Эволюция образа эльфа

Эволюция образа эльфа

Эволюция образа эльфа

От автора

Кто такие эльфы? "Большая советская энциклопедия" дает им такое определение: эльфы — это духи природы, населяющие воздух, землю, горы, леса. Любители сказок припомнят миниатюрных человечков с крылышками за спиной, беззаботно порхающих с цветка на цветок. Для поклонников Джона Р.Р. Толкиена эльф, напротив, высокий и прекрасный обитатель лесов. Многовековой образ эльфа воистину многогранен. Каждый может найти в нем что-то свое: от грациозного шаловливого духа до сурового, подчас жестокого, воина. Тем большее удивление вызывает то обстоятельство, что именно эльфы стали чуть ли не синонимом "однообразия жанра фэнтези".

Эльфы и однообразие — немыслимое сочетание! Многие мифологические существа могут похвастаться долгой и сложной историей развития, но самый запутанный из путей достался именно эльфам. Чего на нем только не было. За века их образ претерпевал огромные изменения, открывал одни грани и старательно прятал другие, сливался с различными мифологическими существами и снова обретал свою индивидуальность. Эльфы решительно изгонялись как воплощение зла и возводились на пьедестал как идеал добра... Это был долгий, непростой путь. Более того, он далеко не завершен, да и не может быть завершен.

Эльф — это не столько мифологический персонаж, сколько воплощение извечной тяги человека к волшебству, к чуду. До тех пор, пока существует человечество, рядом с ним всегда будут незримо присутствовать эльфы.

Истоки эльфийского народа

Когда собираешься рассказать об истоках эльфийского народа, сразу возникает одна трудность: с чего начать? Если начать с появления эльфов, то это будет слишком далеко от начала и неизбежно потребует делать отступления в прошлое. Если же начать с самого начала, то рассказ получится чересчур длинным. Приходится искать золотую середину.

Дело в том, что вся история эльфийского народа подобна реке. В этом, как мы скоро увидим, нет ничего удивительного, но какие же сложности это порождает для исследователя. Как определить: вон тот ручеек уже часть этой реки, или все-таки нет? Какой из трех слившихся в одну речку ручьев является для нее главным? А если их четыре, пять, десять, великое множество? Да и сама река, пропетляв немыслимым зигзагом, преодолев водопады, пороги и плотины, вдруг разделяется, предоставляя исследователям до хрипоты спорить — какой из ее рукавов теперь главный. Некоторые такие споры тянулись десятилетиями. Другие разрешались почти моментально, когда очередной авторитет своей волей определял: кого считать эльфом, а кого за недостатком эльфизма гнать в три шеи. Как следствие, границы образа всегда были размыты.

Для начального периода эта размытость особенно характерна. Мифические персонажи, ставшие впоследствии эльфами, обычно не относились к высшим эшелонам божественной иерархии. Среди них не было ярко и, главное, поименно выделено большого числа богоподобных героев, которые могли бы стать главными персонажами легенд или сказаний. Если они и присутствовали в эпических произведениях, то, как правило, на вторых ролях. Главными героями первые эльфы становились в самых обыкновенных сказках. Как писал Якоб Гримм в своей работе "Немецкая мифология": "Более свободная и менее скованная, чем легенда, сказка не нуждается в привязке к определенной местности... Сказка летает, легенда путешествует пешком..."

На чем же основываются летучие свойства народной сказки? В систему литературных жанров ее ввел Шарль Перро. В 1697 году увидел свет его сборник "Сказки моей матушки Гусыни, или Истории и сказки былых времён с поучениями", который закрепил за сказками новые позиции в литературе. До того, в устной народной традиции, сказка существовала, скорее, как базовый сюжет, на который нанизывались персонажи и детали повествования. В новой местности рассказчик заменял заморских монстров на отечественных чудищ, расцвечивал свое повествование местным колоритом, и сказка сразу становилась близкой и родной. Легко, как старый знакомый, входила она в каждый дом, перерождалась с каждым новым пересказом и мчалась дальше на своих волшебных крыльях.

Легенда или миф, в отличие от сказки, всегда имели "паспортные данные". Они всегда повествовали о конкретном божестве, герое или злодее. Не зависимо от того, шла ли речь о великом подвиге или жутком злодеянии, о деятельности богов или о творениях рук человеческих — повествование всегда велось о событии уникальном или как минимум из ряда вон выходящим. Разумеется, такие истории тоже были востребованы, но чем дальше от родной местности, тем сложнее приходилось рассказчику. Людям не так интересны сказания о чужих богах, а уж вдохновлять собственных воинов рассказом о доблести героя из стана потенциального противника и вовсе чревато. Сказка же повествует о типовых, бытовых ситуациях; она учит оставаться хорошим человеком, даже если вдруг настали плохие времена. Это было востребовано всегда и у всех народов.

