Братство чудовищ (Общий файл)

ТЕНЬ АВАНТЮРИСТА

БРАТСТВО ЧУДОВИЩ

Благодарность — малейшая из добродетелей, неблагодарность — худший из пороков.

Английская пословица.

ГЛАВА 1

ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО ЛУИ ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ

За мной наблюдали.

Я не был в этом уверен до конца, но чувство опасности не желало исчезать и охватывало меня всё крепче. Навязчиво, без причины. И это раздражало.

Стоящих причин для паники действительно не находилось. В кабинете было так тихо, что я мог расслышать собственное дыхание. Даже часы, порой изводившие меня своим тиканьем, отчего-то молчали. Стараясь выбросить из головы дурные мысли, сильнее сжал ручку и вывел ещё пару аккуратных строк. Пора уже привыкнуть к обычной жизни, без вездесущих призраков и демонов, стремящихся во что бы то ни стало заполучить мою душу и тело. Лето, щедро одарившее меня приключениями, благополучно завершилось, уступив место осени — времени, когда ничего нового не происходит. Жаловаться не на что, у меня всё в порядке. Я снова дома, занимаюсь мирной бумажной работой и не гадаю, какая нечисть на сей раз точит на меня зуб. Так что нечего шарахаться от любой тени, от каждого шороха...

Робкий скрип со стороны окна вмиг разрушил с трудом восстановленное спокойствие. С напускным равнодушием я даже не поднял головы. Незачем потакать своим слабостям.

После трёх ударов сердца раздался такой грохот, что я не выдержал и подскочил на месте.

На полу у окна, в окружении осколков вазы и полевых цветов, развалился молодой человек. Хоть он больше походил на служащего какой-нибудь конторы, чем на головореза, я не растерял бдительности. От людей, игнорирующих двери, добра не жди, это факт.

— Кто ты такой? — я схватил нож для вскрытия конвертов и тут же об этом пожалел: у меня не хватит духу вонзить его в человека, зато тот запросто сможет использовать оружие против меня.

Незваный гость поднял на меня полные растерянности глаза.

— П-прошу вас, не сердитесь, — пролепетал он.

Да я и не сержусь. Я просто боюсь.

— Пожалуйста, не кидайтесь на меня, — с видом побитой собаки продолжил ныть гость, — я же не сделал вам ничего плохого. Уберите нож, я у матери единственный кормилец...

Мне вдруг стало неловко. Роль злодея никогда меня не привлекала, поэтому совесть моментально купилась на этот трюк. Однако я взял себя в руки.

— Кто ты такой? — повторил я помедленней, отчего интонация получилась угрожающей.

Не смея подняться, незнакомец смотрел на меня с опаской и молчал.

Что ж, если ему не под силу ответить на этот вопрос, следует задать другой.

— Как ты сюда пробрался? Как ты залез в окно?

— Так по дереву, — осторожно начал он. — Там ветка такая тонкая, но я смог... В детстве мечтал стать акробатом, поэтому кое-чего умею.

Наверное, мой голос уже звучал гораздо дружелюбнее, иначе никак не объяснить, почему "акробат" расхрабрился.

— Хорошо. А зачем ты сюда залез?

— Я хочу взять у вас интервью, — заявив это, он вскочил на ноги и достал из-за пазухи карандаш с блокнотом. На его брюках остались влажные следы и пара лепестков. — Меня не пустили внизу, вот я и решил по-другому добраться до вас. Мсье Сандерс, умоляю, не гоните меня!

Вырвался вздох облегчения и усталости. Ну вот, меня настиг отголосок одной неприятной истории. В конце лета меня арестовали по подозрению в убийстве дочери графа де Сен-Клода. К счастью, дело удалось замять за неимением прямых улик, и полиция потеряла ко мне интерес. Но к этому времени газеты успели растиражировать мою фотографию и статьи с поклёпом и прочими небылицами. Элен на полном серьёзе предлагала подать в суд хотя бы на крупные издания, но я переубедил её, чтобы избежать нового всплеска внимания к моей персоне. В конце концов, я не публичный человек, так что как-нибудь проживу с этим.

Правда, несмотря на шумиху, никто раньше не брал у меня интервью.

— Зовут тебя как? — спросил я, не видя смысла переходить на "вы".

— Жюль, — по-детски ответил журналист.

— Значит так, Жюль. Я принципиально не общаюсь с такими, как ты. Не хочу, чтобы моё имя снова поливали грязью.

— Вы расскажете всё как было. Читатели обожают истории про произвол дворян и полиции. Вы станете мучеником в их глазах!

— Ты не понял. Я не хочу быть ни убийцей, ни мучеником, ни героем. Мне всё равно, что обо мне думают люди, которые скоро забудут о моём существовании.

— Вы будете знаменитым...

— Мне не нужна слава, — отрезал я и демонстративно открыл дверь нараспашку. — Пойдём, выведу тебя отсюда. Только ни звука.

Следовало в воспитательных целях выпроводить журналиста через окно, но для меня это было бы слишком жестоко. Бедолаге и так несладко. Приехал сюда, должно быть, из столицы, терпя унижения, нашёл меня, и в итоге получил неласковый приём. И это ещё не всё! Он приедет обратно, получит нагоняй от начальства и лишится заработка.

— Ну, может быть, ответите на пару вопросов? — заканючил Жюль, когда мы вышли на лестницу для прислуги.

— Нет.

— Вы же меня без куска хлеба оставите...

Сам бы сочинил что-нибудь, раз так трясётся за свою карьеру. Другие такое писали, что я сам себя не узнавал. В "Ле паризьен модерн" упоминалось, что у меня есть гражданская жена и ребёнок, и ещё в каком-то журнале меня обозвали "губителем прекрасного" — Катрин де Сен-Клод славилась игрой на рояле.

— Поймите, мы обещали читателям интервью с вами, а мы никогда никого не обманываем. Мы — за честность в прессе, — некстати сказал Жюль.

— Так и пиши, что я не общаюсь с газетчиками... Всё, молчи, молчи!

Рискуя быть замеченными поваром, мы прошмыгнули через кухню к чёрному входу. На наше счастье, тот был слишком занят, чтобы отвлекаться от своих прямых обязанностей и смотреть по сторонам.

Зато на улице нам повстречалась парочка горничных, которые, вместо того, чтобы мести двор, откровенно бездельничали.

— А я тебе говорю, по уши влюблён, — самозабвенно стрекотала Шарлотт, мечтательно сжимая древко метлы. — Видела бы ты, как он на меня смотрит! Знаешь, прям сердце замирает... Что ты рукой машешь, комаров уже давно нет! Ой, Ро... Мсье Сандерс, вы меня напугали! Нельзя так подкрадываться к девушкам, это некрасиво.

Маленькая Элиз покраснела и съёжилась. Она у нас меньше недели и пока побаивается всех в доме, так что любой проступок для неё равносилен смертному греху.

Жюль надвинул шляпу на глаза и, бормоча слова прощания вперемешку с извинениями, пошёл дальше без сопровождения. Я не стал его догонять, он едва ли не бегом покидал негостеприимное поместье.

— Кто это? — полюбопытствовала Шарлотт.

— Тот, кто разбил вазу в кабинете. Я был бы признателен, если бы ты помогла мне убрать осколки.

С лукавой улыбкой девушка приставила метлу к стене, вытерла чистые руки фартуком и последовала за мной.

Я перечитал начало письма, над которым трудился до появления отчаянного, но честного журналиста и попытался вспомнить конец недописанного предложения. Главное, не перепутать, какому мастеру что писать.

Недавно Элен решила привести в порядок свой особняк в Париже и развела по этому поводу бурную деятельность. То, что пустовавший несколько лет особняк стал обителью грязи и дохлой живности, её не особо не удивило. В бешенство её привёл мой рассказ о пропаже антикварной мебели, которую, как выяснилось, проиграл в карты её покойный муж. И это при том, что пока Элен считала, что всё на месте, особняк и мебель принадлежали Ему, и ей якобы ничего из этого и даром было не нужно. Теперь же она превратилась в оскорблённую даму, которую обокрали лично, и, похоже, этот образ пришёлся ей по вкусу. Иначе никак не объяснить, почему она с таким энтузиазмом взялась восстанавливать утрату.

— Роберт, ты здесь? А я тебя везде ищу, — Элен без стука вошла в кабинет.

Искала она меня, как же. Интересно, а где ещё должен быть секретарь?

Одной рукой придерживая белую кошку, а другой поправляя юбку, графиня устроилась в кресле в стиле ампир, как бы намекая на длинный разговор.

Я положил ручку к чернильнице. Надо слушать и изредка вставлять "Я тоже так думаю", "Получится неплохо" и, чтобы совсем уж не казаться неблагодарным слушателем, "По-моему, будет смотреться слишком вызывающе".

— Приготовь костюм получше, завтра мы едем в гости.

— Кто это — мы? — опешил я.

— Неужели так трудно догадаться? Ты и я, конечно. Или ты думал, я возьму с собой Жужу? — Элен погладила развалившуюся на её коленях кошку. Та потянулась и широко зевнула.

— Мы едем не к де Левенам?

— Моя подруга Жеральдин очень хочет с тобой познакомиться и зовёт нас к себе на пару дней.

Да что это такое? Сначала журналист, теперь ещё какая-то Жеральдин...

— Я никуда не поеду, — сообразив, что со стороны это прозвучало грубо, добавил: — Извините.

— Почему?

В её голосе прозвучало столько строгости, что я на миг растерялся.

— У меня есть дела... запланированные.

— Ты опять мне врёшь.

Господи, почему — опять? Я никогда ей не вру. Один раз просто утаил кое-что.

— Завтра в школе у тебя нет занятий, — так же строго сказала Элен.

— Я не хочу никуда ехать. Мадам, поймите, мне не по себе от внимания посторонних. Только что сюда пробрался журналист, чтобы взять у меня интервью, и я еле от него избавился. Не верите мне, у Шарлотт спросите, — я опустил взгляд на недописанное письмо. — Для других это всего лишь развлекательная история, а я же всё это пережил. На моих глазах было совершено убийство. Меня преследовала полиция. И так тяжело вспоминать Катрин... Когда я видел её в последний раз, она была призраком с рассечённым горлом. И в аресте не было ничего приятного... — я потёр запястье, снимая воображаемые наручники.

Между нами повисла неловкая пауза. Наверное, Элен просто давала мне возможность высказаться полностью, так как никогда за словом в карман не лезет.

— Дорогой, я всё понимаю, — мягко заговорила она. — Пожалуйста, не думай, что твоя тётка бесчувственная и тщеславная женщина. Признаю, мои, так называемые, друзья в последнее время часто просят представить тебя им, но я под разными предлогами отказываю.

— А для некой Жеральдин вы собираетесь сделать исключение. Почему? Вы так дорожите её дружбой?

Элен ойкнула — расшалившаяся Жужу чуть не порвала её жемчужный браслет.

— Не сказала бы, что Жеральдин Саваж чем-то выделяется на фоне других. Недалёкая, не особо интересная как собеседник. Её муж не знатного происхождения, однако его предприятия приносят доход, позволяющий пускать пыль в глаза. Меня лично подкупает, что живут они на широкую ногу и при этом знают своё место. Не участвуют в склоках и интригах, не лезут в политику, что сегодня является редкостью. Я бы придумала, как тактично отказать Жеральдин, если бы она не упомянула в письме своего сына. Он очень ранимый и болезненный юноша, который постоянно находится под крылом матери, вместо того, чтобы получать образование или на худой конец гулять, как сверстники его круга. Я подумала, ваше знакомство пойдёт вам обоим на пользу. Вдруг подружитесь? И ты отвлечёшься от плохих воспоминаний, и у него появится приятель.

Несмотря на благородную цель, я не находил в затее Элен ничего привлекательного. У меня не было ни малейшей охоты куда-либо ехать, и все мои желания сводились к спокойному дню наедине с книгами. Однако я даже не заикнулся об этом: невозможно спорить с женщиной, когда она и родственница, и работодатель в одном лице.

Стыдно, конечно, сдаваться без боя, но лишний раз геройствовать — глупо. Особенно, когда исход сражения известен наперёд. Мало того, что я не смог бы уговорить Элен, так она бы ещё выставила меня виноватым. Ведь как можно ослушаться мудрого человека, который тебе от всего сердца добра желает?

В любом случае она должна была понять, что у меня тоже есть гордость, и сдался я чисто из вежливости. Я намекал ей об этом вплоть до самого отъезда, только без толку. Наверное, у меня по жизни обиженный вид. С другим племянником Элен, Франсуа де Левеном в этом плане куда проще — он не привык сдерживать эмоции и язык.

В пути мы с Элен не разговаривали. Я хмуро смотрел в окно кареты и не реагировал на размышления тёти о близких холодах и возможном дожде. Спустя некоторое время я почувствовал, как ладонь в плотной перчатке накрыла мою руку.

— Ты сердишься, Роберт.

Не спросила. Подтвердила.

Я обернулся к Элен. В её серых глазах плескалось волнение, с губ исчезла беззаботная полуулыбка.

— Немного, — не стал я изворачиваться. — Кажется, я пока не готов к новым впечатлениям. Не успел привыкнуть к прежней жизни.

— Вечером уже будем дома, не переживай, милый.

Она придвинулась ко мне и неловко поцеловала в висок.

Дождь так и не пошёл. Сквозь тонкие серые облака, подгоняемые ветром, ярко светило солнце. Возможно, то был знак, что моё плохое настроение так же испариться, и от этого дня останутся только приятные воспоминания. Раньше я не обращал на подобное внимания, но после знакомства с магией и призраками стал больше доверять приметам и прочим суевериям. Действительно, пока не повстречаешься со сверхъестественным лицом к лицу, ни за что не поверишь.

Хватит об этом. Надо размышлять о более приземлённых вещах и не жаловаться, что все мешают привыкнуть к обычной жизни.

Мы быстро доехали до поместья четы Саваж, меньше, чем за час. Я помог Элен выйти из кареты и огляделся. Снаружи особняк выглядел довольно старым, но ухоженным. Чистое крыльцо было покрыто тонкими узорами из трещин, одна ступень щеголяла заметным сколом. Нас встретил седовласый дворецкий, который даже не потрудился сменить кислую мину на выражение, достойное для приветствия графини. Это не укрылось от Элен, и она шёпотом пожаловалась мне. Меня же такой расклад устроил, ведь если дело так пойдёт и дальше, то я очень скоро вернусь домой к своим книгам.

Мадам Саваж, полная моложавая брюнетка, кинулась на шею Элен, словно ждала её всю жизнь. Тётя ответила на приветствие сдержанно, не позволяя подруге излишней фамильярности. А моё появление не вызвало фурора.

Мадам Саваж взглянула на меня, как на декоративную собачку.

— О, тот самый молодой человек. Его сейчас проводят к Луи.

Всё. Ни "здравствуйте", ни "как поживаете?". Отвратительно. Вот поведение Элен безупречно, хотя могла бы смотреть на людей свысока, с её-то титулом. И неважно, что она стала графиней, попав в клубок чужих афер.

Высокий лакей, одетый в старомодную ливрею, отвёл меня в противоположное крыло дома. По дороге я пытался его разговорить, но он молчал, как рыба. Остановившись у неприметной двери, парень громко постучался, затем открыл её и втолкнул меня внутрь маленькой библиотеки.

Раз у невежественной мещанки такие неучтивые слуги, страшно представить, какой у неё сын! Я больше не буду терпеть хамство и при первом удобном случае предъявлю Элен свои претензии.

— Ты пришёл, — тихо произнёс кто-то.

Я повернулся и увидел обладателя бесцветного голоса. За круглым шахматным столиком сидел болезненно бледный юноша, маленький и хрупкий на вид, как каминная статуэтка. Сухо поздоровавшись, я подошёл ближе и еле удержался от комментариев.

Кожа Луи была сероватой, словно его организм иссушили, не оставив ни капли крови. Волосы, которые я поначалу принял за светло-русые, неестественно белели. Самым удивительным был его взгляд. Жёлтая радужка плавно перетекала в белок почти такого же оттенка, делая его глаза мутными и отчего-то жалкими.

— Тебе не по душе мой облик, — заявил Луи, жадно всматриваясь в моё лицо. — Он ужасен.

Я не расслышал в его тоне озлобленности или хотя бы укора. Моё воображение наделило его слова отчаянием и болью, которую невозможно ни с кем разделить.

— Я так не думаю, — ответил я.

— Так все думают, потому что я урод.

— Я — не все, и ты не урод, — неудобный разговор надо было срочно заканчивать, поэтому я поспешил найти другую тему. — Тебе не скучно играть одному?

Луи погладил указательным пальцем белого коня и тут же сжал фигурку в кулаке.

— Скучно, — прошелестел он. — Очень скучно.

Меня больше покоробил не его внешний вид, а идеально скопированные матушкины манеры. Он не проявил банальную вежливость и сразу стал обращаться ко мне на "ты". В принципе на это можно закрыть глаза, учитывая его образец для подражания и отсутствие нормального общения. Интересно, что же из себя представляет мсье Саваж?

— Твоего отца нет дома? Я так с ним и не познакомился, — я отложил в сторону поверженную пешку.

— Он уехал, — равнодушно откликнулся Луи. — Отправился в путешествие, и неизвестно, когда вернётся. Иногда присылает письма и сувениры, как будто они могут заменить мне его.

Моё сердце заныло от сочувствия. Любое, даже косвенное упоминание о гибели отца, выводило меня из душевного равновесия. Столько лет прошло, а я никак не смирюсь, что его и мамы больше нет.

Игра продолжилась. Иногда Луи по привычке тянул руку к моим фигурам, но всё же не трогал их и не давал мне советы. Наверное, ему было в диковинку, что он не может контролировать действия вражеской армии. Его реакция на поражение только подтвердила это.

— Как странно. Раньше я никогда не проигрывал.

— Потому что ты играл один и расставлял фигуры так, как тебе хотелось, — беззлобно объяснил я. — Пойми, невозможно всё время выигрывать. Противник может оказаться хитрей или удачливей. В жизни много непредсказуемого.

Луи положил на ладонь белого короля. Его бескровные губы медленно разомкнулись.

— Ты убил короля.

— Это всего лишь игра. В следующий раз король возьмёт реванш.

Луи долго смотрел на фигурку несчастного монарха и затем изрёк после длинной паузы:

— О, да. Король возьмёт реванш.

Его лицо просветлело от слабой улыбки.

Надо сказать, общение с Луи не сильно меня утомляло. Он не пытался навязываться, говорил мало и внимательно меня слушал. Поскольку из-за проблем со здоровьем досуг юноши был сильно ограничен, ему было интересно абсолютно всё. Он с одинаковым энтузиазмом воспринял не только историю об аресте, но и рассказы о моих буднях и работе в школе. Его вопросы были до смешного наивными, как у малышей из школы, и чувство жалости всё больше опутывало мою душу. Всего лишь несколько месяцев назад я считал себя дремучим невеждой, получающим знания исключительно из книг, но даже тогда не мог представить, что есть на свете ещё более несамостоятельное существо. Беспомощность Луи была оправдана. Шокирующая внешность делала его затворником, и мир за пределами родительского дома был для него не больше, чем фантазией. Однако трудности возникали не только из-за внешности. Во время прогулки по саду Луи сетовал на яркий свет и почти всё время смотрел себе под ноги, хотя его глаза были спрятаны под очками с тёмно-коричневыми стёклами.

— Я похож на вампира? — вдруг спросил он, когда мы вернулись в дом.

— Нет.

— Почему?

Потому что я знаю, какие они. Да, вампиры не любят солнце, но они, вопреки байкам, не выглядят, как ожившие мертвецы, и не проигрывают в шахматы.

— Потому что их не существует, — отрезал я.

— Возможно, — подумав, согласился Луи. — Я никогда не встречался с вампирами.

После обеда мы сыграли ещё одну партию в шахматы, и в этот раз я поддался в конце, чтобы Луи зря не расстраивался. Понятия не имею, воодушевила ли его победа или нет. Без эмоций он разлёгся на старинной кушетке с облупившейся позолотой на ножках и попросил меня почитать ему вслух. На вопрос, какую книгу взять, он неопределённо махнул в сторону ближайшего книжного шкафа. Тома были старые, некоторые с потрёпанными корешками и полустёртыми буквами на обложках. Хорошо, что Луи не увидел моей ехидной ухмылки: книги были расставлены не по авторам, не по тематике, не по алфавиту, а по цветам. Синие с синими, коричневые с коричневыми... Знакомых фамилий я почти не заметил. Очерки Карре об Америке вряд ли придутся Луи по вкусу, так что лучше взять художественную литературу. Выбор между Бодлером и Бальзаком завершился в пользу последнего.

Я так долго читал, что у меня пересохло в горле. Хотелось остановиться и откашляться, а лучше выпить пару глотков воды. На моё счастье, чтение прервалось вестью об отъезде домой.

— Дорогуша, нам надо почаще встречаться! — воскликнула мадам Саваж, хватая Элен за руку. — Я столько удовольствия получила от общения с тобой. Боже, здесь такая скука. Ах, целую вечность не была в театре! Я бы уехала ненадолго в город, повеселилась бы с тобой или Фифи, но как же Луи? Не могу же я его оставить одного.

— Как-нибудь приедешь ко мне, живём близко, — Элен деликатно вырвалась из её объятий.

— Куда ж вы так торопитесь? Прошу, останьтесь, вам уже приготовили комнаты. Да и с молодым человеком мы толком и не пообщались.

Я скрипнул зубами. У молодого человека есть имя, и он на него послушно откликается.

Элен, помня своё обещание, стала отказываться. Внезапно её перебили на полуслове:

— Пусть он останется.

Луи стоял на лестнице, одной рукой держась за перила, а другой указывая на меня.

Его мать заливисто захохотала, как будто услышала отличную шутку.

— Если наш Луи Великолепный снизошёл до того, чтобы выйти к нам, значит, дело серьёзное, — крупные серьги покачивались в такт движениям женщины. — Желание короля — закон, не так ли?

Мы с Элен переглянулись.

— Что скажешь, Роберт? — спросила тётя.

Как благородно. В этот раз она оставила право выбора за мной.

Мой ответ был очевиден. Я не собирался во всём потакать избалованному парню и бежать к нему по первому щелчку пальцев.

Не успел я открыть рот, как меня пронзил пустой взгляд Луи. Не умоляющий, именно пустой. Даже опустошающий.

Я пробормотал, что мог бы остаться и, сообразив, что натворил, уточнил — до завтра. Чёрт возьми, откуда во мне столько жалости? Или это неосознанное стремление опекать тех, кто слабее? Да, скорее всего, так и есть. Иначе не объяснить, почему я до сих пор работаю в школе, вместо того, чтобы всегда быть подле Элен.

На прощание Элен хотела коснуться меня, но вовремя опомнилась и сделала вид, будто поправляет перчатки. Всё же при посторонних я был для неё секретарём, и уж никак не родственником.

— Мне всегда тоскливо, когда люди уезжают, — прошептал Луи, едва карета скрылась из поля зрения. — Даже меня тяготит одиночество. Большой дом, в котором нет никого, кроме меня и матери... Это жутко.

Я одёрнул его.

— В доме полно людей. Дворецкий, лакеи, горничные...

На миг в его жёлтых глазах промелькнуло нечто, далёкое от равнодушия.

— Они не люди. Они — слуги.

ГЛАВА 2

БУБНОВАЯ ДАМА И ПИКОВЫЙ ВАЛЕТ

Всего лишь одна фраза перевесила мою жалость и желание помочь человеку. Эта словесная пощёчина отрезвила меня, вызвав в душе бурное негодование. Я не приемлю высокомерия, тем более такого, граничащего с жестокостью. Конечно, со слугами не стоит фамильярничать, но держать их за рабочий скот низко.

Наверное, я всё же человек мысли, а не действия. Я ничего не сказал Луи, всё равно одной лекции не хватит на то, чтобы его переубедить. Быстро перевоспитать мизантропа — задача не из лёгких. А если вдуматься глубже, грех сердиться на того, кто вырос в замкнутом пространстве вдали от нормального общества. Немаловажно, что редкий недуг внушил ему идею о своей исключительности, и неизвестно, как бы я вёл себя на его месте...

Я бы ещё порассуждал на эту тему, если бы не въедливый голос мадам Саваж. Она уверяла, будто моё появление в её доме благотворно повлияло на Луи. Якобы он повеселел, и его глаза засияли радостью. Когда поток приторных речей закончился, женщина перешла к вполне ожидаемой для меня теме. Никто же не позвал бы к себе в гости какого-то там секретаря, а знаменитость, пускай и такая сомнительная, то, что надо.

