Линия времени

Линия времени

Фантастическая повесть

Часть 1. 1911

1

Был обычный зимний, в меру морозный день. Я читал новости в интернете, изредка поглядывая в окно. Ничего необычного там, впрочем, не было — заснеженный участок, кусок дороги, соседние дома, да сбоку часть сарая. Вдруг из-за него вышел парень. Шел он неуверенно, часто оглядываясь, и направлялся вроде бы ко входной двери в мой дом. Поразительным было то, что он был в одной рубашке! А ведь на улице минус двадцать, не меньше. Однако парень, хоть и поеживался, не выглядел сильно замерзшим — значит, шёл он откуда-то совсем рядом. "Сосед, что ли?" — подумал я. Однако с той стороны подобных соседей у меня не было, да и с их участка на мой можно было пробраться лишь через высокий забор и по глубоким сугробам — гораздо проще было бы пройти ко мне по улице...

Парень между тем дошел до моего крыльца и неуверенно постучал. Я поднялся из-за компьютера, прошёл в прихожую и открыл дверь.

— Здравствуйте! — сказал он и замялся, не зная как продолжить.

— Проходите, — впустил я его в тепло, закрывая дверь и приглашая в комнату.

Парень с обалдевшим видом пошёл за мной, потом воскликнул:

— О, электричество! — и показал на лампочку. — Я на приисках такое видел!

Я посмотрел на него с легким недоумением и спросил:

— А у вас что же, электричества нет?

Парень сокрушённо покачал головой, поясняя:

— В городе пока не провели.

Я пожал плечами. Какой это город, в котором нет электричества? Сейчас и в Африке такой, пожалуй, не найти, разве только деревня какая в джунглях...

Войдя в мою комнату, парень продолжал усиленно крутить головой, пока его взгляд не упёрся в календарь, висевший на стене. На нём было написано "2007".

— Это что — год?! — поражённо спросил он, показывая на него.

— Нет, это старый, — ответил я. — Оставил из-за красивой картинки. А вообще-то уже 2012-й начался... — я внимательно посмотрел на парня. Вид у него был какой-то... старомодный. Рубаха, на вид довольно толстая, мешковатые темные штаны, сапоги... Вот сапоги-то смотрелись особенно странно. Нет, выглядели они качественно, но сейчас такое не носят. В голове промелькнули образы красных командиров, господ офицеров...

— Какой год?!

— 2012-й — повторил я, пожимая плечами.

Мой гость онемел от изумления, несколько раз перевёл взгляд с меня на календарь и обратно, потом заметил компьютер, некоторое время бездумно смотрел на него, и наконец безпомощно пробормотал:

— А-а... как это?! Откуда?!

Я назидательно посмотрел на него и спросил:

— А вы какой год хотели?

— Как какой? 1911-й! У нас 1911-й!

— Где это "у нас"? — уточнил я.

— У нас в городе, в России, в мире! И лето у нас, а не зима!

— В каком городе? — продолжал спокойно уточнять я.

— Да в Бодайбо! — изумлённо воскликнул он. — Это же Бодайбо?

Я кивнул и попросил его подробно объяснить, как он здесь оказался. Парень начал рассказывать, постепенно успокаиваясь, но периодически оглядываясь изумлённо.

Выяснилось следующее. Зовут его Алексей, его отец, купец Фёдор Никитич Решетов, относительно недавно получил отвод на большой участок (почти даром, потому что на краю города, но отец думал на перспективу, а в центре участки маленькие, да и дорого, а если товар хороший, то и к ним дойдут — город-то небольшой). Построил дом с лавкой, склады, завёз товары. Вот Алексей (так звали моего гостя) и пошёл в склад за гвоздями, да вдруг заметил в дальнем углу сарай, которого раньше вроде не было. Зашёл в него, но там было совсем пусто. Уже собрался выходить, но тут запнулся и, чтобы не упасть, схватился за полуоткрытую дверь и случайно захлопнул её.

— В этот момент она как-то клацнула, как будто защёлкнулась, хотя на ней вообще замка не видно было, — уточнял он, тщательно вспоминая, — и на пару секунд стало совсем темно, как в сараях и не бывает, а только в погребе, если крышку сверху холстиной прикрыть. А потом снова вроде посветлело, я дверь открыл — а тут вот... — растерянно закончил он.

Теперь уже я смотрел на него с недоумением. Какой ещё сарай?

— Ну-ка, пойдём посмотрим, что там за сарай такой, — сказал я ему, наспех оделся, дал Алексею старую куртку и шапку, и мы двинулись по следам Алексея назад.

Возле дома действительно были сараи, даже два в ряд — но они были оба завалены хламом чуть не под крышу: и от старых хозяев осталось, и я своего добавил, рассчитывая разобрать всё позже (в этот дом я, надо сказать, переехал не очень давно, обменяв свою благоустроенную квартиру — давно хотел жить в своём отдельном доме). Мы прошли мимо них, и тут я увидел ещё один небольшой сарай. У меня было ощущение, что ещё недавно его тут не было — хотя выглядел он так, как будто был тут много лет: потемневшие от времени доски стен, снег на крыше (хотя и заметно меньше, чем на других)... Следы сапог действительно шли от его неплотно прикрытой двери.

Я осторожно раскрыл дверь. Пусто, земляной пол — абсолютно ничего примечательного. Хотя, если этот сарай тут давно — почему я не свалил часть хлама сюда?

Алексей опасливо зашел внутрь сарая вслед за мной. Я внимательно осмотрел торец двери — совершенно гладкий, на вид старое дерево. Я медленно прикрыл дверь, ощутил, что последние сантиметры идут с усилием. Вдруг раздался некий клацающий звук, от которого у меня похолодело внутри, на секунду стало абсолютно темно ("Как у негра в ж..." — непроизвольно мелькнуло у меня в голове) — и вновь проявился слабый свет. Я осторожно надавил на дверь, она с усилием подалась, затем распахнулась...

За порогом было лето. Из-за больших сараев выглядывал угол бревенчатого дома, а впереди, где из моего окна были видны дома города, тут виднелись лишь заросшие травой пустыри.

Я оглянулся на Алексея — похоже, он узнал свой двор, облегчённо улыбнулся, скинул куртку и шапку, пробормотал: "Сейчас я гвозди отнесу!" — и бросился к ближнему сараю, потом выбежал из него с охапкой чего-то и бросился в дом. Я же отошёл от загадочного сарая на пару шагов и посмотрел на гору, нависающую над городом. Телевышки, построенной ещё в начале 1970-х, не было.

Алексей вернулся через несколько минут. Теперь он был крайне возбуждён и почти бежал.

— Отец даже не заметил, что я долго ходил, — сообщил он мне быстрым шёпотом. Секунду помолчал, а затем взял меня за рукав: — Ну что, пойдём?

— Куда? — обалдевше спросил я.

— Как куда?! К тебе, в будущее! — и быстро напялил зимнее, затем буквально затащил меня в сарай, плотно прикрыл дверь, пока не клацнуло и потемнело, снова открыл — и мы вновь оказались у моего заснеженного дома.

Я двигался вслед за Алексеем, всё ещё слегка ошарашенный, а он уже как будто освоился в новой реальности. Когда мы зашли в дом, я предложил ему выпить чаю, и мы зашли на кухню. Я достал кружки и налил кипятка из чайника-термоса, придавив краем кружки клапан.

— Ух ты! — восхитился Алексей. — Это тоже электричество? — добавил он, показывая на провод.

— Молодец, сообразительный! — ответил я. — У нас почти всё на электричестве. Или на нефти.

— На нефти?

— Автомобили. "Руссо-Балт" же у вас уже появились?

— Ну, это только в Петербурге, да и то совсем недавно. Я их ещё не видел, только в газете читал...

Похвалив чай (я специально заварил свежий "Ахмад"), Алексей наконец приступил к расспросам:

— Ну как, взяли мы наконец проливы?!

— Проливы? — переспросил я, не сразу поняв, о чём он.

— Ну, Константинополь! Царьград!

— Увы, Алексей. Не только проливы не взяли, но и потеряли треть своей территории.

— Как?!

— Вот смотри. — Я протянул ему атлас, открытый на Российской Федерации.

Алексей принялся рассматривать карту, с неудовольствием бормоча: — Польша... Финляндия... Украина?! Беларусь?! Это что, всё отдельные государства?!

— Ага, — с некоторым неожиданным для себя злорадством подтвердил я.

— Молдавия?! — продолжал изумляться Алексей. — Грузия?! Казахстан?!! Это-то что вообще, да ещё такой огромный кусок!..

Алексей ещё некоторое время рассматривал карту, пробормотал "Ну хоть Сахалин вернули", а потом посмотрел на меня и серьёзно спросил:

— Как это случилось?

— Революция, — ответил я, чуть помолчал и продолжил: — Вам осталось нормально жить всего 3 года. Летом 1914 начнётся Мировая война, погибнет более миллиона русских. А когда победа будет уже близка, в феврале 1917-го свергнут царя, армия развалится, Россия проиграет войну, а потом начнётся Гражданская война, в которой погибнет 10 миллионов, а сотни тысяч будут вынуждены эмигрировать навсегда...

Алексей совсем сник, ссутулился, на него было страшно смотреть. Я лихорадочно начал думать, чем его можно утешить, и вдруг меня озарило:

— Слушай, у вас же ещё лето 1911?

— Ну да, 5-е июля 1911.

— Столыпин ещё жив? Премьер-министр.

— Председатель Совета министров Петр Аркадьевич Столыпин? А что, он должен умереть?

— В начале сентября его убьёт один... нехороший человек, Богров. История дурацкая — охранка не только прошляпила, а фактически помогла ему, провела в Киевскую оперу. С этого всё и началось. Некоторые историки считают, что, будь Столыпин жив, он бы смог не допустить начала войны с Германией, а без этой войны и революции бы не было. Так что нужно предупредить Столыпина, и, может быть, история пойдёт совсем по-другому...

Алексей недоверчиво посмотрел на меня:

-А разве историю можно изменить? Если изменится ваше прошлое, то что будет с вами?

— Понимаешь ли, у нас есть теории о том, что существуют параллельные миры, в которых история идёт по-другому. Наш мир останется таким же, потому что прошлое действительно нельзя изменить, а вот ваш станет другим, отделится от нашего и пойдёт своим путём.

— И что, часто у вас в такие параллельные миры попадают? — очень удивился Алексей.

— Нет конечно! Но фантазировать у нас любят, книг на эту тему множество.

— А у нас только "Машина времени"... — Алексей ненадолго задумался, а потом встрепенулся и бодро спросил: — И как ты хочешь предупредить Столыпина? Ехать к нему?

— Можно послать телеграмму. Телеграф же у вас существует?

— Существует. Но Председателю Совета министров — от кого? Примут ли?

— Нужно подключить твоего отца. Он же, наверное, не последний человек в городе, не хрен с горы, как мы?

— Не кто?

— Это образное выражение такое, не обращай внимания.

— Ну да, купца Решетова и в Иркутске знают, там у нас и родственники есть, тоже по торговой части... Только как отца убедить? Он человек серьёзный, шутки шутить не любит, а перед столичной властью опростоволоситься — это ж конец репутации, всё дело насмарку пойдёт... — Алексей сомневался — было видно, что отца он уважает и побаивается, и лезть к нему с фантастическими прожектами, особенно когда речь идёт о верховной власти, ему очень не хочется.

— Вас, купцов, будут уничтожать как класс. То есть не за то, что вы против революции, а за само ваше дело, за то что богатые... — Видя, что Алексей всё равно сомневается, я веско добавил: — Пойдём к твоему отцу вместе. Если мне не удастся его убедить — приведём сюда, покажем. Он же здравый человек, хоть это действительно кажется невероятным, но своим глазам-то поверит.

Я быстро нашёл в интернете информацию о Богрове и отправил её на принтер. Алексей завороженно наблюдал, как из небольшого ящика на столе выползают прекрасно отпечатанные листки. Я подмигнул ему:

— Подпольная типография! Ваши революционеры бы с руками оторвали такую штуку.

— Ну да. И с головой заодно. Бомбой.

Я вспомнил, что в мире Алексея ещё совсем недавно, в 1905-07 годах (для него буквально 4-6 лет назад, ближе, чем для нас Норд-Ост и Беслан) революционеры стреляли и взрывали людей, на даче Столыпина погибло несколько десятков, прямо в Кремле был взорван Великий князь Сергей Александрович (генерал-губернатор, по нынешнему мэр Москвы!) — так, что его тело разорвало на части, а террористы на это безпредельно цинично шутили, что "Великий князь наконец-то пораскинул мозгами"; было убито несколько министров, губернаторов и тысячи простых людей — шла настоящая террористическая война.

— Блин! Совсем забыл — здесь на приисках через несколько месяцев тоже будет "весело", — я быстро нашел и распечатал информацию о Ленском расстреле и передал её Алексею. Он внимательно прочитал, и с самым серьёзным видом проговорил:

— Ничего себе! У нас, на Надеждинском, будет 270 убитых, 250 раненых... Настоящее побоище! Но ещё ведь есть время — это надо предотвратить!

У него сжались кулаки и зажглись решительностью глаза.

— И об этом напишем Столыпину. Я предлагаю так: пишем письмо о покушении и Ленском расстреле, с доказательствами. Но оно может не успеть дойти — поэтому посылаем телеграмму с предупреждением о Киеве. И будем надеяться, что то и другое дойдёт.

2

Алексей провёл меня в дом и дальше — прямо в кабинет отца. Фёдор Никитич Решетов сидел за обширным крепко сколоченным столом и разбирал свои бумаги. Выглядел он типично для сибирского купца: густая окладистая борода, крепкая фигура, качественные начищенные сапоги... Он оторвался от бумаг и ожидающе взглянул на нас.

— Отец, — тихо и очень серьёзно произнёс Алексей, — вот познакомься, это Роман. Он... из будущего.

Фёдор Никитич удивлённо и даже, как мне показалось, возмущённо поднял брови, но я, не дав ему что-либо сказать, приблизился и положил перед ним нашу ходовую 10-рублёвую банкноту.

— Что это? — чуть ли не брезгливо спросил он.

— А вы посмотрите внимательно, — спокойно и уважительно ответил я. — Надписи, рисунки. На дату обратите внимание...

Фёдор Никитич стал внимательно рассматривать купюру. "Билет Банка России", "Красноярск", — бормотал он.

— 1997?! А что за плотина в центре? Какая-то она странная, я таких не видел...

— Это ГЭС, гидроэлектростанция. Перегораживает Енисей целиком. Мощность шесть тысяч мегаватт. У нас здесь, на приисках, сейчас общая мощность плотин, кажется, чуть больше мегаватта?

Фёдор Никитич хмыкнул: — Что, действительно 1997 год?

— Вы посмотрите на другой стороне мелко синими буквами: "Модификация 2004 г."

— Где?

Я показал, Фёдор Никитич достал огромную лупу с ручкой, долго присматривался, прищуривая один глаз, и наконец увидел. Потом он посмотрел бумажку на просвет, пощупал и наконец произнёс:

— Похоже на настоящую. Тонкая печать, качественная. Но... откуда?! И как?!

— Хотите сами побывать в будущем? Тут совсем рядом. Только наденьте что-нибудь тёплое — у нас там зима...

Фёдор Никитич достал из шкафа полушубок и двинулся за нами в дальний сарай. Мы надели свои куртки, оставленные там, чтобы не выглядеть нелепо на летнем дворе, я плотно закрыл дверь, мгновенная темнота — и снег за порогом.

Первым делом я провёл купца на кухню, показал преимущества электричества — электроплиту, холодильник, чайник, электроосвещение. Фёдор Никитич восхищённо цокал языком и покачивал головой. Выпили чаю, а потом прошли в комнату, где я и вывалил на гостя всё, что их ждёт в ближайшем будущем, и, не дав ему погрузиться в мрачные мысли о своей судьбе, изложил ему наш план.

Фёдор Никитич долго размышлял, периодически высказываясь вслух:

— Значит, ещё три года — и всё: война, революция, разруха, расстрел богатых... Телеграмму-то отправить можно — но кто я и кто Пётр Аркадьевич... Да её и не доложат ему, сунут куда в стол, да и забудут... Слушай, тут же Иван Сергеич послезавтра отчаливает в Иркутск — товар повезёт оттуда и себе и мне, уже всё договорено! Вот ему и отдадим письмо. Иван человек надёжный, а в Иркутске отправит через почтамт, там по железке быстро довезут. Решено! Готовь, Роман, своё послание, я подпишу и Иван Сергеичу вручу с сугубым назиданием. Только ты мне покажешь, что послал — все-таки под моей подписью будет, на моей ответственности...

— Конечно, Фёдор Никитич! — успокоил его я и добавил: — Желательно, чтобы информация об этом... сарае дальше не распространялась. Мало ли...

Фёдор Никитич внимательно посмотрел на меня, размышляя вслух:

— Да, если у нас какой лихой человек узнает, да захочет тебя ограбить — запросто проскочит. Давай, Лёха, иди к нам, хватай плашку поувесистей да замок побольше, и навешивай на сарай... Стоп! А как же изнутри выходить, если замок снаружи висеть будет? А если замок в дверь врезать — может, он самый этот переход повредит? Не пойдёт и это... Вот что, Лёха: сейчас идём и делаем пристрой перед сараем, и в его двери врезной замок, и три ключа, чтоб только нам троим. А потом и с твоей стороны такой же пристрой соорудим. И никому ни слова про сарай, Лёха! Но и ты чтобы никому! — закончил гость, обращаясь ко мне.

На том и порешили. Гости отправились в свой 1911 год, а я сел за формирование пакета Столыпину. Кроме информации по Богрову и Ленскому расстрелу, добавил материалы о Титанике, организации "Млада Босна" и Гавриле Принципу (агентуре, чтобы предотвратить Сараевское убийство, нужно начинать действовать уже сейчас). В качестве подтверждения серьёзности источника информации добавил в комплект купюры в 10, 50 и 100 рублей. Задумался и добавил информацию о секретной встрече международных финансистов на острове Джекил у восточного побережья США в конце 1911, на которой было принято решение о создании ФРС — я, конечно, сомневался, что у русской разведки хватит сил как-то воздействовать на ситуацию, но пусть хотя бы примут к сведению.

Затем появился Лёха. Оказывается, они уже сколотили тамбур на своей стороне, и теперь сделают такой же на моей. Лёха убежал, и вскоре со двора донеслись удары молотка. Я пошёл посмотреть — работа у гостей спорилась. Фёдор Никитич хоть и был купец, человек солидный, — а с плотницким делом управлялся заправски. Всё-таки люди раньше руками умели работать гораздо лучше, не то что наше поколение, сутками сидящее в интернете... Я не стал им мешать, вернулся в дом. Сел писать сопроводительный текст Столыпину.

"Здравствуйте, уважаемый Пётр Аркадьевич!

Волею невыясненных обстоятельств я, житель России 2012 года, получил возможность перемещаться в ваше время, 1911 год. Высоко ценя ваш вклад в развитие России и желая как можно более длительного и плодотворного продолжения вашей деятельности, я передаю вам материалы о трагических событиях, случившихся в нашей истории России, в надежде что информация об этом поможет вам их избежать в вашей истории.

Не имею возможности обратиться к вам лично, т.к. точка перехода находится в Восточной Сибири далеко от железной дороги, путешествие от неё в Петербург и обратно заняло бы несколько месяцев, а я не могу покидать свой мир столь надолго, не будучи уверенным в благоприятном разрешении вопроса. Если вас заинтересует представленная информация, можете прислать своего уполномоченного представителя для продолжения сотрудничества. Надеюсь также на максимальную конфиденциальность, т.к. излишняя огласка может принести ущерб как принявшим меня людям в вашем времени, так и моему времени в случае, если устройство перехода попадёт не в те руки.

С глубочайшим уважением,

Роман Кащеев,

гость купца Фёдора Никитича Решетова,

г. Бодайбо Иркутской губернии"

Когда я закончил текст, в комнату вошли гости из прошлого. Фёдор Никитич вручил мне два ключа — один от двери на моей стороне, второй — на их, а я ему — сформированный комплект бумаг. Фёдор Никитич сказал, что напишет от себя, что лично был в 2012 году и видел всё своими глазами, что укажет в адресе Столыпину "лично в руки" и свой полный обратный адрес, а Иван Сергеич отправит из Иркутска "самым какой есть ценным, по высшему разряду".

Ещё раз внимательно посмотрев на мой текст, Фёдор Никитич спросил:

— А чем это ты, Роман, письмо писал? Вроде чернила, да какие-то не такие...

Я показал ему авторучку. Он повертел её в руках, я выдернул лист белой бумаги, давая ему попробовать. "Бумага-то какая хорошая, жалко понапрасну переводить", — пробормотал он. Я махнул рукой, он решился и вывел на листе несколько слов.

— И сколько так можно одним пером писать, не добавляя чернил?

— Ну, если достаточно много, то, пожалуй, пару месяцев...

— Месяцев?! — Фёдор Никитич был поражён. — А сколько она стоит — дорогущая небось?

Я честно сказал, что не помню, так как на бумаге пишу редко, в основном на компьютере, и эту ручку покупал несколько лет назад. Но во всяком случае дешевле 50 рублей.

Купец присвистнул — 50 рублей были в его время большие деньги, старатель на приисках на тяжелой работе столько получал за месяц. Но я поспешил обрадовать его:

— Так ведь ваш рубль гораздо весомее нашего. Ваша золотая 10 рублей — у нас 15 тысяч...

— Так это что же, — Фёдор Никитич быстро прикидывал в уме, — ваших 50 рублей — это по-нашему... меньше 5 копеек?! 3 с половиной, если точно!

— А за сколько у вас такую ручку купят? — поинтересовался я.

— Да за рупь запросто! Особенно если ею действительно можно несколько месяцев писать... — похоже, он не вполне поверил в такой фантастический срок. — Да и за 3 рубля можно продать, если с умом представить.

— Хорошо, Фёдор Никитич! — загорелся я. — Сегодня уже поздно, а завтра с утра я схожу куплю десяток ручек и вам отдам, а вы уж продавайте хоть за 3, хоть и за рупь — всё равно прибыль будет большая. Только надо её как-то представить, чтоб подозрительным не показалось...

— Вечное перо новейшей английской конструкции! — почти не раздумывая отозвался Фёдор Никитич. "Да, настоящая купеческая хватка" — подумал я. Он же между тем продолжал:

— А бумагу такую по полкопейки за лист запросто возьмут — больно уж хороша. Это как по-вашему, с выгодой?

Я прикинул. Пачка в 500 листов стоит около 200 рублей. Полкопейки на 500 — это 2 с половиной рубля. Т.е. 3 с лишним тысячи на наши — выгодно это не то слово...

— И пару пачек по 500 листов такой бумаги завтра вам принесу, — обрадовал его я и добавил: — А прибыль пополам.

Фёдор Никитич с радостью согласился. Принял он и моё уточнение, что мне нужны только золотые монеты или крупные серебряные, рубли или в крайнем случае полтины.

— Большевики после 1917 года напечатали уйму бумажных денег царского образца, так что теперь даже и 500-рублёвку — "петеньку" можно в хорошем состоянии за 500 наших рублей спокойно через интернет купить. А на ваши это дешевле полтинника...

Фёдор Никитич был несколько удручён таким известием и признался, что держит часть капитала бумажными ассигнациями. Хотя пока что никаких проблем с обменом бумаг на золото и серебро нет. Я его заверил, что так будет до самого начала мировой войны в 1914, а если письмо до Столыпина дойдёт, то, может быть, и вовсе войны не будет. Однако похоже, что Фёдор Никитич принял вести всерьёз, и начнёт переводить бумаги в золото не откладывая дело в долгий ящик. Ну и правильно — золото оно всегда золото.

Я не удержался и показал им свою коллекцию банкнот — кое-как напечатанные на плохой бумаге сотки и пятисотки 1918-го, несерьёзные тысячи 1919-го, блёклую 25 тысяч 1921-го... На гостей вид этих бумажек произвёл чуть ли не большее впечатление, чем мои рассказы об ужасах революции. Всё-таки они были торговыми людьми, с деньгами имели дело каждый день и привыкли воспринимать их всерьёз, и увиденные фантики их возмутили до глубины души, ведь они означали, что весь их труд скоро пойдёт насмарку...

На улице было уже темно, и мои гости попрощались. Завтра гостем буду я.

3

На следущее утро я посетил магазин канцтоваров, где приобрел с десяток ручек, самых простых и чуть получше, а также пару пачек бумаги. Потом подумал и купил в продуктовом по несколько килограмм мандаринов и бананов — в Бодайбо 1911-го они должны быть редкостью. Сложив всё дома в невзрачную сумку (чтоб не бросалась в глаза в прошлом) я закрыл свой дом и двинулся в путь к дальнему сараю.

Отперев на совесть сделанный тамбур, я вошёл внутрь сарая и плотно прикрыл дверь, снова открыл — и увидел сквозь доски другого тамбура летнее солнце. Быстро прошёл к дому купца, прямо в его кабинет. Вскоре пришёл Лёха, и мы закрыли дверь (у Фёдора Никитича были жена и ещё несколько детей кроме старшего Алексея, плюс работники — дом, хоть и большой, был наполнен кипучей деятельностью, а мы никого в свою тайну посвящать не собирались).

Я показал хозяевам бананы и мандарины. Если последние, хоть и были дорогущей экзотикой, всё-таки были им знакомы ("однажды пробовали в Иркутске"), то о бананах они только слышали. Фёдор Никитич определил продавать их по рублю килограмм, а мандарины — по 50 копеек (он хотел дороже, но я убедил, что и так прибыль будет очень хорошая). Алексей отделил часть товара и ушёл в лавку организовывать торговлю, а Фёдор Никитич показал мне своё коротенькое письмо Столыпину (написанное обычным пером), мы сложили всё в плотный большой конверт, тщательно заклеили, после чего Фёдор Никитич запечатал его сургучом личной печатью и сообщил, что после обеда лично отнесёт Ивану Сергеичу.

Тут я заметил в углу стопку газет, взял одну из них, посмотрел и спросил:

— Фёдор Никитич, вам эти газеты нужны?

— Ну, завернуть что-нибудь... А что?

— Так ведь в нашем мире это историческая ценность, глас минувшей эпохи! Я их копеек за 30, а то и 50 за штуку продам, в пересчёте на ваши деньги!

