Эволюция образа эльфа

Эволюция образа эльфа

Эволюция образа эльфа

От автора

Кто такие эльфы? "Большая советская энциклопедия" дает им такое определение: эльфы — это духи природы, населяющие воздух, землю, горы, леса. Любители сказок припомнят миниатюрных человечков с крылышками за спиной, беззаботно порхающих с цветка на цветок. Для поклонников Джона Р.Р. Толкиена эльф, напротив, высокий и прекрасный обитатель лесов. Многовековой образ эльфа воистину многогранен. Каждый может найти в нем что-то свое: от грациозного шаловливого духа до сурового, подчас жестокого, воина. Тем большее удивление вызывает то обстоятельство, что именно эльфы стали чуть ли не синонимом "однообразия жанра фэнтези".

Эльфы и однообразие — немыслимое сочетание! Многие мифологические существа могут похвастаться долгой и сложной историей развития, но самый запутанный из путей достался именно эльфам. Чего на нем только не было. За века их образ претерпевал огромные изменения, открывал одни грани и старательно прятал другие, сливался с различными мифологическими существами и снова обретал свою индивидуальность. Эльфы решительно изгонялись как воплощение зла и возводились на пьедестал как идеал добра... Это был долгий, непростой путь. Более того, он далеко не завершен, да и не может быть завершен.

Эльф — это не столько мифологический персонаж, сколько воплощение извечной тяги человека к волшебству, к чуду. До тех пор, пока существует человечество, рядом с ним всегда будут незримо присутствовать эльфы.

Истоки эльфийского народа

Когда собираешься рассказать об истоках эльфийского народа, сразу возникает одна трудность: с чего начать? Если начать с появления эльфов, то это будет слишком далеко от начала и неизбежно потребует делать отступления в прошлое. Если же начать с самого начала, то рассказ получится чересчур длинным. Приходится искать золотую середину.

Дело в том, что вся история эльфийского народа подобна реке. В этом, как мы скоро увидим, нет ничего удивительного, но какие же сложности это порождает для исследователя. Как определить: вон тот ручеек уже часть этой реки, или все-таки нет? Какой из трех слившихся в одну речку ручьев является для нее главным? А если их четыре, пять, десять, великое множество? Да и сама река, пропетляв немыслимым зигзагом, преодолев водопады, пороги и плотины, вдруг разделяется, предоставляя исследователям до хрипоты спорить — какой из ее рукавов теперь главный. Некоторые такие споры тянулись десятилетиями. Другие разрешались почти моментально, когда очередной авторитет своей волей определял: кого считать эльфом, а кого за недостатком эльфизма гнать в три шеи. Как следствие, границы образа всегда были размыты.

Для начального периода эта размытость особенно характерна. Мифические персонажи, ставшие впоследствии эльфами, обычно не относились к высшим эшелонам божественной иерархии. Среди них не было ярко и, главное, поименно выделено большого числа богоподобных героев, которые могли бы стать главными персонажами легенд или сказаний. Если они и присутствовали в эпических произведениях, то, как правило, на вторых ролях. Главными героями первые эльфы становились в самых обыкновенных сказках. Как писал Якоб Гримм в своей работе "Немецкая мифология": "Более свободная и менее скованная, чем легенда, сказка не нуждается в привязке к определенной местности... Сказка летает, легенда путешествует пешком..."

На чем же основываются летучие свойства народной сказки? В систему литературных жанров ее ввел Шарль Перро. В 1697 году увидел свет его сборник "Сказки моей матушки Гусыни, или Истории и сказки былых времён с поучениями", который закрепил за сказками новые позиции в литературе. До того, в устной народной традиции, сказка существовала, скорее, как базовый сюжет, на который нанизывались персонажи и детали повествования. В новой местности рассказчик заменял заморских монстров на отечественных чудищ, расцвечивал свое повествование местным колоритом, и сказка сразу становилась близкой и родной. Легко, как старый знакомый, входила она в каждый дом, перерождалась с каждым новым пересказом и мчалась дальше на своих волшебных крыльях.

Легенда или миф, в отличие от сказки, всегда имели "паспортные данные". Они всегда повествовали о конкретном божестве, герое или злодее. Не зависимо от того, шла ли речь о великом подвиге или жутком злодеянии, о деятельности богов или о творениях рук человеческих — повествование всегда велось о событии уникальном или как минимум из ряда вон выходящим. Разумеется, такие истории тоже были востребованы, но чем дальше от родной местности, тем сложнее приходилось рассказчику. Людям не так интересны сказания о чужих богах, а уж вдохновлять собственных воинов рассказом о доблести героя из стана потенциального противника и вовсе чревато. Сказка же повествует о типовых, бытовых ситуациях; она учит оставаться хорошим человеком, даже если вдруг настали плохие времена. Это было востребовано всегда и у всех народов.

Добавим еще к вышесказанному торговые и культурные связи, великое переселение народов, завоевательные войны с последующей ассимиляцией побежденных победителями (а бывало и наоборот) и отсутствие авторского права. Все это складывалось в попутный ветер для удачной сказки. Как писал Якоб Гримм: "миф есть общее достояние многих народов". Сказка — общее достояние всего человечества.

Позиционирование эльфов изначально как сказочных персонажей указывает на то, что представление о подобных им существах были достаточно широко распространены. Это не удивительно, поскольку обожествление сил природы было характерно практически для любой культуры. При этом ареалом обитания эльфов традиционно считалась только Европа. Точнее, ее северо-западная часть. Учитывая при этом свойства сказки, можно с уверенностью полагать, что по мере продвижения вглубь соседних культур там происходила подмена эльфов родственными им по духу персонажами.

Казалось бы, при таком раскладе достаточно очертить территорию, считающуюся эльфийской вотчиной, посмотреть, какая культура лежала в полученных границах, и констатировать: вот они — истоки эльфийского народа. Увы. Даже чисто формально в означенных пределах можно выделить три крупные мифологические культуры: кельтскую, скандинавскую и германскую. При этом последняя формировалась под сильным влиянием двух первых, а первая выходила далеко за пределы той территории, что принято считать эльфийской.

Если же обратиться не только к карте, но и к истории, то в указанных пределах не оставил свой след только ленивый. Причем как в "местных", так и в "приходящих" культурах идея обожествления сил природы занимала значимое место. Исходя из этого, можно смело утверждать, что эльфы — это не персонажи какой-то отдельно взятой мифологии. Это результат синтеза нескольких родственных образов. Но тогда просто необходимо рассмотреть эти образы по отдельности, чтобы оценить степень сделанного ими персонального вклада в общее дело.

Начнем с кельтской мифологии. На первый взгляд ее вклад кажется наиболее противоречивым и спорным. С одной стороны, кельтская и эльфийская культуры выглядят подчас настолько сходными, что бывает — воспринимаются как одно целое. С другой стороны — а где тогда кельтские эльфы?

Я не раз задавал подобный вопрос. Если получал ответ — что случалось не всегда — то обычно в качестве таковых называли сидов. Но ведь этот мифологический народ был отнесен к эльфам уже после падения кельтской цивилизации. Более того, именно в силу этого падения. Аналогичная картина наблюдается и с другими кандидатами. Все это сильно напоминает открытие Америки Христофором Колумбом, который, единственный из всех открывателей Америки, непосредственно при открытии Америки так и не побывал ни на одном из американских континентов. Но это только на первый взгляд.

Никакая культура не появляется мгновенно из ниоткуда и не уходит мгновенно в никуда. Кельтская — не исключение. Она, вне всякого сомнения, оставила свой след в истории эльфийского народа, просто отследить его не так просто.

Главная сложность заключается в том, что кельтская культура была устной. О кельтском мифе мы подчас судим по поздним народным сказкам, вольно экстраполируя их на современные представления о кельтах. Но верны ли эти представления? Вот как пишет Я. де Фриз: "Над областью, позднее называемой кельтской, прокатились такие волны переселений, так много рас здесь боролось, теснилось и селилось, что мы не можем рассматривать кельтское сообщество как нечто единое".

Более того, кельтские племена не были едины и подчас враждовали друг с другом. Когда Юлий Цезарь завоевал Галлию, и планировал вторжение в Британию, он не смог найти на континенте тех, кто ответил бы: "насколько велик остров, какие народности его населяют и насколько они многочисленны, какова их боевая опытность... какие гавани способны вместить более или менее значительный флот... Все это галлам было почти неизвестно". А ведь и Галлию, и Британию населяли кельтские племена. Таким образом, вся кельтская культура была неким синтезом, объединяющим мифотворчество различных племен. Отметим этот момент, но, прежде чем, продолжить, еще задержимся на устной культурной традиции.

Здесь сразу следует уточнить, что сама по себе письменность не была для кельтов тайной. В I-м веке до нашей эры об этом упоминают и Диодор Сицилийский, и Юлий Цезарь. Согласно их свидетельствам, кельты писали греческими буквами. Более поздние источники отмечают употребление латиницы и огамического письма. Несмотря на это, учение друидов передавалось исключительно устно.

О причинах этого есть интересная теория у Жоржа Дюмезиля (Georges Dumezil), выдающегося французского мифолога ХХ века. В основе его теории лежит тезис, что весь ансамбль повествования представлял собой прозу в текучем состоянии, которую каждый исполнитель трактовал по своему усмотрению. Стихи при этом не являлись самодостаточными поэмами, а были, скорее, ритмическими ориентирами и источником информации. "В каждом поколении знание перевоплощается... Использование письменности, зафиксировав во времени, убило бы в определенном смысле то, что должно было жить и вечно возрождаться". Таким образом, сама кельтская культура воспринималась друидами как нечто живое, изменяющееся во времени. Запись придала бы мифу завершенность, а "завершенность — это смерть".

Что же получается? А вот что: в чисто кельтской культурной традиции у нас нет, и не может быть записей сказаний об эльфах или каких-либо иных подобных существах. Мы можем опираться лишь на переосмысленный через века взгляд тех, кто записал дошедшие до них сказания. Эльфы кельтского мифа появляются на свет только после ухода с исторической сцены самого кельтского мифа. Парадокс. Будь он один, в кельтских корнях можно было бы смело усомниться, но дело в том, что на таких парадоксах построена чуть ли не вся история эльфов. Ранняя история — в особенности.

Так что же с кельтскими эльфами? Формально их нет. Нет ни следов, ни упоминаний в письменных источниках того периода, никакого привета из прошлого. А если взглянуть с позиции самого кельтского мифа? Как я уже отмечал выше, этот миф — живая структура. Он творчески переосмысливается каждым последующим поколением, и тем жив. Как пишет М.Сжостед в своей работе "Боги и герои кельтов": "мифологический мир (кельтов) — это священный лес без дорог и границ, весь населенный мистическими силами".

Персонификацией всех этих природных сил, пусть и на значительно более позднем этапе, стали эльфы. Духи природы, населяющие весь этот священный лес. И, когда они были осмысленны как эльфы, последующее поколение признало их как часть мифологии. В полном соответствии со структурой живого мифа. Последующее поколение снова переосмыслило эльфов уже в рамках самого мифа, в котором "все живое". Отсюда эльфы и унаследовали то безмерное уважение к жизни, которым они отличаются в современной литературе.

Возвращаясь непосредственно к теме, можно сказать: кельтский миф вложил в образ эльфов не конкретные черты или персонажей, он вложил в них свой дух. Кельтские эльфы — это духи природы, не зафиксированные в каком-то конкретном сказании, а живущие в рамках самого мифа, и являющиеся не персонажами, но частью этого мифа. Мифа о том, что весь мир вокруг нас — живой.

Поскольку одного духа маловато для формирования образа, кельтскую мифологию никак нельзя признать единственным истоком. Более того, без последующего мифотворчества кельтский миф вообще бы не смог внести свой вклад, поскольку не было бы того "тела", которому он бы мог дать "дух". Поэтому продолжим знакомство с ранними эльфийскими народами. Наиболее известны среди них скандинавские альвы.

Рассказ о скандинавских альвах традиционно начинается с острова Исландия. Здесь нет никакого парадокса. Во второй половине IX века пустынный остров был заселен норвежскими колонистами, и на рассматриваемый период культура была именно скандинавской.

В западной части Исландии до сих пор существует деревушка Рейкхольт (Reykholt), где в начале XIII века жил исландский поэт и политик Снорри Стурлусон. В период 1222-1225 гг. им была создана "Эдда Младшая" — выдающаяся работа, в которой автор дал широкий обзор скандинавских мифов и поэтических фигур, проиллюстрированных стихами скальдов. Помимо этого в состав "Эдды Младшей" вошла собственная поэма Стурлусона, которую он сопроводил прозаическим комментарием. К сожалению, политика не довела поэта до добра, и в 1241году он был убит.

В настоящее время "Эдда Младшая" (также иногда именуемая "Снорриева Эдда") считается важнейшим источником информации по древнескандинавской мифологии и поэзии скальдов. Не менее важной оказалась эта работа и для альвов. Вписавшись в божественную мифологию скандинавов, они уже не были так вольны в вариациях облика, как сказочные персонажи. "Эдда Младшая" поставила в этом вопросе окончательную точку. В том же XIII веке неизвестным автором был составлен другой сборник скандинавских мифологических песен, получивший впоследствии название "Эдды Старшей". Поскольку обе работы создавались независимо друг от друга и с опорой на устные источники, то возникли некоторые расхождения, но в целом "Эдды" не противоречат, а дополняют друг друга.

Какими же видятся альвы XIII века? Стоит задаться этим вопросом и окончательная точка плавно прирастает большим вопросительным знаком. Начиная с того, что это не один мифологический народ, а два, и они очень разные.

Светлые альвы были светловолосые и светлокожие, внешне похожие на красивых людей: "обликом своим прекраснее солнца". В ряде мифологических песен скандинавские боги-асы и альвы упоминались вместе. Они вместе пировали, вместе выступали против общих проблем, но все это не поставило между ними знак равенства. Асы в песнях перечисляются по именам и являются главными персонажами, оттесняя всех прочих на второй план. Таким образом, использование сочетания "асы и альвы" является не объединением, а противопоставлением. Асы занимают в нем главенствующее положение, а альвы — подчиненное, хотя и определенно значимое. Подобно богам, светлые альвы обитают на небе, где имеют собственные владения — великолепный Альвхейм ("страна альвов"). В процессе размежевания с темными альвами также использовалось наименование Льесальвхейм ("страна светлых альвов"). Позднее, когда с альвами стали ассоциировать исключительно светлых представителей, надобность в таком уточнении отпала, и в "Эдде Младшей" уже используется наименование Альвхейм.

Темные собратья альвов обитали глубоко под землей. Согласно "Эдде Младшей", темные альвы "чернее смолы", "у них иной облик и совсем иная природа". Подземелье, где они обитали, носит название Свартальвхейм ("страна темных альвов"). Помимо темных альвов, подземный мир населяли карлики — цверги. Их территорией "Эдда Старшая" называет Нидавеллир ("поля мрака") далеко на севере. Там никогда не светит солнце и стоит дом из чистого золота. Свет солнца, согласно мифу, был губителен и для цвергов, и для темных альвов. Тем не менее, обитатели полей мрака активно рыскали в поисках сокровищ по всему подземному миру, а Нидавеллир был, вероятно, их столицей.

И темные альвы, и цверги были искусными кузнецами и рудознатцами. В сказочной традиции внутреннее наполнение образа куда важнее внешнего облика, и два народа начали постепенно смешиваться между собой. К XIII веку слово "цверги" уже иногда использовалось как самоназвание темных альвов. Синтез двух образов породил некоторую путаницу с происхождением. Как сказано в "Эдде Младшей" цверги первоначально были червями в теле великана Имира, из которого и был создан мир, но "по воле богов они обрели человеческий разум и приняли облик людей". Согласно "Эдде Старшей" (сказание "Прорицание вельвы") они были созданы из крови и костей того же Имира.

Пока существовало разделение альвов на темных и светлых, само это деление удерживало темных от слияния с цвергами. У темных альвов была иная история происхождения, сохранялись альвийские родственные связи с другими мифологическими персонажами. Когда же светлые альвы окончательно обособились и утвердились как единственно правильные альвы, эта поддержка пропала, и ассимиляция не заставила себя долго ждать. В дальнейшем цверги эволюционировали уже как гномы, и на развитие образа эльфа не влияли.

В "Эдде Младшей", в сказании "Видение Гюльвы", рассказывается о сотворении мира, о том, откуда появились боги, великаны, люди и карлики, но о сотворении альвов даже не упоминается. Они появляются словно из ниоткуда и сразу занимают значимое место в мифологии. Как такое могло произойти?

Вероятнее всего, на момент формирования скандинавского космогонического мифа альвы входили в состав иной мифологии или были обособленны. Аналогичную обособленную позицию занимали божества плодородия ваны. На определенном этапе мифотворчества ваны и альвы выступали вместе: ваны даже поселились в Альвхейме, хотя имели и свои небесные владения — Ванахейм ("страна ванов"); бог Фрейр был объявлен предводителем альвов и повел их на войну с асами. Некоторые исследователи говорят о смешении образов, хотя, на мой взгляд, речь, скорее, опять идет о подчинении.

Временное противостояние асов и ванов исследователи объясняют столкновением культур местных и пришлых племен, либо (более редко) различных социальных групп. Скорее всего, правы и те, и другие. Пришлые кочевники, объединившись с местными земледельцами, сформировали в новом объединенном обществе отдельный социальный слой, и вряд ли этот процесс прошел гладко, без борьбы.

В этой истории ваны представляли земледельческую культуру, асы — культ воина-завоевателя. Божественная война закончилась вничью, но позднее асы ассимилировали ванов и те влились в их ряды. Аналогичная картина, вероятно, имела место и в реальности.

Альвы не только уцелели в этой борьбе, но и сохранили определенную независимость. Будучи пока что сказочными персонажами, они легко влились в новую объединенную культуру, а позднее проникли и в божественную мифологию. При этом уже присутствовавшие в мифологии цверги, как более ранние персонажи, ассимилировали родственных им темных альвов, как асы — ванов. Светлым альвам аналога не нашлось, что и позволило им занять отдельное место.

Как уже упоминалось ранее, альвы фигурировали в сказаниях вместе с высшими богами-асами. От альвов вели свое происхождение некоторые норны — скандинавские божества судьбы. Не главные девы, а, так сказать, исполнительницы. Те, что, согласно мифу, приходили ко всякому младенцу, родившемуся на свет, и наделяли его судьбою.

их род не единый:

одни от асов,

от альвов иные,

другие от Двалина

"Эдда Старшая" — "Речи Фафнира"

Народом или войском Двалина в мифологии именуются карлики, позднее причисленные к гномам. В описании норн не совсем ясно: считаются ли норны отдельным народом, ведущим свой род от богов, альвов и карликов, или же речь идет о профессиональном образовании? Мифология выделяет их как отдельных низших божеств, но не акцентирует внимания на способе комплектования рядовых кадров. Тогда, вероятно, это считалось непринципиальным или, что более вероятно, общеизвестным, а сейчас было бы узнать любопытно. С точки зрения традиционной логики ближе к истине второй вариант, поскольку в первом случае асы, альвы и карлики были бы родственными народами, что, несомненно, не так. Они изначально принадлежали разным культурам. С другой стороны, у мифа своя логика. Как бы то ни было, любой из вариантов позволяет уверенно предполагать, что ранние альвы были связаны с предсказаниями и, стало быть, с шаманизмом.

Все эти разделения и поглощения однозначно свидетельствуют, что формирование образа альва в тот период, когда складывался скандинавский миф, все еще продолжалось. Окончательным его итогом стал светлый дух, обликом подобный прекрасному человеку и обладающий достаточными силой и знаниями, чтобы занять свое место не только в мифологии, но и в собственных небесных владениях.

Давайте теперь мысленно перенесемся на три с половиной века назад. В 870-х годах только началась колонизация острова Исландия выходцами из Норвегии. До того остров был практически необитаем. Скандинавы обнаружили на нем лишь нескольких ирландских отшельников. Вместе с норвежцами на остров прибыли альвы.