Добавим еще к вышесказанному торговые и культурные связи, великое переселение народов, завоевательные войны с последующей ассимиляцией побежденных победителями (а бывало и наоборот) и отсутствие авторского права. Все это складывалось в попутный ветер для удачной сказки. Как писал Якоб Гримм: "миф есть общее достояние многих народов". Сказка — общее достояние всего человечества.

Позиционирование эльфов изначально как сказочных персонажей указывает на то, что представление о подобных им существах были достаточно широко распространены. Это не удивительно, поскольку обожествление сил природы было характерно практически для любой культуры. При этом ареалом обитания эльфов традиционно считалась только Европа. Точнее, ее северо-западная часть. Учитывая при этом свойства сказки, можно с уверенностью полагать, что по мере продвижения вглубь соседних культур там происходила подмена эльфов родственными им по духу персонажами.

Казалось бы, при таком раскладе достаточно очертить территорию, считающуюся эльфийской вотчиной, посмотреть, какая культура лежала в полученных границах, и констатировать: вот они — истоки эльфийского народа. Увы. Даже чисто формально в означенных пределах можно выделить три крупные мифологические культуры: кельтскую, скандинавскую и германскую. При этом последняя формировалась под сильным влиянием двух первых, а первая выходила далеко за пределы той территории, что принято считать эльфийской.

Если же обратиться не только к карте, но и к истории, то в указанных пределах не оставил свой след только ленивый. Причем как в "местных", так и в "приходящих" культурах идея обожествления сил природы занимала значимое место. Исходя из этого, можно смело утверждать, что эльфы — это не персонажи какой-то отдельно взятой мифологии. Это результат синтеза нескольких родственных образов. Но тогда просто необходимо рассмотреть эти образы по отдельности, чтобы оценить степень сделанного ими персонального вклада в общее дело.

Начнем с кельтской мифологии. На первый взгляд ее вклад кажется наиболее противоречивым и спорным. С одной стороны, кельтская и эльфийская культуры выглядят подчас настолько сходными, что бывает — воспринимаются как одно целое. С другой стороны — а где тогда кельтские эльфы?

Я не раз задавал подобный вопрос. Если получал ответ — что случалось не всегда — то обычно в качестве таковых называли сидов. Но ведь этот мифологический народ был отнесен к эльфам уже после падения кельтской цивилизации. Более того, именно в силу этого падения. Аналогичная картина наблюдается и с другими кандидатами. Все это сильно напоминает открытие Америки Христофором Колумбом, который, единственный из всех открывателей Америки, непосредственно при открытии Америки так и не побывал ни на одном из американских континентов. Но это только на первый взгляд.

Никакая культура не появляется мгновенно из ниоткуда и не уходит мгновенно в никуда. Кельтская — не исключение. Она, вне всякого сомнения, оставила свой след в истории эльфийского народа, просто отследить его не так просто.

Главная сложность заключается в том, что кельтская культура была устной. О кельтском мифе мы подчас судим по поздним народным сказкам, вольно экстраполируя их на современные представления о кельтах. Но верны ли эти представления? Вот как пишет Я. де Фриз: "Над областью, позднее называемой кельтской, прокатились такие волны переселений, так много рас здесь боролось, теснилось и селилось, что мы не можем рассматривать кельтское сообщество как нечто единое".

Более того, кельтские племена не были едины и подчас враждовали друг с другом. Когда Юлий Цезарь завоевал Галлию, и планировал вторжение в Британию, он не смог найти на континенте тех, кто ответил бы: "насколько велик остров, какие народности его населяют и насколько они многочисленны, какова их боевая опытность... какие гавани способны вместить более или менее значительный флот... Все это галлам было почти неизвестно". А ведь и Галлию, и Британию населяли кельтские племена. Таким образом, вся кельтская культура была неким синтезом, объединяющим мифотворчество различных племен. Отметим этот момент, но, прежде чем, продолжить, еще задержимся на устной культурной традиции.

Здесь сразу следует уточнить, что сама по себе письменность не была для кельтов тайной. В I-м веке до нашей эры об этом упоминают и Диодор Сицилийский, и Юлий Цезарь. Согласно их свидетельствам, кельты писали греческими буквами. Более поздние источники отмечают употребление латиницы и огамического письма. Несмотря на это, учение друидов передавалось исключительно устно.

О причинах этого есть интересная теория у Жоржа Дюмезиля (Georges Dumezil), выдающегося французского мифолога ХХ века. В основе его теории лежит тезис, что весь ансамбль повествования представлял собой прозу в текучем состоянии, которую каждый исполнитель трактовал по своему усмотрению. Стихи при этом не являлись самодостаточными поэмами, а были, скорее, ритмическими ориентирами и источником информации. "В каждом поколении знание перевоплощается... Использование письменности, зафиксировав во времени, убило бы в определенном смысле то, что должно было жить и вечно возрождаться". Таким образом, сама кельтская культура воспринималась друидами как нечто живое, изменяющееся во времени. Запись придала бы мифу завершенность, а "завершенность — это смерть".