— Забирай! Я ведь тебе ещё за вечное перо не отдарился! (Лучшую из ручек я подарил хозяину; слово "ручка" ему не понравилось — "это у младенца ручка, или дверная ручка, а пишут всегда пером!" — но сам артефакт он принял с почти детским восторгом.)

Я взял стопку — десяток, не меньше, пролистал — в основном петербургские, но пара и иркутских. Потом, вспомнив пионерские сборы макулатуры, предложил:

— А что если у народа старые газеты собирать? По 2-3 копейки за штуку?

Фёдор Никитич немедленно вызвал Алексея и распорядился, чтобы он написал объявление в лавке: "Принимаем старые газеты — 3 копейки за штуку". Лёха ушёл, а я попросил хозяина, чтобы он убедил Ивана Сергеевича привезти газет побольше, пусть и несвежих — но хоть сотню, слишком много они весить не будут. Фёдор Никитич пообещал.

Затем я поделился с хозяином своими соображениями о том, что я, похоже, буду бывать у него часто, и было бы неплохо меня как-то представить в доме — что-то вроде дальнего родственника, приехавшего погостить или подзаработать... Фёдор Никитич задумался, начал перебирать свою родню, и наконец остановился на показавшемся ему приемлемым варианте, который мне нужно было запомнить: я племянник двоюродной сестры жены его брата из Воронежа, приехал набраться опыта в торговле и определяюсь работником на жалованье 10 рублей в месяц с полным пансионом. Жить буду в комнате Алексея.

Примерно так я был представлен на семейном обеде. Накануне в город прибыл пароход, и версия не выглядела невероятной, да и главе семьи в доме было принято доверять, не раздумывая над его словами, и хозяйка, хоть и с трудом, но вспомнила эту родственницу, у которой, оказывается, есть ещё и племянник...

Мне был выделен комплект одежды, чтобы не выглядеть странно на улице (мне не терпелось побродить по городу) — размер у Алексея был примерно как у меня. Рубаха, штаны и неизменные сапоги — самая дорогая часть гардероба (как я узнал, стоили они здесь 10-15 рублей, что на наши деньги было под 20 тысяч).

После обеда мы отправились с ним на прогулку, но почти сразу я ощутил дискомфорт от непривычных сапог, при такой жаре казавшихся совсем неуместными. К сожалению, нельзя было надеть кроссовки из нашего времени... Я обратил внимание, что в сапогах ходят только по виду обезпеченные люди (ещё бы, при такой их цене), многие мужики и часть женщин в лаптях, но некоторые мужики, большинство женщин и все поголовно ребятишки — босиком. Я поинтересовался у Лёхи, насколько нормальным будет, если я тоже пройдусь босиком, потому что "в сапогах по такой жаре — настоящая пытка". Он пояснил, что отсутствие сапог будет означать моё низкое положение в обществе.

— А что, бедный родственник на должности работника — это высокий статус? Скорее уж сапоги выглядят странно в таком положении. За статусом я не гонюсь, а чем проще буду выглядеть, тем меньше внимания привлеку.

Лёха с моими доводами согласился, мы вернулись, я скинул сапоги, и дальше я ощущал тёплую землю под ногами, что было несравненно приятнее...

Я периодически щёлкал фотоаппаратом, стараясь не попасть на глаза прохожим за этим занятием, чтобы не вызвать у них лишнего удивления. Алексею я объяснил, что в руках у меня фотоаппарат. Он покачал головой (в его времени они были внушительными устройствами на треногах) и решил уточнить:

— Российский? Или немецкий?

— Корейский, — ответил я. Это была простенькая мыльница "Samsung" — я не был большим фаном фотографии, хотя когда-то начинал ещё с пленочных "Зенитов"...

— Корейский?! — Лёха был поражён. — Но ведь Корея — это нищая окраина, оккупированная Японией, они даже рисом себя не могут обезпечить.

— Корея входит в двадцатку самых развитых стран мира, производит на многие миллиарды долларов электроники и бытовой техники, а также и торговых судов. Причём это только южная часть.

— А что в северной?

— А в северной пытаются строить коммунизм, точнее собственный его вариант — чучхе. Вот у них даже и с рисом плоховато, зато оружия делают много.

— Да уж... — Лёха не мог прийти в себя от изумления, пока я продолжал делать снимки.

Город был значительно меньше, чем в моём времени, да и домов даже двухэтажных было лишь несколько, не говоря про пятиэтажки. Асфальта, естественно, не было, но кое-где имелись деревянные тротуары. Погода была сухая, и на улицах было не грязно, но пыльно.

Я обратил внимание на пару каменных домов в центре, которые сохранились и в моём времени. В общем же город был узнаваем скорее по рельефу местности и расположению улиц — дома почти все были совсем другие, деревенского типа, из круглых брёвен, с деревянными ставнями на окнах...

Пройдя по улицам, мы поднялись на гору, на которой было значительно больше леса, чем в моём времени (его в основном вырубили в войну 1941-45 годов, когда людям самим приходилось заготавливать себе дрова в свободное от работы время) — тем не менее мы нашли место, с которого открывался замечательный вид на весь город, и я сделал несколько кадров. После чего вернулись в хозяйский дом, где поужинали, и я отправился в своё время. Лёха, естественно, за мной — "на недолго".

У себя дома я подсоединил фотоаппарат к компьютеру и показал фотографии на мониторе. Лёха пришёл в восторг, и в ещё больший, когда я распечатал пару снимков на принтере.

— Кстати, такое у нас появилось относительно недавно, чуть больше десяти лет назад, с конца 1990-х. А до этого, почти как у вас, снимали на плёнку, которую потом проявляли в лаборатории, печали с неё на фотобумагу при красном фонаре, и только чёрно-белое...

— У нас на пластинки снимают, — уточнил Лёха.

— Ну да. Но плёнка от пластинок не слишком отличается. Не принципиально.

Затем я некоторое время знакомил его с компьютером, и уже поздним вечером мы договорились, что назавтра он придёт ко мне с утра, и мы прогуляемся по городу 2012 года.

Назавтра мы прошли по городу достаточно быстро — всё-таки мороз был ощутимый и не располагал к долгим прогулкам. Я лишь показал Лёхе те здания, что продолжали стоять с его времени, а также полное отсутствие железной дороги, пояснив, что её ликвидировали в 1967 году, посчитав, что выгоднее автомобильный транспорт. Автомобили, кстати, его изрядно пугали, и я старался переходить улицы как можно реже и только когда машин не было видно — впрочем, в нашем маленьком городе машин немного, и пробок они не создают.

Зато магазины, в которые мы заходили в том числе и погреться, привели его в совершенный восторг. "Такого даже и в Иркутске нет!" — восклицал он. Ещё перед выходом я поменял ему золотую пятерку на 7 тысяч наших рублей, и теперь он приценивался, находя кое-что примерно таким же, как у них (например, мясо) — но многое значительно дешевле, а большинство и вовсе у них отсутствовало. Я его, впрочем, несколько разочаровал, пояснив, что, например, колбаса имеет мяса процентов 30 максимум, а остальное соя, что многие товары отличаются лишь яркими этикетками, на фкус же примерно одинаковы, и что много поддельных некачественных товаров...

После обеда мы перешли в его время, и Фёдор Никитич сообщил, что проводил Ивана Сергеича и договорился, что тот даст телеграмму об отправке письма из Иркутска. Я же поделился с хозяином мыслью, что если до начала августа сообщения не поступит — нужно будет отправить и телеграмму. Я пояснил, что не слишком хочу её отправлять, так как если написать мало, то Столыпин может не придать ей значения, а писать подробно опасно, поскольку её будут видеть много посторонних глаз, а это совсем ни к чему. На том и порешили.

4

В последующие несколько недель я больше времени проводил в 1911 году — всё-таки погода в июле гораздо приятнее чем в феврале. В своём времени я продал через интернет пару десятков газет, а также несколько серебряных рублей и золотых пятерок, тем самым пополнив свой истощившийся кэш в валюте 2012 года. Зато в старой валюте он изрядно подрос — Фёдор Никитич продал по несколько десятков килограмм бананов, апельсин, мандарин и даже немного ананасов (объясняя, что всё это ему привозят из Иркутска, куда товар поступает прямо из Китая), несколько десятков авторучек и несколько пачек бумаги. Также был обнаружен новый источник сверхприбыли — шоколад, бывший в нашем времени на порядок дешевле (его мы предварительно освобождали от бумажных обёрток, даты на котором и текст без ятей вызвали бы большие подозрения).

Для подтверждения легенды (и отработки жалованья) я даже попросил Фёдора Никитича обозначить мне некоторый круг обязанностей. Грузчик из меня получался никудышный, и купец определил меня посыльным, тем более мне самому хотелось побольше побродить по городу. Впрочем, сильно он меня не загружал — пару часов в день максимум, но зато к концу лета я знал город уже весьма неплохо.

Наконец в последних числах июля была получена телеграмма от Ивана Сергеича о том, что письмо отправлено из Иркутска по высшему разряду, а сам он вернётся с товарами недели через три.

— Ну вот, — радостно резюмировал Фёдор Никитич, — теперь не больше двух недель, и письмо в Петербурге. Железная дорога — великое дело!

Я был бы рад разделить оптимизм купца, но на душе было неспокойно. Времени оставался всего месяц, и ещё неизвестно, насколько хорошо работает бюрократическая машина Совета министров. Не засунут ли письмо малозначительного сибирского купца в долгий ящик, не увидит ли его содержимое кто-то из "пятой колонны", желающий краха "реакционному режиму"?..

10 августа взволнованный Фёдор Никитич показал мне телеграмму на его имя из Петербурга: "Благодарю за сведения, ждите моего спецпредставителя. Столыпин". Мы обнялись и даже выпили понемногу — такой текст означал, что Столыпин не просто прочитал информацию, но принял всерьёз и решил продолжить работу в этом направлении. Теперь для полной уверенности оставалось лишь дождаться информации о том, что торжества в Киеве прошли без происшествий, и Государь с председателем Совета министров вернулись в столицу.

Наиболее важные новости могли поступать по телеграфу, особенно чрезвычайные. Но это было нерегулярно и во многом случайно. Основной же источник, газеты, доставлялись из Иркутска недели за три. Поэтому, когда в начале сентября телеграф не принёс никаких вестей, это хоть и обнадёжило, но не до конца.

А 3 сентября, вскоре после обеда (питался я в основном у Фёдора Никитича — хозяйка готовила вкусно, а мне одному в своём времени совсем не хотелось этим заниматься) в дом к купцу постучал гость, которого работник сразу проводил в кабинет.

— Фёдор Никитич Решетов? — спросил гость с порога. Был он весьма молод, невысок, худощав, чёрные тонкие усы придавали лицу типично "белогвардейский" вид. Одежда хоть и запылённая, но недешёвая... Похоже, из столицы.

— Он самый, — ответил купец, выходя из-за стола.

— А вы, — гость повернулся ко мне, — Роман Кащеев.

— Да, — слегка поклонился я.

— Меня зовут Пётр Евграфович Зарубин, я полномочный представитель Председателя Совета министров. Вы должны были получить телеграмму о моём прибытии...

— Да-да, получали! Очень рады вас видеть! — слегка поспешно от волнения, но сохраняя достоинство, ответил купец, приближаясь к гостю и протягивая руку. Тот пожал её приветливо, затем достал бумагу и протянул хозяину. Я также взглянул в неё — там было указано, что имярек уполномочен Петром Аркадьевичем на сбор информации, какую посчитает нужной, а также принятие решений в рамках компетенции Совета министров, если обстоятельства не будут терпеть промедления. Это последнее выглядело весьма внушительно, поскольку делало гостя высшей властью не только в Бодайбо, но и во всей губернии, по крайней мере при чрезвычайных обстоятельствах, когда не было возможности снестись со столицей.

Гость не отказался перекусить с дороги, а после возвращения в кабинет обратился ко мне и произнёс:

— Итак, вы и есть... гость из будущего.

— Да, из 2012 года, — ответил я и добавил: — Наверное, вам самому лучше перейти в 2012-й, чтоб окончательно убедиться.

— Пойдёмте. Это где-то здесь? — спросил он, оглядываясь.

— Во дворе, — ответил я, поднимаясь.

— А я, наверное, лучше останусь?.. — спросил Фёдор Никитич, своим видом демонстрируя, что не хочет влезать в дела государственной важности, если его об этом прямо не просят.

— Да, Фёдор Никитич, если будет что-то нужно, я вас попрошу, — ответил представитель, двигаясь за мной.

Уже перед сараем купец догнал нас и передал гостю два ключа на кольце.

— У Лексея, сына, забрал, — пояснил он. — Теперь они, видимо, будут нужны вам.

Гость взял ключи, вопросительно взглянув на меня. Я показал ему на замок в двери тамбура, пояснив, что такой же сделан и на моей стороне. Представитель кивнул и двинулся вслед за мной в сарай. Щелчок, мгновенная темнота...

У нас был самый конец февраля, уже не очень холодно. Гость удивлённо крутил головой, смотря не только на сугробы, но и на пятиэтажки вдали. Внезапно раздался гул, и я показал на приближающуюся точку в небе, пояснив: "Самолёт". Он быстро приблизился, прогудел мимо нас и ушёл, снижаясь, на восток, на аэродром, откуда вскоре раздался гул тормозящих двигателей.

— Впечатляет, — прокомментировал гость. — Откуда он, и сколько длится полёт?

— Из Иркутска, долетает за 2 часа. — ответил я. Гость только присвистнул — он добирался от Иркутска недели три...

Мы вошли в дом. Гость отметил горящие электролампочки, с интересом посмотрел на включенный компьютер.

— Итак, с чего начнём? — спросил я, когда мы удобно устроились в моей комнате.

— Мне поручены две задачи. Первая, ближайшая, — разобраться в ситуации на Ленских приисках и постараться не допустить этого, как у вас называется, Ленского расстрела. Так что, возможно, я задержусь здесь — я имею в виду не ваше время, а Бодайбо — до весны 1912-го. А вторая задача — выяснить общую картину будущего России на ближайшие несколько лет. Но прежде всего я бы хотел узнать у вас — почему вы обратились именно к Столыпину, какие лично у вас мотивы и цели?

— Ну, во-первых, мною движет обычное человеческое любопытство. Вот эта штука, через которую мы перешли сюда, — я махнул рукой в сторону сараев, — как вы понимаете, это не наша технология. Может быть, это что-то из далёкого будущего, может, из параллельных миров... Не знаю, откуда, но это интересно. И не знаю, правильно ли я делаю, не сообщая никому здесь об этом. Хотя, я думаю, вы заинтересованы в том, чтобы в нашем времени об этом устройстве знало как можно меньше людей. Представляете, если в ваш мир полезут толпы авантюристов, оснащённых самым совершенным в нашем мире оружием, имея цели самые непредсказуемые...

— Да, я это понимаю, поэтому имею полномочия настоятельно просить вас о неразглашении в вашем времени, — веско произнёс гость.

Я кивнул, подтверждая:

— Обратившись к Столыпину, я сделал свой выбор. Я на вашей стороне, и готов следовать вашим указаниям как исходящим непосредственно от Столыпина. Но я надеюсь на открытую игру и с вашей стороны, что вы не попытаетесь, например, произвести силовой захват или уничтожение портала...

— Портала?

— Устройство перехода. В нашей фантастике подобное обычно называют порталом...

— А-а... Нет, у нас нет такой цели. Нас устраивает наличие на вашей стороне сочувствующего нам человека, и пока что мы хотели бы глубже разобраться в происходящем, потому что пока что положительные перспективы значительно перевешивают возможные отрицательные... И позвольте ещё один уточняющий вопрос: вы надеетесь, изменяя наш мир, изменить свой? — гость взглянул мне прямо в глаза, приблизившись.

Я спокойно выдержал взгляд, потом ответил:

— Не думаю, что это возможно. В нашем мире много размышляли над теоретической возможностью существования машины времени и последствиях вторжения в прошлое, и основная концепция сформировалась такая: прошлое неизменно, но возможно существование параллельных миров, где история пошла по-другому. Мы, кстати, попробовали провести небольшой эксперимент — закопали в 1911 году возле стены сарая небольшой предмет. Как наступит весна в нашем мире и земля оттает, я попробую его откопать. Если ваш мир — это прошлое нашего мира, предмет должен оказаться на своем месте. Если нет — предмета не будет. Хотя нельзя исключать и случайной его находки кем-то за истёкшие 100 лет... Но для чистоты эксперимента мы сделали закладку и в лесу недалеко от города, в месте, где не будет человеческой активности в последующие сто лет.

— Да, это интересно, — задумчиво произнёс гость. По его тону было видно, что это далеко не самый больной вопрос, заботящий его. Поэтому я поспешил перейти к более интересной для него теме.

— Многим в нашем времени не нравится то, что произошло с Россией в последние 20 лет. Причём не нравится и тем, кто считает строй, существовавший с 1917 по 1991, лучшим для себя, так и тем, кому больше нравится Российская империя, погибшая в 1917-м, хотя таких меньшинство...

— Вот, пожалуйста, обрисуйте кратко, как вы сами видите, что произошло в 1917, и какой строй возник... после. Исторические материалы вы мне, надеюсь, затем предоставите?

— Конечно. Но, если честно, есть очень большой разброс мнений историков о том, что произошло в Феврале 1917-го...

— Вот как? — удивлённо спросил гость.

— Да. Есть даже такая шутка: "Россия — страна с непредсказуемым прошлым". Всё дело в том, какую политическую позицию занимает историк — либерал он, коммунист или имперец.

— Да уж... Но ведь, в конце концов, есть просто объективная картина процесса, последовательность фактов...

— Так вот эта последовательность фактов очень странна. Революция возникла буквально на пустом месте. И есть множество фактов, добавление которых в картину резко меняет акценты.

— Обрисуйте основную канву, — нетерпеливо махнул рукой гость.

— Итак. 23 февраля 1917-го Государь Николай II выехал в Ставку по срочному вызову начальника Генштаба Алексеева (гость удивлённо поднял брови, услышав малознакомую фамилию, но решил не перебивать). В этот же день, как по команде, прошли слухи о том, что в столице нехватка хлеба, у булочных образовались очереди, люди стали закупать больше, чем им обычно нужно, и хлеба стало действительно не хватать. Плюс ко всему это был так называемый Международный женский день, на который вышла молодёжь, поддержавшая недовольных у булочных. На следующий день волнения продолжились и усилились, власти не приняли мер к усмирению, Государю же посылали успокаивающие телеграммы. А на 4-й день волнений на сторону смутьянов начали переходить войска, причём были факты, что у солдат откуда-то оказались в карманах немалые суммы. В этот момент Председатель Совета министров огласил заранее оставленный ему Государём манифест о роспуске Думы, однако депутаты не подчинились, и Таврический дворец стал штабом революции. Председатель Думы Родзянко начал бомбардировать Ставку телеграммами о том, что в городе хаос и нужно срочно создавать ответственное перед Думой правительство. Государь принял решение возвращаться в Царское Село, однако к тому моменту бунтовщики захватили управление железных дорог, и царский поезд был направлен в Псков, где находился командующий Северным фронтом Рузский, фактически перешедший на сторону восставших.

В Петербурге же почти все войска к тому моменту перешли на сторону восставшей Думы. Тут надо уточнить, что в тот момент в столице было множество запасных частей, в которых были новобранцы, готовящиеся к отправке на фронт — вот они и восстали. А регулярных войск, способных восстановить порядок, почти не было. Только полковник Кутепов пытался создать сопротивление и продержался на Невском почти целый день, но у него было слишком мало бойцов. Руководство же не предпринимало активных действий — ни комендант Петербурга, ни военный министр, а министр Внутренних дел Протопопов вообще на сутки исчез, и до сих пор никто не знает, где он был целые сутки, по истечении которых он явился в Думу и сдался.

Мой гость слушал очень напряженно, и кулаки его непроизвольно периодически сжимались. Я же продолжал, стараясь кратко изложить все основные детали, о которых знал:

— 1-го марта Государь прибыл в Псков, и туда Родзянко начал телеграфировать, что теперь спасти ситуацию может только отречение Николая Второго. Начальник Генштаба разослал телеграмму с вопросом об отношении к этому командующим фронтами и флотами, и они поддержали отречение. 2-го марта Николай подписал отречение за себя и за сына в пользу брата Михаила. 3-го марта Михаил отказался от власти до решения Учредительного собрания, которое должно было определить государственное устройство России. Учредительное собрание собралось в январе 1918, большинство на нём имели эсеры, однако к тому времени власть в стране захватили большевики, и они просто разогнали "Учредилку", как они её презрительно называли, и удерживали власть вплоть до 1991-го года...

— Да-а..., — мой гость переваривал информацию, а я устало откинулся на спинку стула, потом встал и принёс две чашки горячего чаю. Гость отхлебнул и пробормотал:

— Пётр Аркадьевич такого бардака не допустил бы!.. Подожди, но это ведь получается, что вся верхушка армии и флота предала Государя?!

— Увы, получается так. Но почти все они плохо кончили в ближайшие пару лет после этого. Командующего Балтийским флотом Непенина революционные матросы убили буквально через три дня после его телеграммы в поддержку отречения...

— Нет, у меня в голове не укладывается всё это! — встряхнулся гость. — Но ведь ты говорил, была война, видимо, было тяжёлое положение?

— Да, положение было не из лёгких, война длилась уже почти три года, только русских погибло больше миллиона. Но при этом Россия оставалась единственной из воюющих сторон, где не были введены продовольственные карточки, снабжение в войсках ещё в 1916 улучшилось, снарядов и патронов было вдоволь, к лету 1917 готовилось большое наступление, которое могло закончиться полным разгромом Германии, а на апрель 1917 готовился десант на Босфор...

— Как-то всё странно получается... — тихо, почти в себя, проговорил гость.

— У историков имперской направленности, особенно не чуждающихся теории заговора, популярны версии английского и еврейского следа. Англия просто не могла допустить того, чтобы мы взяли проливы, они ещё в 1915 высаживали десант в Дарданеллах, но турки им наваляли. Ну а одним из первых деяний победившей революции было полное уравнивание евреев в правах, после чего они хлынули во власть. В руководящих органах большевиков евреи составляли более 80%, а русских только 5%... Ну и нельзя сбрасывать со счетов масонов. Керенский, глава Временного правительства в 1917-м, как пишут, был масоном высокой степени посвящения...

Гость закурил предложенную сигарету, удивившись (в его время фильтры ещё не придумали) и надолго замолчал, переваривая. Потом осторожно спросил:

— И каковы твои предложения?

Ясно было, что он спрашивает не для того, чтобы принять их как руководство к действию, а скорее чтобы поглубже осмыслить ситуацию. Я же с убеждением ответил:

— Нужно не допустить войны с Германией! У них тоже будет революция, после их поражения в 1918-м, кайзера свергнут, возникнет Веймарская республика, в которой также власть будет во многом у евреев. Потом к власти придёт Гитлер с идеями реванша, евреев пересажают в концлагеря, а нам снова придётся воевать с немцами, с 1941 по 1945, и это будет ещё худшая война, погибнет 27 миллионов русских...

— И как, по твоему, можно не допустить этой войны? Кайзер ведёт себя надменно, с Францией и Англией у нас союз.

— Возможно, следует слить им часть информации будущего. До сих пор Германия фактически колония США, немецкий дух буквально раздавлен виной перед евреями, и хотя экономически это третья держава мира, но это уже совсем не та Германия... Вряд ли кайзер желает своей стране такой судьбы.

— Хорошо, я передам ваши соображения Петру Аркадьевичу, — без большого энтузиазма ответил гость. — Но, как вы понимаете, наше желание избежать войны может быть воспринято как слабость, нас вынудят идти на уступки вновь и вновь...

— Думаю, нужно заключить с Германией стратегический договор, раз и навсегда разделить сферы влияния. Мы берём под своё крыло все православные народы Балкан и отдаём им и Австро-Венгрии все католические и исламские, если они им нужны. Австро-Венгрия, кстати, развалится в 1918-м на десяток мелких государств, которые обречены быть на побегушках у великих держав.

Турция — союзник Германии, нам она не нужна — оговорить лишь для себя проливы и земли, населённые преимущественно греками и армянами. В 1915 году Турция осуществит геноцид армян, будет убито, по некоторым данным, до полутора миллионов человек. А в 1922 будет греко-турецкая война, в ходе которой погибнут сотни тысяч греков, они будут полностью изгнаны из Малой Азии, а позже и из Константинополя...

— Да, это радикальное предложение... Зачем Германии идти на это, какая им выгода?

— А что, если за уступки в Турции отдать им Польшу? В моём времени независимая Польша один из самых ярых врагов России и форпост США в Восточной Европе. И у вас в империи они пятая колонна, скрытые враги (уточнил я на его недоумённый взгляд, вспомнив, что выражение "пятая колонна" возникло во время гражданской войны в Испании в 1930-е). Если же ещё вспомнить, что на территории Царства Польского живут сотни тысяч евреев, с которыми тоже нужно что-то делать...

— Отдать Германии Царство Польское?! — изумлённо переспросил гость. — Да у вас, батенька, планы прямо-таки наполеоновские...

Остаток вечера мы провели за менее серьёзным разговором, гость остался ночевать у меня (просторнее, да и комфорта больше), а наутро Пётр Евграфович, не откладывая дела в долгий ящик, решил отправиться на Надеждинский, где была главная контора "Лензото", и начать тщательную инспекцию. Я вызвался с ним, хотя бы на пару дней, поехал с нами и Лёха, доставить товар на Феодосиевский, где у них была небольшая лавка.

Мы вышли на Надеждинском (Алексей отправился дальше, сразу на Феодосиевский) и сразу пошли в контору, где Пётр Евграфович принял на себя максимально строгий вид. Бумага с подписью Столыпина произвела волшебное действие, и все чиновники стояли по струнке.

Главноуправляющего Белозёрова, естественно, не оказалось на месте — он, как обычно, отдыхал в своём поместье в Крыму. Пётр Евграфович же потребовал провести себя прямо в рабочую казарму, и после увиденного наорал на сопровождавших его служащих чиновников: "У нас каторжные лучше живут! Вы что, совсем охренели?! Все под суд пойдёте!"

