Это навсегда - 1

От автора

Конечно, книга содержит значительное количество автобиографичных материалов. По определённым причинам при описании некоторых событий, происходивших со мной и моей супругой, пришлось поменять имена, фамилии, место действия. Кое-где изменена их хронология. Но живые свидетели происходившего без проблем поймут, о чём и о ком идёт речь.

Я не заставляю читателей верить во всё, написанное мной: это же фантастика! 

Это навсегда

Свердловская область, автодорога Челябинск — Екатеринбург. 4 августа 2017 года, пятница, 10:17.

Поездка на Алтай обломилась самым неожиданным образом. Всё уже было готово: места на базах отдыха на Телецком озере и озере Манжерок заказаны, предоплата внесена, техобслуживание машины с заменой ремня ГРМ проведено, чтобы не искать фирменную СТО Рено где-нибудь в Горно-Алтайске или Новосибирске. И вдруг случилось то, чего мы уже отчаялись ждать: квартира в Киеве наконец-то продалась. А нам, вместо поездки на любование заснеженной шапкой Белухи, пришлось терзать телефон, чтобы переправить деньги на Урал.

Адвокаты по кличке 'Братья Пилоты', которые были обязаны нам с Ларисой помощью в трудные для них времена войны с руководством ЦК КПУ, всегда отличались сообразительностью. Поэтому больших проблем, чтобы выйти на представителей 'исламского банка', у них не возникло. Но много времени заняло согласование вопроса передачи денег именно в форме золотых слитков.

Схему предложили Братья, которые в мутное время после госпереворота разжились золотом, а теперь им по зарез нужны были доллары. Вот и решили мы с ними проблему: они там оставляют себе 62 тысячи долларов, вырученных от продажи нашей трёхкомнатной квартиры на метро 'Левобережная', а нам здесь отдают полтора килограмма золота.

Выгодно было всем: Пилоты получали наличные баксы, включая обещанный им гонорар, и не теряли деньги на операции по продаже своего золотого запаса. Мы — полтора килограмма российского, а не европейского, менее ценимого банкирами и ювелирами, золота. А 'исламский банк' — процент от операции.

Происходило всё одновременно: адвокаты в сопровождении десятка автоматчиков из числа бывших членов одной из 'сотен самообороны Майдана', засевших в двух припаркованных рядом машинах, занесли два увесистых слитка в банковской упаковке в коттедж в киевском 'Царском Селе'. 'Банкир' позвонил по телефону в Челябинск, где в обычной скромной квартире на Северо-Западе ждали звонка мы с Ларисой и его коллега. После чего нам вынесли из соседней комнаты килограммовый и полукилограммовый слитки. Мы спустились во двор, где сидели в милицейской форме мои троюродные братья, и поехали к Торговому Центру, чтобы забрать оставленный там на парковке свой 'Дастер'.

После этого всё и завертелось. Через день позвонил бывший коллега, зять которого после неожиданного банкротства срочно продавал свой коттедж в 'Кулацком посёлке' Тургояка. Звонил, чтобы попросить помочь с продажей.

— Предложи кому-нибудь из своих знакомых: Тимоха его продаёт по цене трёхкомнатной квартиры, лишь бы деньги сразу отдали. А дом обжитый, всего три года, как он в него вселился. Два этажа, четыре спальни, вода, газовое отопление, огромная веранда, баня.

У Ларисы, давно мечтающей о своём доме с баней, аж глаза загорелись, и уже через два часа мы осматривали хоромы. В общем, сошлись на сумме в миллион семьсот, и, вернувшись домой, уже я 'сел на трубу', чтобы договориться со знакомым содержателем ювелирной мастерской в Екатеринбурге, которому мы уже 'толкали' золото, привезённое после своего бегства с Украины.

Полтора килограмма его, конечно, напрягли, но Аркадьевич, прикинув свой 'навар' на этой сделке, пообещал собрать необходимую сумму. Причём, когда я сообщил ему, что золото российское, а не бельгийское, как в прошлый раз, у него и вовсе отпали все вопросы.

— Место помните? Вот в половине первого я и буду вас там ждать! Проходите прямо в мой кабинет.