Так, примерно в 874 году группа норвежских переселенцев достигла берегов Исландии. С собой скандинавы везли взятые из дому дверные косяки, на которых были изображены альвы. Завидев берег, переселенцы выбросили косяки за борт, и основали свое поселение там, куда волны прибили дерево. До того, как их вместе с косяками оторвали от родных очагов, альвы были домашними божествами со своим особым культом. Кроме того, размещение символичных изображений альвов на дверных косяках может быть связано и с культом почитания умерших, указывая на альвов как на духов предков. Особого противоречия, если разобраться, в этих разночтениях нет. Смерть для скандинава того периода была всего лишь переходом в другой мир (конкретный мир определялся заслугами покойного при жизни), и домашние божества тоже могли быть в прошлой жизни особо заслуженными домочадцами. Поэтому ничего удивительного, что именно им скандинавские переселенцы доверили выбрать место будущего поселения.

Статус домашнего божества сразу объясняет и высокую значимость альва для оседлых земледельцев, и отсутствие его в мифологии кочевого народа-воина. Не объясняет он только древней связи альвов с божествами плодородия ванами. Не исключено, что связь эта базировалась на осознании того, что благополучие дома во многом зависело от расположения этих самых ванов, но эта версия представляется сомнительной. Функции и сферы влияния домашних божеств и богов плодородия различаются и довольно четко разграничены. Более того, при внешне общей цели могут быть и различия. Домашние божества ориентированы на процветание именно своего дома, своей семьи, тогда как сфера действия божеств плодородия имеет куда больший охват. Урожай или неурожай в отдельно взятом поле — не их уровень. Сверх того, в нашем несовершенном мире несчастье одних подчас составляет счастье других. Неурожай на полях у всех соседей может оказаться благом для дома, у которого большие запасы еды, и достаточно сил, чтобы этот запас попросту не отобрали. Исходя из этого, следует искать другую ниточку.

Традиционными спутниками богов плодородия, как правило, выступали духи природы. Могли ли альвы быть таковыми до того, как прибились к домашнему очагу? Чтобы ответить на этот вопрос, разберем само название — "альвы". Ведь, как заметили еще мудрые латиняне: "Nomen est omen" — "Имя — это знак".

Многие источники указывают, что название альвы происходит от латинского слова "albus" — "белый". Не оспаривая авторитет вышеуказанных источников, все же позволю себе усомниться в тяге скандинавов образца начала нашей эры поминать своих божеств латынью. Тем более что остальные мифологические существа поименованы все-таки на родном языке. Обратившись в поисках аналогий к скандинавскому, мы обнаружим там слово "alv" — "река". Оно до сих пор присутствует в скандинавских языках: "alv" в шведском, "elv" в норвежском.

Вся жизнь на Земле вышла из воды, и, похоже, эльфийский народ не оказался исключением. Для того чтобы разобраться с этим вопросом, оставим на время скандинавских альвов, и обратимся к их германским собратьям.

Некоторые мифологические словари классифицируют эльфов как младших духов германской мифологии. Согласно ряду авторитетных источников — "Этимологический словарь русского языка" Макса Фасмера, "О волшебной сказке" Дж.Р.Р.Толкиена и др. — немецкое слово Elfe произошло от английского слова Elf. Случилось это, скорее всего, в районе 1764 года, когда Кристоф Мартин Виланд перевел на немецкий язык комедию Шекспира "Сон в летнюю ночь". Возникает закономерный вопрос: как же германская мифология решала вопрос терминологии до 1764 года? Чтобы ответить на него, обратимся к работе Якоба Гримма "Немецкая мифология": "эльбы — духи, согласно народным поверьям живущие в глухих лесах".

Таким образом, у германцев этот мифологический персонаж назывался эльб (elbe). Это слово до сих пор присутствует в немецком языке, обозначая сказочного эльфа, сильфа как духа воздушной стихии или гнома как духа земляной стихии. Приближенное к английскому наименование "эльф" (elfe) было введено Виландом при переводе Шекспира. Со временем оно прижилось и стало общеупотребительным. Сам Якоб Гримм отзывается об этом, мягко говоря, без особого восторга: "Написать вместо "эльбы" "эльфы" — значит произвести насилие над языком; еще более неудачны и безжалостны попытки добавить что-либо к краскам и содержанию самих мифов".

Причины, побудившие Виланда к использованию англицизма, не совсем ясны. То ли он стремился переводить максимально близко к оригиналу, то ли не соотносил напрямую английских эльфов и немецких эльбов. Если бы Виланд ограничился только переводами англоязычной литературы, возможно, замещения и не произошло бы. Все-таки произведение авторское, и эльфы могли остаться только как персонажи этого произведения, наравне с какими-нибудь лилипутами. Но Виланд и сам оказался выдающимся поэтом. Определение "выдающийся" он заработал в 1780 году своей фантастической поэмой "Оберон". Поэма рассказывала о короле эльфов Обероне, и в качестве персонажей Виланд вывел в ней именно "эльфов". Успех, как и само произведение, был фантастический. Кстати, и в русский язык "эльфы" попали в 1787 году вместе с первым прозаическим переводом того же "Оберона". Успех Виланда окончательно закрепил позиции эльфов в германской литературе и со временем "эльфы" стали общепринятым обозначением.

Теперь вернемся к эльбам. Нетрудно заметить, что название реки Эльба (Elbe) и мифологического существа эльб (elbe) в немецком языке идентичны. Эльба — одна из крупнейших рек в Европе, длиной 1165 км. Она берет начало в системе Судет на юго-западных склонах гор Крконоше, протекает по территории северной Чехии (где именуется Лаба), далее течет по Среднеевропейской равнине, образуя широкую долину с заболоченными участками и озёрами, и впадает в Северное море. Название реки происходит от индоевропейской основы *albh — "белый, светлый, чистый". Некоторые также указывают на близость более позднего германского наименования Alba и скандинавского слова "alv" — "река", но версия названия Alba встречается в VIII-IX веке и несет на себе несомненное влияние латыни. Древнеримские авторы именовали реку Альбис (Albis), что близко латинскому albus — "белый" (в латинском языке слово "река" мужского рода). Вероятно, от этого совпадения позднее и появилась версия, будто слово "эльф" произошло от латинского "albus".

Покровительствовало реке в пределах означенной долины водное божество Эльб, по вполне понятным причинам почитаемое живущими по берегам реки Эльбы людьми. Считается, что культ почитания источников воды и водных потоков германцы унаследовали от кельтов. Связь двух соседних культур несомненна, но, по мнению Ж.Вандри (Vendryes J.), автора книги "Религия кельтов", этот культ уже существовал в Европе еще до появления кельтов, так что последних можно рассматривать только как передавших эстафету. Если, конечно, этот культ действительно был заимствован именно у кельтов, а не у одного из других народов, также сохранивших древние верования, либо не был аналогичной идеей собственно германской мифологии. Как писал Вандри: "это один из самых цепких природных культов, которые практиковало язычество ".

Германские племена хоть и общались между собой, но жили довольно разрозненно. Как следствие, представление об Эльбе у каждого были свои, и, когда пришла пора объединения, можно было вести речь уже о целой расе эльбов. Впрочем, не исключено, что эльбы стали сообществом гораздо раньше. Тезис "народ и партия едины" придуман далеко не вчера. В мифологии и даже истории нередки случаи, когда предводитель персонифицирует в себе всех своих спутников. Например, когда пишут: "Александр Македонский завоевал Персию", понятно, что он сделал это не в одиночку. В мифах же, где герой божественно велик, а то и сам является богом, определить, где он фигурирует в одиночку, а где — нет, по контексту не всегда возможно. Сверх того, мифологическая традиция обычно наделяет один водоем одним персонифицированным божеством, но так случается не всегда. К примеру, источники в Бюсси-Альбье и в Фер (Луара) имели сразу двух богинь-покровительниц: Дунисию (Dunisia) и Сегету(Segeta). Могло быть и три божества на один источник. В нашем же случае речь идет о реке, которая не только очень велика, но и путь ее лежал по территории многих племен. Поэтому нельзя однозначно утверждать: было ли это объединение равноправных божеств или в сказках проявились спутники одного божества, которое со временем утратило свою значимость и растворилось в них. Но, какой бы вариант не был правильным, он оставил после себя целое сообщество.

Некоторое время люди и эльбы жили в добром дружеском соседстве. Люди даже приносили жертвы своим невидимым друзьям. Эти подарки назывались "эльф-блоты". Обычно эльфам жертвовались маленькие животные, горшочки молока или меда. Подобные жертвоприношения показывают, что с эльбами, в отличие от речных русалок никс, у людей были довольно насыщенные, долгосрочные отношения. Ведь какой смысл дарить что-то существу, которое через минуту забудет и дарителя, и сам факт подарка? Подобное отношение нацелено именно на долгое взаимовыгодное сотрудничество. К сожалению, что-то пошло не так, и сказочные эльбы сменили берега Эльбы на глухие леса.

К людям лесные эльбы не были дружественны, что указывает на имевший место конфликт, сопровождавший переселение эльбов или послуживший причиной к оному. Тем не менее, даже оторвавшись от родных берегов, эльбы не растворились в мифологии, и даже не смешались с оставшимися еще от кельтов лесными жителями: девами мха, деревьев и прочими. Девы деревьев и эльбы со временем обрели некоторые сходные внешние черты, но этим взаимное влияние и ограничилось. Такая стойкость показывает, что эльбы сохранили свои уникальные черты, которых не было у других мифологических персонажей. В результате сказочная традиция не смешала их с другими существами. Эльбы продолжали жить в лесах, пока собиратели сказок не призвали их обратно.

В своей "Немецкой мифологии" Якоб Гримм упоминает саги об альбах у славян. Название созвучно немецкому слову Alba, но речь идет о южнославянских самодивах и родственных им самовилах. Вариаций названия довольно много: вилия (белорус.), вила (болг.), вила (серб.), Wila (польск.), и т.п. В средневековых церковных "поучениях против язычества" их кратко именовали просто "дивами". Все они, очевидно, ведут происхождение от кельтской Vilia, раздробившись на отдельные образы с учетом местных нюансов. Интересно отметить, что, не смотря на явное функциональное сходство и кельтское происхождение, у славян эти существа ассоциируются уже не с эльфами, а с русалками. Поэтому, прежде чем продолжить рассказ о континентальных эльфах, остановимся на гордом лозунге "у нас эльфов нет!". Обычно его выдвигают сторонники теории единственно кельтского происхождения эльфов. Да вот незадача: кельтские племена населяли в том числе территории, которые ныне известны как Чехия и Словакия, южная Польша и западная Украина. Позднее эти земли заняли славяне, но сказка осталась.

Vilia — это природный дух кельтской мифологии, то есть, в рамках более позднего толкования — эльф. Он относится к водной стихии, но, как мы видели выше, и скандинавские альвы, и германские эльбы также имеют водные корни. Как мы увидим далее, и функциональное назначение персонажа — а для сказки это очень важно — соответствует образу эльфа. Можно ли назвать эльфом мифологического персонажа, который подходит под определение эльфа, имеет эльфийские корни, выглядит как эльф, действует как эльф и считается эльфом в культуре, где эти эльфы присутствуют? Думаю, да. Тогда почему же в славянской культуре он не считается таковым? По одной-единственной причине. В славянской мифологии есть родственный образ, в рамках которого и осмысливается доставшийся в наследство от кельтов персонаж.

Самовилы — это пограничный образ, сформировавшийся под влиянием двух культур; в какой-то мере родственных, но далеко не идентичных. Если смотреть с определенных точек зрения (в том числе с точки зрения кельтского мифа!), самовилы действительно являются эльфами, и не признаются таковыми только потому, что пограничный образ оказался на территории, принадлежащей той из двух культур, где функции эльфов переданы другим персонажам. Как же выглядят славянские эльфы?

Первые письменные упоминания о самовилах относятся к XII веку. Козьма Пражский (Cosmas Pragensis), первый чешский хронист, в своей работе "Чешская хроника" (начата в 1119-20 гг.) упоминает трех дочерей чешского героя Крока. Одна из них, по имени Тэтка, учредила культ "горных, лесных и речных нимф". В устной традиции самовилы появились, конечно, раньше. Мифы описывают их как очаровательных девушек с распущенными волосами. Также упоминаются крылья за спиной, но в сказках самовилы довольно часто их снимают, что позволяет отнести крылья не к части тела, а к волшебным атрибутам. Все самовилы никогда не старятся, но при этом не бессмертны.

Как уже говорилось, изначально самовилы — это водные духи. Даже в более поздние периоды они постоянно сохраняют связь с водой и свою власть над ней. Так, белорусские вилии иногда считаются духами колодцев. Тем не менее, продвижение на сушу не прошло для них незаметно. Со временем самовилы стали покровительницами растений, приобретая черты, свойственные эльфам. Самодивы забрались еще выше, и стали горными русалками. Последнее, вероятно, произошло уже под влиянием греческой мифологии, где также присутствуют горные нимфы — ореады. Значительно позднее, уже в рамках взаимного общения германской и славянской культур, самовилы проникли в германский фольклор. Там они получили название Wilis. Будучи воспринят как интересный, но не родной персонаж, самовилы были скопированы с чисто немецкой педантичностью и никаких изменений, кроме некоторого искажения названия, образ не претерпел. Самовилы также не были замещены традиционными для германского фольклора речными русалками — никсами. Это указывает либо на то, что эти два персонажа не воспринимались как идентичные, либо на то, что в данном случае заимствовался целый культурный пласт: сказки, персонажи, атрибутика.

Первоначально отношения самовил с людьми, как и в случае с эльбами, складывались вполне мирно. Самовилы были искусны во врачевании, и их помощь с благодарностью принималась. В отличие от трезвомыслящих германцев, славяне подносили в дар самовилам чашу вина. Ее оставляли около "вилиного дерева" (боярышника), сопровождая подношение просьбой исцелить больного. Старинные лечебные заговоры на Украине, в Белоруссии и в ряде южнорусских областей несут на себе отпечаток тех верований. Так, в заговоре на остановку крови говорится о трех реках: как они будут остановлены волшебной силой, так и кровотечение уймется, а кровь запечется.

Чисто деловыми отношениями контакты между людьми и самовилами не ограничивались. Веселые самовилы любили музыку, танцы и шалости посерьезнее. Своих мужчин у них сказки не отмечают, но самовилы соблазняли таковых из числа людей и рожали от них красивых и одаренных детей.

Помимо "добрых" самовил существовали и их "злые" сородичи, сильно отличавшиеся от первых внешним видом. Например, в некоторых сказках упоминаются юды — зловредная ипостась вил — которые имели ноги с копытами (козьими, лошадиными или ослиными), чудовищные груди, такие длинные, что юды перебрасывали их за спину и т.п. Юды портили скот, вытаптывали посевы, осушали колодцы, могли даже убить человека своим взглядом. Впрочем, как правило, оговаривалось, что даже "злые" самовилы вредят только в отместку за грехи, выполняя тем самым функции стражей порядка. Более того, "злые" юды в одной местности запросто оказывались добрыми волшебницами в другой. Так что их страшный вид вполне можно воспринимать как форменную одежду, надеваемую "при исполнении". Для духа — а эльфы, напомню, на этом этапе еще духи — в смене облика нет ничего противоестественного.

Главной сложностью в отношениях со "злыми" самовилами было то, что они карали исходя из эльфийского понятия правосудия, и неискушенным в нем людям разумнее было просто на них не нарываться. Список грехов, за которые эльфы преследовали людей, был сформулирован в Англии значительно позднее. Как правило, в этот список входят: неуместное любопытство, ложь, разглашение доверенной эльфами тайны или нарушение наложенного ими запрета, плохие характер и манеры.

В более позднее время образ див (как их начали именовать вслед за церковью) постепенно менялся, трансформируясь в демона. Дополнительный вклад внесло влияние иранской мифологии. Там тоже существовали родственные существа — пари (пэри, паирика). Их связь с водой была менее подчеркнута, но некоторые мифы отдельно выделяли водных пари — "хозяек воды". В остальном европейские континентальные эльфы и пари были достаточно схожи, чтобы сказка об эльфах у местного сказочника звучала как сказка о пари. В Поволжье образ пари практически смешивался с образом дэва, и тогда в сказках фигурировал как дух "дию пэрие".

Сами дэвы — природные духи антропоморфного или зооморфного облика, нередко представавшие как великаны. В ранней мифологии дэвы предстают добрыми, но слабо индивидуализированными божествами, которые противостоят злым демонам-асурам. В V веке до нашей эры культ поклонения дэвам потерпел поражение. Царь Ксеркс разрушил посвященные им святилища и насадил культ Ахурамазды, в котором уже асуры были добрыми духами, противостоящими злым дэвам. На последних, как водится, повесили все штатные грехи демонов, и к XIII веку дэвы уже являются почти исключительно отрицательными сказочными персонажами. Вслед за ним "на темную сторону" потянулись и связанные с ними пари, разделившись на "добрых" и "злых". В Поволжье, где сказания о пари были менее популярны, а их образ смешивался с образом отрицательного дэва, эти персонажи фигурировали, как правило, в качестве "злых" персонажей.

Эти восточные сказки несли дополнительный негативный заряд для всех дивов. Церковь была достаточно сильна, чтобы раздавить своих сказочных врагов самостоятельно, но внешнее влияние определяло направление трансформации образа: из положительного персонажа в отрицательного. Поздние дивы — это дикие, злобные существа, которые выковывали себе подобных из железа. Дым, выходящий из их кузниц, разносил по свету разные болезни с летальным исходом: мор, лихорадку и т.п. В еще более поздние времена (ориентировочно в XV веке) появилась легенда, объясняющая превращение милых девушек в железных чудищ: все добрые и злые дивы покинули славянскую землю с распространением огнестрельного оружия — его грохот их сильно раздражал. Освободившееся место заняла, разумеется, нечистая сила.

Познакомившись с живым кельтским мифом, с историей скандинавских альвов, германских эльбов и южнославянских самовил, можно задаться любопытным вопросом: а не являются ли эльфы потомками вышедших на сушу русалок? На первый взгляд напрашивается утвердительный ответ. На второй — возникают сомнения.

Образ русалки — морской или речной девы — широко распространен в Европе, причем не только в ареале, так сказать, исконного обитания эльфов. При этом традиционные русалки воплощались как персонификация сил стихии — буйные и своенравные, живущие исключительно в "сейчас". Таковы, к примеру, никсы и ундины, существовавшие, надо отметить, параллельно с эльфийским народом в той же самой культуре. Сказочные эльфы, правда, тоже не всегда блистали ангельским нравом, так что это представляется аргументом сомнительным. Поэтому для окончательного решения вопроса обратимся к мифологии славян, где развитие раннего образа эльфа представлено наиболее наглядно.

Историки отмечают, что восточные славяне поклонялись берегиням — природным духам или божествам, обитающих в реках и охраняющих их. Как водится, приносили жертвы. При этом по свидетельству Прокопия Кесарийского — византийского писателя VI века — славяне "при этих-то жертвах совершают гадания". Опять же шаманская практика общения с духами, с целью узнать будущее. Свидетельство Прокопия тем ценно, что он, в качестве личного секретаря полководца Велизария, лично бывал в восточных областях Византийской империи и за их границами, и его рассказ основывается не на пересказе чужих пересказов, а на личных наблюдениях и сведениях, собранных из первых рук.

Со временем культ берегинь пришел в упадок. Сами берегини плавно перешли — трансформировались или ассимилировались — в русалок, сказки о которых были широко распространены среди славян. Как это показано выше, начало этой истории практически традиционно для любого эльфийского народа. Но вот окончательного превращения берегинь в эльфоподобный народ не произошло, как и не было дальнейшего продвижения на сушу.

