Волонтеры

0.

Фигура Малькольма Леверье была словно выточена из камня бесталанным монументалистом. Возможно даже, приверженцем авангардизма. Высоченный, громоздкий как архивный шкаф и с этой его воспитательской улыбочкой на суровом, рубленом лице, Леверье производил на людей слабых устрашающее впечатление, даже если просто входил в комнату, а не нависал над ними и не вопрошал строго: "А кого это мы в комнате прячем?"

И вся проблема сейчас заключалась лишь в том, что Канда слабаком не был.

— Никого, — процедил он в ответ и пригладил челку, взъерошенную "отеческой" лаской. — Глаза разуйте.

— А если мы поищем? — Леверье продолжал нелепо улыбаться; интересно, какой идиот посоветовал ему быть ласковей с детьми? Если бы Канда знал, он бы его непременно отыскал. И как пить дать, прибил бы тварь! — Конфетку, кстати, хочешь?

Мальчишка скрипнул зубами.

— Ищите сколько влезет. Только вещи чтоб потом по местам разложили!

Леверье выпрямился, наконец, и обернулся к своим подручным. Солдаты взялись методично обыскивать помещение. В комнате — и без того маленькой — стало тесно и суетно.

Канда сбежал от суеты на подоконник, сел, подтянув ноги к груди, и уставился в окно. В отражении было хорошо видно зад служаки, рыскающего под кроватью, еще одного, перетряхивающего форму экзорциста, парочку, пытающуюся вскрыть антресоль (Канда и сам не знал, что там может быть, потому как не заглядывал прежде ни разу), и возвышающуюся над всем этим беспорядком фигуру инспектора.

— Кого я, мать вашу, могу прятать в рубашках?! — возмутился Канда. — Колонию лилипутов?

— Не ругайся. Ты экзорцист Черного Ордена, а не вокзальный беспризорник, — укорил его Леверье и, даже не повернув к подручным головы, дернул бровью выразительно. Одежду оставили в покое.

После упорной возни с заржавелым шпингалетом дверца антресоли поддалась и распахнулась с премерзким скрипом. Сверху на солдат посыпались пыльные подушки, простыни, тряпки, в которых с трудом угадывались нарядные когда-то платья... Последней на несчастных упала тяжеленная бархатная занавеска и свалила их с ног.

— Блеск! — чихнул Канда, не скрывая злорадства. — Надеюсь, вы там отыскали тайный ход из моей комнаты на волю?

Инспектор покачал головой. Он сохранял спокойствие, хотя резкий шаг вперед, чтоб ухватить "за шкирку" и вздернуть на ноги подчиненных, барахтающихся в пыльном тряпье, всё же выдал его раздражение.

— Приведите комнату в порядок! — приказал. — Вы двое, — он обернулся к оставшимся, — следуйте за мной! Извини, Юу, — а это уже экзорцисту и опять эта улыбка, и ненавистное имя, от которого Канду передергивало, — мы ошиблись. Можешь продолжать отдых.

Канда ничего не ответил, только фыркнул, наблюдая, как солдаты спешно собирают разбросанное старье на занавеску, чтоб скрутить в тюк и запихнуть обратно. Эта канитель ему изрядно надоела. Но он продолжал недвижно сидеть, дожидаясь пока они уберутся, наконец, и оставят его в покое.

Оставили не сразу — спустя несколько минут после ухода в комнату опять сунулась настырная бритая голова. Уточнила, стреляя глазами по углам:

— Всё в порядке? Ничего не надо, а?

Канда спрыгнул с подоконника, бросил раздраженно:

— Да провалитесь вы уже все! — и с громким стуком закрыл дверь на засов.

Дождался, когда шаги в коридоре стихнут.

И только тогда открыл окно и втащил Линали Ли, простоявшую всё это время на карнизе, в комнату.

Та дрожала и терла глаза, размазывая слезы по щекам: брошенные хозяйкой на пороге хранилища Черные Сапоги приучили её не бояться высоты и бояться — инспекторов из Ватикана.

Ступни девочки уже успели слегка посинеть от ветра, Канда перетащил ее на кровать и замотал в одеяло.

— Вот только не реви! — раздраженно прошипел, растирая холодные ноги.

Линали покорно шмыгнула носом:

— Я не реву. Просто там было так ветрено...

— Под кроватью они бы тебя сразу нашли.

— Я знаю, — она плотно зажмурилась, но ещё одна слезинка все-таки убежала из-под века. Канда предпочел этого не заметить. Девчонки!

А Линали сжалась в комок и прошептала горячо:

— Я их ненавижу. Чего они к нам прицепились, а?

Канда молчал. Ответ она знала и сама, зачем воздух зря сотрясать?

— Ненавижу, — повторила. — Эта Чистая Сила, она грызет нас изнутри, отбирает наши силы, отбирает у нас всё и ради чего?

— Ради победы, — он пожал плечами, приглядываясь к странному комку в противоположном углу. Вроде бы его раньше там не было?

— Я в неё не верю!

— Я тоже.

Комок в углу оказался тряпичной куклой: старой, пыльной, замусоленной. Фарфоровый лоб рассекала уродливая черная трещина, не хватало руки, а из прорехи в груди сыпалась труха. Но волосы держались крепко. А щегольской костюмчик когда-то наверняка стоил швее немалых трудов — столько там было мелких деталей и швов!

К тому же, несмотря на скол, лицо не казалось страшным и улыбалось.

Канде кукла сразу не понравилась. А Линали шею вытянула заинтересовано, сразу забыв про слезы:

— Ой! Что это? Откуда?

Канда отдал куклу ей.

— Наверное, слетела, когда эти в хламье рылись, а обратно её забыли сунуть. Осталась от старых хозяев.

— А я не знаю, кто тут до тебя жил... — Линали аккуратно разглаживала кукольные волосёнки, пытаясь прикрыть челкой трещину.

— Девка какая-то?

— Девочка. Как я, — она крутила куклу в руках, то так, то эдак, и улыбалась вместе с ней. Канда вздохнул.

— Забери её себе.

— Отберут...

— Не узнают — не отберут. Спрячь. Она же маленькая.

— Он.

— А?

— Мальчик же! — она рассмеялась тихонько, а затем внезапно бросилась Канде на шею. — Спасибо! Ты мне как братик, Канда, мне с тобой ничего не страшно!

— Пф! — "Вот ведь ещё! Навязалась на мою голову!" — Ты что-то там хотела ещё сказать. О "братике".

— Да, — она осторожно отложила куклу на край подушки, отодвинулась, а затем взялась за пояс юбки, выпарывая вшитый туда клочок бумаги. — Вот я написала письмо для Комуи, там есть адрес, на обратной стороне. Отправь, пожалуйста?

Канда развернул листок.

"Дорагой братик, приежай скорей! — просило письмо. — Мне тут очень плоха, они меня обижают. Я скучаю подому, болею, забываю правильнописание, пишу только по-англиски. Они хотят штоб я дралася с акумами, я их боюсь. А ночью привязывают, штоб я не ходила где нильзя и не узнавала страшных тайн. Забири меня, очень прошу! Любящяя тебя сестричка Линали".

— Он не сможет тебя забрать, глупая. И приехать не сможет.

