Не доводите Владыку, он сам себя доведет

Не доводите Владыку, он сам себя доведет

http://ficbook.net/readfic/50636

Автор: Terra Celtika (http://ficbook.net/authors/Terra+Celtika)

Бета: Нанао-тян (соавтор)

Фэндом:

Bleach

Персонажи: Айзен, Ичимару, Тоусен, Эспада, Орихиме

Рейтинг: G

Жанры:

Юмор, Пародия, Стёб

Предупреждения:

OOC

Размер:

Миди,

44 страницы

Кол-во частей:

3

Статус:

закончен

Описание:

Раскроем страшные тайны Азена и Гина. Почему Айзен в Лас Ночес почти все время торчит на троне? Почему Ичимару постоянно щурится? Зачем им понадобилась Орихиме? И кто опять нагадил в углу?

Посвящение:

Спасибо Romina, автору "Дневника Киры Изуру", за идею про Айзена и puni, автору "Топ -"10 способов достать Айзена" от Гриммджо" за идею про оттеночный шампунь. Мы очень надеемся, что, раз поблагодарили, то бить за плагиат не будут.

Публикация на других ресурсах:

Где угодно, только, пожалуйста, укажите авторство и пришлите мне ссылку.

Примечания автора:

Авторы ржали как вульгарные лошади, когда сочиняли это. Нет, нам не стыдно, но тапки коллекционируем с удовольствием и все-все выслушиваем.

В третьей части авторы окончательно утратили связь с реальностью и пошли в разнос. Сначала нам казалось, что все события успешно вписываются в канон, но разыгралась фантазия и разросся ООС. Айзена мы любим, поэтому ему досталось больше всех :)

Страшная тайна Айзена

Айзен резко вздрогнул и проснулся, едва не свалившись с трона. Разбудил его странный шорох, доносящийся из темного угла зала. Владыка Лас Ночес близоруко прищурился, но смог разглядеть лишь размытое пятно, совершающее странные движения.

— Кто здесь? — спросил он.

— Я разбудил вас, Айзен-сама? Простите меня, — пятно замерло и поклонилось.

— А, это ты, Канаме, — с облегчением вздохнул Владыка, узнав голос. — Что ты там делаешь?

— Пол мою, — Тоусен выразительно потряс шваброй, хоть и знал, что Айзен этого все равно не увидит.

— Нафига?

— Этот долбанный кошак опять нагадил в углу, меносы его дери!

— Гриммджоу?

— А кто еще? — прорычал Тоусен. — С тех пор, как мы здесь, я только и делаю, что подтираю за ним лужи!

— Канаме... — устало вздохнул Айзен. — Оно тебе вообще надо?

— Я не могу терпеть эту вонь! И уж тем более я не могу допустить, чтобы она досаждала вам, Айзен-сама.

Владыка хотел было ответить, что гораздо больше, чем вонь, его раздражает необходимость спать на троне, но решил промолчать. Тоусен снова взялся за швабру и, продолжая уборку, беспрестанно ворчал:

— Сраный кот... Кастрировать бы, да не дается, тварь... Айзен-сама!

— А?! — задремавший было Айзен снова подскочил на троне.

— Вам не кажется, что у него... Ну, это...

— Что, Канаме?

— Ну... У кошек по весне бывает... — Тоусен явно стеснялся произнести это вслух.

— Пиписькины страсти?

Тоусен густо покраснел и кивнул. Потом сообразил, что тайчо все равно ни хрена не видит, и сказал:

— Да, Айзен-сама.

— Ох, Канаме... Давай не будем забивать себе этим головы. Нам еще Общество Душ разрушить надо, помнишь?

— Сложно завоевывать мир, постоянно наступая в лужи кошачьей мочи, — пробормотал Тоусен, шваркая шваброй по полу.

— Что?

— Я говорю, Айзен-сама, скоро Эспада придет на совещание.

— Ксо... А я-то думал, раз ты пришел, можно будет, наконец, поспать в своей комнате... — мечтательно, но без особой надежды произнес Владыка.

— Простите, Айзен-сама, — Тоусен снова низко поклонился, — но Эспада уже приближается.

— Че, правда? — Айзен засуетился, выпрямился и попытался привести в порядок волосы и разгладить помятое косодэ. — Тогда где мой чай?

Тоусен с сомнением пнул ведро с грязной мыльной водой, изрядно разбавленной кошачьей мочой, и вздохнул.

— Сейчас, Айзен-сама.

* * *

Пока Эспада рассаживалась на свои места за длинным столом, Айзен по привычке пытался понять, кто из них кто. Хорошо, что Гин додумался пронумеровать их и рассадить за столом согласно номерам. Сначала Айзену показалась хорошей идея набрать побольше арранкаров с яркими разноцветными волосами, однако практика показала, что цветные пятна так же плохо различимы и запоминаемы, как и лица. А с именами было еще хуже. Они были настолько длинными, что их даже с бумажки было сложно прочитать, не то что запомнить и выговорить. Тем более что с чтением с бумажки после утраты очков начались большие проблемы.

Тем временем Тоусен с подносом начал обходить стол и раздавать чашки с чаем. Подойдя к Айзену, он привычным жестом впихнул чашку в хватающую наугад воздух руку. Тут со стороны двери раздались глухой стук и невнятные ругательства. Потом в дверном проеме появился Гин, потирающий свежий синяк на лбу. Злобно прищурившись, он оглядел собравшихся арранкаров. Арранкары притихли и съежились, судорожно сжимая в руках чашки с чаем, — прищур Ичимару пронизывал их насквозь, порождая первобытный ужас. Будь у них души, они точно ушли бы в пятки.

Покачнувшись, Ичимару прошествовал в зал, осторожно обогнул стол, не переставая щуриться на Эспаду, и подошел к трону Владыки, ничего не задев по дороге. Тоусен попытался было по привычке впихнуть и ему в руку чай, но Гин ловко перехватил чашку сам. "Вот, что значит практика, — подумал Тоусен. — Надо будет Айзена-сама потренировать на досуге".

— Итак, моя дорогая Эспада, — начал Айзен, близоруко щурясь на арранкаров. — Давайте продолжим обсуждение вторжения в Сейретей.

Эспада съежилась теперь под прищуром Владыки и засуетилась. Никому не хотелось высказывать предложение первым, но выносить этот зловещий взгляд едва ли было более приятной перспективой. К всеобщему облегчению, Улькиорра первым нарушил испуганное молчание.

— Айзен-сама, у меня готов план Сейретея, с помощью которого мы сможем наглядно изобразить тактику вторжения.

И Улькиорра достал откуда-то свиток и развернул действительно очень подробный план Сейретея. Жаль только, что ни один из мятежных капитанов не мог оценить его старания по достоинству. Зато остальные девять арранкаров издали, как один, восхищенные вздохи. Айзен, прищурившись, попытался разглядеть, что же ему показывают, но не осилил. Гин по обыкновению ехидно ухмылялся, надеясь сойти за умного, Тоусен как всегда стоял как статуя, даже не пытаясь ничего понять. Владыка Лас Ночес тяжело вздохнул. Улькиорра, приняв его вздох за одобрение, удовлетворенно хмыкнул. Он и представить себе не мог, какие мысли наполняли в этот момент голову Айзена.

"Ну зачем? Зачем? Зачем я тогда сломал эти чертовы очки?" Безусловно, в момент вознесения этот жест казался донельзя пафосным и уместным. Он убедительно продемонстрировал всем присутствовавшим, и в первую очередь Ямамото, что он навсегда порывает с прошлой жизнью. Айзен, которого вы знали, никогда не существовал, говорил этот жест. К сожалению, триумф настолько затуманил разум Владыки, что он не учел одну маленькую, но существенную деталь — без очков он действительно ни хрена не видел, кроме размытых силуэтов. К счастью, он вспомнил, что прожил в Сейретее достаточно долго, чтобы ориентироваться там вслепую.

— Начнем вторжение с Северных Врат, — сказал он.

* * *

Айзену снились поверженный Готей и Ямамото, раболепно склонившийся у его ног. На самом интересном месте, когда Генрюсай начал целовать полы его косодэ, его разбудили душераздирающие вопли под окном. Бывший капитан вскочил в кровати и потянулся к занпакто. Сквозь затуманенное сном сознание продиралось:

— Мя-а-а-ауууу! Муааа-о-о-у!

— Ксооо, — простонал он и попытался поплотнее завернуться в одеяло.

— Муя-яа-а-ау!

Айзен накрыл голову подушкой и попытался снова заснуть. Но котяра, явно почуявший, что хозяин проснулся, начал завывать еще громче и настырнее.

— Муоо-я-а-а-ауо-о-о!

Подушка не помогала. Владыка сбросил одеяло и, раздраженно выдохнув, сказал потолку:

— Чтоб тебя меносы сожрали!

Но он прекрасно знал, что этот кот сам жрал меносов на завтрак. А также на обед и ужин. И потом все равно просил жрать. Ничего не оставалось делать, кроме как откликнуться на зов.

Пройдя наощупь по длинным коридорам и ориентируясь на мяуканье и скрежетание когтей по двери, Айзен добрался до входа и отпер засов. Гриммджоу, выставленный вечером за дверь Тоусеном, радостно влетел внутрь и принялся лизать ладони хозяина.

— Фу! Прекрати! Брысь, скотина! — Владыка, как мог, отмахивался от назойливого кота, но тот был сразу везде и не было спасения от его благодарности.

В конце концов, Гриммджоу, вдоволь намурлыкавшись и оставив на хозяине несколько клоков синей шерсти, ускакал в неведомом направлении. Айзен облегченно вздохнул и двинулся в свою комнату.

Где-то через полтора часа Владыка понял, что заблудился. До входной двери Лас Ночес он добрался только благодаря воплям Джаггерджака, однако в его комнате никто не вопил, так что дойти туда самостоятельно не представлялось возможным. Внезапно перед отчаявшимся властелином Лас Ночес нарисовался туманный силуэт. Вздрогнув, он постарался взять себя в руки и не заорать от испуга. Силуэт неумолимо приближался. Айзен тоже решил не останавливаться. Столкнувшись с существом почти нос к носу, он таки разглядел голубоватый ореол вокруг того, что должно было быть головой.

— Гриммджоу?

В этот момент тонкие прохладные пальцы прикоснулись к лицу Айзена.

— Старрк? — спросил до боли знакомый голос.

— Гин! — с облегчением выдохнул Владыка.

— Айзен-тайчо...

Страшная тайна Ичимару Гина заключалась в том, что он, к своему несчастью, видел ненамного лучше Айзена, однако в силу каких-то глупых детских комплексов и предрассудков наотрез отказывался носить очки. Именно этим, а отнюдь не скверным характером, объяснялся его вечно прищуренный взгляд. Во многом виной этому была Мацумото Рангику, первая и единственная любовь Гина. Будучи мальчишкой, он жутко боялся двух вещей. Во-первых, прекрасная Рангику, увидев его в очках, запросто могла поднять несчастного влюбленного на смех, лишив его всякой надежды на взаимность. Во-вторых, что еще хуже, Ичимару, увидев лицо девушки, мог к своему ужасу разглядеть, что она совсем не в его вкусе, а ранить чувства подруги он не хотел. Вот и приходилось довольствоваться нежными взглядами издалека и одинокими ночами, наполненными мечтами о несбывшейся любви. А несчастная Мацумото так и не смогла понять, почему на протяжении стольких десятилетий Гин даже не пытается подойти к ней на расстояние поцелуя, не говоря уже о чем-то большем.

— Гин! Ты знаешь, где я живу?

Ичимару немного опешил от истерического вопля Айзена. Кажется, с психикой у того всегда все было нормально, но Хуэко Мундо, конечно, может творить странные вещи...

— Простите, Айзен-тайчо...

— Гин, твою мать! Я заблудился!

— Ай, не трясите меня... Я тут с обеда блуждаю! Кто, скажите мне, придумал все эти бесконечные и одинаковые коридоры?

— Если б я знал, что пустые настолько обделены воображением, хрен бы я позволил им это строить!

— Могли хотя бы приказать им сделать тут нормальное освещение!

Два бывших капитана угрожающе запыхтели друг на друга. Потом успокоились, поскольку все-таки никто из присутствовавших в их удручающей близорукости виноват не был. Напротив, именно она когда-то их и сблизила. В конце концов, оба были уверены, что только такой же полуслепой, как они сами, не будет стебаться над настолько плачевным зрением. А Тоусен в этом отношении, конечно, был просто идеалом, за что ему и было даровано высочайшее благоволение.

Как ни странно, в Хуэко Мундо именно он оказался наиболее полезен и вообще активен. Айзен и Гин и так плохо ориентировались в пространстве, а в этом вечно темном мире вообще перестали понимать, где верх, а где низ. Айзен, почти всю жизнь проходивший в очках, так и не смог привыкнуть к размытым контурам мироздания, а Ичимару, напротив, никогда не носивший очки, хоть и научился ходить наугад, почти не спотыкаясь, лица все равно распознавать не мог. Тоусен же, слепой от рождения, развил у себя непревзойденный дар ориентирования по рейацу, которому Айзен и Гин пока так и не смогли научиться. Владыка не мог сосредоточиться из-за отсутствия очков и близорукости вообще, а Ичимару постоянно отвлекали так и не пропавшие с детства комплексы и неудачная любовь. К тому же у Тоусена были обострены все остальные чувства, в частности, обоняние, что и доставляло сейчас бедняге чудовищные неудобства.