Казарма действительно производила тягостное впечатление. Я подобное раньше видел только по ТВ — съёмки из СИЗО: на одного рабочего приходилось едва ли больше пары квадратных метров. Затем мы посетили пункт питания, где сопровождавшие выслушали очередную порцию гневных тирад, и после обеда отправились на подводе в Феодосиевский, благо до него было всего с десяток километров.

Там инспекция с метанием молний и грома повторилась, после чего мы заночевали в Лёхиной лавке, а наутро сели на поезд до Бодайбо. По прибытии Пётр Евграфович немедленно отправился на телеграф, где отправил Белозёрову телеграмму немедленно явиться на управляемые им прииски, а до того отдать телеграфное распоряжение о строительстве до весны 1912 рабочих общежитий площадью, равной уже существующим, улучшении питания рабочих и полном снятии запретов на стороннюю торговлю (доступ независимых торговцев, называемых "заширотными", на прииски "Лензото" всячески ограничивался, что позволяло АО держать монопольно высокие цены на товары)— в противном случае на АО "Лензото" будут наложены миллионные штрафы, а руководство пойдёт под суд.

Пётр Евграфович снова уехал на прииски, на этот раз без меня, и через неделю вернулся, удовлетворённо сообщив, что Белозёров отдал телеграфное распоряжение следовать указаниям спецпредставителя Столыпина. Да это и было видно: по Витиму потянулись пароходы с лесом, который затем паровозики потащили на прииска. Начался сплав брёвен и с верховий Витима.

А к началу октября, на одном из последних пароходов, прибыл и сам Белозёров. Я сам этого не видел, но рассказывали, что спецпредставитель Председателя Совета министров устроил ему знатный разнос. Были подтверждены все предыдущие распоряжения, а также восстановлено разрешение на поиск самородков во внерабочее время, резко снижены размеры допустимых штрафов и принят ряд других мер, призванных обезпечить человеческие условия жизни и работы на Ленских приисках.

Тем не менее, Пётр Евграфович решил остаться в Бодайбо до весны 1912, чтобы убедиться, что забастовка не началась, а потом успеть доехать по льду до Иркутска (дороги от Ленских приисков до "Большой земли" не существовало, летом пароходы ходили по Витиму и Лене до Качуга, далее на лошадях до Иркутска, а зимой на лошадях проделывали весь путь по льду замерзших рек; весной и осенью сообщение прерывалось на несколько недель вообще).

В феврале 1912 мы снова посетили прииски, побывали в новых, ещё пахнущих сосновой смолой общежитиях. Пётр Евграфович побеседовал с рабочими, записал их пожелания, оставил развёрнутый план необходимых действий Белозёрову, который так и не решился покинуть хозяйство в течении всей зимы, и вернулся в Бодайбо удовлетворённым.

Не остался без внимания и второй, стратегический вопрос недопущения революции в России. Ещё в первые дни Пётр Евграфович выдал мне в качестве аванса 500 рублей для подготовки необходимого пакета информации. Пару сотен из них я постепенно продал через интернет в виде золотых и серебряных монет, полученные наши деньги потратил на приобретение книг и катриджи для принтера (материалы, которые трудно было найти в бумажном виде, я распечатывал на своём лазерном принтере, изведя два комплекта картриджей и несколько пачек бумаги).

В результате сформированный "пакет" до отказа наполнил большой сундук, который едва несли два дюжих мужика. Отдельно я написал небольшое, на десяток листов, резюме, где кратко описал основные направления развития России:

политически:

— попытаться избавиться от масонов — это, возможно, основная угроза для страны;

— создать спецслужбу (политическую полицию), поскольку существующий жандармский корпус явно недостаточен, а в 20-м веке ни одно сильное государство немыслимо без мощных спецслужб; этот орган должен быть изначально свободен от масонов и иудеев.

— уделить серьёзное внимание выборам в IV Думу осенью 1912, главные враги, против которых должна быть направлена пропаганда — кадеты и октябристы.

— на международной арене ни в коем случае не доверять Англии и США, максимально сближаться с Германией.

технологически:

— на селе будущее за тракторами, которые способны будут покупать только общины и лишь самые богатые единоличники; идея ликвидации крестьянской общины и создания класса единоличников потерпит неудачу, нужно прилагать основные усилия на механизацию общин (к этому прилагал максимально подробное описание трактора "Беларусь", какое мне удалось найти, как одной из самых удачных и простых моделей тракторов, и некоторых других); и в тракторах, и в танках использовать дизели, бензиновые двигатели — только в легких автомобилях.

— в армии будущее за танками (по устройству близки тракторам и могут производиться на тех же заводах) и самолётами (отметил, что "Илья Муромец", который появится через несколько лет, весьма перспективная модель). На море — подводные лодки; ракеты, которые появятся не позже 1940-х, сделают бронированные линкоры навсегда устаревшими, поэтому в характерную для 1910-х "гонку дредноутов" ввязываться смысла нет.

— радиосвязь должна быть приоритетом, уже к середине века нормой будет радиостанция в каждой роте, а к началу 21-го — у каждого солдата или как минимум отделения; гражданские мобильные телефоны, которые в 21-м веке у каждого — по сути те же радиостанции; на пути миниатюризации первый шаг — переход от ламп к транзисторам (приложил всё, что смог по ним найти).

экономически:

— максимально долго и твёрдо придерживаться золотого стандарта, а лучше вернуться к биметаллическому золото-серебряному (отказ Витте от него в 1897 был ошибкой); окончательный переход к бумажным деньгам буквально взорвёт и погрузит в хаос мировые финансы (приложил информацию по богатейшим золотым месторождениям Колымы, по рудному золоту Красноярского края).

— стремиться к автаркии, т.е. производству всего необходимого в своей стране , чтобы минимально зависеть от внешних рынков.

— основа экономики будущего — нефть (приложил информацию о нефтяных месторождениях России, в первую очередь Поволжья и Западной Сибири, а также информацию по нефтеперегонке).

— огромные залежи железа в Курской магнитной аномалии (их буквально чуть-чуть недоисследовали до 1917, приложил информацию по этому вопросу).

персонально:

человек, сыгравший наиболее разрушительную роль в 1917 — Керенский;

очень опасные враги из либералов — Милюков, Гучков;

из большевиков — Ленин, Троцкий, их финансист Парвус.

Отдельно я сложил всё, что нашёл по атомной бомбе и ядерной энергетике, показал Пётру Евграфовичу и просил содержать в особом секрете.

— Это самое мощное оружие на сегодняшний день. Одна бомба весом в несколько тонн способна уничтожить крупный город. Но парадокс в том, что это оружие способно предотвратить большую войну. Если у вас тысяча таких бомб, и есть ракеты, которые способны донести их до противника в любой точке Земли — на вас никто не нападёт. Вот за счёт этого мы пока и живём в относительном мире...

Я показал ему короткий фильм со своего компьютера.

— Это Царь-бомба, взорванная нами в 1961 на Новой Земле. В её эпицентре диаметром 4 с половиной километра полностью расплавились камни. Ударная волна распространилась на несколько сот километров... Создайте такую бомбу, и вам будет плевать на мнение Англии, Германии и любой другой страны.

Пётр Евграфович зачарованно смотрел на гигантский гриб, поднимающийся на экране, и бережно прижал пакет.

— Как вы понимаете, здесь только общая информация, — кивнул я на пакет. — Технология секретна. Представьте, что террористам удастся овладеть таким оружием?

— Да уж...

5

Где-то незадолго до отъезда Петра Евграфовича мы сидели у меня за чашкой чая. Все технические подробности были обговорены (насколько это вообще возможно), пакет документов сформирован, и разговор наш постепенно перешёл в духовные сферы.

— По сути ведь, против России в феврале 1917-го восстал сам дух апостасии. Все эти Гучковы, Милюковы, Керенские, даже масоны, англичане и иудеи — лишь приводные ремни его, а за спиной у них — сам Сатана.

— Вы настолько религиозны? — спросил меня Пётр Евграфович.

— А вы нет? Впрочем, да, в ваше время православие стало немодным, популярно учение Дарвина, социализм и прочий материализм. Вот поэтому-то у меня сомнения в успешности всей этой затеи. Не удалось Богрову убить Столыпина — найдётся ещё кто-то. Нейтрализуете Милюкова с Керенским — выползут другие, имя им легион... А с другой стороны — Государь ведь тоже понимает, что дело идёт к трагедии. И готов принять мученический венец. У нас пишут, что ему делались пророчества ещё в 1903, и даже ещё раньше, и говорилось, что он не должен сопротивляться. Если народ хочет вкусить западных свобод — пусть вкушает, до отвращения, пока этой свободой не захлебнётся...

— Эк вы народ-то не любите, Роман, — осторожно произнёс Пётр Евграфович.

— Не люблю? Скорее наоборот! Сейчас у вас тишь да гладь, а через каких-то 7 лет будет ужас, будут с живых людей кожу снимать, всю страну разорят, голод будет гораздо хуже, чем в Мировую войну... Потом церкви начнут взрывать, в склады превращать и коровники. Потом снова голод, и снова война — и так до 1945 года. Всем, кто сейчас старше 20-25 лет, ничего в жизни, кроме ужаса, не увидеть. Вот такая она, цена свободы... И ведь невозможно это им объяснить, вот что самое страшное!

Пётр Евграфович посмотрел на меня с некоторой опаской, но ничего не сказал. Я немного успокоился и, взяв себя в руки, продолжил:

— Было ведь и в советской власти много хорошего, особенно в 1960-е. В космос первыми в мире полетели, в стране реально не было нищих, голодных, безплатная медицина и образование — и какое образование, пожалуй, лучшее в мире, по крайней мере техническое! И опять всё спустили в унитаз, второй раз разрушили страну, снова погрузили в ужас на десятилетие!

— Ведь действительно империя окаменела, — обратился я к гостю. — Дворяне, помещики пользуются незаслуженными благами, а талантливые люди из низов пробиться наверх не могут, социальные лифты не работают. Вот на этом большевиков и поддержали, на социальной справедливости. Они хоть страну и кровью залили, но огромное количество талантов из самых низов стали и генералами, и великими учёными, и политиками. Свежая кровь влилась в государственный организм, обновила его. Сможете вы такое без революции совершить? — я в упор посмотрел на Петра Евграфовича.

Он долго не отвечал, потом наконец ответил:

— Посмотрел я, как здесь промышленники к рабочим относятся, действительно за скот держат. Над этим мы работаем, трудовое законодательство империи постоянно совершенствуется. Могут ли крестьяне, если ум имеют, наверх пробиться? С трудом. Будем и над этим работать.

Старая элита действительно прогнила. От очень многих государству пользы никакой, а гонору у них через край. Как их обуздать — будем думать. Но раз уж, как от вас стало известно, на защиту строя они не встали, скорее наоборот, революции помогали, — значит, будем подходить к ним гораздо жестче, не как к потенциальной опоре империи, а как к вредному балласту.

— На черносотенцев нужно опираться, это самая здоровая политическая сила. Только с Пуришкевичем дела не имейте, это мутный клоун какой-то, гнилая личность, — отозвался я.

— Подумаем, — ответил он.

— И хватит уже внешнюю экспансию вести! — воодушевился я. — Мир поделён, больше Россия уже не станет, и того, что есть, за сто лет как следует не освоить. Промышленность развивайте, стройте казённые заводы, начните с тракторов, продавайте их крестьянам в кредит, на селе рабочие руки освободятся — их на новое строительство, на новые заводы. В ваше время крестьяне 90% населения составляют, а у нас меньше 20%, и всех кормят, в США и вовсе 2% в сельском хозяйстве.

Возьмите под свой контроль образование, развивайте его. Университеты не должны быть рассадниками атеизма и материализма, наука не антагонист религии, нужно объединять их усилия, не допуская конфронтации. Нужно воспитывать новую, рабоче-крестьянскую интеллигенцию — в СССР к 1940-м уже было всеобщее 8-летнее образование, а к 1960-м — всеобщее среднее, и эти люди в массе своей не были противниками власти, а напротив, её опорой.

Империя должна опереться на широкие слои простых людей, потому что простым людям нужна стабильность и сильное государство, нужна перспектива хотя бы небольшого материального улучшения с годами, поэтому они всегда будут за крепкую власть. А пресыщенная элита всегда готова к измене просто ради желания попробовать чего-то ещё не пробованного. Плохо, что в своё время Екатерина II дала дворянам вольность — без обязательной службы государству они превратились в класс паразитов...

В начале марта Пётр Евграфович наконец отбыл в столицу, с очередным санным поездом — в одиночку зимой путешествовать по необъятным промороженным просторам Восточной Сибири было риском на грани безрассудства. Нанятые им мужики (по расчету отправлявшиеся в Иркутск и с удовольствием воспользовавшиеся возможностью подзаработать) погрузили сундук с документами в сани, следом взгромоздился и сам представитель. Я попросил его отправить Фёдору Никитичу телеграммы из Иркутска и из столицы, поскольку это стало теперь и моим делом, за исход которого я весьма безпокоился. Он обещал.

Сани, поскрипывая, двигались по покрытому полуметровым слоем снега ровному льду Витима, голые вершины гор ("гольцы", как их называют местные) сменялись покрытыми лесом долинами ручьёв и речек, а Пётр Евграфович в вынужденном безделье думал и думал часами, вспоминая и переосмысливая вал информации, обрушившийся на него за последние месяцы. Когда Столыпин, отправляя его сюда, дал ему ознакомиться со всеми содержавшимися в загадочном письме из глухого сибирского угла сведениями, первой реакцией Петра было недоумение: "Это что, шутка какая-то?!"

— Скорее всего, нет. Я отправил надёжного человека в Киев к Кулябке, оказалось, что агент Богров у того действительно имеется, но пока в поле зрения не появлялся. Я также показал одному специалисту, которому доверяю, один из листов, про "Титаник" — его мнение однозначно: такой выделки бумаги и такого способа печати на настоящий момент не существует. То же самое он сказал и о банкноте. И, прямо скажем, загорелся — откуда это, как попало... Но он человек слова, обещал не болтать, в обмен на право участвовать в изучении данного, хм... явления. Ну а тебе, Пётр, я бы хотел поручить во всём разобраться на месте. И с Ленскими приисками — забастовка с сотнями трупов нам совсем не нужна. И особенно с этим... будушим."

"Разобрался, — с горечью думал Пётр Евграфович. — Так разобрался, что выть хочется. Ведь ещё несколько месяцев назад всё казалось таким радостным: жизнь в великой империи, служба в аппарате самого Столыпина, открывающиеся блестящие перспективы... А теперь буду всматриваться в каждого человека во власти: "Не предатель ли? Не масон ли?" Оказывается, империя насквозь прогнила, высшие слои переполнились врагами, а революционеры на деньги союзников уже готовы разорвать страну и залить кровью, ждут только повода. И накатывает ощущение, что эту гидру уже невозможно победить, руки опускаются. Ведь это нужно создавать команду — а вдруг предатель? А если предатель доберётся до архива..."

У Петра аж похолодело внутри, когда он представил, что сундуком овладевают революционеры или, хуже того, масоны. "Уж они-то этим распорядятся... Нет, наверное, действительно нужно его заминировать, как Роман предлагал... Но до чего же они дожили?! Минировать сейф или даже сумку с документами — вполне обычное дело. Даже под трупы мины подкладывают, чтоб, значит, товарищи своего бойца убитого взяли, а тут бах! — и ещё несколько трупов."

Петра передёрнуло. "А ведь пройдёт каких-то два года, и мы с немцами начнём друг друга газами травить, с самолётов бомбы кидать, по миллиону человек друг другу убьём — чтобы потом революционеры пришли и обе страны уничтожили!.. Это кто же всё так придумал?!"

Перед внутренним взором Петра вдруг встала жуткого вида голова, в выражении которой сквозил огромный ум и нечеловеческая злоба. "Сатана!" — Пётр не был слишком религиозен, как и большинство молодых людей его времени, но он был крещён, основы православия знал, и в этот момент с абсолютной отчётливостью понял, что за кулисами всего того, что должно развернуться в ближайшие несколько лет, стоит именно он — враг рода человеческого, "человекоубийца от начала", отец лжи... Потому что никакие хитрые англичане, никакие даже самые изощренные иудеи не могли всё рассчитать столь точно, столь сложно и в то же время столь выверенно в деталях, при таких грандиозных масштабах совершаемого... Он вдруг почувствовал себя единственным человеком в этом мире, проникшим в планы сатаны и теперь противостоящим ему в одиночку. Страх вдруг словно швырнул его душу в ледяную воду, он начал молиться, горячо как никогда в жизни, вспомнил, что ведь Столыпин остался жив (об этом ему сообщили телеграммой с условным текстом, а потом он прочитал и в газетах) — а значит, первая маленькая победа одержана, а значит, шанс всё-таки есть! И душа вдруг обрела силу где-то в глубине самой себя, и он уже ощущал себя хоть и маленькой песчинкой перед огромностью зла, но которую так просто не взять. "Ничего, мы ещё посмотрим, чья возьмёт!" — думал Пётр, а вокруг всё также неспешно разворачивались заснеженные безлюдные пространства...

Часть 2. 2113

1

У меня же вдруг появилась уйма свободного времени, и я снова стал проводить больше времени с Лёхой.

Но ещё раньше мы подвели итог нашего эксперимента по "отправке" предметов в будущее, и он, этот итог, оказался неожиданно интересным. Как я уже упоминал, мы заложили в землю возле сарая и в укромном месте в лесу предметы (завёрнутые в полиэтилен серебряные полтинники) — сначала почти сразу после моего первого выхода в 1911 год, а затем, для расширения эксперимента, — после того как стало известно о благополучном возвращении Столыпина из Киева — рядом с первыми закладками вторые (завёрнутые в полиэтилен рубли). Затем, когда окончательно наступило лето в 2012 году, мы проверили обе закладки. И в обоих случаях обнаружили только первые!

То, что мы не нашли "послестолыпинские" рубли, меня не удивило: та история пошла по другому пути, и мир 1911 года стал уже не нашим прошлым, а параллельным миром. Однако то, что первые закладки были на месте, означало с несомненностью, что в тот момент этот мир был именно нашим прошлым, и ничем иным! И это несмотря на то, что в момент закладки письмо к Столыпину уже двигалось к Иркутску, и ряд вещей уже переместился из одного мира в другой. Т.е. это означало, что небольшие воздействия на судьбу мира не влияют, имеют значение, порождая параллельную реальность, лишь существенные изменения.

От этого вывода мне даже стало на минуту не по себе: получается, я своим действием создал целый параллельный мир, которого до моего воздействия не было! Не создаст ли это необратимое искажение во Вселенной в целом?

Но я тут же успокоил себя: "Да куда уж хуже?! Россия пережила в 20-м веке чудовищные потрясения и сейчас фактически лежит в руинах, а весь мир ускоренно катится к ужасному концу. Хуже от моего воздействия точно не будет — может, хоть в параллельном мире судьба России окажется счастливее..."

А затем, пока ещё была плюсовая температура в нашем 2012 году (хотя уже стояло начало октября) у меня возникло желание провести раскопки в сарае. Его земляной пол выглядел как-то слишком ненатурально.

Ранее я внимательно осмотрел стены. Внешне они выглядели как ничем не примечательные потемневшие от времени доски, но при ближайшем рассмотрении стало ясно, что это совсем не дерево, а что-то вроде очень плотного пластика (например, гвоздь забить в стену было совершенно невозможно). Когда мы делали закладку у стены сарая, было видно, что она продолжается вглубь земли минимум на полметра. Значит, у сарая значительный фундамент, а возможно есть и подвал...

Я поделился с Лёхой своими соображениями, и в один из последних тёплых дней осени-2012 мы принялись за расчистку. Я аккуратно счищал земляной слой, ссыпая в ведро, Лёха относил и рассыпал землю по грядкам.

Мои подозрения подтвердились почти сразу: земли на полу в сарае оказалось меньше чем на штык, а затем под лопатой глухо стукнула твёрдая поверхность. Я аккуратно расчистил пятачок и обнаружил гладкую тёмную с металлическим отблеском поверхность, но это был не металл, а всё тот же твёрдый пластик, только без "декораций".

С полчаса мы ударно трудились. Я начал от дальней стены и вёл очистку пола по всей ширине сарая в направлении двери. Наконец, когда обнажилась уже четверть площади пола, я заметил тонкую щель. Ещё немного очистив, я увидел контур люка. Издав радостный вопль, я принялся лихорадочно сгребать землю, пока люк не открылся весь.

Лёха, высыпав последнее ведро, принёс метлу, я очень аккуратно обмёл весь люк, а заодно и весь очищенный участок пола. Потом, нагнувшись, тщательно осмотрел всю поверхность люка и испытал разочарование.

— Ну и как его открывать? — спросил я риторически. — Никаких колец, скоб, — зацепиться абсолютно не за что. Щель совсем узкая, плотно подогнано...

— Нужно подцепить ножом, — отозвался Лёха. Я с сомнением покачал головой: — Нужно очень тонкий, и в то же время мощный нож.

— У нас есть такой! — воскликнул Лёха, вскочил, захлопнул дверь сарая, выскочил в свой год, через пару минут вернулся и протянул мне жутковатое на вид изделие, гигантский тесак, по виду мощный, но с очень тонким лезвием. Я осторожно взял его в руки и попытался всунуть в щель люка с одной стороны. Тесак вошёл в неё на пару сантиметров. Затем я начал аккуратно заламывать ручку.

Крышка была ощутимо тяжёлой, но подалась на удивление легко. Толщина её оказалась сантиметров пять, и когда под нею появилась тёмная щель, Лёха ловко подсунул в неё ломик и, приподняв крышку выше, положил лом углом на пол, фиксируя её в приоткрытом состоянии. Я отложил тесак, взялся за другой угол и аккуратно начал поднимать вторую сторону крышки. Наконец она вся вышла из паза, Лёха подхватил её, и мы осторожно сдвинули крышку в сторону.

Внизу открылось тёмное помещение, что-то типа подвала. Я уже хотел идти за фонариком, как вдруг внизу тихо щёлкнуло, и нижнее помещение озарилось мягким светом. Я лёг на пол и посмотрел вниз.

Люк оказался почти посреди потолка небольшого помещения, стены которого покрыты светлым по-видимому пластиком. У дальней стены было что-то типа пульта, и сердце моё учащенно забилось...

— Нужна лестница, — произнёс Лёха, пытаясь рассмотреть, что там внизу из-за моей головы.

— Сейчас принесу стремянку, — отозвался я, вставая.

Через пару минут я принёс алюминиевую стремянку. Она была небольшой, но и помещение внизу было невысоким, едва два метра. Немного повозившись с просовыванием её через небольшой люк и последующим раскрытием, мы наконец спустились в то, что было, по-видимому, пультом управления Машиной времени, созданной неизвестно кем неизвестно когда...

Я предупредил Лёху, чтобы он ничего не трогал, и с волнением приблизился к дальней стене... И был весьма обезкуражен увиденным.

"Пульт управления" был, мягко говоря, аскетичен. На уровне груди был большой тёмный экран, по виду больше всего похожий на плоский кинескоп. Я легонько щёлкнул по нему — так и есть, массивное стекло.

Перед ним находился выступ, типа полки, идеально для установки на нём клавиатуры. Но никакой клавиатуры не было, лишь справа находились три в ряд больших рубильника. Два из них были в положении "к стене", и за ними горели красные лампочки. Последний был в положении "к залу", и его лампочка не горела.

И всё. Никаких надписей, пояснений, никаких больше кнопок или рычагов. Я внимательнейше осмотрел всю поверхность и не обнаружил не только ни одного шурупа, но и малейшей щели — выглядело так, что вся поверхность "пульта" была сделана из единого гнутого куска пластика.

— Ну что, Лёха, — сказал я своему спутнику, который смотрел на всё с лишённым смысла выражением, — у нас есть только один вариант: включить этот рубильник, — я показал ему на крайний правый выключатель.

— А может, не стоит? — в голосе Лёхи я услышал суеверные нотки.

— Что мы, зря сюда лезли, что ли? — риторически вопросил я и аккуратно передвинул рубильник в положение "к стене". Немедленно загорелась красная лампочка за ним.

Несколько секунд больше ничего не происходило, а потом вдруг засветился экран, и на нём белым по тёмно-синему зажглась надпись:

"Вниманию транзитёров XXI века! Переход в ХХ век — дверь наружу, переход в XXII век — дверь внутрь!" Надпись некоторое время горела, потом замигала, погасла, снова зажглась, снова замигала — и выключилась окончательно. Я ещё несколько минут смотрел в тёмный экран, а потом повернулся к Лёхе:

— Транзитёр 21-го века — это я. Судя по этой надписи, теперь из моего времени можно перейти не только в твой 20-й век, но и в 22-й. Его-то мы, похоже, только что подключили... — Помолчав, я продолжил, созерцая рубильники: — Видимо, этот левый — 20-й век, в середине мой 21-й, а справа 22-й, который был почему-то отключен... Можно отключить мой век и ходить напрямую из 22-го в 20-й, можно оставить только один, и тогда это будет обычный сарай во дворе в каком-нибудь из веков... А если отключить все? — задал я риторический вопрос, отсутствующе смотря на рубильники.

— Может не надо? — жалобно спросил Лёха. Похоже, он чувствовал себя в этом подвале неуютно.

— Нет, больше ничего мы здесь трогать не будем. Пока, — ответил я. — Но просто интересно: если отключить все рубильники — где мы окажемся? Вообще выпадем из времени и пространства? Или переместимся к тем, кто всё это создал?.. Ладно, пойдём смотреть 22-й век! — закончил я решительно. — А с этим разберёмся когда-нибудь потом.

Мы вылезли из погреба, оставив стремянку там, тщательно поставили на место крышку, а потом внесли в сарай тяжеленный сбитый из досок щит, валявшийся в моём дворе, похоже, с очень давних времён, и положили его на люк — на всякий случай. После чего отряхнулись, приняли серьёзный соответственно моменту вид, закрыли дверь в сарай до щелчка — и открыли её внутрь.

2

За дверью был всё тот же участок, но ярко светило солнце и был, похоже, самый разгар лета. Я осторожно шагнул вперёд, Лёха за мной.

Впереди, немного ниже того места, где был мой дом в 2012 году, стоял похожий дом, только побольше и двухэтажный. Но что-то в нём было не так, и подойдя на несколько шагов ближе, я вдруг понял: у него не было углов! Все углы были скруглены, весь дом был покрыт светлым пластиком без швов, и выглядел из-за этого он очень... э-э... футуристически. Похоже, мы действительно в 22-м веке! У меня захолонуло в груди.

