Был обычный зимний, в меру морозный день. Я читал новости в интернете, изредка поглядывая в окно. Ничего необычного там, впрочем, не было — заснеженный участок, кусок дороги, соседние дома, да сбоку часть сарая. Вдруг из-за него вышел парень. Шел он неуверенно, часто оглядываясь, и направлялся вроде бы ко входной двери в мой дом. Поразительным было то, что он был в одной рубашке! А ведь на улице минус двадцать, не меньше. Однако парень, хоть и поеживался, не выглядел сильно замерзшим — значит, шёл он откуда-то совсем рядом. "Сосед, что ли?" — подумал я. Однако с той стороны подобных соседей у меня не было, да и с их участка на мой можно было пробраться лишь через высокий забор и по глубоким сугробам — гораздо проще было бы пройти ко мне по улице...

Парень между тем дошел до моего крыльца и неуверенно постучал. Я поднялся из-за компьютера, прошёл в прихожую и открыл дверь.

— Здравствуйте! — сказал он и замялся, не зная как продолжить.

— Проходите, — впустил я его в тепло, закрывая дверь и приглашая в комнату.

Парень с обалдевшим видом пошёл за мной, потом воскликнул:

— О, электричество! — и показал на лампочку. — Я на приисках такое видел!

Я посмотрел на него с легким недоумением и спросил:

— А у вас что же, электричества нет?

Парень сокрушённо покачал головой, поясняя:

— В городе пока не провели.

Я пожал плечами. Какой это город, в котором нет электричества? Сейчас и в Африке такой, пожалуй, не найти, разве только деревня какая в джунглях...

Войдя в мою комнату, парень продолжал усиленно крутить головой, пока его взгляд не упёрся в календарь, висевший на стене. На нём было написано "2007".

— Это что — год?! — поражённо спросил он, показывая на него.

— Нет, это старый, — ответил я. — Оставил из-за красивой картинки. А вообще-то уже 2012-й начался... — я внимательно посмотрел на парня. Вид у него был какой-то... старомодный. Рубаха, на вид довольно толстая, мешковатые темные штаны, сапоги... Вот сапоги-то смотрелись особенно странно. Нет, выглядели они качественно, но сейчас такое не носят. В голове промелькнули образы красных командиров, господ офицеров...

— Какой год?!

— 2012-й — повторил я, пожимая плечами.

Мой гость онемел от изумления, несколько раз перевёл взгляд с меня на календарь и обратно, потом заметил компьютер, некоторое время бездумно смотрел на него, и наконец безпомощно пробормотал:

— А-а... как это?! Откуда?!

Я назидательно посмотрел на него и спросил:

— А вы какой год хотели?

— Как какой? 1911-й! У нас 1911-й!

— Где это "у нас"? — уточнил я.

— У нас в городе, в России, в мире! И лето у нас, а не зима!

— В каком городе? — продолжал спокойно уточнять я.

— Да в Бодайбо! — изумлённо воскликнул он. — Это же Бодайбо?

Я кивнул и попросил его подробно объяснить, как он здесь оказался. Парень начал рассказывать, постепенно успокаиваясь, но периодически оглядываясь изумлённо.

Выяснилось следующее. Зовут его Алексей, его отец, купец Фёдор Никитич Решетов, относительно недавно получил отвод на большой участок (почти даром, потому что на краю города, но отец думал на перспективу, а в центре участки маленькие, да и дорого, а если товар хороший, то и к ним дойдут — город-то небольшой). Построил дом с лавкой, склады, завёз товары. Вот Алексей (так звали моего гостя) и пошёл в склад за гвоздями, да вдруг заметил в дальнем углу сарай, которого раньше вроде не было. Зашёл в него, но там было совсем пусто. Уже собрался выходить, но тут запнулся и, чтобы не упасть, схватился за полуоткрытую дверь и случайно захлопнул её.

— В этот момент она как-то клацнула, как будто защёлкнулась, хотя на ней вообще замка не видно было, — уточнял он, тщательно вспоминая, — и на пару секунд стало совсем темно, как в сараях и не бывает, а только в погребе, если крышку сверху холстиной прикрыть. А потом снова вроде посветлело, я дверь открыл — а тут вот... — растерянно закончил он.