Пытаясь решить проблему, Айзен даже потребовал сотворить над Лас Ночес искусственное небо с солнечным светом, наивно полагая, что это поможет ему видеть. Однако ни убранные, наконец, с глаз волосы, ни рукотворное солнце не смогли заменить ему так неосмотрительно утраченные очки. А собака Заэль Апорро, носивший страшно модные очки, не удосужился сотворить своему Владыке хоть что-нибудь подобное. Сам Айзен так и не собрался с силами признаться Октаве в своей слабости и послал к нему на все согласного Тоусена с анонимным заказом. Заэль его с интересом выслушал и на следующий день выдал готовый образец, который чуть не сожрал глаза несчастного Айзена. С тех пор Владыка зарекся обращаться за помощью к этому неадеквату.

А в Готее единственным человеком, кому гобантай-тайчо смог довериться, о чем потом сильно пожалел, была Хинамори, его лейтенант. Как-то вечером Айзен крайне неудачно сел на диван и раздавил единственные очки. Конечно, он тут же заказал новые, однако следующим утром, когда ему понадобилось в туалет, пришлось прибегнуть к помощи лейтенанта. Отчаянно краснея и смущаясь, Айзен наощупь добрался до комнаты Хинамори и попросил проводить его в нужное место. Влюбленные глаза Момо горели таким огнем, что капитан смог увидеть его даже без очков. Тогда ему стало по-настоящему страшно.

Лейтенант не отходила от него весь день, таскала вдвое больше чая и пирожных, чем обычно, пыталась помогать водить кистью по бумаге и не выпускала на улицу, чтобы драгоценный гобантай-тайчо не споткнулся обо что-нибудь. Когда вечером Гин принес новые очки, Айзен был счастлив как никогда. Той ночью он навсегда проклял день, когда решил сделать Хинамори Момо своим лейтенантом.

Жаль, что она тогда не умерла. Хинамори была единственной в Готее, кто знал его страшную тайну. Конечно, она была бесконечно верна своему любимому тайчо, однако капитан-то не был верен ей, а, как известно, нет ничего страшнее отвергнутой женщины. И потом, зная ее непросыхающих сокурсников, можно было предположить, что когда-нибудь и Момо напьется с горя и выложит всю правду про своего непутевого капитана, выставив его на посмешище перед всем Готеем. И тогда все усилия, которые он приложил, чтобы в момент вознесения внушить этим неудачникам, что нелепые очки и лоховатая прическа были всего лишь маскировкой, пойдут насмарку. Хинамори должна была умереть. Меносы дери эту умелую Унохану!

Айзен и Ичимару, крепко держась за руки, наощупь продвигались бесконечными одинаковыми коридорами, конца которым не было. Периодически кто-нибудь из них наступал на нечто, что громко падало, с шуршанием рассыпалось и воняло. В первый раз они долго оттирали ноги Гина и смачно матерились, но потом просто перестали обращать на это внимание.

Две фигуры устало брели по плохо освещенным коридорам Лас Ночес, оставляя за собой след из смердящего песка. Иногда один из них устало прислонялся к стене и стонал "Я больше не могу", тогда другой ободрял его, говоря, что, если уж они выбрались из Общества Душ в Хуэко Мундо, то коридоры собственного дворца точно одолеют. И с новыми силами они шли дальше.

Фигура в конце длинного коридора появилась совершенно неожиданно. Но Гин давно привык, что все вокруг него появляется внезапно, а Айзен уже начал к этому привыкать. Фигура сломалась пополам и произнесла:

— Айзен-сама, зачем вы вышли из комнаты?

— Канаме... — с облегчением простонал Айзен.

Тоусен приблизился к бывшим капитанам.

— Айзен-сама, я бы сам отвел вас, куда нужно.

— Проклятый Гриммджоу орал у меня под окном полночи! Мне пришлось его впустить!

Владыка Лас Ночес попытался испепелить Тоусена взглядом, но не смог сфокусироваться.

— Но Айзен-сама, если его не выпускать на улицу, он гадит по углам! Я уж и лотки везде расставил, но ему этого явно мало.

— Так впускай его обратно!

— Меня этот сраный кот достал! Я его таки кастрирую! Вот на фига вы в прошлый раз отвели мой меч? Теперь у нас трехногий кот-инвалид, который от обиды только больше гадит! Кому вообще пришло в голову взять его в Эспаду?

Тоусен и Айзен злобно вперились в точку, где, по их мнению, должен был находиться Гин. Последний никак не отреагировал, поскольку стоял в метре от той самой точки.

— Гин! — взревел Владыка, не выдержав.

— Чего? — пискнул тот.

— На хрена тебе понадобился Гриммджоу?

— Айзен-тайчо, — заюлил Гин, — но он же тааакой няшный... Такой кавайный неко, а как он мурлычет, когда чешешь его за ушком...

— Значит, ты и должен убирать его ссаки! — прорычал Тоусен.

— Какие ссаки? — изумился Гин. — Я их нигде не вижу.

И для полной убедительности повертел головой.

— Да никто из нас их не видит! — взорвался Тоусен. — Ни один из нас вообще ни хрена не видит! Зато я все чувствую! И весь Лас Ночес провонял кошачьей мочой!

— Канаме... — Ичимару, как мог, жалостливо посмотрел туда, где должно было быть лицо Тоусена. — Проводи меня в туалет.

— А меня в мою комнату! — встрял Айзен. — Но сначала в туалет. Иначе тут будет вонять не только кошачьей мочой.

До туалета они шли еще часа полтора. Тоусен, как слепой с рождения, ориентировался на местности несравненно лучше близоруких Айзена и Гина, однако бесконечно длинные коридоры Лас Ночес и его сводили с ума. Периодически они опять наступали в лотки, которые грохотали, опрокидывались и воняли, иногда спотыкались в странных ямках в гладком мраморном полу. Тогда Тоусен бурчал что-то вроде "когти вырву драному коту".

— Канаме, а как ты тут ориентируешься? — спросил Айзен, чтобы отвлечь того от тяжких дум.

— На запах, — пропыхтел тот.

Наконец, Тоусен открыл какую-то дверь. Владыка принюхался.

— Хм, котиками пахнет...

Гин, как самый хотевший, влетел в комнату первым и опять вписался в нечто грохочущее и воняющее. Айзен наощупь продвинулся в темноте дальше и шел довольно долго, пока не наткнулся на что-то коленями и чуть не упал. Руки автоматически схватились за первое, что попалось, что-то, похожее на шерсть. Владыка тщательно ощупал находку, наклонился, принюхался. Существо под его руками замурлыкало.

— Канаме... Кажется, это комната Гриммджоу...

* * *

Наутро Айзен с трудом держался, чтобы не заснуть прямо на троне. Глаза слипались, голова неконтролируемо падала на грудь. Гин стоял только потому, что спинка трона, за которую он держался, не давала ему сползти на пол. Поиски туалета затянулись до утра, и когда трое капитанов-предателей, наконец, добрались до комнаты Владыки, ни у кого не было сил идти дальше, поэтому все там и заночевали. Айзен сквозь дымку недосыпа думал, что стоит, наверное, поселить Тоусена у себя, чтобы тот провожал его по надобнастям. Да и Гина, пожалуй, тоже. Жалко мальчика, тоже ведь мучается. Не надо было тогда доверять постройку Лас Ночес пустым, эти придурки так и не додумались, что у всех покоев должны быть отдельные туалеты.

Эспада молча пила чай, в ужасе взирая на своего Владыку. Тот опять угрожающе щурился и выглядел очень хмуро. Гриммджоу единственный из всех десяти спокойно лакал из своей чашки, вспоминая осторожные прикосновения пальцев Владыки. Ему казалось, что теперь он избранный.

В дальнем углу зала что-то загрохотало и заворчало. Айзен поднял усталый взгляд и попытался сосредоточиться на рейацу, как советовал ему Тоусен. Раздражение от отсутствия очков, как всегда, мешало, однако ему удалось почувствовать знакомую духовную силу.

— Канаме? Что ты там опять делаешь?

Тоусен, снова в обнимку со шваброй, разразился обличающей речью:

— Я! Больше! Не! Могу! Терпеть! Эту! Вонь! Гриммджоу!

От последнего крика Джаггерджак выронил чашку, мявкнул и попытался спрятаться под стол, но его схватил за шиворот Ннойторра.

— Канаме, тебе мало отрубленной руки? — устало вздохнул Айзен.

— Мало! — взревел взбешенный Тоусен. — Мне надоело убирать за ним! Это НЕСПРАВЕДЛИВО!

Гин нечеловеческим усилием заставил себя пошевелиться и спрятался за трон. Владыке прятаться было некуда, поэтому он попытался изобразить на лице невозмутимость.

Поняв, что помощи не будет, Тоусен решил справиться с проблемой своими силами. Молниеносным движением отбросив швабру и приблизившись к столу, разгневанный Канаме схватил злополучного кота за шкирку, подтащил его к месту, которое за секунду до этого столь тщательно оттирал, и начал яростно тыкать его мордой в угол зала, вопя:

— ЭТО — НЕСПРАВЕДЛИВО!!!!! ПЛОХАЯ КИСА!!!!! ПЛОХАЯ!!!!! ПЛОХОЙ НЕКО!!!!!

Гриммджоу, слабо вырываясь, пытался оправдываться:

— Но я же закопаааал...

Робко высунувшись из-за трона, Гин еле слышно прошептал: "Неко хороший, неко няка!", однако вовремя вспомнил, что слепые отличаются не только обостренным обонянием, но и исключительно хорошим слухом, и предусмотрительно замолчал.

Улькиорра понял, что дело пахнет паленым, и решил, что пришло время действовать. Незаметно быстро оказавшись возле трона, он прошептал Владыке на ухо:

— Айзен-сама, кажется, у меня есть план.

* * *

На очередном совещании измученный Тоусен поставил вопрос ребром: либо они кастрируют Гриммджоу, либо он собственноручно его убивает. При этом сам Гриммджоу, обезумев от испуга и жалобно мяукая, качался на люстре.

В этот трагический миг распахнулась дверь и в проеме показался Улькиорра в сопровождении незнакомой, как показалось Айзену, женской фигуры. Гин же, прищурившись еще сильнее, чем обычно, втянул голову в плечи, жалея, что не может провалиться под землю. Рыжие волосы, пышная грудь... Рангику??!

Ичимару потряс головой, пытаясь отогнать наваждение, сделал несколько глубоких успокаивающих вдохов и попытался сконцентрироваться на рейацу, как учил Тоусен. Через пару секунд он широко раскрыл свои бирюзовые глаза: это была не она!

— Кто это, меносы ее дери?! — спросил, едва не спалившись, Айзен.

— Иноуэ Орихиме к вашим услугам! — гордо продекламировал Улькиорра, приняв близорукость Владыки за забывчивость ввиду занятости крайне важными планами по установлению мирового господства.

Гин с облегчением вздохнул, едва успев уцепиться за трон, чтобы не осесть на пол.

— Значит, у тебя есть необычная сила, Иноуэ Орихиме, — изрек, наконец, Айзен.

Девушка лишь испуганно вздохнула.

— Следуй за мной, — сказал Владыка Лас Ночес, выразительно посмотрев в сторону Тоусена.

Тот, почувствовав взгляд, бросил швабру и, схватив ничего не понимающую Орихиме за руку, в момент подтащил ее к Айзену. Последний встал с трона и, властно кивнув, наугад двинулся к выходу из зала.

* * *

— Айзен-сама, я не могу сделать вам хорошее зрение, — с искренним сожалением сообщила Иноуэ.

— Почему?!

— Вы же сами говорили, что моя сила — отрицание, но я не могу вернуть то, чего не было. А ваше зрение, кажется, никогда не было хорошим, поэтому я бессильна. Давайте я лучше излечу Гриммджоу.

— Жалостливая сучка! — пощечина Тоусена отшвырнула Орихиме к стене.

— Тише, Канаме, она нам еще пригодится.

— Да зачем? Какая от нее польза? Она не может дать вам хорошее зрение, какое еще для нее можно найти применение?

— Ну ведь нашли же мы применение для Хоугиоку, — возразил Владыка.

— Я думал, он был вам нужен для того же — чтобы видеть хорошо. Вы пробовали рессурексьон?

— Пробовал... — Айзен вжал голову в плечи, вспоминая недавний провал. — Убью Урахару. У меня в рессурексьоне вообще глаз нету!

Тоусен протянул руку и сочувственно похлопал по плечу Гина вместо Айзена.

— А я вот думаю... — ехидно протянул Ичимару.

* * *

— Орихиме, что ты скажешь об этом? — спросил Айзен, показывая в потолок, где, как он надеялся, все еще болтался на люстре Гриммджоу.

— Э-э-э... — протянула Иноуэ, тщетно пытаясь проследить за рандомными перемещениями пальца Владыки. — Там неко?

— Да, там мерзкий похотливый кот, — встрял Тоусен.

— Орихиме, — ласково сказал Айзен, — мы бы хотели испытать твою силу. Кастрируй этого кота.

Иноуэ в ужасе закрыла руками рот. Гриммджоу взвыл, люстра опасно закачалась.

— Ну? — угрожающе протянул Владыка.

— Айз-зен-сама... — неуверенно сказала Орихиме, — вы же знаете мою силу. Только отрицание. Я могу излечить, но не убить и не отнять.

Гриммджоу облегченно выдохнул, Тоусен глухо ругнулся из угла, Айзен отвернулся и неслышно сказал "да твою ж мать". Пока все потрясенно молчали, Гин решил, что пришла пора взять слово.

— Орихиме-сан, — он прищурился, чтобы видеть, куда говорить. Девушка испуганно сжалась под его взглядом. — Я уверен, что мы найдем тебе применение.

Иноуэ попыталась было стечь на пол в тихом обмороке, но ее подхватил Улькиорра.

— Да че мы с ней будем делать? — прошипел Айзен на ухо Гину.

— Айзен-сама, — прошептала вдруг Орихиме. — Если я вам не нужна, отпустите меня домой.