Я оглянулся на юг, туда, где в моём времени (да и в Лёхином) должна быть видна гора на противоположном берегу Витима. Она и была видна, но с ней тоже было что-то не так. Присмотревшись, я понял: нижняя часть склона была застроена небольшими домами, коттеджного типа, выглядывавшими из-за деревьев!

— Смотри, — показал я Лёхе, — ту сторону всю застроили.

Он присмотрелся и пробормотал: "Ничего себе!"

Мы уже приблизились к крыльцу дома, когда его дверь открылась, и на пороге показался мужчина весьма щуплого вида в футболке и шортах, с неопределённой растрёпанной причёской, лет примерно 30-40, точнее не скажешь. По виду типичный "ботан". Он посмотрел на нас и спокойно, но с некоторым неудовольствием (типа "Кого это ещё принесло?") спросил:

— Вы ко мне?

— Здравствуйте, — максимально вежливо произнёс я. — Извините за безпокойство. Меня зовут Роман, а это Алексей. Мы... извините, какой сейчас год?

— Игорь, — в ответ представился хозяин, потом удивлённо переспросил: — Год? 2113-й! А вы что, во времени заблудились?

— А что, у вас во времени путешествуют? — несколько удивился я его вопросу.

— Вообще-то нет, но вы почему-то спрашиваете год. На вышедших из многомесячного запоя вы не похожи...

— Две тысячи сто тринадцатый? — переспросил вдруг Лёха, упирая на слово "сто".

— Ну да, — подтвердил абориген. — 3-е июля, если совсем точно. — Он открыл дверь, заглянул внутрь и добавил: — 15:35.

Я внимательно вглядывался в хозяина. Вполне внушает доверие. Пожалуй, нужно играть в открытую — уж если мы получили выход в будущее — нужно иметь здесь своего человека.

— Мы вас не отвлекаем? Вы не уделите нам с полчаса, для важного для нас, а возможно и для вас, разговора?

— Нет, я свободен. Можно и поговорить. Давайте вот здесь присядем, а то в доме душно... Пивка?

Я кивнул, и хозяин скрылся в доме. Мы же прошли к северной стене дома, куда он нам показал — там был тенистый уголок, несколько пластиковых стульев и столик.

Вскоре к нам присоединился хозяин, сел на стул и сообщил:

— Звякнул в доставку, сейчас подвезут. — И, хитро улыбнувшись (в стиле "ну, вы понимаете, да?") добавил: — Почему-то дома запасов никогда не оказывается. Вроде купишь, чтоб было, глянь, — а уже и нет... А вы что, Роман, босоход? — показал Игорь на мои босые ноги (у себя во дворе я всегда, пока позволяет температура, ходил босиком, так было и в этот раз, и как был я и перешёл в будущее).

— Можно и так сказать... А у вас что, это развито?

— У нас весьма развито. Есть и целое движение, и отдельные любители, воспринимается это вполне нормально. Так что если есть желание — можете у нас ходить босиком где угодно, никто косо смотреть не будет.

(Я это принял к сведению и в дальнейшем, пока было тепло, в 2113-й обувь не надевал.)

Я не успел ещё начать рассказывать о деле, как на дороге у дома раздался сигнал, хозяин вскочил, выбежал за калитку и почти сразу вернулся с пакетом, достал из него три алюминиевых банки, раздал нам, открыл свою... Пакет и банки выглядели удивительно по-нашему, я даже на секунду усомнился. Но фургон отъехал от дома почти безшумно, от него не исходило ни дымка, да и контур его был какой-то незнакомый...

Отхлебнув пива, я начал свой рассказ:

— Дело в том, что мы действительно не из вашего времени. Я из 2012, а Алексей вообще из 1911-го...

Игорь охлебнул пива и весьма спокойно спросил, похоже не очень веря:

— И как же вы попали в наше время?

— Вы видели сарай у вас во дворе? — ответил я ему.

— Сарай? Какой сарай? Пойдём посмотрим! — он резво вскочил, продолжая с видимым удовольствием отхлёбывать холодное пиво (а было действительно жарко) и двинулся вслед за мной.

Вид сарая привёл его в несказанное недоумение. Он долго ходил вокруг него, что-то прикидывая. Сарай стоял смирно и выглядел так, как будто он здесь уже очень давно — никой вывороченной земли, сломанных деревьев, затоптанных грядок...

Наконец Игорь решительно бросил: "Ну-ка пойдём!" и двинулся к дому. Мы вошли за ним, он прошёл в комнату, склонился над лежащим на столе аппаратом, похожим на смартфон, щёлкнул по нему, и в воздухе появилось объёмное изображение чего-то вроде рабочего стола — Лёха аж охнул, а я, закалённый фантастическими фильмами, лишь окончательно уверился, что это не наше время, а весьма продвинутое будущее.

Игорь быстро помахал руками и извлёк изображение. "Вот, смотрите!" — пригласил он нас. Мы приблизились.

Это было что-то наподобие Google Earth, только более отчётливое. По-видимому, это был вид на участок Игоря.

— Вот видите этот угол, — он показал на восточную часть своего участка, — никакого сарая нет, только пустырь. Это недельной давности снимок.

Он некоторое время помолчал, потом пробормотал: "А почему там ничего не было? А-а, там малина более-менее росла, и я его не трогал..."

Наконец он повернулся к нам с гораздо более внимательным выражением на лице.

— Да я и сам помню: ещё пару дней назад никакого сарая там не было! Значит, это ваших рук дело?.. Ну-ка показывайте! — он решительно двинулся назад из дома, и я явственно ощутил в его интонации азарт исследования.

Мы снова переместились к сараю, Игорь широко открыл его дверь, вглядываясь в полумрак. У входа был утоптанный земляной пол, а в дальнем конце на очищенном от земли участке лежал старый сколоченный из досок щит. И больше ничего.

— Хм... Как-то не впечатляет... ваша машина времени, — наконец сообщил он.

— Может, оно и к лучшему, что не впечатляет, — отозвался я. — Мало ли...

— И как оно работает? — продолжал он.

— Готов к переходу? — спросил я, поддерживая его решительный тон. — Только у нас прохладно, октябрь уже...

— Ничего, октябрь не январь, — ответил он, заходя в сарай.

Мы все втроём скрылись в сарае, я медленно, поясняя свои действия, захлопнул дверь, потом попытался открыть её внуть — дверь не поддалась. Тогда я распахнул её наружу. Мы вышли.

Это был мой участок. На огороде были видны пятна свеженасыпанной земли, возле тамбура стояло ведро, валялись лом и тесак.

— Надо инструмент вернуть, — сказал Лёха, поднимая тесак и обтирая его о штаны.

— Идём в 1911-й? — спросил я Игоря.

— Давай!

Мы снова вернулись в сарай, я закрыл дверь и открыл её наружу. Мы вышли и зажмурились от блистающего февральского снега. Стало ощутимо холодно. Лёха убежал в дом, а Игорь с изумлением уставился на видневшийся дом, сложенный из круглых брёвен, с резными наличниками и ставнями на окнах.

Я показал ему на пустой левый берег, а потом на нетронутую гору в том месте, где должна быть телевышка. Игорь изумлённо мотал головой и бормотал: "О-бал-деть!.." Вскоре вернулся Лёха, и я сказал в пространство:

— Что-то прохладно... Пойдём туда где теплее?

Игорь, ощутимо замерзший в своих шортах, кивнул, мы вошли в сарай, я захлопнул его дверь, опять попробовал открыть внутрь (нет, не идёт!), открыл наружу в свой мир, сразу закрыл и открыл внутрь — мы были в июле 22-го века.

3

Постояли немного на солнышке, отогреваясь, и вдруг я заметил в небе на западе какой-то округлый предмет. Он не торопясь почти безшумно приближался, и у меня постепенно отваливалась челюсть.

— Эт-то что... дирижабль?! — воскликнул я, до глубины души поражённый.

— Ну да, дирижабль. Из Иркутска.

— Из Иркутска?!

— Ну да, обычный рейс. Каждый день летает, как раз в это время прилёт.

— А где самолёты?

— Кончились самолёты.

— Как кончились?!

— А вот так, нефть кончилась, и самолёты кончились. Давно уже. Большие ещё остались, но на них билеты дорогие. А дирижабли экономичнее.

— А они на чём летают?

— На холодном синтезе.

— На чём?!!

— Холодный синтез. Термоядерный знаешь? Это примерно тоже, только при обычной температуре.

Лёха же вообще почти ничего из нашего разговора не понимал. Дирижабли он знал, хотя и видел только на картинках, но почему столь необычно их нахождение в 22-м веке — для него было загадкой.

У меня же вдруг возникли сомнения. Мы к этому времени отогрелись, снова уселись за стол и взяли по второй банке пива, а я спросил:

— Кто у вас в 2012 стал Президентом России?

— Путин, вторично. До этого он уже был Президентом с 2000 по 2008, потом был Медведев...

У меня отлегло от сердца, и я пояснил:

— Понимаешь, я подумал, может, мы не в своё будущее попали, а в параллельное... Стоп! Столыпина у вас когда убили?

— В 1911, осенью. В Киеве, кажется. А что?

— Да понимаешь... — я вдруг почувствовал странную вину. — В Лёхином мире Столыпина не убили. Там уже февраль 1912-го, а Столыпин по-прежнему жив и премьерствует.

— Вот как? То есть его мир — это не наше прошлое, а какое-то параллельное?

— Было наше... В общем, это я предупредил Столыпина, и теперь его мир пошёл по другому пути.

Я кратко пересказал Игорю события последних месяцев, а также наш опыт по "передаче" закопанных предметов из прошлого в моё настоящее.

— Ничего себе, — подвёл итог Игорь. — Я, блин, до сих пор не могу до конца поверить, что можно попасть в прошлое, а тут ещё и его изменение...

Я же наконец спросил то, что меня в глубине безпокоило почти с самого начала:

— Как вы тут вообще-то живёте, какой строй? Россия вроде жива?..

— А куда она денется! Всё в общем более-менее. Россия, пожалуй, сильнее, чем в ваше время, Евразийский Союз не уступает Евросоюзу и Китаю...

— Ну-ка попобдробнее — что за Евразийский Союз? И куда делись США?

— Евразийский Союз, или ЕАС — это конфедерация, но тесная. Т.е. общая валюта, единое экономическое пространство, даже основная часть вооружённых сил общая — российская, естественно. Но у каждой страны свой независимый президент, хотя политику ведут в основном общую, собираются регулярно на Совет Союза.

— Кто входит?

— Есть постоянные члены, и есть ассоциированные — они не во все программы включены, больше независимости. Постоянные — Россия, естественно, Беларусь, Казахстан, Киргизия, Абхазия, Сербия...

— Ничего себе!

— Да. Ассоциированных больше — Украина, Таджикистан, Монголия, Армения, Греция...

— Греция?!

— Ну да. Их Евросоюз долгами так замордовал, что они плюнули на евро, объявили дефолт, вышли из ЕС — и под наше крыло. Всё-таки одна вера, православная. Так вот, Греция, Аляска...

— Кто?!!

— А-а, ты же про США не знаешь... Подожди, у вас же сейчас 2012-й?

— Ну да, октябрь.

— Так ведь совсем скоро уже! В декабре США ударят по Ирану, Иран развалится. А в апреле 2013-го упадёт метеорит в Атлантику, будет большое цунами...

— Вот это максимально подробно.

— Метеорит заметят поздно, буквально за сутки. Да ещё поначалу власти запада попытаются замолчать, сами спасаясь в первую очередь — потом будет большой скандал, разбирательства — кто что и когда узнал и что делал... В общем, метеорит упал, волна посмывала города на побережье. Разрушения огромные, но даже не это главное — сразу рухнул доллар. Буквально в пыль, за несколько часов, ещё до падения, дошло до тысячи долларов за евро. И сам евро упал до, кажется трёх тысяч евро за грамм золота.

Ну, после цунами Нью-Йорк и Вашингтон в руинах, доллары все пытаются сбыть хоть по какой цене, поставки в США только в обмен на товары, т.е. почти прекращены, народ там резко обнищал — и началась гражданская война. Первыми негры восстали на пострадавших территориях, затем латиносы в юго-западных штатах объявили независимость, белые бросились на тех и других — и понеслось. Несколько лет воевали, погибло больше чем от цунами — миллионов 10. Латиносы оторвали юго-запад и потом присоединились к Мексике, негры в юго-восточных штатах создали Новую Африку, азиаты отделились от всех, создав своё государство в Северной Калифорнии. Ну и Аляска отделилась, почти сразу, чтобы во всём этом не участвовать...

— Да-а, дела... И кто теперь в мире гегемон? Неужто Россия?

— Нет сейчас одного гегемона. Экономически доминируют Евросоюз и Китай, примерно на равных, мы чуть отстаём, но у нас ядерного оружия больше. У США ядерного оружия примерно как у нас, но экономически они слабее, на уровне Индии и Бразилии, а Великая Мексика и Южноафриканский Союз их превосходят, хотя у них ядерного оружия нет...

— ЮАР?

— Не ЮАР, а ЮАС. Почти сразу после цунами Африка начала объединяться. Западная Африка сильно пострадала, они первыми присоединились к ЮАР, иначе бы там до сих пор руины были. Потом южноафриканские страны присоединились, построили супер-ГЭС на Конго, мощностью 40 гигаватт (тут им Китай помог), на её энергии и своих ресурсах кучу производств открыли. И бодро так попёрли — сейчас 4-е место в мире, никто даже не ожидал.

— То есть сейчас у вас многополярный мир?

— Получается так. И что удивительно — особо острых конфликтов нет. Как-то научились балансировать интересы. Мусульмане, правда, не дают спокойно жить, но они раздроблены, а как нефть кончилась, так у них и денег не стало — сейчас в основном беднее Африки живут.

— Вот кстати насчёт нефти. И холодного синтеза этого вашего...

— А что нефть? К середине 21-го века истощились все крупные месторождения, новых не могли найти, начали бурить вглубь, искать варианты... Кризис тогда серьёзный был, газ подорожал, даже уголь — начали из него бензин гнать. И вдруг бах — холодный синтез!

— Как он хоть работает?

— А пошли покажу!

Мы к этому времени уже допили пиво и наслаждались склоняющимся к закату июльским днём. Игорь поднялся, мы за ним. Он открыл дверь гаража, подвёл нас к автомобилю, поднял капот. Я совершенно не автомобилист, деталей "в лицо" не знаю, — увидел я там лишь нечто, что было, видимо, двигателем, а рядом — металлический продолговатый ящик, которого в современных мне автомобилях точно нет. Игорь указал именно на него:

— Вот энергетическая установка холодного синтеза в варианте для автомобиля, мощность от 1 до 100 киловатт — вполне достаточно. При интенсивном пробеге без обслуживания работает года три, но я езжу мало — у меня он уже 10 лет, и ещё года два протянет. Потом ящик вынимается на станции техобслуживания и передаётся в фирму, она передаёт новый. Ящик неразборный, выдерживает очень сильные удары — вплоть до падений с километровой высоты, взрыв килограммов тротила на поверхности и переезд танком. Вскрыть автогеном теоретически, наверное, можно, но при этом может произойти взрыв, радиоактивное заражение и прочее, так что случаи вскрытий общественности неизвестны. Вот здесь сверху подсоединяется управляющий кабель от бортового компьютера, вот здесь снизу идёт съём энергии на электродвигатель.

— Нда. Ну а работает-то он как? — не удовлетворился я.

— Деталей я не знаю, но в общих чертах так: берётся некоторый объём вещества из пиков распространённости — ну, те элементы, которые являются конечными в термоядерных реакциях — водород, гелий, углерод, кислород и железо. Всё это сжимается единым полем...

— Что, единую теорию поля таки создали? — не преминул я блеснуть своей эрудированностью.

— Конечно, уж лет 70 как. После этого, собственно, и холодный синтез открыли... В общем, сжимают это вещество до плотности не то 100 тонн на кубометр, не то тысячу — в общем, значительно больше, чем в недрах Солнца. А потом добавляют в этот "орешек" тяжелые радиоактивные элементы (плутоний или ещё что-то более тяжелое), распад которых становится катализатором синтеза. Эти элементы добавляются буквально поатомно, интенсивность их поступления определяет мощность установки. Но есть у неё и пара недостатков: во-первых, её нельзя совсем отключить, можно только включить на минимум — приходится климат-контроль в фоновом режиме оставлять. Из-за этого те, кто ездит нерегулярно, предпочитают обычные электробатареи — за сутки-двое её исчерпал, на заправку заехал, заменил на заряженную — и езжай дальше. Но по тайге, по плохим дорогам лучше на холосинтезе — если в глуши застрял, можно климат-контроль на полную мощь включить, и даже в минус 40 неделю не замерзнешь, пока спасетели не найдут... А второй недостаток — если оторвутся провода подачи напряжения, из неё энергия начинает вылетать в виде шаровых молний, и от них вполне можно пострадать, так что при аварии обычный электромобиль безопаснее.

— Ясно, — сказал я; мне действительно стало более-менее понятно в общих чертах, а на проникновение в техническую суть я и не претендовал. — А что же самолёты? Почему на них нельзя такую штуку поставить?

— Слишком плохое соотношение веса установки к развиваемой мощности. Чтобы самолёт в воздух поднять, нужна такая мощность двигателя, что установка весит больше половины самого самолета в лучшем случае, а то и до трёх четвертей. Специальные аэроэкспрессы делают, но там получается слишком дорого — используют только для срочных грузов, где цена не столь важна.

А когда эту проблему пытались решить — вдруг вспомнили про дирижабли. Они же поднимаются за счёт меньшей плотности газа, двигатель только двигает, а не удерживает в воздухе, поэтому мощность для того же груза требуется гораздо меньше. Единственный минус — скорость, но и тут прогресс не стоит на месте, 200 километров в час дирижабли спокойно делают, так что до Иркутска за 5 часов долетают. Зато себестоимость перевозок раз в 10 дешевле... Кстати, не хотите прокатиться на дирижабле?

4

Мы были совсем не прочь, но я осторожно спросил:

— А что, это так легко?

— Да у нас стоит в порту прогулочный, совсем маленький, желающих катает. Стандартная поездка вчетвером полчаса сущие копейки... Поехали, я угощаю!

Я посмотрел на Лёху. Он был готов. Хотя от 22-го века он, похоже, совсем обалдел, но он был молод, а значит, более восприимчив ко всему новому.

Игорь открыл ворота, вывел машину, я сел вперёд, Игорь включил бортовой компьютер, поводил пальцами по экрану, сообщил, что поставил маршрут в аэропорт в режиме "Прогулочный", самый спокойный — и откинулся на спинку кресла. Машина сама плавно развернулась на дорогу, сама набрала скорость, сама останавливалась пару раз на светофорах, сама один раз остановилась на нерегулируемом перекрёстке при помехе справа... Да, это явно было будущее.

Игорь пояснил, что есть 4 режима скорости: "Экспресс", "Деловой", "Оптимальный" и "Прогулочный" — их функции были ясны из названий. Я взглянул на покрытие дороги: внешне напоминало асфальт, но какой-то слишком уж ровный. Я повернулся к Игорю.

— Нанобитум, — отреагировал он. — Выдерживает температуры плюс-минус сто градусов, не повреждается даже танком. Срок службы 20 лет, но и после них требуется лишь чуть-чуть подлатать. Стоит, правда, немало. Но окупается с лихвой.

Через несколько минут неспешной поездки мы приехали в аэропорт. Выйдя из машины, сразу увидели маленький дирижаблик, подошли к нему. Игорь протянул пилоту деньги и пригласил нас в кабину.

Она была четырехместной. Водитель сидел впереди и чуть выше, почти не закрывая вида. Игорь усадил нас с Алексеем впереди, чтобы мы лучше видели. Едва слышно заработал электромотор, и дирижабль двинулся вперёд, одновременно быстро набирая высоту, так что похолодело в животе.

Но поднялся он невысоко, метров едва ли на 200, и не торопясь летел над городом с востока на запад. Лёха был в восторге — он первый раз в жизни поднялся в воздух, в своём 2012 я ему подобной прогулки предложить не мог.

Слева внизу я заметил мост через Витим, показав на него, спросил Игоря:

— Давно построили?

— Ещё в 20-м. Как золотой рубль окончательно набрал силу, так Сухой Лог построили, и мост и ГЭС вместе с ним.

Я понимающе кивнул, и только потом до меня дошло:

— Золотой рубль?!

— Ну да. Почти сразу после метеорита, как доллар рухнул, установили золотое обезпечение рубля. Сначала по биржевому курсу золота, а потом провели деноминацию, и уже почти сотню лет курс неизменный — унция золота 200 рублей.

Я прикинул в уме, вспомнил:

— Это как номинал золотых Победоносцев был, 50 рублей четверть унции.

— Почему был? Их до сих пор выпускают, с некоторым изменением дизайна. Несколько лет назад столетие выпуска отметили.

Я вспомнил, что первые Победоносцы были выпущены в 2006 году. Тут у меня возникла мысль:

— И дорого они сейчас стоят, те первые Победоносцы?

— Если в хорошем состоянии, то номиналов пять, не меньше, а 2006 — и все десять.

— А царские золотые?

— Николаевские примерно так же, 5-10 номиналов, а более ранние вроде намного дороже. Но я точно не знаю, надо в сети посмотреть.

Между тем мы уже пролетели мост, и теперь дирижабль плавно разворачивался к югу. Была хорошо видна дорога на Таксимо, чернеющая "нанобитумом". Я вдруг вспомнил:

— Давай Лёхе Мамаканскую ГЭС покажем! Можно?

— Конечно. Заодно и Тельмамскую. — Игорь связался с пилотом по внутренней связи (пассажирская кабина была звукоизолирована), и дирижабль снова развернулся к западу.

Через несколько минут показалась плотина. Я показал на неё Лёхе:

— Построена в 1960-м году, первая в России на вечной мерзлоте! Мощность 100 мегаватт, до моего времени хватало летом на весь район, зимой правда мощность снижалась из-за слишком маленького водохранилища.

Сброса с плотины не было, но всё равно вид впечатлял. Лёха изумлённо покачивал головой, а дирижабль, развернувшись на юг, пошел над водохранилищем на максимальной скорости, и минут через десять перед нами предстала ещё одна, гораздо большая плотина, которой в моё время ещё не было — хотя начали строить её ещё в 1986 году, но из-за краха СССР забросили...

Эта плотина и меня поразила. Была она раза в три выше, и за ней открывалось целое море.

— А эта ГЭС — 400 мегаватт, — пояснял я Лёхе, — и водохранилище у неё гораздо больше, так что теперь и Мамаканская ГЭС выдаёт стабильные 100 круглый год. Правильно? — обратился я к Игорю.

Он кивнул: ГЭС построили в соответствии со старым проектом.

Мы повернули на восток над рукавом, когда-то бывшим рекой Тельмамой, а затем пошли над таксиминской дорогой. Она не пустовала, то и дело шли фуры, а между ними — легковые.

— На Сухой Лог грузы везут? — спросил я Игоря, показывая на фуры.

— Не, Сухой Лог давно исчерпали. Теперь на комбинат руду с Волчьего возят. Но и оно скоро кончится, придётся километров за 50 возить... Да и вообще с этой стороны длиннее. На комбинат и в Дальнюю Тайгу с Тарыннаха возят, а с Таксимо — не дальше Артёма.

— Тарыннах? — переспросил я, что-то смутно припоминая.

— Железорудный комбинат на границе с Якутией. Точнее, в Якутии на границе с нами. До него от БАМа железку дотянули, а оттуда до Перевоза недалеко, сделали шоссе, а затем и от Перевоза до Кропоткина битумом покрыли, там и возят основные груза.

— И много ещё дорог проложили в районе? — поинтересовался я, вспомнив, что в моё время их было совсем мало.

— Хорошая ещё только одна — от Кропоткина до Чёртова Корыта и дальше до Ленска. Якуты иногда по ней грузы из Таксимо в Мирный и дальше гоняют, хотя чаще от Усть-Кута по дороге вдоль ВСТО. Наша чуть короче, но та всё-таки получше. Да, и до Мамы дорога неплохая. И всё.

— А кстати, по ВСТО-то что гонят, если нефть кончилась?

— Воду.

— Чего?!

— Воду, питьевую. В Китае полтора миллиарда жителей, воды чистой не хватает. Вот как нефть кончилась, так трубу промыли — и ленскую водичку по ней гонят. Вторую трубу, побольше, построили от Байкала. Вода нынче в мире ценится...

— Да-а... — я, конечно, читал и в нашем времени прогнозы о том, что через сто лет вода станет на вес золота, но всё равно мне это показалось несколько странным. Привык я в Восточной Сибири к полноводным рекам, ничего не могу с собой поделать.

Между тем полчаса уже истекали, дирижабль, уйдя на восток от таксиминской дороги и снижаясь, прошел над новыми кварталами левого берега Витима, над обустроенным пляжем Первого острова (там были видны отдыхающие), пересёк реку и наконец причалил к своему месту стоянки. Мы вышли, разминаясь, глубоко вдыхая уже начавший свежеть вечерний июльский воздух, напоенный растительными ароматами, постояли немного, переваривая впечатления, пока Игорь брал в ларьке ещё пива, сели в машину и быстро доехали до дома.

5

— Какие планы на ближайшее будущее? — спросил Игорь, потягивая пиво. Солнце уже зашло, но было ещё тепло, и жизнь казалась такой прекрасной...

— Давай и здесь сделаем тамбур с замком, — предложил Лёха.

— Давай, — согласился я. — Завтра заходишь ко мне с инструментом, и сразу сюда. Ты ничем завтра не занят? — обратился я к Игорю.

— Нет, я на дотации, — ответил он. — Все дни совершенно свободен.

— На дотации? — переспросил я. — В смысле, на пособии по безработице?

— У нас это называется дотация и платится всем гражданам с рождения до смерти. Когда автоматизация производства достигла таких размеров, что безработных стало процентов 20, и полезных занятий для них совершенно не просматривалось, решили в корне поменять всю социальную систему. Начали выплачивать всем прожиточный минимум, назвав это дотацией, с единственным условием — быть примерным гражданином. При совершении преступления нахождение на дотации считается отягчающим фактором, и карается строже. При этом ты можешь вообще не работать в жизни ни дня...

