www.1939.com.pl

www.1939.com.pl

Марчин Чишевский

I. Пролог

Лондон, 1989 г.

— Убей русского!

Легко сказать!

— Оторви ему башку!

Ага! Дайте мне танк.

— Припечатай ему по жирной советской заднице!

Припечатал бы, обязательно. Если бы меня было штуки четыре. А лучше — шесть.

Рев зала слышался словно из-за толстого стекла; сам не знаю как мне удавалось разобрать отдельные слова. За спиной — холодная сталь решетки, ограждающей ринг. Прикосновение к ней как будто успокаивало. А может — нет. В любом случае, без этого я бы, наверное, сошел с ума.

Медленно поднимаю голову. Несмотря на неплохое освещение ринга, все расплывается перед глазами, кажется каким-то серым и размытым. Передо мной несколько метров свободного пространства, а далее, с противоположной стороны — прутья решетки. Пол устлан серым матом с засохшими пятнами. Ржавыми, серыми и черными. Кровь?

Сосредоточиваю взгляд.

Виталий Гелиадзе стоит напротив меня и улыбается — приветливо и снисходительно, словно добропорядочный пожилой джентльмен, собирающийся ознакомить юного коллегу со всевозможными удовольствиями этого погожего вечера. Приятная физиономия, любезная улыбка, доверительный взгляд. Рубаха-парень. А дома, не иначе, его ждут добропорядочные родители и благовоспитанные дети. Аминь.

Гонг.

На несколько десятков секунд вопли публики умолкают. В абсолютной тишине Гелиадзе неспешным тренированным движением шагнул вперед. Медленно вознес над головой забинтованные руки — в знак уважения к своему визави.

Подошел на расстояние в пару шагов и негромким, глубоким, почти бархатным голосом спросил:

— Ну, молодец, поехали?

Поехали, сукин сын, только не жалуйся после, что не в ту сторону.

Моментально оторвавшись от решетки, сильным неожиданным движением наношу удар плашмя правой ступней. Целюсь в колено противника. И непременно попал бы, если бы Дядька Виталий, несмотря на свои габариты, не оказался столь чертовски ловок и не успел бы на самую малость сдвинуться с линии удара. Пинок, тем не менее, достиг цели — чувака снесло на добрую четверть метра в сторону. Даже не поморщился. Времени на изучение его мимики, однако, у меня не было. Следом за первым ударом наношу следующий — с полуоборота в скулу. Если бы все шло по плану, спустя пару минут попивал бы себе виски в раздевалке, в то время как Виталия Г. срочно грузили бы в неотложку. Увы, увы... Дядька оказался стреляным воробьем и не купился на такие щенячьи хитрости. Применил хрестоматийную контратаку — и так я в первый раз за этот прекрасный вечер с грохотом приземлился на доски.

Справедливо говоря, Дядька, кажется, искренне огорчился такому стечению событий. Пока я пересчитывал пляшущие перед глазами табуны звезд и вообще чувствовал себя не в своей тарелке, он — голову даю на отсечение — был некоторым образом опечален. Кто знает — может, ему платят за время, а не результат?

Работать, Юречек, работать!.. Ну же, Джази... — стучало у меня в голове. — Как там говорят эти накаченные вискарем бриты: шевели задницей, ленивый сукин сын, не валяйся, как какая-нибудь телка на пляже. Не за это тебе платит щедрая публика.

Наконец, я дал себя убедить и с трудом встал на ноги. Рев толпы, состоящей из нескольких сот джентльменов и дам с безупречными манерами, заплативших за этот вечер по тысяче фунтов и желавших увидеть нечто большее, чем пятисекундная схватка, моментально стих. Большинство зрителей явно были на моей стороне.

Виталий, безусловно довольный тем, что я сумел подняться, вежливо стоял чуть поодаль. Развлечение еще не закончилось — а доброе развлечение всегда стоит того, чтобы немного подождать. Противник снова поднял руки в боксерском приветствии. Тоже сделал и я — ритуал следовало соблюдать неукоснительно.