Сказать, что мне было некомфортно — ничего не сказать. Мало того, что в голову лезли обрывки ужасных воспоминаний, так ещё немалый сумбур вносил интерьер гостиной, где мы втроём расположились. Было заметно, что хозяйка пыталась придать своему жилищу уют, и в этом она явно перестаралась. Синие обои вели негласную войну с кроваво-красным ковром и гарнитуром, состоящим из дивана и кресел зелёного цвета с вкраплением золотых нитей. Небольшой камин, кофейный стол и этажерки были заставлены всевозможными вазами, подсвечниками и фигурками. По отдельности вещи смотрелись бы хорошо, некоторые даже изысканно, вместе же они были хламом.

Луи не вмешивался в нашу беседу. Он неотрывно смотрел на меня, но так и не проронил ни слова.

Появление дворецкого с небольшой коробкой в руках наконец позволило мне перевести дух — внимание Луи и его матери мигом ослабло.

— Ах, скорее ставьте на стол, скорее, — засуетилась мадам Саваж. — Смотри, Луи, твоего котёнка уже привезли. Наконец-то он у тебя, моя радость.

Юноша медленно поднялся с кресла и, не изменившись в лице, подошёл к кофейному столику, что можно было расценить как крайнее возбуждение.

Я с облегчением откинулся на мягкую спинку. Если Луи любит животных, значит, ещё не всё потеряно. Есть в нём что-то, не загубленное его недалёкой матерью.

Тем временем дворецкий сдвинул в сторону поднос с чайными принадлежностями и поставил рядом коробку. Боже, в ней ни единой дырки. Как бы малыш не задохнулся...

Луи самостоятельно снял крышку и извлёк из недр коробки нечто, меньше всего похожее на пушистого питомца.

В мутной зелёной жидкости, наполняющей банку, застыло существо из кошмарных снов. Нет, это была не сказочная химера, а новорождённый котёнок с двумя головами. Это чудо природы беспомощно раскинуло тонкие лапки, словно пытаясь выплыть наружу. Оба ротика были раскрыты в вечном безмолвном плаче.

Мне случалось видеть заспиртованных лягушек, но они никогда не вызывали во мне эмоций!

— Прелестно. Он прекрасен. Какой чудесный экземпляр для моей коллекции, — с придыханием прошептал Луи, водя пальцами по стеклу.

— Мой сын обожает животных, — возвестила мадам Саваж, даже не поморщившаяся при виде уродца. — Это у него от отца. Мой муж раньше часто выезжал на охоту в местные леса, а теперь присылает трофеи из дальних стран. Недавно прислал Луи голову зебры. Право слово, такая лошадь потешная, я бы не отказалась от парочки живых для своего экипажа. Сейчас уже время ужина, но обещаю, мсье Сандерс, после Луи с удовольствием вам покажет свою коллекцию.

— Это тоже прислал мсье Саваж? — мой голос неожиданно осип.

— Не угадали, — рассмеялась женщина. — Это мой подарок.

Чувство справедливости подсказывало, что мне стоит злиться на Элен, а благородство стояло на том, что во всём виновата моя собственная бесхребетность. В итоге я пришёл к выводу, что мы оба хороши. Однако... Ладно, я повёлся на жалостливые ужимки Луи, так Элен же могла хотя бы догадываться о том, что её подруга, мягко говоря, со странностями. Слепо потакает сыночку в его капризах и подаёт ему дурной пример во всём. Если мсье Саваж нормальный человек, то неудивительно, почему он сбежал от семьи в дальние края.

За ужином мне кусок в горло не лез, а от вида желе с застывшими внутри ягодами, к которому я так и не притронулся, подступала тошнота. От созерцания коллекции меня неожиданно спасла сама мадам Саваж. Ей показалось, что со мной что-то не так, и я незамедлительно этим воспользовался, соврав про головную боль. Она нисколько не усомнилась в моих словах, более того, пожаловалась, что её в данный момент беспокоит тот же недуг.

— Да что это за напасть такая! Все мучаются, и молодёжь, и старики, — сокрушалась женщина, запивая досаду вином, от которого больная голова должна была взорваться. — Завтра погода резко изменится, точно вам говорю. У меня не организм, а барометр. Луи, солнце моё, порадуй матушку, скажи, что ты хорошо себя чувствуешь. Ах, я вижу, что ты устал, у тебя был такой насыщенный день. По-моему, всем нам следует отдохнуть.

Ночью я спал плохо. Постель была слишком мягкой для меня, и я весь извертелся в попытке принять удобную позу. Время от времени я проваливался в сон и просыпался с чувством облегчения, потому как снились мне всевозможные мерзости. Очнувшись от кошмара, в котором я видел карету, запряжённую обезглавленными зебрами и управляемую мадам Саваж, я встал с кровати и для собственного успокоения медленно прошёлся по комнате. Холодный пол, по которому я ходил босиком, отчасти помог избавиться от налипшей, как паутина, дремоты. Окончательно проснувшись, я приблизился к окну и, придерживая пропахшую пылью штору, выглянул на улицу. Было ещё совсем темно. Из щелей между рамами вырывался промозглый сквозняк, так что пришлось спешно ретироваться. Я зажёг свет и, стараясь ступать по ковру, побродил по комнате, чтобы найти часы и узнать время, но ничего похожего так и не попалось мне на глаза. Как назло, забыл дома часы! Теперь только Бог знает, сколько ещё терпеть до утра...

Утро я встретил в продавленном кресле, укутанный одеялом по самую макушку.

При моём появлении в зимнем саду мадам Саваж отвлеклась от раскладывания пасьянса и поприветствовала меня акульей улыбкой.

— Вы так долго спите. Уже почти полдень, вы в курсе?

Насчёт "почти полдень" она преувеличивала. Было всего десять часов утра. Поздно, но не критично для человека, почти не спавшего всю ночь.

— Я бы хотел поговорить с вами о своём отъезде, мадам, — уверенно начал я, но всё равно был перебит.

— Ни о каком отъезде не может быть и речи. Я вас пока не отпускала, — ухмыльнулась мадам Саваж и сделала вид, будто внимательно изучает карты. — Для вас накрыть в столовой или будете завтракать на кухне?

— Я благодарен вам за гостеприимство, но мне нужно срочно уехать.

— И куда же вы так спешите, позвольте узнать? Графиня не проживёт без вас пары дней?

— Вы совершенно правы, — ответил я, игнорируя её игривый тон.

— А не много ли вы о себе возомнили? Всего лишь секретарь старой карги, а гонору, как у министра.

Несмотря на неизменно сладкую интонацию, её слова прозвучали зловеще. Я сжал кулаки и больно закусил губу, чтобы контролировать эмоции.

— Как вы можете так говорить? Вы же подруги.

— Дружочек, вы уже взрослый и должны всё понимать, — снисходительно протянула мадам Саваж, перебирая карты короткими толстыми пальцами. — Женской дружбы не существует. А если бы она существовала, я бы вас не пригласила к себе. Это понятно или тоже придётся объяснить?

— Не нужно объяснений, просто позвольте мне покинуть ваш дом. Если не хотите предоставить мне экипаж, я не буду настаивать. Пройдусь пешком.

Ещё год назад я бы пришёл в ужас от собственной наглости, однако теперь я был уверен в правильности своих поступков. В последнее время я не раз сталкивался с реальной опасностью, так что какая-то вздорная, лишённая интеллекта женщина меня не напугает.

Я думал, что мадам Саваж покраснеет, схватиться за сердце или без прелюдий закатит истерику, но её самообладанию можно было позавидовать. Она грузно откинулась на спинку плетёного кресла.

— А у вас есть характер. Вчера вы вели себя как маленький паж и не произвели на меня особого впечатления. Вот сейчас я вижу перед собой мужчину, такого же решительного, как на той фотографии в газетах. Желаете вернуться к своей ненаглядной графине? Что ж, я исполню ваше желание, но прежде вы исполните моё.

— Это шантаж? Знайте, я на это не поведусь.

— Значит, не хотите по-хорошему...

— С какой стати я должен вам повиноваться?

Мадам Саваж потянулась к столу и взяла две карты.

— Что вы видите? — не дожидаясь ответа, она сама ответила на свой вопрос. — Бубновая дама и Пиковый валет. Он весь такой из себя благородный и неприступный, но сможет ли он устоять перед ней? Нет, ведь эта дама ненасытна и всегда получает всё что захочет.

До меня быстро дошёл смысл аллюзии, но я нарочно проигнорировал старания мадам Саваж.

— Простите, не понимаю, о чём вы, — от волнения слишком резко сказал я.

Больше нет сил терпеть семейку, в которой все мнят себя королевскими особами. Осталась пара завершающих штрихов, и я покину поместье с гордо поднятой головой, неважно, пешком или нет. Вчера, на ночь глядя, я бы не рискнул добираться до дома в темноте, теперь же меня ничто не могло удержать.

— Мы с вами напрасно теряем время, — уже менее дружелюбно заговорила мадам Саваж. — Я хочу вас. Мне не интересно, кого вы убили и на кого работаете, я вас хочу. Как мужчину. И не надо строить из себя невинную овечку, графиня вас обожает явно не за умение перекладывать бумажки на письменном столе. Даже не спорьте! Я не слепая, заметила, как вы друг на друга смотрите. А перед отъездом она хотела вас обнять, но приличия взяли верх над душевным порывом.

Пусть она замолчит!

— Нет! — я пытался не сорваться на грубость. — Вы заблуждаетесь. Ваши домыслы оскорбительны и для меня, и для Элен...

Я почувствовал, как щёки загорелись от румянца, и как обжигающая волна стала растекаться от головы по всему телу. Я назвал её по имени! Господи, кто тянул меня за язык!

Так, надо успокоиться. Хорошо, пусть считает нас любовниками. Главное, чтобы никто не узнал, что мы родственники, иначе всплывёт вся правда, и тогда Элен лишится титула и, что ещё хуже, свободы.

Мадам Саваж гадко хихикнула и окинула меня торжествующим взглядом.

— Маленький Керубино такой неосторожный. Может, хватит уже? Здесь нет Элен, и вы только мой. А я — ваша.

— Мне надоело это слушать. Прощайте.

Я развернулся и, не оглядываясь, пошёл прочь. Был бы дома, незамедлительно бы залез в ванну, чтобы отмыться от всей этой грязи. Слишком много я здесь увидел и услышал.

Далеко уйти не удалось. В коридоре мне преградили путь дворецкий и лакей, который вчера отвёл меня в библиотеку к Луи. Когда я решил их обойти, они стали меня окружать.

— Дайте пройти! — воскликнул я, заранее зная, что на них не подействует даже слово "пожалуйста".

Проскочу. Не побегут же они за мной, в самом деле.

Не успел я воплотить свою идею в жизнь, как эти оба накинулись на меня. Дворецкий попытался схватить меня за руку, но действовал он неуверенно, и я отмахнулся от него. Его напарник оказался смелее. Он так толкнул меня, что я ударился о стену и едва не потерял равновесие. Не успев опомниться, я получил хороший удар в ухо и всё-таки упал.

— Не изуродуй его, — рыкнул дворецкий явно не из жалости. Должно быть, госпожа заранее дала им распоряжения с чёткими указаниями. Значит, предполагала, что я не соглашусь на её условия.

Естественно, в тот момент эти мысли пронеслись в голове бессвязными обрывками. Трудно нормально соображать под таким-то давлением.

В любом случае длинные и внятные размышления были абсолютно лишними. Я яростно отбивался. В результате у лакея была разбита губа, дворецкий не досчитался пуговиц на фраке, а кто-то третий ударил меня чем-то тяжёлым по затылку.

Сознание вернулось ко мне раньше, чем способность двигаться. Слуги мадам Саваж, не жалея неприличных выражений, переругивались между собой и, судя по ощущениям, куда-то меня тащили... Как странно, в мешке, что ли?! Я с трудом открыл глаза и вяло дёрнулся. Нет, сюда проникает свет, а материал слишком плотный.

Дворецкий шикнул на своих помощников, и те живо заткнулись. Следом послышался тонкий скрип двери и вульгарный женский хохот.

— Это что, бежевый ковёр? Хоть на что-то сгодился, а я уже хотела его выкинуть, — мадам Саваж просто давилась от смеха. — Упаковка так себе, но подарок неплох. Мсье, я разве не говорила вам, что получаю всё что хочу?

— Вы не в своём уме. Отпустите меня сейчас же!

Я снова дёрнулся. Правая рука, согнутая в локте, уже начинала затекать.

— Ну-ну, незачем грубить даме.

— Я сейчас обращаюсь не к даме, а к сумасшедшей извращенке.

— В ваших же интересах сдаться, иначе...

— Замолчите! Если со мной хоть что-нибудь случится, я не буду это скрывать от графини, а у неё такие связи, что вам и не снилось.

Затянувшееся молчание нервировало меня. Оно могло означать две вещи: либо мадам Саваж испугалась нависшей над ней угрозы, либо она обдумывала новый план. Скорее всего, первое, умом эта особа не блещет. Только почему так тревожно?

Гулко стуча каблуками, мадам Саваж приблизилась ко мне.

— Я вам клянусь, у меня и в мыслях не было обидеть вас, — с неестественным заискиванием проговорила она. — Наше с вами, так сказать, сотрудничество для вас было бы даже выгоднее, чем для меня. Вы бы получили не только редкий шанс насладиться обществом шикарной женщины, но и материальное вознаграждение. Поверьте, я умею быть щедрой. За сколько вы готовы продать ваше упрямство?

— Что вы себе позволяете! Немедленно отпустите меня! Слышите?!

Я бы орал и дальше до хрипоты, если бы меня не бросили на пол. Вряд ли мои мучители испугались моего гнева, наверное, мадам Саваж дала знак слугам. Эти же ребята освободили меня от ковра и, крепко поддерживая за предплечья, довели до стола с разбросанными картами и против воли усадили в кресло. Никогда прежде не чувствовал себя таким раздавленным. Неприятно терпеть поражение от сильного врага, но ещё унизительней пасть жертвой существа, которого можно уничтожить не осиновым колом, а всего лишь лишив денег.

Мадам Саваж села напротив.

— Я дам вам время подумать. А пока вы думаете над суммой вознаграждения, напишите письмо вашей драгоценной Элен. Предупредите, что задержитесь, в её возрасте вредно волноваться.

Она придвинула в мою сторону бумагу с пишущими принадлежностями.

— Как я буду писать, если мне даже пошевелиться не дают? — огрызнулся я.

От правой руки тут же отцепились.

— Я левша.

Никакой реакции. Словно никто не понял, что я имел в виду.

— Да не буду я драться. Говорю же, я не умею писать правой.

— Отстаньте от него, — закатила глаза мадам Саваж. — Пусть как угодно пишет, лишь бы написал.

Убегать я не стал. Стоит только дать повод, меня изобьют и свяжут. Или, что ещё унизительней, вновь воспользуются первыми попавшимися предметами, если не найдут поблизости верёвку.

Чёрт, что же делать? Конечно, послание с мольбой о помощи даже не отошлют. А в рассказ о том, как я мечтаю остаться здесь ещё на пару дней, Элен ни за что не поверит, так как знает, что я ответственно отношусь к работе в школе и ни за что не пропущу уроки по собственной прихоти.

Не поверит? А это стоящая идея! Элен тогда сразу поймёт, что здесь что-то происходит. Но надо так написать, чтобы она нисколько в этом не усомнилась и помогла мне сбежать.

Было бы чудесно, если бы у меня была рука славы. Незаменимая вещь при побеге! Она способна усыплять людей и вскрывать любые замки. Этот магический артефакт достался мне по наследству от деда, Родерика Сандерса, а Элен забрала его, чтобы уберечь меня от всякого рода авантюр.

Меня подгоняли, но я не знал, что писать. В открытую просить руку славы было бы слишком опасно. И завуалировано о ней не напишешь, и вдруг ещё кто-нибудь увидит мумифицированную руку... Но у меня же есть ещё кое-что!

Воодушевившись, я принялся за дело. Никаких официальных обращений и сухого делового стиля. Сейчас Элен — моя любовница, по которой я неимоверно скучаю. Как ведут себя влюблённые? Не спят и не едят, потому что думают друг о друге, говорят глупости... Уж как-нибудь справлюсь с этой ролью.

Каждый раз, когда на бумаге появлялась новая сентиментальная чушь, я неподдельно вздыхал и закрывал глаза ладонью. Надеюсь, Элен простит меня за всё это.

"Молю тебя, дорогая, облегчи мои страдания. Пришли мне свою любимую подвеску, ту самую в виде бронзовой капли с рунами. Она будет напоминать о тебе и твоём теле. Обещаю, я сберегу её вплоть до нашей встречи".

Это не рука славы, однако, и оборотный кулон может оказаться полезен. С его помощью я скрылся от полиции, когда меня везли в участок.

Когда я закончил, мадам Саваж без разрешения взяла письмо и стала читать с таким вниманием, будто выискивала грамматические ошибки.

— Подвеска? — она недоверчиво покосилась на меня.

— Именно. Без неё я не буду продолжать с вами разговор.

— Если это не медальон с ядом, то я не против. Будет вам подвеска.

Похоже, мадам Саваж так переживала за свою новую игрушку, что изолировала меня даже от сына. Единственной связью с внешним миром был шнур от звонка для прислуги, которым мне великодушно разрешили пользоваться. Ожидание было сущей пыткой. Несмотря на то, что мне после настойчивой просьбы принесли часы, время не стало лететь быстрее. Запертый в комнате, где я до этого промаялся всю ночь, я места себе не находил от волнения. Сомнения и страхи изрядно подтачивали мою уверенность в благополучном исходе ситуации. Вдруг письмо так и не дойдёт до Элен? А если дойдёт, поймёт ли она, что нужно всего лишь выполнить мою просьбу, а не мчаться спасать невезучего племянника? Я же не уберегу её, если она кинется на подружку с кулаками, ну или как там женщины дерутся! Или она не пришлёт кулон потому что...

От мысли, что Элен просто-напросто избавилась от вещей Родерика, мне становилось не по себе. После того, как тётушка узнала обо всех моих приключениях, она вынудила меня отдать ей ларец с наследством, предельно ясно дав понять, что я не должен даже вспоминать о нём. Единственное, что мне удалось оставить, было припрятано дома в комоде под стопкой одежды и не помогло бы ни при каких обстоятельствах. Я имею в виду Гулливера, маленького игрушечного солдатика, из которого Родерик сделал голема. Несколько раз я втихаря оживлял его с помощью заклинания, чтобы получше изучить, и больших результатов эти исследования не приносили. Гулливер не воспринимает ни английскую, ни французскую речь. Можно рассказывать ему о погоде или обещать растоптать, а он будет одинаково спокоен. Слова из латинского словаря также не производят на него впечатления, хотя заклинания, оживляющие его и вновь обращающие в неподвижную фигурку, звучат именно на латыни. Изредка он реагирует на резкое изменение интонации, но без особого энтузиазма. Короче, даром что солдат, а приказы не выполняет и вообще не имеет понятия о дисциплине. Раз Гулливера заинтересовали шнурки у меня на ботинках, так я еле оторвал его от них, а когда этот дурак сиганул со стола, я поймал его чуть ли не у самого пола. Как можно догадаться, он слишком глупый и оттого храбрый. По-настоящему он испугался только одной вещи. В качестве эксперимента я поставил его перед зеркалом для бритья, так он, едва увидев собственное отражение, рванул назад и, съёжившись, вцепился в мой рукав. До сих пор гадаю, почему так произошло: всё же Гулливер выглядит как добродушный паренёк, а не как суровый бородатый викинг в рогатом шлеме.

Больше, чем о големе, я думал об оборотном кулоне. Гоня прочь дурные мысли, я представлял как наконец получу его, как надену на шею прохладную цепочку и... Нет, всё равно это похоже на сказку. Вроде не так давно я пользовался им, но воспоминания о превращениях с каждым днём становятся более смазанными, словно всё это мне приснилось.

Услышав знакомые сухие щелчки, я подскочил к двери и глазам своим не поверил, когда лакей с опухшей губой всучил мне конверт и оборотный кулон. Он начал что-то говорить про свою госпожу, но я оборвал его и, велев не беспокоить хотя бы пять минут, захлопнул дверь.

В подлинности кулона я не усомнился, однако конверт вызвал определённые подозрения. Как-никак я секретарь Элен, и поэтому прекрасно знаю, что у нас есть белоснежные конверты для важных писем и сероватые для писем попроще. Квадратных конвертов из желтоватой бумаги у нас никогда и не было.

Всё ясно. Письмо вскрывали.

Само послание меня успокоило. Я узнал почерк Элен, хотя было заметно, что она нервничала, когда писала: некоторые буквы "подпрыгивали", нарушая идеальную линию письма. Содержание было бестолковым и полным любовной белиберды, и это внушало оптимизм. По крайней мере, тётя приняла правила игры и доверилась мне. Её слова по поводу кулона "Для моего котика ничего жалко" ещё больше приободрили меня, ведь вряд ли тот, кто теоретически мог подделать письмо, знал, что я превращаюсь именно в кота. Для полного успокоения я провёл пальцами по чернилам — высохли, значит, написано давно. Не сдерживая счастливую улыбку, я поднёс бумагу к лицу и с удовольствием вдохнул аромат духов Элен. Аж в носу защипало. Наверное, полфлакона извела.

Всё ещё не веря удаче, я надел кулон и выудил из памяти образ серого полосатого кота, но превращения так и не последовало. Вроде бы нет ничего сложного, а магический артефакт по-прежнему невозмутимо прикидывается безделушкой. Чёрт, что же я забыл?

Самое главное.

Недостаточно просто желать превращения. Я должен осознавать, что животное — также мой облик, ничуть не уступающий истинному, человеческому, и поэтому не стоит ему противиться. Надо выпустить наружу свою тайную сущность.

Глубокий вдох. Закрыл глаза. Я всегда так делаю.

На меня обрушилось захватывающее чувство падения. Захотелось встать и вытянуться во весь рост, только в моём случае это было невозможно. Я и так стоял — на четырёх лапах. Первым делом я потянулся и зевнул, за что мысленно отругал себя. Безусловно, контроль над разумом сохранялся, но кошачье тело иногда подсказывало такое, до чего будучи человеком и не додумаешься. А по сути, идея свернуться клубком и заснуть в каком-нибудь тёплом местечке была соблазнительна, не спорю... Чтобы согнать лень и заодно привыкнуть к новому облику, я запрыгнул на стул, а оттуда перемахнул на кровать. Хотя "перемахнул" сильно сказано, скорее, перелез. Трудности начались сразу. Из-за тонкого покрывала передвигаться по мягкой постели было неудобно, лапы проваливались как в сугробы. Не очень грациозно запрыгнув на прикроватную тумбочку, я сбил лампу, которая с глухим стуком упала и покатилась по полу. Возможно, я не такой ловкий, как Жужу, зато старательный.

С высоты тумбочки комната казалась ещё более впечатляющей. Я как будто был не котом, а пронырливым крестьянином Джеком, вознамерившимся обокрасть дворец великана. До того всё передо мной было огромным, словно предназначалось вовсе не для людей. Если я был в тот момент человеком, я бы усмехнулся, — в принципе, так оно и есть. Слуг здесь за людей не считают, а хозяева мнят себя чуть ли не богами.

Уловив снаружи посторонние звуки, я спрыгнул вниз и ощутил еле заметную вибрацию. Кто-то был совсем близко.

В одно мгновение меня выкинуло из кошачьего облика. Стоя на коленях, я в недоумении уставился на свои руки. Проклятье! Наверное, я от испуга на какую-то долю секунды решил, будто в таком виде будет безопаснее. Чёрт, надо было остаться котом, спрятаться под кровать, а оттуда караулить дверь, чтобы не упустить шанс сбежать.

Лучше бы руку славы выпросил. Вряд ли бы она напугала женщину, покупающую заспиртованных котят.

Господи, почему я такой дурак?

Я встал и неожиданно встретился глазами с Луи. Он стоял на пороге, в ленивой позе прислонившись к косяку.

— Тебя забыли запереть, — как бы между прочим обронил он.

— И что с того?

— Я думал, ты попробуешь сбежать, — растягивая слова, проговорил Луи. — А тебя на самом деле всё устраивает. Я бы тоже на твоём месте остался, хоть это и отвратительно. Нет ничего приятного в том, что тебя поглощает более крупный хищник.

— О чём ты говоришь?

Его безжизненное лицо не выражало ни намёка на эмоции.

— Моя мать тупая похотливая самка. К тому же очень неразборчивая в средствах. Ты у неё не первый.