Русалки могли представать в образе прекрасных девушек, но выходили на берег исключительно в русальную неделю, когда бегали по лесам и качались на ветвях деревьев. Люди оставляли русалкам дары: пряжу для одежды, ленты, девушки сплетали для русалок венки, но в целом у русалок была своя жизнь, а у людей своя. Даже эти подношения были не жертвами, а именно подарками. Как правило, они делались по личной просьбе речных обитателей или на какие-либо даты. Личные контакты, в основном, ограничивались традиционным для русалок соблазнением/утоплением. Популяция русалок прирастала не любовью, а гибелью людей — новыми русалками становились утопленники. Аналогично дела обстояли с европейскими никсами и ундинами.

Дальнейшая экспансия славянских русалок в леса не произошла, поскольку место оказалось прочно занято. В лесном мире к тому времени были не только свои обитатели, но даже выстроилась своя иерархия во главе с лешими — "хозяевами леса". У людей с ними выстроились свои, тоже очень насыщенные отношения. Древние славяне даже заключали с лешими письменные договоры. Такие договоры писались на бересте и оставлялись в лесу, а суть их обычно сводилась к обещанию подарка в обмен на сохранность стад и недопущение нападения на домашних животных лесных хищников, бывших в подчинении у лешего. Если нападение все-таки происходило, на хищника писали лешему жалобу. Русалкам в уже выстроенную иерархию вписаться не удалось, и их территорией остались берега рек. С ростом мастерства речного судостроения роль русалок в жизни человеческой общины продолжала падать, развитие образа прекратилось и они остались исключительно сказочными персонажами.

Таким образом, первыми эльфами стали лишь те речные обитатели, что вышли на сушу. Одни сделали своим вторым домом лес, другие поселились у домашнего очага, но в целом всегда наблюдается определенная экспансия. Русалки, никсы и ундины остались на берегах рек и оказались самостоятельными мифологическими персонажами. При этом определенная общность черт позволяет с уверенностью говорить о близком родстве русалок и эльфов, но было ли это родство предков и потомков? Полагаю, что нет. Если бы речь шла о прямой преемственности, то никсы и ундины постепенно бы растворились в своих более удачливых потомках. Этого не произошло. Произошло следующее:

Те речные обитатели, что вышли на сушу, продолжали активно влиять на жизнь человеческой общины. Они на всем этапе своего пути сохраняли свою полезность. За это ранним эльфам уделялось большое внимание, а внимание для мифологического персонажа — как солнце для растения. Образ креп, развивался, обретал новые черты, перестраиваясь в соответствии с нуждами и чаяниями веривших в него людей. Те же существа, что остались в родной для них водной стихии, постепенно утратили свою значимость. Истории о них были интересны, поучительны (а иначе бы они не сохранились), но дальнейшее развитие речных обитателей двигалось невероятно медленно и касалось в основном внешнего облика. Понятия красоты менялись со временем, и соответственно корректировался шаблонный образ "прекрасной речной девы".

В целом картина выглядит так: русалки и ранние эльфы вышли из воды, имея множество общих черт и, скорее всего, будучи родственниками по мифу, но каждый народ пошел своим путем. Из этого можно предположить, что у обоих народов был единый предок, и искать его следует там же, под водной гладью. В поздних европейских сказках такой персонаж есть. Очередной парадокс — в поисках прошлого эльфийского народа надо отправиться в его будущее.

Дальнейшее развитие эльфийское сообщество получило на островах Британия, Ирландия и прилегающих к ним. Более подробно я расскажу об этом в следующем разделе, а здесь мы остановимся только на морских эльфах. Они жили в морях, что омывали берега островов и вполне подходят на роль искомого предка континентальных эльфов и русалок.

В сказках английских графств Чешир и Шропшир рассказывается о водных эльфах, которые называются асри. Сюжет сказок почти идентичен, и сводится к тому, что рыбак случайно поймал сетью асри. Разумеется, удачливый рыболов тут же сворачивал рыбалку и пытался доставить необычный трофей на берег, но воздействие солнца растапливало пленника и от того оставалась только лужица воды на дне лодки. Так же, как и для темных альвов, солнечный свет в этой сказке выступает губителем. Асри не беззащитен: в одной сказке он прикоснулся к рыбаку мокрыми лапами, и прикосновение вызвало ожог, оставшийся на всю жизнь. Тем не менее, ни в одной из историй активных враждебных действий асри не предпринимал. Учитывая местонахождение графств, можно считать ареалом обитания асри Ирландское море, где, собственно, и происходило действие. Сказка, вероятно, зародилась на побережье, и постепенно продвинулась вглубь острова.

Другие обитательницы водной стихии — чудесные морские девы морганы. Первоначально они обитали на побережье Бретани, то есть их морскими владениями были пролив Ла-Манш и Бискайский залив. За полуостровом Корнуолл уже начинались водные владения асри. Девы морганы ведут свое происхождение из кельтской мифологии, где их культ был связан с морской водой и потусторонним миром. Так, в XII веке они упоминаются как "хозяйки яблоневого острова". Это один из кельтских образов потустороннего мира. В том же XII веке морганы попали в цикл легенд о короле Артуре. Самая известная представительница этого рода, конечно, фея Моргана — активная участница Артуровского цикла и мать одного из известнейших эльфов — короля Оберона. Вот уж предок так предок — не поспоришь.

Итак, эльфы, обитающие под водной гладью, действительно отмечены в мифологии. Опираясь на их наличие и водное — речное — происхождение их континентальных собратьев, я позволю себе сформулировать следующую эволюционную теорию:

Эльфийский народ зародился на берегах полуострова Корнуолл либо в относительно теплом Ирландском море. Это море расположено на материковой отмели, которая пересекается узким жёлобом, вытянутым параллельно берегу острова Ирландия. Температура воды мало меняется с глубиной, да и последняя не велика, до 272 метров. Постепенно освоив Ирландское море, эльфы начали расширять свои владения. Они заняли пролив Ла-Манш и Бискайский залив. Дальнейшее продвижение на юг было остановлено большими глубинами. Даже морганы — морские создания — и те отмечены в Средиземном море, на берегах острова Сицилия, лишь в XIX веке.

Если взглянуть на физическую карту Европы, то можно заметить, что вся морская экспансия водных эльфов — все водные области, где отмечены сказания о них — протекала по морям и проливам с небольшой глубиной. По той же причине не было продвижения эльфийского народа на запад, в Атлантический океан. Единственным приемлемым направлением оставался север. Из пролива Ла-Манш можно попасть в Северное, а оттуда в Балтийское море. И то, и другое не отличаются океанскими глубинами, но их воды холоднее, чем те, к которым привыкли эльфы. Произошло это, вероятно, еще до нашей эры. По некоторым источникам, климат в то время был теплее, чем нынешний, но северные воды есть северные воды. Стремясь найти более теплую среду обитания, эльфы обратили свое внимание на европейские реки. Полноводные, глубокие, но вместе с тем лучше прогреваемые солнцем, они пришлись эльфам по вкусу.

Оставив холодные воды Северного и Балтийского морей, водные эльфы начали осваивать реки, откуда и началось их постепенное продвижение на сушу. У асри, как и у их морских родственников морган, оставшихся в традиционной эльфийской акватории, необходимости в переменах не было, что и позволило сохранить им свой первоначальный облик.

Фейри, или миниатюрные эльфы

На западе Европы лежит остров Британия. "Туманный Альбион", таинственный и манящий. Кто его только не завоевывал. Кельты, римляне, англосаксы, датчане, норманны... В отличие от современных завоевателей, у которых "кроме мордобития, никаких чудес", эти захватчики несли покоренным народам и свою культуру. Культура была народная, и народ же комплектовал силы вторжения. Поселившись на завоеванной территории, победители распространяли свою культуру, которая, опираясь на летучие свойства сказки, легко вписывалась в местные реалии, и не вызывала отторжения своей чужеродностью у бывших владельцев земли. Такое единство очень облегчало процесс ассимиляции аборигенов в народ-завоеватель (и/или наоборот). К примеру, важную роль в объединении саксов, бриттов и норманнов в единую нацию сыграло произведение "Жизнь Мерлина" Гальфрида Монмутского, ставшее первоосновой для цикла рассказов о короле Артуре и рыцарях круглого стола.

Каждый последующий пласт мифологии накладывался на предыдущий, перемешивался с ним и сам, в свою очередь, становился "предыдущим" для культуры новой волны завоевателей. В этом "котле" континентальные сказки и мифы переплавлялись с местным народным творчеством. Одушевление сил природы — явление обычное в любой мифологии. Кельтская же мифология была буквально пронизана этой идеей. Добавим к этому, что первые эльфы были духами, каковые, в силу своей структуры, не имеют четкого облика. Конечно, за ними был закреплен определенный образ, в котором эльфы являлись людям, но для каждого народа образ был свой, да и он, как правило, сводился к общему описанию, без конкретики. Например: "прекрасная дева с крыльями за спиной". Понятие "прекрасная" — штука очень относительная, да и видов крыльев можно насчитать великое множество: стрекозиные, птичьи, от орлиных до ласточкиных, кожистые на манер летучих мышей, и т.д. Таким образом, нечеткость облика духа вкупе с наличием местных аналогов — как "родных", так и перенесенных с континента в более ранние времена — позволяла эльфам без труда вписываться в новые условия, что они и делали, заселив практически все острова.

Поскольку остров Британия был велик и располагался ближе к континенту, завоеватели и переселенцы появлялись на нем значительно чаще. В случае успеха они здесь же и оставались, в случае неудачи — возвращались восвояси, либо же обретали последнее пристанище на местном кладбище. Двинуться дальше, в Ирландию, по следам кельтов и "сыновей Миля" надумали только викинги, но и они, после поражения в битве при Клонтарфе в 1014 году прекратили свою экспансию на остров. Более того, часть викингов предпочла оставить уже основанные на побережье Ирландии поселения и перебраться в Англию и Шотландию. Следующими завоевателями Ирландии стали уже сами англичане, но культурный вопрос этой долгой (с конца XII по начало XIX века) борьбы свелся к войне двух христианских течений, и на развитие образа эльфа никак не повлиял. Другое дело — колонизация острова Британия. Это действительно был настоящий котел народов, и бурлящее в нем многонациональное сообщество оказалось для сказок настоящим питательным раствором. Как следствие, в Британии появилась целая плеяда эльфийских народов, некоторые из которых и стали основой для дальнейшего развития образа.

Прежде, чем продолжить, остановимся на самом названии острова. Ряд источников указывает на определенное сходство раннего названия острова Британия — Альбион, и слова "эльф", но это сходство, полагаю, случайное. Название Альбион (Albion) происходит от кельтского слова Alb — "гора". По одной версии под ней подразумевается высокий полуостров Корнуолл, по другой — что речь идет о гористой Шотландии, согласно третьей — что окутанный туманом остров как гора встает из воды. Даже если отталкиваться от первой версии и считать, что местом зарождения эльфов-асри был тот же Корнуолл — до самого названия "эльфы" еще несколько веков эволюции. Сами же горы практически никакого влияния на развитие образа эльфа не оказали. Более того, те некогда относящиеся к эльфам народы, что в процессе своей эволюции забрались в горы, быстро оторвались от "корней" и эльфами уже не считаются.

Сторонники латинской версии возводят название Альбион к тому же латинскому слову albus ("белый"), увязывая это с меловыми обрывами близ Дувра. Если это так, то опять же непонятно стремление аборигенов назвать остров на языке будущих завоевателей. Тем более что сами римляне объявили новую территорию провинцией Британией, в которую изначально входили все острова западнее Галлии (современная Франция). Не думаю, что свободолюбивые обитатели Альбиона, храбро сражавшиеся против римских завоевателей, вдруг так прогнулись перед будущими захватчиками. Несмотря на то, что совпадение случайно, именно остров Альбион дал название и свел вместе тех сказочных существ, которых мы ныне знаем как "эльфов". Не зря ведь говорят: "совпадение — это хорошо замаскированная закономерность". Так хорошо замаскированная, как умеют прятать только эльфы.

С асри и морганами мы познакомились в предыдущем разделе. Асри изредка посещали прибрежную зону, а морганы даже выходили на сушу, но их родной стихией всегда оставалась вода. Эльфы, уплывшие на континент, напротив, начали активную экспансию на сушу, но выбрали для этого не самый подходящий период. Великое переселение народов погнало оторвавшихся от родных волн эльфов обратно, на берега туманного Альбиона. Разумеется, не всех, но следующий этап эльфийской эволюции протекал именно на островах. Смешение культур — самая питательная почва для мифа. Тем более что политеизм, в отличие от сменившего его монотеизма, демократично принимал в себя всех.

Итак, континентальные эльфы прибыли на острова и сразу угодили в бурлящий котел народов. Что же там сварилось? Первое, что бросается в глаза: практически все новые эльфы оказались низкорослыми. Полагаю, процесс миниатюризации в определенной мере обусловлен самой природой островов, где, по сравнению с континентом, все кажется маленьким, а расстояния — близкими. Позднее за эльфами закрепился термин "Малый народец" (Wee Folks), что окончательно определило направление мифотворчества на этом этапе. Эльфы начали уменьшаться.

Даже те, которые, согласно легенде, изначально были людьми, быстро потеряли в росте. Это предание родилось в юго-восточной Англии. Когда до тех мест добралось христианство, местные друиды, не желая принимать новую веру, предпочли уйти в леса. В народных сказаниях эти друиды и их потомки постепенно превратились в эльфов. Став героями сказок, где эльфы-друиды получили название "пикси", они обрели черты духов и могли являться людям в различных обличиях: "красивыми или уродливыми, обнаженными или в зеленом платье". К людям пикси, как правило, не были дружественны, но чего еще можно ожидать от изгнанников. Забавно: хранители культуры, заложившей в образ эльфа его дух, сами в итоге стали эльфами. Как тут не вспомнить: "мы рождены, чтоб сказку сделать былью".

Уже упомянутый ранее полуостров Корнуолл облюбовали спригганы. Народная молва называет их создателями и хранителями мегалитических сооружений менгиров и дольменов. Менгиры — это просто каменные столбы, или, выражаясь научно, один камень, у которого вертикальный размер значительно превосходит горизонтальный. Этот вертикальный размер мог достигать 17 метров. Дольмен — это уже целая каменная композиция. О целевом назначении менгиров и дольменов ученые до сих пор гадают. Есть версия, что и те, и другие были культовыми постройками, но в основании такой теории лежит очень сомнительная платформа: поскольку не понятно, для чего с практической точки зрения людям могли понадобиться такие конструкции, то, естественно, это культовые постройки. Но религия и "а пес его знает" — это все-таки не одно и то же, даже если в основе обоих концепций и присутствует признание собственной слабости перед лицом неведомой высшей силы.

Согласно эльфийскому мифу, менгиры и дольмены служат эльфам ориентирами и хранилищами несметных сокровищ. В таком случае спригганы являются не владельцами, а именно хранителями. Они берегут сокровища от чужих рук, но в мифах нет упоминаний, чтобы сами спригганы ими пользовались. Поскольку позиция "собаки на сене" эльфийскому народу, в общем-то, не свойственна, версия хранителей имеет полное право на существование. С другой стороны, загадочные каменные постройки будоражили воображение, и требовали объяснений: зачем они эльфам? Золото было самым привлекательным — для людей — ответом на поставленный вопрос, и потому пользовалось наибольшей популярностью. Поэтому совсем не исключено, что сокровища спригганов — не более чем красивая байка, украшающая сказки.

Как и все островные эльфы, спригганы были небольшого роста, но при необходимости могли вырастать до гигантских размеров, наводя ужас на людей. Тех, кто не испугался, ждали куда более серьезные неприятности, так как спригганы были наделены способностью повелевать ветрами. Здесь, скорее всего, речь идет о слиянии образов эльфа и воздушного духа сильфа. Кстати, и в современном германском языке слово "эльб" обозначает не только эльфа, но и сильфа. Это единение было оформлено несколько позже, в рамках дальнейшей "глобализации" Малого народца, а спригганы, если можно так выразиться, были первыми природными духами, породнившиеся в одном образе с духами стихийными.

По другую сторону Британии, на Шетландских и Оркадских островах поселились эльфы троу. Ростом с подростка, они одевались во все серое. Люди их почитали и одновременно боялись. Согласно описанию, эльфы троу — отнюдь не подарок. Вот, к примеру, из "Шетландской традиции" Джесси Сэксби: "Честность у троу не в чести". По крайней мере, по отношению к другим расам. К своим же собратьям отношение особое.

В той же "Шетландской традиции" рассказывается о мальчике-троу, который стянул серебряную ложку у сородича, но попался. Его тотчас изгнали прочь в дикую местность, где он и был осужден бродить вечно. Только раз в год изгнаннику разрешали посетить родину и перекусить остатками праздничного пира, после чего сразу выставляли восвояси, награждая пинками и затрещинами. Пир, как это водится практически у всех эльфов, всегда сопровождался танцами. Сказки довольно подробно описывают танцы троу. Одни троу предпочитают простой и веселый танец на манер "гусака", или "гусиного танца". Танцующий в этом случае передвигается на корточках, и, высоко подпрыгивая, выкидывает вперед то одну, то другую ногу. Другие троу танцуют более величавые танцы со сложными вычурными фигурами. Можно предположить, что первые относятся к простонародью, тогда как вторые — эльфийская аристократия, но никаких явных указаний на это в сказках нет. Возможно, речь идет о разных племенах троу с разным культурным уровнем, или же выбор танца определяется личными эстетическими предпочтениями.

За вредность характера некоторые исследователи записали было троу в гоблинов — маленьких зловредных духов, но деградация образа гоблина не позволила смешать с ними могущественных троу. Тем более что одной вредности характера для изгнания из стана эльфов по тем временам было явно недостаточно.

В этом контексте давайте познакомимся с дунтерами. Эти мрачные эльфы обитали в Пограничье — территории, лежащей между Англией и Шотландией. Их происхождение также связано с культом умерших, но совсем не так, как в случае со скандинавскими альвами. Считалось, что пикты, возводя сторожевые башни, обагряли их фундамент кровью жертв — людей или животных. Духи жертв превращались в дунтеров, которые обитали в башнях и производимым шумом предвещали смерть и несчастье тем, кто их слышит. Роберт Кирк (Kirk), шотландский священник XVII века, в своей работе "Тайное сообщество эльфов, фавнов и фей" (1691г.) приписывает к эльфам и "мистического двойника" (более известен его немецкий "коллега" Doppelga"nger), который своим появлением предзнаменует смерть своего реального прототипа. Подобные двойники, вероятно, были заимствованы из континентальных мифов, где они более распространены, тогда как на островах имелся и свой вестник смерти — банши (banshee). Это дух-плакальщица, заранее оплакивающий того, кому скоро суждено умереть. Слияние с образом эльфа привнесло страшному духу более привлекательный облик. Вот как описывает их леди Уайльд (более известная как поэтесса Сперанца, XIX век) в работе "Древние легенды Ирландии": "Иногда банши принимает облик прекрасной девы-певуньи, что некогда родилась в этой семье, но умерла в молодости и получила от незримых сил миссию стать провозвестником рока, грядущего на ее смертных сородичей".

На формирование образа эльфа существа, подобные дунтерам, практически не повлияли. Вестник смерти — совершенно неподходящая для эльфа функция, и удержаться в числе эльфов таким существам удалось не долго. Собственно, само причисление дунтеров и банши к эльфам приходится на период, когда в эльфов подчас без разбору записывали всех попавшихся на заметку духов. На этом примере хорошо видно, как широко раздвигались границы образа.

Всем вышеперечисленным народное творчество, разумеется, не ограничивается, и более того, на этом не останавливается. В начале XVI века впервые упоминаются брауни (brownie) — домовые эльфы. Они не являлись домашними божествами в старой традиции. Брауни жили "по соседству" с людьми, и помогали общему дому. В отличие от своих собратьев, помогавших человеку от случая к случаю, эти потусторонние помощники всерьез взяли на себя волшебную сторону домашнего хозяйства. Сохранились предания о приверженности брауни некоторым семьям на протяжении поколений.

