Братство чудовищ (Общий файл)

ТЕНЬ АВАНТЮРИСТА

БРАТСТВО ЧУДОВИЩ

Благодарность — малейшая из добродетелей, неблагодарность — худший из пороков.

Английская пословица.

ГЛАВА 1

ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО ЛУИ ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ

За мной наблюдали.

Я не был в этом уверен до конца, но чувство опасности не желало исчезать и охватывало меня всё крепче. Навязчиво, без причины. И это раздражало.

Стоящих причин для паники действительно не находилось. В кабинете было так тихо, что я мог расслышать собственное дыхание. Даже часы, порой изводившие меня своим тиканьем, отчего-то молчали. Стараясь выбросить из головы дурные мысли, сильнее сжал ручку и вывел ещё пару аккуратных строк. Пора уже привыкнуть к обычной жизни, без вездесущих призраков и демонов, стремящихся во что бы то ни стало заполучить мою душу и тело. Лето, щедро одарившее меня приключениями, благополучно завершилось, уступив место осени — времени, когда ничего нового не происходит. Жаловаться не на что, у меня всё в порядке. Я снова дома, занимаюсь мирной бумажной работой и не гадаю, какая нечисть на сей раз точит на меня зуб. Так что нечего шарахаться от любой тени, от каждого шороха...

Робкий скрип со стороны окна вмиг разрушил с трудом восстановленное спокойствие. С напускным равнодушием я даже не поднял головы. Незачем потакать своим слабостям.

После трёх ударов сердца раздался такой грохот, что я не выдержал и подскочил на месте.

На полу у окна, в окружении осколков вазы и полевых цветов, развалился молодой человек. Хоть он больше походил на служащего какой-нибудь конторы, чем на головореза, я не растерял бдительности. От людей, игнорирующих двери, добра не жди, это факт.

— Кто ты такой? — я схватил нож для вскрытия конвертов и тут же об этом пожалел: у меня не хватит духу вонзить его в человека, зато тот запросто сможет использовать оружие против меня.

Незваный гость поднял на меня полные растерянности глаза.

— П-прошу вас, не сердитесь, — пролепетал он.

Да я и не сержусь. Я просто боюсь.

— Пожалуйста, не кидайтесь на меня, — с видом побитой собаки продолжил ныть гость, — я же не сделал вам ничего плохого. Уберите нож, я у матери единственный кормилец...

Мне вдруг стало неловко. Роль злодея никогда меня не привлекала, поэтому совесть моментально купилась на этот трюк. Однако я взял себя в руки.

— Кто ты такой? — повторил я помедленней, отчего интонация получилась угрожающей.

Не смея подняться, незнакомец смотрел на меня с опаской и молчал.

Что ж, если ему не под силу ответить на этот вопрос, следует задать другой.

— Как ты сюда пробрался? Как ты залез в окно?

— Так по дереву, — осторожно начал он. — Там ветка такая тонкая, но я смог... В детстве мечтал стать акробатом, поэтому кое-чего умею.

Наверное, мой голос уже звучал гораздо дружелюбнее, иначе никак не объяснить, почему "акробат" расхрабрился.

— Хорошо. А зачем ты сюда залез?

— Я хочу взять у вас интервью, — заявив это, он вскочил на ноги и достал из-за пазухи карандаш с блокнотом. На его брюках остались влажные следы и пара лепестков. — Меня не пустили внизу, вот я и решил по-другому добраться до вас. Мсье Сандерс, умоляю, не гоните меня!

Вырвался вздох облегчения и усталости. Ну вот, меня настиг отголосок одной неприятной истории. В конце лета меня арестовали по подозрению в убийстве дочери графа де Сен-Клода. К счастью, дело удалось замять за неимением прямых улик, и полиция потеряла ко мне интерес. Но к этому времени газеты успели растиражировать мою фотографию и статьи с поклёпом и прочими небылицами. Элен на полном серьёзе предлагала подать в суд хотя бы на крупные издания, но я переубедил её, чтобы избежать нового всплеска внимания к моей персоне. В конце концов, я не публичный человек, так что как-нибудь проживу с этим.

