"Третья жизнь"

...Каждый из нас хоть раз задумывался о том, что будет с ним после смерти. Кто-то тщательно готовится к посмертию, укрепляя дух и ограничивая тело, кто-то старается жить здесь и сейчас, не особо надеясь на милость богов. Боги редко бывают милосердны, по крайней мере, мой точно отвернулся от меня. Я никогда особенно не переживал за свою душу, занятый более насущными делами. Я жил, сражался и плевал на то, что будет с моей душой. Ровно до того момента, когда понял, что вот-вот расстанусь с ней...

Я помнил боль. Страшную, обжигающую. Я помнил взгляд, в котором плескалось отражение испытываемой мной муки. Помнил, как сходила с ума магия, вырываясь на свободу. Я не мог сдаться. Он не мог отступить. У каждого из нас был приказ, которого мы не имели права ослушаться. У нас не было выбора, так, по крайней мере, мне казалось тогда. Нас вела чужая воля, а не собственные идеалы. Мы не сражались за добро и зло, а просто служили разным повелителям и оказались по разные стороны одной войны. Могло ли все выйти иначе? Иногда мне казалось, что да.

Я помню... Убогий трактир и холод сырой постели. Вино и негромкий разговор ни о чем. Разгоряченную душу и ледяные пальцы, стаскивающие с меня одежду. Случайная встреча оказалась неслучайной — по утру я обнаружил, что печать на донесении, которое я нес, была аккуратно вскрыта и вновь восстановлена. Все было сделано мастерски, обычный человек ничего и не заметил бы, но я не был обычным. Как, впрочем, и он.

После, мы много раз пытались убить друг друга. Я знал о нем все: что любит, что ненавидит, чем дорожит, и безжалостно наносил удары в самое сердце хранимой им земли. Он отвечал мне тем же, часто зеркаля мои собственные ходы. Мы были очень разные, но в одном оказались схожи: ни он, ни я не умели отступать, даже когда сопротивление уже не имело смысла.

Посмертие оказалось странным местом. Я не мог поднять голову, чтобы оглядеться, и только видел перед собой белый прямоугольник потолка, покрытый узорной лепниной. Она-то и дала понять, что я не умер. В первый момент я был не в силах поверить в это — никто бы не выжил в том смертоносном пламени, которое я освободил. Огонь, рожденный из моей крови, можно было погасить только ею же, и она пролилась до последней капли. Я очень хорошо запомнил, как умирал, так почему же теперь с потолка на меня смотрит гордый герб Аанора — моего смертельного врага? Мне стало страшно.

— Ты очнулся, Риовен.

Его голос не заставил меня вздрогнуть. Кому бы еще находиться здесь, охраняя могущественного, пусть даже и плененного мага? Только тому, кто уже один раз победил его и... убил? Или нет?

— Убил, — согласился невидимый мне Сенар. — Но не совсем. Поднимись, Рио.

"Ни за что!" — протест возник автоматически, в ответ на повелительный тон, но тело среагировало вопреки моей воле. Тяжесть, до этого вжимавшая меня в кровать при любом движении, совершенно исчезла, и я сел, наконец сумев оглядеться. Сенар стоял у открытого окна небольшой, явно предназначенной для слуг, комнаты. Он выглядел непривычно роскошно: одно золотое тиснение на его одежде стоило немалых денег, а ножны, привешенные к поясу, были украшены драгоценными камнями — зелеными, в тон его глаз. Высокие сапоги, заправленные в них узкие — по последней моде — темно-серые штаны, пояс которых был так же расшит каменьями. Белоснежная рубашка, расшитый короткий сюртук... Я видел его совсем другим. С кровью, коркой запекшейся на губах, в измазанной грязью одежде, со спутанными волосами, лежавшими сейчас на его плечах иссиня-черной волной. Только вызов в его глазах всегда оставался тем же. В сражении, в постели... сейчас.

— Почему я жив? — первое, что я спросил, и только в этот момент внезапно осознал, что мир выглядит... иначе. Словно я смотрю на него с другого, непривычного ракурса. Словно я выше ростом.