Владыка вытаращился на Ичимару — единственного, кого он мог видеть более или менее отчетливо. Гин вытаращился на него. Оба не знали, что делать. Пленница явно почувствовала слабину и завопила:

— Отпустите меня! Пожалуйста! У меня дома столько дел, вы не представляете! Там же Тоширо и Рангику. Они такие хорошие, но я уже неделю не убиралась, а Рангику в этом отношении совершенно нельзя доверять! У меня стирки полная корзина, посуда не мыта, бутылки не убраны, а Рангику постоянно новые приносит откуда-то. И Тоширо наверняка не кормленный нормальной едой. Ну, пожалуйста, Айзен-сама, отпустите меня, я так давно полыыы не мыыылааааа...

И Орихиме, не выдержав, разрыдалась, уткнувшись в плечо Улькиорры. Кватра, опешив, даже приобнял ее одной рукой и стоял, беспомощно глядя на Айзена. Владыка старательно переваривал тираду Иноуэ.

Среди внезапно опустившейся тишины раздались четкие строевые шаги. Тоусен подошел к Орихиме, торжественно вручил ей ведро и швабру и с чувством выполненного долга присоединился к Айзену, все еще охреневавшему на своем троне.

Осознав, что все прошло хоть и не плану, но хорошо, Владыка Лас Ночес облегченно сполз на троне и подумал: "Вот еще бы одеяло с подушкой сюда... И унитаз встроить... И можно наслаждаться жизнью".

Идиллию прервал Кватра, прошептавший на ухо Владыки:

— Айзен-сама, временный шинигами Куросаки Ичиго обнаружен в Хуэко Мундо.

— Ну что ж... — лениво улыбнулся тот. — Будем надеяться, что хоть он что-нибудь сделает с Гриммджоу.

Головная боль Айзена

Через пару дней пребывания в Хуэко Мундо Орихиме уже вполне свыклась со шваброй и ведром. Более того, страдая от одиночества и желая хоть чем-то себя занять, она до блеска отмыла весь Лас Ночес и наловчилась так быстро подтирать за Гриммджоу, что тот не успевал гадить. Тоусен был счастлив: у него наконец-то появилось время повозиться с Вандервайсом. Он даже как-то шепотом признался Айзену, что Орихиме в плане уборки намного превосходит его. Сказывались огромный опыт и хорошее зрение.

Иноуэ вздохнула, вытерла пот со лба и обвела удовлетворенным взглядом сверкающий чистотой коридор. Кажется, делать больше нечего. Запихнув швабру и ведро в кладовку, Орихиме направилась в закуток, отведенный Вандервайсу. Как она и ожидала, Канаме был там.

— Тоусен-сама, что еще я могу сделать?

— А что, ты уже все вымыла? — недоверчиво спросил тот, подтирая слюни своему любимчику.

— Три раза, Тоусен-сама.

Канаме повернулся к ней и удивленно вскинул брови, потом взял себя в руки и прохладным тоном спросил:

— А что еще ты умеешь делать?

— Любую работу по дому, Тоусен-сама. В Каракуре я жила одна и всему-всему научилась: убираться, стирать, шить, готовить.

— Значит, ты хорошо готовишь? — с интересом откликнулся Тоусен, вспоминая, какую дрянь им приходилось есть с тех пор, как они обосновались в Лас Ночес. В плане готовки арранкары были совершенно безнадежны.

— Конечно, Тоусен-сама! Это одно из моих любимых занятий! — с энтузиазмом в голосе подтвердила Иноуэ.

— Ну, тогда пошли.

* * *

— Приветствую вас, моя дорогая Эспада, — восседавший на своем неизменном троне Айзен обратился к пришедшим на очередное собрание арранкарам. — Давайте изопьем чаю.

Эспада поежилась: чай всех уже давно достал, однако возражать Владыке никто не решался. Одному Гриммджоу все было по барабану: от него наконец-то отцепился Тоусен со своими вечными придирками, с помощью Орихиме вернулась рука, и теперь Секста был счастлив, как никогда.

Айзен недоверчиво прищурился: фигура, разносившая чай, принадлежала явно не Тоусену. "И когда это Канаме успел покраситься в рыжий? А главное, зачем? Он же все равно цветов не различает".

Рыжая фигура с подносом приблизилась к трону и низко наклонилась. Взгляд Владыки уперся во внушительных размеров бюст. От неожиданности он чуть не навернулся с трона.

— Ваш чай, Айзен-сама, — проворковал нежный девичий голос.

Тонкая рука с фарфоровой чашкой ткнулась Айзену под нос. Тот от неожиданности дернулся, и горячий чай пролился на его белоснежное косодэ.

— А-а-а-а, ксооо, кипяток! — разнесся по залу нечеловеческий вопль ошпаренного Владыки Лас Ночес.

Орихиме от испуга резко отскочила в сторону и опрокинула поднос с оставшимися чашками на беднягу Гина. Ичимару присоединился к завываниям Айзена. Эспада мгновенно повскакивала с мест, вытаскивая из ножен занпакто и направляя их на Иноуэ. Девушка села на корточки, закрыла голову руками, пытаясь слиться с полом, и завопила даже громче бывших капитанов:

— Простите меня, пожалуйста, Айзен-сама, Ичимару-сама! Я такая неуклюжая! Я все исправлю! Только не убивайте меня, а то кто же тогда будет стирать вашу одежду и отмывать пол в зале?!

Айзен раздраженно отряхнул уже далеко не белоснежную одежду и жестом приказал Эспаде успокоиться. Недовольные арранкары, ворча, расселись обратно по местам. Гин схватил Орихиме за руку, рывком поднял на ноги и противным голосом пропел ей на ухо:

— Два внеочередных наряда на кухне, Орихиме-сааан.

— Конечно, конечно, Ичимару-сама, я и так собиралась готовить для вас. А еще я перестираю всю вашу одежду. Только прикажите занести ее в ванную комнату.

— Разумеется, глупая девчонка.

* * *

К обеду мятежные капитаны переоделись в чистую одежду. В зал вошла Орихиме, торжественно катя перед собой тележку, нагруженную кастрюльками, и начала раскладывать еду на тарелки арранкаров. Эспада подозрительно нюхала угощение и переглядывалась. Айзен, не замечая смятения в рядах подчиненных, пафосно восседал на троне. Когда к нему подошла Иноуэ, Тоусен предусмотрительно перехватил у нее из рук тарелку и сам отдал ее Владыке. Ичимару ловко вцепился в свою порцию и тоже принюхался. Орихиме с поклоном удалилась.

— Хм, странный вкус, не находишь, Гин? — тихо спросил Айзен, прожевав один кусочек и беря другой.

— Да, определенно что-то необычное... — Ичимару поковырялся в тарелке, подцепил что-то на вилку и поднес к глазам. — Кажется, это сельдерей.

Айзен низко наклонился над своей тарелкой, едва не уткнувшись в нее носом.

— Вроде пахнет шоколадом... А это что? — и Владыка, наколов странный предмет на вилку, положил его в рот.

Проглотив, он вытаращил глаза, закашлялся и резво прыгнул за трон, где его тут же стошнило. Гин какое-то время удивленно на него смотрел, прожевывая, потом позеленел и тоже спрятался за трон. Тоусен спрятаться не успел, его вырвало в том же углу, где он стоял, прямо в когда-то выкопанную Гриммджоу ямку. Эспада застыла, не донеся вилки до ртов. Заэль Апорро с интересом понаблюдал происходящую возле трона суматоху, внимательно вгляделся в тарелку с едой, мечтательно улыбнулся и встал со стула, явно собираясь уходить.

— Ты куда это собрался? — прошипел Ннойторра.

— В лабораторию. Я уже неделю работаю над новыми составами ядов, и это, — ученый ткнул в тарелку, — мне очень пригодится.

— У нас же сейчас совещание!

— Хм... Не думаю, что Владыке будет до совещаний в ближайшие несколько часов.

* * *

Айзена мучительно тошнило второй час, Гина тоже. Тоусен, прикорнувший в углу туалета, был уже не в силах встать.

— Гин, — слабо выдохнул Владыка, вытирая губы. — Тебе не кажется, что ее специально к нам заслали, чтобы отравить?

— Кажется, — ответил тот и снова нырнул к унитазу.

Вечером обессиленные бывшие капитаны собрались в комнате Айзена. Владыка хмуро копался в недрах своего гардероба.

— Два костюма за день уделаны. Один в чае, другой в... — он тяжело вздохнул. — У меня остался только один! Никогда не думал, что здесь может понадобиться так много одежды.

— Не переживайте, Айзен-сама, она все постирает, — попытался успокоить его Ичимару.

— Твою мать, Гин, ты думаешь, что ей можно доверить стирку?

— Ну, с уборкой она отлично справляется, — резонно заметил Тоусен. — Главное — больше не пускать ее на кухню. Арранкары все-таки готовят лучше.

— Надо допросить Улькиорру, где он взял эту тварь, — злобно выплюнул Владыка. — Это же была его идея. Кажется, он не так лоялен, как хочет показать.

— Вы подозреваете заговор, Айзен-тайчо? — радостно улыбнулся Гин.

— А ты нет? Посмотри, во что превратилось мое косодэ!

Гин брезгливо отвернулся от смердящей тряпки, даже не пытаясь ничего разглядеть.

— Айзен-тайчо, зачем вы это сюда притащили?

— А теперь, — бушевал Айзен, не слушая, — мне еще приходится сидеть тут в этой... этой... пижаме!

И Владыка потряс воротником своей нежно-голубой пижамы, украшенной няшными лисятами. Такие же были и на Ичимару с Тоусеном.

— Я не виноват, что у вас своей нет, — пробурчал Гин.

Готового взорваться тирадой Айзена прервал стук в дверь. Он в один шаг пересек комнату, каким-то чудом не перепутав направление, и открыл. Там стояла Орихиме с очередной кастрюлькой в руках.

— Добрый вечер, — Иноуэ поклонилась и виновато улыбнулась.

Айзен что-то невнятно прорычал и впустил ее, пока не замечая кастрюльку. Девушка оглядела комнату и расплылась в улыбке.

— Ой, а у вас тут вечеринка в пижамах! Как это мило!

И она, не замечая обалдевшего лица Тоусена, схватила того за рукав и запричитала:

— А какие лисята няшные! И все-все пижамки одинаковые! Вы специально такие выбирали? Для этой вечеринки? А можно мне с вами, я столько песенок знаю!

Тоусен побелел так, что это заметили даже полуслепые Гин с Айзеном. Вырвав рукав из цепких пальчиков, Канаме не смог ничего сказать и удалился в угол, пуская пламя из ноздрей. Гин очухался первым.

— Иноуэ-сан, чем мы обязаны вашему визиту?

— Ой! Чуть не забыла!

Она сняла крышку с кастрюльки и ткнула содержимое под нос Ичимару.

— Я принесла вам специальный чай от расстройства желудка. Сама готовила!

Гин с ужасом уставился в светящееся гордостью лицо девушки и беспомощно принял у нее кастрюлю с зельем, которое слабо шипело и пузырилось. Айзен взял себя в руки, наощупь схватил Орихиме поперек пояса и подтолкнул к двери. Двери там не оказалось, и Иноуэ впечаталась в открытый шкаф.

— Пошла вон! — прорычал Владыка.

— Сейчас, сейчас, Айзен-сама, только соберу грязную одежду.

Нервно похватав из шкафа все, что попалось под руку, и подобрав то, что валялось на полу, Орихиме пулей вылетела из комнаты. Гин с отчаянием заглянул в кастрюльку, принюхался, и его снова вырвало прямо в посуду.

— Кажется, уже рейацу пошла, — слабо сказал он, оседая на пол.

Тоусен выхватил из рук Ичимару кастрюлю с адским зельем, которое, смешанное с рейацу, уже начало искрить, и ловко швырнул ее в открытое окно. Раздался глухой стук, за которым последовало протяжное мяуканье.

— Сраный кот! — привычно выругался Канаме. — Так ему и надо!

* * *

Утром Айзен копался в странно пустом шкафу в поисках последнего чистого косодэ. Ничего похожего не попадалось, сколько он ни щурился. Отчаявшись, он облазил на карачках всю комнату, но нашел только три разномастных тапка. Сообразив, что Иноуэ вчера забрала в стирку почти всю его одежду, Айзен взвыл и сел возле шкафа, закрыв лицо рукой. На рукаве пижамы, в которую он все еще был одет, мерзко ухмылялись няшные лисята. Владыка истерически захихикал, представив, как явится в таком виде на собрание к Эспаде. Однако для истерики времени не было, проблему нужно было срочно решать.

Нащупав один из тапков, Айзен старательно прицелился и швырнул его в окно. Тапок шмякнулся в стену. Вздохнув, Владыка поднялся, снова нашел тапок, на что ушло несколько минут, и, встав к окну вплотную, еще раз метнул снаряд. Под окном ожидаемо мяукнуло.

— Гриммджоу! Приведи ко мне Тоусена!

— Да, Айзен-сама...

* * *

— Вы звали меня, Айзен-сама?

— Канаме, одолжи мне свое косодэ.

— Не могу, Айзен-сама, у меня осталось только одно, и оно на мне.

— Твою мать! А у Гина не можешь одолжить?

— У него тоже только одно, и он уже оделся. А что случилось с вашим?

— Кажется, эта идиотка Орихиме вчера по ошибке забрала в стирку мое последнее чистое косодэ. Во всяком случае, я так и не смог его найти.

Айзен с надеждой посмотрел на Тоусена, но от того в этой ситуации проку не было. Подождав еще с минуту хоть какой-нибудь инициативы, Владыка продолжил:

— Найди мне одежду. Я не могу пойти на совещание в таком виде! — и потряс воротником пижамы.

Тоусен не реагировал. На одежду его чутье не распространялось.

— Канаме, я до сих пор в пижаме с этими сраными лисятами!