Правда, несмотря на шумиху, никто раньше не брал у меня интервью.

— Зовут тебя как? — спросил я, не видя смысла переходить на "вы".

— Жюль, — по-детски ответил журналист.

— Значит так, Жюль. Я принципиально не общаюсь с такими, как ты. Не хочу, чтобы моё имя снова поливали грязью.

— Вы расскажете всё как было. Читатели обожают истории про произвол дворян и полиции. Вы станете мучеником в их глазах!

— Ты не понял. Я не хочу быть ни убийцей, ни мучеником, ни героем. Мне всё равно, что обо мне думают люди, которые скоро забудут о моём существовании.

— Вы будете знаменитым...

— Мне не нужна слава, — отрезал я и демонстративно открыл дверь нараспашку. — Пойдём, выведу тебя отсюда. Только ни звука.

Следовало в воспитательных целях выпроводить журналиста через окно, но для меня это было бы слишком жестоко. Бедолаге и так несладко. Приехал сюда, должно быть, из столицы, терпя унижения, нашёл меня, и в итоге получил неласковый приём. И это ещё не всё! Он приедет обратно, получит нагоняй от начальства и лишится заработка.

— Ну, может быть, ответите на пару вопросов? — заканючил Жюль, когда мы вышли на лестницу для прислуги.

— Нет.

— Вы же меня без куска хлеба оставите...

Сам бы сочинил что-нибудь, раз так трясётся за свою карьеру. Другие такое писали, что я сам себя не узнавал. В "Ле паризьен модерн" упоминалось, что у меня есть гражданская жена и ребёнок, и ещё в каком-то журнале меня обозвали "губителем прекрасного" — Катрин де Сен-Клод славилась игрой на рояле.

— Поймите, мы обещали читателям интервью с вами, а мы никогда никого не обманываем. Мы — за честность в прессе, — некстати сказал Жюль.

— Так и пиши, что я не общаюсь с газетчиками... Всё, молчи, молчи!

Рискуя быть замеченными поваром, мы прошмыгнули через кухню к чёрному входу. На наше счастье, тот был слишком занят, чтобы отвлекаться от своих прямых обязанностей и смотреть по сторонам.

Зато на улице нам повстречалась парочка горничных, которые, вместо того, чтобы мести двор, откровенно бездельничали.

— А я тебе говорю, по уши влюблён, — самозабвенно стрекотала Шарлотт, мечтательно сжимая древко метлы. — Видела бы ты, как он на меня смотрит! Знаешь, прям сердце замирает... Что ты рукой машешь, комаров уже давно нет! Ой, Ро... Мсье Сандерс, вы меня напугали! Нельзя так подкрадываться к девушкам, это некрасиво.

Маленькая Элиз покраснела и съёжилась. Она у нас меньше недели и пока побаивается всех в доме, так что любой проступок для неё равносилен смертному греху.

Жюль надвинул шляпу на глаза и, бормоча слова прощания вперемешку с извинениями, пошёл дальше без сопровождения. Я не стал его догонять, он едва ли не бегом покидал негостеприимное поместье.

— Кто это? — полюбопытствовала Шарлотт.

— Тот, кто разбил вазу в кабинете. Я был бы признателен, если бы ты помогла мне убрать осколки.

С лукавой улыбкой девушка приставила метлу к стене, вытерла чистые руки фартуком и последовала за мной.

Я перечитал начало письма, над которым трудился до появления отчаянного, но честного журналиста и попытался вспомнить конец недописанного предложения. Главное, не перепутать, какому мастеру что писать.

Недавно Элен решила привести в порядок свой особняк в Париже и развела по этому поводу бурную деятельность. То, что пустовавший несколько лет особняк стал обителью грязи и дохлой живности, её не особо не удивило. В бешенство её привёл мой рассказ о пропаже антикварной мебели, которую, как выяснилось, проиграл в карты её покойный муж. И это при том, что пока Элен считала, что всё на месте, особняк и мебель принадлежали Ему, и ей якобы ничего из этого и даром было не нужно. Теперь же она превратилась в оскорблённую даму, которую обокрали лично, и, похоже, этот образ пришёлся ей по вкусу. Иначе никак не объяснить, почему она с таким энтузиазмом взялась восстанавливать утрату.