— Братик всё сможет, — сказала Линали, хотя прозвучало это не слишком уверенно. — Только ты письмо отошли, пожалуйста, когда в Китае будешь, ладно? Не забудь.

Он не успел пообещать — в дверь постучали, и личико Лины враз перекосило от страха.

— Линали Ли! — послышался грозный голос Матроны. — Уж я-то знаю, что ты здесь, меня не обманешь! Немедленно выходи, тебя ждет инспектор! Канда Юу! Открой дверь, ты же не хочешь, чтоб мы её сломали?!

Канда глянул на перепуганную Линали, забившуюся в дальний угол кровати, и на тяжелый засов на дубовой двери. Потом он аккуратно сложил и спрятал письмо для Комуи во внутренний карман плаща.

— Ломайте, — крикнул, когда снаружи затарабанили сильнее. — Или идите на хер и дайте мне выспаться перед миссией!

1.

Смотритель Нансен был похож на кота. Сытого, довольного жизнью котяру, который лениво потягивался, любовался искусно составленным букетом роз в вазе, точил свои когти о маникюрный набор и мимоходом вздыхал об отсутствии нормального цирюльника в обозримом пространстве кабинета.

Но стоявший перед ним навытяжку Ривер Вэнхам отчего-то все равно мысленно именовал его не иначе, как "холеной сукой". Хотя понятно отчего — обматеришь начальство себе под нос, и уже как-то сразу становится полегче стоять и втолковывать ему важное. Особенно, если начальство тебя столь выразительно не слушает.

— Таким образом, динамика изменений наглядно может продемонстрировать нам...

— Ривер, — внезапно прервал его смотритель. Отложив пилочку в сторону и подперев кулаком подбородок, он посмотрел, наконец, на инженера и улыбнулся задумчивой улыбкой, не предвещающей последнему ничего хорошего. — Послушай, Ривер, а тебе тут не скучно?

— Что, простите? — Ривер моргнул. — Скучно? Нет, мне некогда скучать, — "...вашими стараниями..." — всегда столько работы...

— Да ладно тебе! С твоими-то талантами, что тебе делать в нашем захолустье, а? Графики динамики изменений, — Нансен с какой-то явной брезгливостью взялся за стопку листов подготовленного отчета и потряс ими в воздухе, — рисовать? С этим кто хочешь справится! А твоему таланту нельзя дать пропасть, я это точно решил. Еще вчера.

Ривер молча смотрел на него.

— В общем, возрадуйся! Помнишь свою работу... ммм, по поводу усовершенствования талисманов...

— ...и дополнительных источников энергии для них? Помню, — полгода назад он проводил это исследование на чистом энтузиазме. И уже успел разувериться в том, что его мнение хоть кому-то интересно.

— Вот да, точно! Я отправил её по назначению, — смотритель поиграл бровями и ткнул пальцем в потолок. Ривер тоже глянул наверх, на всякий случай. — И там заинтересовались. Звонили недавно.

"У снабженцев?" — чуть не ляпнул, потому что именно отдел снабжения располагался на следующем этаже. С некоторым запозданием, но он всё же сообразил, что Нансен имеет в виду их европейское начальство.

"Вот черт!" — подумал.

Смотритель откровенно любовался его ошеломленным видом.

— Собирайся, — сказал, налюбовавшись вдоволь. — У нас как раз сегодня утром отправляется корабль в сторону Рима. Поедешь с искателями и тем экзорцистом, который у нас на Новой Каледонии зачистку делал... ну, помнишь?.. как бишь его...

— Нойс Мари.

— Точно! Вот с ними поедешь. Всё, свободен. Оставь эту муть ребятам на анализ, а сам собирай чемоданы. Времени у тебя не так уж и много, корабль отплывает рано утром.

— Да, шеф, — кивнул Ривер, сгребая бумаги со стола. Стрелки настенных часов показывали половину первого ночи и ненавязчиво подсказывали Вэнхаму, что времени у него в обрез.

Нансен встал, чтоб пожать ему руку через стол:

— Уже не "шеф". Удачи на новом месте, Вэнхам.

— Ага. И вам удачи... тут. И спасибо.

Но смотритель Океанского подразделения уже сел обратно в кресло и только вяло отмахнулся от него, гораздо больше внимания уделяя своей ладони:

— Опять бумагой порезался, ну что за черт?

Ривер тихо закрыл за собой дверь кабинета.

2.

На корабль, оказавшийся пароходом, Вэнхам все-таки чуть не опоздал. Заглянул попрощаться с ребятами и отдать Робу Нилу злосчастные графики, а там пришлось объяснять все по порядку, а потом его пытались напоить пивом и всё сетовали на предстоящее расставание, как будто они все не вздохнули свободней, когда "этот чертов зануда" уже убрался восвояси...

Ривер ненавидел опаздывать и вполне законно злился. А еще — ему так и не дали поспать. Поэтому на борт по качающимся ступенькам трапа он ступил уже не в меру раздраженным, хотя и пытался держать себя в руках. И когда врезался в чужую, резко остановившуюся, спину, не обругал её владельца — "Чего встал в проходе, как хренов айсберг?!" — а извинился коротко и попытался обойти боком неожиданную преграду. И только обойдя, понял, что наткнулся на экзорциста.

Сказать по правде, экзорцистов Ривер недолюбливал. Слишком уж напыщенно они себя вели, слишком превозносили свою значимость и достоинства. Ривер считал несправедливым подобное отношение с их стороны — в конце концов, весь Черный Орден работал на победу над врагом. Все старались; искатели те, вообще, себя никогда не жалели, с ног сбивались. А экзорцисты, конечно, ударная сила, на них основной расчет в этой войне, но разве за это им кто-то дал право ставить себя выше других? Только из-за того, что природа наделила их способностью к синхронизации с Чистой Силой?

В глубине души Ривер признавался сам себе, что просто завидует. От него самого в бою против акума толку немного, разве что амулет собрать наскоро и внимание на себя отвлечь, пока кто-нибудь из экзорцистов не придет. Это было нелегко признавать. И поэтому он предпочитал считать всех экзорцистов заносчивыми ублюдками.

Но этот экзорцист удивил его. Во-первых, он извинился.

— Тут ничего не разберешь за шумом двигателя, — сказал он, во-вторых. — Я из-за этого не могу сориентироваться. Подскажите, пожалуйста, где у них каюты?

И, в-третьих, когда Ривер, краснея от допущенной неловкости, — как он мог забыть, что Нойс — слепой? — объяснял дорогу к пассажирским каютам, а Мари кивал, запоминая, он зачем-то уточнил:

— Мы ведь разговаривали в Ордене, да? Мне знаком ваш голос, но я не помню вашего имени.

— Ривер Вэнхам. Нет, не разговаривали. Я просто мимо проходил, или вы слышали, как я беседовал со смотрителем...

— Ривер, — кивнул Мари. — Я все-таки вас помню. Это вы учили искателей стрелять.

— А... да. Не знал, что это может быть вам интересно...

— Это запрещено, Вэнхам, вы знаете об этом?

— Глупый запрет, — привычно взъярился Ривер. — Я не понимаю, почему их отправляют на миссии практически безоружными? Ладно, акумы, но люди! Всегда ведь находятся желающие поживиться чужим добром, а их оборудование достаточно ценное. Разведки нескольких стран, знаете ли, борются за право первыми разобраться в устройстве наших телефонов.