Мадам Саваж умерла бы от разрыва сердца, скажи он ей это прямо в лицо. Мне самому было противно это слышать из уст меланхоличного юноши. Дико так отзываться о собственной матери, какой бы дурой она ни была.

— Я бы помог тебе, — неожиданно мягко сказал Луи и сделал шаг мне навстречу. — Если ты не против, я уведу тебя отсюда, и ты больше никогда не увидишь её.

Как всё просто получалось. Нужно было только дождаться, когда появится Луи и предложит помощь, а не устраивать трагикомедию с любовными записками и магией. Не верится. Не стоит быть таким простодушным.

— Поможешь? Бескорыстно?

— По-твоему, если я урод, то и помыслы мои ужасны? Как знал, ты из тех, кто судит по внешнему виду.

Стыд подействовал на меня болезненней, чем его, далёкие от изящества, манеры. И не подозревал, что во мне столько жестокости! Сконфузившись от собственной чёрствости, пришлось довериться странному сыну странной женщины.

В том, что мои моральные качества отставляют желать лучшего, я лишний раз убедился, когда оценивающе оглядел Луи перед тем, как последовать за ним в мрачную подсобку. Мол, с таким тщедушным существом я справлюсь в случае чего.

Изнутри пахло сыростью и, кажется, немного плесенью.

— Что это за помещение? — я еле удержался от того, чтобы не повернуть назад.

— Тут чёрный вход для прислуги. Осторожно, здесь ступени.

Учитывая, как тут относятся к наёмным работникам, я не удивился. Через подвал, так через подвал.

— Здесь так темно, — спускаясь, я придерживался за прохладную стену, так как не было перил. После последней ступени стало легче.

— Ты боишься темноты?

— Нет, конечно.

— А чего ты боишься?

— Ничего, — ответил я, лишь бы отвязался.

— Ненавижу, когда мне врут.

Он больно вцепился мне в плечо, и от неожиданного толчка меня отбросило в сторону. Я упал на холодный, воняющий сырой землёй пол.

— Что на тебя нашло? — я хотел встать, но Луи накинулся на меня, и руку сквозь одежду обожгло что-то ледяное. Раздался лязг металла.

— Теперь ты мой.

Я дёрнулся и ощутил, как натянулась короткая цепь.

— Ты что творишь, убери это! Я тебе не животное!

— Не кричи. Не выношу громких звуков. Да и не услышит тебя никто. Отсюда никогда никого не слышали. Я сейчас уйду, и тогда можешь кричать, сколько угодно.

Протяжно заскрипели петли, и я разглядел очертания решётки.

Нет, я не просто дурак. Я — последний идиот. Надо же было поверить в добрые намерения Луи!

— Зачем тебе это нужно? Отпусти меня, иначе пожалеешь!

— Чем ты недоволен? Я сдержал своё слово. Ты никогда больше не увидишь мою мать.

ГЛАВА 3

ВСТРЕЧА

Моему негодованию не было предела. Второй раз за день оказаться в ловушке — это слишком даже для меня. Никакого удовольствия торчать в сыром подвале, как преступник перед казнью, тем более зная, что на тебя имеют планы, как минимум, двое сумасшедших. Ко мне нормальные люди почему-то не тянутся.

Рука славы была бы здесь как нельзя кстати, не надо было мелочиться... Отбросив сожаления, я коснулся цепочки, на которой висел, спрятанный под рубашкой, кулон. В этот раз я хладнокровно сделаю всё ради своего спасения, не вздрагивая от каждого шороха. Малейшая ошибка может дорого обойтись.

Кошачий облик открыл для меня темницу с новой стороны. Теперь она была не тёмным абстрактным местом, а гнилым подвалом. Запахи подействовали на меня, как удар боксёра: приторная сырость переплелась с горечью ржавчины и ещё чем-то незнакомым. Остальные чувства также обострились, я теперь различал каменную стену, цепь и решётку во всех деталях, а уши уловили тонкий, прерывающийся свист. Я попытался протиснуться сквозь прутья решётки, но даже для мелкого кота возникло препятствие — слишком узко. У меня вырвалось гортанное ворчание, как у Жужу, когда её выгоняют из тёплой постели. Луи словно рассчитал мои ходы наперёд, и поэтому преимущество оставалось за ним. Гадёныш!

Ледяной холод пронзил до кончика хвоста. Я обернулся, чтобы увидеть источник сквозняка, и моё сердце сжалось от смертельного ужаса. Рядом с валяющейся, как дохлая змея, цепью стоял человек. Истерзанный, будто подвергся нападению стаи диких собак или одного, но очень злого медведя. Под ребрами виднелись внутренние органы, так и норовившие выпасть наружу. Из предплечья торчали обломки костей. По обрывкам одежды можно было догадаться, что это мужчина, однако ничего не указывало на его возраст. Лицо почернело, а волосы слиплись от крови.

Наверное, кошки не падают в обмороки, иначе не объяснить, почему я остался в сознании. Я имел дело с призраками и бродячими скелетами, но от одного только вида месива в животе этого несчастного, можно было с лёгкостью расстаться с последней трапезой.

Безусловно, он заметил меня. Чуть наклонился и блеснул белками глаз.

Он не издавал ни звуков, ни запахов. Лишь холод.

Не успел я опомниться, как страшное видение поблекло и развеялось, словно дым, унесённый ветром.

Призрак. Хорошо, что мне в этот раз попался безобидный созерцатель, а то ведь озлобленных покойников немало. Или же он решил, что не получит удовольствия от убийства кота...

Что вообще происходит в этом доме?

Об этом лучше размышлять за его пределами.

Но как сбежать, если даже магия не помогает?

Мысли прекратили метаться, как только я услышал, что кто-то открывает дверь подвала. В этот момент я осознанно расколдовался — от оборотного кулона всё равно никакого толка. Да и кошек здесь любят исключительно уродливых и желательно мёртвых.

— Ты избавился от цепи, — спокойно отметил Луи, ставя на пол большую керосиновую лампу и садясь рядом. — Но почему ты до сих пор за решёткой? — он ласково погладил ржавые прутья. — Ты необычный.

Желтоватый свет лампы и тонкие тени играли на лице юноши, как бы отражая его эмоции, понятные только ему самому.

Я поддался вперёд.

— То, что делаешь ты со своей матерью, незаконно. Вы оба не имеете права держать меня здесь.

— Холодно, — Луи приложил ладони к нагретому стеклу и после паузы более или менее обдуманно заговорил. — Какой, по-твоему, закон я нарушил? Может, закон общества, которому нет дела до меня? Закон общества, знакомого мне лишь по картинам и книгам? Какая чушь. В моём доме чужие законы ничего не значат.

— И всё же тебе следует признать, что твой дом — не отдельное государство, а твои фантазии не в силах переделать систему.

— Если нарушить закон, то за ним последует наказание, так ведь? Ну и где оно, моё наказание?

Гениальная логика. Спорить с Луи можно до бесконечности, он всё равно не признает мою правоту. Легче детям объяснить, почему нельзя сорвать с неба луну и положить в карман, чем переубедить его.

— Если я убил человека, — рассуждал Луи, — то меня должны были осудить? И если этого не произошло, значит, законы бессильны?

Он говорил это сдержанно, как всегда, со спокойствием статуи. Я смотрел на обманчиво хрупкого паренька, и перед глазами вставал образ истерзанного призрака. Вряд ли он способен совершить подобное зверство своими руками, однако теперь я ни в чём не мог быть уверен.

— Ты не убийца, — осторожно сказал я.

Луи вымученно улыбнулся.

— Я убийца, моя мать убийца, ты убийца... — медленно, как бы нараспев, ответил он. — И закон не покарал нас. Почему? Может, потому что мы не такие как все? Будь мы с тобой обычными людьми, наши имена были бы преданы позору, тела — анатомическому театру, а души — аду.

Его речь, напоминающая бред странствующего проповедника, выводила меня из себя, однако я не стал вступать с ним в перепалку и доказывать, что не причастен ни к какому убийству. Не время поддаваться эмоциям.

— Давно мечтал повстречать такого, как ты, и одолеть его...

— Мечтай и дальше, а меня отпусти. Если не боишься законов, хотя бы вспомни о матери. Серьёзно, она рано или поздно поймёт, кто лишил её желанной игрушки, и очень разозлится.

Луи клацнул ногтями по лампе.

— Ненавижу эту женщину, — прошептал он. — Она во всём виновата. Из-за неё я такой. Из-за неё заперт здесь. Я хочу убить её, но боюсь её смерти. Без неё я беспомощен, моё иллюзорное королевство падёт, если её не станет.

— А как же отец?

— Отец? Ты сидишь на его костях.

Я подавился невысказанным ругательством. Мои худшие опасения начинали сбываться, а надежда на спасение — угасать.

Луи зябко поёжился.

— Я раньше никому этого рассказывал... Знаешь, оказывается, это так приятно — говорить правду и знать, что тебе за это ничего не будет. Непередаваемое наслаждение.

Моя мать не была верна мужу. Она постоянно искала удовольствия на стороне, не задумываясь о последствиях. Кое-какие последствия ей приходилось душить и закапывать прямо здесь. В ненастные ночи я схожу с ума, потому что слышу плач этих ублюдков и не могу заставить их заткнуться. Однажды к нам пришла неизвестная женщина и заявила во всеуслышание, что не позволит больше моей матери отдаваться греху с чужими женихами. Я видел, как она плюнула на порог и прокляла меня. Мать не поверила. Никто не поверил. Как можно проклясть того, кто от рождения урод?

Об этом забыли. И вспомнили, когда мне исполнилось тринадцать. С тех пор каждое полнолуние я против воли превращаюсь в кровожадное чудовище. Это не метафора, я говорю как есть. Я весь покрываюсь шерстью, суставы и кости трещат, принимая иную форму, и я так громко вою от боли, что хочу оглохнуть. Отец всегда презирал меня за моё уродство, а после того, как стало действовать проклятье, вовсе возненавидел меня. Видишь эти кандалы и решётки? Это всё он. Он каждый месяц приводил меня сюда и сажал на цепь, как собаку. Разве он не заслуживал смерти? Твой отец мог бы так поступить с тобой?

— А может, это было ради твоего блага? — предположил я, увернувшись от прямого ответа.

— Всю ночь метаться по смердящей темнице и грызть железо, это, по-твоему, благо? Или благо просыпаться здесь утром нагим и дрожать от холода? Мне нужна свобода, особенно тогда, когда нет сил сдерживаться...

— Представь, я тоже ценю свободу. Отпусти меня, я же не виноват в твоих страданиях.

— Ты не боишься меня. Зря. Я убил отца не в полнолуние. Повзрослев, я многое обдумал и принял проклятье как дар. Благодаря этому выбору, я могу не только полностью контролировать себя в обличье животного, но и превращаться по желанию.

— Да что тебе от меня нужно?!

Я не стыдился страха. В этот раз Луи не врал, и призрак был подтверждением его истории.

Луи повесил лампу на крюк и стал с лязгом ковыряться ключом в замке.

— Я читал, что проклятье можно передать другому человеку через укус. Хочу проверить, так ли это...

— Нет!

— ...и посмотреть на всё со стороны. Я не буду долго тебя истязать, в первое же полнолуние я избавлю тебя от мучений. Твоё чучело будет отлично смотреться в моей коллекции.

— Ты не сделаешь этого, — от удушающей паники я больше не мог кричать. — Ты не скроешь от своей матери, что держишь в подвале пленника.

Он вошёл внутрь, и я просто онемел. Если бы я был смелее, то оттолкнул бы его и бросился бежать, но воспоминания об истерзанном мсье Саваже были сильны.

— Мать и слова мне не скажет. Это она предложила закопать отца здесь.

Да уж. Не удивлюсь, если узнаю, что мадам Саваж сама побаивается родного сына.

В следующее мгновение передо мной стоял большой белоснежный волк с красными глазами. Его ноздри угрожающе расширились. Он сделал шаг вперёд и оскалился.

Кулон не поможет. Меня тогда либо перекусят пополам, либо проглотят, не жуя.

— Луи...

Я зажмурился в ожидании болезненного укуса. Всё, пропал...

Сдавленный вой вынудил меня открыть глаза. Вокруг шеи волка обвилась цепь, а сам он хрипел и бил передними лапами по воздуху.

— Беги, я держу его.

Этот голос был мне знаком. Неужели?..

— Беги!

Словно очнувшись от морока, я выбежал из клетки и задержался напротив, чтобы разглядеть своего спасителя. В полумраке я увидел лишь как начавшее скулить животное ударили о стену, от чего оно затихло.

Наконец-то слабый свет коснулся лица мужчины, мелькнув бликами на его очках.

— Что стоишь, он скоро придёт в себя! — Андрей грубовато подтолкнул меня к выходу. — Бежим!

До конца не веря, что на меня в кои-то веки посыпалась манна небесная, я доверился ему, и мы в спешке покинули подвал.

Появись тут Элен, я бы не так удивился. Уж от кого я точно не мог ждать помощи, так это от своих друзей из Праги, которые раньше не раз меня выручали в трудных ситуациях. Чудо, настоящее чудо!

В считанные секунды мной овладела эйфория от такой сказочной удачи. Если со мной Андрей Драгослав, мне нечего бояться. Все мои проблемы решены.

Слуги, которых мы встретили на пути, не препятствовали нам. Едва услышав от Андрея властное "Назад!", они моментально попадали под чары вампира и послушно расступались.

Чудеса сыпались, как из рога изобилия. Снаружи нас поджидала карета, запряжённая парой гнедых лошадей. Защищаясь от холодного ветра, кучер так надвинул шляпу и поднял воротник, что я и при большом желании не смог бы разглядеть его лицо. Ещё не закрыв за собой дверцу, Андрей что-то требовательно крикнул ему на чешском, и карета немедленно тронулась.

Если бы так не кололо в боку от бега, я бы подумал, что нахожусь во сне. Всего несколько минут назад мне предлагали смириться с судьбой чучела, а теперь я в безопасности, и рядом со мной тот, кого я так сильно хотел увидеть. Есть всё же справедливость на свете.

— Стоило ненадолго упустить тебя из виду, и ты опять угодил в беду. Почему я не удивлён? — доброжелательно усмехнулся друг. — Умеешь же ты подбирать врагов. Теперь и до вервольфов добрался.

— Андрей, ты не представляешь, как я рад! Если бы не ты, Луи укусил бы меня и убил во время первого превращения...

— Тише, мальчик, всё позади. Правда, успокойся. Как доктор прошу, пожалей своё сердце, оно сейчас бьётся за десятерых.

Нехотя пришлось угомониться. Даже обидно, мне же столько надо было ему рассказать. И про бегство от полиции, и про циничный план Родерика, и про то, как я встретился со Страшным Жнецом... Хотя да, лучше для начала успокоиться и подать информацию адекватно, а не на эмоциях.

— Как ты меня нашёл? — спросил я, предоставляя Андрею возможность самому начать разговор.

— Опять задаёшь вопросы, вместо того, чтобы подумать. Хедвика передала мне твоё письмо, а в нём был обратный адрес. Логично? Когда я приехал, тебя не оказалось дома, но миленькая курносая девушка, которую я встретил во дворе, охотно сообщила, где тебя можно найти.

Это точно была Шарлотт, она и без гипноза всё про всех разболтает. Вот уж не ожидал, что эта её особенность спасёт мне жизнь.

— Извини, что не смог тогда прийти к тебе...

— Ты в письме два раза извинился, — перебил меня Андрей. — Как бы то ни было, мы наконец-то встретились.

Мне не понравилось, как жёстко он это произнёс. Переполнявшая меня радость вдруг бесследно испарилась.

Я отвернулся, чтобы не смотреть ему в глаза.

— И то, что ты хотел мне сказать тогда, в Праге, нельзя было написать в ответном письме?

— В данном случае одними словами не обойтись, — подтвердил он, и мне стало трудно дышать от нехорошего предчувствия. Что за причина вынудила его покинуть дом и уехать во Францию?

— Что тебе нужно? — спросил я, не заботясь о том, как грубо выгляжу со стороны.

— Переубедить тебя.

От такой наглости я не выдержал и вновь повернулся к нему. В его напряжённом взгляде больше не было ни намёка на дружелюбие.

— Зачем? Андрей, зачем это тебе? Я не хочу снова становиться вампиром, и ты это знаешь. Филдвик мёртв...

— Однако ты быстро нашёл нового, к тому же более беспощадного врага. Ничего бы этого не случилось, если бы ты не отказался от дара. Не отрицай, ты только что был в восторге от моей силы.

Счастливое спасение вмиг обернулось кошмаром. Мне всегда было больно вспоминать о том, как Андрей насильно обратил меня, чтобы защитить от Перси Филдвика — вампира и давнего недруга Родерика. Дни, проведённые в обличье вампира, были для меня тяжким испытанием, и если бы мне не помогла магия Хедвики, я бы ни за что не стал прежним. Но не буду лукавить, возможности вампиров воистину потрясающие. Мне иногда снится, как я с лёгкостью бегаю по крышам...

Нельзя даже думать об этом, иначе Андрей прочитает мои мысли и придумает новые аргументы.

— Ты жалеешь об утрате способностей, — утвердительно сказал Андрей.

— Нет.

— Ты сам себе не веришь.

— Если бы я сам не хотел остаться человеком, мне бы никакая магия не помогла.

— Наедине с вервольфом ты был слаб и беззащитен. В тот момент ты бы не отказался...

— Хватит! — воскликнул я. — Я не буду вампиром и точка. Найди кого-нибудь другого. Уверен, желающие обрести бессмертие и вечную молодость в очередь выстроятся.

Глаза вампира вспыхнули алым мерцанием.

— Стал бы я возиться с упрямцем, будь это так просто?

Мне стало так страшно, что я так и не придумал достойный ответ.

— Куда мы едем? — я отодвинул шторку, закрывающую почти весь вид из окна. — Я пойду пешком, останови...

Как только я заметил в руках Андрея шприц, я превратился в кота и, запрыгнув на сиденье напротив, громко зашипел. В тот раз он обратил меня именно таким образом — вколол вампирский яд, а не укусил.

— Не валяй дурака.

Я съёжился и вцепился когтями в бархатную обивку.

— Ты вынуждаешь меня применить гипноз.

Я не знал, куда деться от отчаяния. Господи, зачем ему это? Он же сам стал вампиром не по своей воле и потерял из-за этого семью, бросил родной город и любимую работу. Почему он собирается обречь меня на страдания?

Вампир вздохнул и положил шприц рядом с брошенной в углу накидкой. Скорее всего, под ней он его и держал до этого. Заранее всё приготовил.

— Мой мальчик, твоя судьба предрешена. Уже в день нашего знакомства я знал, что иного пути у тебя нет. Обижайся, проклинай меня, но ничего изменить нельзя. Ты поймёшь меня. Может, не сейчас, когда-нибудь.

"И не надейся".

Андрей покачал головой.

— Твоё упрямство может только усугубить ситуацию. Будь любезен, успокойся и прими приличный вид. Чувствую себя идиотом, разговаривая с котом.

Фыркнув, я вместо того, чтобы выполнить его просьбу, демонстративно лёг и поджал под себя лапы. С какой стати он мной командует? Возомнил себя вершителем судеб, предатель несчастный.

— Обещаю, сегодня же ты всё узнаешь.

"Сегодня? А почему не прямо сейчас?"

— Всему своё время.

"Как же надоели тайны! Почему ты выбрал меня? Что во мне особенного?"

По его губам скользнула глумливая улыбка.

— Ничего.

Что за чушь! Он сам себе противоречит: погнался за мной через пол-Европы, потому что якобы трудно найти такого, как я — обычного и ничем не примечательного...

Мы очень долго не разговаривали. Я всё боялся, что он воплотит в жизнь свою угрозу про гипноз, однако он не торопился. Мы могли по несколько минут подряд смотреть друг на друга, пока один из нас не отводил взгляд.

В третий раз за день попасть в ловушку — немыслимо. Попасть в ловушку друга...

Честное слово, в подвале Саважей было как-то поуютней.

На свой страх и риск я вернул себе человеческий облик и сел поближе к окну. Мимо проносился унылый пейзаж с волнующимися от ветра деревьями и редкими постройками. Меня тревожило то, что я не знал, куда ведёт эта дорога, но ещё больше я переживал по другому поводу. Наши отношения с Андреем всегда были непростыми, и поэтому я был счастлив, что на момент последней встречи мы были друзьями, готовыми забыть прежние конфликты.

Смогу ли я простить его во второй раз?

Нет.

Не смогу.

— Чего ты ждёшь? — со злостью процедил я сквозь зубы. — Ты же видишь, что я не в силах сопротивляться.

— Я не хочу, чтобы мой Сын ненавидел меня.

— Так отпусти меня. Выбери того, кто будет тебе благодарен за новые возможности.

— Хм... — Андрей посмотрел на меня исподлобья. — То есть, ты признаёшь, что ты подлец. Я дважды спасал тебе жизнь, и где твоя благодарность?

Чёрт, как у него так получается? Что бы я ни сказал, всё оборачивается против меня, и, что самое неприятное, я даже поспорить с этим не могу. Если бы не Андрей, меня бы давно не было в живых, а я мелочно цепляюсь за свои принципы. Да я ничем не лучше Луи.

Нет, я не должен попадать под его влияние. Я не готов ради него кардинально меняться. Это было бы несправедливо по отношению к моим близким.

Я до хруста сцепил пальцы в замок.

— И как ты представляешь мою благодарность?

— Весьма скромной. Всего один раз спасёшь мою жизнь.

Просто здорово! Я, оказывается, обязан спасти вампира, который только что самостоятельно справился с волком. Мало того, что мне такое не под силу, так ещё и, по сути, Андрея не от кого спасать. Откуда у отшельника могут взяться враги? В книжной лавке с кем-то поссорился?

Я еле удержался от сарказма.

— Не знаю, что меня больше раздражает: твои недомолвки или шутки.

— Я не шучу, — устало вздохнул Андрей. — Мне угрожает серьёзная опасность...

— ..."и только ты сможешь мне помочь". Ты себя вообще слышишь?

— Замолчи, не испытывай моё терпение.

Вняв угрозе, я сильнее вжался в спинку сиденья и скрестил руки на груди.

— Hloupy chlapec*, — достаточно злобно выдал вампир.

До самого конца поездки мы не сказали друг другу ни слова. Я боялся спровоцировать Андрея, и поэтому, всё так же молча, вышел за ним из кареты. После бесконечной тряски ощутив под ногами твёрдую землю, я невольно задумался о побеге...

— Твоя дерзость не знает границ, — Андрей крепко схватил меня за локоть. — Не тебе рассказывать, что бегать от вампиров бесполезно.

Чудесно, он ещё и за мыслями моими следит. И ведь наверняка же надеется, что нашу дружбу удастся сохранить. Так, а что если...

— И больше никаких превращений. Не позорь меня.

— Перед кем?

— Скоро узнаешь... Кстати, ты не зря опасаешься, что я отниму оборотный кулон.

Пришлось заверить его, что я по возможности не буду пользоваться магией. Унизительно, когда тебя читают, как открытую книгу, но ещё хуже было бы остаться, если так можно выразиться, совсем безоружным.

Конечно, Андрей не посчитал нужным привезти меня домой. Представший перед глазами помпезный особняк с колоннами был мне не знаком. В центре широкого двора располагался фонтан со статуей в виде гиппокампа — мифического коня с рыбьим хвостом вместо задних ног. Существо не было бы отвратительным, если бы скульптор сгладил детали, сделав фигуру менее реалистичной: бешенные глаза и разинутый рот, из которого вырывалась струя воды, производили отталкивающий эффект на зрителя. Вроде Элен, воодушевлённая планами о ремонте парижского дома, говорила, что у каких-то её друзей есть такой фонтан, изготовленный по индивидуальному заказу...

Андрей не стал оповещать прислугу о нашем приходе и сам открыл парадную дверь. Я слышал, как он вздохнул с явным облегчением. Наверное, даже мягкое солнце причиняло ему неудобства, поэтому он так спешил попасть в помещение.

К моей неожиданности, внутри нас ожидало умилительное зрелище. По просторной прихожей бегал и звонко смеялся мальчик лет семи. Вокруг него носился здоровенный ротвейлер, который, несмотря на грозную внешность, всё норовил облизать ребёнка и поставить лапы ему на плечи. Всего на несколько секунд мальчик обнял пса за шею, но заметив нас, бросился нам навстречу. Пёс разочарованно взвыл и остался стоять на месте, робко помахивая длинным хвостом.

Андрей, делая вид, будто в прихожей пусто, прошёл мимо и знаком велел мне не отставать.

