Волонтеры

0.

Фигура Малькольма Леверье была словно выточена из камня бесталанным монументалистом. Возможно даже, приверженцем авангардизма. Высоченный, громоздкий как архивный шкаф и с этой его воспитательской улыбочкой на суровом, рубленом лице, Леверье производил на людей слабых устрашающее впечатление, даже если просто входил в комнату, а не нависал над ними и не вопрошал строго: "А кого это мы в комнате прячем?"

И вся проблема сейчас заключалась лишь в том, что Канда слабаком не был.

— Никого, — процедил он в ответ и пригладил челку, взъерошенную "отеческой" лаской. — Глаза разуйте.

— А если мы поищем? — Леверье продолжал нелепо улыбаться; интересно, какой идиот посоветовал ему быть ласковей с детьми? Если бы Канда знал, он бы его непременно отыскал. И как пить дать, прибил бы тварь! — Конфетку, кстати, хочешь?

Мальчишка скрипнул зубами.

— Ищите сколько влезет. Только вещи чтоб потом по местам разложили!

Леверье выпрямился, наконец, и обернулся к своим подручным. Солдаты взялись методично обыскивать помещение. В комнате — и без того маленькой — стало тесно и суетно.

Канда сбежал от суеты на подоконник, сел, подтянув ноги к груди, и уставился в окно. В отражении было хорошо видно зад служаки, рыскающего под кроватью, еще одного, перетряхивающего форму экзорциста, парочку, пытающуюся вскрыть антресоль (Канда и сам не знал, что там может быть, потому как не заглядывал прежде ни разу), и возвышающуюся над всем этим беспорядком фигуру инспектора.

— Кого я, мать вашу, могу прятать в рубашках?! — возмутился Канда. — Колонию лилипутов?

— Не ругайся. Ты экзорцист Черного Ордена, а не вокзальный беспризорник, — укорил его Леверье и, даже не повернув к подручным головы, дернул бровью выразительно. Одежду оставили в покое.

После упорной возни с заржавелым шпингалетом дверца антресоли поддалась и распахнулась с премерзким скрипом. Сверху на солдат посыпались пыльные подушки, простыни, тряпки, в которых с трудом угадывались нарядные когда-то платья... Последней на несчастных упала тяжеленная бархатная занавеска и свалила их с ног.

— Блеск! — чихнул Канда, не скрывая злорадства. — Надеюсь, вы там отыскали тайный ход из моей комнаты на волю?

Инспектор покачал головой. Он сохранял спокойствие, хотя резкий шаг вперед, чтоб ухватить "за шкирку" и вздернуть на ноги подчиненных, барахтающихся в пыльном тряпье, всё же выдал его раздражение.

— Приведите комнату в порядок! — приказал. — Вы двое, — он обернулся к оставшимся, — следуйте за мной! Извини, Юу, — а это уже экзорцисту и опять эта улыбка, и ненавистное имя, от которого Канду передергивало, — мы ошиблись. Можешь продолжать отдых.

Канда ничего не ответил, только фыркнул, наблюдая, как солдаты спешно собирают разбросанное старье на занавеску, чтоб скрутить в тюк и запихнуть обратно. Эта канитель ему изрядно надоела. Но он продолжал недвижно сидеть, дожидаясь пока они уберутся, наконец, и оставят его в покое.

Оставили не сразу — спустя несколько минут после ухода в комнату опять сунулась настырная бритая голова. Уточнила, стреляя глазами по углам:

— Всё в порядке? Ничего не надо, а?

Канда спрыгнул с подоконника, бросил раздраженно:

— Да провалитесь вы уже все! — и с громким стуком закрыл дверь на засов.

Дождался, когда шаги в коридоре стихнут.

И только тогда открыл окно и втащил Линали Ли, простоявшую всё это время на карнизе, в комнату.

Та дрожала и терла глаза, размазывая слезы по щекам: брошенные хозяйкой на пороге хранилища Черные Сапоги приучили её не бояться высоты и бояться — инспекторов из Ватикана.

Ступни девочки уже успели слегка посинеть от ветра, Канда перетащил ее на кровать и замотал в одеяло.

— Вот только не реви! — раздраженно прошипел, растирая холодные ноги.