Теперь уже я смотрел на него с недоумением. Какой ещё сарай?

— Ну-ка, пойдём посмотрим, что там за сарай такой, — сказал я ему, наспех оделся, дал Алексею старую куртку и шапку, и мы двинулись по следам Алексея назад.

Возле дома действительно были сараи, даже два в ряд — но они были оба завалены хламом чуть не под крышу: и от старых хозяев осталось, и я своего добавил, рассчитывая разобрать всё позже (в этот дом я, надо сказать, переехал не очень давно, обменяв свою благоустроенную квартиру — давно хотел жить в своём отдельном доме). Мы прошли мимо них, и тут я увидел ещё один небольшой сарай. У меня было ощущение, что ещё недавно его тут не было — хотя выглядел он так, как будто был тут много лет: потемневшие от времени доски стен, снег на крыше (хотя и заметно меньше, чем на других)... Следы сапог действительно шли от его неплотно прикрытой двери.

Я осторожно раскрыл дверь. Пусто, земляной пол — абсолютно ничего примечательного. Хотя, если этот сарай тут давно — почему я не свалил часть хлама сюда?

Алексей опасливо зашел внутрь сарая вслед за мной. Я внимательно осмотрел торец двери — совершенно гладкий, на вид старое дерево. Я медленно прикрыл дверь, ощутил, что последние сантиметры идут с усилием. Вдруг раздался некий клацающий звук, от которого у меня похолодело внутри, на секунду стало абсолютно темно ("Как у негра в ж..." — непроизвольно мелькнуло у меня в голове) — и вновь проявился слабый свет. Я осторожно надавил на дверь, она с усилием подалась, затем распахнулась...

За порогом было лето. Из-за больших сараев выглядывал угол бревенчатого дома, а впереди, где из моего окна были видны дома города, тут виднелись лишь заросшие травой пустыри.

Я оглянулся на Алексея — похоже, он узнал свой двор, облегчённо улыбнулся, скинул куртку и шапку, пробормотал: "Сейчас я гвозди отнесу!" — и бросился к ближнему сараю, потом выбежал из него с охапкой чего-то и бросился в дом. Я же отошёл от загадочного сарая на пару шагов и посмотрел на гору, нависающую над городом. Телевышки, построенной ещё в начале 1970-х, не было.

Алексей вернулся через несколько минут. Теперь он был крайне возбуждён и почти бежал.

— Отец даже не заметил, что я долго ходил, — сообщил он мне быстрым шёпотом. Секунду помолчал, а затем взял меня за рукав: — Ну что, пойдём?

— Куда? — обалдевше спросил я.

— Как куда?! К тебе, в будущее! — и быстро напялил зимнее, затем буквально затащил меня в сарай, плотно прикрыл дверь, пока не клацнуло и потемнело, снова открыл — и мы вновь оказались у моего заснеженного дома.

Я двигался вслед за Алексеем, всё ещё слегка ошарашенный, а он уже как будто освоился в новой реальности. Когда мы зашли в дом, я предложил ему выпить чаю, и мы зашли на кухню. Я достал кружки и налил кипятка из чайника-термоса, придавив краем кружки клапан.

— Ух ты! — восхитился Алексей. — Это тоже электричество? — добавил он, показывая на провод.

— Молодец, сообразительный! — ответил я. — У нас почти всё на электричестве. Или на нефти.

— На нефти?

— Автомобили. "Руссо-Балт" же у вас уже появились?

— Ну, это только в Петербурге, да и то совсем недавно. Я их ещё не видел, только в газете читал...

Похвалив чай (я специально заварил свежий "Ахмад"), Алексей наконец приступил к расспросам:

— Ну как, взяли мы наконец проливы?!

— Проливы? — переспросил я, не сразу поняв, о чём он.

— Ну, Константинополь! Царьград!

— Увы, Алексей. Не только проливы не взяли, но и потеряли треть своей территории.

— Как?!