— Привет, — я мимоходом погладил мальчика по рыжеватым кудрям. Тот не ответил, лишь рассмеялся и рванул прочь. Вместе с глухо лающим ротвейлером они обогнали Андрея и наперегонки побежали по лестнице.

— Не надо было его трогать, — вдруг сердито сказал вампир.

— Почему? Малыш не обиделся.

— Малыш... — многозначительно повторил он.

Да что я такого сделал? Задавая в уме ещё с десяток вопросов, я плёлся за ним по лестнице.

Я бы в очередной раз за день превратился в кота, но у ротвейлера могло быть на это своё мнение.

_____________________________

*Hloupy chlapec — глупый мальчишка (чешск.)

ГЛАВА 4

ОТКАЗАВШИЙСЯ ОТ ДАРА

Я искал подсказку. Хоть что-нибудь, что могло бы помочь понять, куда на этот раз меня закинула судьба. Напрасно. На первый взгляд пышность особняка была абсолютно безликой, без фамильных гербов, портретов и экстравагантных произведений искусства вроде каменного гиппокампа. Кроме жуткой полулошади ничего не указывало на хозяев, а я начал сомневаться в возможностях собственной памяти. Вдруг меня настолько поразило это изваяние, что мне почудилось, будто оно мне знакомо?

В коридоре было много свежих цветов, особенно роз — пурпурных с внушительными шипами. Осмелюсь предположить, что на территории поместья есть оранжерея, а позволить себе такую роскошь могут не все. Даже у Элен её нет, хотя тётя считает себя достойной всякого рода излишеств...

Мои и без того нескладные рассуждения были прерваны псом. Он внезапно наскочил на меня, чуть не сбив с ног, и лизнул в руку. Услышав свист, эта игривая гора мышц тут же забыла про меня и на всех парах понеслась к своему маленькому другу.

Следит ли Андрей за моими мыслями? Хотя какая разница — он и так сделает всё, чтобы я не сбежал. Не выпустит из виду, не позволит укрыться в кошачьей шкуре.

Я всего лишь на миг представил, как он с пылающими от гнева глазами хватает меня за горло, и чуть не споткнулся на ровном месте.

Мальчик с собакой свернули за угол, и почти сразу же раздался звон разбитой керамики. Похоже, непоседы раскокали одну из ваз с цветами. Как бы не порезались, а то рёву будет...

— Мы пришли, — услышав это, я остановился, как будто Андрей дёрнул за невидимый поводок.

"Ненавижу!" — мысленно прокричал я.

Судя по тому, что за этим не последовало наказания, моё послание до него не дошло. Он толкнул покрытые позолоченными узорами двери и вошёл внутрь. Подавив обречённый вздох, я последовал за ним и очутился в мягко освещённой гостиной.

На диване, по-хозяйски устроившись на бархатных подушках, полулежал мужчина лет тридцати пяти и читал книгу. Ещё не узнав его имени, я не по-христиански пожелал ему мучительной смерти.

— А я уже было подумал, вы вернётесь один, — разочарованно сказал незнакомец по-французски. На его лбу появились две морщинки. — Но вы, как вижу, настойчивы. И признаюсь, это не лучшая ваша черта. От неё очень много хлопот.

— Вы повторяетесь. Вы говорили мне об этом, только другими словами, — Андрей скрестил руки на груди. Меня немало смутил его жест: я так делаю, когда чувствую неуверенность или опасность. Значит ли это, что он боится собеседника? И стоит ли мне его бояться?

Мужчина медленно потёр короткую бороду.

— Как всё просто. И надо же было ради этого торчать здесь весь день, — пробормотал он и уставился на меня с усталой улыбкой. — А вы, значит, и есть тот самый Отказавшийся от дара.

"Не вздумай дерзить ему".

Я сделал вид, будто не заметил предупреждения Андрея.

— Да, тот самый. Отказавшийся и не принимающий ни под каким предлогом. Не знаю, что у вас за игры, но я не собираюсь в них участвовать.

Я бы сказал ещё что-нибудь, но тот угрожающе выпрямился. Одно дело бравировать перед мадам Саваж, и совсем другое — перед тем, кого боится сам Андрей. Запоздало коря себя за неосторожность, я стиснул зубы и затаил дыхание.

— Ваше право, — неожиданно спокойно сказал мужчина.

— То есть? — я аж поперхнулся.

А как же уговоры, запугивания?

— Можете говорить что хотите, только для меня ваши слова всё равно что пустой звук. Молодые люди не склонны сдерживать свои же обещания. Сейчас вам не интересны наши, как вы изволили выразиться, игры, а потом, может, передумаете. Нет, не передумаете? Тогда не смею вас больше задерживать. Прощайте.

Он нарочито громко зашелестел страницами книги, чтобы вернуться к месту, с которого его прервали. На обложке было чётко выведено "Одиссея".

Я мельком взглянул на двери и подивился тому, что не увидел вместо неё глухую стену. Одна дверь была даже призывно приоткрыта. Будь я более легковерным, тотчас бы развернулся и помчался прочь, сверкая пятками, однако сомнения пригвоздили меня к полу.

Андрей расценил ситуацию по-своему.

"Негодный мальчишка! Только попробуй сейчас уйти!"

— Я не уйду без объяснений, — заявил я, лишь бы перебить голос вампира в своей голове. — Скажите, что здесь происходит?

Меня смерили неприязненным взглядом.

— Вы правда хотите знать? Учтите, ваше любопытство отрезало вам путь назад, — он усмехнулся. — Забавно. На вас посмотришь, так вы либо глупый, либо храбрый. Но это впечатление обманчиво. На храбреца вы не больно похожи, а дурака мы бы не позволили посвятить в нашу тайну...

Он явно собирался сказать что-то ещё, но вдруг заметил, как рядом с ним из ниоткуда заклубился серый дым. Став темнее и гуще, дым принял форму человека, откинувшегося на спинку дивана и положившего одну ногу на другую. В следующее мгновение призрачная фигура обернулась небрежно одетым парнем приблизительно моего возраста.

— Что за манеры, — притворно вздохнул почитатель Гомера. — А если бы мне на голову?

Юноша прижал растопыренную ладонь к груди и картинно встряхнул чёрными волосами.

— Помилуйте! Где ваша голова, и где мой зад!

— Лешек, не паясничай, — одёрнул его Андрей. — Здесь новенький.

Никакой я не новенький! Если меня насильно приволокли в вампирское логово, это ещё не значит, что я стану его частью. Не дождутся, кровососы проклятые...

Я уже было открыл рот, но Лешек меня опередил.

— Так ты новенький? Роберт Сандерс! Давно хотел с тобой познакомиться, а то эти старики надоели до зубного скрежета, — он широко улыбнулся, как бы невзначай демонстрируя отросшие клыки. — Сами веселиться не умеют, и другим не дают. Ну, ничего, мы с тобой им ещё покажем. Садись, в ногах правды нет.

— Ты как раз последний, с кого он должен брать пример, — заметил Андрей, однако всё же подтолкнул меня к нему.

Лешек проворно вцепился в мою руку, и я, не выдержав натиска, бухнулся на диван.

— Почему тебя ещё не обратили? Боишься, ведьма твоя заругает, если кровь опять пить будешь?

Вот чёрт, им и про Хедвику известно... Хотя тут нечему удивляться: раз они знают, что я уже был вампиром, то, как минимум, догадались бы, как я снова стал человеком. Ни в коем случае нельзя допустить повторной инициации, теперь же некому шить мне рубашки из крапивы.

— Просто я не хочу быть вампиром, — сказал я.

Неужели мне каждому встречному придётся это объяснять?

— Понимаю, — неожиданно с серьёзной интонацией заговорил Лешек. — Если бы моим Отцом был Андрей Драгослав, я бы тоже не захотел ему уподобляться. Он — самый скучный вампир, которого я когда-либо знал. Владимир по сравнению с ним... Ай!

Удар "Одиссеей" по голове вынудил его сменить тему разговора.

— Нудные вы все. Слушай, а пока тебя не обратили, можно попробовать твою кровь? — он сорвал с шеи мятый шёлковый платок. — Я только чуть-чуть, и рану перевяжу.

— Ещё чего! — я отодвинулся подальше. — Я не позволю себя ни обращать, ни есть. Или вы думаете, что если я человек, то со мной можно не считаться? Кто-нибудь вообще объяснит, почему вы со мной возитесь, вместо того чтобы оставить в покое или убить без лишних церемоний?

— Придёт Владимир, и узнаешь, — уклончиво ответил Андрей.

"Не бойся, — мысленно добавил он. — Всё будет хорошо, только держи себя в руках".

Хоть я был зол на него, а всё равно не мог отрицать, что в его совете есть доля смысла. Надо вести себя более сдержанно, иначе... Даже представить страшно, что будет, если моя неучтивость разозлит вампиров.

Так какие же у них планы на меня? Допустим, Андрей ещё мог приехать за мной во Францию, но с какой стати сюда подтянулись его собратья? Что им всем от меня нужно?

Я с силой сжал резной подлокотник. Раньше мне тоже казалось, будто никому до меня нет дела, пока не выяснилось, что родной дед завёл семью только ради того, чтобы возродиться в теле потомка. В моём теле. Демон-полукровка, который помогал ему в осуществлении плана, продал мою душу одному ушлому человеку, и мне пришлось многое испытать, прежде чем удалось вернуть всё на свои места.

Вскоре в комнату вошли трое: мужчина с длинными, стянутыми в хвост льняными волосами и две изысканно наряженные девушки, одной из которых по виду не было и двадцати.

Она была мне знакома. Я помнил её большие глаза с длинными светлыми ресницами, завитую прядку на немного выпуклом лбу, розоватые щёки. Я помнил её имя.

Именно с ней я бы ни за что не пожелал встретиться.

— Добрый вечер, Анна, — поприветствовал её по-французски Андрей и нехотя коснулся губами протянутой ручки.

Вампирша ответила жёсткой улыбкой и опустилась в кресло недалеко от меня. Нет, только не так близко!

Остальные, как будто нарочно, оставили нас троих наедине. По словам второй дамы, комната без огня всё равно что склеп, поэтому мужчины занялись вяло потрескивающим камином. Только Лешек не принимал в этом участия — что-то бормоча уже по-чешски, девушка поправляла на нём платок.

Еле сдерживая дрожь, я уставился на свои колени. Я раньше встречался с Анной, благодаря удивительным обстоятельствам. В Чехии Андрей показывал мне свои воспоминания о том, как он стал вампиром, и я тогда испытал всё на себе, в том числе и некоторые, мягко говоря, пикантные моменты. Я не мог винить себя в случившемся, тогда меня несло по чужим воспоминаниям как щепку в водовороте, но было сложно отделаться от чувства стыда. Я помнил все до единого прикосновения, жаркое дыхание на своей коже... Только бы сейчас никто не читал мои мысли, только бы сейчас никто не читал мои мысли...

— Так это и есть тот мальчик? — я вздрогнул от голоса Анны. Определённо она говорила обо мне. — И ты не можешь с ним справиться?

— Напуганные зверьки самые кусачие, — Андрей сел рядом со мной.

Между Сциллой и Харибдой, честное слово!

— А ведь действительно. Он у тебя какой-то дикий, — девушка произнесла это с таким разочарованием, как будто ей вместо долгожданного щенка мопса подсунули волчонка. Она заговорила на чешском и, не вняв замечанию Андрея соблюдать элементарные приличия, продолжила ещё более настойчиво.

Меня до глубины души задевало всеобщее пренебрежение, но больше всего удручало собственное бессилие. Мне следовало уйти, когда предоставлялась возможность, а не идти на поводу у любопытства, убивающего не только кошек. Так я же болван — я не мог поступить иначе! И Андрей, сволочь, не хочет ничего говорить...

Двери снова открылись. Я невольно взглянул на новоприбывших вампиров, и моё сердце остановилось.

Передо мной словно встало видение из прошлого. Франсуа де Левен... Перси Филдвик... Только в этот раз они не обменивались любезностями, а вели себя, как старые добрые друзья. Я не расслышал, о чём они между собой говорили, но их смех звучал вполне искренне.

Это не может быть правдой. Филдвик погиб в Праге на Карловом мосту, я собственными глазами это видел! Франсуа же здесь вовсе не причём! Проклятые вампиры снова играют с моим разумом. Нельзя поддаваться на их провокации.

Нет, не могу...

— Франсуа! — я не выдержал и вскочил с места.

— А, Роберт, привет, — друг пошёл мне навстречу. — Какой приятный сюрприз, не ожидал тебя здесь встретить. Помнишь Перси?

— Если забыл, я ему напомню, — предложил Филдвик. — Обо всём. И о серебряной пуле в том числе, — он плотоядно ухмыльнулся. — Да, Сандерс, я выжил. Не мог же я позволить убить себя какому-то сопляку. Знаешь, что я сделаю, прежде чем расправлюсь с тобой? Я буду с удовольствием наблюдать за тем, как ты барахтаешься в грязной реке, захлёбываясь собственной кровью. Сена не Влтава, но тоже сойдёт.

Обычно несдержанный Франсуа пропустил его слова мимо ушей, вместо того чтобы броситься защищать меня. Он по-прежнему блаженно улыбался, словно наша беседа носила исключительно доброжелательный характер.

— Что... что вы с ним сделали?! — воскликнул я. — Что вы сделали с Франсуа?!

Я почувствовал, как меня крепко схватили за плечи.

— Успокойся, он всего лишь под гипнозом, — прошипел Андрей.

— Зачем вам Франсуа? Вы его тоже хотите обратить?

К нам неспешной походкой приблизился вампир, появившийся в гостиной в сопровождении дам.

— Молодой человек, как не стыдно. Не забывайте, что вы находитесь в приличном обществе.

— Простите, не знал, что общество чудовищ считается приличным, — я еле договорил, так как Андрей болезненно впился пальцами в мои плечи. На долю секунды мне показалось, что мне просто-напросто переломают руки.

— Алоиз, не вмешивайся, — обозлился он. — Придёт время, и он станет послушным. И вы, мистер Филдвик, будьте добры, не трогайте то, что принадлежит Братству. Вам и так оказали честь, позволив присутствовать здесь.

Отчаяние отбирало у меня последние силы. Я себя не в состоянии защитить, а тут ещё друг попал в беду. Если чешские вампиры его не тронут, то им займётся Филдвик, и никто не сможет ему помешать. Здесь нет Хедвики, и Андрей уже не на моей стороне.

Господи, пусть Франсуа спасётся.

Внезапно все замолчали, и спустя мгновение в гостиную забежали мальчик с собакой. Ротвейлер незамедлительно разлёгся в позе сфинкса у камина, а ребёнок устроился рядом на ковре в обнимку с питомцем. Никто даже не пожурил эту парочку за чересчур вольное поведение.

Следом явился мужчина по виду немного старше Андрея, хотя чёрт знает, сколько вампиру может быть лет. Он был среднего роста, хорошо сложен, но к своей внешности отнёсся с некоторым пренебрежением. Чёрные с проседью волосы словно были расчёсаны пятернёй, а вместо пиджака на нём красовался бордовый халат. Ботинки зато были натёрты до блеска, и в довершении образа при нём была трость из тёмного дерева. Не ответив на приветствия собратьев, он направился прямиком ко мне. Андрей отпустил меня и отошёл в сторону, как будто не имел ко мне ни малейшего отношения.

"Осторожно, Владимир не терпит неповиновения".

И без советов было ясно, что этот вампир не намерен разговаривать со мной по душам. Его лицо с острыми скулами и напряжённым ртом выглядело крайне недружелюбно, холодные голубые глаза пронзали насквозь, внушая трепет.

— Объясните, что здесь... — начал было я, но за ударом тростью последовала яркая вспышка боли. В лёгких не хватило воздуха, и мой крик застрял в горле. Немного придя в себя, понял, что позорно лежу на полу.

— Я не разрешал тебе говорить, смертный, — глухой голос вампира походил на рык разбуженного льва. — Почему он до сих пор не обращён?

— Так не хочет ведь, — насмешливо откликнулся Филдвик.

Стараясь не встречаться взглядом с Владимиром, я поднимался на колени. Боль чудесным образом прошла, остались лишь слабость и глубокое чувство унижения.

— Отказавшийся от дара, — медленно, как бы пробуя слова на вкус, произнёс Владимир. — Что за мерзость. Андрей, ты подставляешь Братство.

— Виноват.

— Он должен стать одним из нас.

Должен? С какой стати должен?!

Я вскрикнул от обрушившегося на спину нового удара.

— Я прослежу, чтобы он снова не отверг дар, — пообещал Андрей, — глаз с него не спущу.

— Это не первая Тварь, которую ты упустил.

Что? Он ещё над кем-то, кроме меня, издевался? Чёрт побери, как голова кружится...

— Я обращу его сегодня же.

— Только не здесь, — капризно выдала Анна. — Не могу смотреть на новообращённых. Визжат и корчатся, будто их черти на сковородке жарят.

Кто-то помог мне встать. Я надеялся, увидеть перед собой Франсуа, но это был Лешек. Он чуточку нахмурился и приложил палец к губам.

Да я уже уяснил, что с Владимиром нельзя разговаривать. При нём даже думать опасно для жизни. Удивительно, как он мне ничего не сломал. Наверное, у него огромный опыт в воспитании подчинённых.

Между мной и Владимиром неожиданно встал любитель античной литературы.

— Конечно, я понимаю, что этот молодой человек ещё с лета значится в списке, но что-то мне подсказывает, что мы тогда получим второго Андрея Драгослава. Такого же строптивого и верного своим принципам.

— Он будет послушным, так как привык к постоянному подчинению в обычной жизни. Через месяц вы его не узнаете, мсье Леруа, — сказал Андрей.

Тот смерил меня недоверчивым взглядом.

Мой бывший друг хладнокровно добавил:

— Он будет пить человеческую кровь.

— Ни за что! — воскликнул я и запоздало сообразил, что меня могут за это избить до полусмерти.

Однако меня никто и пальцем не тронул.

— Всё же не стоит забывать про второй вариант развития событий, — мсье Леруа развернулся лицом к Владимиру. — Тогда и проблема будет решена, и не нужно будет тратить время на Отказавшегося от дара. Согласитесь, ведь...

— Последнее слово не за вами, — гневно перебила его Анна. Светло-карие глаза вампиршы медленно принимали красный цвет.

Мсье Леруа отреагировал на её агрессию приветливой улыбкой.

— И не за вами, Анна. То, что Владимир ваш Отец, не даёт вам преимуществ. Хотя, может, когда-нибудь вы тоже станете Старейшиной, и ваше мнение будет иметь ценность.

— Отец, — в голосе девушки появились визгливые нотки, — ты же не позволишь какому-то...

Она поморщилась, как от внезапной боли, и, застонав, схватилась за виски. Видимо, Владимир не даёт спуску даже своим любимцам.

— Он ваш, мистер Филдвик, — как бы нехотя произнёс Владимир.

Я был готов выть от отчаяния. Это же несправедливо! Я не хочу быть вампиром, но и судьба жертвы вампира мне также не по душе. И у меня, как назло, нет ни защитников, ни серьёзных магических артефактов. Только Франсуа, который даже не понимает, что происходит.

Филдвик выглядел счастливым, как человек только что боровшийся за особо ценный лот на аукционе. Если бы его не сковывали приличия, он бы наверняка заплясал от радости.

Из стены напротив меня вышел мрачный старик и медленно направился в центр комнаты. Я повидал немало призраков, но этому всё же удалось меня удивить — если бы не отсутствующий взгляд, его можно было бы запросто спутать с живым человеком. Потусторонний гость даже не просвечивался... Или это не призрак? Постепенно в комнате таким же образом появились три разновозрастные женщины, одетые как горничные. На их лицах также отпечаталось выражение тупого подчинения.

От собственной догадки стало тяжело дышать: это же нечистые покойники! Те, кого в народе называют вампирами из-за пристрастия к человеческой крови, твари, лишённые разума. Мне встречалось такое существо в Праге и, что самое ужасное, я был причастен к его созданию.

Андрей напрягся.

— Вы не можете идти на поводу у смертного юноши! Я обращу его, и он станет достойным вампиром. Дайте мне ещё немного времени!

Никто из присутствующих не произнёс ни звука, и это трагичное молчание немало настораживало. Как будто наступало нечто страшное, чему ни одна душа не могла противостоять.

В одно мгновение немёртвые накинулись на Андрея. Тишину пронзил крик, полный отчаяния и боли.

— Прекратите!!! — я неосознанно бросился к нему, но Франсуа крепко схватил меня. — Отзовите их! Отзовите!..

На моих глазах чудовища рвали зубами бывшего друга. От вида такого количества крови меня мутило, я был готов в любой момент потерять сознание.

— Не трогайте его!

— Роберт, успокойся, — зашептал мне в ухо Франсуа, — это их дело. Не смотри, не надо.

Его широкая ладонь тут же опустилась мне на лицо.

Андрей почему-то больше не кричал. Послышался смачный хруст — пиршество нечисти только начиналось.

— Пожалуйста, хватит! — я из последних сил вырвался и упал на колени. — Я сделаю всё что угодно, только прекратите! Умоляю...

Было тяжело дышать, горло саднило. Меня била дрожь, и я не мог сменить позу на менее унизительную.

— Это, пожалуй, интересно, — цинично обронил мсье Леруа.

Мерзкие звуки мгновенно исчезли, однако я боялся смотреть в ту сторону. Воображение подсказывало мне, что я не увижу ничего, кроме дочиста обглоданного скелета. Тошнота усилилась, перед глазами поплыли мутные пятна.

— Встань, — приказал Владимир.

Франсуа помог мне подняться, так как тело меня почти не слушалось.

— Смотри на меня.

Я поднял на него глаза и сжал зубы.

— Ты не безнадёжен. Мы ценим преданность Сыновей, — оказав мне честь личным, пускай и коротким разговором, вампир прошёл к камину, устало опустился в кресло и жестом подозвал к себе пса, до этого равнодушно наблюдавшего за кровавой расправой. Ротвейлер с готовностью подставил большую голову, чтобы его погладили.

— Ян, — мягко позвал Владимир.

Мальчик как бы с неохотой встал с ковра.

— Ты должен быть обращён до Дня всех святых, — резко сказал Ян, глядя на меня. — Ты ведь готов сделать всё что угодно, лишь бы спасти Андрея?

— Это не то, что я имел в...

— Я не закончил, — неожиданно деликатным тоном прервал меня ребёнок. — В знак уважения к Братству ты убьешь своего смертного друга, и вкушение его крови завершит обряд инициации.

— Я не буду убивать Франсуа по вашей прихоти!

— В таком случае умрёт Андрей, а у Братства больше не будет притязаний на вашу персону, — вместо Яна объяснил мсье Леруа.

У Братства-то не будет, зато у Филдвика окажутся развязаны руки...

Мальчик, явно довольный тем, что выполнил свои обязанности, вприпрыжку подбежал к креслу Владимира и устроился на подлокотнике.

Гады. Ненавижу их всех. И собаку.

Андрей. Франсуа. Филдвик.

Я в аду.

ГЛАВА 5

РАЗГОВОР ПО ДУШАМ

— Роберт, что это было?

Я малодушно съёжился и отвернулся от Франсуа. Откровенный разговор с ним стал бы для меня новой пыткой, и я трепетал в ожидании упрёков. Если бы мы не находились в карете, я бы куда-нибудь сбежал и спрятался. И вероятно, снова бы прибегнул к помощи оборотного кулона, ведь котам проще пережидать неприятности — свернулся клубочком и спи себе.

Андрей выглядел ужасно. Истерзанный, он лежал на сидении напротив и не подавал признаков жизни. Кусая губы, я теребил в руках его очки, чудом уцелевшие при несостоявшейся казни. Жалкий предатель, интриги плёл за моей спиной...

Боюсь, Франсуа думал обо мне так же.

— Ты не можешь вечно отмалчиваться, — с напором выдал он. — Надеюсь, ты понимаешь, что во второй раз я не поверю в избирательность твоей памяти. И конечно, с твоей стороны будет свинством, если ты не расскажешь всё, что знаешь. Я-то теперь тоже впутан в эту странную историю. Ты знал, что Филдвик вампир?

— Знал.

— С самого начала?

— Да.

— А почему мне не сказал?

Мои пальцы напряглись. Ещё чуть-чуть, и очки бы треснули.

— Как бы я тебе это сказал? — от изматывающей усталости в моём голосе не слышалось агрессии или раздражения. — Ты бы решил, что я сошёл с ума.

— Нет. Раз ведьмы существуют, то почему бы не существовать вампирам?

Я аж подпрыгнул на месте.

— Что? Откуда ты знаешь?