Брауни, как и положено эльфам, были духами. Для визуализации они использовали образ маленьких существ со сморщенными личиками в коричневом (отсюда и название) одеянии или покрытые коричневой шерстью. Особое распространение брауни получили в Шотландии, где помимо традиционной для них помощи по дому обеспечивали хорошее качество пива — ну как их можно было не любить?

Интересно, что при всех заботах по хозяйству, любое предложение награды за службу прогоняло брауни. Особенно этот запрет касался одежды. Чтобы обойти запрет и все же отблагодарить трудолюбивого брауни, люди оставляли подарки в виде угощения или льняной одежды в тех местах, где брауни мог их найти. Вот как описывает это Хендерсон в своей работе "Фольклор северных графств": "Ему, однако, полагается и некоторое вознаграждение, и в первую очередь это лепной пирожок из теплой муки только что с мельницы, облитый медом и обсыпанный золой. Изготовив их, хозяйка заботливо раскладывала их в таких местах, где брауни мог бы случайно их найти". Если же брауни обидеть, он мог уйти или превратиться в боггарта — полтергейста по сути и замашкам.

Сам образ брауни тоже не остался единым. На острове Мен жил брауни по имени Фенодери, образ которого позднее распространился на целый вид домашних эльфов-фенодери (fin-ord-er-ree). За точность произношения не ручаюсь, поскольку существует пять разных вариантов прочтения и все, разумеется, правильные. Фенодери полюбил смертную девушку и пропустил Осенний Праздник эльфов, чтобы потанцевать со своей избранницей, за что был превращен сородичами в чудовище и изгнан из волшебной страны. Фенодери странствовал по острову Мен, помогая фермерам, но каждый раз благодарные люди одаривали его добротной одеждой, и эльфу приходилось уходить. То ли странствий бедолаге выпало на целый народ, то ли смертная девушка оказалась не из тех, кого можно отпугнуть сменой внешности, но, когда исследователи начали активно собирать сказки — а случилось это в районе XVIII-XIX веков — сказания упоминали уже о целом народе эльфов-фенодери.

Не обошлась миниатюризация эльфов и без своей легенды. В 1831 году один рыбак, исследуя пещеру на острове Льюис, обнаружил в ней набор шахмат. Вырезанные из моржовой кости фигурки были расставлены на доске и выглядели столь жизнеподобно, что бедный рыболов поначалу принял их за спящих эльфов и поспешно ретировался. Потом, правда, набрался храбрости и вернулся. Сейчас эти шахматы можно увидеть в 42-м зале Британского музея. Разумеется, где эльфы, там и тайны; о Британском музее ходит такая байка: "сторожа, обходящие музей с собаками, никак не могут заставить своих собак пройти мимо Кельтских Шахмат — собаки дыбят шерсть и роют лапами".

Сам процесс смешения персонажей и их первоначальной миниатюризации удобнее проследить на примере ирландских сидов/ши (sidhe). Оба названия указывают на один мифологический народ, и в данном случае я воспользуюсь разночтением, чтобы показать этапы метаморфозы.

Согласно мифу, первой волной континентальных колонизаторов были племена богини Дану (Tuatha De'Danann) — могущественные кельтские божества, ведомые самой прародительницей кельтских богов. Они пришли в Ирландию с Запада. Остров уже тогда был обитаемым. Его населяли чудовища-великаны "филбогры" и демоны "фоморы". Прибытие первопоселенцев эти монстры восприняли как приглашение к обеду, но орешек оказался им не по зубам. Племена богини Дану одержали победу в разгоревшейся войне, и поселились на завоеванной территории.

Жилищами первопоселенцев стали огромные холмы. Племена богини Дану, как и темные альвы, предпочитали подземный мир. Солнечный свет не оказывал на них вредоносного воздействия, и такой выбор был обусловлен какими-то иными причинами. Не исключено, что в этом мифологическом элементе отразилась реальная жизнь первых кельтских переселенцев, вынужденных на первых порах ютиться в землянках. В этом плане холм куда удобнее: выкопал норку, обустроил, и вот уже готов дом без лишнего расхода строительного материала. Холмы кельтских божеств были, конечно, куда более комфортабельны, чем землянки бродяг. Герои-люди, попадавшие внутрь, видели настоящие залы, богато отделанные и уставленные мебелью. В некоторых мифах упоминаются настоящие подземные дворцы, поражающие своим великолепием.

Следующими удачливыми завоевателями оказались "сыновья Миля". Их дядя Ит увидел Ирландию с вершины расположенной в Испании высокой башни и загорелся идеей посетить чудесную страну. Учитывая расстояние, башня просто обязана была быть магической. Дядя Ит оказался человеком дела. Не откладывая в долгий ящик, он отправился в путь. О точном маршруте его путешествия миф умалчивает, но увиденного оказалось достаточно, чтобы дядя Ит был просто очарован прекрасным островом. К сожалению, чары оказались губительными. Согласно мифу, дяде Иту так понравилась эта волшебная страна, что трое предводителей племен богини Дану объединились и убили путешественника. Наверное, им тоже очень нравилась Ирландия.

Убийство не отвратило будущего вторжения, оно лишь поменяло его причину. Теперь завоевателей вела месть. Миль с сыновьями и дружиной на тридцати кораблях прибыл в Ирландию, чтобы посчитаться за брата. После ряда волшебных приключений, отраженных в ирландской мифологии, отряд Миля разгромил племена богини Дану в битвах при Слиаб Мис и Тальтиу. Битвы были жестокими, и обе стороны понесли большие потери. Интересный момент: божества считались бессмертными существами, но их можно было убить, победив в бою, и это неоднократно случалось в мифах. Погиб и сам Миль. Остатки разбитой армии богини Дану отступили обратно в свои холмы.

На востоке говорят: "готовишь месть — копай сразу две могилы". Обе враждующие стороны на своей шкуре усвоили эту истину, и никто не горел желанием продолжать кровавую распрю. Племена богини Дану волшебством вызвали неурожай на поверхности, но вместо нового витка вражды уставшие от войны народы предпочли договориться. Уцелевшие в битвах сыновья Миля, Эбер и Эремон, поделили между собой верхний мир — поверхность острова, а подземный мир остался за племенами богини Дану.

Отступив в область преданий, кельтские первопоселенцы стали чисто мифологическими персонажами. Народная сказочная традиция во многих культурах — и Ирландская вовсе не исключение — запрещала произнесение истинных наименований существ, принадлежащих к потустороннему миру. Это связано с тем, что, как считалось, мистические существа всегда слышали свое имя, где бы они не находились, и могли быть привлечены его произнесением. Вместо подлинных имен использовались различные иносказания, указывавшие на характерный признак того или иного существа. Наиболее ходовые из таких иносказаний подчас становились именами собственными. Так случилось и с племенами богини Дану.

Изначально слово "сиды" обозначало те самые холмы. Когда племена богини Дану основательно окопались там, холмы стали их характерным признаком и в мифах появились выражения типа: "люди из холмов", "женщина из холмов" и т.п. Сразу было понятно, о ком идет речь, но длинновато, а человеческая речь стремится к упрощению. Сверх того, сами обитатели холмов редко покидали свои убежища, а сделав это — выполняли поставленную перед ними задачу и торопились обратно. Как следствие, постепенно название холмов слилось с названием обитателей. Племена богини Дану стали просто сидами.

Редкие выходы сидов на поверхность обычно преследовали одну цель: похищение приглянувшихся им людей. Это сближает образ сидов с русалками, но похищение сидами не означало окончательной "земной" гибели человека. Уведенного в холмы человека можно было вернуть хитростью или силой. В последнем случае эффективной тактикой показало себя сравнивание холмов-сидов с землей. Несмотря на то, что никаких поселений в холмах не обнаруживалось, сами сиды спешили вступить в переговоры с неистовым землекопом. Причину этого мифология объясняет так: мир сидов потусторонний, но никак не оторванный от нашего. Более того, он является его тенью, и изменения здесь влияют на происходящее там.

О самом, пожалуй, масштабном выходе представителей племен богини Дану на поверхность рассказывают в кельтской части Англии. Однажды там появились эльфы, которых местные сказители прозвали данами. С датчанами тут связи нет, просто совпадение наименований. Сказочные даны тоже входили в состав племен богини Дану, откуда и получили свое название. Сказки описывали их уже как невысоких человечков, одетых в красные одежды, но не обутых. Опознать дана можно было по красному цвету кожи на пятках, за что этих эльфов описательно прозвали Красноножками. Считалось, что даны спрятали до поры в Долбери (Dolbury) несметные сокровища и защитили их особым заклятием, преодолеть которое людям не под силу. Если кто-то пытался откопать клад, заклятие погружало его еще глубже в землю. Разумеется, люди все равно искали сокровища, но ни один из кладоискателей не преуспел, а в настоящее время там уже и не покопаешься. С 1944 года территория, на которой находился Долбери (также в разных источниках именуется как Долбери-Кэмп или Долбери-Хилл) входит в состав национального парка Киллертон (на юго-западе Англии, в графстве Девоншир). Исторически Долбери — это развалины древнего укрепленного поселения; вероятнее всего, военного лагеря римлян, оккупировавших эту территорию в I-III веке нашей эры. Соответственно, сокровищем изначально вполне могла быть "гарнизонная казна", на которую зарились аборигены.

Спрятав сокровища, сами даны бесследно исчезли. В мифах не осталось даже упоминаний, куда лежал их дальнейший путь. По аналогии с другими историями, в которых фигурировали сиды, можно полагать, что даны вернулись в свои холмы. С другой стороны, возможен и такой вариант: в стане сидов произошел разлад, и одна из групп, прихватив свои богатства, покинула родные места. Сокровища оказались слишком тяжким бременем в путешествии, и потому были спрятаны. Мифы рисуют общество сидов далеким от идеального. Там имели место и интриги, и самодеятельность, подставляющая под удар все сообщество сидов. Но, как бы то ни было, за своими богатствами даны не вернулись, и сокровище все еще ждет того, кто сумеет его найти.

Сами же холмы-сиды никуда не двигались и вместе со своими обитателями еще долго украшали местную мифологию. Статус божеств за последними остался, и сохранялся еще продолжительный период, но того почитания, которого можно было ожидать от кельтов, конечно, уже не было. С приходом в Ирландию христианства значение сидов в местной мифологии стало стремительно падать. В их число включали героев, сверхъестественных существ более низшего порядка и тому подобных персонажей. Постепенно первоначальные сиды были полностью вытеснены или растворены в этом новом мифологическом народе, получившем название Дане ши или просто ши. Как и в случае с "сидами", "ши" (shee) — слово описательное, означающее "волшебный".

Лишившись хранившей сидов персонификации, ши стали персонажами сказочными, фольклорными и со временем пополнили число эльфов. Произошло это пополнение, как ни удивительно, с подачи убежденного противника эльфов — христианской церкви. Записывая оптом все неперсонализированные сверхъестественные существа в бесов, монахи тем самым способствовали глобальному объединению до того независимых сказочных персонажей. Не будучи по народным поверьям враждебны к людям, ши были оптом причислены к эльфам. Уильям Батлер Йейтс (Yeats), ирландский поэт и драматург, описывает ши как обычных героических эльфов, образ жизни которых схож с образом жизни средневекового рыцарства.

Сиды-холмы также переместились во владения эльфов. Переработанные сказочной традицией и объединенные со схожими преданиями из других мест, они трансформировались в холмы фей. Внутри таких холмов эльфы предавались безудержному веселью, и время текло незаметно. Нередко в сказках упоминаются люди, попавшие внутрь такого холма и вышедшие назад через сотню лет, хотя сами они считали, что гулянка продолжалась всего одну ночь. К их большому сожалению, время проходило незаметно только для разума, но не для неподготовленного к таким экзерсисам человеческого организма. Покинувшие холм фей люди оказывались слабыми и обессиленными, а то и вовсе распадались в прах, заслышав звон церковного колокола. Тут, впрочем, надо сразу отметить, что вряд ли звон колоколов был причиной гибели людей. Подобные истории отмечают и более древние мифы, повествующие о людях, слишком долго гостивших в стране сидов, и распавшихся в прах, едва ступив на родную землю. В более поздних историях колокольный звон был символом, указывающим, что путешественник находится уже не в стране сидов и потому должен подчиниться местному течению времени.

Таким образом, в отличие от сидов-обитателей, растворившихся во множестве пришлых существ, холмы-сиды, благодаря своей столь интересной сказочной особенности, успешно вписались в новую реальность и фигурировали в сказках на всем последующем протяжении эльфийского мифотворчества.

Еще одной яркой вехой ирландского эльфийского мифа стали лепреконы, или, как их иногда называют — лепрехуны (от ирл. luchorpan — "маленькое тело"). Второе название, скорее всего, иносказательное, и его наличие определено все тем же мифологическим запретом на произнесение реальных имен и названий потусторонних сил.

Лепреконы — маленькие человечки, одетые во все зеленое, и наделенные волшебной силой. Существует еще одна версия слова "лепрехун" — "полботинка". Такое название одновременно указывает и на рост этих существ, и на их занятие сапожным ремеслом. Как и все эльфы, лепреконы любят хорошо повеселиться, знают толк в музыке, танцах и хмельных напитках. Как отголосок могущества первых сидов, в сказках идет молва, будто лепрекон стережет зарытые сокровища, которые выдаст тому, кто сумеет его поймать. Последнее, кстати, весьма непросто — среднестатистический лепрекон очень ловок и хитер, да и поймавшему не стоит радоваться раньше времени. Так, в одной сказке рассказывается, как крестьянин поймал лепрекона и заставил того поделиться золотыми монетами. Вернулся крестьянин домой, вывернул карманы, а оттуда только глиняные черепки посыпались. Разбогатеть за счет ограбления низкорослого соседа сказка не позволила.

Позднее авторская фантазия трансформировала это нежелание делиться своим золотом в манию. Сказочные и мультипликационные лепреконы только и смотрят, как бы их не ограбили. Апофеозом этого направления развития образа стал комедийный фильм ужасов "Лепрекон", выпущенный студией Trimark Pictures в 1993 году. Его герой, которого мастерски сыграл Дэвис Уорвик, уже предстает в образе злодея-шутника, намеренного жестоко отомстить ограбившему его человеку, а заодно и покуражиться над прочими попавшимися под руку людьми. Должно быть, для профилактики будущих преступлений.

Итак, первая волна переработки образа на островах сделала эльфийский народ низкорослым. Это было народное творчество. Следующая волна — назовем ее "авторской" — продолжила работу в заданном направлении.

Валлийские эльфы эллиллоны были малы ростом и полупрозрачны. Название, очевидно, происходит от старинной английской меры длины "ell", примерно равной 113 см. Это были уже более близкие к современным представлениям эльфы. Эллилоны — лесные жители, питавшиеся грибами и так называемым "эльфийским маслом" — грибковидным веществом, встречающимся на корнях старых деревьях или в расщелинах известняковых скал. К людям в сказках эллилоны относились добродушно, и даже могли прийти на помощь.

С добрыми эллилонами соседствовали их злые собратья гвиллионы. Эти имели облик безобразных тварей женского пола и развлекались тем, что по ночам сбивали путников с пути. Аналогичным забавам предавались деррики — эльфы Девона и Гемпшира, хотя для последних это была скорее игра, чем реальная попытка погубить человека. Известны сказки, когда деррики напротив, выводили заблудившегося путника.

Самый известный представитель эллилонов — это, конечно, их королева Маб. Постепенно обособляясь от своего народа, она становилась героем сказок, мифов и авторских произведений. К XV веку королева Маб предстает в народных сказаниях уже как могущественная фея, "владычица грез и сна". Этот образ уже более близок к другому эльфийскому народу. Гервасий Тилберийский, английский писатель и картограф XIII века, описал этот очень любопытный вид эльфиков. Они назывались портуны. Миниатюрные эльфы, которые являлись странствующей душой спящего человека (и, соответственно, сны — это реальные странствия портунов). Портуны были наделены слабой магией, которая позволяла им усыплять людей и животных. Королева Маб вполне могла бы стать и их королевой. Вот как она представлена в трагедии Шекспира (Shakespeare) "Ромео и Джульетта":

"А по размерам — с камушек агата

В кольце у мэра. По ночам она

На шестерне пылинок цугом ездит

Вдоль по носам у нас, пока мы спим

...Она пересекает по ночам

Мозг любящих, которым снится нежность

Горбы вельмож, которым снится двор

Усы судей, которым снятся взятки

И губы дев, которым снится страсть..."

Вряд ли мэр города Вероны носил на пальце кольцо с камнем размером примерно 113 сантиметров. Миниатюризация сказочных эльфов, начатая приобщением их к Малому народу, активно продолжилась в литературных произведениях.

Первым здесь следует упомянуть английского драматурга Джона Лили (Lyly). Личность для литературы довольно значимая: предшественник Шекспира, он первый ввёл в драму прозаический диалог взамен стихотворного и рифмованного. Джон Лили прославился своим романом "Эвфуэс", пользовавшимся в свое время большой популярностью, но для эльфов более значимо другое его произведение: роман "Эндимион", написанный в 1591 году. Им Джон Лили открыл перед миниатюрными эльфами дверь в авторскую литературу. Согласно "Эльфийскому словарю" К.Бриггс это были портуны — эльфы-сновидения.

В "Эндимионе" эльфы — второстепенные персонажи. В комедии Шекспира "Сон в летнюю ночь" (1596 год), они уже выходят на главные роли. Персонажи комедии — маленькие грациозные духи, похожие на прекрасных детей с острыми ушками. Ребенок, похищенный у индийского султана, как раз годится, чтобы стать пажом королевы эльфов Титании. Сами же эльфы еще меньше ростом. Они, также как портуны, обладают волшебством и могут навевать сны. Их магическая сила не велика, и в основном касается природных сил. Там, где они танцуют, трава растет особенно яркая и сочная, но овцы боятся есть эту траву. Возглавляет шекспировских эльфов король Оберон, которому я посвящу отдельный раздел дальше, а пока продолжим знакомство с "эльфами-крошками".

Наметившая в XVI веке миниатюризация продолжилась в XVII-XVIII веках. Наиболее значимая здесь веха: "Нимфидия" Майкла Дрейтона, законченная в 1627 году. Именно фантазия Дрейтона породила современных нам фэйри, поэтому остановимся ненадолго на этом произведении.

Эльфы в "Нимфидии" едва ли не самые маленькие в литературе. Вот как описывается подготовка героя произведения Пигвиггина к поединку:

"Раковинка улитки — его щит,

...

Копье наперевес, твердое и крепкое,

Почти что два дюйма в длину;

Древко копья — жало слепня"

Минимизацией своих героев Дрейтон не ограничился. Он подарил эльфам крылышки за спиной и растущие изо лба усики наподобие тех, что есть у бабочек. Дрейтоновскими эльфами правит королева Маб. Та самая великая фея, "владычица грез и сна", повелительница эльфийского народа эллилонов. В "Нимфидии" королева Маб, как и ее подданные, подверглась сильной минимизации. Насколько сильной, можно приблизительно подсчитать:

Турнирное копье было длиной порядка 370 см, т.е. ориентировочно его можно принять в два роста рыцаря. Аналогичные пропорции действуют и для человекоподобного фэйри-рыцаря, который ростом всего 1 дюйм, или 2,5 см. Потом этот стандарт надолго останется в сказках. Достаточно вспомнить хотя бы "Дюймовочку" Андерсена. Название эльфов эллилонов, как уже упоминалось ранее, происходит от английской меры длины ell, равной примерно 113 см. Таким образом, Дрейтон уменьшил эльфов по сравнению с народным творчеством в 45 раз!

