Поваренная книга Бабы Яги

Поваренная книга Бабы-Яги или Ведьмины кольца

— Тетя Тина! — ко мне, смеясь и весело перепрыгивая через лужицы, бежала девчушка.

— Племяшка Машка! — кричала я ритуальное приветствие, распахивая объятия. Уже через мгновение я обнимала племянницу. Вообще-то, она надеялась, что я ее подхвачу, покружу, как делала раньше. Но раньше ей не было восемь. Обаятельная обладательница двух кокетливых косичек прежде была полегче. Надорвать спину мне как-то не хотелось, так что Машке пришлось довольствоваться простенькими объятиями.

— Гляди, какие у меня сапожки! — похвасталась племяшка, демонстрируя голубые резиновые сапоги с желтыми цветочками. — А еще рюкзак! Новый!

Внимательно рассмотрев все обновки и расхвалив их, я получила высочайшее разрешение перевести свое внимание на брата и его жену.

— Привет, Виталя, — я обняла старшего брата, он царапнул мою щеку многодневной щетиной. — Кажется, папа учил тебя бриться.

— Учил, но наука впрок не пошла, — отмахнулся Виталька.

— У него три ночных подряд было, — окутав тонким ароматом липового цвета, сказала Аня.

— Понимаю, — кивнула я, выпуская из объятий невестку. — А ты день ото дня хорошеешь.

Она улыбнулась, чуть смутившись.

— Как ребенок?

— Растет, на меня такой жор временами нападает. Не знаю, что и делать, с Машкой так не было.

— Значит, пацан, — улыбнулся Виталик, притянул к себе жену, поцеловал в щеку.

— Надейся и жди, — усмехнулась я. — Будет, кто будет.

Я знала, что Аня с Виталей специально не узнавали пол ребенка. Сюрприз-сюрприз, любители неожиданностей.

— А ты кого больше хочешь? Сестричку или братика? — спросила я Машку, вцепившуюся в мою руку.

— А сразу двух можно? — явно ожидая 'да', выдала племяшка.

— Иногда можно, но, мне жаль тебя разочаровывать, не в этом случае, — улыбаясь, покачала головой Аня.

Вечер пятницы я люблю больше всего. Впереди выходные, целых два дня, когда я предоставлена сама себе. А раз так, то можно устроить себе небольшой праздник. Вот я и поехала к брату. Месяц его не видела, все на работе крутилась. И это при том, что до Чугуева час на электричке! По дороге к их дому болтали о всякой чепухе. Машка задавала уйму вопросов. Верный признак того, что соскучилась. Надо было раньше приехать. У меня хоть выходные всегда свободные, это Виталик с Аней в больнице зависают. Подневольные. Рабы от медицины.

Мы с Аней нанизывали на шампуры мясо, а Виталька возился с мангалом. Машка сновала туда-сюда между нами, сыпала вопросами, рассказывала о школе, о новой учительнице, показывала рисунки, пела песенки, которые разучивал хор. Через часик, когда устроившись на веранде, мы ели шашлыки, разговор зашел о завтрашнем дне. Собирались в лес по грибы.

Обожаю! Что может быть осенью лучше, чем бродить по красивому лесу, вдыхать запах чуть прелой палой листвы и грибной дух? Да ничего! Я втихомолку завидовала родителям, которые в молодости, еще во времена Советов, ходили на байдарках на Кольский полуостров. На фотографиях мама с папой, счастливые и довольные, держали в руках грибы-исполины или полные котелки морошки. Раньше осенью мне доставался только лесопарк. Лес, конечно, но немного ненастоящий. Ровные ряды деревьев портили общее впечатление. Но теперь осенью я гуляю в лесу под Чугуевом, в настоящем смешанном лесу! И все из-за 'ссылки' Витальки. После мединститута его распределили в Чугуев. Вначале он недоволен был страшно, меняться хотел, а потом встретил педиатра Анну Ярославовну. Там же, в Чугуевской больнице. И уже через пару месяцев вопрос о переводе обратно в Харьков отпал сам собой. Теперь брат даже рад, что они живут не в двухмиллионном городе. Говорит, экология получше, дочке это полезней. Что ж, прав, конечно.

