Семена страсти

1

Встречающих в порту было очень много, но Льюис точно знал, здесь ему не помашет разноцветная трехмерная карточка с номером и фамилией. Потому что юноша — всего лишь беженец, коих прибывает в Свободную Лагуну тысячами каждый день. Родина юного путешественника была в огне. Горели города, богатые пастбища, горела вся маленькая планета, на которую напали почти три сезона назад, когда в полях производилась рассада тростника, приносящего самый сладкий из сахаров, использующегося для создания элитных сладостей.

Льюис тяжело вздохнул. Из начинающей звезды, владеющей кулинарными рецептами ста поколений штицев, он превратился в изгнанника, у которого остался лишь один бесценный дар (нет, не деньги, которые еще оставались в изрядно истраченном кошеле) — семена тростника. Многие штицы спасали лишь имущество, заказывали за баснословные суммы лайнеры из Свободной Лагуны. Большинство бежали от войны налегке, потому что не имели и чтила (мелкая монета) в кармане.

Льюис оставлял родину, бросив фамильный особняк, мебель и даже не успев перевести капитал на счета. Впрочем, что теперь его привилегии в новом мире?

Юноша вышел к акваробусам, отправляющимся по основным каналам к представительству штицев, и занял самое дешевое место в конце салона. Будущее казалось расплывчатым, потому что с каждой минутой становилось ясно, что военные действия не ограничатся только разорением, затем фланки предъявят претензии на живой товар... И Лагуна сдаст несчастных беженцев на расправу.

Льюис подпер щеку рукой, задумчиво разглядывая первых пассажиров — жители Лагуны были очень красивой расой. Гуманоиды, только с особенными чертами: лица отличались особым изяществом и тонкостью, кости тонкие, отчего кажется, что вокруг одни манекены. Юноша бывал и в других государствах этой части вселенной, но лишь среди прочего населения выделял именно лагунцев. Не только за внешность, но и за некую странную отстраненность. И в делах, и в общении они предпочитали ровность, практически равнодушие и холодность. Вероятно, потому что были все одного пола и размножались искусственно. Но Льюис видел и такие миры, где однополость не служила препятствием для отношений.

Теперь юношу не волновало поведение принимающей стороны. Задерживаться на гостеприимной планете — все равно, что искать себе приключений. И ждать, когда тебя отдадут в качестве раба какого-нибудь фланка.

Фланки — их побаивались даже развитые военные союзы. Фланки выбирали очередную жертву методично в противовес общему совету государств, в парламенте которого имели вес из-за многих факторов. Частенько от деда Льюис слышал, что агрессия проистекает не только из-за жажды наживы, но и потому, что существует договоренность поделить власть среди двух правящих сил пополам. Только второе государство держится политики поддавков.

Юноша со скучающим видом глядел, как вода за бортом взлетает, оседает и вновь взлетает от быстрого движения. Засыпал от однотонной работы моторов, под неспешный разговор ближайших пассажиров. Завтра он купит билет до Лиги и вступит в ряды армии. Чтобы хоть как-то пополнить счет и начать новую жизнь, уже без родины.

Льюис испытывал светлую грусть по погибшим сородичам. Чувствовал их души, которые теперь омывали ауру прощальными объятиями, не плакал, ибо слезы ничего не стоят в сравнении с истинной тоской. Потом... оно утеряно навсегда. Не следует ждать возврата в тростниковые поля.

— Станция посольская, — громкое объявление, звук ног, проходящих к трапу. И вот Льюис на широкой улице города недалеко от белоснежного двухэтажного здания, венчающегося шпилем и флагом штицев. Рядом с ним толпа желающих получить печати и визы. Настоящее столпотворение.

Юноша поправил сумку на плече. Деваться некуда.

Придется занять место в очереди и покорно дожидаться. Шестисотый? Прекрасно. Некоторые штицы стояли под зданием по несколько дней. Среди них — и бывшие благородные, и простолюдины, и семьи.