— Просто начальство боится, что они начнут стрелять по нам. Были прецеденты, — Мари пожал плечами, ощупал выпуклый номерок на двери каюты и толкнул дверь. — Я вас не выдам. Но постарайтесь запомнить: правила в Ордене нарушать чревато. Спасибо, что проводили. Дальше я сам.

И скрылся в каюте. Ривер подумал, что как для такого здоровяка — да ещё и слепого! — у Мари на удивление тихий шаг и легкие движения. Удивительно!

— Но правила, которые мешают функционировать системе, надо менять! — всё же сообщил он в пустоту. В ответ из-за двери раздалось нечто похожее на хриплый кашель с похрюкиванием.

Мари смеялся.

"Ну и пусть", — подумал Ривер.

3.

Пароход звали "Капрал Чапек". Как объяснил Риверу капитан суденышка, МакДугал, назвал он его так в честь приятеля, с которым вместе когда-то ходил в экспедиции. Отличный был вояка и настоящий друг, если верить капитану, а значит и тезка не должен был подвезти.

Он и не подводил. Пыхтел трубой, исправно подъедал уголь и гнал вперед по волнам Индийского океана. Поездка казалась Риверу легкой, почти прогулочной; небольшой шторм, в который они попали, никого не испугал, и пираты им тоже не встретились (правда, встретились контрабандисты, но с ними у МакДугала были какие-то свои, недолгие, полуночные дела, в которые Ривер предпочел нос не совать и лишнего не спрашивать).

Наконец, они прошли Суэцкий канал. Ривер уже бывал здесь раньше, ещё когда после призыва попал на службу на Ближнем Востоке, где молодого инженера и отыскали рекрутёры Ордена. Тогда Порт-Саид, "ворота Средиземного моря", его очаровал с первого взгляда. Белоснежные дома, острые иглы минаретов, причудливое смешение арабского и европейского... Пообвыкнув, он уже гораздо спокойнее относился к этому солнечному городу, научился замечать грязь, избегать лишних опасностей и противостоять опасностям неизбежным. А сейчас он вновь готов был искренне любоваться Порт-Саидом, хотя солнце безжалостно выжаривало палубу.

Впрочем, Вэнхаму было не привыкать.

Именно благодаря тому, что он торчал на палубе в тот день и любовался городом, появление акумы не стало внезапностью для экипажа, когда огромное, похожее на морского ежа страшилище всплыло у борта парохода, переворачивая лодчонки арабских мальчишек, пытавшихся продать фрукты или развлечь матросов акробатическими трюками. Даже не успев толком испугаться, дети юрко, как вспугнутая сельдяная стайка, бросились к берегу, а Ривер заорал своим:

— Ложись! — и успел рухнуть на палубу до того, как акума начал пальбу из всех своих орудий. Пули застучали по железным бокам "Капрала", Вэнхам пытался добраться по-пластунски до прикрытого мешковиной амулета, снизу на шум уже спешил Мари, разматывая свои струны...

— Хэээй! — послышался девичий голос со стороны порта. — Рыбка-рыбка, а повернись-ка ко мне!

Выстрелы прекратились. Акума медленно разворачивался к новой противнице.

— Ты одна или с подружками? — допытывался звонкий голос. — Ловись большая...

Раздался взрыв, смешавшийся с плеском волны и грохотом обвалившейся стены портового склада — перед смертью акума все-таки успел выпустить пулеметную очередь. И, кажется, не он один.

Ривер осторожно приподнялся над парапетом. По пристани плясала худенькая чернявая девчушка. Плясала, прыгала, кувыркалась, короткими перебежками перемещалась от одного укрытия к другому, уходя от пуль акум и при этом еще и успевая стрелять в ответ. Тонкую, подростковую фигурку обтягивала черная форма с серебряным шитьем, а короткоствольный арбалет был заряжен частичками Чистой Силы.

— ... и маленькая!

"Наша!" — с необъяснимой гордостью подумал Ривер.

— Ноэль Органон! — а это уже Мари — выбрался на верхнюю палубу, откуда мог хорошо видеть всех противников. Акум было не то, чтоб много, но они уходили от экзорцистов под воду, бились о днище парохода, раскачивая его. Палуба уходила из-под ног, но Ривер вцепился в рукояти амулета, направляя луч — он не собирался оставаться в стороне от сражения.

Когда сражение закончилось — так же внезапно, как и началось — водная гладь была вновь зеркально-чиста, солнце продолжало светить безмятежно, а осколки акум благополучно пошли ко дну. Только опустевшая пристань и стены в щербинах от пуль напоминали, что недавно тут было жарко отнюдь не только по вине африканского солнца.

Смуглая, черноглазая экзорцистка поднялась на палубу и, прежде всего, решительно пожала руку Мари. И лишь затем повернулась к капитану.

— Моё имя — Сол Гален, — сообщила она и тряхнула кучерявой челкой. Она была ниже капитана МакДугала на две головы, но все равно как-то умудрялась смотреть на него свысока. — Куда направляется это судно?

Против обыкновения Ривер не испытал раздражения от приказного тона в словах экзорцистки. Наверное, все ещё сказывался выброс адреналина в кровь.

— В Чивитавеккью, мисс. А затем — к берегам Британии и меловым скалам Дувра.

— Отлично! — она довольно потерла ладони. — Тогда принимайте меня на борт и подготовьте каюту. Я отправляюсь с вами!

Палуба едва заметно подрагивала у них под ногами, но теперь это не было сигналом беды, наоборот — заработало машинное отделение.

С берега уходящему пароходу долго махали два искателя:

— Доброго пути, мисс Гален!

Когда Сол думала, что на неё не смотрят, она махала им в ответ.

4.

К берегам Италии они пристали ранним утром. Ривер приязненно попрощался с капитаном и командой (попутчики-экзорцисты или спали оба, или не считали необходимым уделять этому событию хоть какое-то внимание) и сошел на твердую землю, наконец. После стольких дней пути то, что поверхность под ногами не качается, казалось невероятным чудом.

Он подхватил свой чемодан и успел на следующий в Рим почтовый дилижанс. Так, теперь главным будет не заблудиться...

Во время плавания Ривер старательно перечитывал "Прогулки по Риму" Стендаля, надеясь впечатлиться городом заранее. Он закрывал глаза и пытался представить грандиозные опустевшие палаццо, дикую красоту остатков древнеримских развалин, музеи и галереи. Получалось плохо.

Еще хуже получилось это представить в самом Риме. Город-музей внезапно показался ему слишком пестрым, слишком претенциозным и довольно грязным, хоть и не без некоторого специфического очарования. Он бродил по улочкам, вздыхая, любовался церквями и глазел по сторонам, пока у него не загудели ноги от усталости, и только тогда он все-таки нанял фиакр, чтоб добраться до папской резиденции. И все это время он не мог избавиться от ощущения, что где-то его обманули.

Наверное, он просто был слишком черствым и нудным человеком для такого прекрасного города. Или слишком не выспавшимся. Или у него было слишком мало времени, чтоб проникнуться духом культурных и религиозных святынь? Ривер дал себе зарок: обязательно вернуться в Рим еще раз, побездельничать пару недель и все осмотреть, как нормальный турист, а не как ужаленный любопытством командировочный.