— Понимаю, Айзен-сама, — ответил Тоусен, хотя на самом деле ничего не понял. И чем ему лисята не угодили? Гин говорил, что они приятно разнообразят унылый пейзаж Хуэко Мундо.

— Канаме, найди мне нормальную одежду!

— Где я вам ее найду? — ошалевший Тоусен даже забыл про вежливость.

— Сними с кого-нибудь из Эспады! Иди же!

Тоусен решительно направился исполнять приказ, но затормозил, не дойдя до двери.

— Айзен-сама...

— Ну, что еще?!

— Я не знаю ваш размер.

— Ну так подбери на глаз!

Тоусен потерял дар речи — так ему не хамили даже в Руконгае.

— Эээ... — Айзен понял свою ошибку, и ему стало неловко. — Прости, Канаме, я сейчас что-нибудь придумаю.

Первой его мыслью было, что у Тоусена хорошая осязательная память, однако при мысли, что тот сначала ощупает его, а потом облапает всю Эспаду, Владыку чуть снова не стошнило. И тут он вспомнил, что Гин часто путал его со Старрком.

— Раздень Старрка, если верить Ичимару, у нас с ним похожий размер.

* * *

Вечером угрюмый Айзен сидел в своей комнате в гордом одиночестве и полной темноте. Во всем Лас Ночес почему-то закончились свечи, и ему было совсем хреново. "Показалось мне, или Эспада правда на меня сегодня странно смотрела? Блин, и спросить-то не у кого...", — с грустью думал он.

Косодэ Старрка все-таки оказалось не того размера — жало в плечах, а слишком длинные полы болтались под ногами, из-за чего Владыка постоянно спотыкался и едва не рухнул мимо трона. Весь день прошел как в ночном кошмаре. Устало вздохнув, он начал стягивать надоевшую чужую одежду. В этот момент в дверь постучали. Радуясь, что он хотя бы не в пижаме, Айзен сказал:

— Войдите.

Идти открывать дверь самостоятельно он не решился. Да и не пристало Владыке такими вещами самому заниматься.

Дверь открылась, и вошла Орихиме со стопкой одежды.

— Айзен-сама, я все постирала.

Узнав голос, Айзен едва сдержался, чтобы не запустить в нее приготовленным еще с утра тапком. Удержала его только мысль, что он вряд ли попадет, а терять снаряд не хотелось.

— Развесь в шкафу, — приказал он сквозь стиснутые зубы.

Иноуэ шустро принялась сортировать одежду, не переставая болтать, видимо, радуясь, что ее не пытаются прибить.

— Ой, как же тут темно! Айзен-сама, вы просто не представляете, как я вам сочувствую. Я сейчас вижу, наверное, почти так же плохо, как вы, и мне вас так жалко. Как можно так постоянно жить? Эх, если бы я хоть чем-нибудь могла вам помочь... Вот, Айзен-сама, ваша одежда на завтра, я ее на стульчике сложила, чтобы вам искать не надо было.

Орихиме схватила руку Айзена и дотронулась ею до аккуратной стопки одежды. Ошарашенный, тот смог только выдавить:

— А ты не знаешь, куда делись все свечи?

Девушка потупилась.

— Кажется, это опять я виновата, Айзен-сама... Понимаете, тут в коридорах так темно, это Тоусену-сама легко убираться было, ему же все равно, а мне нужно видеть, где и что мыть. Вот и пришлось везде свечи расставить, я же не знала, что их тут так мало.

"Мало, меносы ее дери! — злобно подумал Владыка. — Да она годовой запас за три дня извела!"

— Я поговорила с Улькиоррой-саном, он сказал, что скоро достанет новые свечи.

Орихиме полыхала энтузиазмом и желанием помочь. Айзен нащупал ее плечо и подтолкнул, как он надеялся, к двери.

— Благодарю за помощь. Иди, — сделав над собой усилие и стараясь не рычать, ответил он.

* * *

Через полчаса снова раздался стук в дверь.

— Войдите.

Это снова была Орихиме. На этот раз с подносом и небольшой свечкой.

— Айзен-сама, я вам чай принесла!

Владыка страшным усилием воли заставил себя не сблевать.

— Не переживайте, его Улькиорра готовил! — радостно сообщила девушка.

Она подошла к сидящему на кровати Айзену и осторожно подала ему чашку. Тот обреченно принял ношу.

— Вам тут, наверное, так одиноко... — участливо вздохнула Орихиме. — Мне вот одиноко. Улькиорра-сан, конечно, очень милый, и Гриммджоу тоже такая киса, а Вандервайс так вообще просто чудо, но я по друзьям соскучилась...

Лицо Айзена начало наливаться краской. Она его страшно бесила, но от идеи запустить в нее чашкой с чаем он отказался, боясь снова испортить только что выстиранную одежду. Неправильно его поняв, Иноуэ запричитала:

— Нет, вы не подумайте, я не прошусь домой, мне тут уже даже нравится, просто иногда так хочется поговорить с кем-нибудь. Улькиорра-сан не очень-то разговорчивый, Гриммджоу только мурлычет, а Вандервайс знает всего одно слово...

"Ками-сама, а может, и правда, домой ее отправить", — с тоской подумал Айзен, но сказал другое.

— Спасибо за чай, Орихиме. Можешь идти.

* * *

В следующий раз стук в дверь раздался, когда Владыка уже начал засыпать. Поскольку ненавистную пижаму он надевать не стал, пришлось натянуть одеяло повыше.

— Войдите.

Это снова была она. Айзен тихо застонал.

— Айзен-сама, вы чай выпили?

Тот молча кивнул.

— Тогда, может, вас в туалет проводить? В коридоре так темно, вы, наверное, сами не дойдете, так и будете всю ночь мучиться...

Вдруг Айзен понял, что в туалет действительно хочется. Но тащиться туда в сопровождении Орихиме он не собирался. Вспомнилась Хинамори с ее собачьими глазами, и он в очередной раз удивился, как ему удавалось так долго ее терпеть.

— Н-нет, спасибо, не нужно, — выдавил он.

— А хотите, я вам книжку почитаю? У меня еще чуть-чуть свечки осталось. С вашим зрением этого будет недостаточно, а я разгляжу!

— Пошла вон, — оскалившись, процедил Айзен.

* * *

На следующий день Владыка встал еще затемно, наощупь нацепил заботливо оставленную Орихиме на стуле одежду и отправился на поиски туалета. Того времени, что оставалось до ежедневного собрания Эспады, как раз хватило, чтобы привести себя в порядок и добраться до главного зала Лас Ночес.

Этим утром Эспада рассаживалась за столом как-то особенно тихо. В зале царил полумрак, только на длинном столе догорали семь последних свечей, кое-как собранных утром по личным покоям арранкаров. Сорванная люстра сиротливо лежала в любимом углу Тоусена, отчего тот был особенно мрачен, даже Гин с Айзеном почувствовали, что к нему лучше не соваться.

Вчера облитый среди ночи адским зельем Орихиме Гриммджоу окончательно взбесился и начал вылизываться прямо на столе, а когда Ннойторра не выдержал и плашмя треснул его своим занпакто, котяра взвился на люстру и наконец оторвал ее. Теперь Джаггерджак сидел понурый и ощупывал проплешину на затылке, откуда Тоусен недавно выдрал солидный клок синей шерсти.

— Моя дорогая Эспада... — начал привычную тягомотину Айзен, но его оборвали странные звуки. Он прислушался. Арракары как-то странно себя вели.

— Айзен-сама, — прошептал ему на ухо Гин, — кажется, их всех сейчас стошнит.

— Я же велел не пускать ее больше на кухню!

Тут Заэль Апорро не выдержал и заржал в голос. Владыка подпрыгнул на троне и повернул голову в сторону звука. Остальная Эспада явно билась в тихой истерике.

— Канаме, — прошипел Айзен как можно тише, — кто пустил Иноуэ на кухню?

— Никто, Айзен-сама, я там охрану выставил, они вчера весь день ее отгоняли.

— Тогда что с ними?

Заэль стонал и бил кулаками по столу, Ннойторра грохнулся на пол вместе со стулом, а Гриммджоу, наконец, решив присоединиться, раз уж все и так ржут, простонал:

— Роозовые!.. Я не могуууу... Роозовые...

— О чем это они? — тупо спросил Айзен.

— Прошу прощения, Айзен-сама, — Улькиорра, единственный из всех не потерявший самообладания, встал. — Означает ли это, что теперь мы все должны носить розовые косодэ?

Владыка в панике схватил полу своего косодэ и сунул ее под нос Ичимару.

— Гин, какого оно цвета?

— А я откуда знаю? Тут темно как в лесу меносов!

Гин, прищурясь, повертел головой, осторожно спустился с возвышения и взял одну свечу с длинного стола. Эспада, валяющаяся в истерике, ничего не заметила. Поднеся свечку к косодэ Владыки, Ичимару икнул и нервно захихикал. Айзен поднес полу ближе к глазам.

— Твою ж мааать...

Сил орать уже не было. Вся одежда Владыки была нежно-розового цвета. Поднеся свечу поближе к Гину, он убедился, что лисья рожа тоже одета в розовый, как и подошедший на звук ругани Тоусен.

— Где эта тварь? — выдохнул Айзен.

Тоусен молча метнулся из зала и через минуту притащил перепуганную девушку.

— Смотри! — Владыка сунул ей под нос полу розового косодэ.

Иноуэ всмотрелась и ахнула.

— Айзен-сама, я не виновата! — снова завела она свою пластинку. — Это, наверное, из-за ополаскивателя!

— Какого еще ополаскивателя?

— Я его в ванной комнате нашла, маленькая такая бутылочка с надписью "Sakura Kiss". Я подумала, что он хорошо смягчает ткань... У меня последняя свечка оставалась, я смогла только название прочитать. А когда я вынимала белье и развешивала, свечка уже догорела.

Айзен бешено захрипел.

— А вам разве не нравится? — удивилась Орихиме. — По-моему, вам очень идет розовый цвет, он вас так освежает! А хотите, я вам еще волосы уложу в подходящем стиле? А то у вас одна прядь из прически выбилась, ее можно завить в очаровательный локон...

Владыка тупо молчал, не в силах осознать происходящее. Гин продолжал мерзко хихикать, а Тоусену было все равно — он не знал, чем розовый цвет хуже белого, равно как и любого другого. Эспада же истерически рыдала, бессильно опустив головы на стол.

— А можно поподробнее про "Sakura Kiss"? — раздался внезапно посерьезневший голос Заэля Апорро. — Где ты, говоришь, его нашла?

— В ванной, — тихо выдохнула девушка.

— Это был мой оттеночный шампунь, безмозглая ты дура! — взвизгнул Заэль. — Я его там оставил! Чем я теперь буду волосы красить? Или ты хочешь, чтобы я стал таким же уродом, как все они?

Октава широким жестом обвел стол. Эспада перестала ржать и потянула из ножен занпакто.

— Сидеть! — заорал Айзен, услышав шорох лезвий. — Потом с шинигами подеретесь! А сейчас встали и пошли все вон отсюда! И тебя, — он наугад ткнул Орихиме рукой и, как ни странно, попал, — это касается в первую очередь!

* * *

Айзен сидел в своих покоях и методично напивался. Орихиме за какие-то несколько дней превратила его жизнь в сущий кошмар. Даже Хинамори не удалось так его достать, несмотря не долгие годы служения лейтенантом. Вторая бутылка подходила к концу, когда Владыка достал ножницы и начал резать на мелкие кусочки ненавистную пижаму с лисятами. Света одного огарка было явно мало, и он чуть не отхватил себе палец.

В дверь снова постучали. Айзен нечленораздельно рыкнул. Это должно было означать нечто вроде "Убирайтесь все к меносам!", но его явно не поняли, потому что дверь открылась.

— Айзен-сама, — голос Орихиме дрожал от испуга. — Я вам свечки принесла. Улькиорра-сан добыл новые...

Айзен сощурился на нечеткий силуэт в белом и плотоядно улыбнулся, поглаживая занпакто.

"Ну все, тебе конец", — злобно подумал он и, натянув на лицо самую очаровательную из своих фальшивых улыбок, произнес:

— Заходи, Орихиме-сан.

Девушка послушно прошла в комнату и принялась зажигать свечи.

— Айзен-сама, я хотела еще раз извиниться за то, что испортила вашу одежду... От меня одни неприятности, везде, где бы я ни появлялась. Я всегда все порчу, а так хочется помогать, — заныла она.

Айзен допил остатки саке, отбросил бутылку и потянулся за новой. Орихиме заботливо подала ему сосуд и заметила порез на пальце, из которого капала кровь, пачкая простыни. В ее огромных глазах заблестели слезы.

— Ой, Айзен-сама, вы порезались! Какой же вы все-таки беспомощный! Давайте я залечу!

Девушка наклонилась над Владыкой и, проигнорировав протестующее мычание, занялась ранкой. Палец окутало золотистое сияние, и через несколько секунд от пореза не осталось и следа. На лице Иноуэ было такое участие, что Айзен вдруг отпустил рукоять занпакто, который уже начал вытягивать из ножен. При неверном свете свечей она была страх как похожа на Хинамори. Черты лица расплывались, но глаза были точно такие же — взволнованные и по-собачьи преданные.

Владыка зажмурился и приложился к горлышку. На него внезапно накатила тоска. Похоже, это карма — постоянно нарываться на по уши влюбленных в него наивных дурочек, изо всех сил старающихся ему угодить и портящих все своей навязчивой заботой и кривыми руками.

"А вдруг это расплата за то, что я сделал с Хинамори? — пришла в голову странная мысль. — Может быть, эта девчонка и есть мое наказание?"

Лошадиная доза саке сделала свое дело: в Айзене внезапно пробудились совершенно не свойственные ему мысли и чувства.

— Выпей со мной, Орихиме, — неожиданно для самого себя сказал Владыка.