Льюс получил номер в системе контроля, перешел на другую сторону. Сел на камень рядом с перилами. Он сидел спиной к каналу, глядя в одну точку. И не понимал, почему сородичи так паникуют. Раньше надо было. Гораздо раньше, а теперь... Голова опустилась вниз, на лицо упала длинная челка. Уходить нельзя, потому что каждую минуту могут позвать внутрь. И очередь весьма неоднородна в своих посылах: кто-то ждет визу на временное проживание, кто-то на выезд, кто-то...

— А, очередной штиц. — ироничное замечание заставило Льюиса посмотреть вверх. Два молодых представителя Лагуны в военной форме явно перебрали в баре. Мундир у одного был застегнут не на те пуговицы. Широкие шаровары были кое-как перевязаны широким поясом. Второй вообще щеголял изрядным синяком на скуле. Нетипичное поведение, но все же лучше встать и избежать агрессии.

Юноша быстро поднялся и уже хотел вновь пересечь дорогу, как вслед ему полетело:

— Не уважаешь нас? Это вы заполонили планету. Из-за вас фланки могут и нас уничтожить... — цепкие пальцы потянули за ткань на плече. Льюис даже не успел понять, как его начали бить. Вероятно, это произошло потому, что юноша находился слишком далеко от основной массы беженцев. Вероятно, потому что он был слишком щуплым по сравнению с основной массой штицев, которые всю жизнь работали на земле и славились неимоверной силой в отличии от элиты, к которой недавно принадлежал и сам Льюис.

Юноша инстинктивно укрывал руками коробку с семенами, нисколько не заботясь о собственной персоне. Пару раз он ощутил удар в пах. Пару — по голове. Колени подкосились... Оставалось только подтянуть ноги к груди, ожидая дальнейшей быстрой расправы. Но в это мгновение послышался громкий голос где-то близко, хлопнула дверца машины. И вот уже огромный незнакомец поднимает и отряхивает Льюиса, пытаясь понять, как тот себя чувствует:

— Живой? Эй, брат, как ты? — темно-оранжевые глаза с совершенно белыми ресницами вопрошали настойчиво.

— Я?.. — юношу качнуло, словно лодку в шторм. Он проверил цельность коробки и выдохнул — цела! — Все в порядке... Спасибо, — маленькие пальчики наконец отпустили темную куртку спасителя. Льюис испуганно огляделся, но лагунцев и след простыл, зато рядом стояла настоящая скала.

О, все знают, что сгриги — это великаны. Но данная особь еще и в ширину удалась весьма. Сколько интересно дуб в обхвате?

Юноша сделал шаг назад, утопая в энергетике сгрига, чья родина — горы на дальней планете Лиги. Тот успокоенно кивнул.

— Значит, в порядке, раз ты меня уже испугался, — сказал он, обнажая белоснежную улыбку. — Будь осторожней в следующий раз, брат. Здесь в последнее время частенько нападают на чужаков.

— Я... я... — Льюис растерянно искал слова ответа, когда кто-то окликнул спасителя. Сгриг обернулся на стоящего у машины. Высокого фланка в длинном черно-белом балахоне, с зачесанными назад длинными красными волосами, говорящими, что тот относится к клану военных. Вокруг врага ярко светилось защитное поле. Он требовательно указал на водительское кресло сгригу.

— Удачи, брат! Работа, но ты все же будь осторожен. — гигант хмыкнул, словно умилялся растерянностью Льюиса, и пошел к машине, чтобы открыть заднюю дверцу рассерженному господину и затем, еще раз подмигнув юноше, помог тому сесть вперед.