Вход в ноги. Внезапно мне стало отчетливо ясно, что в следующее мгновение Дядька намерен осуществить именно этот старый борцовский прием. Глядя пристально мне в глаза, легко оттолкнется, словно ныряя солдатиком в воду, захватит мои ноги ниже колен, молниеносно ударит в бедро плечом, после чего мы оба отправимся в синюю даль — с той лишь разницей, что я в качестве шасси. Потом, удобно усевшись на мне, превратит меня в отбивную в течение десяти секунд, а в течение следующих десяти — нокаутирует. Так будет проиграна эта первая после 1939 года серьезная польско-советская война.

Понятия не имею, каким образом я угадал, что именно он собирается предпринять. Счастливый миг ясновидения? Интуиция?

Во всяком случае, знал — и все тут.

Ему удалось опередить меня буквально на долю мгновения.

Крепко уперевшись ногами в пол, он секунду спустя ринулся вперед с ускорением реактивного истребителя. Приготовившись к встрече, я заранее расслабил бедра и в тот миг, когда он уже почти подлетел под меня, резко бросил ноги назад — так, словно стоял на ковре и кто-то выхватил у меня его из-под ног. Одновременно захватом снизу обнял Виталия за шею, укрепил правую ладонь на своем бицепсе и завершил зажим левой рукой. Таким образом, шея Дядьки оказалась у меня под правой подмышкой и, очевидно, не существовало такой силы, чтобы ее из этого положения вырвать. Мы оба с грохотом упали на мат.

Дядька, очевидно, не ожидал такого поворота событий. Вместо позы наездника, он сам вдруг очутился внизу, да еще в тисках жуткого гильотинного удушения — в то время как я, не мешкая более, сперва встал на колени, а затем, собрав остаток сил и не обращая внимания на яростные удары, обрушивающиеся на мои ребра и почки, начал медленно подыматься на ноги.

II. Бригада

1.

Польша, 2007 г.

— Пан майор, — донесся до меня голос, как бы из под земли. — Пан майор... Кажется, летят.

Стояла невыносимая жара, обволакивающая тело, словно сахарная вата. Меня она окутала так плотно, что прошла добрая минута, прежде чем я очнулся от воспоминаний и взглянул в сторону, откуда доносился голос.

Сверхсрочник капрал Юзеф Галясь стоял на расстоянии пары метров от меня и что-то говорил, указывая ладонью на какую-то точку за моей спиной. На гадко-симпатичной физиономии этого типа светилась его обычная ироническая улыбка. Сопоставив, наконец, движение губ со звуками, я услышал:

— Разрешите доложить. Летят эти пендосовские олухи. — Галясь жевал резинку и подмигивал мне абсолютно не по уставу. — И ничего-то с ними не сталось — не подстрелил их ни один афганский "скад" и даже парни Усамы с ними не совладали. Видите, пан майор? Всего-то лишь опоздали на четыре часа.

Я искоса посмотрел на него. Кевларовый шлем, обтянутый маскирующей тканью, полевой мундир, американский бронежилет, автоматический карабин "берил", разгрузка с запасными магазинами и гранатами — капрал вырядился словно на войну. Стоявшие за ним солдаты — третье отделение пятой роты — выглядели аналогично. О серьезности происходящего напоминали и две разведывательные бронемашины БРДМ-2 с грозно торчащими стволами крупнокалиберного пулемета калибра 14,5 мм и спаренного с ним пулемета калибра 7,62 мм. На мне также было навешано немало снаряжения и оружия — приготовлены мы были хоть куда.

— "Скады" не предназначены для сбивания самолетов, капрал. Неужели не знаете этого? — ответил я добродушно. — Вдобавок, вы сомневаетесь в пунктуальности нашего важнейшего союзника? Услышал бы капитан Санчес такое мнение о себе и своих людях, дал бы вам прикурить.