Само слово "фэйри" ("Faerie") было, по-видимому, заимствовано из французского языка и поначалу служило обозначением волшебной страны, а затем перешло на ее обитателей, и обозначало поначалу любых волшебниц из волшебной страны. Толкиен в своей статье "О волшебной сказке" относит его первое упоминание к 1450г. Более старым, архаичным наименованием было слово фея ("fay"). Нововведение быстро прижилось и распространилось в народном творчестве, о чем свидетельствуют его искаженные варианты в народных сказках: фейн в Шотландии, фрейри в Норфолке, фейрисы в Саффолке, фэри в Нортумберленде и т.п. Слово "фея", хоть и обрело статус устаревшего, также продолжало существовать, особенно, когда следовало подчеркнуть древность повествования.

Со временем эльфы и феи стали практически синонимами. Они были "взаимозаменяемы" в сказках, выступали вместе в литературных произведениях:

"На отмелях, одетых мглой,

резвится фей и эльфов рой"

(Джон Мильтон "Комос")

Но эта грань быстро стиралась. Известно, что полные синонимы долго не живут вместе — одно вытесняет другое. "Еще французские энциклопедисты указывали, что наличие таких дублетов было бы для языка балластом, от которого он стремился бы избавиться" (Д.Э.Розенталь "Практическая стилистика"). Дрейтон, можно сказать, спас крошек-эльфов, дав им новый облик и заложив основу для будущего разделения. Хотя герои Дрейтона именуются эльфами, в последующих сказках подобные персонажи уже часто отождествляются с феями. Когда нестабильная авторская фантазия обратилась к более глубокому прошлому, и эльфы вновь пошли в рост, миниатюрные эльфики не растворились в новом образе. Они остались самостоятельными сказочными персонажами, наравне с "высокими" эльфами фигурируя в народных и авторских произведениях. Самой известной из таких персонажей новой волны можно считать фею Динь (или Тинк) из сказки Джеймса М. Барри "Питер Пен".

Начало разделения эльфов и фей было положено еще до Дрейтона. Его инициатором можно смело назвать Эдмунда Спенсера, автора поэмы "Королева фей" (написана в период 1590-1596гг.). Изначально автором планировалось создать двенадцать частей поэмы, каждая из которых символизировала одну из добродетелей, но Спенсер успел написать только шесть. Тем не менее, даже написанные части оказались столь монументальным произведением, что стали значимой вехой не только в истории эльфов, но и в литературе.

Спенсеровские эльфы не сильно отличались от рыцарей короля Артура, да и граничила его волшебная страна с артуровской Британией. Любопытно, что сам Спенсер не любил наименование "эльфы", предпочитая им "фейри" — волшебники из волшебной страны, но будущее рассудило иначе. Еще около трех веков эльфы и феи шли бок о бок, примеряясь к новым образам, и, пожалуй, только жесткая позиция Дж.Р.Р.Толкиена позволила разделить этот грозящий затянуться на века процесс. В своей статье "О волшебной сказке" Дж.Р.Р.Толкиен четко указал малышне ее место, заодно досталось и самому Дрейтону: " "Нимфидия" Дрейтона — одно из произведений, давшее начало бесконечному ряду цветочных фей и порхающих эльфов с усиками, тех, которых я так не любил в детстве, и к которым в свою очередь мои дети питают отвращение ... Если рассматривать "Нимфидию" как волшебную сказку или сказку о феях и фэйри, то это наихудшая из всех возможных сказок".

Справедливости ради надо отметить, что Толкиен был не единственным, высказывавшим подобную точку зрения, и даже не первым. В романе "Пак с волшебных холмов" (1906г.) Р.Киплинга главный герой тоже не желает, чтобы его именовали эльфом, смешивая тем самым со сказочными "жужелицами со стрекозиными крылышками, в прозрачных юбочках, с их сияющими звездочками в волосах и волшебным жезлом, похожим на указку". Пак искренне возмущается: "А как бы вам понравилось, если вас все время называть "смертными", или "человеческим отродьем", или "сыновьями Адама", или "дочерьми Евы"? ... Вот и мне не нравится, когда меня называют... эдак. " Не демонстрирует особой любви к этому названию и Малый народец в "Прикладной мифологии" (1990г.) Джоди Лин Най. Тем не менее, при выборе наименования для эльфийского народа мнение самих эльфов никого не заинтересовало.

Авторитет Толкиена, разумеется, непререкаем, но раздавить юрких фэйри даже ему не удалось. Все, что смог сделать Толкиен, это провести четкую грань между высокими и маленькими эльфами. Высокие получили право именоваться эльфами, а маленьким досталось то, что осталось — титул фей, или фейри. Несмотря на то, что для эльфов слова "фея" и "фейри" стали практически синонимами, сами слова не превратились в дублеты. Благодарить за это следует сказочников XIX века, сохранивших не только сами сказки, но и первоначальное значение слово фея.

Прежде, чем перейти к следующему разделу, позвольте представить вам самого маленького эльфа. Он упомянут в сказке Ханса Кристиана Андерсена "Эльф розового куста". Был он столь мал, что человеческим глазом его и не разглядеть было. Целый день мог посвятить эльф вопросу: "сколько шагов ему надо сделать, чтобы обежать все дорожки и тропинки на одном липовом листе? За дорожки и тропинки он принимал жилки листа, которые были для него бесконечными дорогами". К вечеру он не успевал обойти и половины, хотя тут же автор оговаривается, что вставал эльф не слишком рано. Внешне самый маленький эльф выглядел как нежный и милый человеческий ребенок с большими крыльями за плечами. Большими, разумеется, только для самого эльфа.

Сказка "Эльф розового куста" интересна и другим аспектом. В ней автор провел четкую грань между эльфом и духами цветов. Эльф хотя и жил в розе, но ее духом не являлся. При необходимости он был готов переночевать и в цветке каприфолии, а когда его роза отцвела, без колебаний переехал в другой розовый куст. По размерам духи цветов, видимо, превосходили эльфа, но обладали способностью быть невидимыми. В тексте нет на это прямого указания, но, с другой стороны, будь духи цветов аналогичного с эльфом размера, им бы не понадобилось становиться невидимками в финальной сцене рассказа. Как и эльф, духи цветов могли нашептывать людям сны. В их противопоставлении можно усмотреть определенную аналогию с греческой мифологией, где дух леса дриада может свободно перемещаться по всему лесу, а дух дерева гамадриада живет в своем родном дереве и умирает вместе с ним.

Смена состава

Разумеется, массовая миниатюризация эльфийского народа требовала серьезного мифологического обоснования. И такое обоснование нашлось! Что особенно любопытно: оно было единым для всех эльфийских народов, различаясь лишь в деталях. Вполне вероятно, что за мифом кроется совсем не сказочная история. Еще более вероятно, что ее героями при ближайшем рассмотрении оказались бы не эльфы, а люди, но суть от этого не изменилась бы. Как говорил один император франков, Лотарь I (ок. 795-855г.): "времена меняются, и мы меняемся вместе с ними". Тем же, кто меняться по велению времени не мог или не хотел, оставалось одно — исход из родных мест туда, где их примут такими, какие они есть. Такая же история приключилась и с эльфами.

Во второй половине IV века н.э. базовый процесс мифотворчества христианства завершился. Священные тексты были канонизированы. Само христианство "из гонимой религии превратилось в государственную" и начало экспансию на территорию Европы. В IV веке христианство распространяется у вестготов, в V — у бургундов и франков, в VI — осваивает Британские острова. Боги, полубоги, герои и духи ассимилировались в новую культуру, получая статус святых или демонов. Неперсонифицированные духи, к каковым относились эльфы, были оптом записаны в бесов.

Процесс этот двигался медленно, но неуклонно. К XIII веку христианизация Европы полностью завершилась. Старый миф потерпел окончательное поражение. Эльфы не сумели, или не захотели, вписаться в новую реальность, и ушли. Со времен Чосера в народных сказках проглядывали отблески этой всенародной эвакуации. Вот, например, как Хью Миллер описывает уходящих эльфов в "Старом красном песчанике" (начало XIX века): "Лошадки были маленькие, лохматые, мышастой масти; наездники же — низкорослые уродцы, облаченные в камзолы и пледы, длинные серые плащи и маленькие красные шапочки, из-под которых выбивались на лоб и хлестали по щекам нечесаные космы". Эта группа эмигрантов была встречена парой детей в Шотландии, около ручья Ити (Eathie).

Р.Киплинг в своем романе "Пак с Волшебных холмов" описывает, как эльфы покинули Англию на одной большой лодке, куда волшебным образом уместился весь их народ. Лодка, правда, была не маленькой и "грузной, как баржа". На ней была установлена мачта, а для управления лодкой потребовалось два человека. Один был слепой, и не видел своих пассажиров, а другой — немой, поэтому что увидел, того не рассказал. В самой сказке эльфы также упоминаются как маленькие человечки. Были у них и крылышки, "покрепче стрекозиных, но через пролив на них не перелететь". В основе этого сказания уже сказочная история из Сассекса, графства на юге Англии.

А ведь предпосылки для мирного сосуществования с церковью были. К примеру, в "Видении Гюльвы" ("Эдда Младшая") упоминается и такой интересный момент: к югу над небом есть второе небо, прямо над которым расположено третье — Виндблаин ("широкое и синее"). Там находится самый прекрасный из небесных чертогов, сиянием затмевающий само солнце. Называется он Вингольв ("обитель блаженства"), а территория, которую он занимает — Гимле ("защита от огня"). Когда в ходе Рагнарека великан Сурт сожжет землю и небо, в Вингольве спасутся достойные того люди, а до тех пор там обитают только светлые альвы. Этот элемент, по всей видимости, сложился позже остальных, уже под влиянием христианской традиции. Опираясь на него, светлые альвы имели неплохие шансы попасть в число ангелов. Тем более что сам прецедент отхода от старых богов (ванов) и переход к новым, более сильным божествам (асам) в скандинавской мифологии уже был, и традиции, таким образом, не противоречил.

Да и сама ранняя христианская традиция не оставалась в стороне от эльфийского мифотворчества. Так, одна из сказок объясняет невидимость эльфов уже в новом ключе: Ева купала в ручье своих детей, когда неожиданно появился бог. Ева спрятала тех детей, что еще не были вымыты, а с чистыми вышла приветствовать Всевышнего. Бог спросил, все ли ее дети перед ним? Ева ответила, что все. Бог, естественно, узрел неправду и сказал: "что от меня сокрыто, то и от людей будет скрыто". Во время Потопа "скрытые" дети укрылись в большой пещере, вход в которую был завален огромным камнем. Когда вода схлынула, камень отвалился и на свет вышли эльфы. Они невидимы для простых смертных, если только сами того не пожелают. По другой христианской версии эльфами стали те из Падших Ангелов, которые оказались слишком хороши для Преисподней. Вот как пишет леди Уайльд в "Древних ирландских легендах": "Иные упали на землю и там поселились, задолго до того, как был сотворен человек, как первые боги земли. Другие же упали в море".

К сожалению, несмотря на эти отдельные положительные моменты, в целом позиция христианства по отношению к мифологическим эльфам была отрицательной и непреклонной — бесы! Причем все. Церковь, как и любой завоеватель того периода, уничтожала или ассимилировала своих предшественников. Причем в отношении эльфов получалось скорее "и" чем "или". Церковь ассимилировала их как бесов и с ними же, уже как с бесами, беспощадно боролась. Неассимилированным эльфам пришлось тоже несладко. Хотя их изгоняли не как "нечистую силу", а как "вредное суеверие", но суть оставалась неизменной — им всем в итоге указали на дверь.

В XIV-XV веках позиция церкви нашла поддержку с неожиданной стороны. Алхимики и демонологи записали в эльфов всех духов стихий: гномов, ундин, сильфов и саламандр. Эльфы, таким образом, стали уже не конкретным народом, а некоторым надмножеством, объединяющим целый пласт мифологических существ. Аналогичный процесс уже несколько ранее произошел в литературе, где эльфами стали именовать Малый народец, т.е. сказочных существ, не отличающихся большим ростом. Этому объединению, опять же, способствовала позиция церкви, записавшей весь Малый народец в число бесов, куда ранее уже были занесены эльфы, эльбы, альвы и иже с ними. Размытие образа достигло своего апогея.

Поскольку сам по себе образ духа не имеет четких стандартов, формально такой подход не противоречил ни процессу формирования образа эльфа, ни кельтской мифологической традиции, где последующее поколение переосмысливает старый миф заново. Но ведь переосмыслить — это не размазать до полного истирания! А с эльфами чуть было не приключилась такая история. Спасло их образ только то, что последующие поколения не приняли столь широкую трактовку, и отделили тех, кто более-менее соответствовал старому мифу от совсем уж неподходящих попутчиков. Тем не менее, одно время эльфы существовали исключительно как класс существ, и в этом контексте образ собственно эльфа просто потерялся. Восстановление тоже было не откатом к какому-то старому образу, а, скорее, воссозданием заново. Воссоздание велось по старым следам, но уже на иной базе, в рамках иной культуры, и это, разумеется, привело к другому результату.

В XV-XVI веках миф окончательно уступил место сказке. Старые, мифологические эльфы ушли, уступив место новым, сказочным персонажам. Куда ушли старые эльфы? На этот вопрос нет однозначного ответа.

По одной из версий, эльфы ушли в волшебную страну, местонахождение которой окутано тайной. Наиболее четко местонахождение задано у Эдмонда Спенсера в "Королеве фей". Там волшебная страна имеет общую границу с Британией короля Артура. Вот только Британия короля Артура сама по себе к XV веку стала некой мифологической областью, имеющей мало общего с территориальными владениями реального кельтского вождя Артура. По существу, одна сказка граничила с другой. Логично, конечно, но не слишком определенно.

В ряде других сказаний волшебная страна перемещается глубоко под землю. Иногда это подземелье в буквальном смысле этого слова, в других случаях там есть небо, и светит свое, как правило, зеленое, солнце. Кстати, долгое время существовала теория о "полой Земле", суть которой — внутри наша планета либо совсем полая, либо имеет огромные пустоты, которые могли бы вместить целые страны. Некоторые сторонники этой теории шли еще дальше, считая, что в этих пустотах есть и свое солнце. Фантасты не раз обращались к этой богатой теме — достаточно вспомнить романы Ж.Верна "Путешествие к центру Земли" или В.Обручева "Плутония" — но эльфийская тема в них практически не затронута. Редким исключением в общем ряду стоит трилогия Роберта Сальваторе "Темный эльф" (и подражания оной), но и там действие происходит не на Земле.

Теория "полой Земли" просуществовала вплоть до XIX века. Позднее она была опровергнута научными изысканиями в этой области, но даже сейчас находит своих сторонников. Теперь, как правило, ведется речь не о гигантских полостях внутри земного шара, а о длинных подземных тоннелях, соединяющих весь мир. Насчет всего мира "наука пока не в курсе дела", но, к примеру, исследованная длина Мамонтовой пещеры превышает 587 километров. Так что в принципе под землей действительно есть где спрятаться.

Есть еще одна версия, которая также оперирует понятием "Волшебная страна". Согласно ей, эта страна располагается не под землей, а в отдельном, как бы сейчас сказали: параллельном мире. Как и кельтский мир мертвых, волшебная страна связана с нашим миром, но не столь зависима от него. По крайней мере, в эльфийских сказках, в отличие от кельтских мифов, воздействовать на тамошних обитателей люди не могут. Связь между мирами обеспечивают несколько врат. Одни находятся на легендарном острове Туле, другие — на побережье Бретани, третьи — в Восточной Англии. Есть еще несколько врат, но мифы не настолько конкретизируют их местоположение, чтобы более-менее четко назвать хотя бы примерные координаты.

Вокруг реального местонахождения острова Туле (Thule) споры ведутся с давних времен и до сих пор. С расширением географии в число кандидатов включались новые острова, и затихнувшие было споры вспыхивали с новой силой. Причиной этого послужило крайне нечеткое описание: "остров на севере от Британии". Под такое описание вполне подходит любой из Шетландских, Оркнейских или Гебридских островов. Позднее рассматривались и Исландия, и Гренландия, и острова близ побережья Скандинавии, да и она сама тоже, но уверенного однозначного ответа: "вот он, остров Туле" пока нет.

Вместо побережья Бретани в некоторых источниках фигурирует термин "армориканская Бретань", которая отдельно не обозначена на карте современной Франции. Более того, полуостров Бретань сам является частью Армориканского массива, а не наоборот. Чтобы разобраться с этим термином, обратимся к истории. Примерно к IV веку до н.э. кельтские племена заняли полуостров Бретань и прилегающие к нему земли, и назвали их Арморика ("страна у моря"). Полуостров вполне оправдывает это название, 80% его периметра — морской берег. Позднее в Арморику вторглись бритты, от которых и было унаследовано нынешнее название — Бретань. В некоторых источниках названия Арморика и Бретань трактуются как синонимы, но это зависит от исторического периода. Границы области Бретань определялись не более ранними границами Арморики, а военными успехами завоевателей, и потому сильно не совпадали между собой. Более того, границы древней Арморики точно не установлены, а границы Бретани не были постоянны. К примеру, нынешний регион Бретань примерно на 1/5 меньше, чем одноименная историческая область. Таким образом, о единстве Арморики и Бретани можно говорить только в пределах полуострова, т.е., что любопытно, по существу в пределах современной Бретани. Тем не менее, даже с этой поправкой предполагаемой зоной поиска станут три тысячи километров береговой линии. Возможно, начать стоило бы с таинственного леса Броселианд (неподалеку от города Ранн), неоднократно упоминавшегося в цикле сказаний о волшебнике Мерлине и короле Артуре, но конкретных упоминаний Врат в иной мир мифы, посвященные лесу, не содержат.

Зато упоминания действующих Врат встречаются в средневековых хрониках восточной Англии. Благодаря им кое-кто из мифологических эльфов смог вернуться обратно. Примером такой истории служит сказание о Зеленых детях у хронистов Ральфа Коггсхолльского и Вильяма из Ньюбриджа (монастырь в Йоркшире). В Саффлоке (графство в восточной Англии), в период правления короля Стефана Блуасского (1135-1154 годы), крестьяне нашли двух детей — мальчика и девочку, кожа которых была зеленого цвета. Языка, на котором говорили дети, никто не понимал, и найденышей доставили в дом некоего рыцаря Ричарда де Кальна. Дети отказывались от любой пищи, и умерли бы с голоду, если бы кто-то случайно не внес в комнату свежесрезанные бобы. Эта пища была найденышам знакома, и они с радостью набросились на нее. Долгое время дети только бобами и питались. Мальчик постепенно захирел и умер, а девочка, напуганная его примером, рискнула перейти на человеческую пищу. Она выжила, но цвет ее кожи начал бледнеть и со временем уже ничем не отличался от человеческого.

На расспросы о своей родине девочка отвечала, что в ее стране абсолютно все зеленого цвета и там никогда не восходит солнце. Однажды, присматривая с мальчиком за овцами, они обнаружили пещеру. Дети из любопытства зашли внутрь и услышали колокольный звон. Пойдя на звук, они вышли из пещеры с другой стороны, но внезапно обрушившийся на них солнечный свет и резко изменившаяся температура лишили детей чувств. Очнувшись, они услышали голоса людей, и хотели бежать, но не смогли найти вход в пещеру. Вильям из Ньюбриджа не поленился проверить эту историю, опросил местных крестьян и счел ее истинной. Есть тут и еще один интересный момент: зеленый цвет в кельтской мифологии — цвет смерти, а бобы — традиционная пища мертвых.

К рассказанному следует добавить, что колокольный звон сильно раздражал всех мифологических эльфов. В некоторых сказках именно он являлся причиной ухода эльфов. Например, в сказке, записанной Джоном Обри, эльф так отреагировал на новые колокола в церкви английского городка Инкберроу:

"Не приляжешь, не уснешь

Под Инкберровский гудеж!"

В другой сказке эльф одолжил у соседа-человека пару лошадей, чтобы увезти семью от "этих звонилок". Вспомним заодно славянских самовил, которых изгнал из родных краев грохот огнестрельного оружия. Возможно, в пещере, связывающей два мира, колокольный звон выступал в роли предупреждения.