А ещё ему было интересно сравнивать разноликий, многоголосый Рим с чопорным и торжественным Ватиканом. И проводить параллели с Орденом и порядками в нем. Что-то схожее уж точно было, особенно в этой уверенности папства, что оно управляет всем и вся.

А впрочем, с чего бы им не быть схожими? Управляют ведь одни и те же люди.

В одном из запутанных переходов встретил чиновника с эмблемой Святого Грааля на лацкане, к нему и обратился с просьбой посоветовать, кого же ему разыскивать.

Старик-чиновник внимательно, со всех сторон осмотрел его паспорт и направление, выданное канцелярией Океанского подразделения, даже понюхал их зачем-то. Затем пожевал губу и выдал, наконец, вердикт:

— К Леверье ступайте, молодой человек. Он в своем кабинете, этажом выше, поплутаете там чуть и... Вам повезло, что он ещё здесь, поговорите с ним — избавите себя от тягомотины с оформлением и экзаменацией. Если не боитесь, конечно.

— А что? Он такой страшный? — растерянно уточнил Вэнхам.

— Он же Леверье! — старик посмотрел на "темного" собеседника с каким-то неясным тому презрением, Ривер смутился, извинился, поблагодарил и быстро пошел дальше, не продолжая расспросов.

5.

Нужный кабинет он нашел быстро. Особенной догадливости для этого не потребовалось: на обтянутых кожей дверях висела позолоченная табличка "Старший инспектор Малькольм С. Леверье". Ривер попытался кое-как причесать вечно топорщившиеся во все стороны волосы, осознал всю бесполезность этих попыток, вдохнул, выдохнул и постучал. За дверями некоторое время стояла тишина, а затем одна створка распахнулась.

— Добрый день. Вы по какому вопросу? — спросили Ривера откуда-то снизу. Тот удивленно опустил взгляд и увидел белобрысого мальчишку, лет тринадцати, может, даже младше. С твердым, невероятно серьезным для его возраста, взглядом, настолько же невероятно прямой спиной и ватиканской эмблемой на галстучной булавке.

Видимо, Ривер слишком долго хлопал глазами, пытаясь соотнести юный возраст секретаря со своими представлениями о должности, что мальчику пришлось повторить свой вопрос, уже громче.

— А... — глубокомысленно изрек Вэнхам. Малец терпеливо ждал. — Мне необходимо поговорить с инспектором Леверье.

— Я предполагал это, — секретарь выразительно покосился на табличку с именем на двери. — Уточните, пожалуйста, тему разговора и как вас представить?

— Ривер Вэнхам. Я ученый. Из Океанского подразделения, меня перевели в Центр... — второй раз за день он протянул свои документы, не уверенный, что они кого-то заинтересуют, но мальчик ловко выхватил их из пальцев и даже бегло просмотрел.

— А, Вэнхам... амулеты, верно? — Риверу стоило немалых трудов не уронить челюсть и кивнуть. — Ожидайте.

И скрылся за дверями. Ждать, впрочем, пришлось недолго, спустя пару минут мальчик появился вновь и провел ученого сквозь приемную, сплошь заставленную шкафами с книгами и документами.

Инспектор, вставший из-за стола навстречу Риверу, показался ему даже чересчур внушительной фигурой. Жесткая линия губ, суровый взгляд, авторитарные жесты — все в нем выдавало человека, обличенного властью, осознающего всю её тяжесть и ответственность. И готового при необходимости придавить этой тяжестью всех несогласных.

— Прошу, присаживайтесь, — он указал на кресло перед своим столом, и Ривер безропотно плюхнулся на сиденье. — Выпьете чаю со мной?

Вопрос был задан так, словно никакого другого ответа, кроме положительного, не предполагал, но Ривер все равно зачем-то кивнул.

— Говард, будь добр, принеси нам чаю.

— И бисквит, сэр?

— Да. Там ведь ещё остался клубничный.

— Да, сэр.

— Ну вот, — Леверье довольно улыбнулся, и у Ривера по спине пробежался табун мурашек. — Я с большим интересом ознакомился с вашей работой, капитан Вэнхам...

"...а еще с военным досье", — мысленно дополнил эту фразу Ривер.

— Она впечатляет. Для человека, практически незнакомого с понятием работы магической энергии, вы удивительно точно ухватили суть вопроса.

— Прошу меня простить... — голос Ривера от волнения сперва прозвучал слишком тихо, он раздраженно кашлянул и повторил уже громче:

— Господин инспектор, прошу меня простить, но понятия работы и энергии с точки зрения физики мне знакомо достаточно хорошо. А законы взаимодействия, принципы — они одинаковы, вне зависимости от источника. Поэтому вы несколько преувеличиваете удивительность моих выводов.

В кабинет вернулся Говард — руки были заняты подносом, поэтому дверь за собой он небрежно подтолкнул пяткой. Та хлопнула слишком громко, и Леверье укоризненно покосился на вмиг смутившегося мальчика. Пряча глаза от неловкости, юный секретарь принялся быстро выставлять чайные приборы на стол, а Ривер поспешил продолжить, чтоб отвлечь внимание строгого начальства на себя:

— Кроме того, военная инженерия — моя специальность. Поэтому мне и показалось, что эти мысли и разработки могут пригодиться ордену, — быстро выпалил он и добавил веское: — Сэр.

Инспектор кивнул.

— Да. Я затребовал внутренние оценки вашей работы, получил в довесок к ним рекомендации от смотрителя Нансена... — он подвинул к Риверу блюдце с бисквитом. — Да вы ешьте тортик, не стесняйтесь.

— Спасибо, — тот сунул ложку с пирожным в рот. — Очень вкусно.

Леверье заулыбался довольно:

— Я рад. Люблю, знаете ли, экспериментировать с компонентами, — Ривер едва не поперхнулся, — и не всегда бываю уверен, что результат понравится другим. К тому же, когда я готовлю, мне лучше думается. Так вот... о чем мы?

— О моих рекомендациях.

— Именно. Но ещё больше ваших инженерных талантов меня заинтересовал ваш талант администратора.

— Но, господин инспектор, у меня нет опыта работы администратором...

— У вас есть опыт командования отрядом — не смущайтесь, я узнал обстоятельства получения вами внеочередного звания. У вас есть стремление организовывать и систематизировать беспорядок вокруг себя. А ещё, — он наставил на Ривера указательный палец, — у вас есть понимание того, что правила — какими бы они ни были по вашему мнению, верными или неверными, — необходимо соблюдать.

"Он знает или не знает про искателей и уроки меткости?" — промелькнула в голове паническая мысль, но Вэнхам запил её чаем и сказал со значением:

— Правила — это правила. Они ненамного слабее физических законов, с ними нельзя не считаться.

— Абсолютно с вами согласен. И надеюсь, что вы не измените своего мнения позже. Нам нужны в Европейском подразделении лояльные сотрудники.

— Понимаю, сэр. Готов... эмн... соответствовать требованиям.

— Тогда вам остается только заполнить некоторые бумаги, и затем вы сможете отдохнуть и присоединиться к нам в путешествии. Завтра, около десяти утра, я вновь выезжаю в штаб-квартиру. Думаю, вы не откажитесь составить нам компанию.

— Нет, конечно, я буду вам весьма обязан...

— Вот и хорошо. Говард, пожалуйста, проведи капитана Вэнхама в канцелярию.

