Не доводите Владыку, он сам себя доведет

Не доводите Владыку, он сам себя доведет

http://ficbook.net/readfic/50636

Автор: Terra Celtika (http://ficbook.net/authors/Terra+Celtika)

Бета: Нанао-тян (соавтор)

Фэндом:

Bleach

Персонажи: Айзен, Ичимару, Тоусен, Эспада, Орихиме

Рейтинг: G

Жанры:

Юмор, Пародия, Стёб

Предупреждения:

OOC

Размер:

Миди,

44 страницы

Кол-во частей:

3

Статус:

закончен

Описание:

Раскроем страшные тайны Азена и Гина. Почему Айзен в Лас Ночес почти все время торчит на троне? Почему Ичимару постоянно щурится? Зачем им понадобилась Орихиме? И кто опять нагадил в углу?

Посвящение:

Спасибо Romina, автору "Дневника Киры Изуру", за идею про Айзена и puni, автору "Топ -"10 способов достать Айзена" от Гриммджо" за идею про оттеночный шампунь. Мы очень надеемся, что, раз поблагодарили, то бить за плагиат не будут.

Публикация на других ресурсах:

Где угодно, только, пожалуйста, укажите авторство и пришлите мне ссылку.

Примечания автора:

Авторы ржали как вульгарные лошади, когда сочиняли это. Нет, нам не стыдно, но тапки коллекционируем с удовольствием и все-все выслушиваем.

В третьей части авторы окончательно утратили связь с реальностью и пошли в разнос. Сначала нам казалось, что все события успешно вписываются в канон, но разыгралась фантазия и разросся ООС. Айзена мы любим, поэтому ему досталось больше всех :)

Страшная тайна Айзена

Айзен резко вздрогнул и проснулся, едва не свалившись с трона. Разбудил его странный шорох, доносящийся из темного угла зала. Владыка Лас Ночес близоруко прищурился, но смог разглядеть лишь размытое пятно, совершающее странные движения.

— Кто здесь? — спросил он.

— Я разбудил вас, Айзен-сама? Простите меня, — пятно замерло и поклонилось.

— А, это ты, Канаме, — с облегчением вздохнул Владыка, узнав голос. — Что ты там делаешь?

— Пол мою, — Тоусен выразительно потряс шваброй, хоть и знал, что Айзен этого все равно не увидит.

— Нафига?

— Этот долбанный кошак опять нагадил в углу, меносы его дери!

— Гриммджоу?

— А кто еще? — прорычал Тоусен. — С тех пор, как мы здесь, я только и делаю, что подтираю за ним лужи!

— Канаме... — устало вздохнул Айзен. — Оно тебе вообще надо?

— Я не могу терпеть эту вонь! И уж тем более я не могу допустить, чтобы она досаждала вам, Айзен-сама.

Владыка хотел было ответить, что гораздо больше, чем вонь, его раздражает необходимость спать на троне, но решил промолчать. Тоусен снова взялся за швабру и, продолжая уборку, беспрестанно ворчал:

— Сраный кот... Кастрировать бы, да не дается, тварь... Айзен-сама!

— А?! — задремавший было Айзен снова подскочил на троне.

— Вам не кажется, что у него... Ну, это...

— Что, Канаме?

— Ну... У кошек по весне бывает... — Тоусен явно стеснялся произнести это вслух.

— Пиписькины страсти?

Тоусен густо покраснел и кивнул. Потом сообразил, что тайчо все равно ни хрена не видит, и сказал:

— Да, Айзен-сама.

— Ох, Канаме... Давай не будем забивать себе этим головы. Нам еще Общество Душ разрушить надо, помнишь?

— Сложно завоевывать мир, постоянно наступая в лужи кошачьей мочи, — пробормотал Тоусен, шваркая шваброй по полу.

— Что?

— Я говорю, Айзен-сама, скоро Эспада придет на совещание.

— Ксо... А я-то думал, раз ты пришел, можно будет, наконец, поспать в своей комнате... — мечтательно, но без особой надежды произнес Владыка.

— Простите, Айзен-сама, — Тоусен снова низко поклонился, — но Эспада уже приближается.