В этом плане интересно представление о музыке в индийских культурах: всякая музыка воздействует на чакры — энергетические центры человека. Всего чакр семь, но активируются они не сразу, а по мере духовного взросления человека. Процесс активации идет снизу вверх. Так вот: ударные инструменты воздействуют на нижнюю чакру, струнные — на верхнюю. При открытии верхней чакры, музыкальное воздействие на нижнюю уже не привлекает, а раздражает. Должно быть, это связано с противопоставлением верхней и нижней чакры.

Эльфы живут намного дольше людей, а развиваются, вероятно, с той же скоростью, а то и быстрее. Ведь к их услугам сверхъестественные знания о мире духов, и энергетические центры они должны были изучить, как мы свои пять пальцев. В сказках эльфы показали себя большими поклонниками скрипичной музыки. Бывало, заманивали к себе в холмы скрипачей, поиграть на столетнем празднике, а то и сами брались за обучение будущего музыканта. Тут можно предполагать, что у эльфов, как и у людей, существует связь между открытыми энергетическими центрами и музыкой. Вот только эльфы, быстро пройдя путь развития, начинали все больше и больше тяготиться ударной музыкой. И чем дальше они развивались, тем больше становилось это раздражение. Как если бы у современного человека поселился за стеной неистовый барабанщик, любящий к тому же барабанить ночью. Ведь эльфы — существа ночные, они днем спят, если под ухом не звонит колокол, и не палят из огнестрельного оружия. Будучи не в силах урезонить такого соседа, эльфы предпочли съехать сами.

О дальнейшей судьбе эльфов-эмигрантов практически ничего неизвестно. Перефразируя известную поговорку: "с глаз долой — из мифа вон". Лишь в литературе XX века изредка поднимался вопрос о том, как сложилась дальнейшая судьба эльфов-переселенцев. Самым известным из таких произведений является, пожалуй, рисованный сериал "ElfQuest" Венди и Ричарда Пини, который начал выходить с США с 1978 года. В центре повествования история потомков тех эльфов, что перенеслись вместе со своим волшебным замком в другой мир. На месте выяснилось, что эфир этого мира практически непроницаем для магических волн, а дикие аборигены совсем не рады пришельцам. Те эльфы, что пережили первый контакт, бежали в леса и за десять поколений деградировали, подрастеряв былое могущество. Когда прошло первое потрясение, эльфы постепенно начали осваиваться на новом месте: научились использовать магию нового мира, приручили волков и жизнь постепенно наладилась.

Но есть и другое предположение: эльфы на самом деле никуда не ушли. Они перебрались в самые укромные уголки нашего мира и спокойно живут там. Вполне вероятно. К примеру, в Новой Зеландии мифы маори называют в качестве первопоселенцев народ туреху — духов деревьев и трав, предстающих в виде светловолосых и светлокожих людей. В рассказе Рея Бредбери "Холодный ветер, теплый ветер" эльфы загорают на сицилийских пляжах, а в Ирландию приезжают разве что в гости, немного пошалить. Тем не менее, на глаза людям они стараются не попадаться.

Вполне возможно, что нынешние НЛО принадлежат потомкам когда-то ушедших эльфов. Пилоты НЛО описываются как маленькие человечки и особой красотой не отличаются. Согласно мифу уже ХХ века, нацисты, исследовавшие феномен НЛО и снарядившие по этому поводу экспедицию в Антарктиду, обнаружили там кусочек земли, описанный ими как "земной рай". Прекрасный чертог Вингольв находится как раз на самом юге, а что южнее Антарктиды? Конечно, сила НЛО в технологиях, а не в магии, но, как писал замечательный фантаст Артур Кларк: "любая, достаточно развитая технология, неотличима от магии". По крайней мере для тех, кто в оной технологии не разбирается.

Более того, если обратиться к рассказам уфологов, то можно отметить любопытную деталь: НЛО-навты проводят медицинские эксперименты с помощью методов и инструментов, равных или даже уступающих современной им земной медицине. Пришельцы со звезд могли бы иметь и более совершенные инструменты. Да и насчет звезд не все ясно. По ряду мифов, посвященных уже самим НЛО, они давно и прочно обосновались на Земле. Их поселения располагаются либо на океанском дне, либо все в тех же подземных пустотах. Возвращаясь к теории "полой Земли", замечу, что и в ней нередко фигурирует высокоразвитая цивилизация, обитающая в подземном мире. Достаточно развитая, чтобы создать НЛО. Могли ли создать такую цивилизацию эльфы?

Полагаю, ответ утвердительный. Во-первых, некоторые мифы указывают, что "волшебная страна", куда ушли эльфы, располагалась под землей. Во-вторых, само по себе проживание под землей не было для эльфов и родственных им народов в новинку. Достаточно вспомнить холмы сидов. Разумеется, есть определенная разница между домом в холме и пещерой на километровой глубине, но разница та — не принципиальная. И там, и там — слой земли над головой, просто разной величины. Другое дело, что в первом случае для выхода "к солнцу" достаточно открыть дверь, во втором — одолеть километр по вертикали. Здесь эльфов могла выручить магия, или, если мы перешли в поле научной фантастики, глубокие познание в области энергетики. Для обеспечения комфорта эльфы вполне могли создать себе под землей иллюзию мира на поверхности, а оказавшиеся у них в гостях путешественники вынести оттуда миф о подземном мире. Те же знания в области энергий могли породить НЛО.

Тут возникает закономерный вопрос: а зачем эльфам, так удачно убравшимся подальше от человечества, вылезать обратно, рискуя порушить всю конспирацию? Вспомним, что первое появление НЛО датируется 1947 годом, т.е. спустя всего два года после первых ядерных взрывов. Одна подобная встряска еще могла быть засчитана за катастрофу космического масштаба, но несколько уже однозначно свидетельствовали — на поверхности что-то происходит. А миры хоть и разные, да планета-то одна. И тут уже не до конспирации. Надо разобраться: что еще придумали эти беспокойные люди? И, потратив пару лет на разработку, эльфы вновь поднялись к небу. Сразу оговорюсь: для полноценной теории изложенного, конечно, не достаточно, но как предположение это вполне допустимо.

Как бы то ни было, легендарные эльфы ушли. Их место незамедлительно заняли эльфы сказочные, и, уступив свои позиции в мифологии, эльфийский народ начал незамедлительно отвоевывать их в литературе. XIX век ознаменовался бурным всплеском интереса к народному творчеству, хотя попытки сбора, изучения и систематизации народных сказаний проводились и ранее; к примеру, английским антикваром Джоном Обри или французским поэтом и критиком Шарлем Перро. Обри занимался сбором информации, записывая предания. Перро ввел сказку в систему литературных жанров.

О летучих свойствах народной сказки уже говорилось выше. В устной народной традиции сказка существовала, скорее, как базовый сюжет. Р.М.Волков в 1924г. озвучил 15 базовых сюжетов волшебной сказки. Полемизирующий с ним Пропп в своей работе "Морфология волшебной сказки" возражает: "Сюжеты (в особенности сюжеты волшебных сказок) состоят в теснейшем родстве между собой... Сюжет не единица, а комплекс; он не постоянен, а изменчив". Не вдаваясь глубоко в конфликт ученых мужей, отметим главное: народная сказка в основе своей была неким конструктором, из которого умелый рассказчик собирал свое произведение и раскрашивал результат по своему вкусу. К примеру, в основе сказки о "Золушке" лежит невероятно старый сюжет, который насчитывает до 1500 версий. Самая старая версия, о которой мне удалось найти упоминание, китайская, о девушке по имени Е-Чен, которой помогает волшебная рыба. В версии сказки, записанной братьями Гримм, ее функцию выполняет белая голубка. Мы остановимся на версии Шарля Перро. Помимо его заслуг непосредственно перед сказкой, Перро внес свой вклад и в развитие образа эльфа. Именно он подарил Золушке крестную-фею.

Фея-крестная — это новый шаг в развитии образа эльфа и одновременно продолжение раскола между эльфами и феями. Традиционные эльфы относились к христианской церкви, мягко говоря, без особой любви, да и церковь, как теперь принято говорить, точек сближения не искала. Тем не менее, сказочным героям просто неприлично было не иметь какого-нибудь сверхъестественного покровителя. Фея, уже более сказочное чем мифологическое существо, вполне подошла на эту роль.

Как можно увидеть в "Спящей красавице", феи не выступают в качестве крестной матери в чисто христианской традиции. Они прибывают в качестве почетных гостей на крестины, одаряют ребенка подарками и принимают его под свое покровительство. Примирив таким образом фантазию и традицию, Перро создал довольно жизнеспособный образ, прочно занявший место в сказочной литературе. Строго говоря, фея-крестная Перро еще относилась к классическому, не объединенному с эльфами, понятию феи как волшебницы, но первый шаг был сделан. Дальнейшее слияние образа феи с миниатюрными летающими эльфами и смещение фей от формального статуса крестной к более реальному статусу магического помощника позволили эльфам примерить на себя этот образ.

В XIX веке до того отдельные всплески интереса к прошлому приняли масштабный характер. Вероятно, наступление цивилизации к этому времени обрело такой размах, что возник реальный риск утраты устного сказочного наследия. Об этом хорошо сказал Кейт в "Прикладной мифологии" (Джоди Лин Найт): "Я подозреваю, что веру в добрых духов убивает техника. Ведь именно она делает возможным то, что казалось немыслимым без помощи потусторонних сил".

Наиболее значимую лепту в сохранение европейских сказок внесли братья Гримм. "Братья Г. настаивали на точной записи текстов сказок, стремясь сохранить своеобразие народной фантазии и языка устного повествования. В примечаниях к сказкам исследователи приводили многочисленные параллели из фольклора европейских народов" (БСЭ; статья Гримм). Из примечаний, кстати, следует выделить отдельный труд И.Больте и Г.Поливки "Примечания к сказкам братьев Гримм". Первый сборник сказок, собранных братьями Гримм, вышел в 1812 году и содержал 86 сказок. К шестому переизданию их было уже две сотни.

В 1835-1837 гг. в Дании вышли целых три сборника сказок Ханса Кристиана Андерсена, под общим названием "Сказки, рассказанные детям". Это действительно сказки для детей. Резни, изнасилований и прочего беспредела, которыми подчас отличались народные сказки, в них нет. Когда речь заходит об Андерсене и эльфах, первой в голову приходит "Дюймовочка". Эльфы Андерсена того же роста, что и Дюймовочка, т.е. один дюйм в высоту, как и завещал великий Дрейтон. Они прозрачны, словно сделаны из хрусталя, и имеют за спиной блестящие стрекозиные крылышки.

Спустя десять лет после Андерсена начал публиковать свои сказки Сакариас Топелиус — финский писатель, писавший на шведском языке. В сказке "Кнут-музыкант" эльфы столь малы, что Кнут поначалу принимает их за ягоды земляники — все эльфы в сказке одеты в красное. Чтобы накормить такого эльфа досыта, достаточно маковой росинки и комариной ножки. Волшебства при встрече с Кнутом-музыкантом эльфы не продемонстрировали, а вот сами оказались подвержены чарам волшебной дудочки. Здесь интересен момент пленения героя сказки. Разгневанная королева эльфов насылает на него тысячи пауков, которые опутывают Кнута своей паутиной. Традиция единения эльфов и лесных обитателей не забыта.

Не были обойдены вниманием сказки и на Британских островах. Наибольший вклад в сбор и изучение шотландских сказок внес Джон Френсис Кемпбелл. Результат его трудов был частично опубликован в четырехтомнике "Популярные сказки Западной Шотландии, записанные изустно". Также осталось большое количество рукописей, которые были переведены и опубликованы уже после его смерти. Бок о бок с ним трудился Джон Грегорсон Кемпбелл. Собранного им материала хватило на двухтомник "Затерявшиеся кельтские традиции".

К началу ХХ века накопленного материала оказалось столько, что стала возможна его систематизация. Первым среди равных здесь предстает финский фольклорист Антти Аматус Аарне. Он разработал и обосновал технические приёмы сравнительного метода, а также дал образцы его применения к сказкам. Официально Аарне считается основателем "финской школы", однако "Работы этой школы представляют собой в настоящее время вершину сказочного изучения" (Пропп В.Я. "Морфология волшебной сказки"). Настоящее время — это 1928 год, но труды Аарне заложили основу, на которой строилось потом изучение сказок. Вне всякого сомнения, главным трудом Аарне является "Указатель сказочных типов" (1910 г.), получивший международное признание. Благодаря ему была выстроена первая система расшифровки сказки. Следом за "Указателем..." последовали "Основы сравнительного изучения сказок" (1913 г.), "Обзор литературы о сказках" (1914 г.), "Сравнительное изучение загадок" (т. 1-3, 1918 г.). Изучение сказки из зыбкой области сбора устных преданий шагнуло на прочную научную основу.

В основу классификации Аарне был положен схематичный сюжет сказки. Сюжеты объединялись в группы согласно жанровой разновидности. "Указатель..." был сразу составлен с расчетом на пополнение, и эти дополнения не заставили себя долго ждать. С учетом специально оставленных пропусков справочник мог вместить 2400 сюжетов, но уже в 1929 году, когда Н.П.Афанасьев сделал его полный перевод на русский язык и дополнил его сюжетами русских сказок, в некоторых жанровых блоках не оставалось свободных позиций и пришлось вводить новые, привязывая сюжет к близкому по сути и нумеруя его римскими цифрами. Хотя американский ученый С.Томпсон навел порядок в классификации, создав отдельный "Индекс мотивов" ("на сейчас" он включает в себя шесть томов!), стало ясно — система при всех ее достоинствах далека от совершенства.

Другое решение было предложено в 1928 году, когда в Ленинграде увидела свет книга "Морфология волшебной сказки". Ее автор: Пропп Владимир Яковлевич, выдающийся русский и советский фольклорист, филолог и один из основоположников современной теории текста. Уже тогда Пропп подверг критике (очень мягкой, надо заметить) систему классификации Аарне, одновременно предложив вместо нее свою систему функций. Если Аарне ставил во главу угла сам схематически изложенный сюжет сказки, то Пропп исходил из функций, возложенных на персонажей. Их, в отличие от сюжетов, вовсе не так много. Возвращаясь к эльфам, самой распространенной сказочной функцией для них стал "волшебный помощник". Подчас функция расширялась до "волшебного правосудия", когда эльфы одаривали положительных персонажей и наказывали отрицательных, но, как правило, сказка учила человека самого преодолевать трудности и тогда "награда фей" была лишь призом за героическую победу над собой.

В 30-е годы французский фольклорист Пьер Сентив указал на общность сказочных элементов и ритуалов, бытующих и поныне у первобытных племен. Эту гипотезу уже в 40-х годах обосновал и развил уже упомянутый Пропп В.Я. в своей работе "Исторические корни волшебной сказки". Он же поднял вопрос о единстве происхождения волшебной сказки. Не в том плане, что все сказки придуманы в одном месте, но в том, что каждая сказка проходит по мере создания один путь. И путь этот начинается не в зыбкой области фантазий, а в реальном мире. Реальность — легенда — сказка.

Эльфийский народ прошел этот путь. Вначале одушевление сил природы породило духов этой природы. Для людей того времени они были также реальны, как для нас телевизор или автомобиль. Постепенно истории, как и положено, приукрашивались, обрастали вымыслом и все дальше отдалялись от повседневной жизни. В результате мир эльфов предстал совсем иным, таким непохожим на тот мир, что окружал человека, и таким похожим на тот мир, каким он хотел себя окружить. Продолжая тянуться к волшебству, к чуду, человек не отпускал сказочных персонажей далеко от себя, вновь и вновь пересекаясь с ними если не на реальных дорогах, то на сказочных тропах. С ростом технологий и сменой культурных ценностей представление о чуде менялось и не раз, но тяга к нему по-прежнему неизменна, а, стало быть, история эльфов на этом не заканчивается.

Высокие эльфы

В 1937 году в Лондоне вышла книга Джона Р.Р. Толкиена "Хоббит, или туда и обратно". Последовавший вслед за ней в 1954 году "Властелин колец" и его ошеломительный успех задали новый стандарт эльфийского народа. По существу этот новый стандарт был возвратом к идеям Герберта Спенсера. Толкиен решительно отказался от всех достижений миниатюризации, а ее саму заклеймил как ошибочный, ложный шаг на пути развития образа эльфа. Эта его позиция четко прослеживается в статье "О волшебной сказке", где Толкиен основательно прошелся как по эльфам-крошкам вообще, так и по Дрейтону персонально.

Подобные настроения звучали в литературе и раньше, но, чтобы перечеркнуть несколько веков эволюции, одной критики было мало. Поэтому "дотолкиеновская" критика эльфов-крошек, разрозненная и эпизодическая, практически не оставила следа в истории образа. Так, к примеру, у Киплинга в его книге "Пак с Волшебных холмов" главный персонаж — эльф Пак — откровенно возмущался сказочными персонажами, которых придумали себе люди, но это его недовольство работало только на создание образа самого Пака. Ворчание Пака раскрывало перед читателем его характер, никак не затрагивая общего отношения к крошечным эльфам. Совсем другое дело — Толкиен. Он не только критиковал эльфов, но и творил их.

Эльфы Толкиена выглядели как высокие и прекрасные люди с остроконечными ушами. Они отличные стрелки и следопыты, искусны в магии, добры и благородны. В "Хоббите" они, подобно спенсеровским эльфам-рыцарям, не боялись схватиться с врагом и в рукопашную, выйдя на битву с копьем или с мечом в руке. Позднее, с ростом популярности эльфийского лучника Леголаса и большем уклоне в магию, среди эльфов резко возросло число сторонников дальнего боя.

Происхождение своих эльфов Толкиен описал очень поэтично. Великий единый бог Илуватар создал айнуров — Священных — "что были плодом его дум". Не успокоившись на достигнутом, великий мыслитель задал как-то айнурам музыкальную тему и сказал: "Я желаю, чтобы из этой темы, что я задал вам, вы все вместе создали великую музыку". Айнуры немедленно приступили к творчеству, но из-за происков айнура по имени Мелькор, пытавшегося вплести в музыку свои идеи, не преуспели. Тогда Илуватар сам создал музыку по задуманной им теме, и из этой музыки сотворил Эльфов ("перворожденных") и Людей ("пришедших следом").

После сотворения Илуватаром пути людей и эльфов разошлись, да и сами эльфы не остались единым народом. Лесные эльфы жили в густых лесах, были не столь мудры, как высшие эльфы, и отличались недоверчивостью и коварством. Впрочем, как тут же уточнил Толкиен в "Хоббите", это не мешало им оставаться Добрым Народом. Солнечные, морские и подземные эльфы годами жили и воспитывались в Волшебной стране, становясь все прекраснее, мудрее и ученее. Очевидно, для магических существ постижение тайн магии прямо влияло на красоту. Формально толкиеновские эльфы бессмертны, но понятие возраста для них все-таки существует. Не ограничившись актом творения, Толкиен придумал для своих эльфов особый язык, письменность, культуру, историю, создав в итоге объемный, целостный образ, прочно занявший позиции в литературе.

Здесь же следует особо сказать об острых эльфийских ушках. Ни в "Хоббите", ни во "Властелине колец", ни даже в "Сильмариллионе" Толкиен не акцентируется на ушах эльфов. Остроухость прямо означена в работе "Утраченный путь, и другие истории": "уши Квенди были больше заострены и похожи на древесный лист". Это произведение, как и ряд других, увидело свет уже после смерти писателя. Его сын, Кристофер, по черновикам отца воссоздал историю Средиземья и выпустил ее отдельной серией книг. Причины, по которым остроухость эльфов была отмечена в черновиках, но не отразилась в окончательной версии "Хоббита" и "Властелина колец", так и остались тайной. Этот нюанс иногда порождал споры об истинной форме ушей у эльфов и, соответственно, о той роли, которую сыграл в этом вопросе Кристофер Толкиен, но в настоящее время остроухость считается одной из обязательных черт высоких эльфов.