— Наплодили тунеядцев? — спросил я и, вспомнив судьбу США, добавил: — В Америке нечто подобное было, и, как ты говоришь, плохо кончилось.

— Нет, у нас это не так. Дотация положена только гражданам. Мигрант, чтобы получить гражданство, должен не меньше 10 лет официально проработать в России, нелегальная миграция жестко пресекается. В Европе, кстати, тоже после метеорита всех нелегалов быстро повыдворяли, когда они бузить начали. А у нас тем более.

Многие дотационники, кстати, занимаются творчеством и раздают свои труды безплатно или за символическую плату. Люди стали легче менять место работы, делать перерывы на пару лет. Стрессов стало гораздо меньше. Работают не из-за необходимости, а по интересу, ради достижения места в обществе. Ну, иногда, конечно, и из-за денег, но гораздо меньше.

— А бюджета страны на это как хватает? Это же огромные деньжищи нужны...

— Не такие уж большие. Да и я же говорил: автоматизация производства. 10% населения создают 90% ВВП страны. Их дохода хватает на всех. Да и к тому же дотационники покупают вполне определённый круг товаров — питание, коммунальные услуги, одежда. Это всё покупается в основном у отечественных производителей, т.е. повышает ВВП. Если бы эти люди не имели дохода — они бы не покупали товары, ВВП бы сократился, что лишь уменьшило бы количество рабочих мест в стране.

Вообще постоянно не работают сейчас порядка 10% населения. А ещё порядка 20-30% работают на полставки или треть ставки. Вот это было, пожалуй, самой большой неожиданностью реформы — оказалось, что очень много людей, получив прожиточный минимум, гарантировав себя от нищеты — всё равно хотят работать, но меньше, чтобы и из общества не выпадать, и семье больше внимания уделять. Такая возможность была законодательно закреплена; работодатели сначала не очень хотели, поскольку им стало больше возни, но им дали небольшие льготы, и всё завертелось. И сейчас уже такой способ организации жизни — работа часа 4 в день, остальное время в семье — признаётся как самый оптимальный, наиболее соответствующий раскрытию человеческого потенциала.

— А ты сейчас вообще не работаешь?

— Да, уже почти год отдыхаю. Хотя уже начало надоедать, стал подумывать над вариантами. Но тут вы — пожалуй, повременю.

— Я просто подумал, что можно было бы подзаработать денег. Тебе деньги нужны?

— Честно говоря, на необходимое мне хватает, дорогого ничего вроде не нужно... Хотя, конечно, лишними не будут — если всё законно, — подозрительно посмотрел он на меня.

— Совершенно законно! — успокоил я его. — Нумизматика и бонистика. Ты говорил, что ранние победоносцы и николаевские золотые идут от 5 раз к номиналу, в смысле к весу золота. А у нас их можно взять чуть больше номинала, и продать здесь. А боны, я думаю, должны быть ещё дороже... Можешь посмотреть ваши цены на банкноты столетней давности?

— Сейчас, — Игорь ушёл в дом и вернулся со своим компьютером, похожим на смартфон, включил изображение, поднявшееся в воздухе над столом, помахал руками и повернул мне:

— Смотри.

Я посмотрел, уточнил у Игоря цену на основные товары и обнаружил, что золото у них немного дороже, чем у нас, примерно 2000 наших рублей за грамм. Получалось, что недорогие современные мне банкноты у них можно продать в 10-20 раз дороже. Перспективно.

— А что можно от вас продать у нас? — спросил вслух я. — Холодный синтез сделал бы, конечно, фурор, но нас бы вмиг вычислили, и вскоре всё было бы взято под контроль спецслужбами. А нам это совершенно не нужно... Ладно, успеем ещё подумать.

Затем Игорь поинтересовался, что там с моим прогрессорством в 1911 (точнее, уже 1912) году. Я сообщил, что возникла вынужденная пауза, пока спепредставитель Столыпина доберётся до столицы — это минимум месяц, пока Столыпин разберётся в бумагах (которых целый сундук), пока предпримет первые шаги и решит, что делать дальше... Вполне разумно ориентироваться на срок в полгода, не меньше, в течении которых мы предоставлены самим себе.

— А что касается моего времени и прогрессорства в нём, — продолжил я, — то, честно говоря, я поражён увиденным у вас. Меня не оставляет ощущение, что это не реальное будущее, а какое-то параллельное — недостижимый идеал.

— Да ну уж, — отозвался Игорь. — У нас тоже проблем полно.

— Не смеши! Ваши проблемы в сравнении с нашими — как вскочивший прыщик в сравнении с раком последней стадии... Меня особенно эта твоя дотация добила — это же прямо коммунизм какой-то! Не говоря про всё прочее. Лучше пройти эти сто лет, по-моему, для России просто невозможно.

— Разве что попытаться уменьшить количество жертв метеорита, — негромко проговорил Игорь.

— Кто мне поверит! — возразил я. — Но ты можешь распечатать информацию по нему?

— Конечно! — Игорь зашёл в дом и через несколько минут вернулся с нетолстой пачкой бумаг, протянул их мне. Я взял первый лист.

Сразу сообщалось, что впервые он был обнаружен любителем в Чили 14 апреля 2013 г. и, как позже выяснилось, был зафиксирован обсерваторией тоже в Чили в то же время, но не был вовремя распознан. Метеорит летел таким образом, что был практически не виден в северном полушарии, а в экваториальной области — очень низко над горизонтом.

По мере вращения Земли он очень быстро вышел из зоны наблюдения Южной Америки, в ЮАР и Австралии его никто не заметил. 15 апреля тот же любитель вновь обнаружил его в том же месте, но ставшим в несколько раз ярче, и немедленно сообщил в астрономическое сообщество. В Чилийской обсерватории его также заметили, подняли вчерашние снимки этого участка и пришли к выводу, что тело стремительно приближается к Земле и, скорее всего, столкнётся с нею. Наблюдение продолжалось до момента выхода тела за горизонт, было вычислено его расстояние от планеты, примерная масса и примерная точка падения в экваториальной Атлантике меньше чем через сутки.

Информация была из обсерватории сразу же передана Президенту Чили и затем все уточнения передавались в режиме реального времени, он сообщил главам атлантических государств, включая и Президента России. Путин немедленно дал команду МЧС, там аналитический отдел быстро просчитал по имеющимся данным возможный размер цунами и начал скрытую подготовку эвакуации Мурманска, Северодвинска и Архангельска. По Петербургу было принято решение не эвакуировать материальные ценности, так как дамба должна была выдержать и не допустить волну дальше, однако были приняты меры для закрытия центра города и эвакуации из него людей.

Президент США также принял решение не доводить информацию до общества, чтобы избежать паники. Однако он довёл её до "ближнего круга", и многие ею воспользовались для спасения своих семей и имущества, в том числе и с привлечением служебного транспорта вплоть до вертолётов и самолётов; как позже выяснилось, была даже вывезена часть золота из хранилища Резервного банка Нью-Йорка.

В то же самое время, получив информацию через интернет от сообщества астрономов-любителей, несколько наблюдателей в Аргентине смогли обнаружить тело и разместили свои подтверждения. Информация начала просачиваться и на общие форумы, что вызвало резкий всплеск количества посетителей на сайты астрономов-любителей и даже на несколько часов "подвесило" большинство из них.

Через несколько часов, когда Земля повернулась другой стороной, пошли подтверждающие сообщения из Австралии и Новой Зеландии. До падения метеорита в тот момент оставалось менее полусуток.

Вечером по местному времени 16 апреля метеорит невооружённым глазом увидели жители Чили и Аргентины. Он весьма быстро двигался в направлении на северо-восток. В этот момент паника уже охватила города на атлантическом побережье США, Бразилии, Европы... В Африке многие ничего не знали и так и не узнали до тех пор, пока волна не смыла их...

В Европе эвакуация проходила более организованно, с широкомасштабным использованием автобусов и поездов. В США же все дороги, ведущие вглубь страны от побережий, оказались наглухо закупорены личным автотранспортом. Многие бросали свои машины и пытались уйти пешком. Для ликвидации пробок были привлечены бульдозеры и даже танки, но это мало помогало — слишком много было машин...

Позже были подняты все архивы и обнаружились лишь два снимка того участка неба, откуда прилетел метеорит, датированных началом марта — но на них никаких следов его ещё не было. После всех расчётов был с вероятностью более 90% сделан вывод, что метеорит летел откуда-то издалека почти прямо к Земле. В какой момент и что его направило к нашей планете — для учёных осталось неизвестным.

Зато в православии почти сразу установилось толкование его как 2-й трубы Апокалипсиса — очень уж точно описание этой трубы совпадало с произошедшим. В такой интерпретации его внезапное появление было лишь дополнительным аргументом в пользу Божественного вмешательства. Впрочем, столь твёрдое убеждение сформировалось только в православии; католики восприняли его гораздо более осторожно, протестанты же и вовсе отвергали или давали свои, подчас совершенно фантастические, трактовки.

Я прочитал эту информацию и посмотрел на Игоря:

— Что тут можно сделать? Разве что подкинуть астрономам предложение взглянуть на этот участок неба где-нибудь за неделю до. За месяц же, как тут пишут, его не было видно даже в мощные телескопы обсерваторий...

Игорь кивнул, а я, помолчав, продолжил:

— А честно говоря, мне вообще не хочется в это вмешиваться. То, что я вижу в вашем мире, мне нравится. В моём мире, где США методично уничтожают страну за страной, наплевав на всякую мораль, где скупают за пустые фантики целые континенты, пользуясь своим подавляющим военным превосходством, — о таком развитии мог мечтать лишь самый оторванный от реальности оптимист. Поэтому я полностью разделяю мнение православных вашего времени — это Божественное вмешательство, без которого ваш мир, я убеждён, был бы намного хуже. И Господь сделал именно так, как Он хотел, поэтому я не хочу "толкать Его под руку". А с погибшими Он разберётся сам: кто честно жил, того Он примет к себе. Уж Он-то точно никого не забудет и не перепутает...

— Звучит несколько... кровожадно.

— Кровожадно? Но ведь каждый человек умирает! Тот, кто создал смерть — вот тот был действительно кровожаден. А создал смерть, точнее выбрал и тем самым сделал реальностью, — Адам...

Когда стало заметно темнее, мы наконец расстались. Я, переполненный впечатлениями, не сразу заснул, всё ещё не в силах отойти от радостного изумления тому, как удачно для России сложились следующие сто лет. После ужасного двадцатого века в это никак не верилось. Видимо, Господь дал нам немного отдохнуть после Судного века...

6

Утром меня разбудил Алексей. Я быстро собрался, и мы отправились к Игорю, которому я передал имевшуюся у меня пачку банкнот-дублей, штук в сто, и мы принялись сооружать тамбур. Игорь попытался было нам помочь, но плотник он был ещё хуже меня, так что Алексей сразу попросил его не мешаться и взял дело в свои руки, я лишь помогал ему по мере сил.

Вскоре тамбур был готов. Игорю был вручен комплект из трёх ключей, после чего он предложил прогуляться по городу, на что мы немедленно согласились.

Город был в общем узнаваем, многие дома моего времени ещё стояли — но начисто исчезли панельные пятиэтажки. Я спросил Игоря о них.

— Ещё лет 40 назад снесли! — ответил он. — Они же были расчитаны лет на 30-40, а простояли все 80. Стало опасно в них жить, вот и снесли. И решили, что такие большие дома нашему городу вообще не нужны. Построили несколько двух-трёхэтажных, типа этого — он показал на симпатичный белый дом, по виду сделанный из монолитного бетона, — но большинство предпочли коттеджи, и на той стороне создали целый микрорайон, — он показал за реку.

— Сколько сейчас население в городе? — спросил я.

— Тысяч двадцать, — ответил Игорь. — Уже давно работает программа переселения пенсионеров, финансируется пополам бюджетом и золотодобытчиками: всем пенсионерам, желающим навсегда уехать из района, предоставляется жильё в любом регионе страны в обмен на оставляемую ими здесь. Большинство уезжает в более тёплые края, хотя кое-кто и остаётся. В общем, в основном в районе живут золотодобытчики с семьями и те, кто прямо работает на них. Посторонних почти нет, поэтому и население района составляет столько, сколько золота добывается.

— И сколько его добывается?

— Около 50 тонн в год. Из них тонн пять россыпное, остальное рудное. Причём Сухоложский комбинат — тонн 30, на сколько он и проектировался. Сейчас, правда, руду на него с других месторождений возят, но это выгоднее, чем новый комбинат строить. Говорят, ещё лет 20 он протянет, пока окончательно не устареет.

Между тем мы дошли до центральной площади, над которой, на Горке, я увидел небольшой, но очень красивый храм. Лёха перекрестился на него, пробормотав: "Красота какая!"

— Всё-таки построили? — спросил я, показывая на храм. — Его ещё в начале 1990-х проектировали, да потом забросили из-за кризиса.

— В 2020-х, как Сухой Лог запустили, бюджет сразу наполнился, тогда много чего построили — и мост, и дорогу от Таксимо до ума довели.

По возвращении с прогулки я принялся допытывать Игоря о нюансах его мира. Спросил про энергобаланс. Игорь включил свой "смартфон", помахал руками и показал:

— Вот смотри, это общий, вместе с транспортом: 30% — холодный синтез, в основном транспорт. Хотя немцы построили у себя посреди Рура гигантскую станцию холосинтеза, аж на 100 Гигаватт — весь Рур обезпечивает, но это скорее исключение; 20% даёт обычная атомная энергетика, включая транспорт — атомные ледоколы и военные корабли; 10% — ГЭС, примерно столько же остаётся за газом; около 5% — нефть, в основном самолёты; 7% — подземные тепловые станции, но их доля быстро растёт...

— Это что ещё за зверь?

— Вообще-то это очень простая по сути штука: бурится скважина, глубокая, километров 10-15, точнее даже несколько скважин, в одни подаётся вода, внизу при градусах 200-300 вода закипает, и через другие скважины пар вырывается и вращает турбины. Очень стабильная и недорогая энергия.

— А почему раньше этим не занимались?

— Технологии сверхглубокого бурения были несовершенны. Но как нефть кончилась, некоторые начали её искать глубже 10 км — и, представь себе, нашли! Лет 10 учёные бились насмерть, тонны бумаги извели на свои статьи, но всё-таки истина победила, и сейчас все знают, что нефть имеет неорганическое происхождение, а в глубинах Земли её целые океаны. Вот только достать её оттуда сложно, слишком дорого получается. В основном из-за того, что нефть на такой глубине перегрета, и при подаче наверх очень легко взрывается. Но пока нефть искали, отработали технологии бурения, и оказалось, что просто извлекать тепло из глубин гораздо дешевле.

— А что солнечная энергетика?

— Тоже развивается помаленьку, но она получается не столь эффективна. Только в тропических пустынях широко применяется. Особенно в Сахаре комплексно развивают: солнечные панели, расставленные на некотором расстоянии, создают оптимальный световой поток, под ними начинает расти трава и кусты, их поливают из артезианских скважин, на траве разводят скот, в стороне садят пальмы — получается оазис; в

общем уже чуть не 10% территории Сахары таким образом культивировали; но и в Аравии и даже Гоби тоже подобные технологии применяют. В общем солнечная энергетика даёт 4%.

Ну а остальное совсем по чуть-чуть. Ветроэнергетика 3% — в основном на побережьях. Примерно столько же приливные станции — этим в основном японцы занимаются. Ну и разное там биотопливо...

— А уголь?

— Да, про уголь забыл — в сумме около 10%, в основном в Китае — его там полно, станций угольных в своё время понастроили, пока эксплуатируют. А в основном уголь тоже на оргсинтез идёт, технологии разработали, пока замену нефти искали, и оказалось делом полезным.

— С энергобалансом ясно — теперь давай по России: сколько и чего экспортируем? Как без нефти и газа живём?

— Вот. 20% — установки холосинтеза. По 15% (я округляю) — лесоматериалы, продовольствие и вода.

— Вода так много? Ещё куда-то, кроме Китая, качаем?

— Ну, Китай это так, мелочь. Основной поток идёт в Среднюю Азию, к Аралу.

— Неужели всё-таки сибирские реки повернули? Ещё коммунисты хотели сделать, да не успели... Но там же экологи вроде не без оснований возражали?

— Ну, старый проект серьёзно подкорректировали, учли всю экологию. Больших водохранилищ делать не стали, сделали длинный канал от Оби выше Новосибирска до Иртыша выше Омска и далее в Тобол, там в верховье главное водохранилище, от него через Тургайскую впадину — где подкопали, где насосами. Пару коридоров для мигрирующих животных сделали — канал в огромную трубу поместили, это чуть не самой дорогой частью оказалось. И теперь от 3 до 5 в половодье тысяч кубометров в секунду поток идёт, настоящая сибирская река. Арал уже наполовину восстановили — вот смотри. — Игорь помахал руками, и над столом появилась Земля со спутника, крупно Арал, хотя и не такой большой, как был в середине 20-го века, но и не те огрызки, что остались от него к 2012-му.

— Вот видишь: от Амударьи вода идёт в Узбой, так что и туркменам достаётся... Так, на чём мы остановились? Далее 10% — вооружение. Сейчас мы по ним первые в мире. США долгое время не до того было, сейчас восстанавливаются, но до нас пока дотянуться не могут. Ну и ещё несколько более мелких статей, процентов по 5 и меньше — оборудование, автомобили, космический извоз, алюминий, газ и так далее.

Хотя в нынешних условиях экспорт не так и важен, все ведь хотят держать торговый баланс около нуля — сколько импорт, столько экспорт.

— Почему?

— Сейчас же мировая торговля идёт в валютах с золотым обезпечением, т.е. фактически в золоте. Валютные резервы никто большие не делает, серьёзные страны держат резервы в физическом золоте, для обезпечения своей валюты. И если ты импортируешь намного больше экспорта — ты свои резервы быстро исчерпаешь. А в долг сейчас не очень любят давать — все помнят, как было с долларом, Япония тогда вообще едва выжила, когда триллион долларов их резерва в один день сгорели, да и Китай потерю своих трёх триллионов непросто пережил. Теперь все за этим строго следят, чуть что — физическое золото в погашение требуют, и к себе везут — никто не хочет пролететь, как с было с хранилищем Резервного банка.

— А что там было? Что-то я в твоих бумагах читал, что кто-то оттуда часть заранее вывез...

— Это как раз не самое интересное... Ты, наверное, знаешь, что там в подвалах на стометровой глубине хранилось, по бумагам, 15 тысяч тонн золота, принадлежащего в частности чуть не 40 странам мира. Когда стало известно о метеорите, небольшую часть вывезли, но всё, естественно, не успели. Задраили все двери и оставили так. Когда начали ликвидацию последствий, докопались до этого хранилища, там всё уцелело. Но основные держатели золота потребовали его вернуть — после краха доллара Америке уже никто не доверял. И когда международная комиссия подсчитала имеющееся, то вместе с ранее вывезенным оказалось, что золота там едва 10 тысяч тонн. Скандал получился знатный, США в мировом мнении ещё глубже пали. Но что делать — пришлось всем согласиться с пропажей, договорились списать поровну, и всем досталось примерно по 2/3 того, что у них по бумагам было. Вот с тех пор свои основные запасы золота ни одна страна другим не доверяет.

А в Форт-Ноксе, кстати, где хранился золотой запас США, вообще ничего не оказалось! Когда скандал с Резервным банком Нью-Йорка разразился, Конгресс решил и Форт-Нокс проверить, отправил комиссию, а там — пусто...

— Ну, слухи о том что там ничего нет и в моё время ходили.

— А тут уже стали не слухи, а самая что ни на есть очевидность. А если учитывать, что это обнаружилось в условиях последствий цунами — разборка была жесткая, кого-то даже на электрический стул посадили, но концов так и не нашли, и где всё это пропавшее золото — до сих пор неизвестно.

Но мы с чего начали? С того, что экспорт и импорт у всех сбалансированы. Сколько мы всего в мире продаём, на столько и покупаем, и в целом это нам прибыли не даёт, кроме таможенных пошлин. Гораздо важнее ВВП на душу населения...

— Вот-вот. Обрисуй, из чего наш ВВП складывается, каким волшебным образом стало возможно людям платить прожиточный минимум, если они вообще не работают.

— Пожалуйста. По более 10% ВВП — холодный синтез и сельское хозяйство. Причём в холосинтезе занято очень мало народу, меньше 1% трудоспособного населения, там всё на автоматике. В сельском хозяйстве, конечно, больше, 5%, но и там многое автоматизировано, особенно в животноводстве.

По около 10% (я округляю) — химия, включая нефтесинтез, промышленное машиностроение (тут мы до сих пор отстаём, много оборудования закупаем — в основном у Германии), автомобилестроение, газодобыча. Тут занятых относительно больше, кроме газа, но и тут доля занятых в числе трудоспособных значительно меньше доли сектора в ВВП.

— Ну правильно, есть же сектора занятости, которые ВВП вообще не создают, а народу в них куча — армия, полиция, госчиновники, образование...

— Почему ВВП не создают? Не создаёт только армия, она полностью вне коммерции. Но армия у нас небольшая, всего полмиллиона из почти 100 миллионов трудоспособных. Полиция же берёт штрафы и тем самым себя почти окупает...

— Это что получается? В наше время все стонали от берущих взятки гаишников, а теперь вообще самоокупаемость — это же какие теперь взятки?

— Взяток мало, за это карают всерьёз. А штрафы — это сейчас основной вид наказания. Зачем людей держать в тюрьмах и тратить на них госсредства — пусть отрабатывают и, наоборот, приносят доход. Сидят только те, кто пытаются уклониться от отработки, общественно опасные типа маньяков и заядлые рецидивисты. А все остальные — на тяжелых непопулярных работах.

— Вообще-то правильно. И много таких... штрафников?

— Так, сейчас посмотрим, — Игорь поводил руками над компьютером, открывая виртуальные страницы. — Вот: сейчас в России в местах лишения свободы порядка 300 тысяч человек, в состоянии отработки наложенных штрафов — миллион сто тысяч.

— С этим понятно. А как самоокупаемость медицины и образования? За каждый чих плату берут?

— Медицина платная, хотя и недорогая. Фармацевтика взята под жёсткий контроль, норма прибыли у них законодательно не выше 10%, поэтому лекарства дешевы. Оборудование сейчас очень эффективное, поставляется на бюджетные деньги. Широко применяется лечение в кредит, т.е. если человек сразу не может заплатить — его лечат, а потом он отрабатывает. Лечение работающих оплачивает работодатель...

— И стремится уволить больного или вообще не взять.

— За подобный факт — предприятию штраф в размере десятикратного полного курса лечения. Скорее практикуется обратное — человек, чувствуя проблемы со здоровьем, устраивается куда-нибудь, потом обследуется — и предприятие его лечит. Но именно поэтому предприятиям разрешено не принимать на работу пенсионеров и увольнять сразу по достижении пенсионного возраста.

— А пенсионеров на свалку.

— Почему на свалку? Пенсионерам плюсом к дотации выплачивается пенсия. Если же кому-то нужно дорогое лечение — принята практика просить пожертвования.

— И что, кто-то жертвует?

— Это считается хорошим тоном. Многие даже безработные выделяют рубль-другой. На лечение детей почти всегда находятся средства, ну а пенсионеры... В конце концов все же должны понимать, что рано или поздно умрут, для чего тратить большие средства, чтобы продлить жизнь на несколько лет?

— А кто-то меня называл кровожадным...

— После метеорита смерть стала восприниматься несколько иначе, и церковь в этом направлении много работала — в том смысле, что в старости нужно о спасении души в первую очередь думать, а не о бренном теле.

— Ясно. А образование?

— Основное безплатно. Много частных школ, полностью самоокупаемых — родители платят, если хотят своим детям нечто выше среднего. Широко распространены платные дополнительные курсы и кружки.

Высшее образование на треть безплатно — бюджетные места, остальное за плату. Причём государство проводит мониторинг потребностей специалистов и дотирует те специальности, где нехватка, и облагает налогом те, где избыток. Т.е. если ты хочешь пойти на дефицитную специальность — заплатишь немного, а если на избыточную — то очень много.

Но в целом, конечно, образование убыточно, хотя и даёт процентов 5 ВВП, но потребляет чуть не 20. Тут уж ничего не поделать. И, кстати, именно в образовании наибольший процент работающих на полставки, чуть не половина всех занятых в этой сфере.

— В общем, образование у нас в расходной части, плюсом к минимуму для всех. Так где же плюс?

— Смотрим ВВП дальше. Чуть меньше 10% — ЖКХ...

— Неужели прибыльно? В наше время это была чёрная дыра.

— Вполне прибыльно. Новые технологии свели потери к минимуму. Далее уже мельче: по 5% или чуть больше — лесное хозяйство, строительство, железные дороги — кстати, железнодорожный транзит нам весьма много приносит, большая часть товаров из Евросоюза в Китай и Японию и обратно через нас по жд идёт.

— И Японию?

— Да, японцы построили тоннель на Сахалин, а мы от Сахалина на материк, так что теперь груз с завода в Токио на склад в Париж можно от двери до двери без перевалки доставить и чуть не вдвое быстрее, чем морем.

— Ясно. Хотя так мне и не ясно. Покажи-ка мне наш бюджет.

— Пожалуйста. Вот по расходам: 40% — выплата минимума, пенсий и соцзащита, 15% — образование, по 10% — медицина, армия, полиция, госуправление всех уровней. Ну и более мелкие статьи — культура, спорт, экология, туризм и так далее.

— Доходы давай!

— Доходы: 10% — акцизы на водку, табак и предметы роскоши...

— Ничего себе!

— Да, навели порядок. Производителям запрещено иметь более 10% прибыли, за нелегальное производство — жестокие штрафы, за 10 лет не отработаешь. В цене бутылки водки процентов 80 идёт в бюджет, а в сигаретах вроде и того больше... Далее: таможенные пошлины на экспортёров и импортёров — 20%, налог с продаж — 10%, налог на прибыль 20%, единый социальный налог — 10%, подоходный 10%. Штрафы около 10%. Ну и разная мелочь. Это с округлением.

— А НДС где? Неужели отменили?

— Давно уже, заменили налогом с продаж.

— А что такие пошлины большие?