За одиннадцать лет Виталька поднялся хорошо. Они дом купили. Да, на окраине города. Но, с одной стороны, там экология еще лучше, а с другой, — есть машина. Так что проблема транспорта остро не стояла. Зато шашлыки можно делать хоть каждый день. Красота.

— Я, когда за грибами пойду, буду только самые-самые красивые выбирать! Яркие и большущие-большущие! — вещала Машка, размахивая руками.

— О, а как же ты будешь грибы выбирать? — спросила я.

— А у меня раскраска есть, вот! — она выбежала из-за стола, кинулась в дом, чтобы через пару минут вернуться с тетрадкой. — Вот, гляди тетя Тина. Теперь я столько грибов знаю...

Я взяла протянутую раскраску. Племяшка забралась ко мне на колени.

— Какая ты умница, так хорошо все раскрасила, — Машка аж зарделась от похвалы. — И какой гриб тебе больше всего нравится?

— Вот этот! — девчушка ткнула пальцем в мухомор. Да, именно этого я и ожидала... Типично.

— А какой гриб самый полезный, знаешь? — то, что это наводящий вопрос, Машка поняла. Смешно нахмурилась, но все равно ткнула в мухомор.

— Самый красивый всегда самый полезный! — ответ прозвучал, как непреложная истина. Еще б чуть-чуть, и я бы усомнилась в своей правоте.

— А знаешь, как-то раз под одним деревом росли два грибочка. Мухомор и боровичок, — начала я сказочку. Такие простые истории племяшка любила и слушала очень внимательно. Я отыскала в раскраске боровик и показала девочке. — Мухомор давай хвалиться, какой он красивый, яркий, в белую точечку. Говорил: 'Ты погляди, как меня все любят! Даже мухи!', и посмеивался над простеньким боровичком. Тому, конечно же, было обидно. А потом к грибам спустилась белка, воскликнула: 'Надо же, какой замечательный боровичок здесь вырос!'. И забрала грибок к себе в домик. А на ядовитый мухомор даже не взглянула.

— Тетя Тина, неправильные у тебя сказки, — отмахнулась Машка. Обычная реакция, всегда так. Зато знаю, что мухомор в корзину не потянет. Она очень восприимчивая девочка. — Не умеют грибы разговаривать!

— Правда? Я всю жизнь думала, что умеют...

Машка рассмеялась:

— Нет, тетя Тина! Не умеют! Точно говорю!

— Ну, если ты уверена...

Спать легли пораньше. Машка капризничала и хотела спать вместе с тетей Тиной. Странно, раньше за ней такого не наблюдалось. Всегда была самостоятельная. Пришлось тащить раскладушку в детскую. Аня поцеловала дочку на ночь и, выйдя в коридор, поманила меня.

— Тина, — шепнула она. — Это хорошо, что ты с ней в одной комнате спать будешь. Ей последнее время снится один и тот же сон. Я не могу сказать, что он ее пугает... Скорей озадачивает.

— Что за сон? — спросила я.

— Странный... Я даже с тобой хотела посоветоваться, ты же все-таки психолог...

— Так что за сон?

— Я бы сказала, ей снится призрак мужчины. Он на нее просто смотрит.

— И ничего не говорит? — недоверчиво скривилась я.

— В том-то и дело, мне она не рассказывает, — посетовала Аня. — Я и узнала только потому, что она его нарисовала. Может, ты поговоришь?

— Конечно, — я ободряюще потрепала ее по руке. — Без проблем.

Она облегченно выдохнула 'Спасибо'.

Племяшка вначале о снах говорить не хотела, но на то я и великий семейный психотерапевт, чтоб из таких как она молчунов информацию вытягивать. Хм, таинственный 'призрак'... По рассказам это был высокий светловолосый мужчина, немного прозрачный. Он обычно появлялся у окна, стоял, смотрел, а потом исчезал. И действительно не говорил. Ничего себе у Машки сны... Но она его не боялась, это уже хорошо.