— Ты умер, — покачал головой Сенар, и в его глазах промелькнуло сожаление. — Для всех — ты умер, и твое тело сгорело в пламени Зора, которое ты призвал. Аанор победил, Рио. Мы выиграли войну, а Иссот повержен. У тебя больше нет повелителя, маг. Вообще-то, тебя самого тоже больше нет.

— Я служу Иссоту, пока жив хоть один наследник, — покачал головой я, а затем содрогнулся от внезапной догадки, осознав, что не чувствую связь с повелителем. — Вы перебили всех?!

Сенар рассмеялся и, закрыв распахнутое окно, медленно приблизился ко мне. От него всегда веяло едва уловимой аурой смерти, и я невольно отпрянул назад, прижимаясь спиной к стене.

— Не бойся, они все живы, даже старый хрыч, который привязал тебя к своему роду. Просто клятва крови больше не действует.

— Почему? — удивился я, запрокидывая голову, чтобы смотреть ему в глаза. — Пока во мне есть хоть капля крови...

— Взгляни в зеркало, — велел Сенар, и я почему-то опять беспрекословно подчинился, хотя все внутри восставало против подобного обращения. Он не смел приказывать! Но мог и приказывал.

Ноги едва не отказали мне, когда я взглянул в зеркало. Этого было просто невозможно! С серебристой глади на меня смотрело совершенно чужое лицо. Застыв, я в полнейшем оцепенении разглядывал миндалевидные карие глаза, короткие, едва прикрывавшие уши, песочного цвета волосы, широкие плечи — не чета моему былому довольно хилому сложению. Маг мог позволить себе не иметь накачанные мускулы, да и дар отнимал много сил, истощая плоть. Но как?!

— Его звали Хазер, — негромко сказал Сенар, встав у меня за спиной. Вот уж кто не мог пожаловаться на хрупкость! Я попытался отодвинуться, но он удержал меня, ухватив за плечо. — Никто не знает, что он умер. Никто не знает, что теперь это ты. Все думают, что маг Иссота погиб в сотворенном им же пламени, но ты будешь жить. Если бы от твоего тела осталось хоть что-то, то я бы мог восстановить его, но... Так даже лучше. Только я буду знать, кто скрывается за этим обликом. Ты будешь жить, Рио! Со мной!

— Ты сошел с ума, — процедил я сквозь зубы и резко дернулся, пытаясь освободиться. Бесполезно. — Пусти меня! Что за бред пришел тебе в голову? Великие силы, ты... — я внезапно осознал весь ужас ситуации. — Ты призвал меня?!

— Это был сложный ритуал, — покачал головой последний в мире некромант. — Но, по сути, да. Я призвал тебя. Теперь ты полностью принадлежишь мне. Не сопротивляйся, я не причиню вреда — не для этого я пошел на такой риск. Я хочу обладать тобой, я мечтал об этом несколько лет, с той ночи. Я должен был убить тебя тогда, но не захотел. Не смог. И теперь ты мой.

— Это невозможно, — прошептал я, каждой клеточкой своего нового тела понимая — возможно. Более того — очень в духе ненормального некроманта, решившего поглумиться надо мной и после смерти. — Да как ты посмел?! Я предпочел бы полностью сгореть в пламени Зора! О чем ты говоришь? Хуже участи, чем быть с тобой, сложно представить! Решил унизить меня?

В ответ меня с силой швырнули об зеркало, брызнувшее во все стороны блестящими осколками. Плечо и бок покрылись порезами, но я не чувствовал боли, завороженно глядя в сузившиеся зеленые глаза. Сенар стиснул кулаки, будто собирался меня ударить, но, очевидно, передумал и с шипением выпустил воздух сквозь плотно сомкнутые зубы. И мне неожиданно сладко было видеть его ярость.

— Можешь думать все, что захочешь, — холодно сказал он и выпрямился. — Это ничего не меняет. Ты — мой, Рио, советую запомнить это хорошенько. Не пытайся никому рассказать, что произошло — тебя сочтут лгуном, а если и поверят, то просто казнят. Я запрещаю тебе пытаться убить себя или кого-либо другого. Сбежать ты так же не можешь.