У Аркадиевича всё действительно было скромно, неброско. Ездил он на 'пролетарском' 'Патриоте', одевался, как какой-нибудь офисный клерк, и лишь несколько камер скрытого видеонаблюдения, которые я намётанным глазом 'срисовал' во время своих прошлых визитов к нему, говорили, что занимается он не только простенькими колечками из мельхиора с яшмой и бусиками из казахстанских агатов.

— Только с оружием больше не заходите, чтобы охранника не нервировать.

— Договорились, Игорь Аркадиевич.

Про оружие он вовремя предупредил! Поэтому из дома мы выходили с написанным заявлением в дамской сумке Ларисы: мы, такой и такая, отлучившись попи́сать в кустики на выезде из города Миасс, обнаружили под оными кустиками пистолет ГШ-18 с тремя магазинами патронов и пистолет Ярыгина 'Грач' с тремя магазинами патронов, завёрнутые в полиэтиленовый пакет из супермаркета 'Карусель'. Хотим добровольно сдать сие богатство в отделение полиции, как только будем мимо него проезжать. Подписи, дата. Езжу я, правда, весьма аккуратно, вид имею весьма интеллигентный: очки, седая коротко стриженая борода. Да и лишний вес, который я стремительно набрал после того, как мой позвоночник пострадал от близкого разрыва 122-мм снаряда, добавлял солидности. А четырёхлетний 'Дастер' — совсем не та машина, на которой разъезжают бандюки. Тем более, ехал этот солидный дяденька в сопровождении не менее солидной, стильно одетой 45-летней дамы. Так что тщательный обыск машины, в результате которого можно было бы обнаружить наши стволы, вряд ли следовало ожидать. Но чем чёрт не шутит...

Поспать удалось всего часа два. Такова уж специфика работы журналистов-международников: основная масса событий в Европе и США происходит во второй половине дня, когда у нас на Урале уже вечер или же ночь. После этого надо перелопатить несколько десятков страниц новостных сайтов, и лишь потом садиться за написание своей аналитики. В итоге спать мы ложимся часов в 5-6 утра. Поэтому при выезде на дорогу Челябинск — Екатеринбург возле села Тюбук мы повернули не налево, а направо, где в сотне метров от Т-образного перекрёстка выстроился целый ряд придорожных кафешек, в которых можно недорого и вкусно покушать. Но самое главное в нашем состоянии — выпить кофе, чтобы взбодриться.

Это уже давно стало нашей традицией: едем в Екатеринбург и заезжаем в кафе 'У Петровны'. Нас здесь уже помнят и привечают.

Возле кафе уже стояла одна машина — дешёвенький китайский 'Фотон' с площадкой эвакуатора и написанными на кабине крупными цифрами миасских телефонов. Лицо водителя, коротко, как и я, стриженного крепкого мужика лет шестидесяти, показалось знакомым. Скорее всего, где-нибудь в магазинах пересекались у кассы, потому что ничего другого о нём я не помнил. С ним была невысокая крашенная в блондинку женщина с неприятным выражением лица, быстро севшая в кабину. Он же покосился на наш вечно немытый 'Дастер' и на нас.

— С Машгородка?

— Ага! — подтвердил я.

— То-то, я смотрю, машина знакомая! Частенько мимо неё пробегаю, когда из магазина иду!

Он назвал номер соседнего дома, к которому с остановки и от местного 'универсама' действительно приходится идти под окнами снимаемой нами квартиры.

— Домой или из дома?

— Из дома! В Ёбург едем, кофе заскочили попить.

— Ну, тогда счастливого пути! Может, по дороге меня ещё обгоните.

'У Петровны', несмотря на то, что поварихи были башкирками, готовили прекрасный борщ, и Лариса, скучающая по украинской кухне, как всегда, заказала его. Я же, как истинный уралец, потребовал себе пельменей, о чём мы затеяли привычную пикировочку, посмеиваясь над вкусами друг друга.

Пока женщины исполняли наши заказы, выскочили перекурить. Эвакуатор уже укатил, его ярко-жёлтая кабина мелькнула вдали, возле самого леса, за который уходила дорога к Екатеринбургу.