— Ну так разница в цене большая: у нас вода и лес дешёвые, продаём в несколько раз дороже. Установки холосинтеза тоже продаются намного дороже себестоимости, продовольствие у нас задорого берут — у Китая народу много, а земли мало, у арабов вообще пригодной земли почти нет...

— Кажется, теперь я понял: пользуясь своим положением, мы продаём товары дороже, чем они у нас стоят, и за счёт этой прибыли финансируем своё население. Т.е. в конечном счёте нас кормят китайцы и африканцы... Причём самый наш доходный товар — холосинтез. А если наши покупатели научатся его сами производить?

— Постепенно учатся. Но это далеко не так просто, всё-таки это высокие технологии... А в целом же не менее важно то, что навели порядок с распределением средств, сверхдоходы поуменьшили, после цунами резко финансовый сектор сдулся, спекуляции почти прекратились. Ну и на вооружения во всём мире стали меньше тратить.

— Неужели?

— Как США сдулись, тянуться за ними отпала необходимость. Евросоюз не горит желанием наращивать армию — у них и без того проблем хватает, Китай тоже не рвётся суперармию создавать. Ну а нам и лучше — тоже поддерживаем более-менее на уровне, но слишком на это дело не тратимся, больше на экспорт. По сути по вооружениям мы на самоокупаемости: сколько от продажи оружия за рубеж выручили — на столько для своей армии закупили. Ну и снятое с вооружения своё продаём — многие охотно и такое берут.

За такими разговорами прошёл почти весь день. Вечером мы с Лёхой с неохотой отправились в свои миры — очень уж тут, в будущем, было симпатично, да и лето (может быть, летнее тепло и было главным).

7

В последующие дни я взялся за выяснение оставшегося для меня загадочным вопроса — куда делась международная финансовая олигархия, в моё время уже почти подчинившая себе весь мир, — те, для кого было придумано множество эпитетов: "банкстеры", Фининтерн, "Мировая закулиса", даже ПП ("правильные пацаны" — такой аббревиатуры Игорь не слышал и даже не сразу понял её смысл, пришлось объяснять, что он восходит ещё к 1990-м, когда так назывались руководители бандитских шаек, чуть было не взявших под контроль всю Россию).

Оказалось, что никуда они не делись, хотя и понесли тяжелые потери от цунами, но в большей степени от последующего "восстания масс" — цепной реакции национализаций и отказа от выплат долгов, прокатившихся по всему миру после того, как стало ясно, что США больше не гегемон. Лет десять после метеорита объявить себя американцем почти в любой точке мира означало "гарантированно превратиться в труп". Причём убивали не только военных и банкиров, но и простых инженеров и даже туристов, подозревая, что они работают на спецслужбы или просто вымещая своё многолетнее унижение. США предпринимали поначалу, пока гражданская война окончательно не захлестнула их, меры к организованной эвакуации своих военных баз, специалистов и представительств, но многих вывезти просто не успели. Дело дошло до того, что в десятке стран были взяты штурмом, разграблены и сожжены посольства США, все находившиеся там люди зверски убиты — после чего остальные страны взяли американские посольства под усиленную охрану.

Дело усугублялось ещё и тем, что большинство мафий мира держало свои финансы в долларах, во многом в наличных — и после того как эти средства превратились в пыль, они объявили войну Америке, заявив, что считают себя вправе в качестве компенсации конфисковать любую американскую собственность в любой точке мира. Таким образом были захвачены заводы, торговые и даже небольшие военные корабли, самолёты, автотранспорт. По сути Америка и американцы были объявлены почти по всему миру, кроме Европы, вне закона.

В таких условиях многим транснациональным корпорациям пришлось срочно становиться национальными. Схема была в общем проста: сначала европейское подразделение объявляло себя независимой компанией, не имеющей ничего общего с американской штаб-квартирой. Затем оказывалось, что все филиалы бывшей ТНК в других странах мира принадлежат этой новой европейской компании. Если местные власти были не удовлетворены — филиал в этой стране объявлял о своей независимости, передавая, как правило, блокирующий, а в худшем случае и контрольный, пакет своих акций местному правительству. Как правило, больше 51% правительства не требовали, и уж лучше было отдать часть, чем потерять всё.

Таким образом к 2020-м годам оказалось, что основная часть мировых компаний сосредоточилась в Европе, несколько меньшая — в Китае, а остальные рассредоточились по всему миру. Почти на полвека само понятие ТНК фактически исчезло из словаря, и только к концу 21-го века начался процесс новой концентрации капитала, в первую очередь вокруг головных фирм в Европе, Китае и ЮАС (некоторые эксперты утверждали, что руководители Южно-Африканского Союза изначально были более благосклонны к международному капиталу, этим во многом и объясняется его стремительный взлёт).

Я, признаться, был несколько шокирован полученными сведениями. Нет, конечно, и в моё время многие не любили Америку, но чтобы вот так — уничтожать американцев по всему миру буквально как бешеных собак... Открывшаяся картина США как абсолютного изгоя, презираемого и пинаемого всеми, вызывала даже некоторое сочувствие.

После этого я наконец задал ещё один волновавший меня вопрос — о судьбе Израиля. Как он выжил без США?

Оказалось, вполне нормально выжил. В начале 22-го века он был ассоциированным членом Евросоюза, причём по многим вопросам именно его мнение оказывалось решающим. Палестинское государство тоже входило в ЕС, но было скорее бутафорским, лишь получая дотации и почти ни на что не влияя.

Арабы попытались было воспользоваться крахом США, чтобы расквитаться наконец с Израилем. Но им так и не удалось договориться. Ещё до метеорита США успели разрушить Иран — после массированных ударов по нему в конце 2012 года была блестяще реализована программа распада Ирана на национальные образования.

Инициаторами этого процесса стали азербайджанцы. Через сутки после бомбовых ударов был провозглашён независимый Южный Азербайджан, признанный США буквально через час, а ещё через несколько часов основными странами Европы. К концу первых суток своего существования Совет Южного Азербайджана обратился к Азербайджану с просьбой о вхождении, "чтобы наконец произошло воссоединение разделённого народа". Через несколько часов парламент Азербайджана удовлетворил эту просьбу, а США признали решение легитимным. Всё это время они продолжали наносить удары по войскам Ирана, пытающимся войти в Южный Азербайджан.

Почти одновременно с этим о своей независимости объявили иранские курды. Параллельно объявили независимость и курды Ирака, и в течении следующих суток два новоявленных государства объединились в одно (на Багдад США оказали жесткое давление — не сопротивляться отделению курдов).

В течении следующей недели независимость провозгласили арабы юго-запада и юга Ирана, белуджи на юго-востоке и луры на западе. Все новоявленные государства получали немедленное признание запада и массированную военную помощь.

В оставшейся части Ирана, населённой персами, после того как религиозный центр страны город Кум был буквально стёрт с лица земли, были проведены попытки привести к власти "демократическую оппозицию", однако это не удалось.

Когда через полгода после этого упал метеорит — Иран частично взял реванш, были возвращены территории, населённые лурами и белуджами, а также ряд более мелких образований. Арабов юга взяли под свою защиту другие арабские страны, с Курдистаном и Азербайджаном Иран попытался воевать, но безуспешно.

Однако эта новая карта создала долговременную неустойчивость на Ближнем Востоке. Курды, воодушевлённые своей победой над Ираком и Ираном, провозгласили целью "окончательное воссоединение всех курдов", начав войну за присоединение населённой курдами территории Турции. Эта война, то почти затухая, то разгораясь с новой силой, продолжалась уже несколько десятилетий.

Россия поначалу не признавала новый "Большой" Азербайджан. Но после долгих и трудных переговоров компромисс наконец был найден: новый Азербайджан раз и навсегда отказывается от претензий на Нагорный Карабах, который присоединяется к Армении, а Россия признаёт объединённый Азербайджан.

Проамериканские режимы Персидского залива пали один за другим, однако новые власти были неустойчивы. Ну а когда их нефть стала иссякать, и вовсе эти государства оказались на грани гуманитарной катастрофы. Миллионы озлобленных нищих из этих стран хлынули в другие арабские страны, создавая хаос и там.

В таких условиях Евросоюз принял решение о принятии ассоциированными членами Марокко, Туниса и Ливии, а также и Израиля с Палестиной. Египет, Алжир и Ливан стали кандидатами на вхождение в него. Это предотвратило объединение всех арабов на радикальной платформе.

Поинтересовался я и многострадальным Афганистаном. Оказалось, что там давно уже мир, даже рассматривается возможность его принятия ассоциированным членом Евразийского Союза. Но после метеорита там произошло немало бурных событий.

Американцам пришлось буквально бежать из Афганистана через территорию России. Проамериканская власть Пакистана пала, и там воцарился хаос. Талибы, победившие в Афганистане, взяли под контроль и территории Пакистана, населённые пуштунами и другими неиндусскими племенами, но после этого вмешалась Индия, приведя к власти в оставшейся части Пакистана дружественное ей правительство. Присоединение пуштунов к Афганистану было закреплено договором, и постепенно ситуация в этом регионе стабилизировалась. Для этого Индия пошла на безпрецедентный шаг — территории штата Джамму и Кашмир, населённые мусульманами, были официально переданы Пакистану, что примирило широкие слои пакистанцев с проиндийской позицией их нового правительства.

Талибы, взяв власть, поумерили свой религиозный радикализм и всерьёз взялись за экономику, активно сотрудничая и с Индией, и с Китаем, и с Россией. Постепенно уровень жизни афганцев начал повышаться, и сейчас это хоть и небогатая, но стабильно развивающаяся страна.

Вспомнил я и про Тайвань. Оказалось, всего через несколько недель после метеорита, собрав немалые силы, Китай объявил ему ультиматум: либо воссоединение по формуле Гонконга — "одна страна, две системы", либо полномасштабная война. Тайваню без поддержки США ничего не оставалось, как согласиться...

— А Северная Корея?

— После краха США южане сильно испугались, вся страна была переведена на военное положение. Затем при посредничестве Китая, России и Японии долго шли переговоры, и наконец пришли к почти китайской формуле, "одна страна, две системы". И постепенно Корея стала единой без больших потрясений. Хотя слово "чучхе" до сих пор употребляется, но фактически в Северной Корее сейчас госкапитализм, и достаточно сильная экономика, особенно в военной сфере. И единая Корея твёрдо входит в десятку развитых государств.

Затем я принялся выяснять ситуацию с космосом. Оказалось, что сейчас активно им занимаются всего три державы — ЕС, Россия и Китай. США потеряли и космодром на мысе Канаверал (он был полностью уничтожен цунами, потом оказался на территории Великой Мексики), и центр в Хьюстоне (также был смыт волной, а позже весь Техас был занят латинос). Сейчас американцы своих запусков не производят, заказывают Евросоюзу или нам. А Япония едва избежала экономического краха после метеорита, так как была сильно завязана на поставки в США и на морскую торговлю, которая на несколько лет оказалась почти полностью парализована, и ей до сих пор не до космоса — экономически она едва держится в десятке, и вряд ли поднимется выше.

Международная космическая станция существует, несколько человек там постоянно находятся, но дальше люди не летают. После открытия холосинтеза он был успешно применён на космических кораблях, и Евросоюз загорелся идеей отправить людей на Луну. Однако вдруг обнаружилось, что это представляет огромную проблему (при этом окончательно выяснилось, что американцы свой полёт на Луну в 1960-е мистифицировали) — и они отказались. Тем более что термоядерный синтез так и не удалось довести до приемлемых параметров, и единственное, что можно было бы с выгодой добывать на Луне, гелий-3, остался невостребованным.

Однако автоматические станции запускаются регулярно, на Марсе сейчас автоматами развёрнут экспериментальный купол, под которым созданы приемлемые для людей условия и пока вроде всё идёт успешно. Даже проводились эксперименты по возможности терраформирования Марса и Венеры, и они признаны перспективными — так что, возможно, в ближайшие десятилетия начнут менять условия на этих планетах.

Также с помощью холосинтезных двигателей несколько аппаратов были разогнаны до очень больших скоростей, сейчас они уже прошли пояс Койпера далеко за орбитой Плутона, и продолжают посылать информацию. Оптимисты считают, что, продолжая ускоряться, лет через сто они доберутся до облака Оорта, если не сломаются.

— Но неужели нет никаких глобальных проблем, стоящих перед человечеством? — вернулся я снова к волнующему меня ощущению того, что слишком уж благостная картина мне рисуется. — Экология? Вырубка лесов? Перенаселённость? Террористы? Неужели всё решено?

— Население стабилизировалось в середине 21-го века, достигнув 9 миллиардов, и сейчас понемногу снижается. В Китае давно уже рост остановился, в Индии чуть позже. Последним регионом, где рост продолжался, была Африка, но и там сейчас в связи с увеличением благосостояния он совсем небольшой и не компенсирует общемирового снижения.

— Но белые-то вымирают?

— Ну почему вымирают? Сейчас темп уменьшения количества населения белых даже чуть меньше, чем среднемировой. Если говорить в таких терминах, то сильнее всего сейчас "вымирает" Китай. А белые в своих странах составляют большинство и не теряют его.

— Т.е. миграцию прекратили?

— В общем да. Причём не столько жесткими законами, как сразу после метеорита, сколько из-за того что уровень жизни сейчас в развитых странах не на столь сильно выше, как было в ваше время... Что там ещё? Экология? После метеорита были с этим большие проблемы: цунами смыло огромное количество химии в океан, даже несколько АЭС в США и Англии были разрушены — там до сих пор радиационные пятна. Но океан постепенно "переварил" загрязнение, и в целом экология в мире более-менее. Площадь лесов даже понемногу растёт — тут сами страны за вопросом следят. Абсолютное уменьшение площади лесов идёт только в Бразилии, но им выделили на это квоту, так как у них пахотной земли мало, леса расчищают под пашни. Но квота совсем небольшая...

— Кто выделил квоту? — спросил я подозрительно.

— Всемирный комитет экологической безопасности. Был создан вскоре после цунами, помогал бедным странам в ликвидации последствий, и сейчас следит, чтобы никто злостно не нарушал...

— А кстати — что с ООН? Существует ещё?

— Конечно. Сразу, как её штаб-квартиру в Нью-Йорке смыло, ООН переехала в Швейцарию, наименее пострадавшие страны профинансировали её восстановление (в основном мы и Китай). В Совете Безопасности место, которое раньше занимала Франция, теперь принадлежит Евросоюзу, поскольку он теперь федерация, т.е. одно государство. Ну а поскольку одному государству не должно принадлежать два голоса — место Великобритании было передано Индии.

Англия, кстати, не очень-то хотела превращения Евросоюза в единое государство, даже грозила, что не войдёт в него — но всё-таки согласилась. Потому что деваться ей было некуда — Лондон полуразрушен, атомные станции, которые они почти все построили на берегу океана, разрушены или повреждены, их главный союзник США полыхает гражданской войной и ничем помочь не может. Так что выбор был — или стать нищей никому не нужной окраиной мира, хоть и с правом вето в Совбезе, которое в таком случае смотрелось бы вопиющей несправедливостью — или стать частью ведущего государства мира, а свой голос передать своей бывшей колонии, что выглядело красивым символическим жестом... В общем, они согласились, и даже согласились на евро перейти, поскольку официально он тогда стоил 10 фунтов за евро, а на чёрном рынке меняли и до сотни за евро, и с каждым днём курс только падал. А тут ещё и Шотландия отделилась от Великобритании и напрямую вошла в Евросоюз, так что теперь Англия в ЕС на второстепенных ролях, почти ни на что не влияет.

Позже, уже в середине века, ЮАС поставил вопрос ребром об изменении состава Совета Безопасности. Лет десять шло обсуждение, и в конце концов решили, что право вето останется у пяти членов, но постоянными будут 10. Кроме ЮАС, это Великая Мексика (в которую, кроме части, отколовшейся от США, вошли все мелкие страны Центральной Америки до Панамы включительно, а также Куба), Бразилия, Турция и последнее место пополам Объединённая Корея и Япония — они меняют друг друга ежегодно. Последние 5 мест были распределены между регионами: 1 место — остальной Латинской Америке, включая Карибский бассейн; 1 место — арабам; 1 место — Океании (включая Австралию и Канаду), 1 — Юго-Восточной Азии и 1 — "Центральной Евразии", т.е. одному из входящих в Евразийский Союз. Сейчас всё более-менее стабильно.

А что касается терроризма — так ведь это лишь метод. Во времена Алексея основные террористы мира были русскими — революционеры боролись со своим правительством методом террора. Во французскую революцию террором было уничтожение революционерами во власти монархистов и католиков. В начале 21-го века мусульмане боролись с Америкой методами террора, потому что силы были неравны, чтобы воевать на уровне армий. Ушла Америка — исчезли и террористы. В первой половине 20-го века не было же никаких исламких террористов? И с середины 21-го века их не стало.

Проблема скорее в том, что у человечества не ощущается некоей глобальной цели, сверхзадачи. Вот когда-то была цель — изучить и освоить весь мир, потом — выйти в космос, потом появилась эта цель навязать всем демократию и права человека — идиотская, но цель, на которую направлялись немалые усилия. Потом была цель — преодолеть последствия падения метеорита, восстановить цивилизацию. Восстановили. Но сейчас ощущается некий вакуум. С космосом всё очень сложно. Без терраформирования отправлять человека на другие планеты смысла нет, а изменение климата планеты — задача пока очень далёкая. Объединять весь мир под своей властью никто не хочет — судьба США для всех стала примером, никто далеко за пределы своих зон влияния вылезать не собирается. Демократия и права человека подверглись большому сомнению после метеорита — в Европе очень широко говорилось о "Содоме и Гоморре", о Страшном Суде Господнем, восстановили ценность семьи; несколько гей-парадов были разогнаны с жертвами — и гомосексуалисты сами спрятались, больше свои права не качают.

В общем, все как будто ожидают чего-то, какого-то откровения. А пока его нет — занимаются своей обыденной жизнью...

— Так это же хорошо!

— Ну, может и хорошо, но как-то пресно... У интеллектуалов стала модной концепция "постистории", типа того что Бог хотел устроить Апокалипсис, но промахнулся, и произошёл некий "недоапокалипсис", и цивилизация выжила; но поскольку никаких задач перед ней больше не стоит — она продолжает существовать только по инерции, "после истории", в виде некоего "мирного зомби".

— Блин, любят интеллектуалы извращаться... А они не пытались представить, что бы с вашим миром было, если бы метеорит не упал?

— Ну, на западе любят сожалеть о том, что мир был буквально в шаге от великого счастья, единого демократического человечества — и вдруг р-раз, и всё рухнуло. А теперь запад утратил волю к жизни, и снова лидером стать неспособен. Хотя Евросоюз так ненавязчиво, но продолжает себя позиционировать как локомотив цивилизации, его передовую светоносную силу. Но мы с Китаем на это внимания не обращаем — пусть потешатся, если им так хочется, на реальную политику это не влияет.

— В общем, как я понял, ваш мир базируется на том, что никто из крупнейших игроков не может или не хочет проявить всемирные амбиции, как это в наше время делали США. И даже евреи успокоились, что на них совсем не похоже...

— Ну, евреи не успокоились. Сейчас они активно ведут дело к тому, чтобы вступить в полноправные члены Евросоюза, с переносом столицы последнего в Иерусалим. И многих уже склонили. Похоже, это вопрос максимум пары десятилетий, а может и меньше. А после этого амбиции ЕС явно возрастут.

Ряд государств Карибского бассейна ведут переговоры о вступлении в ЕС, Канаду уже скоро будут принимать в ассоциированные члены — так что мощь Евросоюза скоро существенно вырастет. Ряд радикально-православных аналитиков комментируют это так, что первая попытка совершить глобализацию "кавалерийским наскоком" провалилась, силы апостасии (или "мировой закулисы", как ты говоришь) сделали выводы и сейчас ведут работу медленно, но более основательно. Они привыкли мыслить столетиями, сейчас мир окончательно успокоят, а потом раз — и в дамки. Правда, лично я их опасений не разделяю, — выразил свой скепсис Игорь, — ну никак сейчас не просматривается возможность для Евросоюза встать во главе мира, ни силой, ни добровольно.

— А если предположить, что они и дальше будут идти без рывков, плавно, пусть ещё двести, даже триста лет, принимая по 2-3 страны — пока всё не переварят?

— Ну, может и так. Только мы до этого не доживём, а значит, для нас это не так уж важно.

— Да, в связи с апостасией, — сменил тему я. — Что у вас с вшиваемыми в руку чипами? Уже в наше время дело к этому шло, а тут сто лет прошло...

— Есть такое, на сугубо добровольной основе — тут православие твёрдую позицию заняло: никаких вшиваний! Но процентов 10 населения всё-таки вшили, говорят так удобнее. В ЕС "вшитых" больше, но тоже сугубо добровольно и тоже пока не большинство. Вообще дискуссий по этому поводу много идёт, церковь заставила открыть полностью все параметры чипов, поскольку многие верующие опасались, что в них что-нибудь добавят нехорошее. Умельцы регулярно проводят реверс-инженеринг, выкладывают результаты в сеть. Многие даже нерелигиозные учёные соглашаются, что существует теоретическая возможность воздействия на психику человека с подобного чипа, поэтому контроль и свобода выбора необходимы.

— Но процесс идёт, и лет через сто большинство населения будет чипизировано...

— Вполне возможно, — согласился Игорь. Потом добавил: — Но лично я чип не вшивал и вшивать не собираюсь.

8

Лёха присутствовал на наших беседах, но почти не вмешивался в разговоры. Лишь иногда вставлял что-то вроде: "Да-а, между 22-м веком и 21-м разницы гораздо меньше, чем между 21-м и 20-м...". Однажды на подобную его фразу я откликнулся:

— А ведь правда, Игорь: что принципиально нового возникло в вашем мире за сто лет? Ну, кроме холодного синтеза?

— Ну... Единая сеть...

— Интернет и мобильная связь и в наше время были! — немедленно отозвался я.

— Видел я твой интернет, — сморщил нос Игорь. — Пародия, а не сеть. Сколько там у тебя? 128 килобит?

— Так это в сибирской глуши! В больших городах и 10 мегабит бывает!

— Смешно! У нас в любом посёлке ограничение в гигабит в секунду только при резком росте трафика накладывается. В самом худшем случае, при суперфорсмажоре, до сотни мегабит упадёт, а может и не упадёт. И это ведь учитывая, что голосовая связь по тем же каналам идёт! А что у вас? Любое мало-мальское ЧП — и ваши мобильники зависают, т.е. именно в тот момент, когда связь нужнее всего — связаться оказывается невозможно! Это же издевательство, а не связь!

— Ну допустим, — нехотя согласился я. — Но в глухой-то тайге у вас всё равно сеть дорогая и медленная.

— Мегабит в секунду при цене на ваши деньги десять рублей в час через спутник — это медленно и дорого? — Игорь высказывался очень саркастически.

— Ну так сто лет всё-таки прошло, — сдался я. — Но мы-то говорили о другом: интернет и мобильник в наше время уже были, пусть и плохонькие. А в Лёхино время — ничего подобного вообще не было!

— Радиостанции, насколько я помню, ещё в конце 19-го века появились...

— То было одно название! Первая радиосвязь через Атлантику проведена только в 1901, в 1911 на весь мир было считаное число радиостанций. Но если говорить про технологию как таковую, то появилась она именно в Лёхино время, буквально при его жизни. Также как и многое другое из важнейших технологий:

двигатели внутреннего сгорания — в начале 1890-х;

дизель — чуть позже, в 1897, если не изменяет память;

электродвигатели — примерно тогда же, синхронные чуть раньше, где-то в 1880-х;

нефть начали добывать с 1860-х;

первые танки появились в 1910-х, самолёты чуть раньше, но начали использоваться примерно тогда же;

подводные лодки — также рубеж 19-го и 20-го веков;

телефон — 1880-е;

телевидение — 1920-е...

Да много чего из того, что затем определяло и определяет всю нашу жизнь, появилось в период с конца 19-го по начало 20-го веков. Так что, Лёха, ты живёшь в самом эпицентре самого масштабного технологического переворота в истории человечества, дальше, как ты видишь, будет лишь доработка и усовершенствование того, что возникло именно в твоё время!

— Ну, у нас в городе, кроме телеграфа, почитай ничего пока что и нет. В газетах только пишут про что-то, а пока это до нас дойдёт... — Лёха не очень соглашался со мной. Действительно, вид Бодайбо начала 1912 не очень располагал к мысли, что основные эпохальные технологические открытия уже совершились, а вот вид города 2113 — наглядно показывал, что все они вошли в повседневную жизнь.

Игорь же так и не смог вспомнить ничего, что имело бы своим истоком времена позже начала 21-го века. Наноаккумуляторы? Полезная штука, при том же весе, что были в наше время, ёмкостью чуть не в тысячу раз больше, но принципиально они не отличались от обычных, да к тому же об их изобретении что-то писалось ещё в наше время. Суперпластик? Нанобитум? Всё это были не принципиально новые, а усовершенствованные старые материалы. Радикально, совершенно новых технологий не было и, похоже, не ожидалось.

— Да-а, слабоваты на голову оказались потомки, — решил я немного потроллить Игоря. — А мы-то надеялись, что у вас уже и антигравитация, и телепортация на другие планеты, и жизнь до 200 лет, а то и больше, а может и вообще в информационном виде вне тела...

— Ну, это полная чушь! — эксперименты по клонированию показали, что личность человека практически никак не связана с ДНК. Ещё в 2030-е нашлись чудаки, клонировали Ленина. Вырос человек как две капли воды похожий на Владимира Ильича, сравнивали с разными фото — во всех возрастах один в один. Внешне. А психически — ничего общего. Нормальный человек 21-го века, в меру амбициозный, достаточно умный, но не более того.

— Вот кстати: в наше время многие опасались генных манипуляций. А что у вас с этим?