— Санчес? — Мой разговорчивый собеседник аж скривился от раздражения. — Им что, своих не хватает? Приходится уже мексиканцев брать?

— Капитан Санчес американец, — промолвил я с назиданием. — Пусть вас это не беспокоит, капрал.

Приказом командования нас выгнали на аэродром задолго до семи утра. Около восьми мы получили сообщение с башни КП, что самолет, который мы ожидаем, несколько задерживается. ("Несколько" — именно так сформулировали фразу типы из контроля полетов). Теперь время подходило к одиннадцати, а я полагал, что звук, который услышал Галясь, был, скорее, жужжанием мух, чем долгожданным бортом. Отсюда эти ленивые пересуды — просто, нам реально нечего было делать на этой мертвой бетонной площадке.

В свою очередь, большим свинством было держать людей столько часов на палящем солнце. Особенно, если не последним из тех несчастных, которых приказ командования бросил в это адское пекло, был я сам: Ежи Гробицкий, майор Войска Польского. 36-ти лет. Делегированный командованием бригады для выполнения Особо Важного Служебного Задания, Заключающегося В Торчании На Чертовом Аэродроме Неизвестно Как Долго.

Кевларовый шлем, в который была заключена моя голова, обладал многими достоинствами: был в меру легким, сверхстойким к механическим повреждениям и удобно сидел на черепушке. Но все эти достоинства перечеркивал один недостаток: он не был спроектирован как заменитель соломенной шляпы. После трех часов нагрева под лучами солнца, почти как на экваторе, он раскалился и превратился в дополнительный — дешевый и эффективный источник энергии. Готов поспорить, что если бы я сейчас оставил его в выстуженном доме в горах, то через пару часов там было бы вполне тепло и комфортно.

Недооцененный мной капрал, Соколиный Глаз и Шерлок Холмс в одном лице, тем не менее, оказался прав: союзники, в самом деле, летели. На горизонте показалась маленькая точка, которая, энергично мурча, довольно скоро увеличилась в размерах и, в конце концов, обрела гигантские габариты транспортного самолета C-5 "Гэлэкси". В пристроенном в моем ухе микрофоне (являющемся конечным элементом прикрепленной к поясу суперсовременной цифровой системы связи) что-то затрещало, как в древнем полевом телефоне, после чего среди гудения и тресков послышался слабый голосок:

— "Орел 1", это башня КП, борт идет на посадку.

Опомнились, наконец. Уверен, что истребитель, разбившийся об эту чертову башню, угодил бы в их рапорт как "потенциальная угроза незначительной аварии".

Так или иначе, транспортный самолет, в самом деле, заходил на посадку. Пилот осторожно сделал круг над аэродромом и, аккуратно зайдя с подветренней стороны, приземлил свою чудовищную махину на слегка изогнутую и чересчур короткую взлетную полосу аэродрома.

Американец знал свое дело. Самолет затормозил и остановился почти напротив моего небольшого отряда. Обороты двигателей замедлились, шум перешел в диапазон, приемлемый для человеческих ушей. С легким скрипом начал опускаться грузовой люк — и прежде, чем он завершил свое непродолжительное движение вниз — на его плоскости показалась группа людей, неспешно покидающая самолет.

Когда, наконец, люк был крепко зафиксирован на бетонной полосе аэродрома, а пешая группа уже покинула самолет, изнутри его раздался мощный гул заведенного дизеля и на бетонную полосу скатился огромный восьмиколесный грузовик.

Командование не сочло нужным проинформировать меня о содержимом борта и потому потрясение, которое я испытал, оказалось вполне адекватно моему неведению. Я в жизни не видал подобной машины. Широченная, с маленькой кабиной и гигантским контейнером на прицепе. На крыше контейнера возлежала плашмя солидная антенна — если это, конечно, была антенна — занимающая всю ширину и большую часть протяженности транспорта в длину. Краска оливкового оттенка не отражала солнечных лучей, отчего вся машина неплохо вписывалась в окружение.