После грандиозного успеха "Властелина колец" позиция Толкиена возобладала как общепринятая. В произведениях фэнтези второй половины XX века эльфы, как правило, соответствуют установленному им облику. Это красивые человекообразные существа с острыми ушами. Их рост обычно слегка превосходит рост среднестатистического человека в том же произведении. Подросли даже классические сказочные эльфы. Так, ирландские лепреконы в романе Джоди Линн Най "Прикладная мифология" уже ростом с двенадцатилетнего подростка, а ушки у них длиной 5 дюймов (более 12 сантиметров). На таком ушке вполне уместился бы классический лепрекон.

Этот рост мог бы остановить только равный Толкиену авторитет, который бы выступил с поддержкой эльфов-крошек, но еще одного титана подобного уровня ХХ век не выставил, а потому борьбы старого и нового практически не было. Тем не менее, в таком деле, как образ эльфа, говорить о незыблемости стандартов не приходится ни при каких обстоятельствах. Едва видение образа Толкиеном стало общепринятым, как незамедлительно последовали отклонения от него. Некоторые авторы довольствовались небольшими, обусловленными требованиями сюжета, модификациями образа. Например, в цикле Маргарет Уэйс и Трэйси Хикмэн "Сага о копье" эльфы наделены особым зрением, позволяющим им видеть ауру живых существ. Очень полезно в темноте. В романе "Аю Метрикс", написанном автором этих строк, эльфы — полностью магические существа, и цвет кожи и волос каждого конкретного эльфа зависел от его магической стихии.

Другие авторы шли значительно дальше. Поскольку даже у самого Толкиена эльфы не были единым народом, все эти изменения не вступали в противоречие ни с новым стандартом высоких эльфов, ни с самой традицией формирования образа. Соответственно, не было и противодействия. Образ высокого эльфа начал активно обрастать деталями и нюансами.

Джон Р.Р.Толкиен видел в эльфах благородных лесных рыцарей. Эльфы Пола Андерсона, описанные им в романе "Сломанный меч" (вышел, как и "Властелин колец" в 1954 году) — уже нечто среднее между средневековыми феодалами и викингами. Внешне они не сильно отличаются от эльфов Толкиена, такие же высокие и прекрасные. Кожа у них белоснежная, а волосы длинные и тонкие, как паутинки. У этих эльфов была феодальная система отношений, но вместе с тем они держали в рабстве гномов, гоблинов и прочие сказочные народы. Особенно были ценны для них гномы, так как эльфы не могли касаться холодного железа. Эти эльфы были бессмертны и бездушны, достаточно воинственны, чтобы отправиться в грабительский рейд к чужим берегам, и достаточно коварны, чтобы гномы не верили им на слово. В одном эпизоде "Сломанного меча" гномы потребовали гарантий и получили заложников из числа эльфийских воинов. До людей эльфам, как правило, дела не было. Исключение составляли те случаи, когда эльфы похищали у них некрещеных детей и выращивали их как своих. Способность людей использовать холодное железо и не бояться солнечного света делала их ценными помощниками.

Роман "Сломанный меч" интересен еще и тем, что в нем автор провел четкую границу между эльфами и Малым народцем, хотя и сделал это не так резко, как Толкиен. Согласно новой версии эльфизма, Малый народец более не являлся эльфами. В "Сломанном мече" Малый народец жил бок о бок с настоящими эльфами, занимался своими делами и водил дружбу с эльфийскими детьми. От взрослых эльфов Малый народец держался на расстоянии.

Андерсон также сделал своих эльфов бессмертными, но, в отличие от Толкиена, выдал им эту способность не даром. Эльфы, перестав стариться, также стали намного реже рожать детей. В результате общая численность эльфийского народа все равно прирастала медленно. Само упоминание в романе об имевшей место в прошлом старости указывает на то, что изначально эльфы были смертны, но потом нашли способ (или способ нашел их) изменить ситуацию. Впрочем, в конце "Сломанного меча" эльф Имрик предвидит будущее, и чувствует, что бессмертные тоже не будут жить вечно.

Тем не менее, до заявленной трагедии еще далеко, если она вообще состоится. В 1971 году вышел другой роман Пола Андерсона "Три сердца и три льва". Эльфы перебрались в параллельный мир, где и живут в собственном королевстве — Фаэре. Внешне они мало изменились, только глаза у них без зрачков и отливают сплошной голубизной. Солнечный свет по-прежнему для них вреден, поэтому в Фаэре не было настоящих "рассветов и закатов, светлого дня и темной ночи". Местные маги создали иллюзию всего этого под покровом вечного сумрака. Иллюзия, в отличие от оригинала, ничуть не пугала искушенных в магии эльфов. Более изобретательные, чем их предшественники в "Сломанном мече", эльфы Фаэра нашли способ поставить собственные недостатки себе на службу. Так, кинжал герцога Альфрика — одного из эльфийских персонажей романа — имеет лезвие из магния, которое можно поджечь и задать солнечного жару всем недругам вокруг. Чашеобразная гарда защищала от света кисть, а плащ — лицо, так что сам герцог при подобном использовании оружия не пострадал бы.

Помимо солнечного света, эльфы Фаэра не выносили вида креста. Последнее напрямую было связано с их магической природой, так как на святой земле магия Фаэра слабела. С магией, понятное дело, слабели и хирели те существа, для которых эта магия была основой жизни. Также местная молва гласила, что фаэрцы не выносили серебра, но это нисколько не мешало тем носить доспехи из серебристого металла.

Отношение фаэрских эльфов к людям в целом было нейтрально-враждебным, хотя среди них встречались и те, что желали людям добра. Малый народец тоже присутствовал здесь, но определенно на птичьих правах. Гоблины по-прежнему прозябали в рабстве, но гномы-рабы среди персонажей романа уже не попадались. Освоив местные металлы и усилив свои позиции магией, фаэрские эльфы перестали в них особо нуждаться.

Темные эльфы дроу. Эти темные, как на лицо, так и в душе, эльфы, описанные в трилогии Роберта Сальваторе "Темный эльф" — чернокожие. Ростом они порядка пяти футов. Британский фут составляет примерно 30 сантиметров, то есть высота среднестатистического дроу — от полутора метров и выше. По внешнему виду дроу во всем, кроме цвета кожи, соответствовали своим светлым собратьям толкиеновского образца. Поскольку эти эльфы жили глубоко под землей, в вечном мраке Подземелий, у них было развито инфравидение — способность видеть в инфракрасном спектре. Помимо этого, все дроу обладали врожденными магическими способностями.

Дроу были не бессмертны — срок их жизни составлял порядка 700 лет, но в жестоком подземном обществе мало кто умирал своей смертью: "Положение в обществе. Во всем мире дроу нет понятия важнее... Восхождение к власти в обществе дроу — просто убийство вышестоящих. Королева Пауков — божество хаоса, и она, и ее высшие жрицы — истинные правительницы мира дроу — с одобрением смотрят на честолюбивых личностей с ядовитыми кинжалами". Постоянная бойня вкупе с низкой рождаемостью ограничила распространение темных эльфов, но она же выковала из дроу лучших солдат Подземелья, и все прочие расы уступали им дорогу.

Помимо дроу, описанный Сальваторе мир Подземелий населяют дуэргары. "Northumberland Words" весьма туманно описывает их как "худший и наизловреднейший род эльфов". Зловредность, разумеется, синонимична нелюбви к людям. В "Народных сказках Северных графств" Ф.Грайса, дуэргар предстает в виде карлика, который ростом едва ли по колено встретившему его путнику, но при этом плечистый и сильный. Так, в одной сказке он одним ударом сломал об колено большое бревно. В целом же, сказочная традиция нарисовала образ темного гнома, в качестве какового дуэргары и выступали в "Темном эльфе". Отнесение же этих существ к эльфам в "Northumberland Words" характерно для того периода, когда в эльфов без разбору записывали весь Малый народец.

Эльфы Зеленой магии — это духи, населяющие зеленый круг магии в рассказе Джека Вэнса "Зеленая магия". В земном воплощении вызванный героем рассказа дух принял облик человека с глазами цвета бутылочного стекла и копной молодых эвкалиптовых листьев на голове. Поскольку это лишь воплощение, Зеленые эльфы могли варьировать свой образ по ситуации. В частности, принимать облик обычного человека, не отличающегося традиционной ныне эльфийской остроухостью. Как сказал по этому поводу Зеленый эльф Йадиан: "Понятие облика включает в себя субъективную интерпретацию, которая меняется время от времени". Конечно, было и кое-что постоянное: большой палец левой руки у всех существ зеленой магии (не только у эльфов) отливал зеленым цветом.

На родном круге Зеленые эльфы — элементы стихии зеленого царства. Как следствие, внутренние переживания отражались как в окружающем мире, так и в облике самого эльфа. В ходе беседы с другим персонажем рассказа от пальцев эльфа плыли клубы зеленого дыма, с ладоней срывались брызги изумрудного пламени, за плечами крутились вихри ярко-зеленой пыли. В процессе размышления по его лицу пробегали волны перламутрового мерцания, отражая оттенки мыслей. Глубокая задумчивость вообще сдвигала облака над головой.

На родном круге Зеленые эльфы общались посредством мыслей — Осмыслений. Для общения с более примитивными типами они использовали условный язык, состоящий из символов-флейков: "каждое — порхающее пятнышко нежнейшего радужного цвета". Каждый флейк — один оттенок подспудного значения смысловой единицы, выраженный в цвете. Многие из этих цветов не доступны человеческому зрению. Общее количество флейков было около миллиона.

Отдельно стоит отметить и процесс питания на Зеленом круге. Потребления пищи как поедания чего-либо там не было. Вместо этого, насытиться можно: окутавшись горячим газом розовых яиц, прогулявшись под дождем из металлических кристаллов или просто созерцая определенные символы. Теперь понятно, почему Зеленые эльфы такие мудрые: вон, Ньютону, одного яблока на целый Закон всемирного тяготения хватило, а тут целый дождь, да еще из металлических кристаллов!

В 1998 году в литературу стараниями Дж. Роулинг вернулись домовые эльфы, и прочно обосновались в сериале о Гарри Поттере. Это не сказочные брауни, но общие черты у них есть. В романе "Гарри Поттер и тайная комната" есть описание домового эльфа по имени Добби: это маленький человечек с уродливым лицом, с тонким носом и огромными зелеными глазами, ушами напоминавший летучую мышь. Как и положено домовому эльфу, он служит не дому, а конкретной семье и занимается домашним хозяйством.

Собственно, добби — разновидность брауни в Йоркшире. Согласно некоторым источникам, добби более склонен к проказам, чем, так сказать, классический брауни, но в романе этого не отражено. Более того, домовой эльф у Дж. Роулинг был куда более послушен, чем брауни. Он покорно терпел наказания от семьи, которой служил, тогда как обычный брауни давно бы переквалифицировался в боггарта и устроил всем вокруг веселую жизнь. Добби в романе вместо этого устроил веселую жизнь главному герою. Как и положено эльфу, он обладал волшебной силой, которую очень активно применял к месту и не к месту. Аналогично с брауни, получение домовым эльфом одежды от хозяина должно завершить их отношения. В романе "Гарри Поттер и тайная комната" хозяин дал Добби дневник с вложенным в него носком Гарри Поттера, и это привело к немедленному разрыву их отношений.

Отдельного упоминания заслуживают эльфы "Плоского мира" Терри Пратчета. Эти эльфы описаны в романе "Дамы и господа" (1992 год). Они уже сильно отличаются от стандарта Толкиена. Эльфы Плоского мира способны навести чары, которые заставят жертву считать их идеалом красоты, но, если проникнуть за эту завесу, взору предстанет: "маленькая и серая, как обезьянка, с большой головой, огромными глазами и узкой, покрытой пухом грудкой" эльфийка. Вот только проникнуть не просто. Эльфы Плоского мира — мастера чар и не гнушаются нечестных приемов.

В отличие от дроу, эльфы Плоского мира не являются адептами чистого зла и свершение злых дел для них не самоцель. Дроу готовы отправится в рискованный рейд на чужую территорию, чтобы потешить свою богиню свежей кровью. Эльфы Плоского мира если бы и предприняли такой рискованный шаг, то только ради своего собственного развлечения. Они эгоистичны, бессердечны и не желают отягощать себя чужой моралью. Их не волнуют чужие страдания. Эльфы Плоского мира хотят жить с комфортом и развлекаться, а какую цену за это заплатят другие — их интересует меньше всего.

После завершения Второй мировой войны в Японию вслед за американской армией последовала и американская культура с одновременным экспортом японской культуры в США. На волне диалога двух культур в Японию прибыли эльфы.

В 1978 г. японская студия "Топкрафт" приняла участие в западном проекте по экранизации толкиеновского "Хоббита", но в японском кино эльфы как-то не прижились. Японцы были слишком далеки от многовековых эльфийских традиций Европы. С другой стороны, японская мифология сама изобиловала волшебными существами, так что в полной мере чужаками эльфы себя не чувствовали. Оставалось только найти для них благодатную почву, и она нашлась в мультипликации и манге (нарисованных историях). Уже в 1960-1970-х гг. в Японии большим успехом пользовались американские анимационные телевизионные сериалы, и японские мультипликаторы решили не оставаться в стороне.

Традиции мультипликации требуют некоторой гипертрофированности характерных черт персонажей — это, как я понимаю, связано с краткостью мультипликационной истории и необходимостью быстро дать понять зрителю, кто есть кто. Основной характерной чертой эльфов были острые уши, каковые и подрастали, подчас весьма заметно. У некоторых анимешных эльфов ушки не уступают ширине плеч.

Образ аниме-эльфа формировался под влиянием двух противоположных сил. С одной стороны, в Японии он не был связан многовековыми традициями и потому легко подвергался корректировке в зависимости от фантазии художника. С другой стороны, японцы по натуре традиционалисты, и, едва образ устоялся, он начал быстро закостеневать. Аниме-эльфы, как и положено обитателям Фаэрии, волшебные существа. Они красивы, аристократичны и в основной массе привержены идеалам добра. Средний рост — на уровне подростка. Наиболее близким к европейской традиции — точнее, к ставшему культовым сериалу "Сага о копье" — считается сериал "Лодосс" ("Record of Lodoss War").

Ценители любовных историй внесли новый штрих в образ аниме-эльфов. Есть такое направление в манге, которое получило название "хентай". В этом направлении общая сюжетная линия так или иначе сводится к: "они встретились, воспылали и предались любовным утехам". Прекрасные эльфы, конечно, не могли избегнуть попадания на страницы подобных историй. Причем процент попадания эльфиек на порядки превосходил процент эльфов. Частично эту проблему решали люди или другие мифологические существа, но на каком-то этапе стало совершенно ясно: не справляются аборигены с горячими девами запада. Тогда появились эльфы-гермафродиты, обладающие признаками мужского и женского пола. Впрочем, учитывая красоту эльфиек, мужское влияние быстро минимизировалось. Окончательным итогом развития этой ветви образа стала эльфийка, имеющая дополнительно мужской половой орган.

В XX веке людям окончательно наскучило наблюдать за приключениями эльфов со стороны. Захотелось помочь, направить, а то и примерить на себя шкуру остроухого приключенца. Эльфы расселились во вселенных DnD (Dungeon and Dragon), проникли в настольные и компьютерные игры. Перечислить их всех не представляется возможным, поэтому ограничимся краткой обзорной экскурсией:

В мире The Elder Scroll эльфы и люди произошли от общих предков — эльнофей. На каком-то этапе развития один народ разделился на альдмеров(эльфов) и людей. Альдмеры не остались единым народом, а дальше распались на несколько эльфийских рас, различающихся в основном цветом кожи и укладом жизни. Эльфы The Elder Scroll наиболее близки к современной традиции. Они человекообразны, но имеют остроконечные уши и несколько больший срок жизни (около 300 лет). Последнее обеспечивается за счет магических умений.

Другая вселенная DnD — серия "Забытые королевства" в достаточной мере прославлена бойким пером Роберта Сальваторе, автора "Темного эльфа". О темных эльфах дроу уже сказано выше, но здесь тоже есть, что добавить. В романе дроу изначально были представлены как чернокожие эльфы, что соответствовало черноте их души. Когда пришла пора визуализировать облик, быстро выяснилась непопулярность такого решения, и дроу несколько посветлели. Они по-прежнему остались темнокожими, но это уже был не черный, а темные оттенки других цветов. Наиболее популярными оказались фиолетовый, темно-синий, болотный и серый. Поскольку все дроу обладали магическими способностями, то необычный цвет кожи легко объяснялся их магической природой, не вызывая тем самым никакого противоречия.

Помимо этого, в той же серии упоминались еще две очень редкие эльфийские расы: авариэли и аватирри. Это крылатые эльфы. Мифическая, по мнению многих, раса летающих эльфов, обитающая на Фэйруне. Очень редки, и о них мало что известно, кроме того, что выглядят они, как традиционные ныне эльфы Толкиена, но с тонкими птичьими (авариэли) или насекомообразными (аватирри) крыльями. Авариэли считаются светлыми эльфами, аватирри — темными.

Эльдары — звездные эльфы. Впервые эльдары упоминаются еще у Дж.Р.Р.Толкиена в "Сильмариллионе". Это три племени эльфов, выступивших в поход от Куйвиэнэн к Аману. Считалось, что они увидели свет звезд, бывший раньше света солнца и луны, за что и получили название эльдары — "звездный народ". В полной мере "звездным народом" эльдары стали при переносе игры "Warhammer" из жанра фэнтези в космическую оперу "Warhammer40K", где классические толкиеновские эльфы уступили место суровым и очень подвижным космическим эльдарам. Прямой связи между двумя народами не обнаружено, но очевидное сходство позволяет считать их в какой-то мере родственными народами. Внешне звездные эльфы не отличаются от своих земных собратьев, описанных Дж.Р.Р.Толкиеном. Темные эльфы фэнтезийного Warhammer-а, именуемые "дручии", также отправились к звездам, став темными эльдарами.

В MMORPG "Идеальный мир" ("Perfect World") создатели вспомнили ирландских сидов, но только как эльфов. Домов-холмов в игре нет. Городом сидов в игре является огромное дерево, на вервях которого стоят домики. Игровые эльфы по умолчанию красивы, но возможность менять облик персонажа вносит в это умолчание свои коррективы. Каждый сид с самого начала обладает волшебными крыльями. Это не часть тела, а атрибут снаряжения. Сид может одевать и снимать крылья, а также с легкостью заменять их на новые. Подобный образ больше соответствует славянским самовилам или авариэлям мира Фэйрун, но создатели решили иначе.

Не исключено, что на это повлияло бытующее в настоящее время представление об эльфах как об исключительно западных персонажах. Славянские эльфы обычно отодвигаются в тень, а то и вовсе изгоняются гордым: "у нас эльфов нет!". Также часто опускается упоминание о том, что первая экранизация произведения с эльфийскими персонажами была сделана московским филиалом французской фирмы "Пате", и вся слава приписывается головной организации. Чешская экранизация "Сна в летнюю ночь" в списке экранизаций Шекспира тоже нередко опускается. К сожалению, переломить эту тенденцию пока не представляется возможным.

В плане эволюции образа эльфа интересен мир Warcraft-а. В игре "Warcraft-2" уши у эльфов соответствовали классическому образцу, заданному Толкиеном: "похожи на древесный лист". Конфликт, на радость игрокам, не исчерпался с разгромом Орды орков, и в третьей части игры эльфы уже щеголяют куда более длинными ушками. Эта отличительная особенность уже растет не строго в стороны, а назад, постепенно отклоняясь от головы, зато длиной ничуть не уступает анимешным. Вероятно, во время войн и смут уши у эльфов отрастали, и по их длине можно опознать эльфа-ветерана.

Другим интересным аспектом эльфов Warcraft-а является редкая близость к природе. Ночные эльфы не просто живут в лесу. Лес стал частью их общества: дома-деревья движутся вместе с войском и сражаются с врагом, а магические светлячки научились добывать из деревьев древесину, не повреждая само дерево.

