Парамезонное проклятие

На оранжевых столбиках указателей анамезонного горючего черные толстые стрелки стояли на нулях. Курс звездолета пока не отклонялся от железной звезды, так как скорость была ещё велика и корабль неуклонно приближался к жуткому, невидимому для человеческих глаз светилу. Щеки Низы Крит горели, сердце учащенно колотилось. Девушке становилось невыносимо это бездейственное ожидание.

— Ужасно, что мы оказались в таком положении, — наконец вздохнула она. — И вдвойне ужасно, что причиной его стало чрезмерное совершенство нашего корабля!

— О чем вы, Низа? — Эрг Ноор повернулся к девушке от пульта счетной машины. Сейчас они были одни в рубке.

— Раньше такое было невозможно! — пояснила Низа. — До изобретения парамезонных тормозов наши корабли пронизывали такие гравитационные поля, едва замечая их. А теперь мы пойманы без надежды на спасение!

— Такова диалектика! — вздохнул Эрг Ноор. — Наш кольцевой парамезонный заряд исключает необходимость торможения, во много раз сокращая расход бесценного анамезона — но он же делает наш корабль крайне уязвимым к влиянию внешних гравитационных полей. Ни одно преимущество не обретается без потерь, без недостатков, иногда тяжелых. Но на это приходится идти.

— Но я не понимаю...

— Принципа действия парамезона? Тут нет ничего сложного. Подобно тому, как электрический заряд, влетая в магнитное поле, начинает терять энергию, излучая электромагнитные кванты, так и парамезон, двигаясь в гравитационном поле, начинает излучать гравитационные волны, переводя в них скорость корабля. Эта череда импульсов тяготения крайней интенсивности, сливаясь, воспринимается нами как рост силы тяжести. Наши установки искусственного тяготения создают противодействующее поле — но неизбежно возникают приливные силы, вызывающие дурноту и раскачивание корабля. С этим уже ничего нельзя поделать — разве что подключать к торможению и двигатели, но это неизбежно влечет огромный расход горючего.

— Так вот почему "Тантра" обладает столь мощной установкой искусственного тяготения!

— Да, Низа! Её противодействующее поле работает и при разгоне, позволяя колоссальные ускорения, немыслимые для огромных кораблей ЭОТ. Мы достигаем крейсерской субсветовой скорости в пять шестых абсолютной всего за пятьдесят пять часов — а в ЭОТ на это уходило целых четыре месяца!

— Но не всё ли равно — двое суток или четыре месяца? Всё равно, впереди годы пути!

— Не всё равно, если предстоит взлет с тяжелой планеты! И, сверх того, это не так опасно. В прошлом уже случались трагические аварии с нарушением точнейшей регулировки защитного поля анамезонных моторов — его трудно поддерживать долго!

— Но при столь бешеном темпе разгона нагрузки на поле возрастают в сотни раз!

— Низа, вспомните эпоху химических ракет и первых ядерно-ракетных планетолетов — эти ракеты летают до сих пор, потому что создать машину, сверхнапряженно работающую считанные минуты проще! А "Орион", первый планетолет Земли, трагически погиб во время посадки на Марс — из-за отказа двигателя, который не смог работать долго! Уцелел лишь один член экипажа — да и он прожил недолго, успев лишь похоронить погибших товарищей. Посвященная этому картина Кен Зура до сих пор висит над президиумом Совета Звездоплавания — как напоминание о том, что техника, лучший друг астролетчика, по законам диалектики становится его злейшим врагом, едва в ней происходит неисправность.

Низа вспыхнула.

— Наш парамезонный тормоз стал нашим врагом, быть может — нашим убийцей!

— Ничего не поделаешь — даже будь возможно избавиться от него, мы не смогли бы затормозить потом, возле Солнца. И без того три четверти массы "Тантры" приходится на топливо. Без парамезонного тормоза эта цифра выросла бы в восемь раз!

— Но в ЭОТ люди летали без него!

— Да — на колоссальных кораблях, каждый из которых пожирал анамезона больше, чем сотня современных звездных экспедиций! Мы же не можем себе этого позволить. Запасы золота в Солнечной почти уже исчерпаны!

— Ещё раньше летали и без анамезона — на фотонной тяге, с чашечными отражателями!

— С помощью антиматерии? Это было очень опасно! Не говоря уж о том, что её производство поглощало в сотни раз больше энергии, чем разрушение мезонных связей!

— Но был ещё тот корабль, "Теллур"! Ему не нужно было летать с субсветовой скоростью.

— Вы о первом пульсационном звездолете, запущенном в конце ЭОТ? Что ж — они тоже казались победой над бесконечностью пространства и времени. Лишь позднее стала понятна трагическая ограниченность таких кораблей, способных летать лишь в областях абсолютно пустого пространства, которые редки в Галактике! И трагическая судьба их экипажей, вырванных из своего времени, заброшенных на сотни и тысячи лет в будущее, неизбежно чужое и чуждое для них. Поэтому был отправлен лишь один корабль. И он вернется — если вернется! — лишь через триста лет! В будущее, которое даже для меня и вас может показаться непонятным. К счастью, наши предки быстро поняли это и захлопнули дверь, которая вела лишь к страданию, к выстрелам в темноту, к расходу бесценных ресурсов на доставку знаний, устаревших на тысячи лет!

— Вправе ли мы судить тех, кто сам сделал этот выбор?

— Низа, я не зря назвал полет "Теллура" выстрелом в темноту. В момент пульсации звездолет не может быть управляем. Любой метеорит, вообще любое скопление материи по курсу — и его расщепит на элементарные частицы. Лучше стать пленником железной звезды, чем погибнуть без малейших шансов на борьбу!

Звездолет опять покачнулся. В экране с колоссальной быстротой мелькнуло что-то невероятно огромное, пронеслось назад и исчезло.

— Вот и ответ... Обогнали планету. Скорее, скорее за работу! Вычислим изогравы!

Взгляд Низы упал на счетчики горючего. Она крепче впилась в спинку кресла, хотела что-то сказать — и умолкла.