Утренняя свежесть, пьянящий запах осеннего леса... Обожаю... Мы гуляли уже довольно долго, моя корзина заполнилась наполовину, а Машкина была полна. С горкой. Гордая племяшка понесла добычу к машине, хвастаясь маме находками. Я только слышала их голоса, за густым подлеском ни машину, ни семейство видно не было. Замечательное утро. Ворчал только бродивший неподалеку Виталька, — на его вкус было слишком мало червивых грибов. Назавтра планировалась рыбалка с его приятелями, а дождевых червей брат накопать ленился. Я обошла огромный куст ежевики и тут увидела его, — очень большое и идеально круглое ведьмино кольцо. Но самым поразительным было не это. Его составляли равные по размеру белые грибы. Я всегда полагала, что в ведьмины кольца собираются поганки.

Недолго думая, встала в центр круга и стала считать грибы. Смешно будет, если их окажется двенадцать. Так, вот рядом с этим шишка лежит, этот будет первым. Два, три, четыре... двенадцать. Я посмотрела на следующий гриб, надеясь увидеть шишку. На меня, ухмыляясь всеми лепестками, глядел василек. Понимаю, выражение глупое, но это растение действительно ухмылялось. И раньше его в круге не было. Я рассматривала эту невидаль с изумлением и, наверное, минуты две мне понадобилось, чтобы заметить еще одну странность. Все пространство, ограниченное кольцом, сохранило цвета, а вокруг потеряло. За границами круга был черно-белый мир, на фоне которого насмешкой синел василек. Я подняла голову, взгляд скользнул по черным сапогам, серым старомодным брюкам, белой простой рубашке, почему-то напомнившей русские сказки, и остановился на очень хмуром лице незнакомого молодого мужчины. Выражение его глаз поразило меня больше, чем василек. Этот человек оценивал, примерялся и еще... он меня ненавидел. Именно эта медленно кипящая во взгляде ненависть, которую он пытался прикрыть пренебрежением, даже презрительностью, и не давала мне отвести глаза.

— Ну, здравствуй, Алевтина, — сказал он. Голос соответствовал взгляду. И от этого волосы на затылке зашевелились.

Он криво усмехнулся и протянул ко мне руку. Я словно окаменела, не в силах сдвинуться, только следила за тем, как его рука, вторгаясь в круг, обретает краски. Когда он коснулся меня, стало ужасно холодно, вздрогнув, отпрянула.

— Поздно, — прокомментировал человек.

— Что поздно? — почувствовала, как внутри все сжимается от ужаса.

— Значит, опоздала, Алевтина, — все еще ухмыляясь, сказал он.

— Тина, — автоматически поправила я.

Он нахмурился, словно не понял.

— Меня зовут Тина, — пытаясь взять себя в руки, уточнила я. Самоуверенность и немного наглости — вот, что мне сейчас нужно. — Так что поздно?

Он снова ухмыльнулся.

— Я успел тебя заклясть, — и, смерив меня пренебрежительным взглядом, добавил: — Алевтина.

— Заклясть? — пришла моя очередь хмуриться. Только бы не показать, что у меня от страха поджилки трясутся.

— Да... Алевтина, — черт, специально подчеркнул имя. — И теперь у тебя только два пути. Либо ты за тридцать три дня освобождаешь меня, либо составляешь мне компанию. И тогда мы вместе ждем, пока не подрастет твоя племяшка Машка. Хорошая девочка, сообразительная. И видит то, чего не видят другие.

Меня прошиб холодный пот. Почувствовала, как от страха за Машку холодеет сердце, встают дыбом волосы. И это меня безумно разозлило.

— Если ты, 'призрак', — оскалившись, прошипела я. — Хоть еще раз даже подумаешь о ней... Найду, где бы ты ни был, на части порву! И мне все равно, в каком мире это будет! Понял?

Он посмотрел на меня с удивлением, не ожидал такой реакции, был уверен, что не в моем положении торговаться, а тем более угрожать.

— Понял, — он заметно сбавил тон.

— То-то же! — напирала я. — А теперь внятно, быстро и четко рассказал, в чем дело!

— Хорошо, — с опаской поглядывая на меня, согласился собеседник. Но в мозгах у него еще не совсем прояснилось, потому что гад опять попробовал на меня орать: — Я заклял тебя! Теперь ты должна меня отсюда вытащить!