— Поверь, трудно забыть, как когда-то одна нахальная дева превратила меня в коня. Или скажешь, что такого не было?

Он беззаботно улыбался, словно вспоминал о чём-то очень забавном. Мне же той ночью было не до смеха: не успел прийти в себя после встречи с вампиром, а тут ещё друга заколдовали.

— Ты же был пьян. Вы с Ренаром пили абсент.

Франсуа шутливо погрозил мне пальцем.

— Тебя тогда с нами не было. В тот вечер я выпил только кружку пива, а к абсенту даже не притронулся.

— Зачем же соврал, что пил?

— Так ты же обещал Хедвике, что я не узнаю, что они с Иваной ведьмы. Я же не дурак, вот и молчал об этом.

Нахлынувшие воспоминания мигом вытеснили переживания последних дней. До этого я не допускал мысли, что Франсуа может хоть о чём-то подозревать. Да, его мучил вопрос о том, как я оказался ночью без сознания у ворот кладбища, но он закрывал эту тему, когда я мямлил, что ничего не помню.

— Мы с тобой оба врали из лучших побуждений, — Франсуа ободряюще коснулся моего плеча. — Я тебя не виню.

Он что, до сих пор находится под воздействием гипноза? Как можно дружелюбно относиться к тому, из-за кого вот-вот лишишься жизни?

— Ты разве до сих пор не понял? — я был в отчаянии от его спокойствия. — Если меня обратят, ты умрёшь. Я сам тебя убью, ты это понимаешь?

Мне показалось, что пауза затянулась, потому что он начал что-то осознавать, однако я ошибался.

— Ты не можешь меня убить. Мы же как братья.

Я спрятал лицо в ладонях и откинулся на спинку сиденья. Нервно пригладил волосы.

— Не всё так просто, Франсуа. Первый месяц после обращения вампир практически полностью подчиняется своему создателю, и дело здесь вовсе не в вампирской этике. Это... магия. Андрей прикажет мне оторвать тебе голову, и я это сделаю. Скажет, чтобы я при этом напевал арию из "Женитьбы Фигаро" — так и будет. Правда, не знаю, как он заставит меня ещё и крови твоей попробовать, власть Хозяина не распространяется на это. Но не сомневаюсь, что он что-то придумает. Он же хитрый.

— Зачем ты тогда его спас?

А это в двух словах не объяснить. С одной стороны, я жалел его. Точнее, мне было жаль того Андрея, который был добр ко мне и помогал разобраться с магическими артефактами, доставшимися в наследство от Родерика Сандерса. С другой, мне хотелось во что бы то ни стало узнать от него правду. Ведь он так и не признался, почему выбрал именно меня, и не сказал, зачем я нужен Братству. Разгадать эти тайны самостоятельно я не мог, поэтому не пожелал оставлять Андрея в проклятом особняке. Общество его собратьев было мне противно, поэтому мы с Франсуа покинули этот гадюшник, несмотря на приглашение остаться.

Чем больше я рассказывал Франсуа о своих приключениях в Праге, тем мрачнее становилась атмосфера. День перетёк в вечер, и свет в карете постепенно сменялся тревожной темнотой. Стараясь не упустить ни одну важную деталь, я поведал другу о своей вражде с Филдвиком и об отношениях с Андреем. Хотя, каюсь, кое о чём умолчал. Франсуа не обязательно знать, что я не только ненадёжный человек, но и гробокопатель. Вдруг не поверит, что я пошёл на такой отчаянный шаг не столько из-за любопытства, сколько из-за чёртовых вещей? Пусть думает, что они всегда у меня были.

История Франсуа оказалась не такой тривиальной, какую я ожидал услышать. Встрече с вампирами предшествовал ряд событий, о которых упомяну лишь вкратце. По сути, если опустить все лирические отступления Франсуа с риторическими вопросами и незначительными деталями, рассказ действительно мог получиться небольшим. Недавно к его отцу, маркизу де Левену, заявился молодой человек утверждавший, что также является его сыном. Вместо того чтобы прогнать проходимца, маркиз якобы вспомнил один свой давний грешок и принял "отпрыска" с распростёртыми объятьями. Усомниться же в их родстве было трудно. Невооружённым глазом было заметно, как они похожи внешне, а их привычки, вплоть до предпочтений в еде удивляли даже супругу маркиза. К тому же, новоиспечённого родственника практически невозможно заподозрить в корысти: ему принадлежит парочка фабрик, приносящих неплохой доход, и протягивать руку, как попрошайка, он не собирается. Спокойный, рассудительный и деятельный он окончательно и бесповоротно очаровал маркиза. О таком сыне он и мечтать не смел.

Стоит ли говорить, что Франсуа невзлюбил единокровного брата — полную свою противоположность? Однако скандала не последовало. Не взирая на горечь обиды и ревность, Франсуа не стал закатывать дома истерики, не помчался к нам с Элен плакаться на судьбу. Он просто поехал в Париж, где решил развеяться в компании своих бесшабашных дружков. Там он и встретил Филдвика, а дальше в дело пошёл вампирский гипноз...

Я устал. Адски устал. Но отчего-то продолжаю раскапывать могилу. Знаю, что потом мышцы будут напоминать об этом сильной болью, знаю, как будет грызть совесть. И что-то всё же вынуждает меня не поддаваться на свои слабости, и я продолжаю работать лопатой.

Ради чего это? Что мне могло снова понадобиться в могиле Родерика?

Некогда об этом размышлять. Я просто бездумно копаю.

Ну вот, дело сделано. Вскрываю гроб. Но что это? Это не истлевший труп, который я видел в ту злополучную ночь. Это не Родерик.

— Франсуа... — имя слетает с моих губ прежде, чем ко мне полностью возвращается сознание.

Не может быть. В гробу мой друг, мой названный брат. Такой бледный и неожиданно серьёзный. Кажется, что вот-вот откроет глаза и осуждающе взглянет на меня.

Воспоминания набрасываются на меня, мучая яркими образами. Как я мог забыть! Вампиры... Договор...

"Прости. Прости меня, пожалуйста".

Я повторяю эти слова про себя, и не могу сказать вслух. Хочу кричать, но всё бесполезно. Меня будто парализовало. Словно какой-то вампир лишил воли, желая позабавиться.

— Отказавшийся от дара. Что за мерзость.

Не могу разобрать, чей это голос.

— Что за мерзость. Мерзость... — вторит эхо.

Голосов становится больше. Они говорят одновременно, перекрикивают друг друга, и разобрать что-либо почти невозможно.

— Роберт Сандерс!

— ...человеческую кровь...

— ...он должен...

— ... обращу его...

— Ни за что!

— Ни за что, — шёпотом повторяю я. — Ни за что.

Мои усилия напрасны. Ничто не изменит произошедшего. Франсуа мёртв.

— Проснись. Роберт, проснись. Приехали, — Франсуа с такой силой тряс меня за плечо, что я спросонья чуть было не стукнул его в ответ.

Я слегка потянулся, разминая затёкшие мышцы, и медленно потёр глаза. Слава Богу, это был всего лишь сон, словно камень с души свалился. Похоже, качка и болтовня друга убаюкали меня.

— Что скажем Элен?

Чёрт, а что тут можно сказать?

Только правду.

Когда мы преступили порог чёрного входа, я не знал, на кого сердиться. На себя, за то, что не остался с вампирами, на Андрея, который мало того, что впутал нас в свои интриги, так ещё и до сих пор не пришёл в сознание. Или же на слуг тётушкиного поместья — никто из них даже носа не высунул. Хотя последних бранить не за что, они не виноваты, что мы приехали во время ужина, когда все, естественно, заняты трапезой, а не исполнением своих обязанностей. Да и встреча с окровавленным гостем заодно отсрочилась.

— Зачем тащить его в твою комнату? — пропыхтел Франсуа, всё ещё поддерживая Андрея.

— У тебя есть предложение получше?

— А вдруг он уже сдох? О, Господи, опять трупы.

То было вовсе не паникёрским причитанием. В Праге нам уже приходилось вдвоём выносить из гостиницы мёртвое тело, а потом пытаться спрятать. "Славная" история, такую не расскажешь потомкам, сидя в кресле у камина.

— Он дышит, — возразил я.

Беспрепятственно добравшись до моей комнаты, мы сбросили Андрея на кровать и закрыли дверь.

— Ничего себе! — воскликнул Франсуа, едва я зажёг свет.

Я сразу понял, что он имел в виду. За время поездки с Андреем произошли значительные изменения. Раны вампира прилично затянулись, остались только уродливые рубцы там, где раньше были видны сломанные кости. Исцеление можно было бы назвать поистине чудесным, если бы его кожа не посерела и не пошла трещинами, как старинное полотно.

— А кровь куда делась? — недоумевал Франсуа. — Вся одежда была ею пропитана, хоть выжимай.

Действительно, бурых пятен на лохмотьях, которых бы постеснялся самый непритязательный нищий, практически не было.

Я пожал плечами.

— Он говорил, что кровь вампиров испаряется. Наверное, это что-то вроде защитного свойства, не знаю точно.

— Нам же лучше. Даже если заляпались, то нестрашно.

Согласен. Элен бы удар хватил, будь мы по уши в крови... Боже! Я же совсем забыл про неё! Тётя ведь думает, что я в плену у Саважей, а неблагодарный племянник на самом деле уже дома, стоит и рассуждает об особенностях организма вампиров. Нехорошо получается.

Андрей внезапно пошевелился. Из его приоткрытого рта вырвался хриплый стон.

— Не подходи к нему, — предупредил меня Франсуа. — Вдруг кинется.

— Он не пьёт человеческую кровь.

— Какую ещё сказку он успел тебе рассказать?

Тут я просто не нашёл слов для возражений. Андрей не раз обманывал меня, и я уже не знаю, как отличить правду от лжи.

— У него, наверное, агония, — хладнокровно предположил Франуса, когда вампир снова захрипел.

— Маловероятно. Такие как он очень живучие.

— Думаешь, ему снится кошмар?

— А это тем более невозможно, — я вытащил из кармана очки Андрея и положил их на письменный стол. — Они не видят снов. Вообще.

Я с усилием выдвинул ящик стола и стал рыться в хаотично разбросанных мелочах.

— Роберт, что ты делаешь?

— Ничего особенного, — с этими словами я достал холодный ключ и несильным ударом вернул туго двигающийся ящик на место.

Даже когда уезжал в Чехию, не запирал свою комнату, но сейчас лучше перестраховаться. Невозможно чувствовать себя уверенно, если в этой жизни не осталось ничего предсказуемого.

Элен набросилась на меня с такими крепкими объятьями, словно не ожидала увидеть невезучего племянника живым. Моя заранее подготовленная и с трудом отрепетированная в уме речь разрушилась, как карточный домик. Тётя же ухитрялась не только причитать в несвойственной ей манере, но и целовать меня, несмотря на мои робкие попытки избежать настойчивой ласки. Немного успокоившись, Элен попросила рассказать, что случилось в доме Саважей и, схватив нас с Франуса за руки, села с нами на диван. Честное слово, увидь эту сцену слуги, точно бы решили, что госпожа бесповоротно чокнулась, раз ведёт себя развязней, чем позволяет её положение. Она начала говорить о кулоне, однако осеклась и бросила тревожный взгляд на Франсуа. Я тоже заволновался: если он узнает, что я умею превращаться в кота, то мне житья не будет. Пришлось проигнорировать эпизод с кулоном и начать повествование с момента, когда я только познакомился с Луи. Что удивительно, комментировала мой рассказ только Элен, а Франуса подозрительно молчал, как будто со мной не случилось ничего экстраординарного. Отчасти я был благодарен ему за это, и поэтому бессовестно растягивал рассказ за счёт мелких деталей и незначительных умозаключений. Иными словами, как мог откладывал главную часть — про вампиров.

— Боже, какая же я дура! — воскликнула Элен, когда я дошёл до событий в подвале. Она и до этого корила себя за легкомыслие, но не громче, чем в полголоса. — Я сама отправила тебя к этим чудовищам! Ты не хотел ехать, а я тебя заставила. Сама привезла туда и бросила на произвол судьбы. Я, конечно, догадывалась, что Жеральдин идиотка, но чтобы её заморыш-сын был таким злодеем... Как он посмел запереть тебя в клетке! Я бы задушила этого зверёныша голыми руками! Хотелось бы мне посмотреть на главу их чёртова семейства...

— Это вы сейчас так говорите. Поверьте, на него лучше вовсе не смотреть. Я с ним встречался. Там же, в подвале.

— Они держат его в подвале?!

— Закопали после того, как убили.

Продолжать не было смысла. Элен не пожелала слушать продолжение истории и велела нам идти отдыхать. Её теперь так волновало моё спасение от голодной смерти, что она даже не стала наперёд спрашивать, каким образом Франуса оказался впутан в эту историю. Противостоять её напору было невозможно, так что мы позорно ретировались, так и не сказав главного.

— Сегодня же всё ей расскажем. Обязательно, не будем откладывать до завтра, — заявил Франса, бодро шагая по направлению к кухне. — А пока объясни-ка про Саважей.

Как будто знал, что я остановился на самом "интересном" месте. Рассчитывая на неграмотность окружающих, я заговорил на английском, чтобы посторонних ушей не коснулись слова вроде "призрак" и "оборотень".

Появление на кухне наследника маркиза де Левена вызвало небывалый ажиотаж среди слуг. Те, кто праздно шатался после ужина, вмиг разбежались, как перепуганные курицы, а повар Клод и его приближённые остались, ибо деваться им было некуда. Важного гостя хотели разместить в столовой, но Франсуа категорически отказался ждать, когда ему соберут прибор по этикету.

— Поем по-человечески — одной вилкой из одной тарелки, — он бухнулся на скрипнувший стул. — Прямо здесь, если никто не возражает. Роберт, ты же не возражаешь? И про него, кстати, не забудьте, пожалуйста, мы оба сегодня непозволительно долго постились.

Такая мелочь, как трапеза в родном доме, тронула меня до глубины души. Я ведь только что уже не надеялся, вновь вернуться к привычной жизни. Меня ожидала либо смерть в жутком подвале, либо потребность в человеческой крови. А сейчас я ужинаю в компании с другом детства, как будто ничего не случилось. Да, эти мгновения скоро сменятся важными и наверняка страшными событиями, но как бы мне хотелось, чтобы всё всегда было спокойно.

Неожиданно Франсуа огляделся и заговорщически поинтересовался на английском:

— А чем мы будем кормить этого?

Мне бы его оптимизм. Недавно говорил об Андрее, как о бездушном монстре, а теперь волнуется, что тот проголодается. Или это страх, что вампир может на кого-нибудь накинуться?

— Поверь, Франсуа, это сейчас малая из наших проблем.

— Тогда будем импровизировать, — он легкомысленно пожал плечами и, щедро намазав на булку паштет, отдал этот шедевр кулинарного искусства мне.

Продолжить разговор с Элен не получилось. Со слов Шарлотт, она легла спать, и перед этим велела её не беспокоить. При этом горничная, не стесняясь Франсуа, попыталась устыдить меня в том, что именно из-за бессовестного секретаря, госпожа со вчерашнего вечера сама не своя, и поэтому как никогда нуждается в отдыхе. Пришлось вспомнить о приличиях и отступить.

Зато наш с Франсуа вечер откровений затянулся. Едва ли не до полуночи я рассказывал ему о своих приключениях, только в этот раз большое место в повествовании я уделил не вампирам, а смерти Катрин, последующим моим злоключениям и козням Родерика. Франсуа комментировал мои истории кратко, что было на него не похоже, и в одного выпил бутылку вина, время от времени предлагая мне к нему присоединиться. Я не посмел сделать ему замечания, когда он, вместо того чтобы выплеснуть остатки вина в бокал, вульгарно приложился к горлышку бутылки. Я понимал, как ему нелегко. Хоть они не ладили с Катрин, когда-то она была его невестой. Не по его воле, так их родители решили, и всё же её гибель стала для него серьёзным ударом. По себе знаю, даже со смертью врага нелегко свыкнуться.

Закончив, я испытал облегчение. Боже, самому не верится, что это всё произошло со мной. Мало того, что на меня имеют планы вампиры и оборотни, среди моих злейших врагов оказался родной дедушка.

Я собрался уходить, но Франсуа не отпустил меня. Мол, не дело ночевать в одной комнате с чудовищем, даже если оно полумёртвое. Спорить было бессмысленно, поэтому я согласился разделить с ним комнату для гостей. С детства не люблю делить с кем-то кровать, да куда деваться?

— Ох, Ренар, задал бы нам трёпку, — пьяно хихикая, сказал Франсуа и погасил свет.

Господи, нашёл кого на ночь упоминать.

Я, молясь, чтобы захмелевший друг не сшиб меня во сне, устроился на краю кровати и по привычке подложил руку под подушку. Нечестно, пьяный он, а голова начинает болеть у меня.

Только задремал — за спиной послышался тягостный вздох.

— И зачем тебе такой друг? — прозвучал в темноте не очень чётко произнесённый вопрос.

Знаю ведь, что нельзя подначивать его, когда ему не вовремя хочется поболтать, а ничего поделать с собой не могу.

— Я уже объяснял тебе, что Андрей...

— Да причём тут он, — простонал Франсуа. — Я о себе говорю. Я же такая скотина.

— Дай поспать, тогда будешь молодцом.

Он меня проигнорировал.

— Папа правильно делает, что любит Гастона больше, чем меня. Он умный, талантливый, а я так, никчёмный бездельник. Зато только и жду момента, чтобы его очернить. Это, по-твоему, хорошо?

Он ещё немного поговорил сам с собой и после небольшой паузы захрапел. Я попытался заснуть, да не тут-то было! Спать с пьяным в одной постели просто невозможно. После того, как меня пару раз нехило пнули, я решил, наплевав на всё, пойти к себе, но у меня так разболелась голова, что не было сил встать. В конце концов я провалился в беспокойный, к счастью, незапоминающийся сон.

Проснулся я от холода. Несмотря на то, что в комнате было натоплено, я даже во сне ухитрился заметить, что с меня стащили одеяло. Названый брат постарался, кто же ещё. Стараясь его не разбудить, я кое-как оделся в полумраке и пошёл в свою комнату. Пока есть возможность, лучше поговорить с Андреем наедине, без надзора Франсуа.

Вампир лежал в той же позе, в какой мы его оставили, и это обстоятельство наталкивало меня на дурные мысли. Сколько же ему должно понадобиться времени, чтобы прийти в себя? Не могу же я прятать его здесь годами.

Зажёг свет и, бросив взгляд на бывшего друга, подошёл к комоду, чтобы достать свежую одежду. Не успел я выдвинуть ящик, как вдруг замер, едва услышав за спиной тихий, хрипящий голос.

— Помоги.

Я внутренне содрогнулся, однако подошёл к кровати.

— Как тебе помочь?

Мне стало стыдно от того, как грубо я это произнёс. Как наследничек, раздражённый тем, что больной богатый родственник никак не помрёт.

Андрей открыл глаза и еле заметно пошевелился.

— Молоко...

— Молоко? — искренне удивился я. — Тебе нужно молоко?

В ответ я услышал только тяжёлый вздох. Расспрашивать не было смысла.

Конечно, это могло оказаться всего-навсего бредом, но я ухватился за подсказку и принёс с кухни кружку. Надеюсь, никто не догадается, кто пролил несколько капель на пол...

Честно говоря, я не особо верил, что он станет пить молоко. По крайне мере, больше одного глотка. Будучи вампиром, мне обычная еда в горло не лезла, и приходилось питаться насильно. Может, я по-другому относился бы к этому племени, будь у них привычный для человека рацион.

Я помог Андрею сесть, прислонившись к спинке кровати, и придерживая его, приложил к его губам питьё. Мне было противно. Нет, не от того, что ухаживать за немощным неприятно. Когда он обратил меня, то подобным образом вынудил меня выпить бокал крови. Тогда я был слаб после превращения, и, что ещё хуже, связан.

Первые глотки дались ему с трудом, зато потом он взял у меня кружку и допил сам.

— Я думал, ты только кровь пьёшь, — не удержался я от комментария.

Он вернул опустевшую посудину.

— Это был крайний случай. Дрянь ужасная, — с мученическим выражением лица прошептал Андрей. — Где мы?

— В поместье Элен. В моей комнате.

Он снова вздохнул и попытался сесть более удобно.

— И после всего ты притащил меня к себе, как выпавшего из гнезда галчонка.

— Скорее уж, как недобитого стервятника. Ты можешь мне объяснить, что вчера произошло? Что вампирам нужно от меня, и почему ты раньше ничего не сказал?

Признаю, слишком много вопросов, но у меня уже заканчивается терпение.

— Ты не должен был знать правду с самого начала. Я проверял тебя...

Воспользовавшись возникшей паузой, я подтащил к кровати стул.

— Я не хотел, чтобы ты стал вампиром из чувства долга.

— А совсем недавно ты говорил другое, — перебил его я. — Попрекал тем, что пару раз спас мою жизнь, и не получил ничего взамен.

— Обстоятельства изменились, и поэтому мне пришлось быть более грубым. Мне надо было обратить тебя и представить Братству ещё летом, но ты от меня сбежал.

Одно и то же, только в других выражениях. Ничего нового.

— Отсюда поподробней. Зачем им нужен именно я, и почему мой отказ грозит тебе смертью?

Андрей посмотрел на меня с жалостью.

— Мальчик, твоё сердце снова заглушает разум. В твоём распоряжении столько информации, а ты не хочешь просто подумать.

Стоило ему чуть окрепнуть после нападения нечистых покойников, как сразу принялся меня воспитывать. Похоже, его ничего не может изменить.

— Я принципиально никогда не пробовал человеческую кровь, и тебе давно это известно, — начал объяснять он снисходительным тоном. — И вампиры долгое время терпели меня таким, ведь Отец моего Отца — Старейшина нашего Братства. Не удивляйся, до девятнадцатого века среди нас почти не было женщин, поэтому нет такого понятия как Мать. Традиции, что поделать. Меня никогда не жаловали, но и козней не чинили, так что моё скромное существование можно было бы назвать незаметным. К тому же Владимир не терял надежду, что я одумаюсь.

Да уж. Моисей сорок лет водил евреев по пустыне, а Андрей сорок лет водил Владимира за нос.

— А какое я имею к этому отношение?

— Самое что ни на есть прямое. Меня могли оставить в покое с условием, что я приведу в Братство своего Сына, который будет образцовым вампиром. Мне дали срок до осени, но ты спутал мои планы.

— Невероятно. Столько лет чего-то ждали и вдруг решили, что ты под конец всё сделаешь, как они хотят.

— Твои насмешки неуместны, — нахмурился Андрей. — Раньше о таком условии не было и речи, но в этом году Братство столкнулось с некоторыми трудностями. Охотники вынудили Владимира так поступить. Вижу, ты хочешь снова меня перебить, но не стоит этого делать. Предугадывая твой вопрос, скажу, кто они такие. Это люди, уничтожающие нечисть, в том числе и вампиров. Да, среди них есть не только шарлатаны вроде твоего деда. "Цербер", их крупнейшая организация в Европе, давно пристально следит за членами нашего Братства...

— И вы готовитесь к войне?

Я поёжился от холодного взгляда вампира.

— Поверь, если бы нам были нужны рекруты, мы бы прошли мимо тебя.

Я пообещал себе, что в дальнейшем постараюсь держать язык за зубами.

Убедившись, что неблагодарный слушатель не будет огрызаться, Андрей продолжил.

— Морис Леруа, с ним ты уже знаком, один из самых опасных охотников "Цербера", поэтому мы должны соглашаться на все его условиями. Тем более что он контролирует ситуацию лично.

Я был до того поражён, что нарушил своё же обещание и вскочил с места.

— Леруа человек? Охотник?! Господи, какая чушь!

— Не веришь, что твоего обращения больше всех желает человек, борющийся с вампирами? Мой мальчик, тебе давно пора понять, что люди — самые страшные и непредсказуемые чудовища. Среди них выживают лишь алчные, двуличные, стремящиеся к власти. Вампиры могут сколько угодно считать себя высшей расой, но и они знают, что паразитируют на человеческом обществе. Дело не только в крови. Вампиры пользуются благами человеческой цивилизации, но при этом сами ничего не создают. Они не могут быть учёными, первооткрывателями и изобретателями, потому что ограничены одним временем суток — ночью. Про численное преимущество можно вообще не упоминать.

В висках многообещающе заломило. Головная боль грозилась вернуться. Я отошёл к окну и сел на подоконник, прислонившись спиной к холодному стеклу. Он как будто издевается. Вдруг я не доживу до следующей недели, а он разглагольствует впустую?