Линали покорно шмыгнула носом:

— Я не реву. Просто там было так ветрено...

— Под кроватью они бы тебя сразу нашли.

— Я знаю, — она плотно зажмурилась, но ещё одна слезинка все-таки убежала из-под века. Канда предпочел этого не заметить. Девчонки!

А Линали сжалась в комок и прошептала горячо:

— Я их ненавижу. Чего они к нам прицепились, а?

Канда молчал. Ответ она знала и сама, зачем воздух зря сотрясать?

— Ненавижу, — повторила. — Эта Чистая Сила, она грызет нас изнутри, отбирает наши силы, отбирает у нас всё и ради чего?

— Ради победы, — он пожал плечами, приглядываясь к странному комку в противоположном углу. Вроде бы его раньше там не было?

— Я в неё не верю!

— Я тоже.

Комок в углу оказался тряпичной куклой: старой, пыльной, замусоленной. Фарфоровый лоб рассекала уродливая черная трещина, не хватало руки, а из прорехи в груди сыпалась труха. Но волосы держались крепко. А щегольской костюмчик когда-то наверняка стоил швее немалых трудов — столько там было мелких деталей и швов!

К тому же, несмотря на скол, лицо не казалось страшным и улыбалось.

Канде кукла сразу не понравилась. А Линали шею вытянула заинтересовано, сразу забыв про слезы:

— Ой! Что это? Откуда?

Канда отдал куклу ей.

— Наверное, слетела, когда эти в хламье рылись, а обратно её забыли сунуть. Осталась от старых хозяев.

— А я не знаю, кто тут до тебя жил... — Линали аккуратно разглаживала кукольные волосёнки, пытаясь прикрыть челкой трещину.

— Девка какая-то?

— Девочка. Как я, — она крутила куклу в руках, то так, то эдак, и улыбалась вместе с ней. Канда вздохнул.

— Забери её себе.

— Отберут...

— Не узнают — не отберут. Спрячь. Она же маленькая.

— Он.

— А?

— Мальчик же! — она рассмеялась тихонько, а затем внезапно бросилась Канде на шею. — Спасибо! Ты мне как братик, Канда, мне с тобой ничего не страшно!

— Пф! — "Вот ведь ещё! Навязалась на мою голову!" — Ты что-то там хотела ещё сказать. О "братике".

— Да, — она осторожно отложила куклу на край подушки, отодвинулась, а затем взялась за пояс юбки, выпарывая вшитый туда клочок бумаги. — Вот я написала письмо для Комуи, там есть адрес, на обратной стороне. Отправь, пожалуйста?

Канда развернул листок.

"Дорагой братик, приежай скорей! — просило письмо. — Мне тут очень плоха, они меня обижают. Я скучаю подому, болею, забываю правильнописание, пишу только по-англиски. Они хотят штоб я дралася с акумами, я их боюсь. А ночью привязывают, штоб я не ходила где нильзя и не узнавала страшных тайн. Забири меня, очень прошу! Любящяя тебя сестричка Линали".

— Он не сможет тебя забрать, глупая. И приехать не сможет.

— Братик всё сможет, — сказала Линали, хотя прозвучало это не слишком уверенно. — Только ты письмо отошли, пожалуйста, когда в Китае будешь, ладно? Не забудь.

Он не успел пообещать — в дверь постучали, и личико Лины враз перекосило от страха.

— Линали Ли! — послышался грозный голос Матроны. — Уж я-то знаю, что ты здесь, меня не обманешь! Немедленно выходи, тебя ждет инспектор! Канда Юу! Открой дверь, ты же не хочешь, чтоб мы её сломали?!

Канда глянул на перепуганную Линали, забившуюся в дальний угол кровати, и на тяжелый засов на дубовой двери. Потом он аккуратно сложил и спрятал письмо для Комуи во внутренний карман плаща.

— Ломайте, — крикнул, когда снаружи затарабанили сильнее. — Или идите на хер и дайте мне выспаться перед миссией!

1.

Смотритель Нансен был похож на кота. Сытого, довольного жизнью котяру, который лениво потягивался, любовался искусно составленным букетом роз в вазе, точил свои когти о маникюрный набор и мимоходом вздыхал об отсутствии нормального цирюльника в обозримом пространстве кабинета.