— Роберт, ты здесь? А я тебя везде ищу, — Элен без стука вошла в кабинет.

Искала она меня, как же. Интересно, а где ещё должен быть секретарь?

Одной рукой придерживая белую кошку, а другой поправляя юбку, графиня устроилась в кресле в стиле ампир, как бы намекая на длинный разговор.

Я положил ручку к чернильнице. Надо слушать и изредка вставлять "Я тоже так думаю", "Получится неплохо" и, чтобы совсем уж не казаться неблагодарным слушателем, "По-моему, будет смотреться слишком вызывающе".

— Приготовь костюм получше, завтра мы едем в гости.

— Кто это — мы? — опешил я.

— Неужели так трудно догадаться? Ты и я, конечно. Или ты думал, я возьму с собой Жужу? — Элен погладила развалившуюся на её коленях кошку. Та потянулась и широко зевнула.

— Мы едем не к де Левенам?

— Моя подруга Жеральдин очень хочет с тобой познакомиться и зовёт нас к себе на пару дней.

Да что это такое? Сначала журналист, теперь ещё какая-то Жеральдин...

— Я никуда не поеду, — сообразив, что со стороны это прозвучало грубо, добавил: — Извините.

— Почему?

В её голосе прозвучало столько строгости, что я на миг растерялся.

— У меня есть дела... запланированные.

— Ты опять мне врёшь.

Господи, почему — опять? Я никогда ей не вру. Один раз просто утаил кое-что.

— Завтра в школе у тебя нет занятий, — так же строго сказала Элен.

— Я не хочу никуда ехать. Мадам, поймите, мне не по себе от внимания посторонних. Только что сюда пробрался журналист, чтобы взять у меня интервью, и я еле от него избавился. Не верите мне, у Шарлотт спросите, — я опустил взгляд на недописанное письмо. — Для других это всего лишь развлекательная история, а я же всё это пережил. На моих глазах было совершено убийство. Меня преследовала полиция. И так тяжело вспоминать Катрин... Когда я видел её в последний раз, она была призраком с рассечённым горлом. И в аресте не было ничего приятного... — я потёр запястье, снимая воображаемые наручники.

Между нами повисла неловкая пауза. Наверное, Элен просто давала мне возможность высказаться полностью, так как никогда за словом в карман не лезет.

— Дорогой, я всё понимаю, — мягко заговорила она. — Пожалуйста, не думай, что твоя тётка бесчувственная и тщеславная женщина. Признаю, мои, так называемые, друзья в последнее время часто просят представить тебя им, но я под разными предлогами отказываю.

— А для некой Жеральдин вы собираетесь сделать исключение. Почему? Вы так дорожите её дружбой?

Элен ойкнула — расшалившаяся Жужу чуть не порвала её жемчужный браслет.

— Не сказала бы, что Жеральдин Саваж чем-то выделяется на фоне других. Недалёкая, не особо интересная как собеседник. Её муж не знатного происхождения, однако его предприятия приносят доход, позволяющий пускать пыль в глаза. Меня лично подкупает, что живут они на широкую ногу и при этом знают своё место. Не участвуют в склоках и интригах, не лезут в политику, что сегодня является редкостью. Я бы придумала, как тактично отказать Жеральдин, если бы она не упомянула в письме своего сына. Он очень ранимый и болезненный юноша, который постоянно находится под крылом матери, вместо того, чтобы получать образование или на худой конец гулять, как сверстники его круга. Я подумала, ваше знакомство пойдёт вам обоим на пользу. Вдруг подружитесь? И ты отвлечёшься от плохих воспоминаний, и у него появится приятель.

Несмотря на благородную цель, я не находил в затее Элен ничего привлекательного. У меня не было ни малейшей охоты куда-либо ехать, и все мои желания сводились к спокойному дню наедине с книгами. Однако я даже не заикнулся об этом: невозможно спорить с женщиной, когда она и родственница, и работодатель в одном лице.