— Что вы, Айзен-сама, мне нельзя, мне же еще восемнадцати нет, — начала отнекиваться та.

— А тебе не по фигу? Мы же в Хуэко Мундо, тут все можно.

И, не слушая протестов, Айзен дернул Иноуэ за рукав и почти насильно усадил на кровать рядом с собой. Он щедро плеснул саке в чашку, пролив половину мимо. Орихиме испуганно посмотрела на него, но посуду взяла и осторожно сделала маленький глоток.

— Пей все! — не терпящим возражений тоном приказал Владыка, в очередной раз прикладываясь к горлышку бутылки.

Девушка с трудом заставила себя выпить все до дна, после чего закашлялась и беспомощно вытаращилась на Айзена. Тот стал снова наливать ей саке, целясь мимо чашки, но Орихиме ловко поднесла ее в нужное место. Не дожидаясь уговоров, она проглотила алкоголь.

— Слушай, Орихиме, — Владыку все никак не отпускала ассоциация с Момо. — А ты случаем в меня не влюбилась?

Иноуэ захлопала уже помутневшими глазами, с изумлением и ужасом посмотрела на Айзена, затем перевела взгляд на кровать, на которой сидела, и испуганно залепетала:

— Айзен-сама, простите меня, пожалуйста! Вы очень красивый мужчина, правда, но я не могу! Вы только не подумайте, что это из-за вашего зрения, я ведь знаю, как вы из-за этого переживаете. Нет-нет, поверьте, оно вас совсем не портит, даже наоборот, шарм придает...

Владыка замотал головой. Он решительно не понимал, куда она клонит, а на замечание про плохое зрение и вовсе не отреагировал. Видимо, уже успел привыкнуть.

— Я очень польщена вашим предложением, но я правда не могу...

— Ч-чего не можешь? — заикаясь, уточнил он.

— Ну... это... с вами... — и Орихиме смущенно поелозила рукой по одеялу.

Айзен жеста не заметил и снова спросил:

— Чего это?

— С-спать с вами... — едва слышно прошептала Иноуэ, отчаянно покраснев.

— Чегооо?!!!

— Айзен-сама, — снова испуганно заголосила та, — вы только, пожалуйста, не обижайтесь на меня, дело не в вас, честное слово, просто я люблю другого!

— Любишь? Другого? — Владыка старательно осмысливал тираду, но не мог уловить ни начало, ни конец. Одно он понял точно — девчонка не влюблена в него, и ему резко полегчало.

Опрокинув в себя еще один изрядный глоток саке, Айзен удовлетворенно покачал головой. Орихиме, видимо, восприняла этот жест как приглашение к разговору и разревелась от внезапно нахлынувших на нее чувств.

— Я... Я люблю Куросаки Ичиго! А он... он... он меня просто не замечаааает!!!

И она, заливаясь слезами, бросилась на грудь ничего не понимающего Владыки. Тот был настолько пьян и ошарашен, что даже не стал ее отталкивать.

— Айзен-сама! — захлебывалась рыданиями девушка. — Я люблю его уже давно, но так до сих пор и не решилась сказать ему об этом. Он... он такой хороший, он самый лучший на свете, он всегда всех спасает, а я... я... я только мешаюсь... А теперь он и вовсе думает, что я предательница! Конечно, я его недостойна! Неудивительно, если он предпочтет мне Кучики Рукию, она же такая красивая, а еще сильная и смелая, не то что я... От меня никакой пользы, один только вре-е-ед...

Тут силы окончательно покинули Иноуэ, и она продолжала молча рыдать, изредка подвывая и слюнявя нежно-розовое косодэ вусмерть пьяного Айзена. Тот уже давно передумал ее убивать и, меланхолично допивая саке, незаметно для себя погрузился в сон.

* * *

Утром Айзен так и не появился на совещании. Через полчаса ожидания встревоженный Улькиорра отправился его искать. Обойдя весь дворец и нигде не найдя своего господина, он наконец решился постучать в дверь его покоев. Никто не ответил. Подумав еще пару минут, Кватра осторожно толкнул дверь, и та распахнулась.

Пол комнаты был усеян обрывками голубой пижамы с лисятами, рядом валялись ножницы и две пустые бутылки из-под саке. Владыка Лас Ночес в нежно-розовом косодэ мирно спал поперек кровати, все еще сжимая в одной руке третью бутылку. Рядом, свернувшись клубочком и положив голову к нему на колени, сладко посапывала Орихиме.

Улькиорра тихо закрыл за собой дверь. Кажется, совещания сегодня не будет.

Роковая ошибка Айзена

Орихиме открыла глаза, осмотрелась и с ужасом обнаружила, что находится не в своей, хотя и смутно знакомой комнате. Но это было далеко не самым страшным открытием. Ее голова покоилась на чьих-то коленях. Скосив глаза, она обнаружила, что колени принадлежат сладко спящему Айзену.

Девушка подскочила и осторожно, дабы не разбудить Владыку, подошла к окну. Унылый пейзаж Хуэко Мундо не способствовал возвращению памяти, равно как и невозможность определить, было ли утро, день или вечер. Голова болела, во всем теле чувствовалась непонятная слабость, а воспоминания о вчерашней ночи были смутными и не изобиловали подробностями. Орихиме попыталась сосредоточиться и вспомнить хоть что-то. В памяти всплыли слабо освещенная опочивальня Владыки, чашка с саке, белые простыни и смутившее ее предложение Айзена, на которое она вроде бы ответила отказом. Или же...

"Неужели я напилась и это все же случилось? Не может быть!"

Однако пустые бутылки, смятые простыни и довольная улыбка на лице мирно сопящего Владыки красноречиво говорили об обратном.

"Я не буду думать об этом сейчас, я подумаю об этом, когда вернусь в свою комнату, а то вдруг он проснется и захочет продолжения."

С этими мыслями девушка на цыпочках выбралась из комнаты и осторожно закрыла за собой дверь.

Бледной тенью блуждая по коридорам Лас Ночес, испуганно оглядываясь по сторонам, Орихиме медленно возвращалась к себе. Не думать о минувшей ночи она не могла.

"Нет, этого не могло произойти. Между мной и Айзеном-сама ничего не было! Но... Но тогда почему я провела ночь в его комнате и проснулась в его постели, рядом с ним? И что же он мне тогда предложил, и что я ему ответила?"

Память услужливо подсказывала, что Владыка пытался соблазнить ее, а потом она вспомнила его объятия, тепло, исходящее от его тела, его лицо совсем близко, затуманенный взор, запах саке и руку, обнимавшую ее за плечи.

"Вы очень привлекательный мужчина, Айзен-сама. Не переживайте, ваше плохое зрение вас ничуть не портит, наоборот, шарм придает", — раздался в голове ее собственный ласковый голос. "Неужели я тогда передумала?" — ужаснулась Иноуэ.

— Женщина!

Орихиме вздрогнула, подняла голову и увидела прямо перед собой зеленые глаза Улькиорры. Она была настолько погружена в свои мысли, что не заметила бесшумно идущего ей навстречу арранкара. Зато он ее заметил.

— Айзен-сама уже проснулся? — ледяным тоном поинтересовался Кватра.

Иноуэ резко побледнела. Неужели о ее ночных похождениях уже знает вся Эспада? Какой позор!

— А... а почему вы спрашиваете об этом у меня, Улькиорра-сан? — заплетающимся языком промямлила она.

— Потому что уже полдень, а ты только возвращаешься из его комнаты, женщина, — последовал ответ.

— Вы... вы... что-то видели, Улькиорра-сан?

— Я видел достаточно. Но ты можешь не беспокоиться, женщина, я сказал Эспаде, что Владыка отдыхает, а Лоли и Меноли запер в кладовке вместе с Вандервайсом.

"Ну все, я пропала", — обреченно подумала девушка. Слова Улькиорры, особенно намек на возможную ревность со стороны Лоли и Меноли, яростных фанаток Айзена, окончательно подтвердили ее самые худшие опасения. Слезы увлажнили глаза несчастной, ее ноги подкосились и, не в силах пережить недавнее открытие, Орихиме начала медленно оседать на пол. Опешивший Кватра подхватил ее, и она тут же уцепилась за него, как утопающий за соломинку.

— Спасибо вам, Улькиорра-сан, что не рассказали никому, — еле слышно прошелестела Иноуэ. — Не думайте, я не такая! Я не знала, что так получится, я просто хотела помочь Айзену-сама.

— Ты помогла ему, женщина, — ровным тоном сказал арранкар, неуклюже похлопывая девушку по спине деревянной рукой. — Владыка оказал тебе большую честь.

Не обладая глубокими познаниями в женской психологии, он думал, что его слова утешат ее. Что может быть приятней, чем быть полезным Владыке? Даже таким странным образом. Решив, что Орихиме — новая фаворитка Айзена, Кватра подумал, что теперь ему стоит обращаться с ней более учтиво.

— Видимо, ночь с Владыкой изрядно утомила вас, Иноуэ-сан. Давайте я провожу вас в ваши покои, — вежливо предложил он.

И только когда Улькиорра, взяв девушку под локоть, решительно развернулся и повел ее по длинным коридорам, до Орихиме дошло, что все это время она шла не в ту сторону. "Неужели плохое зрение передается половым путем? А я и не знала", — рассеянно подумала она.

* * *

Айзена разбудила дикая головная боль. Владыка тихо выругался, отчего череп чуть не раскололся, и осторожно приподнял веки. Яркий свет едва не ослепил его окончательно. Айзен попытался прикрыть глаза рукой, и что-то ударило его по лицу. Он присмотрелся — он все еще сжимал в руке бутылку из-под сакэ. Значит, пил вчера. И, кажется, не один. Владыка как смог осмотрел комнату, но присутствия посторонних лиц не обнаружил. На всякий случай спросил:

— Есть тут кто?

Голова отдалась болью. Никто не ответил, и Владыка облегченно вздохнул. Так с кем же он вчера пил? Он сделал глубокий вздох и почувствовал приторно-сладкий запах духов. Вспомнились серые глаза, рыжие волосы, настойчиво щекочущие нос, прижимающаяся к нему пышная грудь. Орихиме. И что он с ней делал?

Решив, что запах поможет ему вспомнить, Айзен уткнулся носом в простыню и обомлел. На простыне были пятна крови, оставшиеся от вчерашнего пореза. Однако он напрочь забыл, как порезался, пытаясь расправиться с ненавистной пижамой, и уже тем более как Иноуэ залечила ранку. Откуда же кровь?

В памяти снова всплыли слезы в огромных испуганных глазах и еще чашка с саке в тонкой девичьей руке. Вывод напрашивался сам собой: вместо того, чтобы убить Орихиме, как собирался, он напоил ее и воспользовался ситуацией.

"Ксо, она еще и девственницей оказалась... Ну и пьянь же ты, Соуске!" Повторялась ситуация с Хинамори. "Надо будет эту покачественнее убить. Расчленить, например, чтобы точно обратно не собрали. Но не сейчас. Лень."

Айзен с трудом встал с постели. Пить хотелось неимоверно. А еще хотелось переодеться, но он быстро вспомнил, что не во что — весь гардероб Владыки был нежно-розового цвета. Айзен почертыхался пару минут, залез в шкафчик и выудил оттуда новую бутылку саке. Все-таки на пьяную голову переносить няшный гардероб проще. Пожалуй, сегодня он не будет пить в компании Иноуэ. "Надо найти Гина, что ли. Он когда пьяный, такой прикольный."

Владыка, пошатываясь, вышел из комнаты и побрел по коридору наугад, надеясь встретить кого-нибудь по дороге. Компанию ему составляла едва начатая бутылка саке, и Айзен не скучал. Когда содержимое сосуда уменьшилось наполовину, он встретил Улькиорру. Точнее, Улькиорра его встретил — Владыка слабо реагировал на внешние раздражители, глуповато улыбался и что-то мурлыкал себе под нос.

— Айзен-сама, — Шиффер низко поклонился.

— Э? Кто здесь?

Айзен наклонился и вперился в лицо Кватры мутными глазами.

— А, Улькиорра. Привет! Будешь? — он помахал ополовиненной бутылкой.

— Я проводил вашу женщину в ее покои, — Шиффер ловко увернулся от бутылки, едва не вписавшейся ему в висок.

— Молодца! — Владыка похлопал Кватру по маске. — А проводи и меня куда-нибудь!

— Куда прикажете?

— А где Гин?

— Ичимару-сама в тронном зале, я полагаю.

— Тогда пойдем туда!

Айзен подхватил арранкара под руку и, приплясывая, потащил по коридору. Через пару поворотов Улькиорра неуверенно спросил:

— Айзен-сама, куда мы идем?

— В тронный зал! К Гину!

— Тронный зал в другой стороне, Владыка.

— Правда? Ну, тогда пошли в другую сторону.

Айзен резко развернулся, запнулся о собственные ноги и чуть не свалился. Улькиорра осторожно его подхватил и подумал, что бурная ночь, видимо, утомила не только Орихиме. Однако Владыка выглядел несравненно более счастливым, чем женщина. Значит, она хорошо справилась со своей задачей. Кватра перехватил Айзена покрепче за талию и аккуратно, но твердо направил его в нужную сторону.

* * *

Ичимару сидел на троне и бормотал себе под нос что-то вроде "Высоко сижу, далеко гляжу". Интересно, где все-таки Айзен? Неужели так распереживался из-за розового косодэ, что даже на собрание не пришел? Гину новая расцветка понравилась, ему показалось, что она чудно гармонирует с его волосами. Да и Тоусен куда-то запропастился после того, как выяснилось, что совещания не будет. Эспада разошлась по своим богомерзким делам, даже постебаться не над кем. Гин скучал.

Внезапно дверь открылась и в зал вошла странная фигура, кажется, о четырех ногах. Фигуру слегка пошатывало. Гин вжался в трон.