Снова мы увидели его километра через три от кашинского поста ДПС, уже совсем недалеко от Екатеринбурга. 'Фотон' мигал огнями аварийки, платформа была сдвинута назад, а на земле разложены инструменты. Рядом бродила недовольная пассажирка. Водитель, суетившийся возле машины, увидев наш 'Дастер', принялся оживлённо махать руками, прося остановиться, и я врубил правый поворотник, направляя свою 'реношку' в хвост сломавшегося эвакуатора.

— Что случилось? — опустил я окно перед широко улыбающимся знакомцем.

— Я же говорил, что ещё увидимся!

Что-то зашипело, струя какой-то аэрозоли мгновенно наполнила салон, и я поплыл. Сквозь пелену перед глазами увидел мелькнувшую перед капотом машины женскую фигуру, почувствовал, что водительская дверь открылась, и что-то кольнуло в области предплечья. Через несколько секунд щёлкнула открываемая пассажирская дверь. Последнее, что помню, был злобный женский голос:

— Опусти им сиденья, чтобы головы в окнах не маячили, и грузи машину на платформу!

Алушта, 6 августа 2006 года, воскресенье, 17:17

Заочно мы были знакомы, кажется, с 2000 года. Лариса тогда работала в постоянном представительстве Украины при Совете Европы, а я жил в Миассе. Но посещали мы один и тот же исторический форум. Потом, уже в 2004 году, она перевелась из МИДа Украины в парламент, а я перебрался в Москву: московские знакомые предложили интересную работу в издательской сфере, и я, бросив уже трещавшую по швам вторую семью, уехал в никуда. Лишь бы вырваться из предпринимательского болота и затянувшегося семейного кризиса. Тем более, с женой нас ничего, кроме бизнеса, не связывало: у неё свои повзрослевшие дети от первого брака, у меня свои...

Уже спустя месяц после своего отъезда я на всю оставшуюся жизнь усвоил правило: чтобы не разочароваться, обещания москвичей нужно делить минимум на три. А ещё лучше — на десять. Лучше не вспоминать про первые полгода моей жизни в столице. Всё было: и голодное существование на 27 рублей в сутки при цене чашки кофе в киосках 20 рублей, и замерзающая по утрам вода в умывальнике, и закончившиеся в разгар морозов дрова на даче друга, где я жил вместо обещанной мне квартиры. Но я упёрся. Честно признаться, взбесила жена, которой я оставил всё своё немалое имущество и работающий бизнес. Зная, как меня кинули приглашавшие на работу, она регулярно требовала деньги ('ты же уехал зарабатывать, а мне здесь постоянно не хватает оборотных средств').

Потом были работа сторожем на стройке и счастье, когда на эти деньги я смог покупать по целых две сосиски в день. Потом — более серьёзная работа в консалтинговой компании. На эту зарплату я уже мог снимать комнату и питаться вместе с сыном, которого перетащил к себе и через пару месяцев устроил на работу сисадмином небольшой фирмочки.

Но главное — появилось интереснейшее занятие, которому я отдавал всё своё свободное время. Друзья свели меня с компанией отставных советских разведчиков, занимавшихся анализом и прогнозированием развития международных и межнациональных отношений. А конкретно — разработкой одного из новых направлений геополитики. Вначале я консультировал их в вопросах истории уральских и поволжских народов, которую прекрасно знал, благодаря своему увлечению историей, а потом и вовсе втянулся в полноценную работу их аналитической группы.

И вот ранним утром 2 января 2006 года на платформе Киевского вокзала Москвы я встречал гостью с Украины, которую заочно знал уже много лет: Лариса решила посетить московских родственников, а заодно встретиться с друзьями по переписке. Но москвичи не были бы москвичами, если бы среди них, громче всех требовавших её приезда, нашёлся хоть один, решивший оторвать задницу от дивана и с первым поездом метро в праздничный день отправиться на вокзал.

Неделя новогодних каникул пролетела мгновенно, притом, что последние трое суток я жил в гостиничном номере Ларисы. И проводив гостью, я окунулся в обыденную суету. Она тоже возвращалась к повседневной работе и гражданскому мужу-бизнесмену. А спустя две недели, после отчаянной ночной СМС переписки, я впервые после 1991 года ехал в Киев.