— Андрей, можешь хоть раз обойтись без лекций?

— Старые привычки, — отмахнулся тот. — Леруа, подобно псу Церберу, оберегает один мир от другого. Разница лишь в том, что он так же преследует корыстные цели. Некоторым людям выгодно иметь под рукой сверхъестественных существ, которые попадают под их покровительство. Взамен охотники могут закрыть глаза даже на убийства невинных людей, если они проделаны без лишнего шума. Однако, допустим, если Владимир нарушит хоть одно условие договора между охотниками, всех членов Братства перебьют. А такие вампиры, как я, по мнению охотников, могут представлять серьёзную угрозу. Я сильнее обычного человека, обладаю некоторыми сверхъестественными способностями, и, более того, на меня не действуют многие классические способы борьбы с вампирами. Серебро меня обжигает, но не так, чтобы обугливалась кожа и плавились кости. Святая вода и молитвы вовсе не причиняют мне вреда. Видишь, как всё непросто? Если бы не моя репутация затворника, на меня бы давно открыли охоту. Но теперь церберы решили, что им не выгодно закрывать глаза на моё существование, и поэтому они поставили условие: либо я привожу в Братство своего Сына, либо меня... казнят.

Он замолчал. Видимо, воспоминания о вгрызающихся в плоть мертвецах были для него мучительны. Я мигом представил эту сцену, и меня замутило.

— Почему я всё ещё жив? — спросил он внезапно.

— Потому что я дурак, — я встал и бесцельно сделал пару шагов. — Я вымолил твою жизнь буквально на коленях. Даже не знаю, хорошо это или плохо.

Андрей впился в меня взглядом. Я даже не отвернулся. Пусть смотрит. Пусть читает мои мысли. Пусть сам попробует разобраться в моих чувствах.

— Ты явно переоцениваешь мои возможности, — вздохнул вампир. — Я сейчас не в состоянии пользоваться сверхъестественными способностями. Выкладывай, что случилось.

Выслушав меня, он спокойно сказал:

— Значит, так и будет. Я обращу тебя, как только смогу.

Клянусь, я бы ударил его, если бы он не выглядел так жалко.

— Ты что, не понимаешь?! Я ни за что не стану убийцей! Что бы ты о себе ни возомнил, Франсуа мне дороже. Он мой брат, а ты лживый, эгоистичный предатель.

Он дёрнулся, как будто только что получил пощёчину. Это вынудило меня придержать язык. Чёрт, хочу сделать ему больно и не могу.

И какой из меня вампир?

— Мальчик, спустись с небес на грешную землю. Франсуа обречён. Если этого не сделаешь ты, с ним расправиться Филдвик...

— Я не шахматная фигура, мной нельзя так просто управлять. С какой стати ты возомнил, будто можешь решить свои проблемы за мой счёт? Сколько у тебя было Тварей до меня? Что, молчишь? Что с ними стало?

— Ты действительно хочешь это знать?

— Нет, чёрт побери, я шучу!

Он попытался подняться, но смог лишь сесть, свесив ноги с кровати.

— Первый не смог принять свою новую сущность. Он сбежал от меня, и позже я узнал, что он выбросился в море на глазах у многих очевидцев. Второму понравилось быть вампиром, и он стал убивать всех, кто когда-то его чем-то обидел, поэтому пришлось от него избавиться.

— А третий?

— А третий ты.

Вот так. Скупо и без эмоций. Первый, второй, третий...

Голова раскалывалась, снова подступила тошнота. Я открыл окно, впуская в комнату холодный промозглый воздух.

— Ты убил второго, — сказал я, не поворачиваясь к Андрею.

— Мне было тошно смотреть на маньяка, которого я создал. Я заманил его в ловушку и сжёг. Заживо. Это случилось в доме, напротив которого я живу.

А сам зато такой святой. Сволочь, ненавижу.

— Прости меня, Роберт.

Я вздрогнул. В первый раз за всё время нашего знакомства он назвал меня по имени.

ГЛАВА 6

НЕУДОБНОЕ СОСЕДСТВО

Глупый, наивный Роберт простит предателя, ибо никуда ему не деться от своей, застилающей глаза, доброты.

Пусть не обольщается. Мне надоело с радостью подставлять щёки для новых иудиных поцелуев. Хватит.

Я пришёл в комнату к Франсуа и небрежным комком сбросил на кресло свою одежду. Хорошо, что не забыл о ней, а то совсем нет желания возвращаться и выслушивать оправдания Андрея. Увязавшаяся за мной Жужу тут же запрыгнула на столь привлекательную лежанку, и я, несмотря на сопротивление, согнал её на пол.

Справедливости ради, я тоже остался без места для сна. Воспользовавшись моим отсутствием, Франсуа развалился поперёк кровати, и мне стоило невероятных усилий заставить его лечь нормально. Спросонья он не понимал, где находится и с какой стати должен ради кого-то менять позу, когда ему и так прекрасно спалось. Не раздеваясь, я опять лёг с краю. Кошка нахально разлеглась на моей многострадальной голове, но у меня уже не было сил бороться за собственный комфорт. Оставалось только упиваться обидой, ставшей совсем уж наивной: может, у меня последняя возможность увидеть сны, и то её лишают.

Утром меня разбудило короткое кошачье шипение и возглас Франсуа:

— Роберт, не кусайся!

Липкие остатки сна слетели с меня, как листья, подхваченные ветром. Какой-то нонсенс. Я тут, значит, скромно жмусь с краю, а мне ни с того ни с сего предъявляют претензии. Ладно бы, обоснованные, так Франсуа же не знает, что я умею превращаться в кота. И надеюсь, узнает нескоро.

Я оделся и пригладил руками взъерошенные волосы. Приняв более или менее культурный вид, взглянул на циферблат часов — уже девять. Если буду дольше собираться, могу и передумать. Ушёл я только тогда, когда убедился, что друг, пусть пока не в силах оторваться от подушки, но всё же понял, что мне надо в школу. А то ведь мало ли что подумает, обнаружив моё исчезновение.

Не обращал раньше на такое внимания. Когда я приходил в школу, то неосознанно ощущал себя её частью. Теперь же, едва преступив порог, почувствовал себя чужим.

Всё как прежде. Пол с заметными щелями между досками, тусклая краска на стенах, которую каждый год мсье Марто собирается обновить, да никак не договорится с мастером, маленький шкаф в углу коридора с потрёпанными книгами. Кто-нибудь из местных время от времени приносит томик-другой, потому что выкинуть как бы жалко, а детям может пригодиться.

Два класса, чтобы можно было проводить уроки одновременно у ребят постарше и помладше. По деревенским меркам шикарно, в других посёлках класс один или вообще школа существует только на бумаге.

Понять, где находился мьсе Марто, было несложно. Он так громко отчитывал кого-то за ошибки в спряжении глаголов, что я невольно посочувствовал жертве.

Постучавшись для приличия, попросил управляющего выйти ко мне на пару слов. Мсье Марто, естественно, выразил неудовольствие, зато ученики явно вздохнули с облегчением.

— Вы сами как маленький. Нежели нельзя подождать до конца урока? — вразрез со своими словами он с удовольствием захлопнул за собой дверь.

— У меня есть для вас плохая новость...

— Как будто вы раньше баловали меня хорошими!

— Правда, мсье. К сожалению, мне придётся уйти из школы.

Мсье Марто плотоядно причмокнул пухлыми губами.

— Больше одного отгула не разрешу.

— Я не прошу отгул. Я ухожу. Возможно, навсегда.

С неожиданной прытью он вцепился в моё ухо. От боли я коротко взвизгнул и приподнялся на носках. Ей-богу, стоит опуститься на пятки, и ухо останется у него в руке в качестве сувенира.

— Это что ещё за глупости?! — зашипел он, обдавая мою щёку горячим дыханием и капельками слюны. — Я его подобрал. Воспитал. Человека из него сделал!

Если бы не было так больно, я бы оспорил все три пункта.

— Мне жаль, но я не могу поступить иначе. У меня проблемы...

Наконец-то меня отпустили. Бедное ухо огнём горело.

— В вашем возрасте проблемы нужно посылать к чёрту, — мудро изрёк мсье Марто и тут же вернулся в прежнее амплуа, — и надо работать! Работать, а не жаловаться на жизнь, я говорю! Куда вы уйдёте?!

Было бесполезно что-либо объяснять. Я сухо попрощался и вышел из школы. Не кинется же он за мной вдогонку, честное слово.

Не кинулся. И ведь даже не стал ничего кричать вслед, ни про ответственность, ни про расчёт.

Однако вскоре меня окликнули возбуждённые звонкие голоса. Я обернулся и увидел несущихся ко мне на всех парах детей.

Неужели они всё слышали? Хотя чему я удивляюсь. Наш управляющий не умеет разговаривать тихо, а стены в школе оставляют желать лучшего.

Восемь учеников, не побоявшиеся гнева мсье Марто, бежали за мной, как за Гамельнским крысоловом, и мне ничего не оставалось как остановиться. Не думал, что эта новость их так расстроит, но даже им я не смогу открыть тайну столь тяжёлого решения. Школе не будет проку от учителя-вампира, а от мёртвого учителя и подавно. Конечно, я планирую выжить и остаться человеком, но высшие силы отчего-то не стремятся устилать мой путь лепестками роз.

Чувствуя себя обманщиком, я заверил детей, что постараюсь вернуться в школу как только смогу, и, судя по их глазам, они не усомнились в моих словах. Зря, я сам себе не доверял в тот момент. Напоследок пожурив их за прогулку без курток, я поспешил в сторону поместья. Пару раз останавливался, чтобы убедиться, что меня не преследуют с преданностью обласканных дворняжек.

Первым, кого я встретил дома, была Шарлотт. Зарёванная, она сидела на полу и, задыхаясь от плача, судорожно дёргала плечами.

Не похоже это на служанку-хохотушку.

Что-то случилось.

Я справился с волнением и опустился напротив девушки на колени. Не дождавшись вопросов, она прижалась ко мне, как к единственному защитнику и утешителю.

— Я не хотела-а-а... Так... так получи-и-ило-о-ось...

— Шарлотт, — я слегка отстранился и взял в руки её лицо, чтобы унять истерику, — Шарлотт, почему ты в таком виде? Ответь же, перестань плакать.

Ответом мне были две крупные слезы, побежавшие по моим пальцам.

— Ну же, успокойся. Что-то случилось с госпожой?

— Д-да-а-а...

Боже, скоро наступит моя очередь плакать.

— Я сожгла её... — всхлипнула Шарлотт. — ...ночную сорочку.

Тьфу ты! Нашла из-за чего сырость разводить. Я уже себе нападение оборотней и вампиров нафантазировал!

— Я задумалась и передержала утюг, — продолжила каяться девушка. — Роберт, что мне делать?

От души вздохнув, я обнял это недоразумение. Для меня её проступок не более чем пустяк, а для неё — настоящая катастрофа. Бедняжка, наверное, в красках представляла, как земля под ней раскалывается, и языки адского пламени лижут её юбки.

— Дурочка, это не стоит твоих слёз.

— Она рассердится...

— Да она посмеётся. Ты же знаешь, у госпожи полным-полно сорочек. Ими можно выстлать дорогу до Парижа и обратно.

— Правда? — Шарлотт смачно шмыгнула носом.

— Правда. А теперь вставай, приводи себя в порядок.

Жалобно пискнув, девушка прижалась лбом к моему плечу.

Несмотря на её желание погоревать подольше, я поставил трясущуюся служанку на ноги.

— Как бы мне хотелось, чтобы это была твоя самая большая неприятность.

Так говорил отец, когда со мной в детстве приключалось что-нибудь не очень хорошее. Только теперь я понял, что он имел в виду.

— Что? — вздрогнула Шарлотт.

Ах да, я же по-английски это произнёс.

— Что-что, — наигранно проворчал я. — Иди, умойся.

Придётся выступить в роли адвоката. Начну с этого, а то про собственные проблемы говорить с Элен ещё больше не хочется.

Едва увидев Элен, я, неловко пробормотал, что зайду позже, но она не пожелала отпустить непутёвого племянника. Графиню де Ришандруа совершенно не смущало, что она в неглиже. Даже не запахнув ради приличия халат, она провела меня в свою маленькую гостиную и усадила рядом с собой на диван. Дверь в спальню была открыта нараспашку, и я, заметив, что постель пребывает в беспорядке, спешно отвернулся.

— Франсуа мне всё рассказал, — возвестила тётя таким тоном, каким обычно говорят "Не отвертишься!". — И хорошо, что он об этом сказал мне только сейчас, а то я бы вторую ночь не спала. Роберт, ну как ты так можешь?

— О чём вы?

Элен нервно скрутила в руках поясок от халата.

— Откуда у тебя талант находить приключения?

Я бы ответил, что, наверное, во всём виновата наследственность, но прикусил язык.

— Это же просто невозможно! Сначала вампиры, теперь оборотни... Чем ты удивишь меня завтра? — сокрушалась Элен.

Умру или опять стану вампиром. Сам удивлюсь, если произойдёт что-то третье.

— Мы всё решили, — она как ни в чём не бывало продолжила монолог. — Я напишу Жеральдин письмо, пригрожу ей связями, если она или её отродье вздумает вновь покуситься на тебя...

— Умоляю, не стоит! — я больше не мог молчать. — Вы подвергнете опасности свою жизнь. Нет, нет, — вскочил с места, когда тётя хотела возразить, — хоть я уважаю ваше мнение, всё же послушайте меня. По своему опыту знаю, как нелюди относятся к раскрытию их тайн. Плохо! Им проще убить, чем мирно договориться. Так что не делайте глупостей. Да, Луи здесь не появится, потому что никогда не покидает поместье, но это не значит, что они с мамашей не попытаются поставить вас на место. Тем более, они как никто другой знают, что, если нет человека, значит, нет проблемы.

Несмотря на порой вспыльчивый нрав, Элен хватило терпения меня дослушать.

— Ладно, пусть будет по-твоему, — согласилась она. — Ты умеешь иногда быть рассудительным. Но в Париж ты всё равно поедешь.

Разве она до этого что-то говорила про Париж?

— Это ещё зачем?

— Я подумала, что тебе лучше пожить там до тех пор, пока страсти не улягутся. Заодно встретишься с мастерами и покажешь им особняк.

А тётя у меня молодец. И племянника спасает и о новых обоях печётся.

Предложив позавтракать вместе, она воспользовалась шнуром для вызова прислуги.

— А Франсуа? — вспомнил я о названом брате.

— Уже уехал. Ему очень понравилась моя идея присоединиться к тебе, так что скучать вам не придётся.

— Это уж точно, — многозначительно произнёс я.

Получается, Франсуа поведал ей часть правды, чтобы со спокойной совестью утаить другую, более страшную. Пожалуй, поступлю так же.

— Я вам что хотел сказать... — неуверенно начал я, встав в дверях. — Там Шарлотт плачет в три ручья. Сорочку какую-то прожгла и думает, что вы её убьете.

Пару секунд Элен смотрела на меня в немом изумлении, а потом разразилась смехом, слишком вульгарным для графини. Что ж, в сравнении с тем, что она пережила за последнее время, потеря предмета гардероба, скорее, не неприятность, а забавное недоразумение. Тем лучше для Шарлотт.

Оставив Элен приводить себя в порядок, я чуть ли не бегом кинулся в свою комнату. Открыл ключом дверь...

Андрей надо мной издевался, по-другому он просто не умеет. Он исчез. Портило интригу открытое окно с романтично колышущейся занавеской. Закрыв его, я хотел уйти, как вдруг наткнулся на одну подозрительную деталь — створка шкафа была не в том положении, как обычно. Взглянул внутрь и не удержался от крепкого ругательства.

Новое пальто, на которое я копил целый год, исчезло в том же направлении, что и проклятый вампир. Я снова выругался.

Или это слишком мелочно для человека, собравшегося умирать?

С особняком на рю де Ги Дюбуа меня связывали не самые лучшие воспоминания, но деваться было некуда. Во-первых, спорить с Элен практически невозможно, а во-вторых, мне всё равно нужен был предлог для того, чтобы покинуть поместье. Мысль о том, что вампиры могут в любой момент явиться по мою душу, вынуждала бежать подальше от Элен. Стыдно опять её обманывать, очень стыдно.

В Париже я оказался поздним вечером и чуть ли не валился с ног от усталости. Отпустив извозчика недалеко от укрытой плющом ограды, я с безнадёжной тоской в сердце направился к дому. Оттягивающий руку чемодан весьма некстати поддерживал моё желание рухнуть и заснуть. Вздремнуть в поезде я не рискнул, хотя умею спать в сидячем положении. На везение рассчитывать не приходилось, поэтому заставлял себя бодрствовал, чтобы избежать второй кражи за день.

Заметив у дома человеческий силуэт, я напрягся. Пригляделся и с облегчением выдохнул.

На парадном крыльце в расслабленной позе сидел Ренар и курил.

Я поприветствовал его, лишь пройдя через сад по усыпанной листьями дорожке. Дело вовсе не в воспитании, не позволившим кричать на всю улицу, просто у меня не было настроения. Да и Ренар не выказал радости от встречи.

— Вот ведь счастье привалило. Жить в доме с двумя идиотами, — пожаловался мужчина и, отложив трубку, взял одно из валявшихся на крыльце мелких яблочек.

— Как я тебя понимаю.

Ренар всего в пару укусов прикончил яблоко и, яростно жуя, вышвырнул огрызок. До ограды тот не долетел.

— Будь добр, дай пройти. Мне надо поговорить с Франсуа.

Камердинер друга даже с места не сдвинулся.

— Нету твоего Франсуа, ушёл, — раздражённо выпалил он. — Злой был, как чёрт, и ещё более дурной, чем прежде. И лучше ему мне на глаза не попадаться!

К ворчанию и ругани Ренара мне не привыкать, однако новость о том, что между ним и Франсуа пробежала кошка, всерьёз опечалила. Эти двое и раньше цапались, но всегда любя.

Я с грохотом поставил чемодан.

— Зря ты его отпустил, обязательно же глупостей наделает!

В прошлый раз оставшийся без присмотра Франсуа угодил в лапы вампиров. О том, чем кончится его последняя самоволка, даже подумать страшно.

Ренар одарил меня едким взглядом.

— Я ему что, нянька?

— Вроде того, — на полном серьёзе сказал я. — Что с вами случилось? Его сейчас нельзя оставлять одного, а ты...

— Что — я?

Придав себе довольно грозный вид, он встал во весь рост. Этот жест меня абсолютно не смутил, хотя раньше я моментально впадал в ступор, как кролик перед удавом.

— Ты отвернулся от него. Бросил наедине с его проблемами. Ты вообще в курсе, где и с кем он был? Ты мог на него повлиять, но ничего не сделал.

Ренар как-то нехорошо усмехнулся.

— Перед молодым господином меркнут все авторитеты, когда он изволит наслаждаться сплином. Перебесится. Поплачется кому-нибудь в жилетку и придёт в норму. Яблочко будешь?

Я проигнорировал угощение и его натянутую улыбку.

Точно злится. Наверное, обижен.

И, кажется, всё-таки переживает.

Они оба друг друга стоят.

— Пойду, поищу его, — примирительным тоном произнёс я.

Ренар не стал меня отговаривать. Только крикнул вслед, чтобы не задерживался.

Я не знал, где искать Франсуа. Мог лишь предположить, что он отправился к кому-нибудь из своих знакомых или решил безыдейно напиться в ближайшем кабаке. Второй вариант, несмотря на его вульгарность, подходил для моих поисков больше всего: в таком случае можно проверить парочку заведений на Тисовом бульваре, благо там их больше не наберётся. Если же я не найду Франсуа, придётся вернуться. В панике бегать по всему Парижу — не выход.

Чем дальше я отходил от особняка, тем больше сомневался в разумности своей затеи. Эта улочка маленькая и тихая, состоящая из нескольких богатых домов, где редко объявляются хозяева, а Тисовый бульвар самое тоскливое место для ночного гуляки. Здесь почти нет работающих допоздна заведений, нет даже ни одного захудалого театрика. Вполне возможно, Франсуа с его любовью к шумным сборищам предпочёл отправиться на Елисейские поля или куда-нибудь ещё.

Единственным моим спутником была тень. Скукоженная, чёрненькая, исчезающая всякий раз, когда я далеко отходил от фонарей. Моя собственная. Не один из призраков, которые приставали ко мне во время вечерних прогулок в Праге.

Обычный человек не может видеть потусторонние тени.

Тогда я почти стал вампиром, и передо мной открывались невероятные возможности.

К чёрту это всё!

Мимо меня прошёл парнишка с двумя худыми собаками на вытянутых поводках. При этом он взглянул на меня с таким высокомерием, будто это я, а не он в лакейских чулках выгуливал господских левреток.

Чужаков нигде не любят.

Я уже было хотел повернуть назад, когда до меня донеслись слова на родном английском:

— Что с вами? Вы можете встать?

Заинтригованный, я пошёл на голос и свернул за угол. Чутьё меня в кои-то веки не обмануло — мой названый брат силился подняться с мостовой, но его словно сковывало что-то невидимое. Рядом на корточках сидел прилично одетый молодой человек и заглядывал ему в лицо, как бы пытаясь понять, что происходит с Франсуа.

— Мсье, да вы пьяный, — констатировал незнакомец всё так же по-английски. — Где вы живёте? Вы меня понимаете?

Я немного покашлял, не зная, как более адекватно преподнести своё явление. Добрый самаритянин обернулся, однако во мраке его было трудно разглядеть.

— Он вас понимает, просто перебрал, — я не мог до конца подавить чувство стыда.

— Зачем же вы его бросили в таком состоянии?

— Не буду вас утомлять подробностями. Скажу только, что благодаря вам я его наконец-то нашёл.

Я попытался помочь Франсуа встать, но его, как магнитом, тянуло к земле. Боже мой, какой же он тяжёлый! Был бы я вампиром, легко бы его взял и...

Обозлился на себя за эти мысли. Надо перестать об этом думать.

— Я вам помогу, — неожиданно вызвался незнакомец. — В одиночку вы его не дотащите, а экипаж, как я уже убедился, здесь невозможно нанять. Знаете ли, нехорошо будет, если ваш приятель проведёт эту холодную ночь на улице.

Отказываться было глупо.

— Чудесно, только, пожалуйста, возьмите мой саквояж. А то у меня руки будут заняты этим пьяницей и чемоданом.

Из всех возможных помощников мне Бог послал туриста. О простой жизни, как у всех, я могу лишь мечтать.

— Что-то мне везёт в последнее время на земляков... Вы же англичанин? — настороженно спросил я, подбирая увесистый саквояж.

— Ирландец. Если, это вас это не смущает.

Если честно, в тот момент меня по-настоящему напугало, что тот оскорбится и оставит нас одних.

— Ни в коем случае! — воскликнул я позорно высоким голосом. — Я, как видите, с французами дружу, и ничего.

Что было дальше, не могу вспоминать без содрогания. Франсуа вдруг оживился, сшиб с головы ирландца котелок. Потом, невзирая на трудности вроде заплетающегося языка, пылко признался мне в любви и, судя по характерному звуку и возмущённому вскрику, чмокнул нашего нового знакомого. Еле-еле поставив его на ноги, мы, наконец, отправились в путь.

— И часто он так? — старательно пряча раздражение, осведомился ирландец.

— Что вы, вовсе нет! Просто на него в последнее время столько всего навалилось...

— То есть вы оправдываете его поведение?

— Да вы не представляете, как я сейчас на него зол.

Франсуа обиженно замычал.

— Роберт, я же тебя так люблю... Ой... Я, кажется, где-то шляпу забыл...

— Ты свою совесть где-то забыл, — безжалостно припечатал я.

Вдруг турист-энтузиаст громко прошипел:

— Осторожно!

В следующий миг Франсуа согнулся, и его вырвало.

А я-то думал, что хуже быть уже не может.

— Ох, мне так стыдно за него.

— Не переживайте, — отмахнулся ирландец. — Я врач и, по долгу профессии, всякого навидался. Идёмте быстрее, человеческое тело под воздействием алкоголя способно вытворять вещи и похуже.

Обычно Ренар не упускает возможности меня поддеть или указать мне на место, чтобы я, не дай Бог, не загордился дружбой с сыном маркиза, однако ничто человеческое ему не чуждо. Признаюсь, я был тронут, когда обнаружил в предназначенной мне спальне растопленный камин. Было бы чертовски неприятно ночевать в насквозь стылом доме.