Тем временем, пешая группа приблизилась к нам — и тогда я поразился еще более.

Команда эта была одета в мундиры морской пехоты США и навьючена так, словно бы собиралась в путешествие по дикому бушу. Все, включая идущего во главе группы офицера, вооружены были штурмовыми винтовками M-4, более легкой и компактной версией знаменитой M-16. Тяжелые рюкзаки, по-видимому, вмещали в себя все необходимое для выживания в далеких и диких странах: запасные боеприпасы, таблетки для обеззараживания воды, безделушки и бисер для туземцев, презервативы для защиты от СПИД-а и тому подобные аксессуары.

Впрочем, я не был уверен, имелись ли в презервативы в рюкзаке старшего офицера группы. Поскольку этот офицер при ближайшем рассмотрении оказался женщиной. Вдобавок, симпатичнейшей из всех женщин, каких я только встречал в своей жизни. Мешковатый мундир скрывал детали фигуры, но и так можно было разглядеть, что силуэту пани офицерши могла позавидовать не одна актриса. Белокурый локон, выбивающийся из-под шлема, голубые веселые глаза, немного несимметричные черты лица, и губы, словно бы созданные для поцелуев — все это сливалось в образ, от которого перехватывало дыхание в груди. Я остолбенел, опасаясь, что малейшее движение заставит рассеяться этот мираж.

Американка также выглядела потрясенной. Ничего удивительного — после долгого путешествия увидеть бравых, одетых в новенькие мундиры молодцов из третьего отделения под командованием симпатичного и энергичного майора — для янки, безусловно, зрелище еще то!

Несмотря на то, что лидер американской команды несколько задержалась на финише, наступил, наконец, момент приветствия. Ладони американки были миниатюрными, с длинными пальцами, но ее рукопожатие оказалось неожиданно сильным и решительным. В конце концов, в морской пехоте худосочные барышни, склонные к обморокам, едва ли приветствуются.

— Капитан Нэнси Санчес. — Наделенная от природы приятным слуху сопрано, она говорила по-английски с певучим акцентом крайнего юга Соединенных Штатов. — Рада приветствовать вас.

— Санчес? — запинаясь произнес я. — Нэнси... Санчес? Гммм... я тоже рад приветствовать вас, капитан Санчес. Майор Ежи Гробицкий. Имею поручение доставить вас в целости и сохранности на нашу базу.

После первоначального потрясения она удивительно быстро обрела уверенность в себе — чего, увы, нельзя было сказать обо мне. Американка усмехнулась, я также скривил гримасу, которую с натяжкой можно было бы назвать улыбкой. Со стороны это, должно быть, выглядело несколько странно: два офицера союзнических армий, увидевшиеся впервые в жизни, разглядывают друг друга совершенно не соответственно профессиональным стандартам.

Затягивать далее церемонию приветствия не было времени. С самолета на плиты аэродрома съехали два внедорожника-"хаммера", оборудованные закрепленными над кабинами шестиствольными пулеметами "миниган", а также грузовик с запасным имуществом. Двенадцать морских пехотинцев быстро заняли места в "хаммерах", несколько членов экипажа автомобиля-радара уселись в него через дверцу в боку контейнера, мои люди также вскочили в бронетранспортеры.

— Ну, что ж, капитан... Санчес, — сказал я. — Похоже, что мы можем выдвигаться. Я поеду в головном бронетранспортере. Второй займет место в хвосте колонны. Не хотите составить мне компанию?

— Благодарю за предложение, майор, но я останусь со своими людьми. — Она смягчила свой отказ лучезарной улыбкой. — Я должна проследить за ними. Они в первый раз в Польше и мне не хотелось бы, чтобы они попали впросак уже на пороге...

— Хорошо. — Я сделал вид, что принимаю за чистую монету это надуманное объяснение. — Тогда в путь.

Я обернулся кругом и быстрым шагом направился к бронетранспортеру.

— Галясь! — крикнул я, злой как черт. — Вы готовы?