"Ками-сама, это что, новый уродец Айзена?"

Странное создание тем временем подошло поближе, и он смог разглядеть, что это был Улькиорра в обнимку с Владыкой. Ичимару вздохнул от облегчения и учуял сильный перегар.

"О нет, опять нажрался! Прощайте, мои бедные мозги!"

Еще одну страшную тайну Айзена знал только Гин. Когда бывший тайчо пятого отряда напивался, он становился совершенно невменяемым. Пить он мог много и долго, но его психика была менее устойчива, тем тело. Пьяного Айзена постоянно тянуло на разнообразные подвиги в зависимости от настроения: станцевать, спеть на крыше тоскливую песню, совершить революцию в Готее, убить Хинамори. В бытность капитаном он так уставал от необходимости постоянно изображать душку и всеобщего любимца, что ему просто необходимо было время от времени выпускать пар.

Единственным собутыльником Айзена был Гин, потому что в компании с другими капитанами он бы быстро спалил планы по захвату мира, которые, кстати, тоже придумал по пьяни, но они ему так понравились, что быстро стали смыслом его жизни. Ичимару каждый раз стоило неимоверных усилий удержать Айзена в казармах пятого отряда и не дать ему "пойти прям щас дать Ямамото в морду". Тогда, в Сейретее, он с пониманием относился к периодическим пьянкам. "Но теперь-то он зачем нажрался? И где он вообще взял саке? Неужели Улькиорра тайком с грунта таскает?"

Айзен тем временем выпутался из объятий Кватры и попытался сесть на трон, но приземлился на колени Ичимару.

— О, Гин! А мы тебя ищем!

Гин торопливо спихнул Владыку с колен и вскочил с трона. Айзен плюхнулся на сиденье и радостно улыбнулся.

— Ги-ин, как же я рад тебя видеть! Давай выпьем! — и опять помахал бутылкой.

Ичимару вздохнул, но бутылку принял. Выносить пьяного Айзена на трезвую голову было совершенно невозможно. Однако, кажется, его не будут убивать за то, что он посмел сидеть на троне. Значит, теперь, когда Соуске большую часть времени представляется Владыкой Лас Ночес, по пьяни в нем пробуждается старый добрый гобантай-тайчо, милый и сентиментальный. И то верно, в Хуэко Мундо еще одну революцию не устроишь.

"А ведь я, пожалуй, даже соскучился по прежнему Айзену-тайчо", — подумал Гин, делая глоток саке.

— Улькиорра! — весело выкрикнул Айзен. — Дуй в мою комнату, поройся в шкафу и притащи сюда все саке, какое там найдешь. А потом собери тут Эспаду. Будем тусить!

Ичимару чуть не подавился выпивкой. Тусить? Это что-то новенькое.

— Айзен-тайчо, а как же дела?

— Дела подождут! — отмахнулся тот. — Сегодня я желаю отдыхать и веселиться.

— Да, Айзен-сама, — Улькиорра поклонился. — Должен ли я пригласить сюда вашу женщину?

Владыка на секунду задумался, потом допер, что Шиффер имеет в виду Орихиме, и покраснел. Просто удивительно, как этот поганец умудряется все про всех знать.

— Не надо. Пусть эээ... отдохнет. Да. Выполняй приказ.

Кватра снова поклонился и вышел из зала.

— Айзен-тайчо, — осторожно начал Гин, — о чем это он? У вас появилась женщина?

Айзена перекосило. Вспоминать о прошедшей ночи не хотелось, отчасти еще и потому, что воспоминаний как таковых у него не сохранилось.

— Да не обращай внимания, Улькиорра почему-то решил, что Орихиме моя новая фаворитка. Сбрендил, наверное. Кстати, а где старина Тоусен?

— Это я у вас хотел спросить.

— А я тут при чем? Я его со вчерашнего дня не видел.

* * *

Орихиме сидела в своей комнате и страдала. Ее переполняли ненависть и отвращение к самой себе.

"Как я могла так поступить? Я ведь не такая, я всегда любила Ичиго, только его, еще с начальной школы. А теперь я предала его уже дважды, и к тому же таким чудовищным образом! Я дурная, порочная, падшая женщина! Я его недостойна! И поделом мне, буду теперь до конца жизни торчать в Хуэко Мундо, так мне и надо!"

В тот день последние остатки разума и здравомыслия Орихиме приказали долго жить. Смирившись с тем, что этой ночью она потеряла невинность, причем не с кем-то, а с самим Владыкой Лас Ночес (слабое, но все-таки утешение), она пыталась проанализировать свое поведение, чтобы хоть как-то себя оправдать. Ибо, будучи девушкой правильной и романтичной, Иноуэ наивно полагала, что чисто физически не может лечь в постель с нелюбимым.

"А может быть, это была просто детская безответная влюбленность, а теперь я повзрослела и мне понравился зрелый мужчина? — пришла в ее голову новая мысль. — И вообще, Ичиго, кажется, совсем не интересуется девушками, все время где-то пропадает, кого-то спасает... Ему не до меня."

Предательские мысли, прочно укоренившись в не отягощенной интеллектом головке Орихиме, развивались все дальше и дальше, рисуя в ее больном воображении невероятные картины, до ужаса напоминавшие сцены из когда-то поглощаемых ею в неимоверных количествах любовных романов.

"Айзен-сама вчера, кажется, пытался признаться мне в любви. Наверное, моя забота растопила лед, сковывавший его одинокое сердце, разожгла в нем огонь, в котором и сгорела моя бедная душа! Так вот почему я не смогла отказать ему — это бы разбило ему сердце! Он же только притворяется сильным, а на самом деле совсем беспомощный, даже до туалета дойти не в состоянии, и такой стеснительный — не может попросить проводить его. Конечно, ему нужна женщина, и после всего, что было между нами, я, как последняя идиотка, сбежала с утра. А вдруг он подумает, что я сделала это, потому что перепила саке, а потом передумала и собираюсь его бросить? Решит еще, что это как-то связано с его физическим недостатком, ой, не недостатком, а особенностью, и что будет — подумать страшно! Что же я натворила? Надо срочно найти его и успокоить, а заодно удостовериться во взаимности и глубине наших чувств!"

* * *

К тому моменту, когда убедившая себя в страстной любви к Айзену Орихиме добралась, наконец, до тронного зала, попойка была в полном разгаре. Стол ломился от всевозможных емкостей с самопальным алкоголем из секретных лабораторий Заэля Апорро. Ннойторра, Гриммджоу и Ямми глушили его в чистом виде, а Гранц-младший с явным наслаждением потягивал через соломинку коктейль такого же нежно-розового цвета, как его волосы и косодэ Владыки.

О существовании самогонного аппарата знала вся Эспада, однако Айзену до нынешнего дня о нем не докладывали. Им даже каким-то образом удавалось прятать его от Гина, который в данный момент, щурясь, с интересом наблюдал, как Заэль, жахнув стакан коктейля, закусывает очередным фраксьоном. Гриммджоу скорчил недовольную рожу и занюхал самогонку выуженным из кармана рыбьим хвостом. Ямми плотоядно поглядел в сторону оставшихся фраксьонов Октавы, однако тот показал ему не очень-то убедительный кулак и выдал огромный пакет с собачьим кормом. Ямми удовлетворенно захрустел.

Ннойторра окинул собутыльников презрительным взглядом, прихватил мензурку с самогонкой побольше и подошел к похрапывающему Старрку. Тот потянул носом и резко проснулся.

— Старрк! Это че? — послышался пронзительный голос из-под стола.

— Это не для тебя, мала еще, — пробурчал тот, запихивая обратно под стол блондинистую головку. — Джируга, ты Тоусена-сама не видел? Надо б эту в его детсад пристроить.

— Не, его не видел. Ща найдем для твоей мелочи няньку.

Ннойторра повертел головой и обнаружил искомую персону рядом с Ичимару.

— Халлибел! Эй, Халлибел!

Треста слегка повернула голову и одарила Джиругу уничижительным взглядом. Тот ничуть не смутился, вытащил из-под стола Лилинетт и помахал ею.

— Поиграй с деточкой!

Халлибел в момент подлетела к Квинте, выхватила у него возмущенно ругающуюся девчонку, отвесила хаму пощечину и гордо удалилась в дальний угол кормить Лилинетт утаенными от Ямми пирожными.

— Ну вот, — удовлетворенно хмыкнул Ннойторра, потирая щеку, — тайфун и цунами нейтрализованы.

Заэль, тщательно отмеряя содержимое разных бутылочек, смешивал очередную порцию розового пойла.

— Слушай, — встрял Гриммджоу, — а как твой коктейль называется?

Октава замер и растерянно захлопал ресницами.

— А... Нет названия. Забыл придумать.

— Так назови его в честь меня — "Пантера"! — оскалился Секста.

Гранц придирчиво его оглядел и сморщил носик.

— Нет, ты для него слишком голубой. Да и какая из тебя пантера? Кот он и в Хуэко Мундо кот... Но в целом идея мне нравится, — Октава вперился в потолок и подумал минутку. — Пожалуй, назову его "Ягуар"!

* * *

Айзен в гордом одиночестве восседал на троне, окруженный пустыми бутылками из-под саке. Он начинал трезветь, и это ему совсем не нравилось. Организм настойчиво требовал продолжения банкета. Исчерпав все свои запасы выпивки, Владыка хотел было попробовать ту дрянь, что пили арранкары, однако побоялся — вовремя вспомнились изготовленные Заэлем очки. А вдруг от этого адского пойла внутренности наружу повылазят или еще что похуже случится? Например, необратимая мутация бывшего шинигами со смертельным исходом.

— Айзен-сама! — Орихиме медленно подошла к трону и остановилась примерно в полуметре от Владыки.

— А, это ты, Хинамори, — пьяно заулыбался тот. — То есть, я хотел сказать Орихиме!

"Ксо, у них даже имена похожие, как бы не забыть, — подумал он. — А ведь она как нельзя кстати!"

Встав с трона, Айзен наклонился к Иноуэ, так что расстояние между их лицами сократилось настолько, что он мог видеть ее достаточно отчетливо.

— В чем дело? Ты выглядишь такой несчастной.

— Я пришла, чтобы исполнить любые ваши желания! Теперь я по-настоящему и навеки ваша!

— Улыбнись, — Владыка протянул руку и дотронулся до лица девушки. — Когда солнце исчезает, всем становится грустно.

Он придвинулся совсем близко и прошептал ей на ухо:

— Тебе всего лишь надо улыбаться, хоть немного.

— Хорошо, Айзен-сама, — прошептала покрасневшая Орихиме, изо всех сил пытаясь улыбнуться. При виде Владыки весь ее пыл куда-то исчез, оставив лишь страх и смущение.

— Умница, — одобрительно кивнул головой Айзен. — А теперь принеси мне кувшин того, что пьет Эспада, и две чашки.

Девушка тут же кинулась выполнять просьбу. Раздобыв спиртное, она протянула Айзену наполненную чашку, но тот покачал головой и с ласковой улыбкой голодного крокодила произнес:

— Сперва отпей ты из моего кубка.

Орихиме хотела было возразить, но вспомнив, чем закончились ее вчерашние попытки отказывать Владыке, обреченно поднесла чашку к губам. Как ни странно, напиток оказался довольно приятным на вкус — Заэль Апорро, то ли желая услужить, то ли просто в качестве очередного эксперимента угостил ее не обычной самогонкой, а тем самым "Ягуаром".

Опустошив чашку, Иноуэ почувствовала себя значительно лучше — ей стало гораздо спокойнее переносить присутствие Айзена, который снова сидел на троне, опершись головой на руку, будто выжидая, и улыбался каким-то своим мыслям.

"Хм, надо же, не сдохла и не мутировала. Значит, и со мной все будет в порядке. Можно пить!"

— Налей-ка и мне, Орихиме, — протянув руку, изрек он.

* * *

Прошло примерно полчаса, и коктейль произвел на Айзена поистине сказочное воздействие. Удовлетворив потребность в алкоголе, Владыка расслабился и не заметил, как впал в странную меланхолию. Вспомнились Готей-13 и его обитатели, со многими из которых у него были связаны далеко не лучшие воспоминания.

— Орихиме, ты ведь бывала в Обществе Душ? Знаешь всех капитанов и лейтенантов?

— Да, Айзен-сама. Не то чтобы знаю, но видела многих.

— Ну и как они тебе?

— Э-э-э... Довольно милые...

— Милые? — Айзен зло расхохотался. — Ты их действительно не знаешь. Уроды они там все! Моральные и физические. Думаешь, это я плохой? Слушай сюда, я тебе щас все про всех расскажу. Вот взять моего бывшего капитана, Хирако Шинджи. Это вот главный урод во всем Обществе Душ. Ты не представляешь, что мне пришлось пережить, пока я был его лейтенантом.

— Шинджи? Кажется, я его помню... Он из тех ребят, что живут на каком-то заброшенном складе в Каракуре. Такой высокий блондин?

— Ага, белобрысый дрищ. Доставал меня круглые сутки, вздохнуть спокойно не давал. Соуске подай, Соуске принеси, Соуске, я же сказал тебе прибарахлиться, Соуске, какой же ты зануда!

— А Соуске — это ваше имя, Айзен-сама? — поинтересовалась Орихиме, отхлебывая коктейль.

— Представь себе. И знаешь, оно мне даже нравилось, пока я не стал лейтенантом этого придурка. Но слышать свое имя каждые три минуты вперемешку с руганью просто невыносимо! И одевался-то я не так, и ходил не туда, и читал не то, и прическа у меня лоховская. А у самого три волосины, зато до задницы! А от его мерзкой рожи пустые сами в пыль распадались! Я ему как-то говорю — "Тайчо, вы хотя бы на собрании рожи не корчите", а он мне в ответ — "Соуске, ты же все равно ни хрена не видишь!" А разве я виноват, что у меня зрение плохое?