— Следуйте за мной, пожалуйста, — сухо проговорил мальчик, и Ривер быстрым шагом покинул кабинет.

В коридоре Говард внезапно обернулся и спросил:

— Вы уже поселились где-нибудь?

— Нет. А что?

— Пойдемте, я сперва вас поселю в нашей гостинице. Оплачивать её не надо будет, вы же сотрудник Ордена.

— Я могу и потом...

Мальчик глянул на него так, как смотрят на полудурков: с легкой жалостью и вынужденным терпением.

— "Потом" может настать довольно поздно. Наши уж если вцепятся — заставят вас записать всю биографию, от самого рождения и с указанием точного порядка выпадения молочных зубов, и обязательно при них. А если вы "потом" будете метаться по ночному Риму в поисках места для ночлега, с вами может случиться какая-нибудь неприятность.

— Ты... — Ривер наткнулся на холодный взгляд мальчишки, запнулся и поправился тут же: — Вы имеете в виду каких-нибудь грабителей? Я могу постоять за себя, не сомневайтесь...

Говард хмыкнул.

— Свежие трупы за вами убирать тоже не в наших интересах. Идемте. Вы теперь в некотором роде под моей опекой.

Уже позже, когда они оставили чемодан Вэнхама в указанной мальчиком гостинице и дошли до канцелярии, где Риверу вручили толстенную стопку бумаг на заполнение, а Говард салютовал коротко и вернулся к исполнению основных обязанностей, ученый проводил его взглядом и обернулся к чиновнику за кафедрой:

— Какой все-таки молодой у Леверье секретарь...

— А он не совсем обычный секретарь, — равнодушно ответил ему давешний старик.

— Аааа... родственник...

— Нет, — чиновник протянул ему вторую стопку бумаг. — Телохранитель. Садитесь вон там, за стол, и можете начинать заполнять.

6.

Ривер вернулся в гостиницу усталый, проспал ночь, как убитый, и разбудить его, пожалуй, смог бы только пушечный выстрел. Или солнечный луч, пробравшийся между тяжелыми занавесями, и настойчиво, упорно светивший ему то в один глаз, то во второй.

И разбудил-таки, зараза.

Как назло — в отведенном Риверу номере не оказалось часов, а свои карманные он замотался и забыл завести. Пришлось вскакивать, наскоро делать зарядку, умываться прохладной водой, одеваться в дорожную одежду и бежать вниз, в гостиничный холл, чтоб уточнить время там. А уточнив — вздохнуть, собраться гораздо спокойнее и позавтракать в маленьком бистро неподалеку. Пить чай с бисквитами в гостях у начальства Риверу почему-то больше не хотелось.

После завтрака время у него еще оставалось, поэтому он отправился гулять по Ватикану. Ошеломился собором Святого Петра, восхищаясь, прошел по залам пинакотеки... Потом он умудрился заблудиться все же и безумно обрадовался, когда на одной из открытых галерей заметил светлую макушку секретаря Леверье. "Уж этот-то меня выведет!" — радостно подумал и уже устремился вперед, чтоб поздороваться и попросить помощи, но что-то его остановило, заставило замедлить ход, замереть на полпути.

Этим "чем-то" было выражение, застывшее на лице мальчишки. Тяжелое, тоскливое, обреченное. Говард стоял у парапета, уложив руку на перила, и смотрел вниз. Он не заметил Ривера, он вообще ничего не замечал, только смотрел и смотрел, не отводя глаз. Казалось — если б он, хоть на секунду, потерял остатки самоконтроля, он бы сиганул с высоты этой галереи, наплевав на опасность разбиться о камни брусчатки. Вниз. Где блестело сокровище, которого он мог быть лишен навсегда.

В воздухе разливались птичьи трели, где-то под навесом ворковали голуби, шумела листва. Юношеский голос внизу громко и четко отсчитывал: "Раз. Два. Три. Четыре. Пригибайся ниже. А теперь вверх пошел! Как ты руку держишь? Два. Три. Четыре..."

С противоположной стороны от Ривера к мальчику подошел Леверье. Некоторое время он тоже стоял, глядя вниз, затем что-то сказал негромко, обнял, прижимая к себе за плечи и неловко поглаживая по волосам.

Нет, Говард не плакал. Но он искренне нуждался в утешении. Третьему человеку вмешиваться в эту ситуацию было никак нельзя. Поэтому Ривер развернулся и пошел прочь, надеясь, что отыщет какой-нибудь указатель или другого проводника.

А на площадке внизу незнакомый ему инструктор продолжал отрабатывать с учениками навыки ближнего боя.

— Раз. Два. Три. Четыре. Бей резче. Три. Четыре...

Этот голос Ривер услышал потом ещё раз, когда дожидался своих попутчиков на вокзале. Леверье отозвали как раз, кто-то из особенно высокопоставленных духовных лиц, в чьих знаках отличия Вэнхам до сих пор разбирался плохо. Говард стоял в стороне, у колонны, просматривая зал, а Ривер — у окна, бегло вчитываясь в заголовки свежей газеты. Опять война, правительства разных стран заверяют друг друга, что не оказывают поддержки ни одной из конфликтующих сторон, но вооружение продают все равно, потому что если оно необходимо — как же его не продать, а обычные люди маршировали в бой, совершали какие-то героические подвиги, некоторые даже не погибали...

— Ты только не погибни до нашей следующей встречи, — сурово приказал голос. Стараясь не подавать виду, Ривер осторожно выглянул из-за газеты, но ему был виден только смутный силуэт в тени колонны. Говард продолжал внимательно смотреть в зал.

— Глупости, — ответил. — Мне ничего не угрожает. Вы лучше себя поберегите.

— Если мы будем себя беречь, зачем мы нужны? — веско сказали ему. — Но мы ещё встретимся однажды. А то что Токуса ляпнул тогда... ты же его знаешь. Не бери в голову пустого.

— Да, — Говард на мгновение прикрыл глаза и добавил тихо, почти неразличимо:

— И, пожалуйста, пусть она не плачет обо мне.

— При мне она не плачет, а я буду рядом. Удачи, Ворон!

Говард все-таки обернулся. И провожая взглядом мелькнувший "хвост" рыжего одеяния, что-то прошептал беззвучно — то ли молитву, то ли проклятья вслед.

Потом вернулся к своим наблюдениям.

"Нет, — подумал Ривер. — Он все-таки какой-то неправильный мальчишка. Таких не бывает... не должно быть! Правда ведь?"

7.

"Не Черного ли замка то массив, слеп, как безумца сердце..." — вертелось в голове у Ривера, когда они, спустя всего пару дней, вплыли в главный штаб по подземным каналам на небольшой плоскодонке, которая опасно покачивалась на волнах и грозила перевернуться от каждого неловкого движения. Говард сидел у руля, один из солдат охраны старательно работал веслами, второй делал вид, что работает, а сам дремал, едва заметно покачиваясь вместе с лодкой.

Леверье читал. Он вообще всю дорогу, постоянно что-то читал, делал какие-то пометки в блокноте, только изредка отрываясь, чтоб поесть, поспать или отдать несколько коротких приказов подчиненным. Ривера это только радовало, он боялся, что в пути его будут расспрашивать о чем-то, выпытывать подробности биографии... Он даже со скуки сам начал рассказывать что-то Говарду — тот умел мастерски изображать заинтересованное выражение лица и наводящими вопросами подбадривать собеседника. После таких разговоров Ривер думал обычно: "И чего это я разоткровенничался?", — но ответить самому себе так ни разу и не смог.