— Молчать, — процедила я, подходя к нему ближе. — Не смей повышать на меня голос!

Черно-белый собеседник побледнел и отступил на шаг.

— Я тебе что велела? Быстро и четко все рассказать! Ну, я слушаю!

'Призрак' заметно оробел.

— Не понимаю, почему ты на меня кричишь, — пробормотал он. — Я, между прочим, пострадавшая сторона.

— Пока не вижу, — отрезала я.

— Тем не менее, — он казался уязвленным. Насупился, сложив руки на груди, искоса поглядывал на меня. Во взгляде было столько обиды... Если б он не упоминал Машку, мне было бы его даже жаль.

— Это ты злобный колдун. И ты говоришь, что проклял меня. Уж извини, в твою 'пушистость' не верится, — саркастично заявила я.

— А ты вообще ведьма! — выпалил он. — Как и прапрабабка твоя! Одного поля ягоды.

— Причем тут она? — искренне удивилась я.

— Да притом, что именно она прокляла мою мать! И меня вместе с ней! — выкрикнул 'призрак'. В глазах полыхнул огонек знакомой ненависти.

— Когда, как и за что? Ты в состоянии перейти к конструктивной части разговора? — все больше распаляясь, не заметила, что подошла близко к границе круга. И неожиданно для себя стукнулась рукой о преграду, отделяющую мой цветной мир от его черно-белого. Больно, словно ударилась о стекло.

— В состоянии! — злобно рыкнул он.

— Ну так переходи! — не менее раздраженно ответила я, потирая ушибленные пальцы.

— Из-за твоей бабки я застрял в межмирье! Теперь ты должна меня вытянуть отсюда! — 'призрак' снова перешел в наступление.

— О, небо, — не выдержала я. — Похоже, имею дело с клиническим идиотом! Да что ж за жизнь такая! Мне что, пациентов мало? — я строго посмотрела на собеседника. — Слушай, давай ты просто будешь отвечать на мои вопросы? А?

Он бросил на меня неприязненный взгляд, но промолчал. Я восприняла это как знак согласия.

— Итак, как тебя зовут?

— Василий, — нехотя представился он.

— Василек стало быть? — усмехнулась я. — Ну, ладно... О какой прапрабабушке ты говоришь?

— По отцовской линии. Тикуса Владимировна, — буркнул собеседник. Создается такое впечатление, что это он мне одолжение делает... Хотя... если он действительно мог заклясть, то да. Но я в этот мистицизм не верю. Даже если именно он со мной и случился.

— Ладно. Что за проклятие?

'Призрак' молчал и лишь сверлил сердитым взглядом исподлобья.

— Ну же, — подбодрила я. — Такие вещи мне нужно знать.

Он вздохнул и начал рассказывать.

— Твоя прапрабабка и моя мама влюбились в одного парня. Две ведьмы, один мужчина... Тот еще любовный треугольник, сама понимаешь, — он неопределенно пожал плечами. — Моя мама была красивей и удачливей. Отец влюбился в нее, а не в твою бабку. Ну, мама вышла замуж за любимого, а твоя бабка прокляла их. Отца убила, а маму на тот свет отправить не смогла, потому что она уже была... ну..., — собеседник замялся. — Ну, в положении. Проклятье загнало ее в межмирье. Пятьдесят лет назад мама умерла. Так что последние годы я тут один...

Эээ..., ну, сказать, что я была в шоке, — ничего не сказать. Интересная история. Мистическая, колдовская... Если предположить, что я в нее поверила, то его злоба вполне понятна и объяснима.

— И что такое это твое межмирье? — полюбопытствовала я.

— Пространство между сном и явью. Настоящим миром и потусторонним, — вздохнул 'призрак'. — Место невеселое. Да тебе его сейчас видно. Оно везде такое серое и бесцветное.

Он снова вздохнул. Горько так. Я окинула взглядом серость вне круга... Мне стало парня по-настоящему жаль. Но не время поддаваться эмоциям!

— Допустим, — холодно сказала я. — Допустим, я тебе поверила. Как ты жил все эти годы? Так вот простенько, что кушал?