— Ну конечно же нет! Я ведь, кажется, говорила вчера, что плохое зрение даже добавляет вам привлекательности. Вы так мило щуритесь, Соуске-сан! — успокаивающе сказала Иноуэ.

Владыку передернуло, и он нервно схватился за рукоять занпакто.

— Знаешь, Орихиме, называй меня как-нибудь по-другому. Например... — Айзен задумался на несколько секунд, отхлебнул "Ягуара" и его осенило. — Называй меня просто Ками-сама.

Орихиме слегка обалдела, но тоже сделала большой глоток и решила не спорить с возлюбленным.

— Урахара тоже тварь та еще, — продолжал он свой гневный монолог. — Надо было ему всех моих подопытных вытащить! Ну ладно, Кенсей там, Маширо, Роуз, но Хирако-то с Хиори зачем? От этих двоих весь Готей на ушах стоял, если б они сдохли, никто бы не плакал! Ну, ладно, сделал он их вайзардами, но мог бы хотя бы Хоугиоку доделать. А то я столько лет потратил, чтобы до него добраться, а получил полуфабрикат, производящий вместо нормальных арранкаров бракованных безмозглых слюнтяев, которые только и знают, что жрать да драться.

Айзен с тоской посмотрел на пьяную в дым Эспаду. Ннойторра и Гриммджоу крепко держали за руки и за ноги Улькиорру, а Заэль вливал ему в рот неразбавленный самогон. Шиффер пучил глаза и пытался отплевываться, но Старрк зажал ему нос, и несчастному пришлось все проглотить. Ямми громко ржал, изо рта у него сыпался собачий корм. Владыка с тяжелым вздохом прикрыл глаза рукой. Зрелище было невыносимым даже при его плачевной близорукости.

— Несмотря на то, что благодаря моим стараниям уродов в Готее поубавилось, лучше не стало. Этот старый лысый хрен Ямамото окончательно впал в маразм. И ученички его любимые тоже скоро за ним последуют.

— Это вы про кого? — Орихиме непонимающе захлопала глазами.

— Про Кеораку и Укитаке, конечно. Один скоро окончательно сопьется, а другой и без посторонней помощи скопытится. Хотя Унохана, конечно, уже столько лет его выхаживает, но ничего, я о нем позабочусь. Но сначала прибью Унохану. Это ведь она Хинамори вылечила! И вообще она стремная.

Иноуэ попыталась вспомнить, кто такая Хинамори и чем она так сильно не угодила Айзену, но безрезультатно, поэтому решила, что это, наверное, бывшая девушка, причинившая будущему Владыке особенно тяжелую душевную травму. Однако ненависти к капитанам восьмого и тринадцатого отряда она не понимала, ей они показались просто очаровательными.

— Айзен-сама... Ой, простите, Ками-сама, а почему вам не нравятся Кеораку и Укитаке? Укитаке-сан такой добрый, Рукия о нем очень хорошо отзывалась. Он нам однажды открыл площадку для тренировки, а еще поил чаем и угощал конфетами. И вообще, он такой милашка, улыбается все время...

— Милашка?! — взревел Айзен. — Именно поэтому он меня и бесит! Ни хрена не делает, только на больничных сидит да чай с конфетками пьет, а все его любят! Я несколько лет потратил, чтобы изучить его манеру поведения, скопировал все вплоть до его дебильной меланхоличной улыбки и все равно не стал так популярен! Наверное, надо было в обморок хотя бы раз в неделю падать, тогда бы и надо мной, как над ним, все тряслись, а не одна только Хинамори. Вот что мне точно удалось скопировать, так это Сентаро и Кийоне, хорошо хоть, что у меня была только одна Момо. Двух я бы точно не вынес. А Укитаке такая душка, что даже ни разу не попытался их убить. Наверное, ждет, пока они сами друг друга прихлопнут.

Орихиме глотнула коктейля и вздохнула. Кажется, Владыка просто завидует капитану тринадцатого отряда. Однако высказать свою догадку вслух она не решилась.

— А пьянь эта, Кеораку... Знаешь, это ведь он мне в первый раз саке налил. Расслабься, говорит, Соуске-кун, не обращай внимания на Хирако, он над всеми прикалывается... Налить-то налил, а пить так и не научил, скотина. Сам бочку выжрать может и не падает, а у меня с двух бутылок уже в глазах все плывет.

"Да у тебя, Соуске, и без саке в глазах плывет", — раздался у него в голове язвительный голос Шинджи. — "Зачем только добро переводишь?"

Владыка горько вздохнул и отпил "Ягуар" прямо из кувшина.

— Заткнись, — прорычал он.

— Что? — встрепенулась Иноуэ. — Я ничего не говорила.

— Забей, — Айзен снова вздохнул. Вот и голоса уже слышатся. А так ли безобиден этот коктейль? — До чего Ямамото Готей довел — чтобы капитаном стать, не надо учиться, экзамены сдавать. Пришел, дал в репу какому-нибудь капитану — и все, получай хаори и отряд дебилов в свое распоряжение. Все Кенпачи так делают, но нынешний совсем с головой не дружит, хуже моих арранкаров. Ему и саке наливать не надо, дай только подраться. А меня, интеллигента, вообще ни во что не ставил. По его мнению, раз занпакто не силового типа, ты слабак. А еще очкарик и ботан, разумеется. Только я подумал, что, раз от Хирако избавился, больше такого не услышу, и на тебе, еще один юморист-любитель нашелся.

"А ведь Айзен-сама на самом деле вовсе не такой плохой, как о нем говорят", — подумала Орихиме. — "Он же не виноват, что никто в Готее не оценил его по достоинству. Просто у него очень тонкая и ранимая душа, и вообще он творческая личность."

Девушка умиленно вздохнула. С каждым выпитым глотком сомнения улетучивались, совесть засыпала, а Айзен нравился ей все больше и больше. Наконец, она осмелела настолько, что даже присела на подлокотник трона.

— Не расстраивайтесь вы так, — с успокаивающей улыбкой сказала Иноуэ. — Здесь вас все уважают и слушаются, да и очкариком больше никто не обзывает. А если они попробуют над вами глумиться, то я... я... я им суп сварю!

Айзен вздрогнул. "И правда, странный напиток. Она вроде не была такой садисткой. Кажется, она не так безнадежна, как Хинамори."

— И не переживайте так из-за вашего зрения. Хоть я и не в силах его исправить, зато готова всегда и во всем вам помогать. И мне не важно, в очках вы или без — для меня вы всегда самый красивый! — с этими словами Орихиме ласково погладила Владыку по волосам.

"Должно быть, прошлой ночью я был на высоте!" — с самодовольной улыбкой подумал Айзен.

* * *

Дверь в тронный зал с громким стуком распахнулась и ввалились Лоли и Меноли, за ними плелся Тоусен, держащий в одной руке швабру, а в другой Вандервайса. Девушки хотели было сразу рвануть к обожаемому Владыке, но увидели, что рядом с ним сидит Орихиме, встали как вкопанные и зарычали в унисон. Тоусен принюхался, поудобнее перехватил швабру и подошел к столу. Выбрал наощупь мензурку побольше, сделал глоток, удовлетворенно хмыкнул и направился к трону.

— Айзен-сама.

— О, Канаме! — узнав голос, Айзен широко улыбнулся. — А ты где был?

— Какая-то сволочь заперла меня в кладовке с этими двумя буйнопомешанными. Пришлось выломать дверь, вы уж простите меня. У вас вечеринка? Что отмечаете?

— Да ничего не отмечаем, просто тусим. А где, кстати, Гин?

— Я не встречал его с утра, Айзен-сама. Вы не знаете, что мы пьем?

— Понятия не имею, но это вкусно. Кажется, Заэль сделал. Хочешь попробовать? — Айзен протянул было Тоусену кувшин, но обнаружил, что тот уже пуст. — Вот досада, — грустным голосом сказал он. — Опять выпивка закончилась.

— Давайте я еще принесу, — подорвалась Орихиме.

— Давай вместе сходим! А заодно с этими пообщаемся... А то вдруг они там про меня гадости говорят.

Лоли и Меноли разрывались между желанием размазать по стене нахальную рыжую девку и боязнью устраивать драку при Владыке. От неразрешимого противоречия их спас Гриммджоу, сграбаставший обеих за плечи и завопивший им в уши:

— Привет, девчонки! А пойдемте выпьем!

Девчонки переглянулись и кивнули друг другу. Напиться для храбрости, а заодно утопить в спиртном обиду показалось хорошей идеей.

— Заэль, смешай девушкам своего зелья!

— Ага, подожди минутку! — откликнулся Гранц. В данный момент он был занят — подливал в банку Ааронильо чистого самогона. Ааронильо радостно булькал и, перебивая сам себя, вопил на два голоса:

— Давай-давай, не жадничай!

— Коктейль хочу! Дай вкусняшку!

— Дрянь твоя вкусняшка, давай, Заэль, еще неразбавленной, она забористая!

Посреди общего бедлама вдруг возник Гин с обнимку с невесть откуда взятым музыкальным центром, который он поставил на стол. Ичимару гордо нажал на кнопку, и зазвучал микс попсовых дискотечных песен.

— Танцуют все! — провозгласил Айзен, кое-как спустившийся с трона с помощью Орихиме.

Гина немного перекосило, и он спешно схватил со стола первую попавшуюся мензурку с чистым самогоном. Были еще свежи воспоминания о том, как он снимал пьяного гобантай-тайчо с крыши, где тот вздумал танцевать танго в гордом одиночестве при свете полной луны. После нескольких щедрых глотков Ичимару повеселел и отправился на поиски Халлибел дабы пригласить ее на танец.

Гриммджоу затащил Лоли и Меноли на стол и, не забывая подливать, старательно разводил их на стриптиз. Девчонки ломались и хихикали, постоянно отвлекаясь, чтобы посмотреть, чем занят Владыка. И не только они — практически вся Эспада провожала удивленными взглядами странную парочку. Орихиме неторопливо шествовала по залу, старательно поддерживая пьяного Айзена, который то и дело спотыкался на ровном месте.

— Осторожно, Айзен-сама, тут кто-то спит, а вон там ямка, которую Гриммджоу выкопал, давайте-ка мы ее обойдем, — щебетала она, осторожно минуя все возможные препятствия.

Айзен же, облокотившись на плечо Иноуэ, с важным видом курсировал между арранкарами и встревал в разговоры, спрашивая:

— Вы тут про меня гадости не говорите? Смотрите у меня, в капусту ж порублю!

Потом ласково хлопал ошарашенного арранкара по плечу и двигался дальше. Несчастному Улькиорре снова достались несколько шлепков по маске. Кватра клятвенно заверил Владыку, что гадости про него не говорит, не думает и другим не позволит, и, воровато оглянувшись на Ннойторру и Гриммджоу, по стеночке двинулся к выходу. Пьянка ему не нравилась, самогон ободрал горло, а намечающиеся танцы и вовсе грозили довести до нервного тика. Кажется, где-то по Хуэко Мундо бродит Куросаки. Самое время найти его и выместить на нем всю злость на мусор, непонятно каким образом затесавшийся в Эспаду.

Гин побродил по залу, понял, что искать Тресту наощупь он будет долго, отхлебнул из чьего-то стакана и заорал:

— Эй, Халлибел! Давай потанцуем!

— Ичимару-сама, я не уверена, что это интересно, — раздался у него над ухом серьезный женский голос.

Гин подпрыгнул и обернулся. Халлибел смотрела на него с некой обреченностью, понимая, что отвертеться не удастся.

— Так ты же еще не пробовала!

Гин положил руки ей на талию и начал кружиться по залу, не обращая внимания на отдавленные ноги и возмущенную ругань. Громче всех ругался Ааронильо — Ичимару сослепу принял его аквариум за стакан и выпил едва ли не половину содержимого. Гиллиан пробрался к столу, вылил в банку самогон из большой мензурки и, не прекращая ворчать и потирая кулаки, вышел из зала.

Айзен попытался станцевать свое любимое танго с Орихиме, но получилось не очень — он постоянно сбивался с шага и наступал ей на ноги, а девушка тщетно пыталась подстроиться под его движения и при этом не потерять равновесие. Через несколько минут топтания случилось неизбежное — они столкнулись с Гином и Халлибел. Айзен уткнулся взглядом в грудь Тресты.

— О, Нерриэл ту Одер... одер... Короче, привет, Нелл, — выдохнул он, безуспешно пытаясь заплетающимся языком выговорить непроизносимую фамилию ту Одершванк.

— Айзен-сама, меня зовут Тиа Халлибел.

— Ты поменяла имя? — самопровозглашенный Ками-сама прищурился и осмотрел ее с головы до ног. — Правильно сделала, прежнее было слишком длинным, только вот зачем ты покрасилась? По-моему, тебе и с зелеными волосами было очень даже неплохо!

— Айзен-тайчо, это не Нерриэл, — прошептал ему на ухо Ичимару. — Это другая девушка. Но тоже третий номер.

Айзен отцепил руки от талии Орихиме, тщательно ощупал грудь Халлибел и изрек:

— Ни фига не третий. Пятый, а то и шестой.

Халлибел позеленела. Что же она такого сделала, чтобы ее так резко понизили в ранге?

— Айзен-тайчо, — снова зашептал Гин, — я имел в виду, что она третья Эспада. Размер груди тут почти не причем.

— Что значит почти? И почему ты мне не сказал, что у нас поменялась Треста?

— Ой, ну зачем вам забивать голову такими подробностями? Тоже ведь девушка, тоже с выдающимися... эмм... способностями...

— Ладно, неважно, — махнул рукой Владыка. — Надо бы присесть, а то что-то голова кружится...