— Че, правда? — Айзен засуетился, выпрямился и попытался привести в порядок волосы и разгладить помятое косодэ. — Тогда где мой чай?

Тоусен с сомнением пнул ведро с грязной мыльной водой, изрядно разбавленной кошачьей мочой, и вздохнул.

— Сейчас, Айзен-сама.

* * *

Пока Эспада рассаживалась на свои места за длинным столом, Айзен по привычке пытался понять, кто из них кто. Хорошо, что Гин додумался пронумеровать их и рассадить за столом согласно номерам. Сначала Айзену показалась хорошей идея набрать побольше арранкаров с яркими разноцветными волосами, однако практика показала, что цветные пятна так же плохо различимы и запоминаемы, как и лица. А с именами было еще хуже. Они были настолько длинными, что их даже с бумажки было сложно прочитать, не то что запомнить и выговорить. Тем более что с чтением с бумажки после утраты очков начались большие проблемы.

Тем временем Тоусен с подносом начал обходить стол и раздавать чашки с чаем. Подойдя к Айзену, он привычным жестом впихнул чашку в хватающую наугад воздух руку. Тут со стороны двери раздались глухой стук и невнятные ругательства. Потом в дверном проеме появился Гин, потирающий свежий синяк на лбу. Злобно прищурившись, он оглядел собравшихся арранкаров. Арранкары притихли и съежились, судорожно сжимая в руках чашки с чаем, — прищур Ичимару пронизывал их насквозь, порождая первобытный ужас. Будь у них души, они точно ушли бы в пятки.

Покачнувшись, Ичимару прошествовал в зал, осторожно обогнул стол, не переставая щуриться на Эспаду, и подошел к трону Владыки, ничего не задев по дороге. Тоусен попытался было по привычке впихнуть и ему в руку чай, но Гин ловко перехватил чашку сам. "Вот, что значит практика, — подумал Тоусен. — Надо будет Айзена-сама потренировать на досуге".

— Итак, моя дорогая Эспада, — начал Айзен, близоруко щурясь на арранкаров. — Давайте продолжим обсуждение вторжения в Сейретей.

Эспада съежилась теперь под прищуром Владыки и засуетилась. Никому не хотелось высказывать предложение первым, но выносить этот зловещий взгляд едва ли было более приятной перспективой. К всеобщему облегчению, Улькиорра первым нарушил испуганное молчание.

— Айзен-сама, у меня готов план Сейретея, с помощью которого мы сможем наглядно изобразить тактику вторжения.

И Улькиорра достал откуда-то свиток и развернул действительно очень подробный план Сейретея. Жаль только, что ни один из мятежных капитанов не мог оценить его старания по достоинству. Зато остальные девять арранкаров издали, как один, восхищенные вздохи. Айзен, прищурившись, попытался разглядеть, что же ему показывают, но не осилил. Гин по обыкновению ехидно ухмылялся, надеясь сойти за умного, Тоусен как всегда стоял как статуя, даже не пытаясь ничего понять. Владыка Лас Ночес тяжело вздохнул. Улькиорра, приняв его вздох за одобрение, удовлетворенно хмыкнул. Он и представить себе не мог, какие мысли наполняли в этот момент голову Айзена.

"Ну зачем? Зачем? Зачем я тогда сломал эти чертовы очки?" Безусловно, в момент вознесения этот жест казался донельзя пафосным и уместным. Он убедительно продемонстрировал всем присутствовавшим, и в первую очередь Ямамото, что он навсегда порывает с прошлой жизнью. Айзен, которого вы знали, никогда не существовал, говорил этот жест. К сожалению, триумф настолько затуманил разум Владыки, что он не учел одну маленькую, но существенную деталь — без очков он действительно ни хрена не видел, кроме размытых силуэтов. К счастью, он вспомнил, что прожил в Сейретее достаточно долго, чтобы ориентироваться там вслепую.

— Начнем вторжение с Северных Врат, — сказал он.

* * *

Айзену снились поверженный Готей и Ямамото, раболепно склонившийся у его ног. На самом интересном месте, когда Генрюсай начал целовать полы его косодэ, его разбудили душераздирающие вопли под окном. Бывший капитан вскочил в кровати и потянулся к занпакто. Сквозь затуманенное сном сознание продиралось:

— Мя-а-а-ауууу! Муааа-о-о-у!