— Исследования идут, но проблема оказалась гораздо сложнее, чем когда-то думали. Сейчас доминирует семантический подход, т.е. восприятие генома как текста на неизвестном языке, который нужно дешифровать. Полные последовательности генов, т.е. геномы, отдельных видов полностью записаны, но что с этим делать, не до конца понятно. Методом тыка определяют, что такой-то набор генов отвечает за то-то, а другой — за другое. Но картина в целом до сих пор не складывается. Т.е., скажем, создать новый вид пока невозможно, поскольку пока непонятно, что определяет целостность генома. Проводили эксперименты по масштабной перекомпоновке генов — но жизнеспособных организмов не получалось. Потом была видвинута идея, что каждый вид — это отдельная книга, или скорее компьютерная программа. Разные книги могут быть написаны из одинаковых слов и даже предложений, но иметь разный смысл. Вот до этого смысла пока и не удаётся добраться. Грубо говоря, орфографию более-менее изучили, т.е. могут вычленить отдельные слова и понять, что они значат. Но вот синтаксис пока не даётся, — понять, как построены фразы в этом языке, до сих пор никто не смог. Хотя кое-какие коротенькие фразы уже научились вычленять. Ну типа как в букваре, "мама мыла раму". Но геномы явно не букварь, это "Война и мир" или "Библия", не меньше...

— А генно-модифицированные продукты — определили наконец, вредны они или нет?

— Экспериментов проводилось много, вроде негативных последствий не было. А исходя из семантической теории пришли к выводу, что перестановка отдельных слов ничего в тексте не меняет. Представь, что ты вырезал из "Войны и мира" одно слово и вклеил в "Анну Каренину"...

— Ну так это смотря куда вклеить — можно ненароком смысл и на противоположный поменять...

— Или, пожалуй, корректнее делать сравнение с программами. Вставляешь в текст программы некое описание функции — программа осталась та же, просто она делает дополнительно что-то ещё, или делает что-то по-другому...

— Но и тут можно так навставлять, что вся программа развалится...

— Поэтому установлен длительный цикл проверки, не менее трёх поколений: три поколения модифицированного существа, и три поколения существ, пользующихся этим модифицированным. Если всё нормально, значит главный смысл текста не изменился. В общем-то, в любом произведении можно довольно много поменять без утраты смысла. А зачастую можно и улучшить. Или лучше сказать адаптировать.

— Ага. "Война и мир" для умственно отсталых, или митьковская Библия...

— Чего?

— Газетную статью можно запросто менять. Художественное произведение, хоть и осторожно, тоже. Но священные тексты менять нельзя, там каждая буква важна!

— А растения — это какой текст? Сторонники семантической генетики утверждают, что священный текст среди всех живых существ-текстов только один — человек. Поэтому эксперименты с геномом человека находятся под жестким контролем. А растения и животные — это тексты прикладные, утилитарные, поэтому их можно улучшать, хотя и аккуратно.

Но даже и священный текст можно и нужно править в одном случае — если в него закрались ошибки, их нужно исправлять. Уже несколько десятилетий создаётся библиотека генетических отклонений человека и ведётся исследование возможностей их исправления. Ну а эксперименты по "улучшению человеческой породы" запрещены. Хотя, как иногда пишут, кто-то где-то всё-таки над этим экспериментирует.

— Ещё бы...

— Есть даже такие, кто считает, что антихрист будет генетически сконструированным существом.

— А возможно! — отозвался я, принимая к сведению эту идею.

Лёха, молча слушавший нас, после слов об антихристе наконец взмолился, чтобы мы ему объяснили. Я, поправляемый и уточняемый иногда Игорем, принялся излагать ему устройство ДНК, хромосом и механизма наследственности. Лёха был поражён тем, каким на самом деле сложным оказался человек — и это скорее укрепило его в вере в Божественное творение.

— И что, дарвинисты считают, что вот это всё возникло само собой случайно?! — поразился он. — Это же каждая клеточка получается как целая фабрика, а этот ваш геном, который можно сравнить с "Библией". Это что — фабрика, в которой все операции подогнаны одна к другой, возникла сама собой случайно? "Библия" целая случайно написалась? Ну бред же!..

Игорь задумчиво посмотрел на Лёху, помолчал, о чём-то размышляя, и ответил:

— Действительно, эволюционисты считают, что это всё возникло само собой из мёртвой материи. Хотя и не знают как. А я сам об этом как-то особо не задумывался. Хотя креационизм нам в школе преподавали...

— Креационизм? В школе?! — тут уже поразился я.

— Ну да, — удивился Игорь. — Как один из вариантов разрешения неразрешённого вопроса. Поскольку эволюционисты так и не смогли объяснить, как возникла жизнь. Хотя, помнится, действительно раньше этого в школах не было, православные боролись активно за включение в программу — но это было очень давно, почти сразу после метеорита...

— А у вас что, только дарвинизм в школе?! — поразился Лёха.

— Конечно. Любые другие теории запрещены как антинаучные, — ответил я. — Это ещё с советских времён, когда религия была вообще запрещена.

Лёха кивнул сочувственно: я раньше уже рассказывал ему, что после революции в России был государственный атеизм, за веру в Бога сажали в тюрьмы или как минимум не давали возможности работать на сколь-нибудь хорошей работе. Он был просто в ужасе, и очень сочувствовал мне, что в детстве мне пришлось учиться в такой безбожной школе — после этого он до глубины души проникся моим стремлением не допустить революции в его мире.

9

Пока у нас образовалось свободное время — я успел приобрести чуть не тысячу дешёвых банкнот своего времени, а Игорь продал их у себя по цене раз в 15 дороже и, как договаривались, поделил сумму пополам. Так у меня образовались свободные деньги 22-го века в количестве, в пересчёте на наши рубли, порядка сотни тысяч. Хотя я прямо сейчас не планировал ничего покупать, но пусть будут. Может, съезжу куда-нибудь, а может, куплю чего-нибудь — деньги лишними не бывают в любом веке.

Недели через три после отъезда Петра Евграфовича он, как и обещал, прислал телеграмму из Иркутска, а ещё через две — из Петербурга. Теперь ход был за Столыпиным, а мне оставалось только ждать.

Я задумался, каким образом я мог бы в дальнейшем помочь России 1912 года, при этом не раскрывая наличия портала кому-либо в моём мире, т.е. опираясь лишь на свои силы. Ясно, что ничего военного я передать не смогу. Можно, конечно, попытаться купить автомат Калашникова, но пришлось бы связываться с криминальным миром, и для такого дилетанта как я риск нарваться на кидалово или подставу органов был минимум 99%. Отпадает.

Можно приобрести за не очень дорого подержанный, но на ходу автомобиль и переправить в прошлое. Какой-нибудь старый "жигуль" — он без электроники, проще скопировать. Ещё лучше "Ниву" — дорог-то в тогдашней России совсем почти нет. Но тогда лучше всего УАЗик — он ещё старее и ещё проходимее, чем "Нива".

Затем его можно будет погрузить на пароход и доставить в Качуг, если взять запас бензина, то, может быть, он сможет своим ходом добраться до Иркутска, а дальше на платформу и на "Руссо-Балт" — пусть копируют. Навесить на него железные листы — вот и бронеавтомобиль. Пожалуй, неплохая идея, надо к лету её проработать.

Но автомобиль — это всё-таки роскошь. Что действительно нужно России 1912 года — это трактор, небольшой, простой и надёжный. Типа "Беларуси". Судя по его габаритам, должен в сарай войти, хотя и только-только. В крайнем случае крышу придётся спилить, но это не страшно. Но вот купить такой трактор в нашем несельскохозяйственном районе — это, пожалуй, будет проблемой...

Но в любом случае для этого будут нужны деньги. Сколько? Я залез в интернет и обнаружил, что за 200-300 тысяч рублей нечто подобное в Иркутске можно приобрести. Погрузить на платформу — это ещё тысяч 50. И от Таксимо до Бодайбо большегрузом (своим ходом вряд ли доедет) — ещё тысяч 20-30, наверное. В общем, порядка 400 тысяч нужно. А у меня едва сотня осталась. Значит, пока есть время — нужно пополнять.

На счёте, который открыл на моё имя Пётр Евграфович в бодайбинском банке, ещё оставалось около 300 рублей. 200 я снял, попросив выдать их не бумагой, а золотом, что и было без вопросов сделано (почти сразу по прибытии представитель Столыпина попросил меня и Фёдора Никитича свести к минимуму межвременную коммерцию, поскольку она могла привести к засветке портала; в качестве компенсации он выдал купцу бумагу от правительства о каких-то привилегиях, в которых я не разбирался, но Фёдор Никитич был вполне удовлетворён, а мне вышеуказанную немалую сумму). Продать их, конечно, выгоднее было бы в 22-м веке, но вот конвертировать деньги 22-го в деньги 21-го века было проблематично без опасности засветки.

Тогда я отправился к Игорю выяснять, насколько легко в его мире купить небольшой трактор, и насколько высокотехнологичным он будет для 20-го века. Игорь погрузился в свою сеть и вскоре выдал, что подобных тракторов полно, в том числе и весьма простых, вот только работают они все на холодном синтезе...

Я уже собрался возвращаться в свой мир, чтобы начать потихоньку продажу николаевских десяток, но Игорь издал радостный вопль и сообщил, что в Новосибирске ведётся распродажа старых дизельных тракторов, по совсем небольшим ценам. Такие выпускались вплоть до 2070-х, пока холосинтез окончательно не победил, было их очень много, и до сих пор ещё не всё списали в утиль. Вот остатки и продают — кому для коллекции, кто просто любит "старый добрый дизель". Покупателей немного, но они есть, и можно продать трактор на ходу существенно дороже металлолома — вот кто-то и продаёт.

— И во сколько это обойдётся с доставкой, в пересчёте на наши деньги?

— Сейчас посмотрим, — бормотал Игорь, выуживая информацию из сети. — Так, сам трактор... платформа до Таксимо... автопоезд... В общем, с билетами туда и обратно на двоих — в 200 тысяч твоих рублей запросто укладываемся!

Я прикинул. Если имеющиеся у меня 200 золотых рублей я мог в своём мире продать за 300 тысяч, то тут — в 5 раз дороже, т.е. за полтора миллиона. А нужно всего 200 тысяч, из которых 100 у меня уже есть. Просто замечательно!

— Я сейчас! — крикнул я, бросаясь к сараю-порталу, быстро переместился в свой мир, взял 100 золотых рублей (остальное оставим на УАЗик, его в моём Бодайбо вполне можно купить), вернулся к Игорю и отдал ему монеты.

— Продавай, и поедем за трактором! Сколько это займёт?

— Ну, почта у нас почти до любого уголка России не дольше 7 дней идёт, плюс дня 3-4 на продажу, — так что дней через 10, максимум две недели всё будет готово.

Я сообщил Лёхе о задуманном и поинтересовался, не хочет ли он отправиться с нами. "Конечно!" — загорелся Лёха, договорился с отцом, что недели две-три он будет отсутствовать, и стал с нетерпением ждать результатов от Игоря.

Меньше чем через две недели Игорь объявил, что деньги есть, и завтра с утра можно отправляться. Я сообщил Лёхе, и с утра мы собрались у Игоря, где он, осмотрев нас, заменил кое-какие детали одежды, особенно у Лёхи, чтобы мы сошли за местных — и мы отправились в путешествие.

Лететь через Иркутск было не очень удобно, поскольку получался большой крюк, но к счастью оказалось, что есть рейс и на Братск, который летает всего два раза в неделю. Но Игорь это выяснил ещё пару дней назад, и подгадал как раз к очередному рейсу, заранее купив билеты. Так что мы не торопясь пешком дошли до аэропорта и заняли места.

Этот дирижабль был больше, на 50 мест, и почти все были заняты. Раздалось лёгкое гудение электромоторов, и дирижабль плавно пошёл вверх, пролетел над городом и продолжил своё движение на запад, забирая немного к югу. До Братска меньше, чем до Иркутска, так что на месте мы были уже через 4 часа. Перед приближением к аэропорту я показал Лёхе видневшуюся в нескольких километрах к югу Братскую ГЭС, пояснив, что её мощность — 4 Гигаватта, что в 10 раз больше Тельмамской и в 40 — Мамаканской, которые он раньше видел.

Из Братска самолёты не летали. Прямого дирижабля до Новосибирска тоже не было — только до Красноярска. Зато каждый день два рейса, и мы успевали на вечерний. Вообще дирижабли на большие расстояния не летали, зато рейсы были довольно часто, и с несколькими пересадками можно было добраться куда угодно. Но между крупными городами летали и магистральные, большие дирижабли, на 200 и больше мест, более комфортные, и, например, из Красноярска можно было долететь сразу в Москву. Но нам пока что туда было не надо...

В Красноярск мы прибыли часов в 7 вечера. Последний рейс на Новосибирск уже ушёл, и нам предстояло переночевать. Гостиница была прямо в аэропорту, специально для транзитников — не слишком шикарная, но вполне комфортная и недорогая. Мы взяли трёхместный номер, поужинали и, недолго поболтав, улеглись спать.

Вылетели первым рейсом в 7 утра и уже в 10 были в Новосибирске. Там взяли воздушное такси — дирижабль типа прогулочного, но высаживающий пассажиров в требуемой ими точке (впрочем, на них можно было долететь далеко не везде — центр города был для полётов закрыт), и вкоре были на месте.

Фирма, продающая старые трактора, оказалась большим ангаром на краю города. Игорь переговорил с продавцами, объяснив, что нам нужен старый дизельный трактор на ходу, максимально простой, если возможно, вообще без электроники, не слишком мощный. Продавец, покопавшись в своём компьютере и потом проверив визуально, сообщил, что есть две модели, колёсный и гусеничный, и подвёл нас к ним поочерёдно.

— Ну что, какой будем брать? — спросил меня Игорь.

Я вдруг засомневался. Осмотрел оба — они выглядели вполне по-нашенски, без всяких этих бортовых компьютеров. Гусеничный, судя по характеристикам, был немного мощнее и значительно тяжелее.

— А сколько у нас средств?

Я взял с собой только сотню тысяч (на наши) наличными, основным казначеем был Игорь, владевший карточкой (в этом мире крупные покупки делать за наличку было не принято). Он ответил, что полтора миллиона на мои, колёсный трактор сотня, гусеничный 150, но он тяжелее, и его доставка будет, скорее всего, дороже.

— Давай возьмём оба! — ответил ему я. Игорь в первый момент аж поперхнулся, а потом неожиданно согласился: деньги пока есть, а тракторов таких потом вообще не найдёшь...

Продавцу он сказал, что мы берём оба, и попросил проверить. Продавец завёл сначала один, потом другой, проехал на каждом по нескольку метров и сказал, что дизтоплива в баках буквально по поллитра, если надо больше — то за отдельную плату. И назвал цену, от которой после пересчёта у меня глаза полезли на лоб — получалось нашими рублей триста за литр. Как чистый спирт! Нет, соляру будем брать в моём времени...

В итоге мы взяли по паре литров на трактор, за отдельную плату заказали автопоезд до грузовой станции, с грехом пополам вкатили трактора на платформу (продавец умел управлять тракторами кое-как, а мы — вообще никак, так что он даже с подозрением посмотрел на нас, типа "зачем тогда покупаете?") — и с ветерком добрались до станции.

Тут предстояла, пожалуй, самая сложная часть нашего предприятия — заказать доставку поездом до Таксимо. Игорь ушёл выяснять этот вопрос, пока мы с Лёхой караулили наше приобретение.

Вскоре Игорь вернулся с транспортным менеджером, который замерил длину каждого трактора рулеткой и сообщил, что они оба займут большую часть открытой платформы, и нам придётся оплатить её всю. Впрочем, это оказалось не слишком дорого, что-то порядка 100 тысяч на наши, и мы купили всю. Тут же появились рабочие, которые ловко вкатили трактора на подогнанную тепловозом платформу (был это, разумеется, никакой не тепловоз, а электровоз с установкой холосинтеза, но сути это не меняло), и менеджер сообщил, что с этого момента железная дорога отвечает за наш груз, платформа отправляется на формирование состава, а мы со спокойной совестью можем ехать в Таксимо, где не позднее чем через 10 дней забирать свой груз. И мы покинули станцию.

Коротко посовещавшись, мы решили тоже возвращаться поездом, благо был прямой от Новосибирска до Таксимо. Торопиться нам некуда, эти 10 дней всё равно придётся где-то проводить — можно дольше торчать в Таксимо, а можно и не спешить туда.

Время было ещё только немного за полдень, погода хорошая, и мы отправились побродить по городу. В ближайшем сквере Игорь присел и через сеть приобрёл 3 билета на поезд до Таксимо на послезавтра, потом заказал трёхместный номер на две ночи в гостинице недалеко от центра — и полтора дня мы знакомились со столицей Сибири.

Я в основном обращал внимание на отличия от больших городов моего времени. Их было немало, но в основном в нюансах — более смелый и изысканный дизайн высоток, более качественно выглядящие материалы, более широкие новые улицы, больше зелени, гораздо меньше шума — все авто на улицах имели электродвигатели.

Лёха же, до того видевший лишь 50-тысячный Иркутск 1910-х — испытывал непрерывный культурный шок. Игорь фотографировал нас на свой миниатюрный фотоаппарат, имевший размер матрицы что-то порядка 100 Мегапикселей, память чуть не терабайт или даже больше, и аккумулятор ёмкостью на тысячу снимков со вспышкой и почти безконечное количество — без неё...

Посетили мы и метро, и Академгородок, и плотину ГЭС, и даже начало Великого Сибирско-Среднеазиатского канала, располагавшееся на Обском море недалеко от ГЭС. Покрутились на гигантском колесе обозрения, с которого весь центр был как на ладони. Разумеется, заглянули и в магазины. И, полные впечатлений, погрузились в поезд, бодро потащивший нас назад "во глубину сибирских руд".

А за окном была в основном тайга, особенно когда миновали Братск. Пройдёт ещё не одна сотня лет, а человек на этих просторах будет выглядеть всё так же хрупко, ютящимся в редких поселениях среди безкрайнего зелёного моря...

После Северобайкальска недолго полюбовались Байкалом, после которого потянулись места и вовсе глухие. Лёху напугал Северомуйский туннель, через который мы ехали и ехали, казалось, безконечно, так что и мне под конец стало весьма неуютно. Мы были буквально в чреве Земли, как в глубокой шахте, в сотнях метров от поверхности, от едва освещаемых стен веяло тысячелетиями, почти физически ощущалась невероятная мощь, когда-то взгромоздившая эти пласты, через которые дерзкий человек посмел проделать отверстие и сейчас, испугавшись собственной смелости, с трепетом ожидал, не будет ли он в наказание смят этими миллионотонными массами, впечатан навечно, как букашка в кусок янтаря...

Но вот туннель, наконец, завершился, вагон вырвался в летний солнечный день, показавшийся вдруг неправдоподобно, неестественно ярким, разноцветным, совершенно безосновательно беззаботным... Через несколько часов мы прибыли в Таксимо, вышли на твёрдую землю и пошли искать гостиницу.

Точнее, мы дошли до ближайшей лавочки, на которой Игорь погрузился в свой компьютер и заказал номер на ближайшие сутки с возможностью продления, после чего нам осталось только проследовать по обозначенному сетью пути до нужного здания, где получить ключи. Бросив вещи в номер, мы прогулялись по этому остававшемуся небольшим городку и вернулись в гостиницу.

В Таксимо нам пришлось пробыть четыре дня. К счастью, здесь тоже оказался прогулочный дирижабль, причём в "горном" исполнении, с большей подъёмной силой, способный подниматься до высоты 2500 метров. В один из дней я, как наилучший знаток местной географии (Лёха в своём времени в этих местах не был и даже не знал о них, а Игорь просто не слишком интересовался географией) предложил совершить экскурсию к Муйскому Гиганту — второму трёхтысячнику Северного Забайкалья (после Пика БАМ на границе нашего Бодайбинского района, 3072 м, которого он всего на 5 метров ниже). Дирижабль так и не смог подняться выше вершины, мы облетели её по широкой дуге, впечатлившись величественным видом.

Игорь периодически заглядывал в сеть, где по выданному ему номеру наблюдал движение груза. Предстояло провести в посёлке ещё один день, и я вдруг вспомнил, что от Таксимо до Орона гораздо ближе, чем от Бодайбо. И предложил слетать до озера.

— Оно ещё существует? — шутливо спросил я Игоря. — Не сделали с ним что-нибудь?

— Нет, всё с ним нормально. Каралонскую ГЭС поставили выше, чтоб Орону не повредила.

— ГЭС выше Орона? Так её водохранилище что, Парамский порог затопило?

— Вроде да...

На дирижабле мы летели сперва над Муйской долиной, затем над Витимом, широко разливавшимся по ней в половодья.

— Тут большое затопление делать не стали, — показал Игорь рукой на Витим, изгибавшийся полосой среди заболоченных низин. — А выше половодья погашает Мокское водохранилище, оно больше.

Дирижабль свернул к северу, открылась величественная картина Северо-Муйского хребта, стеной ограждавшего долину с севера, в котором было лишь одно глубокое ущелье, в которое и устремлялся Витим. Когда-то. Сейчас на север тянулась спокойная гладь водохранилища, которое, правда, заметно сузилось, хоть мы и шли вниз по реке. Легендарный Парамский порог, через который во времена Лёхи и особенно позже, проводили карбаза с грузами, зачастую с риском для жизни, — погрузился в пучину, как ранее другой знаменитый порог — Падунский...

Далее до самой ГЭС водохранилище оставалось узким, лишь иногда делая небольшие разливы в устьях впадающих рек. Однако оно становилось всё глубже, и вдруг — мы едва успели заметить начало перехода — резко оборвалось стометровой плотиной. И буквально в паре километров ниже неё открылась долина Орона.

Пролетев над озером, мы вернулись немного другим маршрутом, перевалив прямо через хребет, пройдя буквально в паре сотен метров над его двухтысячниками, чьи голые каменистые кручи выглядели весьма негостеприимно, кое-где даже белея наледями, несмотря на начало августа...

Наконец груз прибыл, мы быстро смотались на станцию, забрали наши трактора, нашли и оплатили автопоезд, после чего стали думать, как добираться самим. На платформе ехать не разрешалось правилами, и я спросил Игоря, насколько легко и дёшево можно взять машину до Бодайбо. Оказалось, весьма легко и не очень дорого. Так мы и сделали, попросили таксиста (точнее, частного извозчика — дотационника, как он сам поведал) держаться за нашими тракторами и принялись разглядывать весьма живописные пейзажи.

А они почти не изменились с моего времени, только дорога вместо грунтовой стала нанобитумной. А в остальном вокруг были те же дикие безлюдные горы. Новых поселений не появилось, машин на трассе почти не прибавилось — я порой ловил себя на ощущении, что я в своём мире, и лишь взгляд на откинувшегося на спинку своего сиденья водителя и мерцающий бортовой компьютер возвращал меня в реальность 22-го века...

Автопоезд подкатил прямо к воротам Игорева дома, мы на такси остановились рядом. Скатили с платформы своим ходом трактора и завели их во двор, заняв всё свободное пространство. Ещё раз тщательно их промерили, и оказалось, что гусеничный впритык (особенно по ширине), но входит в портал, а вот у колёсного кабина слишком высокая. Поэтому я предложил гусеничный сразу закатить в сарай перемещений — "заодно и проверим, может мы зря упирались?" — а для колёсного сделать пока тент, а потом, видимо, придётся у него крышу спилить.

Так и сделали. Гусеничный занял почти весь сарай, мы встали рядом, так что едва оставалось место открыть дверь внутрь, и отправились в 1912 год. Трактор, вопреки опасениям, благополучно переместился с нами, и Лёха убежал к отцу. Вскоре он вернулся и сообщил, что уже завтра придут мастера и соорудят в их дворе новый сарай, куда мы и поставим трактор. На том и порешили, и я впервые за две недели наконец оказался дома.

Я не был автомобилистом, у меня не было ни автомобиля, ни прав, поэтому пришлось просить знакомого "на колёсах" в своём времени, чтобы посетить заправку и приобрести пару 20-литровых канистр соляры. Между тем трое плотников в 1912-м буквально за полдня соорудили приличный сарай — высокий и широкий, поместятся оба трактора, так что когда я вернулся в прошлое с канистрами, уже можно было браться за перегон.

Новый сарай-гараж поставили так, что от нашего портала до него было буквально с десяток метров и один поворот на 90 градусов. Тем не менее нам с Лёхой пришлось немало повозиться, прежде чем удалось завести агрегат на место новой стоянки. Фёдор Никитич же тем временем отослал всех домочадцев — кого с поручениями, кого в гости, чтобы не было лишних глаз, особенно женщин и детей, которые и не хотят, а разболтают. В целом операция прошла успешно, и напоследок Фёдор Никитич с довольным видом унёс в дом ключ от здоровенного амбарного замка, охранявшего только что прибывшую уникальную для его времени технику. С которой ещё не до конца было понятно, что делать дальше...

После этого я в своём времени несколько дней занимался тем, что разузнал, а затем и приобрёл за около 100 тысяч старенький, но ещё вполне бодро бегающий УАЗик, который продавец пригнал прямо мне на двор. На участке у меня был старый гараж, давно заваленный всяким хламом — в его разборке пришлось провести ещё несколько дней, поскольку у нас уже был ноябрь, лёг снег, и автомобиль было нежелательно оставлять под открытым небом.

Загнать машину в освобождённый гараж я доверил Игорю, единственному из нас троих умевшему водить автомобиль. Он, правда, долго плевался, пытаясь разобраться с переключением скоростей, сообщив, что такое он изучал лишь очень кратко в теории при сдаче на права, поскольку в тех 10% случаев, когда он не пользовался бортовым компьютером, он использовал автоматическую коробку. Однако, разобравшись, он всё-таки закатил машину в гараж.

А в 1912 году наступило и прошло 4 апреля по старому стилю — день, когда в нашей истории произошёл Ленский расстрел. Теперь же на Ленских приисках всё было спокойно. Фёдор Никитич сообщил: люди говорят, что осенью приезжал человек от самого Столыпина и навёл шороху, так что теперь рабочему человеку дышать стало легче, строят новые общежития, и площади на каждого стало втрое по сравнению с прежним, понаехало новых купцов, так что цены на всё заметно упали, а штрафы, наоборот, стали гораздо меньше, — теперь только работай! А Белозёров, говорят, в отставку запросился — невмоготу ему от таких порядков стало.

Через несколько дней телеграф принёс известие об утоплении "Титаника". Подробности же стали известны только через месяц, когда привезли свежие газеты. Я прочёл заметку — всё произошло примерно так же, как и в нашей истории. Я выкупил несколько газет с сообщением себе на память, парочку отдал Игорю, он пошарил в сети и сообщил, что их можно продать за немалую сумму, только надо бы состарить. И отложил себе: деньги у нас пока были, а уникальный экспонат со временем будет только дорожать.

Часть 3. 1912.