Мне велели не путаться под ногами. Не очень братский поступок, и всё же я без протеста доверил Франсуа Ренару и доктору Батлеру. Уверен, рассерженный камердинер пропустил мимо ушей мои слова о том, что новый знакомый воспользуется нашим гостеприимством и останется на ночлег. Не мог же я отказать ему в такой просьбе. Без понятия, при каких обстоятельствах ирландца занесло на рю де Ги Дюбуа, однако я ему искренне сочувствовал. Ночной город внушает опасения, особенно если он чужой.

Запоздало понял, что Ренар и доктор Батлер без меня буквально не найдут общий язык, однако решил оставить всё как есть. Как будто у меня своих забот мало.

Чёрт побери, как же холодно. Хоть особняк с момента моего последнего визита стал почти пригодным для более или менее комфортной жизни, он по-прежнему оставался бездушной коробкой. Кочерга уже раскалилась докрасна, а комната почти не прогрелась.

С деликатным стуком вошёл доктор Батлер.

— Мы уложили его спать, — не без гордости произнёс он.

— Спасибо.

— Я не стал давать ему никаких лекарств, чтобы лишний раз желудок не портить. Организм молодой, сам справится. Но если он будет продолжать в том же духе, последствия могут быть губительными как для внутренних органов, так и для нервной системы.

Я стыдливо кивнул, как будто лично причинил доктору неудобства. На моей памяти, Франсуа второй раз так напился, и, боюсь, если ничего не предпринять, это войдёт у него в привычку.

Стараясь не пялиться слишком откровенно, я разглядывал нового знакомого. Рост немного выше среднего, хорошая осанка, сохранившаяся, несмотря на все тяготы дня. Лицо открытое и приятное. Брови широкие, нос крупный, губы пухлые, но всё это смотрелось гармонично, что среди мужчин редкость. Прямые тёмно-русые волосы были чуточку длинноваты, однако молодой человек вместо того, чтобы постричься, просто заправлял их за уши.

— Простите, доктор. Я вас обнадёжил, а условия у нас, мягко говоря, спартанские. Мы только сегодня приехали.

— Я уже понял. Дом холодный, и у стен слегка пахнет плесенью.

Он провёл рукой по светлым обоям.

— Вот тут даже отклеилось от влаги. Хм... Надеюсь, вы выбрали эту спальню не из-за орнамента?

Что за вздор. Делать мне нечего, как выбирать временное жилище по красоте обоев. Да и, если начистоту, Ренар за меня выбрал комнату.

— Это камердинер моего друга меня сюда определил, — неохотно ответил я, подходя к нему. — Моего мнения никто не... О...

Я не осмелился ругаться при джентльмене, поэтому всё моё негодование и удивление осталось при мне. А ругаться было из-за чего. Даже блёклый контур рисунка не смог скрыть его похабность: аляповатые обнажённые человеческие фигуры переплетались друг с другом в недвусмысленной позе. Как я сразу этого не заметил? Да очень просто. Я малость близорук, к тому же мне не было никакого дела до узоров на стенах. А я ж ещё порадовался тому, что не увидел в комнате непристойных картин и статуэток, которых так обожал покойный граф...

— Вы покраснели, — отметил доктор Батлер.

— Я долго стоял у камина, — ответил я резко, как обиженный подросток.

Между нами повисла неловкая пауза, словно я ждал извинений, а бестактный гость не понимал, чего от него хотят.

— Вредно дышать плесенью, — как ни в чём не бывало вернулся он к прежней теме.

— Открывать окно в данном случае не менее вредно.

Мне было стыдно за свою неучтивость, но я не мог ничего с собой поделать. От накопившейся усталости и раздражения я не мог уследить за своими поступками.

— Вы правы. В нашем случае выпускать тепло — немыслимое кощунство. Мистер Сандерс, не сочтите за наглость, но позвольте спросить. Где мне можно было бы разместиться?

Я прикусил язык, чтобы не воскликнуть: "Чёрт!".

— Понимаю, моё вторжение слишком неожиданное...

— И всё равно я не могу выгнать вас на улицу, доктор. Вы нас очень выручили. Если вас не смущают обои или... ещё что-то, можно попробовать... — замявшись, я сделал неопределённое движение руками.

— Разделить кровать? — снова пришёл мне на выручку ирландец. — Это меня не сможет смутить, я умею абстрагироваться от надуманных приличий, иначе я бы просто не смог работать по профессии.

На том и решили.

Своё мнение я оставил при себе, так как все мои возражения в сложившейся ситуации не выдерживали критики. Да, я не хочу делить ни с кем кровать, прошлая ночь с Франсуа только укрепила мою любовь к сохранности личной территории. Да, мне некомфортно находиться рядом с незнакомцем, пускай он и выглядит добрым самаритянином. Но для того, чтобы приготовить другую спальню, понадобится не один час.

Я лёг спать раньше, но мне не давали уснуть. Доктор Батлер выходил проведать Франсуа и, вернувшись, сообщил неожиданную вещь.

— Хороший дом. Пустой. Храни его Господь.

Я подивился его словам, но не стал ничего уточнять. Натянул на голову одеяло, давая понять, что не собираюсь ни с кем разговаривать.

Он немного походил по комнате, скрипнул дверцей шкафа. Постоял у окна. Потом обошёл кровать. У меня уже не было сил это терпеть, и я приподнялся.

Доктор Батлер зачем-то опустился на колени и, задрав одеяло, посмотрел под кровать.

— Я этого не приветствую.

Не спрашивая, что именно не удостоилось его одобрения, я свесился, как летучая мышь, и заглянул туда же. Вместо ожидаемых комков пыли я увидел лишь ночную вазу с позолоченной ручкой.

— Мы с вами мыслим одинаково, — я спешно вернулся под одеяло.

— Вот и договорились.

Наконец он приготовился ко сну и потушил газовый рожок. Почувствовав, что он лёг в постель, я подвинулся ближе к краю.

— Вы боитесь меня?

— Как всякого малознакомого человека.

— Разумно.

Чьё-то прикосновение грубо вырвало меня из объятий сна. Не успел я ничего сообразить, как мне зажали рот рукой. Я попытался сопротивляться, но от этого давление стало ещё сильней.

— Давайте обойдёмся без глупостей, мистер Сандерс.

ГЛАВА 7

В КРУГУ СЕМЬИ

Я был готов к чему угодно, только не к этому.

Лишившись возможности двигаться, я всматривался в лицо напавшего. Не разглядел в темноте, зато голос узнал безошибочно.

Стоило кому-то довериться, так судьба, немедля, подставила мне ещё одну подножку.

Неужели доктора Батлера подослали вампиры? А главное, зачем?

— Надеюсь, вам хватит благоразумия не закричать, когда я уберу руку, — сердито сказал странный гость.

Несколько долгих секунд я не знал, как правильно выразить своё согласие быть паинькой, а он как будто чего-то ждал от меня. Наконец хватка ослабла, однако кончики его пальцев по-прежнему касались моего лица, словно он не верил в мою порядочность.

— Вот так, хорошо. Мы с вами обязательно найдём общий язык, — его интонация приобрела неестественный ласковый оттенок. Если он вправду доктор, вероятно, ему не раз приходилось иметь дело с капризными больными.

— Кто вы?

Он убрал руку, уверившись в том, что я говорю очень тихо.

— Какое совпадение. Хотел задать вам тот же вопрос.

— Что... Что вы имеете в виду?

— В моём вопросе нет двойного дна. Я всего лишь хочу знать, кто вы такой.

Не сводя с него глаз, я медленно принял сидячее положение.

— Не понимаю, вы же знаете моё имя... И какого чёрта вы это спрашиваете среди ночи?

Доктор Батлер поднялся с кровати и, нашарив на тумбочке коробок спичек, зажёг одну из оплывших свечей на мутном серебряном канделябре.

— Мистер Сандерс, я буду с вами честным. Было бы чудесно, если бы вы отплатили мне тем же.

Он зажёг оставшиеся две свечи, сел рядом со мной и взялся за воротник своей сорочки. Я оценил этот жест как проявление неловкости и смущения, но в следующий миг моё удивление достигло предела: доктор вытащил на свет тонкую цепочку с кулоном в форме капли.

Я тут же прижал ладонь к покоившемуся у меня на груди похожему украшению.

— Значит, понимаете, что это не безделушка, — с улыбкой сказал доктор Батлер. — Я заметил кулон, когда вы ложились спать, но вы были так раздражены, что я не осмелился спросить о нём сразу. Прошу прощения, я иногда бываю немного любопытным. Из-за этой моей особенности, я вас случайно разбудил. Хотел поближе его рассмотреть.

— Вы чересчур любопытны, — поправил его я, чувствуя, как быстро бьётся моё сердце. — Надо же было до такого додуматься, трогать без проса чужую вещь. Когда я спал!

— Согласен, получилось неудобно.

Стараясь не выдать волнение, я отпустил свой кулон.

Ирландец определённо непрост. И что самое невероятное, вряд ли он имеет отношение к вампирам. Они-то про меня всё знают.

— Надо же, — доктор Батлер продолжал говорить в дружелюбной манере, — а я ведь сначала даже не подозревал о том, что вы тоже колдун.

Тоже?

Я растерянно покачал головой.

— О, нет. Я... Я не колдун.

— Да? Тогда вы не обидитесь, если я скажу, что владение чужим артефактом не делает вам чести? Как он попал к вам в руки?

Мне не нравилось, что беседа перешла в откровенный допрос, однако всё желание бунтовать испарилось, стоило представить, что он может со мной сделать. Так вышло, что не понаслышке знаю, насколько могут быть неприятны последствия общения с ведьмами. Колдуны, наверное, мало чем от них отличаются.

— Доктор, почему вы думаете, что это не моё? Я не вор!

— Купили или по наследству досталось?

— По наследству, — признался я, несмотря на очевидную издёвку.

Доктор Батлер убрал свой кулон под сорочку.

— Оборотные артефакты — не ерунда вроде самодельных амулетов на удачу. Владеющие даром с ними не расстаются.

— Не буду спорить. Тот, от кого мне досталось наследство, не брезговал ничем ради достижения своих целей, — я подтянул к себе одеяло, намекая на то, что не нахожу разговор приятным.

Одного намёка оказалось недостаточно. Доктор Батлер не собирался тушить свет и ложиться спать.

— Знаете, почему вы не воспользовались кулоном? — его слова, произнесённые не в меру игриво, провоцировали.

— Почему?

— Потому что вы маленький и, беру на себя смелость предположить, милый, — не успел я прийти в себя от этого заявления, как последовало пояснение: — Иначе вы бы поставили дерзкого гостя на место. Не так ли?

Опровергнуть это было невозможно. Убедившись, что угадал, доктор Батлер заметно повеселел.

— Вы ёж или черепаха, — ни капли не смущаясь, сказал он. — Только пока не могу понять, у вас всё же колючки или панцирь?

Колючки, панцирь... Он меня ещё с вампирскими клыками не видел. Я лёг набок и спрятался от назойливого ирландца под одеялом.

— Ради Бога, давайте завтра всё обсудим. Я очень хочу спать.

— Прячетесь, огрызаетесь и хотите спать. Вы — кот.

Я подтвердил его догадку, поздно сообразив, что слишком легко повёлся на такую глупость.

Какое ему вообще дело до моего образа? И так сообразил, что я не кровожадный вервольф, мог бы остановиться на этом и расслабиться.

А могу ли я чувствовать себя в безопасности рядом с ним? Мало ли, каким образом его наделяет волшебный кулон.

— А вы...

Доктор Батлер тихонько шикнул на меня и подошёл к окну. Затаив дыхание, я прислушался. Не зря — снаружи отчётливо слышался стук копыт и прерывающийся скрип. Я моментально выбрался из соблазнительно тёплой постели и на цыпочках приблизился к придерживающему штору ирландцу. Он бросил на меня сомнительный взгляд и всё же подвинулся, давая возможность как следует разглядеть улицу.

Клянусь, если бы я увидел подобное впервые, то не удержался бы от позорного вскрика! У ворот особняка стояла невзрачного вида телега, запряжённая лошадиным скелетом. Возница, голый сутулый скелет, пялился пустыми глазницами на дом и, судя по шевелению костлявых рук, теребил повод.

Ладно бы мимо проехал, так стоит же и смотрит... Поднял голову, как будто заметил нас!

— Господи! — я сам закрыл себе рот рукой.

Доктор Батлер же прижался лицом к стеклу.

— Вы тоже его видите? А говорили, что не колдун. Дар ясновидения прорезался?

А кошмарная телега всё не исчезала. Скелет по-прежнему смотрел на нас, вертя черепом, как любопытная птица.

— Не уезжает, — зачем-то прокомментировал доктор Батлер, протирая запотевшее стекло.

— Это плохо?

— Если предвестник смерти на пороге, что хорошего?

— М-может, он просто остановился передохнуть?

— Мне бы ваш оптимизм. Когда смерть отдыхает?

— Ну почему сразу смерть? Я видел призрачные кареты в Праге, и ничего со мной не случилось, а я даже прокатился на одной.

— А вы отчаянный, — с долей восхищения произнёс ирландец. — Мне тоже встречались кареты, но подойти близко у меня не хватало духу. Порой трудно представить, что на уме у призраков, поэтому не стоит рисковать. И конкретно этот тип мне очень не нравится...

— Доктор, вы меня запутали. Почему я вижу этих мертвецов, если я не ясновидящий?

Он и не думал поворачиваться ко мне. Как заворожённый, продолжал смотреть в окно.

— Иногда они сами хотят предстать перед нашим взором. И то, что этот бедолага жаждет именно вашего внимания, меня пугает.

Меня начало мелко трясти. Я отвёл взгляд, но уродливый образ всё ещё стоял перед глазами. Фантазия рисовала потустороннего гостя тянущим длинные руки и клацающим оставшимися зубами.

Я встречал более отвратительных существ. Не раз был на волосок от гибели и даже осознанно рисковал жизнью. Был бестелесным духом и имел дело с настоящим Страшным Жнецом ... И страх сковал моё сознание, моё тело. Не сопротивляясь ему, я сполз по стенке на пол и сжался, уткнувшись лбом в колени. Из груди вырвался беспомощный скулёж.

Это несправедливо. Не хочу умирать. Мои близкие не должны страдать из-за меня.

Но я не имею права спастись ценой жизни Франсуа.

Моё плечо сдавили. Сильно, но не больно.

— Мистер Сандерс... Роберт. Роберт, выше нос. Я рядом.

Доктор Батлер, как больного, отвёл меня в постель и подоткнул одеяло. Его забота одновременно смущала и успокаивала. Я жмурился и стыдливо представлял себя испуганным ребёнком.

— Слышишь? Он уходит. Ты не умрёшь, он всего лишь предупредил об опасности.

— Не утешайте меня напрасно. Вы ничего обо мне не знаете.

— А ты расскажи.

Ему не пришлось меня упрашивать. Я словно долго ждал того, кто сможет выслушать мою историю без нравоучений и волнений о моём психическом здоровье.

Новый знакомый в лице загадочного ирландца не был плодом моего воображения или частью ночного кошмара. Утром он разбудил меня чересчур бодрым возгласом, от которого я натянул одеяло по самую макушку. В следующий же момент заботливый сосед сорвал с меня одеяло и поспешил открыть окно, чтобы, как он выразился "впустить новый день". Похвальное стремление, но не ценой же моего сна! Однако доктору Батлеру моё пробуждение показалось незавершённым. В ответ на его приглашение присоединиться к утренней зарядке я потёр опухшие веки, потянулся до звона в ушах и, несмотря на начавшуюся лекцию о здоровом образе жизни, пошёл умываться.

Ренар хозяйничал на кухне. Когда мы вошли, он заливал кипяток в заварочный чайник.

— Съешь что-нибудь, доходяга, — буркнул он, заметив меня краем глаза.

Подобное обращение можно было расценить как дружелюбное.

В неловком молчании мы втроём устроились за кухонным столом. Какой-нибудь другой слуга накрыл бы в столовой, тем более что у нас был гость, но только это совсем не в духе камердинера Франсуа.

— Как себя чувствует... — я запнулся, встретившись с озлобленным взглядом Ренара.

— Сам бы сходил и посмотрел.

И спорить с ним бесполезно. Требовал же, чтобы я не приближался к Франсуа... Сплошные противоречия.

— А он точно слуга? — негромко спросил ирландец после очередной паузы.

Мне были понятны его сомнения. Ренар налил чай только себе, хотя должен был, как минимум, налить первую чашку доктору. К слову, он этот напиток не жалует.

Я взял тяжёлый чайник за опасно тонкую ручку. Надо бы потом намекнуть Ренару, чтобы больше не прикасался к этому сервизу, а то Элен мне голову открутит.

— Раньше он конюхом был, от того и манеры соответствующие, — ответил я, не вдаваясь в подробности. Это про себя я могу что угодно рассказывать, а первому встречному не нужно знать о том, что даже для Франсуа до сих пор тайна.

Ренар на мгновение поднял на нас глаза и вновь сосредоточил внимание на размазывании масла по куску хлеба. Лишь хмыкнул, как будто догадался, что говорят о нём.

По идее, появление Франсуа должно было снять повисшее в воздухе напряжение, но он даже не поприветствовал нас. Продолжая обманывать мои ожидания, он с необъяснимой робостью подошёл ближе. Не знаю, что в этот момент думали остальные, а меня его вид встревожил: такое выражение лица у Франсуа бывает только на похоронах.

Немой спектакль продолжался. Ренар медленно поднялся, встал напротив подопечного и без предисловий отвесил тому две сочные оплеухи. Затем жестом велел присоединиться к скромному завтраку.

— Наверное, заслужил, — смиренно проговорил Франсуа и сел рядом со мной. — Это что, всё? Я рассчитывал на яичницу.

Его камердинер не замедлил поделиться нестандартным рецептом сего блюда. К счастью, у него под рукой не было сковороды, а то так и до беды недалеко...

Ладно, буду считать, что мир между этими двумя восстановлен.

Доктору Батлеру следовало отдать должное. Он не выказал смущения ни от лицезрения потасовки господина и слуги, ни от того, что этот самый господин его напрочь забыл. Как бы то ни было, ничего не помешало им познакомиться заново.

— Доктор, как же вас сюда занесло? Ночью, да ещё в такую глушь! Вы же только-только приехали в Париж, я вас правильно понял? Неужели вы не смогли найти ни одну гостиницу? Да хоть бы в какой-нибудь привокзальной остановились. Не лучший вариант, но хоть какая-то крыша над головой, — Франсуа так тараторил, что я всерьёз переживал, что иностранец его не поймёт из-за проявившегося от спешки акцента.

— Стечение обстоятельств. В том числе незнание языка, — вздохнул доктор Батлер. — Хм... Особенно незнание языка, — поправил он сам себя и покачал головой. — Надеюсь, при свете дня будет легче... ориентироваться. Видите ли, я впервые пересёк Английский канал. Я вообще редко покидаю пределы Лондона, но приглашение посетить лекции по психиатрии в Парижской академии наук было слишком заманчивым.

Я заметил, что он оживился на последних словах, однако всё же тактично завершил свой ответ. И правильно, нечего за завтраком говорить о душевных болезнях.

Франсуа прожевал большой кусок сыра.

— Куан, а можно вас называть по имени? Оно у вас такое необычное.

— Отчего же нет? Тем более что наши отношения уже можно назвать довольно близкими.

Ближе некуда. Одного принёс на себе пьяного, а другого полночи утешал как истеричную девицу.

— К тому же, — Куан долил себе чая, — в свете некоторых обстоятельств Роберт рассказал мне о вашей проблеме. А это практически высшая степень доверия, так как подобное обычно скрывают.

— Ренар, а что ж ты кофе не сварил? Мы же не пьём чай по утрам, — внезапно воскликнул Франсуа.

Честное слово, я отодвинулся подальше, потому что камердинера разозлила предъявленная претензия. А ему ничего не стоит вылить содержимое заварочного чайника на голову моего названного брата.

После короткой словесной перепалки со слугой Франсуа вернулся к нашей беседе, словно ничего не случилось.

— Наверное, вы действительно очень порядочный человек, раз наш скрытный Роберт доверил вам такую тайну... Или вы не человек?

Последнее прозвучало как выстрел. От неожиданности у меня аж зубы клацнули о стенку чашки.

Куан же не оскорбился. По крайней мере, виду не подал.

— Наверное, вы подумали, что я вампир? Понимаю ваше беспокойство. Чужак, появившийся среди ночи и навязавшийся в вашу компанию, выглядит крайне подозрительно. Но я могу поклясться, что не имею никакого отношения ни к вампирам, ни к охотникам.

— Простой человек с улицы, — не удержался от сарказма Франсуа.

— Ну не сказал бы, что простой, — ухмыльнулся тот. — Я колдун. Да не волнуйтесь, не в моих интересах превращать вас в жаб.

— Хотелось бы верить. Но и вы нас поймите. Человек, владеющий дьявольской силой, не может не настораживать.

— Моя сила не дьявольская, — кажется, гость обиделся. — Мои предки получили её от фейри.

Ренар ударил ладонью по столу и встал, с неприятным скрежетом отодвинув табурет.

— Ла-ла-ла-ла-ла-ла! Можете нормально разговаривать?!

— Что значит "нормально"? Как ты — "ла-ла-ла"? — невинным тоном полюбопытствовал Франсуа.

— По-французски! Учили недоросля манерам, а ему трудно запомнить, что нельзя кичиться знанием языков, и что старших надо уважать.

Вообще-то ему не следовало бы совать нос не в своё дело, но я всё же поспешил извиниться. Напрасно, он пропустил мои извинения мимо ушей.

— Хорошо, я тебе всё перескажу, — Франсуа приподнял руки в примирительном жесте. — Вчера я ждал Роберта, чтобы он подтвердил мои слова, на случай если ты не поверишь, поэтому молчал. И теперь в присутствии свидетелей сообщаю тебе, что вампиры хотят, чтобы Роберт меня съел. Роберту невозможно не доверять, потому что ближе него у меня только ты, а в компетентности вот этого милого человека не стоит сомневаться, потому что он владеет магией фей.

Реакция Ренара вышла заторможенной, но ожидаемой.

— Я тебе рот когда-нибудь зашью!!!

Зная, что за мной смерть ходит буквально по пятам, меньше всего хочется тратить остаток жизни на выбор обоев и реставрацию мебели в доме, где я всегда буду слугой. И то, что Ренар на прощание назвал меня "хозяюшкой", статуса мне не прибавило.

День проходил бездарно. Проклиная свою послушность и неумение спорить с Элен, я провожал одного мастера и спустя какое-то время встречал другого. В особняке стоило много всего переделать, и у меня голова шла кругом от бесконечных экскурсий по проблемным местам. Последний визитёр, пришедший с часовым опозданием, кажется, поставил своей целью вывести меня из себя. То и дело приглаживая идеальные усы, он жаловался на всё подряд. Во-первых, его не устроило то, что графиня де Ришандруа, ради встречи с которой он приехал лично, подсунула ему какого-то секретаря. Если бы он знал об этом заранее, отправил бы сюда своего помощника, "такого же никчёмного обывателя как вы". Во-вторых, ему категорически не нравились пожелания заказчика, и доводы, что графиня уже сама всё выбрала по каталогам и не намерена что-либо менять, его не удовлетворяли. В-третьих, он, брезгливо морщась, жаловался на несуществующие посторонние запахи и холод. И на меня. Я же не предложил ему ни чая, ни кофе, ни чего-нибудь повыше градусом, чтобы согреться с пути. Это и стало для меня последней каплей. С подчёркнутой вежливостью я ответил, что поскольку в доме нет ничего подходящего, могу налить ему пустого кипятка. Расстались мы с мастером крайне недовольные друг другом, но мне было всё равно. У меня есть враги посерьёзней.

Помимо забот, которые мне подкинула Элен, нашлись и другие. Нужно было подготовить ещё одну комнату, так как мне надоело жить в номере для молодожёнов. Поскольку приличную часть имущества покойный граф благополучно промотал, я не удивился, не найдя больше свободных кроватей. Честно говоря, кое-что было в комнате для слуг, но если в ней было неплохо жить летом, то на позднюю осень она не годилась. Мало того, что из щелей между оконных рам ощутимо сквозило, так ещё больше меня обескуражила заботливо оставленная записка "С трубой чтота не так". Прекрасно, мне только не хватало заниматься чисткой печных труб.

Чем сильнее темнело на улице, тем больше росло моё волнение. Всё же на душе гораздо спокойней, когда Франсуа у меня на виду. То, что произошло с ним в последнее время, повлияло на него не в лучшую сторону. Утром он выглядел, как всегда беззаботным, но кто знает, что у него на уме. Ему же удалось обмануть меня в Праге, а накануне он вовсе напился после ссоры с Ренаром. Мне оставалось лишь гадать, что ещё мог утаить от меня названый брат.