Нащупав ближайший стул, он попытался сесть, но промахнулся и чуть было не приземлился на пол. К счастью, Орихиме вовремя спохватилась и в очередной раз спасла Айзена от падения. Благополучно усадив самопровозглашенного Ками, девушка поправила спадавшую на лицо Владыки прядку и удовлетворенно улыбнулась.

— А ты не так проста, как кажется на первый взгляд, — ехидно прошептал наблюдавший трогательную сцену Гин на ухо Иноуэ. — Быстро тут освоилась, всего за какую-то неделю успела захомутать самого Владыку Лас Ночес.

— Ну что вы такое говорите, Ичимару-сама, — округлила глаза Орихиме. — У нас с Айзеном-сама, между прочим, любовь. Большая и светлая!

Покосившись в сторону Владыки, Гин с трудом удержался от смеха. Айзен явно пребывал в нирване, стеклянными глазами глядя на танцующих арранкаров и задумчиво притопывая ногой в такт музыке.

— Ками-сама, кажется, я немного устала, пойду, пожалуй, к себе, — глупо улыбаясь, сказала Иноуэ. — Желаю вам приятно провести вечер!

— С-спасибо, Орихиме-тян, — не выходя из прострации, ответил тот. — Отдыхай...

Прежде чем уйти, девушка шепотом обратилась к Гину:

— Ичимару-сама, вы уж приглядывайте за ним, пожалуйста, а то вдруг упадет и что-нибудь себе сломает. И будьте так любезны, проводите его до комнаты, вы же знаете, он без очков и дороги-то не найдет, заблудится.

— Не беспокойся, ничего с твоим возлюбленным Ками не случится, со мной не пропадет, — улыбаясь во весь рот, пропел Ичимару. Он уже давно так не веселился.

Поблагодарив лиса, успокоенная девушка удалилась, томно виляя бедрами. Проводив ее взглядом, Гин подсел к Айзену и тронул его за рукав.

— Айзен-тайчо-о-о, я вот у вас спросить хотел...

— А? Что? — очнувшийся Владыка удивленно посмотрел на Ичимару.

— Вы недавно говорили, что Улькиорра придумывает насчет вас и этой девчонки, Иноуэ Орихиме. А вот она утверждает, что у вас с ней любовь. Простите мне мою нескромность, но как это понимать?

Айзен вздохнул, нащупал на столе очередной стакан, сделал глоток и поморщился: в стакане оказалась неразбавленная самогонка.

— Ладно, Гин, так и быть, расскажу по секрету. Вчера ночью я жутко напился, потом пришла она, я и ее напоил, а потом, ты ведь знаешь, как это бывает... В общем, кажется, я лишил ее невинности.

Слегка обалдевший, но довольный Ичимару с неизменной улыбкой кивнул и поинтересовался:

— И что вы теперь собираетесь делать?

— Понятия не имею, — махнул рукой Айзен, залпом опрокидывая в себя остатки самогонки. — Сначала напьюсь, потом протрезвею, а там видно будет. В принципе, она, когда молчит, очень даже ничего, если, конечно, не пускать ее на кухню. И к тому же из всех моих фанаток она единственная, у кого есть за что подержаться...

К несчастью, этот не предназначенный для посторонних ушей разговор подслушали ошивавшиеся неподалеку Лоли и Меноли, которые выжидали момент, чтобы пригласить Владыку на танец. Однако монолог Айзена, особенно последние его слова, привели и без того находившихся на грани срыва девиц в бешенство.

— Ну все, я больше не могу, я прямо сейчас пойду и разберусь с этой зарвавшейся рыжей сучкой! — злобно выдохнула Меноли, хватая подругу за руку и утаскивая ее из зала. — Она у меня получит, будет знать, как соблазнять нашего Владыку! Думает, что раз сиськи отрастила — так, значит, все можно! Живого места на ней не оставлю!!!

* * *

Внезапно вечеринка была прервана вторжением крайне серьезного парня в черном косодэ и с растрепанным хвостом красных волос на голове. Он как поезд проложил себе дорогу среди арранкаров, резко затормозил перед Айзеном и с поклоном протянул ему какую-то коробку. Владыка Лас Ночес подозрительно прищурился и вгляделся в знакомую фигуру.

— Абарай?

— Прошу прощения, что прерываю вас, — выпалил Ренджи, — Кучики-тайчо просил передать вам!

Айзен с сомнением посмотрел на коробку. Нет, бомбы там быть не могло — Кучики, параноидально охраняющий честь и гордость своего клана, просто не способен на такую подлость. Владыка взял коробку и приподнял крышку. Изнутри пахнуло невероятно аппетитным ароматом.

— Что это?

— Печенье по фирменному рецепту клана Кучики! — отрапортовал Ренджи. — Прощальный подарок от рокубантай-тайчо!

— Прощальный? Какой самонадеянный мальчик.

Айзен взял печеньку и протянул ее сидящему рядом Гину.

— Попробуй.

Лисья морда осторожно надкусила и расплылась в счастливой улыбке.

— Ой, так вку-усно! А можно еще?

Владыка для верности подождал пару минут, но Ичимару не падал замертво и выжидательно поглядывал то на него, то на коробку. Тогда он и сам взял печеньку.

— Хм, а ведь и правда неплохо. Эээ... как там тебя... Халлибел? Угощайся.

Но Треста затрясла головой, покосившись на содержимое коробки с таким ужасом и отвращением, что даже Айзен с Гином заметили.

— Да не бойся ты, оно не отравленное.

— Н-нет, Айзен-сама, я не могу... это...

Решив, что девушка не ест сладкое, чтобы не испортить фигуру, Айзен примирительно сказал:

— Ну, не хочешь — как хочешь. Эй, Канаме, нам печеньки принесли!

Подошел Тоусен с Вандервайсом. Взял печенье, протянул любимцу. Вандервайс с минуту пялился на угощение, а потом вдруг издал ужасающий вопль, заглушая музыку, и громко разревелся.

— Что это с ним? — удивленно спросил Айзен у Гина. Тот только пожал плечами и потянулся за очередной печенькой.

Эспадовцы с ужасом взирали на Владыку и его соратников, с преспокойным видом поглощавших омерзительные на вид хлебобулочные изделия, и поражались их стойкости. Им и в голову не приходило, что бывшие капитаны попросту не видят, что едят. А, как известно, внешний вид кулинарных шедевров Бьякуи никоим образом не влиял на их вкусовые качества.

— Еще раз прошу прощения, что отвлек вас, теперь мне пора идти, — Ренджи снова поклонился и пошел к выходу.

Возле самой двери, где его уже не мог слышать Айзен, он приложил к уху крошечное переговорное устройство и доложил:

— План удался на пятьдесят процентов. Эспада деморализована печеньками, на Айзена и Ичимару они почему-то не подействовали. Выдвигаюсь на следующий пункт.

Гриммджоу проводил Абарая задумчивым взглядом и ткнул в ребра Заэля.

— Слушай, а это ведь тот самый шинигами, который твоего братца ухлопал.

— Так вот он какой, скотина неотесанная! — Октава брезгливо поморщился. — Ильфорте, конечно, был редкостным придурком, но все же приходился мне братом и к тому же был нужен для моих экспериментов. Ничего, сейчас я ему покажу, как лишать меня подопытных!

Гранц-младший лихим жестом отбросил со лба волосы и дунул вслед за Абараем. Джаггерджак заглотил остатки самогона из своего стакана и поискал взглядом Улькиорру. Того, разумеется, не оказалось. "А ведь где один шинигами, там и десять", — подумал он. — "Значит, и на мою долю найдется какой-нибудь Куросаки." Хрустнув костяшками пальцев в предвкушении драки, Гриммджоу тоже направился к выходу.

— Старрк, эй, Старрк! — Лилинетт от души драла глотку, склонившись над прикорнувшим под столом Койотом. — Ты нажрался или просто спишь?

— Я нажрался и сплю, — ответил тот, не поднимая головы. — Чего тебе надо?

— Мне скучно. Почти все разошлись бить кому-то морды, я тоже хочу!

— Отвали.

— Хренушки!

Лилинетт пару раз пнула Старрка по ребрам, дернула за волосы, схватила за ногу и, демонстрируя удивительную для столь тщедушного создания силу, поволокла названного братца к выходу из зала. Он и не пытался сопротивляться, только страдальчески закатывал глаза. Перед самой дверью, когда Лилинетт ловко обогнула танцующего со своей шваброй Тоусена, Примера поднял руку и вытащил из кармана экс-шинигами мензурку с самогонкой. На дорожку.

Айзен и Ичимару стояли посреди тронного зала, недоуменно оглядываясь. Заиграла медленная романтичная музыка, а они оба остались без партнерш для танца: все оставшиеся девушки, включая Халлибел, разбежались при виде фирменных печенек Кучики.

— Эм, Гин, — неловко начал Владыка, — ты же вроде неплохо танцуешь...

— Так говорят, — самодовольно ухмыльнулся тот.

— А я вот вроде не очень... Может, научишь меня?

Гин прищурился, определил местоположение стола, подошел к нему, нащупал кувшин с "Ягуаром" и сделал несколько больших глотков. Подал кувшин Айзену, и тот с благодарностью приложился.

— Ну... ик! Теперь можно и танцевать, — заключил Ичимару.

Айзен и правда танцевал крайне хреново. Хотя, вероятно, в сольной программе Владыка мог быть относительно неплох, в парном танце он оказался воистину кошмарен. Судорожно цепляясь за косодэ Гина, Айзен постоянно наступал ему на ноги, из-за чего тот сбивался с ритма, затем извинялся и спрашивал:

— Я все правильно делаю?

— Я не знаю, что вы имеете в виду под "все", — отвечал тот, морщась от боли, — но пальцы вы отдавливаете крайне умело.

Через пару кругов они налетели на Тоусена, который, не разобрав в сутолоке, что случилось, попытался отбиться шваброй и получил от Айзена несколько пинков. Развеселившийся Ичимару отошел на пару шагов, разбежался и с криком "Куча мала!" прыгнул на них обоих. В результате трое пьяных в стельку бывших капитанов со всей дури вписались в стол. Послышались стук, хруст, звон разбитой посуды и чья-то нецензурная брань. В глазах у Владыки засверкали искры, а секундой позже наступила блаженная темнота...

* * *

Айзен очнулся от головной боли и жары. Он с трудом открыл глаза и едва не заорал от неожиданности и, чего уж скрывать, страха. Он был окружен высоченной стеной пламени. Владыка Лас Ночес наклонился и посмотрел себе под ноги. Голова моментально закружилась. Он стоял в воздухе на черт его знает какой высоте над каким-то городом. Осторожно повертев головой и прищурившись, Айзен обнаружил рядом знакомые силуэты.

— Гин? Канаме?

— Айзен-сама, хорошо, что вы наконец-то пришли в себя.

— Где мы?

— Понятия не имею, Айзен-сама.

— Да я и не тебя спрашиваю. Гин, где мы?

— Хотелось бы верить, что я заблуждаюсь, но, кажется, в Каракуре...

— Что?!

— И, как я понимаю, финальная битва уже началась.

— Какого хрена мы делаем в Каракуре? Мы же хотели начать с разрушения Сейретея! А вся эта лабуда про Ключ Короля и Каракуру должна была отвлечь шинигами от защиты Общества Душ. И вообще, кто посмел драться без моего приказа?

— Так вы сами и приказали. Сначала долго распинались перед капитанами, как мы их ловко обдурили, а потом сказали Тоусену открыть Гарганту в мир живых и притащили сюда нас, а еще Старрка, Баррагана и Халлибел... Я пытался вас остановить, но без толку, — развел руками Ичимару.

— Ксо, я совсем ничего не помню! Видимо, так напился, что все планы перепутал... А ты точно уверен, что это Каракура?

— Абсолютно, Айзен-тайчо. Вы сами присмотритесь.

Айзен прищурился еще сильнее и обреченно застонал. С той высоты, на которой стояли мятежные капитаны, он с немалым трудом, но все же разобрал гигантские красные иероглифы, намалеванные поперек нескольких десятков крыш домов. Надпись гласила: Каракура. Сомнений не оставалось...

* * *

Ямамото Генрюсай посмотрел себе под ноги и вздрогнул при виде жуткого макета Каракуры, наспех изготовленного представителями клана Кучики. Когда разведка донесла, что Айзену нужна Каракура, они срочно предприняли все необходимые для спасения мирных жителей меры. Однако перенос настоящего города в безопасное место в Обществе Душ занял так много времени, что на сооружение нормальной обманки оставалось буквально дня два, и когда Кучики-тайчо предложил помощь, никто и не подумал ему отказывать. А когда пришла пора со-тайчо принимать работу, переделывать макет было уже поздно.

Зажмурив глаза, Ямамото пытался понять, что же такого страшного произошло с Айзеном и его сторонниками в Хуэко Мундо. Неужели Айзен сошел с ума, ударился головой раз пятьдесят или мутировал до такой степени, что с легкостью поверил, что кривые картонные домики, разрисованные стремными розовыми зайцами и печеньками цвета кошачьего поноса, и есть Каракура?

* * *

Битва за Каракуру шла полным ходом, и никто не обращал внимания на странные возгласы, то и дело доносящиеся из-за стены огня.

— Мне жарко, у меня болит голова и вообще я, кажется, умираю!

— Эх, водички бы сейчас! Холо-о-одненькой!

— Интересно, где сейчас эта сволочь Заэль Апорро? Я должен убить его!

— За что, Айзен-тайчо?

— За коктейль!..

Практика показала, что решение Айзена устроить грандиозную пьянку накануне финальной битвы было грубейшей тактической ошибкой. А Заэлю так и не суждено было узнать, что именно его "Ягуар" сыграл в последующем разгроме Эспады и падении мятежных капитанов главную, роковую роль.

Не забудьте оставить свой отзыв: http://ficbook.net/readfic/50636