Штаб-квартира встретила их недружелюбно. Шепотками за спиной, косыми взглядами. Ривер подумал, это из-за того, что он приехал вместе с Леверье — начальство ведь, как известно, никто не любит. Да и новичков тоже любить пока не за что, вот он пообвыкнется немного — тогда и обрадуются.

Ривер вспомнил гнилую атмосферу в Океанском подразделении и решил не тешить себя пустыми надеждами. Ладно, он сюда работать приехал. Мир спасать по мере сил. А не радовать кого бы то ни было своим присутствием.

Но все равно было чуть тоскливо.

Впоследствии оказалось, что он был прав примерно наполовину. Ребята в научном отделе были все свои — слегка чудаковатые, талантливые и упрямые. Присмотревшись к Риверу, они приняли его пусть не как родного, но достаточно приязненно, чтоб можно было выдохнуть спокойно и начинать постепенно вникать в дела.

А когда Вэнхам сунулся было в кабинет к смотрителю и обнаружил там практически пустое, чисто прибранное помещение и никаких следов присутствия хоть какого-нибудь хозяина, Джиджи Луджан объяснил ему причины первоначальной настороженности ребят:

— Ты с Леверье прибыл. Они решили, что ты будешь новым смотрителем.

— Э? Новым смотри... Погоди, а старый-то куда делся?

— Сломался, — сказал Джиджи, флегматично ковыряясь отверткой в бракованном големе. — Недели две назад. Мы зашли за ним утром, а он на люстре качается, язык набок свесив. Вот теперь ждем, кого на замену пришлют, но пока никто на место покойничка не рвется особо, а Леверье сообщил, что за всеми нами будет присматривать лично, пока кандидатуру не подберет. Всех трясет... так что не обижайся на ребят, они не со зла, просто от нервов. А ты сам-то как? Выпить хочешь?

От вопросов Риверу отчего-то стало не по себе.

— Нет. Я вообще спиртного не пью, организм...

— Это хорошо, — все так же флегматично подытожил Джиджи. — А то спиваются некоторые и никакого толку от них. Придержи-ка крыло, пока я прикручу?

Вэнхам послушно подхватил плоскогубцы. Мысли так и роились в его голове и требовали упорядочивания.

8.

Сол Гален он встретил случайно. Спускался, волоча огромную коробку с инструментами, и чуть было не уронил эту тяжесть себе на ногу при встрече. Не то, чтоб Сол была настолько красива, вполне обычная девчонка, хоть и миловидная. Просто за коробкой ни черта не было видно, и когда рядом внезапно раздалось:

— Смотри, куда прёшь, идиот! — он подпрыгнул и завертелся на месте, пытаясь удержать равновесие, почти столкнулся с идущим позади Джиджи, ухнул все-таки ношу на пол, а не на ногу и смог проговорить в ответ только нечто вроде: "И я рад вас видеть, мисс Гален".

— Да ну? — ехидно хмыкнула девушка и пошла дальше. Шла она как-то неправильно и всё старалась держаться поближе к стене. И — показалось ему или нет? — покачивалась едва заметно.

— Слушай, — он повернулся к коллеге, — да она же ранена!

— И что? Первый раз, что ли? Давай, осталось еще два спуска пройти.

— Это ж не срочно... А ей никто не поможет?

— Санитары помогут, если упадет, — Джи пожал плечами. — И пошлет она тебя по-матушке, если надумаешь лезть. А у нас разве работы не хватает? Эй, ты куда это?

А Ривер уже догонял медленно одолевающую ступеньки экзорцистку.

— Вам, чего, своей работы мало? — раздраженно повторила она вопрос Джи, когда Ривер предложил ей свою помощь. Тот в ответ пожал плечами:

— Какой смысл в нашей работе, если не будет вас? Идемте, я доведу вас до лазарета, вам же тяжело

Довести не получилось — в какой-то момент Сол просто рухнула вперед, Ривер еле удержал её от падения. И дальше уже понес на руках, благо девочка оказалась совсем легонькой.

— Как вас угораздило-то подставиться? — спросил потом, когда зашел проведать.

В глазах Сол был ясно начертан ответ: "Не твое дело!", — но она все же сдержалась , видимо, из благодарности за доставку к врачам.

— Выстрел ушел позже, чем я рассчитывала, — пояснила после долгой паузы, когда стало ясно, что Ривер так просто не отвяжется. — Спуск заело, и пока я с ним канителилась, меня достали боком.

— Не хочу! — послышался вдруг дикий крик и плач. Какой-то ребенок визжал и, по всему судя, отбивался, кусаясь и пытаясь царапаться. — Не буду! Надоело! Они тяжелые! Пустите меня!

Ривер вздрогнул и обернулся. Он уже немного пообтёрся в Ордене, поэтому подавил первое желание вскочить с криком: "А ну пустите дитё, твари!" — и поспешить спасать брыкающуюся девочку от обидчиков. Вместо этого он повернулся к Сол, лицо которой тоже перекосило гримасой ненависти, и спросил:

— Что тут происходит?

— Процесс воспитания оружия, — глухо ответила та, когда девочку все же скурутили и вытащили из лазарета. И больше ничего объяснять не пожелала.

Но хоть дала осмотреть спусковой механизм своей Чистой Силы.

9.

Арбалет Гален хоть и назывался Фальконетто, "соколёнком", с тёзками-пушками имел столько же сходства, сколько у самого сокола сходства со страусом. Изящный и удивительно легкий, как для своей ударной силы, он легко перезаряжался одной рукой и вообще был весьма компактен. Оружейник когда-то постарался на славу.

И всего-то и проблем с ним было, что крепление у шептала ослабло. Ривер с ним довольно быстро разобрался, хотя принять и проверить работу могла только сама экзорцистка.

А та так искренне обрадовалась, когда инженер вернул арбалет, что он даже помог ей незаметно скрыться с глаз санитарок и сбежать в тренировочный зал. Двигалась она после ранения все ещё не слишком ловко, но физическую помощь отвергла с негодованием:

— Что я тебе, фифа слабосильная? Сама дойду, отвлеки их только, — на что Ривер мог только рукой махнуть и отправиться доставать Матрону отвлекающими вопросами. У суровой женщины четкий распорядок дня был превыше всего и решением всех проблем. И хотя в плановых процедурах значились физические нагрузки, но экзорцисты частенько умудрялись полностью выдыхаться на тренировках и затягивать процесс выздоровления, поэтому Матрона предпочла их из распорядка и вовсе исключить, заменив сном. Больные негодовали, но спорить было бесполезно.

— Приходится сбегать, — оказавшись вне госпитальных стен, Сол заметно повеселела. А уж когда они разрядили в мишень два десятка болтов, и вовсе одарила Ривера благодарной улыбкой и кратким: "Отлично, спасибо".

Он посчитал это достаточным прогрессом.

— А теперь пошли обратно, а то хватятся тебя — проблем не оберешься.

Сол немного поупрямилась — "Вот ведь ребенок все-таки!" — но пошла. По дороге Ривер решился-таки спросить об увиденной в лазарете сцене.