Что же получается? А вот что: в чисто кельтской культурной традиции у нас нет, и не может быть записей сказаний об эльфах или каких-либо иных подобных существах. Мы можем опираться лишь на переосмысленный через века взгляд тех, кто записал дошедшие до них сказания. Эльфы кельтского мифа появляются на свет только после ухода с исторической сцены самого кельтского мифа. Парадокс. Будь он один, в кельтских корнях можно было бы смело усомниться, но дело в том, что на таких парадоксах построена чуть ли не вся история эльфов. Ранняя история — в особенности.

Так что же с кельтскими эльфами? Формально их нет. Нет ни следов, ни упоминаний в письменных источниках того периода, никакого привета из прошлого. А если взглянуть с позиции самого кельтского мифа? Как я уже отмечал выше, этот миф — живая структура. Он творчески переосмысливается каждым последующим поколением, и тем жив. Как пишет М.Сжостед в своей работе "Боги и герои кельтов": "мифологический мир (кельтов) — это священный лес без дорог и границ, весь населенный мистическими силами".

Персонификацией всех этих природных сил, пусть и на значительно более позднем этапе, стали эльфы. Духи природы, населяющие весь этот священный лес. И, когда они были осмысленны как эльфы, последующее поколение признало их как часть мифологии. В полном соответствии со структурой живого мифа. Последующее поколение снова переосмыслило эльфов уже в рамках самого мифа, в котором "все живое". Отсюда эльфы и унаследовали то безмерное уважение к жизни, которым они отличаются в современной литературе.

Возвращаясь непосредственно к теме, можно сказать: кельтский миф вложил в образ эльфов не конкретные черты или персонажей, он вложил в них свой дух. Кельтские эльфы — это духи природы, не зафиксированные в каком-то конкретном сказании, а живущие в рамках самого мифа, и являющиеся не персонажами, но частью этого мифа. Мифа о том, что весь мир вокруг нас — живой.

Поскольку одного духа маловато для формирования образа, кельтскую мифологию никак нельзя признать единственным истоком. Более того, без последующего мифотворчества кельтский миф вообще бы не смог внести свой вклад, поскольку не было бы того "тела", которому он бы мог дать "дух". Поэтому продолжим знакомство с ранними эльфийскими народами. Наиболее известны среди них скандинавские альвы.

Рассказ о скандинавских альвах традиционно начинается с острова Исландия. Здесь нет никакого парадокса. Во второй половине IX века пустынный остров был заселен норвежскими колонистами, и на рассматриваемый период культура была именно скандинавской.

В западной части Исландии до сих пор существует деревушка Рейкхольт (Reykholt), где в начале XIII века жил исландский поэт и политик Снорри Стурлусон. В период 1222-1225 гг. им была создана "Эдда Младшая" — выдающаяся работа, в которой автор дал широкий обзор скандинавских мифов и поэтических фигур, проиллюстрированных стихами скальдов. Помимо этого в состав "Эдды Младшей" вошла собственная поэма Стурлусона, которую он сопроводил прозаическим комментарием. К сожалению, политика не довела поэта до добра, и в 1241году он был убит.

В настоящее время "Эдда Младшая" (также иногда именуемая "Снорриева Эдда") считается важнейшим источником информации по древнескандинавской мифологии и поэзии скальдов. Не менее важной оказалась эта работа и для альвов. Вписавшись в божественную мифологию скандинавов, они уже не были так вольны в вариациях облика, как сказочные персонажи. "Эдда Младшая" поставила в этом вопросе окончательную точку. В том же XIII веке неизвестным автором был составлен другой сборник скандинавских мифологических песен, получивший впоследствии название "Эдды Старшей". Поскольку обе работы создавались независимо друг от друга и с опорой на устные источники, то возникли некоторые расхождения, но в целом "Эдды" не противоречат, а дополняют друг друга.

Какими же видятся альвы XIII века? Стоит задаться этим вопросом и окончательная точка плавно прирастает большим вопросительным знаком. Начиная с того, что это не один мифологический народ, а два, и они очень разные.

Светлые альвы были светловолосые и светлокожие, внешне похожие на красивых людей: "обликом своим прекраснее солнца". В ряде мифологических песен скандинавские боги-асы и альвы упоминались вместе. Они вместе пировали, вместе выступали против общих проблем, но все это не поставило между ними знак равенства. Асы в песнях перечисляются по именам и являются главными персонажами, оттесняя всех прочих на второй план. Таким образом, использование сочетания "асы и альвы" является не объединением, а противопоставлением. Асы занимают в нем главенствующее положение, а альвы — подчиненное, хотя и определенно значимое. Подобно богам, светлые альвы обитают на небе, где имеют собственные владения — великолепный Альвхейм ("страна альвов"). В процессе размежевания с темными альвами также использовалось наименование Льесальвхейм ("страна светлых альвов"). Позднее, когда с альвами стали ассоциировать исключительно светлых представителей, надобность в таком уточнении отпала, и в "Эдде Младшей" уже используется наименование Альвхейм.