Как правило, персонажами игр становятся эльфы установленного Толкиеном образца с некоторыми незначительными вариациями, обусловленными сюжетом, условиями или балансом. Маленькие эльфы — феи, лепреконы и т.п — если и присутствуют, то в качестве не основной расы, и выполняют роль помощников или отдельных боевых единиц в армиях высоких эльфов.

Оберон

Перефразируя классиков марксизма-ленинизма: красной линией пролегла связь между Обероном и эльфами, и в этой связи, товарищи, рассмотрим историю этого персонажа.

Во Франции в конце XII века неизвестным автором был написан рыцарский роман "Гюон Бордосский", также именуемый как "Гюон из Бордо" и даже "Гюон Овернский". Роман обрастал вставками и дополнениями, что вполне закономерно для устной традиции, и к XIII веку приобрел более-менее законченную форму. В "Гюоне Бордосском" впервые как литературный персонаж был представлен один из самых известных эльфов, какие когда-либо существовали. Это король Оберон — могущественный чародей, наделенный прекрасным лицом и уродливым скрюченным телом. За основу литературного Оберона был взят, видимо, мифологический персонаж: король альвов Альберих, происхождение которого некоторые источники относят к X веку. В романе король эльфов Оберон представлен как сын феи Морганы и Юлия Цезаря.

Фея Моргана — персонаж цикла сюжетов о короле Артуре. Она впервые упоминается в произведении Гальфрида Монмутского "Жизнь Мерлина", которое датируется XII веком. Как уже отмечалось выше, устная традиция Бретани называет морганами чудесных морских дев, да и сама Моргана у Гальфрида именуется Morgen — "рожденная морем". Юлий Цезарь упоминается не как конкретное историческое лицо, а как синоним лица, наделенного невероятной, удивительной властью. Этот литературный прием, к сожалению, не позволяет более-менее четко определить возраст Оберона, привязав его к недолгой — по эльфийским меркам — жизни Гая Юлия Цезаря.

Оберон унаследовал главные достоинства родителей, став правителем эльфов и великим чародеем. Настолько великим, что даже попал в средневековую демонологию и призывался наряду с другими духами. Английские маги именовали его Оберионом или Обериконом. Первый перевод "Гюона Бордосского" на английский язык датируется 1534 годом, но сам образ перекочевал в Британию, по всей видимости, уже в XV веке, когда он впервые упоминается в заклинаниях.

Ориентировочно в 1596 году (год указан согласно БСЭ; также существуют другие версии, но все они сходятся в диапазоне 1594-1598 гг.) состоялось второе пришествие литературного Оберона. Уильям Шекспир написал комедию "Сон в летнюю ночь". В ней Оберон представлен как грациозный дух, размером и магическим могуществом сильно уступающий себе предыдущему. Ростом шекспировский эльф был невелик, и выглядел как красивый ребенок с острыми ушками.

Согласно "Сну в летнюю ночь" все эльфы малы ростом. Сброшенная змеиная шкура сойдет им за покрывало для ложа, крыло летучей мыши — за плащ, а на шмеля приходится выходить с оружием в руках. Тем не менее, всех персонажей в пьесе играют живые люди, и они соответствующего роста. Зрителям проходилось напрячь воображение (у кого оно есть, конечно), чтобы разглядеть за игрой актеров задуманную автором феерию. Впрочем, для англичанина XVI-XVII века сказочные эльфы — все еще знакомый с детства образ. Сказки о проделках Пака — еще одного персонажа шекспировской комедии — пересказывались в Англии из поколения в поколение.

Пак — изначально английский эльф (по другой версии — хобгоблин); низший природный дух, близкий к домовому. Постепенно в народной сказочной традиции на его основе возник собирательный образ веселого и озорного персонажа, также названного Пак (иногда переводится как Пэк или Пук).

Что касается другого персонажа шекспировской комедии — королевы эльфов Титании, то у нее не было легендарного прототипа. В устной английской сказочной традиции с XV века властвовала королева эльфов Маб, но в пьесу она не вписалась. С "владычицей грез и сновидений" такой трюк, который Оберон провернул с Титанией, вряд ли бы прошел. Не так-то просто навести любовные грезы на ту, что ими повелевает, а время пьесы ограничено. Поэтому, взяв за основу некий образ у любимого им Овидия, Шекспир создал новый персонаж, которому предстоял долгий путь в бессмертие рука об руку с королем эльфов.

Дальнейшая миниатюризация Оберона продолжилась в "Нимфидии" Дрейтона:

"Стены дворца Оберона сделаны из ножек пауков,

И окна из кошачих глаз.

А что до крыши, то вместо балок

Она покрыта крыльями нетопырей"

Дальше уменьшаться было просто не солидно для короля эльфов, и нестабильная авторская фантазия снова погнала Оберона в рост.

В фантастической поэме Кристофа Мартина Виланда "Оберон" (1780 год) король эльфов предстает в виде духа, способного менять облик. Если в начале повествования он имеет традиционный образ милого ребенка, то в XII главе уже предстает перед героями как юноша "во цвете лучших дней". Прекрасная королева Титания снова с ним, в венке из роз и плаще из лунного света. В той же XII главе упоминаются следующие любопытные детали: прекрасная дева-эльф без видимых усилий держала на руках человеческого ребенка, эльфийки бросали розы под ноги идущим героям. Здесь эльфы выведены уже как существа одной ростовой категории с людьми. Конечно, для эльфов не составляло проблемы уменьшить оказавшихся в их стране людей до своего роста, как это произошло, в частности со Скелмерсдейлом в рассказе Герберта Уэллса "Мистер Скелмерсдейл в стране фей", но Скелмерсдейл, проснувшись, сразу осознал, что превратился в крошечного человечка, тогда как герои "Оберона" ничего подобного не испытывали.

В русский язык Оберон со своими подданными-эльфами пожаловал в 1787 году, когда одноименная поэма была переведена с немецкого языка на русский. Первый перевод был прозаическим. Позднее в стихах переводились отдельные части, но полного стихотворного перевода "Оберона" на русский язык, насколько мне известно, еще нет.

В том же 1787 году Оберон и Титания получили постоянную прописку в столь любимом ими ночном небе. Английский астроном Вильям Гершель открыл два спутника Урана и назвал один из них Обероном, а второй — Титанией.

Ровно два века спустя, в знаменитом "Фаусте" Гете (сцена "Сон в вальпургиеву ночь") Оберон и Титания отпраздновали золотую свадьбу. Поскольку сцена была создана в 1796-1797 годах, свадьба получилась четырежды золотая, но у бессмертных эльфов свое представление о времени. Присутствовал на торжестве и Пак. Как же без него?

В "Фаусте" эльфы представлены как маленькие прекрасные духи. Им доступно волшебство, и они, хоть и все вместе, стерли из памяти Фауста воспоминания о произошедшей трагедии: Мефистофель "ратный подвиг совершил, дом спалил". В конце сцены "Сон в вальпургиеву ночь" дух воздуха Ариэль призвал: "Все, кто с крыльями, за мной!" и "эльфы-крошки" улетели. Но не слишком далеко.

В том же 1796 году на сцене Веймарского театра была впервые поставлена под непосредственным руководством Гете оперетта композитора Враницкого "Оберон, царь эльфов". Оперетта имела успех, и королю эльфов опять пришлось задержаться в мире людей.

Первое пришествие эльфов в кинематограф также состоялось при непосредственном участии Оберона. В 1911 году студия "Братья Пате" — московский филиал французской фирмы "Пате" — сняла немой фильм "Сон в летнюю ночь". Следующая экранизация комедии Шекспира относится к 1935 году, когда в СССР по ее мотивам была снята мультипликационная политическая агитка. Мультфильм не сохранился, должно быть королю эльфов этот опус не понравился.

В 1959 году чехословацкий мультипликатор Йиржи Трнка экранизировал "Сон в летнюю ночь" в цвете и со звуком. Между 1911 и 1959 годами на экран прорывались лишь отдельные представители пестрого эльфийского племени (вроде феи Динь из мультфильма "Питер Пен", созданного Уолтом Диснеем в 1953 году), но степень их эльфизма была под вопросом. С 1959 года можно смело говорить об окончательной экранизации эльфийского народа.

Прошло еще десять лет, и король эльфов выступил уже в жанре фантастики. В 1969 году Кристофер Сташефф в своем фантастическом романе "Чародей поневоле", вывел Оберона в образе короля эльфов (а как же иначе?) Брома О'Берина. Действие происходит на планете Малая Плантагенет. Местные эльфы ростом от 12 до 18 дюймов (от 30 до 45 см) и внешне соответствовали шекспировским эльфам. Их король Бром О'Берин — сильный, широкоплечий и коренастый, в целом больше напоминал классического гнома, тем более, что физической силой его автор отнюдь не обделил. Красотой он, как и первый Оберон, не блистал.

В романе Сташефф дал довольно оригинальную трактовку появления эльфов. На планете произрастает растение, именуемое ведьмин мох. Под влиянием телепатического воздействия этот ведьмин мох способен принимать любые формы, и люди, обладающие соответствующим даром, вспоминая древние сказки, породили племя эльфов. Поскольку в сложившемся обществе самыми популярными были сказания викторианской эпохи, то и эльфы оказались соответствующими.

В 1978 году напомнил о себе и космический Оберон. Действие уже чисто научно-фантастического романа Сергея Павлова "Лунная радуга" разворачивается в недалеком будущем. Человечество осваивает солнечную систему. К Урану одна за другой отправляются исследовательские экспедиции. Одна из них высадилась на спутнике Урана — Обероне. Космопроходцам, потревожившим покой космического Оберона, поначалу пришлось несладко. Часть экипажа космического корабля "Лунная радуга" погибла. Сумевшие унести ноги получили в дар новые, загадочные способности, поставившие в тупик земную службу безопасности и доставившие владельцам массу неприятностей. Но, как и положено, в финале дар короля эльфов обернулся во благо: носители новых способностей не старели, а срок их жизни увеличился лет до пятисот минимум. Мало того, последний (последний ли?) дар Оберона подарил людям звезды.

История короля эльфов Оберона — это история эльфийского народа, отраженная на своего повелителя. Вместе со своим народом Оберон прошел все значимые этапы развития образа: мифологизацию, демонизацию, вхождение в литературу, миниатюризацию и обратный рост, путешествие к звездам. Любопытно, кстати, что в современной литературе Оберон больше тяготеет к научной фантастике, хотя, с другой стороны, современная фэнтези вряд ли может чем-то поразить чародея с тысячелетним стажем. На этом завершим краткий экскурс по славной жизни величайшего из эльфийских королей, и напоследок познакомимся с родственными эльфам народами.

Родственники и родственнички

За свою долгую историю эльфы успели обрасти родственными связями с другими сказочными (и не очень) народами.

Ранее упоминались темные альвы, которые обитали под землей и являлись искусными кузнецами и рудознатцами. Там же, под землей, обитали карлики германо-скандинавской мифологии — цверги, наделенные практически аналогичными характеристиками. В народных поверьях два образа постепенно смешиваются в один, и к XIII веку цверги уже выступают как самоназвание темных эльфов. Синтез двух образов породил некоторую путаницу с происхождением. Согласно "Младшей Эдде" цверги первоначально были червями в теле великана Имира, из которого и был создан мир. В "Старшей Эдде" ("Прорицание вельвы") они были созданы из крови и костей Бримира. Видимо, на момент создания "Эдд" слияние двух образов было не завершено. Со временем светлые и темные альвы все больше дистанцировались друг от друга, и в итоге цверги (или просто карлики) трансформировались в самостоятельный вид, ныне относимый к гномам. Близкое родство с темными альвами и боязнь солнечного света (он превращает цвергов в камень) в комплекте с позиционированием собственно гномов как исключительно светлого народа привела к новой трансформации образа. Сейчас цверги выступают как темные гномы, в противоположность гномам светлым. Подробная история трансформации образа цвергов выходит за рамки нашего исследования, поэтому остановимся на этом и перейдем к следующему виду.

Родство эльфийского народа с морем началось с асри и морган. В XII веке, когда Гальфрид Монмутский записал матерью Оберона морскую фею Моргану, это родство было подтверждено формально. В XV веке средневековые алхимики, оптом записав в эльфов всех духов стихий, еще раз подтвердили родство эльфов с ундинами. Постепенно эльфы все больше и больше отдалялись от своих морских родичей, но литература XX века позволила им несколько вернуть утраченные позиции.

Морские эльфы упоминаются в "Хоббите" Толкиена. Это еще традиционные эльфы, живущие морем — умелые моряки и корабелы. Эльфы-мореходы появляются и в некоторых других произведениях, а в некоторых компьютерных играх они уже представлены как водные персонажи. Так, в игре "Disciples II" русалки и эльфы изначально были одним народом, а в "Warcraft III" морским народом становятся проклятые эльфы.

В мифах и легендах эльфы и люди противопоставлены, как два разных народа. Эльфы иногда похищают людей или подбрасывают им своих собратьев, но в целом разделительная черта проходит довольно четко. Как у индейцев шауни, не признающих полукровок, в мифах нет полуэльфов. Похищенный у людей или рожденный от эльфа и человека, ребенок мог принадлежать только одному миру. Либо он становился полноценным эльфом, либо возвращался в мир людей. В Ирландии и Шотландии, впрочем, бытовало и более мрачное поверье: эльфы были обязаны платить дань Преисподней, и всучивали безграмотным демонам людей вместо своих сородичей. Дж.Р.Р.Толкиен, четко соединив людей и эльфов в одном акте творения, решительно затер эту грань. Появление полуэльфов, разумеется, не заставило себя ждать. Так, в "Саге о копье" один из главных героев — полуэльф Танис. Авторы щедро вываливают ему все положенные полукровке неприятности. Полуэльфы встречаются и в некоторых других произведениях.

Полуэльфы, рожденные от союза человека и дроу, именуются драменами. Для полуэльфов светлой стороны Толкиен в "Сильмариллионе" предложил название эльфиды — т.е. собственно полуэльфы — но название не прижилось.

Дроу, вызвавший гнев своей богини и сумевший пережить это волнующее событие, рискует стать одним из драйдеров (или драуков). Проштрафившегося дроу магическим путем превращают в жуткое существо — наполовину это темный эльф, наполовину паук — которому сохраняют некоторые магические способности и даже остатки разума. Злобные и жестокие, драйдеры являются отличными стражами границ. Также иногда на расправу драйдерам отдают других провинившихся дроу. К бывшим сородичам эти существа особенно беспощадны, но редкий дроу доживает до суда.

Орки. Непримиримые противники, согласно Толкиену, тоже родственники. Вот как сказано это в "Сильмариллионе": "...всех тех Квенди, кто попал в лапы Мелькора до разрушения Утумис, заключили в темницы и медленными и жестокими действиями развратили и обратили в рабов. И из них Мелькор вывел отвратительную расу Орков..." На свободе эльфийская кровь дала себя знать, и современные литературные орки нередко оказываются вполне симпатичными персонажами.

Вместо заключения

Несмотря на солидный возраст, образ эльфа продолжает открывать новые грани даже в наши дни, и это внушает оптимизм. Эльф — не застывший в камне слепок на века. Это живой, развивающийся и меняющийся образ, который, надеюсь, еще порадует нас новыми открытиями. В конце концов, кто знает эльфов лучше эльфов? Им и заключительное слово:

"Понятие облика включает в себя субъективную интерпретацию, которая меняется время от времени" (Эльф Йадиан).

Приложение. Список литературы, использованной, упомянутой или иным образом задействованной при написании статьи

Аарне Антти Аматус "Указатель сказочных типов" (1910 г.)

Андерсен Ханс Кристиан "Сказки, рассказанные детям" (1835-1837 гг.)

Андерсон Пол "Сломанный меч" (1954 г.)

Андерсон Пол "Три сердца и три льва" (1971 г.)

Барри Джеймс М. "Питер Пен" (1904 г.)

Больте И., Поливка Г. "Примечания к сказкам братьев Гримм"

"Большая советская энциклопедия" (1970-1977 гг.)

Бредбери Рей "Холодный ветер, теплый ветер" (1964 г.)

Виланд Кристоф Мартин "Оберон" (1780 г.; рус.перевод 1787 г.)

Вэнс Джек "Зеленая магия" (1962 г.)

Гальфрид (Джеффри) Монмутский "Жизнь Мерлина" (XII век)

Гербер Хелен "Мифы северной Европы"

Гете Иоганн Вольфганг "Фауст" (1-я часть 1808 г., 2-я часть 1825-31 гг.)

Грайс Ф. "Народные сказки Северных графств"

Гримм Якоб "Немецкая мифология" (1835 г.)

Дрейтон Майкл "Нимфидия" (1627 г.)

Карелин Антон "Новая жизнь бессмертного народа. Эльфы в аниме" (2004 г.)

Киплинг Редьярд "Пак с волшебных холмов" (1906 г.)

Козьма Пражский "Чешская хроника" (начата в 1119-20 гг.)

Лили Джон "Эндимион" (1591 г.)

Миллер Хью "Старый красный песчаник" (начало XIX века)

Мильтон Джон "Комос" (1637 г.)

"Мифологический словарь" под ред. Мелетинского (1992 г.)

Най Джоди Линн "Прикладная мифология" (1990 г.)

Неизвестный автор "Гюон Бордосский" (XII-XIII век)

Павлов Сергей "Лунная радуга" (1978 г.)

Перро Шарль "Сказки моей матушки Гусыни, или Истории и сказки былых времён с поучениями" (1697 г.)

Пини Венди и Ричард "ElfQuest" (с 1978 г.)

Пратчетт Терри "Дамы и господа" (1992 г.)

Пропп Владимир Яковлевич "Морфология волшебной сказки" (1928г.)

Пропп Владимир Яковлевич "Исторические корни волшебной сказки" (1946г.)

Разин Е.А. "История военного искусства" т.1. (1939г.)

Роулинг Джоан "Гарри Поттер и тайная комната" (1998 г.)

Сальваторе Роберт "Темный эльф" (1990-1991 гг.)

Спенсер Эдмонд "Королева фей" (1590-1596 гг.)

Спрэг де Камп Лион, Прэтт Флетчер "Дипломированный чародей" (1984 г.)

Сташефф Кристофер "Чародей поневоле" (1969 г.)

Стеблин-Каменский М.И. "Древнеисландский язык" (1955 г.)

Сжостед М. "Боги и герои кельтов"

Стурлуссон Снорри "Младшая Эдда" (1222-1225 гг.)

Сэксби Джесси "Шетландская традиция"

Толкиен Джон Р.Р. "Властелин колец" (1954 г.)

Толкиен Джон Р.Р. "О волшебной сказке"

Толкиен Джон Р.Р. "Сильмариллион" (опубликовано в 1977г.)

Толкиен Джон Р.Р. "Хоббит" (1937 г.)

Топелиус Сакариас "Сказки" (т. 1-4, 1847-52 гг.)

Уэйс Маргарет, Хикмэн Трэйси "Сага о копье" (1984 г.)

Уэллс Герберт "Мистер Скелмерсдейл в стране фей" (1901 г.)

Фасмер Макс "Этимологический словарь русского языка" (т. 1-3, 1950-58 гг.; с доп. О. Н. Трубачева, т. 1-4, Москва, 1964-73 гг.)

Фрай "Анатомия критики" (1967 г.)

Хендерсон Уильям "Фольклор северных графств"

Цезарь "Галльская война" (50-е годы до н.э.)

Чосер Джеффри "Кентерберийские рассказы" (1478г. изд.)

Шекспир Уильям "Сон в летнюю ночь" (1596 г.)

Широкова Н.С. "Культура кельтов и нордическая традиция античности"

Briggs Katharine "A Dictionary of Fairies" (1976 г.)

Vendryes J. La Religion des Celtes (1948г.)

"Northumberland Words" (1892 г.)

Также в тексте цитируются отрывки из песен В. Высоцкого.

(C) Мушинский Олег Санкт-Петербург 2007-2009