Я слушал его, не веря собственным ушам, и все ждал, когда наконец очнусь от этого затянувшегося кошмара. Но собственное сознание, откликавшееся на каждое слово некроманта, заставляло убедиться в реальности происходящего. Магия текла от Сенара ко мне, подкрепляя его приказы. Сковывала, обязывала нерушимыми путами, вынуждая подчиняться тому, с кем я сражался и кому проиграл. Страшная участь — призванная некромантом душа не могла ему сопротивляться. Сенар сделал шаг назад.

— Поднимайся, — процедил он, и я послушно выполнил распоряжение. — Иди за мной.

— Куда? — только и смог спросить я. Сенар недобро улыбнулся.

— В мою спальню. Хазер был постельным рабом. Ты займешь его место.

Что такое человек? Мы рождаемся едиными — душа и тело, но умирают они каждый в свой срок. Бывает так, что душа покидает тело раньше, и тогда оно доживает свои дни безвольно, подобно растению. Идеальный материал для некроманта. Глина, из которой можно вылепить все, что угодно. Как и душа, оставшаяся после гибели тела. Моя душа.

Мне было душно в этом теле. Оно казалось грязным, особенно когда я увидел клеймо, украшавшее шею под основанием волос. Рабам в Ааноре было положено стричься коротко, чтобы все могли видеть их метку. Я же чувствовал себя просто голым, глупо сожалея об утраченной косе, спускавшейся некогда до середины спины. Магия оставила меня. Я не ощущал так привычного с самого рождения огня, и от этого хотелось совершенно по-детски разрыдаться. Сенар говорил, что я — это все равно я, прежний, что он видит мою душу, оставшуюся неизменной. Я не чувствовал этого, не узнавал себя. Каждое движение казалось чужим, вымученным, неестественным. Я задыхался.

Сенар поселил меня в своей постели, но до сих пор не выполнил угрозу. Он почти и не ночевал у себя, занимаясь делами ослабленной войной страны. Аанор победил, но магия, вызванная нами обоими к жизни, не желала успокаиваться. Сенар делал, что мог. Порой он вваливался в комнату почти в бессознательном состоянии и, не говоря ни слова, падал на кровать, не раздеваясь. Иногда его хватало на то, чтобы за ужином подозвать меня к себе и усадить рядом.

Он смотрел. Внимательно, проникая взглядом под кожу, и в эти моменты я ненавидел его за то, что никак не мог понять: что же, к темным богам, он там видит? Меня прежнего? Того, каким он меня сделал? Что-то еще? И от этого становилось больно.

Хуже взглядов были только прикосновения. В них, по сути, не было неприятных ощущений. Сенар ни разу не сделал ничего лишнего, но каждое из них было украдено у меня. Украдено, как и та ночь в трактире. Потому что это было ложью. Если бы я знал тогда... Если бы я мог сейчас...

Не знаю. Я только заметил, что Сенар промахивается, пытаясь коснуться моих волос там, где их уже не было. Значило ли это что-то для меня? Я хотел думать, что нет.

Мне было скучно. Я не привык оставаться без дела, и молча сходил с ума в четырех стенах, где меня держал Сенар. Кроме него, я не видел никого, только мальчишку-раба, приносившего мне еду. Пожаловаться было не на что: меня кормили скорее как гостя, я спал в хозяйской постели, мне даже дали нормальную одежду, не унижая откровенными тряпками постельничьих, но от этого становилось только хуже. Я не ощущал себя живым. Особенно рядом с Сенаром.

Его терпение закончилось спустя двадцать семь дней. Видимо, произошло что-то серьезное, потому что он вошел в спальню нетвердым шагом и тяжело опустился на кровать, закрыв лицо руками. От него веяло магией и кровью. Может, на меня подействовала манящая аура силы, по которой я успел истосковаться, а может это сказалась соединяющая нас связь, но я подошел и сел рядом, слегка задев его плечом. Сенар поднял голову, посмотрел на меня и выговорил одними губами:

— Ложись.