Но стоявший перед ним навытяжку Ривер Вэнхам отчего-то все равно мысленно именовал его не иначе, как "холеной сукой". Хотя понятно отчего — обматеришь начальство себе под нос, и уже как-то сразу становится полегче стоять и втолковывать ему важное. Особенно, если начальство тебя столь выразительно не слушает.

— Таким образом, динамика изменений наглядно может продемонстрировать нам...

— Ривер, — внезапно прервал его смотритель. Отложив пилочку в сторону и подперев кулаком подбородок, он посмотрел, наконец, на инженера и улыбнулся задумчивой улыбкой, не предвещающей последнему ничего хорошего. — Послушай, Ривер, а тебе тут не скучно?

— Что, простите? — Ривер моргнул. — Скучно? Нет, мне некогда скучать, — "...вашими стараниями..." — всегда столько работы...

— Да ладно тебе! С твоими-то талантами, что тебе делать в нашем захолустье, а? Графики динамики изменений, — Нансен с какой-то явной брезгливостью взялся за стопку листов подготовленного отчета и потряс ими в воздухе, — рисовать? С этим кто хочешь справится! А твоему таланту нельзя дать пропасть, я это точно решил. Еще вчера.

Ривер молча смотрел на него.

— В общем, возрадуйся! Помнишь свою работу... ммм, по поводу усовершенствования талисманов...

— ...и дополнительных источников энергии для них? Помню, — полгода назад он проводил это исследование на чистом энтузиазме. И уже успел разувериться в том, что его мнение хоть кому-то интересно.

— Вот да, точно! Я отправил её по назначению, — смотритель поиграл бровями и ткнул пальцем в потолок. Ривер тоже глянул наверх, на всякий случай. — И там заинтересовались. Звонили недавно.

"У снабженцев?" — чуть не ляпнул, потому что именно отдел снабжения располагался на следующем этаже. С некоторым запозданием, но он всё же сообразил, что Нансен имеет в виду их европейское начальство.

"Вот черт!" — подумал.

Смотритель откровенно любовался его ошеломленным видом.

— Собирайся, — сказал, налюбовавшись вдоволь. — У нас как раз сегодня утром отправляется корабль в сторону Рима. Поедешь с искателями и тем экзорцистом, который у нас на Новой Каледонии зачистку делал... ну, помнишь?.. как бишь его...

— Нойс Мари.

— Точно! Вот с ними поедешь. Всё, свободен. Оставь эту муть ребятам на анализ, а сам собирай чемоданы. Времени у тебя не так уж и много, корабль отплывает рано утром.

— Да, шеф, — кивнул Ривер, сгребая бумаги со стола. Стрелки настенных часов показывали половину первого ночи и ненавязчиво подсказывали Вэнхаму, что времени у него в обрез.

Нансен встал, чтоб пожать ему руку через стол:

— Уже не "шеф". Удачи на новом месте, Вэнхам.

— Ага. И вам удачи... тут. И спасибо.

Но смотритель Океанского подразделения уже сел обратно в кресло и только вяло отмахнулся от него, гораздо больше внимания уделяя своей ладони:

— Опять бумагой порезался, ну что за черт?

Ривер тихо закрыл за собой дверь кабинета.

2.

На корабль, оказавшийся пароходом, Вэнхам все-таки чуть не опоздал. Заглянул попрощаться с ребятами и отдать Робу Нилу злосчастные графики, а там пришлось объяснять все по порядку, а потом его пытались напоить пивом и всё сетовали на предстоящее расставание, как будто они все не вздохнули свободней, когда "этот чертов зануда" уже убрался восвояси...

Ривер ненавидел опаздывать и вполне законно злился. А еще — ему так и не дали поспать. Поэтому на борт по качающимся ступенькам трапа он ступил уже не в меру раздраженным, хотя и пытался держать себя в руках. И когда врезался в чужую, резко остановившуюся, спину, не обругал её владельца — "Чего встал в проходе, как хренов айсберг?!" — а извинился коротко и попытался обойти боком неожиданную преграду. И только обойдя, понял, что наткнулся на экзорциста.