Время, которое я проводил у неё, нарастало раз от разу: два дня, неделя, месяц, два месяца. Пока, наконец, она не потребовала, чтобы я перебрался к ней окончательно. Прямо с конференции Института стран СНГ по российско-украинским отношениям, куда мы оба были приглашены, я уехал жить в Киев, в очередной раз круто изменив свою жизнь.

А через день с головой окунулся в украинскую политику: под стенами Верховной Рады бурлили митинги, и я, отвезя свою гражданскую супругу на работу, с любопытством взирал на разнообразие флагов и лозунгов политических сил, сражавшихся друг с другом за право сформировать парламентскую коалицию. Подписание коалиционного соглашения между 'Нашей Украиной' Виктора Ющенко, 'Блоком Юлии Тимошенко' и социалистами Александра Мороза, запланированное на 06.06.06, сорвалось, и вместо него возник союз социалистов, коммунистов и Партии регионов Виктора Януковича.

Со своими симпатиями я определился быстро. И не только потому, что уже в первый мой приезд к ней Лариса сводила меня на митинг медведчуковского избирательного блока 'НеТак!', протестовавшего под зданием МИДа против политики Ющенко на вступление в НАТО. Не только потому, что поводом моей второй поездки к ней была конференция Антифашистского комитета Украины, где я впервые узнал многие подробности о зверствах бандеровцев, которых Ющенко всеми силами пытался обелить. Я просто видел, кто именно поддерживал коалицию Ющенко и Тимошенко.

Всё было в новинку, и я бродил от Мариинского парка до Майдана, брал газетки, раздаваемые политическими партиями, слушал, что говорят партийные агитаторы. Особо взбесили раздаваемые на Майдане газеты УНСО и ВО 'Тризуб', выступавших за 'оранжевую' коалицию. От них несло животной ненавистью ко всему русскому. Да и на митингах 'Нашей Украины' и БЮТ шла постоянная русофобская накачка людей. Несколько раз вступал в разговоры с участниками митингов, и когда у них хватало такта не сразу накинуться на меня за русский язык, это происходило после того, как заканчивались их разумные аргументу. Собеседник вдруг превращался в озлобленного зверька и начинал вопить 'Чому нэ дэржавною мовой? Ты на Украини и розмовляй украинською!'

У их оппонентов было веселее. На митингах вперемешку гремели русскоязычные и украиноязычные песни, хотя и преимущественно партийного содержания. Люди разговаривали на том языке, на котором им было привычнее, и не было никаких призывов резать или бить людей другой национальности, живущих в 'неправильном' регионе и говорящих 'не на том' языке.

Лариса знала некоторых из рядовых участников непрекращающихся митингов по событиям 2004 года, и уже то ли на второй, то ли на третий день подвела меня к решительной голубоглазой крашеной блондинке, чуть старше меня. Они помнили друг друга по митингам за Януковича, а узнав, что я из России, Анна Бахмач засыпала меня вопросами. Она была одним из организаторов региональской 'массовки', и даже без меня вокруг неё всё время толпились люди, а когда она со мной разговорилась, я и вовсе оказался 'в окружении'.

Любопытно было и мне. Особенно — узнать изнанку 'оранжевого' Майдана, память о котором была у многих киевлян ещё свежа в памяти. Про особый майданный чаёк, про удары в спину и пинки по ногам, про нападения 'оранжевых' толпой на одного-двух 'бело-голубых' или 'красных'. Собственно, агрессивность бютовцев и нашеукраинцев была заметна невооружённым взглядом. Через пару дней я уже знал, что там, куда подошла колонна БЮТ, непременно будет драка, которую начинали вовсе не мужики, а оголтелые женщины лет сорока. Начинали, а когда кто-то из них получал удар в ответ, немедленно начинался истеричный визг, на которых обязательно неслась толпа тележурналистов и фоторепортёров. А вечером в новостных сюжетах непременно появлялся телесюжет о том, как 'донбасские бандюки избивают женщин'. Причём, я был свидетелем многих этих стычек и прекрасно видел, и что 'пострадавшая' сама напала на своих противников, и что дрались с ней не 'бандюки', а такие же женщины, приехавшие из какой-нибудь Винницы или Чернигова. То есть, чётко было видно, что телевидение, газеты и интернет-сайты откровенно работают против 'антикризисной коалиции' во главе с Януковичем.