Льюис не ожидал скорой возможности получить визу, потому запасся терпением, бутылкой воды и лепешкой, в которую продавец положил жареных овощей и немного мяса с соусом. И теперь сидел среди штицев, наблюдая за тем, как садится солнце за розоватую дымку открывшейся впервые столицы Лагуны. Солнце словно растекалось по зданиям, плакало лучами, прощалось, ласкалось нежно, пыталось прыгнуть в ладони прижаться к груди, к внутреннему карману, где жило самое ценное — память о вечерах, нарисованных золотом тростника, который качается от хрупкого дуновения. Юноша забрался в небольшое углубление между стеной и оградой, откусил свой скромный ужин, запил глотком воды. Он вспоминал лишь хорошее: ласковые руки, вот что нужно растениям, говорил дед перед смертью. Твои руки, Льюис.

Юноша закрыл глаза. Родины нет. И никому неинтересно, что произошло. Лишь ветер черный, лишь осколки остались для изгнанников, которые скоро растворятся в разных частях света и перестанут быть одним народом.

...— Номер шестьсот тридцатый. Льюис Калар. Здесь Льюис Калар? — вопрос прозвучал над самым ухом, и юноша, забывшийся на рассвете от тяжкой дремы со снами, полными прозрачной грусти по умершим родителям и любимом старике, подскочил и бросился к распахнувшимся дверям:

— Я! Я здесь! — махание руками и бег через ступеньку.

— Идемте, — уполномоченный штиц пригласил юношу пройти через коридор в кабинет и положил перед присевшим на край стула претендентом бумагу с печатями фланков. Такие последние полгода назад появились на купчих на земли. — Прочитайте. Не спешите только. — соплеменник открыл окно после ночи, чтобы впустить в спертое помещение свежий воздух, налил себе воды. — Прочитали?

— Да, — Льюис кивнул. — Но почему? Почему они включили меня в этот список?

— Туда вошла вся элита, включая известных кулинаров, агрономов. Вам запрещено покидать Лагуну до окончания войны.

— Вы предлагаете мне остаться здесь, когда я точно знаю, что фланки делают с военнопленными?

— Нет, не предлагаю. Я вынужден приказать вам остаться. И поселиться в одном из домов на набережной Присни. Квартиры там дешевые. Возможно снимать с компаньоном... — штиц старался держаться спокойно, хотя Льюис чувствовал, что сейчас чиновнику очень плохо, как и всем остальным, которые попались в ловушку войны.

— Хорошо. Но мне нужен вид на жительство и разрешение на работу...

— Конечно, я все подготовил, — документы, новенькие, прошитые, легли на поверхность. — Спасибо за понимание и удачи... Простите меня.

Юноша, уже направлявшийся к дверям, обернулся:

— Я все понимаю, — сказал тихо, хотя сейчас понимал лишь то, что стал заложником планеты до решения фланков. Они составили список, точно перечислили всех, кто занимал высокое положение и трудился — забывая об отдыхе, самозабвенно. Прагматично обозначили будущих рабов.

Льюис вышел на улицу. Пытался сосредоточиться на скорби о погибших, но вдруг понял, что сейчас сам нуждается в поддержке. Хоть какой-нибудь... Хоть малюсенькой надежде, ниточке, которая вырулит судьбу.

— Эй, брат!

Юноша удивленно расширил глаза, хотел нырнуть в толпу подальше от вчерашнего громилы, но потом понял, что со спасителем так поступать нельзя. И шагнул навстречу гиганту, оседлавшему огромный агрегат с крыльями.

— Есть хочешь? — огромная лапища в кожаной перчатке протянула пакет, от которого исходил восхитительный запах.

— Я тебе очень благодарен... Но... Ты... — Льюис опять терялся перед сгригом, который разглядывал его благодушно и продолжал протягивать пакет.

— Да ладно! Не жмись. Тебя подбросить? Я все равно в город...

— К тому... тому...

— Фланку, — закончил сгриг, прерывая икоту. — Ага... Работа должна приносить доход. Мне удобно... Так что, вроде тебе даже документы выдали...

Юноша опять растерянно посмотрел на бумаги в правой руке, торопливо расстегнул сумку и убрал.

— Я сам. Спасибо.

— Зря... до порта транспорт в такую рань не ходит. Ой, я ж не представился. Элан. Слыхал?