— Кто это был?

— Линали, — Сол помрачнела враз. — Она из наших самая младшая, Чистая Сила — Сапоги, дают ей возможность летать и убивать акум. Только она акум боится, Сапоги терпеть не может, а ваших экспериментаторов уже просто ненавидит.

— Наших экспериментаторов? — удивленно переспросил Ривер.

— Ну да. Постоянно теребят её, пытаются провести точную настройку. Очень ведь надо, чтоб десятилетний ребенок дрался, война же идет! — последнюю фразу Сол произнесла с таким презрительным сарказмом, что Ривер, не имевший к этому истязанию младенцев никакого отношения, все равно виновато втянул голову в плечи.

— Но можно же как-то убедить руководство...

— В чем?

— В нецелесообразности подобного способа настройки. Она же ещё слишком маленькая!

Гален остановилась и посмотрела на Ривера с жалостью. Этот взгляд напомнил ему взгляд юного секретаря Леверье, отчего стало и вовсе не по себе.

— Она здесь с шести лет, понимаешь? Я была вдвое старше, когда меня сюда привезли, и приняла всё легче, потому что крепкая. А с ней... они уже четыре года ищут правильный подход и способ заставить сражаться, ты думаешь, им нужны будут твои разговоры о це-ле-со-об-раз-нос-ти?

— Я все равно попробую, — твердо сказал Ривер. — Я не могу просто стоять и смотреть.

— Ты идиот, — устало ответила Сол. И внезапно, неловко пожала его запястье:

— Но хороший идиот. Ты только не сломайся тут...

— Я тоже крепкий, — усмехнулся он.

— Ах вот ты где! — Матрона появилась перед ними как гневный Цербер из-под земли, только запаха серы и языков пламени для полноты образа не хватало. — А ну живо в постель, у тебя же режим! А вы...

Тут она обернулась к Вэнхаму, но тот уже успел благополучно сбежать на свое рабочее место.

10.

Несколько дней Ривер ходил как больной, размышляя об услышанном, не вылезал из архива, штудировал записи и исследовательские дневники, исписывал рабочие блокноты пометками. Он пытался подобрать аргументы. Ему было необходимо доказать, что глупо подвергать ребенка той опасности, с которой в силу возраста он просто не способен совладать.

Джиджи, узнав о его попытках, только пальцем у виска покрутил.

— Совсем тю-тю, да? — с сочувствием спросил. — Вообразил себя Роландом, пришедшим к Черной Башне. Ты тут один такой, думаешь? Уже были и до тебя. И возмущенные, и негодующие, и оперирующие логикой... А ситуация не меняется, потому что никому не выгодно её менять. Экзорцисты для наших кардиналов — это всего лишь необходимая деталь оружия. А Линали так и вовсе — недоработанная заготовка. Рано или поздно она наденет сапоги по доброй воле и отправится защищать наш мир от краха. Или сойдет с ума, пытаясь отвергнуть Чистую Силу.

— Это ты тю-тю, если спокойно говоришь об этом! — Ривер не спал толком эти дни, оттого сделался зол и раздражителен. — Как вообще можно спускать им это с рук? Они же калечат детей — психологически калечат, создают стариков-смертников, не знающих иного пути. Детство отнимают...

— Это не они отнимают, а судьба. Стариков, говоришь, создают? Это ты ещё с нашим Кандой не общался, вот уж от кого хочется на люстру от ужаса запрыгивать — вообще, зверёныш какой-то... Но всё это предсказуемо, пойми. Если нашел свою Чистую Силу, то придется тебе костьми лечь или с нею, или от пули, пришедшей отобрать её акумы. Третьего не дано. И на возраст смотреть, и панькаться никто не собирается с ними, когда на кону пара миллиардов жизней, — Джиджи вздохнул. — Что уж говорить, всем это тяжело принять поначалу, каждого перекручивает. Потом привыкаешь... Возвращайся лучше к работе.

— Хорошо. Пойду посплю и вернусь.

Джиджи довольно хлопнул его по плечу:

— Вот это правильное решение, одобряю! Молодцом!

Но спать Ривер не пошел. Подхватил свои записи, отправился сперва в бывший кабинет смотрителя, а затем — в хранилище, разыскивая Леверье и надеясь все же успеть высказать начальству хоть часть доводов. А потом — пусть хоть увольняют, хоть расстреливают...

И надо же было такому случиться, что именно в этот момент там будет проходить очередная "тренировка" Линали, и Ривер сможет воочию понаблюдать это, определенно, жутковатое зрелище?

11.

На этот раз девочка не кричала, только всхлипывала, пока шла по воздушному мостику. Медленно-медленно.

— Ты можешь быстрее, — твердил ей снизу один из ученых, чьего имени Ривер, как ни силился, вспомнить не мог. Впрочем, он не мог даже вспомнить, знакомился ли с ним прежде. — Мы проверяли, ты можешь, давай, черт бы тебя побрал! Господин инспектор, она может...

Голос ученого, когда тот говорил с Леверье, звучал заискивающе. Складывалось ощущение, что он боится его даже больше, чем сама Линали, которая вскрикнула тонко:

— Не могу!

— Через "не могу" давай, — сказал Леверье каким-то особым голосом. Риверу — взрослому, психически крепкому человеку — и самому стало на мгновение не по себе. Но потом отчего-то вспомнилась подзабытая за всем этим история с атакой на консульство. И подумалось, что крики тысячи берберов были все же пострашнее голоса одного единственного инспектора, пусть даже и весьма грозного. Да и скрежет нападающих акум пугает сильнее.

Линали же пошла вперед быстрее, но как вздернутая за ниточки марионетка в руках неумелого кукловода. Споткнулась, кувыркнулась неловко в воздухе — Хевласка успела подхватить её и затормозить падение. Линали упала на четвереньки, стукнула кулачками о пол:

— Они жгутся!

— Так и должно быть...

— Пробуй ещё раз!

— Да стойте вы!

Все разом обернулись. Вид Ривера со стороны был, вероятно, нелеп и страшен: взлохмаченный, небритый, с горящим взглядом красных глаз... неудивительно, что учёный-да-вчёрта-как-же-его-зовут?! отшатнулся, когда он к ним подбежал.

— Стойте! Послушайте, вы же так добьетесь только полного истощения носителя, а не результатов! — затарахтел Ривер, сбивчиво, силясь успеть убедить, пока его не остановили. — Я просмотрел динамику изменений за эти четыре года, наивысший пик был полтора года назад, а сейчас результаты идут на спад, и я в жизни не поверю, что вы этого не замечаете сами! Я могу представить доказательства. Чистой Силе требуется внутреннее согласие на синхронизацию, без него — процент категорично низкий, ведь внутренняя энергия носителя, воля к победе — это ведь подпитка для любой нашей магии. А так... Девочка ведь и Падшим может стать, понимаете?

— Послушайте, — возмутился ученый, — вы же, кажется, инженер, а не биолог, давайте, вы не будете лезть в...

Услыхав эту гневную тираду, Ривер сорвался: вытащил пистолет из кобуры и ткнул ученого в лоб.

— Давайте вы захлопнете пасть, пока я буду открывать вам глаза? — тот вмиг стал похожим на пучеглазую рыбу, выброшенную на берег: глаза, как две плошки, рот открывает и закрывает молча... Ривер снова обернулся к Леверье, поскольку пытаться достучаться сейчас имело смысл только до него.