Однако в какой-то мере это честно. Я тоже не всё ему рассказываю. Даже сейчас.

Увидев Франсуа на пороге, мне стало легче, будто страх, сжимавший сердце, наконец-то отпустил. С ним всё в порядке, ему ничего не угрожает...

Он мягко улыбнулся.

— Я войду?

Смутившись, я отодвинулся в сторону, пропуская его в прихожую.

— Заходи, конечно. Извини, я сегодня что-то туго соображаю.

Неудобно-то как. Глупо.

Я выглянул наружу.

— А где остальные? Вы что, опять поругались...

Стоило мне обернуться, невысказанные слова застряли в горле. Вместо Франсуа передо мной стоял Андрей собственной персоной!

— Ты!

— Я, — подтвердил незваный гость.

В одну секунду всё встало на свои места. Неспроста "Франсуа" просил разрешение войти — только таким образом вампир может проникнуть в человеческое жилище. Я опять позволил обвести себя вокруг пальца!

— Как... Как такое возможно?! Ты же не можешь менять облик!

— Зато в моих силах наслать кратковременный морок.

— Придумал новую подлость!

— По-прежнему наивен, как младенец, — подытожил Андрей, глядя на меня с показной жалостью.

— Убирайся!

Но мой гнев был совершенно неубедительным. Вампиру даже не стоило снова вторгаться в мой разум, чтобы понять, насколько я растерян и беспомощен. И он этим пользовался.

— Тебе всё же придётся какое-то время потерпеть моё присутствие. Заодно объяснишь мне кое-что.

Что? С какой стати я должен ему что-то объяснять?!

Неожиданно Андрей вышел на улицу.

— Не советую закрывать за мной дверь, если не хочешь, попасть под чары гипноза.

Скованный угрозой, я обречённо ждал его возвращения. Появился он быстро, неся кого-то через плечо. Не успел я ничего спросить, как мне сбросили под ноги неподвижное тело.

На полу лежал человек в не слишком чистой одежде. Лицо молодое, с щетиной... и такое знакомое.

Роберт Сандерс. Сын единокровного брата моего отца, летом пытавшийся забрать у меня наследство Родерика. Мы виделись всего один раз в жизни, и я не был уверен, что когда-нибудь снова его встречу.

— Что ты с ним сделал?

— Ничего особенного. Он всего лишь без сознания.

Как у него всё просто. Думает, раз у него сверхъестественные способности, можно их использовать на первом встречном.

— Ну? — нетерпеливо спросил Андрей. — Тебе что-нибудь известно об этом парне? Представляешь, сначала подумал, что это ты, даже позвал по имени, а вблизи заметил, что не так уж вы и похожи. У него губы тоньше, чем у тебя, скулы ярче выражены... сам, наверное, видишь. Я бы извинился и прошёл мимо, но у твоего двойника были очень занятные мысли в голове. Он отреагировал на твое имя, как на своё собственное, и при этом не узнал меня.

Чары были сняты только после моего рассказа о давней встрече с кузеном.

Не сказал бы, что наше воссоединение меня осчастливило. Скорее всего, он вернулся за вещами Родерика, которые я не готов отдать в непроверенные руки. По крайней мере, у меня появилась возможность задать ему накопившиеся с его исчезновения вопросы. Он явно знал что-то о моём отце, чего не знал я, и поэтому мне хотелось раскрыть ещё одну семейную тайну.

Роберт оглядел нас с недоверием. Встал без резких движений, словно его пугала непредсказуемость ситуации.

Мне стало стыдно от его затравленного вида.

— Прости, Роберт. Мы не собирались причинять тебе вред. Просто он, — я указал на того, кого когда-то считал другом, — бывает излишне груб с людьми. Что ты делаешь в Париже? Решил снова попытаться добыть наследство Родерика? Жаль тебя расстраивать, но вряд ли ты что-то получишь.

Внезапно Андрей встал между нами, словно был готов в любой момент разнять ссорящихся наследников.

— Мне это не нравится.

— Андрей, ради Бога, не лезь в дела моей семьи...

— Это не Роберт.

Что? Как?.. Нет, не может быть... Не всё сразу!

Не теряя напряжения во взгляде, родственник недобро ухмыльнулся.

— Что ж... Пожалуй, можно обойтись без ненужных расшаркиваний. Не будем зря тратить время. Хоть его и много, оно с каждой лишней минутой теряет свою ценность.

— Очень мило с твоей стороны, что ты сейчас не пытаешься притвориться другим человеком, — без намёка на учтивость ответил я. — Я знал, что ты вернёшься. Догадывался, что в этом теле.

Я не мог говорить дальше. Горло словно что-то сдавило, захотелось сглотнуть.

Несмотря на то, что я давно узнал правду, у меня до сих пор в голове не укладывалось, как можно обзавестись внуками лишь для того, чтобы в один прекрасный день продолжить жизнь в теле одного из них. Этим летом Родерик Сандерс почти завладел моим, но после неудачи нашёл себе новую жертву — ещё одного потомка с таким же именем, как у меня.

Я знал, что так будет. И всё же надеялся, что этого не произойдёт.

— Вот видишь, какой замечательный расклад, — кажется, Родерик чуть расслабился. — Мы оба живы и молоды. Да ты везунчик.

Мои кулаки сами собой сжались.

— Осталось только найти способ избавиться от лишнего.

От Роберта! Как он смеет?!

Андрей поправил очки и коротко кашлянул, предупреждая о своём вмешательстве в разговор.

— Признаюсь, я не ожидал встретить эту, почти легендарную, личность во плоти. Да будет вам известно, мистер Сандерс, что после прочтения вашего дневника я искал с вами общения. Даже пробовал вызвать ваш дух из мира мёртвых, однако, как я погляжу, вас там просто не было. Раз уж мы здесь, позвольте полюбопытствовать. Поскольку новое тело у вас уже есть, не за своими ли вещами вы сюда пришли?

— Ничего он не получит! — выкрикнул я.

Родерик меня проигнорировал. Наглый незнакомец прочно завладел его вниманием.

— Вы ещё кто?

— Наставник вашего внука. Моё имя Андрей Драгослав и, если это для вас важно, я собираюсь обратить его в вампира.

Тот слегка кивнул, как будто такая подсказка разрешила многие его сомнения.

— Вы же не возражаете, мистер Сандерс?

— Делайте с ним что угодно. Тем более что в своём новом воплощении ему вряд ли понадобятся мои вещи.

— Замечательно.

Всегда считал, что дружба — это прекрасно. Но видя, как она зарождается между моими врагами, я чуть не застонал в голос. Несмотря на неудачное первое впечатление, они довольно быстро договорились о том, что Родерик заберёт своё добро и больше никогда не покуситься на меня.

Как мило. И тела распределили, и вещи... Из-за неприкрытого цинизма меня всё больше охватывал беспомощный гнев.

Андрей прошёлся по холлу.

— Не думал, что скажу это, но с вами приятно иметь дело. Роберт сейчас же вам всё отдаст. Да, мальчик, — эти слова были обращены уже ко мне, — я знаю, что злополучное наследство здесь.

Чёрт! И ведь нашёл же это у меня где-то в сознании! Ни в коем случае нельзя думать об этом, иначе он сам всё найдёт. Как бы не вызвать воспоминания, в которых я убираю вещи Родерика в...

Моя комната в поместье Элен. Я стою на коленях и пакую чемодан...

Насильно оборвал поток мыслей.

— Знаешь, что, Андрей? Я думал, что после всего, что ты сделал, ты не можешь упасть ниже. Оказывается, твоя подлость безгранична. Так спокойно отнёсся к тому, что он губит своего же внука, и ещё помогаешь ему... Да лучше умереть, чем позволить этому негодяю и дальше творить зло!

— Не надо истерик.

— Я не хочу быть таким эгоистом, как вы.

Родерик что-то пробормотал себе под нос про мою наивность. Андрей вовсе промолчал. И смотрят оба на меня как гончие на загнанную лису.

Нервы мои были напряжены до предела. Я понимал, что рано или поздно они добьются своего, и касание позорной паники становилось всё отчётливей. Осознание собственной растерянности уже почти не злило, переходя в обречённую апатию.

Но я не могу так просто сдаться.

— Послушай меня, — в тоне Андрея проскользнула обманчивая забота. — Вообще бояться — это не слабость. Страх оберегает от неприятностей, заставляет задуматься над последствиями своих поступков. Но есть страх губящий, который делает человека слепым и ограниченным. Твой как раз такой, потому что рождён упрямством. Ты сам делаешь себе хуже. Пора бы тебе понять, что мир устроен куда сложнее, чем тебе видится сквозь туман юношеского максимализма.

— Замолчи! Я больше не поведусь на твои лживые речи!

Я не выразил и малой доли своего возмущения, так как Андрей вдруг схватил меня за грудки и почти без усилий высоко поднял над полом. Его глаза на миг окрасились в алый.

Аргумент, с которым не поспоришь. Он физически сильнее, и, что хуже, ничто не сможет помешать ему проникнуть в мой разум. Вампир ясно дал понять, что больше не будет со мной церемониться. С таким трудом призванная храбрость предательски покидала меня. Я безуспешно кричал и вырывался, как животное, неготовое смириться со своей смертью от рук человека.

За звуком выстрела последовал короткий вскрик, и меня нелепо выронили. В следующее мгновение я увидел Ренара с наведённым в нашу сторону карманным пистолетом.

Обстановка на кухне была подозрительно мирной.

Я почти неотрывно смотрел на Роберта, заставляя себя верить, что Родерик действительно уступил ему, почуяв опасность. Тот, в свою очередь, с азартом наблюдал за процессом извлечения пули. Меня это зрелище не привлекало. Особую гадливость ему прибавляло то, что в доме, конечно же, не нашлось хирургических инструментов, и поэтому доктор орудовал столовыми приборами. Франсуа не мог не отметить, что получилась довольно-таки изысканная насмешка над всем вампирским родом.

Пуля вошла в предплечье, не повредив кость. Со слов Андрея, это весьма незначительная травма для обычного вампира, однако для него, не пьющего человеческую кровь, она стала проблемной. Его организму не хватало сил самостоятельно избавиться от инородного тела.

Что же мне помешало выгнать его? Жалость? Или он сумел что-то внушить мне и остальным?

Вроде не заметил ни у кого сочувствия. Скорее, любопытство и настороженность. Последнее особенно было видно по Ренару. Он угрюмо стоял у стены и почти не пытался вмешаться, хотя, я уверен, разговоры на английском его раздражали.

Франсуа так и не изменил своего отношения в Андрею, поэтому даже не попросил прощения за действия своего слуги. Старательно игнорируя раненого, он живо интересовался моим новоявленным родственником. Здесь я решил быть с ним предельно честным, поэтому рассказал и про Родерика.

— Поразительная регенерация, — во всеуслышание сказал Куан. На самом деле в его голосе было больше досады, чем восхищения.

— Режьте, я потерплю, — разрешил Андрей.

Меня замутило, хотя я запретил себе представлять эту сцену.

— Одержимость — дело серьёзное, — Куан присоединился к нашему разговору. — Если ничего не предпринять, одна душа может выжить другую. Если бы не сложный ритуал с кровными родственниками и именами, чужак бы рано или поздно сам исчез. Здесь же необходимо принять меры.

Франсуа вытянул шею и всё же подошёл ближе к нему.

— Вам это под силу, господин Колдун?

— Не могу ничего обещать... Кто-нибудь, подайте платок, а то кровь всё зальёт... Merci. У меня есть опыт в призыве духов, а вот экзорцизмом никогда раньше не приходилось заниматься. Боюсь, я могу оказаться бесполезен. Мне бы самому не помешала помощь. Наконец-то! Вот она.

Нелёгкое решение далось быстро. Я не мог полностью доверять незнакомому человеку, и меня по-прежнему мучили сомнения по поводу порядочности Роберта, но желание добиться справедливости было сильнее.

Я обязан рискнуть.

— Вы же знаете латынь? У меня есть кое-что.

Все выжидательно уставились на меня.

— Дневник Родерика, — продолжил я, сдерживая волнение. — И это ещё не всё. Нам нужно найти продавца привидений.

Заявление лишь на первый взгляд было несуразным. Помогавший Родерику демон-полукровка продал мою душу человеку, который перепродавал несчастных как привидений недалёким клиентам. Не могу вспоминать это без содрогания. Наверное, я единственный, кто смог после всех этих злоключений вернуться в своё тело.

После внезапно возникшей паузы Андрей заговорил первым.

— Умный мальчик.

Его похвала была мне нужна меньше всего. Пусть лучше и дальше называет меня глупым.

ГЛАВА 8

ТОРГОВЕЦ ДУШАМИ

Про повозку со скелетами я вспомнил лишь утром. Последние часы настолько изобиловали событиями, что я не удосужился перед сном выглянуть в окно. Да и когда думать о смерти, если появляются всё новые и новые заботы?

В присутствии посторонних Андрей не стал донимать меня нравоучениями. Сдержанно поблагодарил Куана за помощь и покинул нас, не забыв на прощание ментально обратиться ко мне.

"Будь осторожен. Я не слышу мыслей этого так называемого колдуна".

Его слова долго нервировали меня, пока я не успокоил себя внушением, что ирландец каким-то образом закрыл свой разум, зная, что имеет дело с вампиром. Безусловно, я не мог всецело доверять чужаку, но он хотя бы, в отличие от некоторых, меня не предавал.

Свалившийся на голову кузен тоже вызывал самые разные подозрения. О нём было почти ничего неизвестно, да и его заверения, будто после одержимости Родериком, наследство почти перестало его интересовать, настораживали. Хотя, может, раз в прошлый раз он был готов забрать не всё, а половину, то в сложившейся ситуации ему действительно всё это опостылело?

Однако я не вампир, поэтому мне придётся мучиться в догадках.

Едва рассвело, Франсуа и Ренар уехали домой. Первый этого не хотел, второй в излюбленной манере настаивал, что прежде, чем кого-то спасать, надо сперва разобраться со своими проблемами. Меня беспокоило грядущее отсутствие друга, но я понимал, как нелегко им обоим придётся, если маркиз вконец разгневается. Накануне мне рассказали о причине, по которой Франсуа так бесславно напился, и я не мог не жалеть его. Когда он, получив от Элен указание ехать со мной в Париж, примчался домой, чтобы собрать необходимые вещи, то обнаружил там Гастона. Видя, как отец с восторгом внимает речам новоявленного сына, нервы Франсуа не выдержали, и на "братца" посыпались обвинения во всех грехах. По натуре маркиз очень мягкий и доброжелательный человек, его практически невозможно чем-либо по-настоящему рассердить, но тут и на него что-то нашло. Некогда любимый сын и наследник в одночасье стал "непроходимым олухом" и "бесполезным нахлебником", который не стоит и мизинца славного Гастона. Надеюсь, побыв вдали друг от друга, они остыли и быстро помирятся.

Как бы меня ни расстраивали печали названого брата, мои кровные родственники волновали меня гораздо больше. Я оставался один наедине с тем, кто мог внезапно оказаться моим злейшим врагом — Родериком. Ему ничего не стоило забрать свои проклятые вещи и сбежать, тем самым окончательно завладев чужой оболочкой. К счастью, перед уходом на лекцию, которую якобы никак нельзя было пропустить, Куан предложил нам частичное решение проблемы. Колдун велел мне на время передать свой оборотный кулон Роберту, чтобы он мог в любой момент подтвердить свою личность. Хоть я раньше ни за что бы не расстался с этим артефактом, уговаривать меня не пришлось: на собственном опыте знаю, что анималистическую сущность нельзя изменить даже будучи не в своём теле.

Воспоминания вкупе с сопутствующими размышлениями мешали мне сосредоточиться. Следовало немедленно найти продавца, который наверняка должен знать, как избавиться от лишней души. Как утопающий за соломинку, я цеплялся за газетные объявления — больше ничего путного даже Куан не смог предложить.

Я отложил очередную газету на край рабочего стола и прежде, чем потянуться к следующей, бросил взгляд на Роберта. Он медленно прохаживался вдоль большого шкафа и гладил корешки книг. Взял одну, открыл, стал разглядывать фронтиспис. Почему-то не думал, что он интересуется книгами. Тем более на языке, который он не знает.

— Кулон, — сказал я без объяснений.

Он неприязненно зыркнул на меня, как Жужу, когда я ругаю её за то, что точит когти об мою кровать.

— Может тебе ещё джигу сплясать?

— Мы же договорились, — напомнил ему я.

Он с хлопком закрыл книгу и поставил её обратно вверх тормашками.

— Не могу.

— Вот как, — я деланно откинулся в кресле. — Тогда и я не смогу тебе помочь.

Смотреть на него было неприятно. Как будто зеркало искажает мои черты, придавая лицу озлобленный, угрюмый вид. Подобную гримасу я видел и у Родерика, поэтому мои опасения нельзя было назвать беспочвенными.

— Правда, не могу, — выдавил он из себя.

Я был непреклонен.

— Постарайся. Если ты Роберт, в твоих же интересах сделать так, чтобы я тебе поверил.

Несколько минут ничего не происходило. Я было открыл рот, чтобы поторопить его, как вдруг он соизволил-таки выполнить мою просьбу. На меня шипел бурый хорёк с трогательным розовым носом на кончике белой мордочки. Обманчивая внешность. Протянешь руку — вгрызётся без жалости.

Мне было не по душе такое толкование образа, но я оставил свои суждения при себе, чтобы не портить и без того натянутые отношения.

Утешусь, что это точно не Родерик.

Комната снова погрузилась в напряжённую тишину.

Часы на столе, стояли без завода. По честному, они были давно сломаны, скорее всего, они оставались в кабинете из-за вызывающего дизайна. В арке под циферблатом совершенно обнажённая Леда целовала длинношеего лебедя. По моим ощущениям, прошло где-то четверть часа с момента, когда я вернулся к газетам. От мелкого шрифта и аляповатых картинок рябило в глазах. Чем больше я читал объявлений, тем сильнее во мне пробуждалась жалость к человечеству и стыд за то, что я являюсь его частью. Публике предлагали приобрести мужские корсеты для исправления осанки, мази от угрей и веснушек, прищепки, чтобы прятать в причёске оттопыренные уши, веера с зеркальцами на задней стороне, всевозможные лекарства от самых страшных хворей... Помимо покупок, читатели газеты могли так же рассчитывать на оригинальные услуги вроде хирургических операций, способных изменить жизнь любого Квазимодо к лучшему. Как бы это ни было противно, у меня не получалось полностью отгородиться от мысли, что я высокомерно сужу с позиции молодого, не обезображенного болезнями человека. Кто знает, может, спустя годы мне тоже понадобятся зубные протезы. Или меня будет волновать, какой купить чудо-крем, чтобы остановить облысение, и как вернуть оставшимся посеревшим волосам прежний цвет. А может, меня подведёт зрение, слух...

Если я снова стану вампиром, ничего этого не будет. И по злой иронии судьбы, я не имею права принять столь простое решение, о котором многие не смели и мечтать.

После очередной рекламы, пестрящей сердечками и пошлыми обещаниями, я с несказанным облегчением наткнулся на объявление о продаже буфета. Но нас мебель не интересует, дальше... Ну что такое, опять...

Роберт понял мой тягостный вздох по-своему.

— Помочь?

Я перевернул страницу и с неудовольствием взглянул на потемневшие от типографской краски пальцы.

— Чем? Ты же не знаешь французский.

— Но читать-то я умею. Просто напиши, какие слова искать нужно. Так быстрее будет.

Стоило признать, идея была неплохой. Вооружившись списком из слов вроде "fantТme" и "mort", он устроил себе рабочее место на диване. Деловито расправил первую газету.

— А почему ты сам от него не избавишься? — наконец задал я один из мучавших меня вопросов.

— Думаешь, я не пытался? — в его голосе вновь появилась злоба. — Я всей душой желаю, чтобы он оставил меня в покое, но он не уходит. Говорит, что сам изгонит меня, — газетная страница захрустела в его кулаке. — Даже когда он не управляет моим телом, я вижу его во сне. Это всё чертовски странно.

А для меня — неожиданно. Я ведь считал, раз у меня получилось изгнать Родерика, то с этим может справиться кто угодно.

Я поделился своим опытом с Робертом, но тот лишь головой покачал.

— Нет, братец. Ко мне на помощь никто не приходил. Видимо, в моём сознании есть место только для одного человека, — на его губах появилась горькая усмешка, — или наш дорогой дедушка учёл свой промах.

Мне было нечего сказать. Зря я затеял этот разговор.

— В любом случае, нам нужен тот, кто сможет управлять его духом. Иначе он так и будет метаться от одного потомка к другому. Может, есть и третий Роберт Сандерс?

— Есть, — его ответ меня ошеломил. — Точнее, был. Мой отец. Он умер, когда я был ребёнком.

Трагическое совпадение усилило жалость к непонятному родственнику. Я поспешно схватил газету, чтобы продолжить поиски и не сразу заметил, что она была из стопки просмотренных.

— Забавно. Твоего отца звали по-другому, а тебя всё равно назвали именно так, как было нужно этой гниде.

— Ты слишком много обо мне знаешь. Откуда?

Роберт хмыкнул, как будто я спрашивал об очевидных вещах.

— От родни. Можешь мне не верить, но о том, что Родерик Сандерс двоежёнец, в нашей семье все знают. Правда, пытались это выдать за недоразумение и вовсе слухи, так как репутация одной паршивой овцы лишала доверия других. В глазах общественности мои родители были всего лишь дальними родственниками "того самого", поэтому отношения с "чистокровными" Сандерсами у них всегда были натянутыми.

— Звучит неправдоподобно. Родерик был настолько глуп, что его другая жена оказалась так близко к его фамильному гнезду?

— Это его другая жена была не так глупа, что из Девона приехала в Бакингемшир и разыскала его родных. Деваться-то ей было некуда, когда однажды блудный муж пропал насовсем. Конечно, нашлись люди, которые ей помогли, сама бы она не справилась.

Так необычно осознавать, что у меня где-то есть родственники. Люди, живущие как тысячи других, и не желающие иметь ничего общего с материями, выходящими за рамки их понимания. Я настолько привык считать своей семьёй Элен и Франсуа, что свыкнуться с тем, что у меня есть кто-то в Англии всегда было непросто. Далёкие родичи представлялись мне такими же химерическими, как когда-то вампиры и призраки.

Как бы то ни было, разговоры отвлекали.

Плоды наших поисков были смехотворными. Дважды Роберт обнаружил слово "смерть", разумеется, не в нужном контексте, и один раз ему попалось объявление об открытии нового похоронного бюро в рамочке из нарисованных костей.

После очередной моей проверки Роберт вернулся на диван и перевернул страницу.

— Как к тебе можно обращаться?

— Прости, что? — не понял я.

— Как мне можно тебя называть? Не чужие же люди.

— "Роберт", этого вполне достаточно. Мне не по себе, когда ты говоришь "братец".

— Можно "Бобби"?

— Нет.

— Учту, — покладисто кивнул он. — Тогда скажешь ирландцу, чтобы перестал обзывать меня "хорьком". Я, может, не из вашей компании, однако это не повод меня оскорблять. Пусть по-другому нас различает.

Действительно. Доктору Батлеру повезло оказаться под одной крышей с тёзками.

Сколько себя помню, у меня никогда не было кличек. Я всегда был Робертом. "Эй, ты" и "Этот" не считаются, так как люди, их придумавшие, вообще недостойны упоминания. А если придумать что-то сейчас, я попросту не откликнусь.

Так ничего от меня не добившись, Роберт вздохнул, будто ему предстояло расстаться с чем-то очень дорогим.

— Отца уже давно нет, а мама до сих пор называет меня Берти... Смотри, тут, похоже, что-то про привидений.

Я взял у него из рук помятую газету. Объявление, которое он заметил, было без каких-либо иллюстраций и теснилось между помпезными рекламами в жирных рамках. Наверное, существа из потустороннего мира были упомянуты только ради привлечения внимания в условиях экономии. За рисунок и рамку нужно доплачивать.

"Продаю призраков. Питомец, собеседник, сторож. Зависть соседей гарантирую. Цена договорная".

И адрес.

Потерев глаза, я снова перечитал текст.

Нет, всё не может быть так просто. Должно быть, ошибка, банальная опечатка. Или неизвестная мне собачья порода.

Или же за ложной скромностью газетного объявления скрывался настоящий торговец душами?

Продолжение следует.

Маленькое обращение к читателям. Возможно, последние главы я буду отсылать только постоянным читателям, так что не стесняйтесь оставлять отзывы! Просто дайте понять, что вы есть)))