Стыдно, конечно, сдаваться без боя, но лишний раз геройствовать — глупо. Особенно, когда исход сражения известен наперёд. Мало того, что я не смог бы уговорить Элен, так она бы ещё выставила меня виноватым. Ведь как можно ослушаться мудрого человека, который тебе от всего сердца добра желает?

В любом случае она должна была понять, что у меня тоже есть гордость, и сдался я чисто из вежливости. Я намекал ей об этом вплоть до самого отъезда, только без толку. Наверное, у меня по жизни обиженный вид. С другим племянником Элен, Франсуа де Левеном в этом плане куда проще — он не привык сдерживать эмоции и язык.

В пути мы с Элен не разговаривали. Я хмуро смотрел в окно кареты и не реагировал на размышления тёти о близких холодах и возможном дожде. Спустя некоторое время я почувствовал, как ладонь в плотной перчатке накрыла мою руку.

— Ты сердишься, Роберт.

Не спросила. Подтвердила.

Я обернулся к Элен. В её серых глазах плескалось волнение, с губ исчезла беззаботная полуулыбка.

— Немного, — не стал я изворачиваться. — Кажется, я пока не готов к новым впечатлениям. Не успел привыкнуть к прежней жизни.

— Вечером уже будем дома, не переживай, милый.

Она придвинулась ко мне и неловко поцеловала в висок.

Дождь так и не пошёл. Сквозь тонкие серые облака, подгоняемые ветром, ярко светило солнце. Возможно, то был знак, что моё плохое настроение так же испариться, и от этого дня останутся только приятные воспоминания. Раньше я не обращал на подобное внимания, но после знакомства с магией и призраками стал больше доверять приметам и прочим суевериям. Действительно, пока не повстречаешься со сверхъестественным лицом к лицу, ни за что не поверишь.

Хватит об этом. Надо размышлять о более приземлённых вещах и не жаловаться, что все мешают привыкнуть к обычной жизни.

Мы быстро доехали до поместья четы Саваж, меньше, чем за час. Я помог Элен выйти из кареты и огляделся. Снаружи особняк выглядел довольно старым, но ухоженным. Чистое крыльцо было покрыто тонкими узорами из трещин, одна ступень щеголяла заметным сколом. Нас встретил седовласый дворецкий, который даже не потрудился сменить кислую мину на выражение, достойное для приветствия графини. Это не укрылось от Элен, и она шёпотом пожаловалась мне. Меня же такой расклад устроил, ведь если дело так пойдёт и дальше, то я очень скоро вернусь домой к своим книгам.

Мадам Саваж, полная моложавая брюнетка, кинулась на шею Элен, словно ждала её всю жизнь. Тётя ответила на приветствие сдержанно, не позволяя подруге излишней фамильярности. А моё появление не вызвало фурора.

Мадам Саваж взглянула на меня, как на декоративную собачку.

— О, тот самый молодой человек. Его сейчас проводят к Луи.

Всё. Ни "здравствуйте", ни "как поживаете?". Отвратительно. Вот поведение Элен безупречно, хотя могла бы смотреть на людей свысока, с её-то титулом. И неважно, что она стала графиней, попав в клубок чужих афер.

Высокий лакей, одетый в старомодную ливрею, отвёл меня в противоположное крыло дома. По дороге я пытался его разговорить, но он молчал, как рыба. Остановившись у неприметной двери, парень громко постучался, затем открыл её и втолкнул меня внутрь маленькой библиотеки.

Раз у невежественной мещанки такие неучтивые слуги, страшно представить, какой у неё сын! Я больше не буду терпеть хамство и при первом удобном случае предъявлю Элен свои претензии.

— Ты пришёл, — тихо произнёс кто-то.

Я повернулся и увидел обладателя бесцветного голоса. За круглым шахматным столиком сидел болезненно бледный юноша, маленький и хрупкий на вид, как каминная статуэтка. Сухо поздоровавшись, я подошёл ближе и еле удержался от комментариев.