— Да, я не биолог. Но я инженер и физик, а изменения Чистой Силы можно проследить при помощи физических и математических законов. И найти закономерности, это доступно любому, кто возьмет на себя труд собрать результаты воедино, а не просто отмечать успешные действия в рапортах для начальства. Да, Чистота всегда начинает синхронизацию с неприятия, отторжения, ей нужны сильные эмоции для того, чтоб подстроится под носителя, но в нашем случае — процесс отторжения затянулся, вашими же стараниями! И судя по динамике изменений вы приближаетесь к кризу, за которым может быть все, что угодно. Вплоть до потери носителя — я встречал упоминания об этом в отчетах рабочих групп, вы не можете не знать о возможности слома — физической или психологической, и я не знаю, что будет хуже: то, что она упадет и свернет себе шею сознательно, или то, что сознание ей откажет и она разнесет здание по камешку и нас рядом с фундаментом похоронит!

Леверье нахмурился. Он хмурился и молчал так долго, что Ривер уже начал сомневаться в благополучном исходе дела. Ученый под дулом пистолета медленно покрывался испариной.

— Вы можете представить доказательства?

— Наглядные схемы, подтверждающиеся выкопировками из отчетов. Да.

— Хорошо. А теперь опустите пистолет и отдайте его мне.

Ривер хмыкнул невесело и протянул пистолет рукоятью вперед:

— Я арестован?

— Не совсем так. За ваше поведение вас следовало бы отправить на гауптвахту, капитан Вэнхам. Но, к моему сожалению, — Леверье проверил обойму, обнаружил, что она пустая, но виду не показал, — такой меры наказания для сотрудников научного отдела не предусмотрено. Я жду вас обоих вместе с вашими доказательными базами в кабинете смотрителя. Отведите мисс Ли в лазарет.

Последнее было сказано солдатам, но те, судя по всему, еще не отошли от шока, вызванного столь необычной развязкой событий, и Ривер сам наклонился, чтоб помочь девочке встать и осторожно повести к выходу.

Леверье посмотрел на Хевласку:

— Он говорит то же, что и ты.

— Да, — ответила Хранительница. Она осторожно подняла забытую на полу куклу, наверное, Линали принесла за пазухой и обронила, когда её "готовили" к тренировке. Белесые щупальца вились нервно, словно пытались трансформироваться в руки и побаюкать игрушку, как младенца. И она казалась полностью поглощенной этим процессом.

А ещё отчего-то казалось, что она плакала.

— Почему Чистая Сила так капризна? — задумчиво спросил её Леверье. — Никогда не выбирает в носители тех, кто действительно нужен на этой войне...

— Потому что Чистая Сила — это испытание для нас, Малькольм. И мы проваливаем его.

Она, наконец, сумела перевязать бант на кукле и усадила на край бортика.

— Мы проваливаем его уже почти сотню лет...

— Значит, надо поторопиться. Пока у нас ещё есть время, — Леверье развернулся и, не прощаясь, вышел из хранилища.

0.

Комуи Ли прибыл в Орден заполночь. Долго тряс руки сперва попутчикам, прощаясь, затем Леверье — приветствуя. Последнего он оптимистично заверил в своей полной лояльности и всё пытался взять "под козырёк", от волнения путая ладони и углы приложения. Инспектор в ответ кивал, улыбался и напоминал о договоренностях.

Комуи улыбался в ответ и думал: "Вот бы ты этими договоренностями подавился, сволочь".

Когда его отправили "располагаться", а в коридорах стало пусто и тихо, Комуи осторожно прошел в лазарет. Но будить Линали не стал, он ещё не знал, что ей сказать, поэтому только стоял рядом с сестрой и смотрел, долгим, тяжелым взглядом, пытаясь привыкнуть к тому, что они снова вместе. Но, наверное, на это нужно было больше времени, потому что он даже радости все никак не мог испытать, той самой, долгожданной — только усталость и неверие.

И ремней даже снять не дали. Не велено было — и всё тут. Только смешную старую куклу пересадить на подушке повыше, чтоб не упала.

"Это всё никогда не кончится".

Он стоял и стоял, потом хотел пододвинуть стул для посетителей к кровати и передремать рядом до утра, но Матрона не дала, выгнала его с возмущенным шепотом:

— Идите спать и приходите утром!

Комуи спать не пошел. Вместо этого, он отправился на новое рабочее место, в мастерскую, где незнакомый инженер корпел над каким-то чертежом.

— Вы Ривер Вэнхам, да? — спросил Ли, усаживаясь напротив.

Ривер поднял на него покрасневшие от недосыпа глаза и пожал плечами:

— В три часа ночи я в этом не совсем уверен. Но кажется, я.

— Я рад знакомству с вами, — очень серьезно и очень искренне сказал Комуи. — Мне сказали, что именно вы предложили пересмотреть график боевой подготовки моей сестры и заменить более щадящим.

— Вашей сестры?

— Меня зовут Комуи Ли.

— А, — понимающе кивнул Ривер. — Я рад.

Комуи заглянул в чертеж:

— Это колокол?

— Колокольчик. Хотите кофе?

— Не отказался бы.

— Кофеварка в углу. Разберетесь?

— Постараюсь, я же все-таки механик, — он улыбнулся. Намек отойти и не мешать ему в такой форме еще не высказывали. Но если здесь пьют кофе, значит, жить можно.

Хотя кофеварка была несовершенной — это Комуи сразу отметил. И пока он возился с ней, заваривая кофе и размышляя, как бы её переконструировать, Ривер умудрился заснуть прямо за столом.

Так что Комуи спокойно налил себе кофе в чашку и принялся изучать расчеты, лежащие рядом. Перебрал папки, нашел чьи-то рабочие заметки о Черных Сапогах, погрузился в чтение. Вынырнул, только услышав шуршание, раздавшееся на столе. Оказалось, что это незнакомая чернявая и смуглая девушка осторожно извлекала ватман из-под щеки Ривера, чтоб заменить небольшой подушечкой. Принесенная ею же бутылочка лемон-соды при этом была благоразумно отставлена на полку повыше.

Встретившись взглядом с Комуи, она поднесла палец к губам, мол, тише, не будите уже. Она явно собиралась как раз уходить на миссию: поверх черной формы уже был натянут дорожный плащ, за плечами висел рюкзак, а на поясе — короткий серебристо-белый арбалет. Только и оставалось, что спуститься к каналам и запрыгнуть в лодку.

— Берегите себя там, не рискуйте почем зря, — шепотом попрощался с ней Комуи, и она, уходя, хмыкнула саркастично:

— Я планирую жить вечно. И пока все идет согласно плану.

Чуть позже, откуда-то снизу, ещё донеслось её: "Уже бегу, генерал Клауд!"

Комуи хлебнул кофе. Надо было успеть вникнуть хотя бы в часть проблем до пробуждения Линали. И отвлечься от дурных, пессимистичных мыслей, упорно лезущих в голову.

"Что ты вообще способен изменить?"

Когда становилось совсем невмоготу, Ли смотрел на спящего Ривера и думал хорошее о вероятных союзниках. А потом опять возвращался к заметкам. Времени оставалось в обрез.