— Ксооо, — простонал он и попытался поплотнее завернуться в одеяло.

— Муя-яа-а-ау!

Айзен накрыл голову подушкой и попытался снова заснуть. Но котяра, явно почуявший, что хозяин проснулся, начал завывать еще громче и настырнее.

— Муоо-я-а-а-ауо-о-о!

Подушка не помогала. Владыка сбросил одеяло и, раздраженно выдохнув, сказал потолку:

— Чтоб тебя меносы сожрали!

Но он прекрасно знал, что этот кот сам жрал меносов на завтрак. А также на обед и ужин. И потом все равно просил жрать. Ничего не оставалось делать, кроме как откликнуться на зов.

Пройдя наощупь по длинным коридорам и ориентируясь на мяуканье и скрежетание когтей по двери, Айзен добрался до входа и отпер засов. Гриммджоу, выставленный вечером за дверь Тоусеном, радостно влетел внутрь и принялся лизать ладони хозяина.

— Фу! Прекрати! Брысь, скотина! — Владыка, как мог, отмахивался от назойливого кота, но тот был сразу везде и не было спасения от его благодарности.

В конце концов, Гриммджоу, вдоволь намурлыкавшись и оставив на хозяине несколько клоков синей шерсти, ускакал в неведомом направлении. Айзен облегченно вздохнул и двинулся в свою комнату.

Где-то через полтора часа Владыка понял, что заблудился. До входной двери Лас Ночес он добрался только благодаря воплям Джаггерджака, однако в его комнате никто не вопил, так что дойти туда самостоятельно не представлялось возможным. Внезапно перед отчаявшимся властелином Лас Ночес нарисовался туманный силуэт. Вздрогнув, он постарался взять себя в руки и не заорать от испуга. Силуэт неумолимо приближался. Айзен тоже решил не останавливаться. Столкнувшись с существом почти нос к носу, он таки разглядел голубоватый ореол вокруг того, что должно было быть головой.

— Гриммджоу?

В этот момент тонкие прохладные пальцы прикоснулись к лицу Айзена.

— Старрк? — спросил до боли знакомый голос.

— Гин! — с облегчением выдохнул Владыка.

— Айзен-тайчо...

Страшная тайна Ичимару Гина заключалась в том, что он, к своему несчастью, видел ненамного лучше Айзена, однако в силу каких-то глупых детских комплексов и предрассудков наотрез отказывался носить очки. Именно этим, а отнюдь не скверным характером, объяснялся его вечно прищуренный взгляд. Во многом виной этому была Мацумото Рангику, первая и единственная любовь Гина. Будучи мальчишкой, он жутко боялся двух вещей. Во-первых, прекрасная Рангику, увидев его в очках, запросто могла поднять несчастного влюбленного на смех, лишив его всякой надежды на взаимность. Во-вторых, что еще хуже, Ичимару, увидев лицо девушки, мог к своему ужасу разглядеть, что она совсем не в его вкусе, а ранить чувства подруги он не хотел. Вот и приходилось довольствоваться нежными взглядами издалека и одинокими ночами, наполненными мечтами о несбывшейся любви. А несчастная Мацумото так и не смогла понять, почему на протяжении стольких десятилетий Гин даже не пытается подойти к ней на расстояние поцелуя, не говоря уже о чем-то большем.

— Гин! Ты знаешь, где я живу?

Ичимару немного опешил от истерического вопля Айзена. Кажется, с психикой у того всегда все было нормально, но Хуэко Мундо, конечно, может творить странные вещи...

— Простите, Айзен-тайчо...

— Гин, твою мать! Я заблудился!

— Ай, не трясите меня... Я тут с обеда блуждаю! Кто, скажите мне, придумал все эти бесконечные и одинаковые коридоры?

— Если б я знал, что пустые настолько обделены воображением, хрен бы я позволил им это строить!

— Могли хотя бы приказать им сделать тут нормальное освещение!