Сказать по правде, экзорцистов Ривер недолюбливал. Слишком уж напыщенно они себя вели, слишком превозносили свою значимость и достоинства. Ривер считал несправедливым подобное отношение с их стороны — в конце концов, весь Черный Орден работал на победу над врагом. Все старались; искатели те, вообще, себя никогда не жалели, с ног сбивались. А экзорцисты, конечно, ударная сила, на них основной расчет в этой войне, но разве за это им кто-то дал право ставить себя выше других? Только из-за того, что природа наделила их способностью к синхронизации с Чистой Силой?

В глубине души Ривер признавался сам себе, что просто завидует. От него самого в бою против акума толку немного, разве что амулет собрать наскоро и внимание на себя отвлечь, пока кто-нибудь из экзорцистов не придет. Это было нелегко признавать. И поэтому он предпочитал считать всех экзорцистов заносчивыми ублюдками.

Но этот экзорцист удивил его. Во-первых, он извинился.

— Тут ничего не разберешь за шумом двигателя, — сказал он, во-вторых. — Я из-за этого не могу сориентироваться. Подскажите, пожалуйста, где у них каюты?

И, в-третьих, когда Ривер, краснея от допущенной неловкости, — как он мог забыть, что Нойс — слепой? — объяснял дорогу к пассажирским каютам, а Мари кивал, запоминая, он зачем-то уточнил:

— Мы ведь разговаривали в Ордене, да? Мне знаком ваш голос, но я не помню вашего имени.

— Ривер Вэнхам. Нет, не разговаривали. Я просто мимо проходил, или вы слышали, как я беседовал со смотрителем...

— Ривер, — кивнул Мари. — Я все-таки вас помню. Это вы учили искателей стрелять.

— А... да. Не знал, что это может быть вам интересно...

— Это запрещено, Вэнхам, вы знаете об этом?

— Глупый запрет, — привычно взъярился Ривер. — Я не понимаю, почему их отправляют на миссии практически безоружными? Ладно, акумы, но люди! Всегда ведь находятся желающие поживиться чужим добром, а их оборудование достаточно ценное. Разведки нескольких стран, знаете ли, борются за право первыми разобраться в устройстве наших телефонов.

— Просто начальство боится, что они начнут стрелять по нам. Были прецеденты, — Мари пожал плечами, ощупал выпуклый номерок на двери каюты и толкнул дверь. — Я вас не выдам. Но постарайтесь запомнить: правила в Ордене нарушать чревато. Спасибо, что проводили. Дальше я сам.

И скрылся в каюте. Ривер подумал, что как для такого здоровяка — да ещё и слепого! — у Мари на удивление тихий шаг и легкие движения. Удивительно!

— Но правила, которые мешают функционировать системе, надо менять! — всё же сообщил он в пустоту. В ответ из-за двери раздалось нечто похожее на хриплый кашель с похрюкиванием.

Мари смеялся.

"Ну и пусть", — подумал Ривер.

3.

Пароход звали "Капрал Чапек". Как объяснил Риверу капитан суденышка, МакДугал, назвал он его так в честь приятеля, с которым вместе когда-то ходил в экспедиции. Отличный был вояка и настоящий друг, если верить капитану, а значит и тезка не должен был подвезти.

Он и не подводил. Пыхтел трубой, исправно подъедал уголь и гнал вперед по волнам Индийского океана. Поездка казалась Риверу легкой, почти прогулочной; небольшой шторм, в который они попали, никого не испугал, и пираты им тоже не встретились (правда, встретились контрабандисты, но с ними у МакДугала были какие-то свои, недолгие, полуночные дела, в которые Ривер предпочел нос не совать и лишнего не спрашивать).

Наконец, они прошли Суэцкий канал. Ривер уже бывал здесь раньше, ещё когда после призыва попал на службу на Ближнем Востоке, где молодого инженера и отыскали рекрутёры Ордена. Тогда Порт-Саид, "ворота Средиземного моря", его очаровал с первого взгляда. Белоснежные дома, острые иглы минаретов, причудливое смешение арабского и европейского... Пообвыкнув, он уже гораздо спокойнее относился к этому солнечному городу, научился замечать грязь, избегать лишних опасностей и противостоять опасностям неизбежным. А сейчас он вновь готов был искренне любоваться Порт-Саидом, хотя солнце безжалостно выжаривало палубу.