— Вот смотри. — Я протянул ему атлас, открытый на Российской Федерации.

Алексей принялся рассматривать карту, с неудовольствием бормоча: — Польша... Финляндия... Украина?! Беларусь?! Это что, всё отдельные государства?!

— Ага, — с некоторым неожиданным для себя злорадством подтвердил я.

— Молдавия?! — продолжал изумляться Алексей. — Грузия?! Казахстан?!! Это-то что вообще, да ещё такой огромный кусок!..

Алексей ещё некоторое время рассматривал карту, пробормотал "Ну хоть Сахалин вернули", а потом посмотрел на меня и серьёзно спросил:

— Как это случилось?

— Революция, — ответил я, чуть помолчал и продолжил: — Вам осталось нормально жить всего 3 года. Летом 1914 начнётся Мировая война, погибнет более миллиона русских. А когда победа будет уже близка, в феврале 1917-го свергнут царя, армия развалится, Россия проиграет войну, а потом начнётся Гражданская война, в которой погибнет 10 миллионов, а сотни тысяч будут вынуждены эмигрировать навсегда...

Алексей совсем сник, ссутулился, на него было страшно смотреть. Я лихорадочно начал думать, чем его можно утешить, и вдруг меня озарило:

— Слушай, у вас же ещё лето 1911?

— Ну да, 5-е июля 1911.

— Столыпин ещё жив? Премьер-министр.

— Председатель Совета министров Петр Аркадьевич Столыпин? А что, он должен умереть?

— В начале сентября его убьёт один... нехороший человек, Богров. История дурацкая — охранка не только прошляпила, а фактически помогла ему, провела в Киевскую оперу. С этого всё и началось. Некоторые историки считают, что, будь Столыпин жив, он бы смог не допустить начала войны с Германией, а без этой войны и революции бы не было. Так что нужно предупредить Столыпина, и, может быть, история пойдёт совсем по-другому...

Алексей недоверчиво посмотрел на меня:

-А разве историю можно изменить? Если изменится ваше прошлое, то что будет с вами?

— Понимаешь ли, у нас есть теории о том, что существуют параллельные миры, в которых история идёт по-другому. Наш мир останется таким же, потому что прошлое действительно нельзя изменить, а вот ваш станет другим, отделится от нашего и пойдёт своим путём.

— И что, часто у вас в такие параллельные миры попадают? — очень удивился Алексей.

— Нет конечно! Но фантазировать у нас любят, книг на эту тему множество.

— А у нас только "Машина времени"... — Алексей ненадолго задумался, а потом встрепенулся и бодро спросил: — И как ты хочешь предупредить Столыпина? Ехать к нему?

— Можно послать телеграмму. Телеграф же у вас существует?

— Существует. Но Председателю Совета министров — от кого? Примут ли?

— Нужно подключить твоего отца. Он же, наверное, не последний человек в городе, не хрен с горы, как мы?

— Не кто?

— Это образное выражение такое, не обращай внимания.

— Ну да, купца Решетова и в Иркутске знают, там у нас и родственники есть, тоже по торговой части... Только как отца убедить? Он человек серьёзный, шутки шутить не любит, а перед столичной властью опростоволоситься — это ж конец репутации, всё дело насмарку пойдёт... — Алексей сомневался — было видно, что отца он уважает и побаивается, и лезть к нему с фантастическими прожектами, особенно когда речь идёт о верховной власти, ему очень не хочется.

— Вас, купцов, будут уничтожать как класс. То есть не за то, что вы против революции, а за само ваше дело, за то что богатые... — Видя, что Алексей всё равно сомневается, я веско добавил: — Пойдём к твоему отцу вместе. Если мне не удастся его убедить — приведём сюда, покажем. Он же здравый человек, хоть это действительно кажется невероятным, но своим глазам-то поверит.

Я быстро нашёл в интернете информацию о Богрове и отправил её на принтер. Алексей завороженно наблюдал, как из небольшого ящика на столе выползают прекрасно отпечатанные листки. Я подмигнул ему:

— Подпольная типография! Ваши революционеры бы с руками оторвали такую штуку.