Два бывших капитана угрожающе запыхтели друг на друга. Потом успокоились, поскольку все-таки никто из присутствовавших в их удручающей близорукости виноват не был. Напротив, именно она когда-то их и сблизила. В конце концов, оба были уверены, что только такой же полуслепой, как они сами, не будет стебаться над настолько плачевным зрением. А Тоусен в этом отношении, конечно, был просто идеалом, за что ему и было даровано высочайшее благоволение.

Как ни странно, в Хуэко Мундо именно он оказался наиболее полезен и вообще активен. Айзен и Гин и так плохо ориентировались в пространстве, а в этом вечно темном мире вообще перестали понимать, где верх, а где низ. Айзен, почти всю жизнь проходивший в очках, так и не смог привыкнуть к размытым контурам мироздания, а Ичимару, напротив, никогда не носивший очки, хоть и научился ходить наугад, почти не спотыкаясь, лица все равно распознавать не мог. Тоусен же, слепой от рождения, развил у себя непревзойденный дар ориентирования по рейацу, которому Айзен и Гин пока так и не смогли научиться. Владыка не мог сосредоточиться из-за отсутствия очков и близорукости вообще, а Ичимару постоянно отвлекали так и не пропавшие с детства комплексы и неудачная любовь. К тому же у Тоусена были обострены все остальные чувства, в частности, обоняние, что и доставляло сейчас бедняге чудовищные неудобства.

Пытаясь решить проблему, Айзен даже потребовал сотворить над Лас Ночес искусственное небо с солнечным светом, наивно полагая, что это поможет ему видеть. Однако ни убранные, наконец, с глаз волосы, ни рукотворное солнце не смогли заменить ему так неосмотрительно утраченные очки. А собака Заэль Апорро, носивший страшно модные очки, не удосужился сотворить своему Владыке хоть что-нибудь подобное. Сам Айзен так и не собрался с силами признаться Октаве в своей слабости и послал к нему на все согласного Тоусена с анонимным заказом. Заэль его с интересом выслушал и на следующий день выдал готовый образец, который чуть не сожрал глаза несчастного Айзена. С тех пор Владыка зарекся обращаться за помощью к этому неадеквату.

А в Готее единственным человеком, кому гобантай-тайчо смог довериться, о чем потом сильно пожалел, была Хинамори, его лейтенант. Как-то вечером Айзен крайне неудачно сел на диван и раздавил единственные очки. Конечно, он тут же заказал новые, однако следующим утром, когда ему понадобилось в туалет, пришлось прибегнуть к помощи лейтенанта. Отчаянно краснея и смущаясь, Айзен наощупь добрался до комнаты Хинамори и попросил проводить его в нужное место. Влюбленные глаза Момо горели таким огнем, что капитан смог увидеть его даже без очков. Тогда ему стало по-настоящему страшно.

Лейтенант не отходила от него весь день, таскала вдвое больше чая и пирожных, чем обычно, пыталась помогать водить кистью по бумаге и не выпускала на улицу, чтобы драгоценный гобантай-тайчо не споткнулся обо что-нибудь. Когда вечером Гин принес новые очки, Айзен был счастлив как никогда. Той ночью он навсегда проклял день, когда решил сделать Хинамори Момо своим лейтенантом.

Жаль, что она тогда не умерла. Хинамори была единственной в Готее, кто знал его страшную тайну. Конечно, она была бесконечно верна своему любимому тайчо, однако капитан-то не был верен ей, а, как известно, нет ничего страшнее отвергнутой женщины. И потом, зная ее непросыхающих сокурсников, можно было предположить, что когда-нибудь и Момо напьется с горя и выложит всю правду про своего непутевого капитана, выставив его на посмешище перед всем Готеем. И тогда все усилия, которые он приложил, чтобы в момент вознесения внушить этим неудачникам, что нелепые очки и лоховатая прическа были всего лишь маскировкой, пойдут насмарку. Хинамори должна была умереть. Меносы дери эту умелую Унохану!

Айзен и Ичимару, крепко держась за руки, наощупь продвигались бесконечными одинаковыми коридорами, конца которым не было. Периодически кто-нибудь из них наступал на нечто, что громко падало, с шуршанием рассыпалось и воняло. В первый раз они долго оттирали ноги Гина и смачно матерились, но потом просто перестали обращать на это внимание.