И я лег. Сознание будто раздвоилось: одна часть меня послушно выполняла приказы Сенара, а вторая, закаменев, наблюдала за происходящим, скованная невыразимым отвращением. Не к некроманту и не к тому, что он делал. К тому, как это происходило. Сенар шептал мне на ухо как исступленный, целуя, гладя ладонями по щекам, едва ли осознавая, что делает. Он просил, не понимая, что это звучит как приказ, и, забывшись, принимал мое подчинение за согласие. Я не мог противиться. Его руки поглаживали, ласкали, жаждали отклика, и мое тело откликалось, ведомое сочившейся из-под пальцев Сенара магией.

Я помнил его руки. Холодные, шершавые от меча — в отличие от меня Сенар не пренебрегал обычным оружием. Оказывается, я ничего не забыл с той самой ночи в трактире, но происходившее теперь казалось чудовищной пародией на то, что было между нами прежде. Насилие оставалось насилием, даже если в нем не было ни капли боли или физического принуждение.

Я ненавидел его в этот момент. Мое тело лгало, получая удовольствие от навязанных ласк. Но, боги, как же лгала сама себе моя душа...

Утром я проснулся еще более мертвым, чем раньше.

Сенар все понял. Он ушел сразу же, как только увидел мои глаза, и не появлялся несколько дней, а когда вернулся — был жутко пьян.

— Помнишь кладбище на самой границе с Иссотом, которое я поднял? — сказал он, дойдя до кровати нетвердой походкой. Я кивнул. Тех мертвецов я погреб под метровым слоем камней, едва не уничтожив деревню, которую пытался спасти. Сенар зло рассмеялся.

— Землетрясение освободило их. Помнишь, я же создал их с защитой от огня — от тебя. Я думал, что предусмотрел все, но ты извернулся, нашел способ. Ты поставил печать. Справился... А теперь...

— Что? — выдохнул я с ужасом, представив себе освобожденных мертвецов. Оголодавших и очень злых мертвецов.

— А ничего, — с пустой улыбкой ответил Сенар. — Я развоплотил их, вытянул обратно ту жизнь, которую дал когда-то. Вобрал в себя.

Вот почему от него так ужасающе несло мертвечиной. Я прикрыл глаза и попробовал представить себе, что сейчас чувствует он, погрузившись в тошнотворную кашу того подобия сознания, которое он забрал у поднятых трупов. На душе стало невыразимо муторно, поэтому я нисколько не удивился тихому:

— Иди сюда.

Сейчас ему это было нужно, как воздух. Но он так и не решился попросить.

Я умирал один раз. Там, в пламени Зора, мне было больно, но далеко не так, как смотреть в измученные глаза Сенара, слушать его сбивчивый, невнятный шепот, чувствовать прикосновения, которые когда-то давно были безумно желанными. Он рычал, не получая того, чего хотел на самом деле, неистовствовал, оставляя на коже отметины от зубов и незримые следы поцелуев, которые горели не хуже укусов. Приказывал...

— Мой, скажи, что ты мой!

— Твой...

На утро он снова сбежал, не решаясь смотреть мне в глаза.

— Я просто хотел спасти тебя, — сказал он, вернувшись. — Хотел, чтобы ты жил — все равно как.

— Ты бы смог жить "все равно как"?

На его горле заиграли желваки.

— Ты мог бы быть чуть более благодарным.

— Я буду благодарен, только прикажи, — спокойно ответил я, подняв на него глаза. Сенар отвел взгляд.

— Чего бы ты хотел? — наконец сказал он. — Сгореть? Думаешь, это лучше, чем жизнь?

— Смотря какая жизнь, — пожав плечами, произнес я. — В той жизни я был прикован к трону Иссота, был собственностью повелителя. Я не мог поступать так, как хочу. Единственное, куда у меня вышло сбежать — это в смерть, но ты не позволил мне. Только для того, чтобы привязать к себе. Ты украл у меня свободу.

— Я просто хотел, чтобы ты жил! — порывисто сказал Сенар и опустился на кровать рядом со мной. Я не отодвинулся.