— Ну да. И с головой заодно. Бомбой.

Я вспомнил, что в мире Алексея ещё совсем недавно, в 1905-07 годах (для него буквально 4-6 лет назад, ближе, чем для нас Норд-Ост и Беслан) революционеры стреляли и взрывали людей, на даче Столыпина погибло несколько десятков, прямо в Кремле был взорван Великий князь Сергей Александрович (генерал-губернатор, по нынешнему мэр Москвы!) — так, что его тело разорвало на части, а террористы на это безпредельно цинично шутили, что "Великий князь наконец-то пораскинул мозгами"; было убито несколько министров, губернаторов и тысячи простых людей — шла настоящая террористическая война.

— Блин! Совсем забыл — здесь на приисках через несколько месяцев тоже будет "весело", — я быстро нашел и распечатал информацию о Ленском расстреле и передал её Алексею. Он внимательно прочитал, и с самым серьёзным видом проговорил:

— Ничего себе! У нас, на Надеждинском, будет 270 убитых, 250 раненых... Настоящее побоище! Но ещё ведь есть время — это надо предотвратить!

У него сжались кулаки и зажглись решительностью глаза.

— И об этом напишем Столыпину. Я предлагаю так: пишем письмо о покушении и Ленском расстреле, с доказательствами. Но оно может не успеть дойти — поэтому посылаем телеграмму с предупреждением о Киеве. И будем надеяться, что то и другое дойдёт.

Алексей провёл меня в дом и дальше — прямо в кабинет отца. Фёдор Никитич Решетов сидел за обширным крепко сколоченным столом и разбирал свои бумаги. Выглядел он типично для сибирского купца: густая окладистая борода, крепкая фигура, качественные начищенные сапоги... Он оторвался от бумаг и ожидающе взглянул на нас.

— Отец, — тихо и очень серьёзно произнёс Алексей, — вот познакомься, это Роман. Он... из будущего.

Фёдор Никитич удивлённо и даже, как мне показалось, возмущённо поднял брови, но я, не дав ему что-либо сказать, приблизился и положил перед ним нашу ходовую 10-рублёвую банкноту.

— Что это? — чуть ли не брезгливо спросил он.

— А вы посмотрите внимательно, — спокойно и уважительно ответил я. — Надписи, рисунки. На дату обратите внимание...

Фёдор Никитич стал внимательно рассматривать купюру. "Билет Банка России", "Красноярск", — бормотал он.

— 1997?! А что за плотина в центре? Какая-то она странная, я таких не видел...

— Это ГЭС, гидроэлектростанция. Перегораживает Енисей целиком. Мощность шесть тысяч мегаватт. У нас здесь, на приисках, сейчас общая мощность плотин, кажется, чуть больше мегаватта?

Фёдор Никитич хмыкнул: — Что, действительно 1997 год?

— Вы посмотрите на другой стороне мелко синими буквами: "Модификация 2004 г."

— Где?

Я показал, Фёдор Никитич достал огромную лупу с ручкой, долго присматривался, прищуривая один глаз, и наконец увидел. Потом он посмотрел бумажку на просвет, пощупал и наконец произнёс:

— Похоже на настоящую. Тонкая печать, качественная. Но... откуда?! И как?!

— Хотите сами побывать в будущем? Тут совсем рядом. Только наденьте что-нибудь тёплое — у нас там зима...

Фёдор Никитич достал из шкафа полушубок и двинулся за нами в дальний сарай. Мы надели свои куртки, оставленные там, чтобы не выглядеть нелепо на летнем дворе, я плотно закрыл дверь, мгновенная темнота — и снег за порогом.

Первым делом я провёл купца на кухню, показал преимущества электричества — электроплиту, холодильник, чайник, электроосвещение. Фёдор Никитич восхищённо цокал языком и покачивал головой. Выпили чаю, а потом прошли в комнату, где я и вывалил на гостя всё, что их ждёт в ближайшем будущем, и, не дав ему погрузиться в мрачные мысли о своей судьбе, изложил ему наш план.

123 ... 232425

↓ Содержание ↓