Льюис отрицательно покачал головой.

— Да ну! Три года назад блистал на ринге. Теперь вот травма. Врачи сказали, что еще один удар по голове — и покойник. Ну, или на лампочку буду улыбаться, — опять искренняя и немного глупая улыбка.

— А я Льюис, — юноша, как недоверчивый ребенок, наконец принял подношение и приоткрыл. — Это мне?

— Не, ехал мимо, смотрю, ты тут все еще тусуешься. Думаю, голодный мальчишка. Ну, куда тебя везти, брат?

— Тут мне сказали набережная есть, где квартиру снять можно подешевле.

— Присни? Та еще берлога. Дерут деньги почем зря. Мебель старая, грязная... Лучше на Свит. Показать? Я тебя с хозяином нашим сведу... Найдешь компаньона, вообще в копейки встанет...

Льюис захлопал ресницами.

— Прямо теперь? — спросил удивленно.

А Элан утвердительно кивнул:

— При таком наплыве действовать надо быстро. Едешь? — спросил сгриг, указывая на сидение сзади. — Только шлем надень. Скорости люблю запредельные. И спешу.

Льюис неуверенно шагнул к адской машине — была не была.

Никогда раньше юноша не катался ни на чем подобном, На его планете использовалась либо тяжелая медлительная техника, либо маленькие машины, которые не влияли на природный баланс. За последним следила специальная комиссия, которая каждый сезон проверяла фермеров и их производства.

Сами штицы в основном занимались земледелием, поставляя на рынок свой тростник и в качестве сырья, и для производства тех лакомств, от которых кружится голова, которые способны пробуждать самые прекрасные эмоции, чувства... И даже вызывают взаимность. Считалось особым подарком преподнести возлюбленной или возлюбленному коробку с конфетами, в которых добавлялся тростник штицев.

Но сам Льюис никогда не злоупотреблял сладким и совсем не понимал, каким образом воздействует на того же фланка подобный десерт. Просто счастье для юноши было в его единении с близкими, с семьей. Многие штицы определялись с полом уже в зрелом возрасте, когда чувствовали потребность в создании крепкой пары. Выбор делался осторожно, а союз длился до самой смерти. Родители Льюиса тоже долго просто общались, прежде чем решились пойти на церемонию единения. Их любовь казалась юноше волшебным даром, посланным свыше. И теперь, когда все так зыбко, приходило понимание о хрупкости мира вообще.

Штицы закрыты даже для себе подобных, найти родную душу, обрести любовь... Если бы Льюис мог теперь махнуть рукой и отринуть привычные догмы, но он мчался на огромной скорости по дороге, прямо-таки вцепившись в мощный торс сгрига, который успевал еще что-то подмурлыкивать на своем языке. А когда слева появился зеленый парк и набережная незнакомого канала, потянулись жилые дома с круглыми арками и центральными подъездами, он запаниковал. Слишком уж хорошо выглядело место для скромной цены.

Агрегат затормозил. Элан помог юноше спуститься на землю. За пятнадцать минут натерпелся страху — хватит. Льюис спрыгнул на тротуар. И недоуменно осмотрелся, в то время, как сгриг заглушил мотор и махнул, приглашая идти за собой.

— Ты смелый, — сказал с улыбкой. — Сидел так смирно... Катал тут одного друга, так он через минуту начал умолять богов Влаази о пощаде. Эти лагунцы — слабый народ. Слишком много предрассудков, слишком мало мозгов. Сюда! — Элан вошел в арку и ввел карточку в дверь подъезда, который находился на внутреннем цветущем дворике.

— Здесь я живу, на втором этаже. — прежде чем войти, новый приятель показал на окна и на площадку-балкон, заваленный старым хламом.

Затем сразу постучал в ближайшую дверь, совершенно не церемонясь о раннем часе. Оттуда донеслись нечленораздельные звуки, раздались шаркающие шаги, и вот на пороге появился пожилой лагунец в длинном халате с трубкой в зубах.