1

Пётр Евграфович благополучно добрался до Петербурга после более чем месячного путешествия, не заходя домой сразу явился на доклад к Петру Аркадьевичу. У того были официальные посетители, он быстро поздоровался со своим представителем и предложил ему подождать в отдельной маленькой комнате, и там же сложить вещи. Пётр Евграфович распорядился носильщикам занести сундук, сел в кресло и вздохнул с облегчением. Часть дела, за которую он нёс полную и безраздельную ответственность, была успешно завершена.

Он выпил горячего чаю, с дороги показавшегося необычайно вкусным, а через час явился и сам Столыпин. Плотно закрыл дверь и коротко спросил: "Ну как?"

Пётр Евграфович кивнул на сундук, потом встал, снял с тела увесистый пакет и протянул премьер-министру.

— Здесь самая ценная информация. Супероружие. Пока никому не доступно, впервые будет примененено американцами в 1945 году. Но подступы к нему уже открыты — это радиоактивность.

— Хорошо, — сказал Столыпин, принимая пакет и оглядываясь, куда его можно положить. В комнате не было сейфа, и он положил его на чайный стол. — Со всем надо будет разбираться. Но каково общее впечатление?

— Очень плохо, — тихо ответил Пётр Евграфович. — Я даже не представлял, что настолько плохо.

— Есть соображения, как лучше всё организовать? — быстро спросил Столыпин. Было видно, что он не привык к долгим интеллигентским рассуждениям, каждое его слово было совершаемым действием.

— Нужно создать отдельный центр, про который бы никто не знал, в нём несколько специалистов, совсем немного, но абсолютно надёжных... И нужно создать особую спецслужбу, подчинённую только Государю и вам. Официальные органы переполнены масонами, они — смертельные враги.

— Над этим подумаем. А домик я тебе уже подыскал, вот — Столыпин протянул ему бумажку с адресом. — Михаил Наумович, мой специалист, уже там... обустраивается. С сегодняшнего дня ты возглавляешь отдел перспективного планирования при Председателе Совета министров, Михаил твой товарищ (так тогда называлась должность заместителя), займитесь подбором сотрудников, для начала человек 5, не больше, кандидатуры представите мне. И это всё, — Столыпин показал рукой на сундук и пакет на столе, — сложишь там. Михаилу можешь показать всё, он должен быть в курсе. У меня пока срочные дела, но ближе к вечеру, как освобожусь, я к вам подъеду... Да, и присмотри пару молодых парней для охраны.

Пётр вскочил, чтобы выполнять распоряжение, но Столыпин вдруг повернулся к нему:

— Ты же у нас холостой? — Пётр кивнул. — Тогда переселяйся прямо туда, там жилые комнаты есть, Михаил покажет.

— Сегодня же вещи перевезу! — бодро ответил Пётр.

— Ну всё, дерзай! — Столыпин пожал его руку и быстро вышел, а Пётр снова спрятал ценный пакет под одежду и вышел распорядиться насчёт носильщиков.

Извозчик быстро довёз его до указанного адреса — это оказалось совсем недалеко от здания Совета министров. Небольшой двухэтажный особняк был окружён лужайкой, обнесённой чугунной оградой. Пётр попросил подождать, быстро прошёл в дом, нашёл там Михаила. Затем они поймали на улице двух мужиков, которые за несколько копеек втащили сундук в дом.

У Михаила горели глаза, но Пётр попросил прежде показать ему его комнату и сейфы. Михаил подготовился на совесть, несколько вместительных сейфов стояло в двух комнатах (начальника и товарища), причём один из них имел два замка, и ключ от одного из них Пётр забрал себе, а от второго отдал Михаилу, так что теперь открыть его могли только они оба вместе. Именно в этот сейф был помещён пакет по ядерной энергии. Остальные бумаги из сундука были быстро разложены по оставшимся сейфам.

Пётр попросил показать комнаты, в которых он мог бы жить, а затем предложил Михаилу, рассматривая материалы, подумать, каких специалистов можно было бы привлечь, — а сам, осмотрев комнаты, отправился на свою старую квартиру, где собрал немногочисленные личные вещи, рассчитался с хозяйкой и отбыл на извозчике в новую, как он чувствовал, жизнь, совсем не похожую на прежнюю...

Вечером приехал Пётр Аркадьевич, жестом прервал Михаила, который полдня разбирал бумаги и теперь намеревался закатить лекцию часов на ...дцать.

— Давайте только о том, что можно и нужно сделать в ближайшие полгода-год. Вы знаете, что у нас осенью выборы в Думу. Что можно предпринять за этот срок?

Пётр Евграфович уже успел много над этим поразмышлять, поэтому быстро ответил:

— Трактора для сельского хозяйства. Объявить о начале внедрения, льготных условиях приобретения для крестьян — ну, детали продумаем. Главное — бросить лозунг, создать настрой. Но нужен толковый инженер, который смог бы разобраться в чертежах и быстро адаптировать их, а с будущего года наладить выпуск, хотя бы несколько десятков.

— Знаю такого, — кивнул Михаил.

— Не масон? — сразу отозвался Пётр Евграфович.

— Не должен... — в голосе у Михаила не было уверенности: он уже успел почитать книги о "мировой закулисе" и масонском следе в революции, и теперь, как и Пётр Евграфович, готов подозревать всех и каждого.

— Проверим, — отозвался на это Столыпин, помолчал и добавил: — Чертежи это хорошо... Но нет ли возможности переправить сюда экземпляр, так сказать, во плоти? Если мы покажем работающий в поле трактор, снимем и покажем в синематографе — это произведёт гораздо больше впечатления...

— Судя по размерам... устройства перемещения, — ответил Пётр Евграфович, — небольшой трактор должен поместиться. Но я не знаю, есть ли у... контактёра финансовые возможности для такого приобретения. А вступать во взаимодействие со своими властями он не хочет, поскольку у них там тоже... разное.

— Ну, деньги мы выделим. Наши деньги есть возможность использовать в их мире? — спохватился Столыпин.

— Да, золотые монеты возможно обменять по нормальному курсу. Бумажные же приобретают только коллекционеры гораздо дешевле нашей покупательной способности.

— Ну, золото у нас найдётся... Другой вопрос — это ведь какая-то страшная глухомань? Как ты туда добирался?

— От Иркутска на лошадях. Не знаю, смогут ли они утащить трактор. Возможно, придётся разбирать и грузить на несколько подвод... Но летом до Качуга плавают пароходы, на пароходе можно доставить без разборки, а от Качуга до Иркутска уже не так далеко, и дорога наезженная.

— Когда пароходы начинают ходить?

— Лёд сходит в мае, с начала июня уже можно ходить по реке.

— Ну, значит, так и сделаем. Придётся тебе, Пётр Евграфович, снова на Ленские прииски отправляться, — улыбнулся Столыпин. — Только надо твоего знакомого спросить, может ли он нам переправить такой механизм. Телеграфная связь ведь есть?

— Да, но не хотелось бы открытым текстом — мало ли кто увидит...

— А ты подумай, как условными словами спросить, чтобы понял. И деньги ему переведи — я вашему отделу достаточно выделил, на тысячу-другую раскошелитесь — не обеднеете. Ты же ему счёт открыл?

— Конечно, Пётр Аркадьевич! 500 рублей.

— С этим разобрались. Что ещё у нас не терпящего отлагательства?

— Предотвращение войны с Германией. И одновременно развитие новых вооружений. Но тут, как вы понимаете, возможности нашего контрагента крайне ограничены...

— С предотвращением я сам буду разбираться. А что там по новым вооружениям?

— Через пару десятилетий в армиях мира вместо кавалерии будут танки, будут активно использоваться самолёты — для разведки и бомбометания, в море эффективность покажут подводные лодки, которые торпедами будут успешно топить даже линкоры. Затем появятся ракеты — это, грубо говоря, снаряды большой мощности, способные лететь на очень большие расстояния. После их появления в 1940-х линкоры устареют и исчезнут, а главными боевыми кораблями станут авианосцы — большие корабли с площадкой для посадки самолётов на них.

— Ну, ракеты это пока неактуально. А танки что такое?

— Если по-простому, то это бронированные трактора с пушками.

— Так если мы сделаем трактор, то и танк будет сделать уже не так сложно?

— Да, Пётр Аркадьевич. А насчёт самолётов он сказал, что уже сейчас у нас создаётся "Илья Муромец", и это хорошая модель — он и бомбардировщик, и пассажирский.

— Это я узнаю и если что помогу... В общем получается, что на ближайшие месяцы у нас тема номер один — трактор? Ну и давайте пока над этим работать. А с остальным я как-нибудь выкрою пару дней, и вы меня подробно просветите.

2

В середине апреля 1912 Лёха, заскочив ко мне, сообщил, что Фёдору Никитичу пришла странная телеграмма из Петербурга — "наверное, для тебя". Я отправился за ним.

Телеграмма гласила: "Сообщите возможность предоставить устройство для пахоты целом виде. Пётр Зарубин." Я немного подумал и сказал:

— Это же он спрашивает, можем ли мы трактор переправить!

— Точно, — хлопнул себя по лбу Фёдор Никитич, — а я думаю: какая пахота? Сроду мы тут пахотой не занимались...

Мы быстро составили и отправили ответ: "Устройство есть цело ждём навигации. Фёдор Никитич Решетов". Должны понять.

Ещё через пару дней на моё имя поступил перевод на тысячу рублей от некоего "Отдела перспективного планирования" из Петербурга. Я понял, что Столыпин начал действовать.

Пётр Евграфович прибыл сразу после начала навигации, первым пароходом.

— Неделю в Качуге ждал, заранее приехал, — сообщил он. Мы встретились как старые знакомые, я показал ему трактор в сарае Фёдора Никитича, а потом огорошил его известием, что открылся проход в 22-й век, и сразу провёл его туда. Он познакомился с Игорем, который показал ему свой компьютер, создающий изображение прямо в воздухе, раздвинул его метра на полтора. "Можно и больше, хоть во всю стену, — пояснил он, довольный эффектом. — Система динамически изменяет количество пикселей, чтобы картинка оставалась чёткой, ёмкости сети хватает. Но это так, баловство" — добавил он.

Пётр осмотрел второй трактор, с большими задними колёсами, слегка огорчился, что с него придётся спилить крышу. Я же добавил, что в моём времени в гараже стоит готовый к отправке автомобиль. Он весьма обрадовался, но спросил — как мы это всё будем доставлять. Тут я помрачнел.

Автомобиль можно было бы пустить своим ходом, но вот трактора... Я посмотрел на Игоря и сказал:

— Ты у нас один водитель. Не хочешь покататься по 1912-му году? Там сейчас лето наступает, хорошо — не то что у тебя...

В 2113-м был уже конец сентября, листья облетели, и было не очень уютно. Однако Игоря перспектива не вдохновляла, и лишь отсутствие важных дел, задерживающих его в своём времени, и мысль об участии в грандиозном эксперименте по изменению прошлого, сподвигла его наконец решиться. Я же вдруг вспомнил, что создатели Т-34 для испытаний в годы войны зимой перегнали несколько машин своим ходом с Урала под Москву. "Если танки столько проехали, то и трактора могут" — подумал я.

Пока Пётр Евргафович выяснял в пароходстве возможности отправки тяжелых грузов, мы перегнали второй трактор в сарай Фёдора Никитича, а УАЗик поместили в портал, где он некоторое время мотался между мирами вместе с нами.

Наконец гость из Петербурга сообщил, что он нашёл и оплатил пароход, который сможет забрать все три единицы одновременно.

— Ваша задача — вкатить агрегаты на пароход. Сходни будут, но управлять этим никто не умеет.

— А дальше? — спросил я. — Как от Качуга до железки думаете добираться?

— Мужики разберут на части, наймём подводы... — ответил он.

— УАЗик можно своим ходом гнать.

— А кто поведёт?

— Игорь умеет. — Игорь кивнул на мои слова.

— Ну, если вы готовы следовать со мной до Иркутска, я возражать не стану, — Пётр Евргафович явно повеселел: всё-таки предстоящая операция его несколько напрягала. Я же подумал, что мы ввязываемся в авантюру. В лучшем случае месяц туда, да почти столько же обратно... Но здесь это будут июнь и июль, а в мире Игоря октябрь и ноябрь, у меня же вообще январь и февраль... Ничего, прорвёмся!

На следующий день с утра мы потихоньку двинулись к пристани. Игорь впереди вёл УАЗик, затем Лёха — колёсник, я замыкал на гусеничном. Добрались более-менее успешно, хотя шум моторов привлёк немало любопытных, что было не очень желательно. Сопровождавший нас Фёдор Никитич охотно всем пояснял, что "новую английскую технику с приисков отправляют в Иркутск на переоборудование, спецы придумали, как сделать лучше, но станки нужные только в Иркутске есть". Народ здесь был доверчивым, в технике не разбирался, а Фёдор Никитич был человек уважаемый, — с чего ему врать?

Сходни были сделаны на совесть — из брёвен, на которые настелены доски, широкие и даже с перилами. Мы осторожно спустились в пологом месте на каменистый берег, и я первым въехал на них.

В целом мне удалось сильно не вилять и пробраться в трюм. Следом заехал Лёха, последним привёл авто Игорь. Пётр Евграфович всё внимательно осмотрел, замкнул вход в трюм и в присутствии капитана наложил на двери печать. Весь трюм был оплачен до самого Качуга. Капитану же это было только в радость, поскольку в бодайбо пароход обычно шёл гружёным под завязку, а вот обратно — полупустым.

Пароход отправлялся завтра, и у нас оставался последний вечер. Мы с Игорем отправились в свои дома, чтобы подготовить их к длительному отсутствию, а рано утром перешли в 1912 год, тщательно закрыв свои тамбуры. Все ключи были отданы Фёдору Никитичу, единственному из посвященных, остававшемуся у портала — он должен был периодически заглядывать в наши миры, приглядывая за домами.

Пётр Евграфович выкупил 4-местную каюту, мы поднялись на борт, и часов в 9 утра пароход отчалил, издав громкий прощальный гудок... Через несколько дней, добравшись до посёлка Витим, мы сделали там достаточно долгую, на несколько часов, остановку — требовалось пополнить запасы угля и продуктов. Воспользовавшись моментом, мы совершили экскурсию по легендарному селу, расположенному на берегу Лены напротив впадения в неё реки Витим, в котором ошалевшие от свалившихся невиданных денег старатели, отправляющиеся на родину, чудили, заказывая ковровые дорожки от пристани до кабака, поили всю компанию за свой счёт, покупали проституток и нередко обнаруживали себя через несколько дней загула без единой копейки. А то и вовсе пропадали безследно в хитрых домах с опрокидывающимися в подпол кроватями...

Лёха многое из этого знал, и даже дополнил мой общий рассказ несколькими реальными историями. Для Игоря же всё это выглядело, как какой-то парк Юрского периода, и наслушавшись нас, он стал опасливо оглядываться, будто ожидая, что из-за очередного дома выскочит динозавр...

Однако сейчас был не сезон, кто-то из бывших крестьян только ехал на заработки, а большинство на приисках вовсю разворачивали промывку золотоносных песков. Сезон — пока вода течёт! А как замёрзнет, так и домой... Село выглядело вполне мирно. Было оно по местным меркам большим, чуть ли не больше Бодайбо, и по этим временам богатым: крепкие большие избы, многочисленные лавки и кабаки (малолюдные сейчас), обилие снующих туда-сюда повозок... Я украдкой сделал несколько кадров приобретённым в 22-м веке фотоаппаратом, и мы вернулись на корабль.

Дальше мы двигались ещё медленнее, поскольку теперь приходилось плыть против течения. Следующую долгую остановку сделали в Жигалово — это село было ещё крупнее, чем Витим, и ещё богаче, настоящий форпост цивилизации в глуши. Я вдруг подумал, что в одной из окружающих деревенек сейчас живёт моя бабушка, которой только исполнилось 12 лет, вспомнил про знаменитый "парадокс дедушки" — "что произойдёт с вами, если вы в своём прошлом убьёте своего дедушку?" — и усмехнулся: мы ещё несколько месяцев назад установили, что изменение течения событий приводит к превращению прошлого в параллельную реальность. Это подобно "эффекту наблюдателя" в квантовой механике: измерение параметров объекта приводит к изменению этих параметров. Хотя, строго говоря, наш опыт с закапыванием монет показал, что если бы я не вмешался, или вмешался совсем чуть-чуть — то этот мир так и остался бы нашим собственным прошлым. Но как можно не вмешаться, когда знаешь, какой ужас ожидает этот мир в ближайшем будущем?..

Через несколько дней мы проплыли мимо Верхоленска, основанного ещё в 17-м веке, некогда центрального во всем регионе поселения, а сейчас постепенно сдающего свои позиции, полюбовались на старую величественную каменную церковь, ещё не выглядящую столь заброшенно, как в моём времени...

Наконец мы добрались до конечной цели нашего парохода — Качуга. Сейчас это был, пожалуй, крупнейший населённый пункт на всём пути до Иркутска, важная перевалочная база и центр сельхозрайона. В моём времени отсюда начиналась хорошая асфальтовая дорога, но пока нас ждал лишь более-менее проезжий конный тракт.

Пока пассажиры не торопясь сходили с судна, Пётр Евграфович договорился с мужиками на берегу за умеренную плату сколотить массивные сходни. Те от дополнительной возможности заработать не отказались, и уже через час мы скатывали наши агрегаты на берег. Мужики с изумлением рассматривали, переговариваясь: "Ишь ты, чего у них на Ленских приисках водится! — Да-а, механизма! — А зачем их назад-то гонят? — Да, говорят, что-то неправильно сделали, теперь переделывать будут. — Да неужто в Иркутске такое собрать могут? — Может, и могут, а мож и в Петербурх погонют, по железке-то это запросто! — А до Иркутска как же? — Да вот так, как сейчас, так до самого Иркутска и дошкандыбают! — Дела-а!.."

Мы достаточно бодро покатили с берега, и вскоре мужики пропали из вида. Пётр Евграфович догнал нас бегом и махнул остановиться.

— Ну что решили? Сейчас подводы найти не проблема, а как застрянем где в глухом месте?

— Тут всего-то 300 километров осталось. В крайнем случае, за УАЗик подцепим, и потихоньку потащим. А то боюсь я, что если мы трактора разберём — назад мы их работающими не соберём. Мы ж никто не слесаря, а мужики местные тем более.

— Ну значит так и решим! Как двигаться будем?

В походной колонне первым двигался я на гусеницах, как самый проходимый. Вторым шёл Лёха, и замыкал колонну УАЗик, как самый манёвренный. Пётр Евграфович сел в него, а всё заднее сиденье было заставлено канистрами с солярой и бензином, которыми я запасся в расчёте километров на 500 — мало ли что...

Не знаю уж — Господь ли нас хранил, или время удачное оказалось (весь путь сухо, но не очень жарко), или ещё что — но добрались мы без поломок и почти без происшествий. Горючего сожгли больше, чем я рассчитывал, но всё-таки несколько десятков литров осталось, хватит на "показательные выступления" (неизвестно, какого качества топливо тут умеют делать). Ехали в среднем километров по 10 в час, так что весь путь занял у нас 3 дня. Ехали почти весь световой день, останавливались в деревне, до какой доезжали к вечеру — там нас кормили и устраивали на ночлег за совсем скромную плату. Ну и, конечно, все дивились на невиданную технику. Лёха же несколько раз говорил, что такими скоро будут землю пахать, чем приводил крестьян в изумление.

Натрясся я за это время на всю оставшуюся жизнь. Руки болели от тугого руля. Да уж, "Прокати нас, Петруша, на тракторе". Но когда, судя по карте (а я взял с собой распечатки и современной мне хорошей километровки, и найденной в интернете начала 20-го века мелкой, но зато актуальной для этого времени относительно неселённых пунктов, карты), впереди показался Иркутск — я был искренне рад, что удалось совершить этот переход.

Правда, предстояло ещё проехать весь город и перебраться на другую сторону Ангары по понтонному мосту. И ведь нужно было ехать практически через самый центр! Что на это скажет полиция? И не соберётся ли слишком много зевак? А ведь уже вечереет...

Поэтому я остановился возле небольшой деревеньки и поделился сомнениями с Петром. В конце концов решили, что переночуем здесь, рано утром они на УАЗике проедут по маршруту, Пётр договорится с железнодорожниками, потом вернётся, и мы все вместе проследуем на станцию.

В деревне нас приняли как всегда радушно, спать мы легли пораньше, а утром, едва рассвело, Игорь с Петром укатили в город. Вернулись часа через полтора, сказав что всё нормально, и мы двинулись вперёд. Теперь впереди шёл УАЗик, указывая дорогу, а я замыкал.

Час был ещё ранний, большинство обывателей спали, а некоторые недовольно выглядывали в окна, услышав странный шум. Мы проехали Знаменское, перебрались через Ушаковку по хлипкому мосту и двинулись почти по берегу Ангары. Всё прошло благополучно (хотя на мосту было не очень уютно), и вот мы наконец прибыли на станцию.

Там спецбумага от премьер-министра творила буквально чудеса. Нас уже ждала железнодорожная платформа, на которую мы вкатили наши механизмы, их тут же заботливо укрыли большими кусками парусины так, что было непонятно, что же там такое.

— Ну вот, — сказал нам Пётр Евграфович. — К обеду отправляемся, поезд срочно формируют по спецраспоряжению Председателя Совета министров, мой вагон будет сразу за платформой, так что присмотрю. Но вот кто будет управлять этим всем там?

— Ну, автомобили же существуют, значит и водителя найдёте. Трактор примерно так же управляется, разберутся, — ответил я.

— Да, конечно...

— Когда теперь к нам?

— Наверное, не очень скоро. Надо будет запускать трактора в производство, осенью выборы в Думу, как ты говоришь, она будет штабом революции — надо постараться хотя бы уменьшить как-то количество антигосударственного элемента в ней. А потом станет посвободней, да и Столыпин, пожалуй, захочет с вами побеседовать, а может и сам Государь. Так что готовьтесь на будущий год посетить столицу!

— Государь ещё не знает? — спросил я.

— Когда я уезжал, нет. Но, возможно, Пётр Аркадьевич уже сообщил, потому что такие дела без Государя негоже делать, мы ж не заговорщики какие.

Я кивнул, мы попрощались, и теперь нашим проводником становился Лёха. В дальнейшие наши планы входило осмотреть город, закупить товар, нанять подводы и скорее отправляться назад.

Путь наш лежал теперь почти точно назад. Перешли мост, а потом немного отклонились от берега, чтобы посмотреть на центральный Казанский Собор.

— В 1930-е его взорвут, — сообщил я Лёхе.

— Зачем?!

— Чтоб не мешал строить коммунизм, — ответил я. Действительно, какой был смысл в сносе храма? Места было мало среди безкрайней тайги? Только поистине сатанинской ненавистью к православию можно было объяснить снос тысяч храмов по всей стране, иррациональной, не объяснимой никаким материалистическим рационализмом злобой...

Мы с особым щемящим чувством смотрели на Собор, которому суждено было погибнуть в случае победы революции, зловещее дыхание которой ощущалось сейчас почти физически. Потом вдруг Игорь сказал:

— Насколько помню, у нас его восстановили. Где-то в 2050-х обнаружилось, что "серый дом" окончательно обветшал, и требуется чуть ли не полная его перестройка. Тут активизировались сторонники восстановления храма, кажется, даже референдум проводили. И в итоге старое здание снесли, а Собор восстановили. А администрацию перенесли куда-то неподалёку. Так что будет время — слетаем в мой Иркутск, посмотрим.

У нас с Лёхой немного посветлело на душе, и мы двинулись дальше. Первым делом посетили Лёхиных родственников, а потом с одним из них отправились в торговые ряды — договариваться об оптовых поставках. Мы с Игорем серьёзными лицами ждали поодаль. Все мероприятия заняли несколько часов, и лишь к вечеру был сформирован небольшой караван из нескольких подвод. Лёха закупал всё, что могло понадобиться на приисках: муку, сапоги, гвозди, ткани... Поскольку время уже было к закату, решили заночевать у родственников, а в путь двинуться поутру.

Гружёные подводы лошадки тащили неторопливо, так что обратный путь занял у нас даже больше — 4 дня. А по прибытии в Качуг выяснилось, что стоящий на пристани пароход до Бодайбо уже полон под завязку, и придётся ждать следующего. В итоге пришлось задержаться в селе ещё на 5 дней. Мы даже от нечего делать сходили в лес — там, правда, пока ещё почти ничего не было, лишь повезло набрести на полянку успевшей созреть земляники. А в основном слонялись по селу да скупали у прибывающих торговцев свежие газеты — человек информационной эпохи без свежих новостей чахнет...

Но вот наконец весь наш товар погружен, и пароход двинулся в путь. Теперь он плыл вниз по Лене, так что до Витима добрались на пару дней быстрее, чем от Витима плыли сюда. Там докупили кое-каких скоропортящихся продуктов, и уже после середины июля вернулись наконец домой.

3

Мне не давала покоя мысль, которой я поделился вскоре после возвращения с коллегами: та комната, что мы открыли с Лёхой несколько месяцев назад, была слишком маленькой, она была меньше половины площади самого сарая. А значит, под остальной его частью должно быть ещё одно помещение, в котором, судя по всему, и должен располагаться главный пульт.

Игорь с Лёхой проявили интерес, и мы, пользуясь летним теплом 1912-го, взялись очищать от земли оставшуюся часть пола сарая, ожидая обнаружить ещё один люк ближе к входной двери. Но наши ожидания были обмануты: весь остальной пол до самых дверей был абсолютно ровной цельной поверхностью.

Однако я не успокоился и высказал новую версию: раз входа нет сверху, значит — он сбоку! Создатели устройства, видимо, решили подстраховаться и сделали так, что вход в главное помещение оказывался при перемещениях ниже уровня земли, надёжно закрытым.

Коллеги с некоторым сомнением согласились, но тут же возник вопрос: передняя часть нижнего, погружённого в землю, яруса сарая имела три стороны. С какой из них находится возможная дверь? Не без споров отвергли вариант спереди: образовавшаяся яма мешала бы переходам во времени, в том числе и самим создателям (но если входа не окажется с обоих сторон, тогда как крайний случай будем копать и спереди). А вот правая и левая стороны были совершенно равновероятны, и в конце концов решили начать с южной, поскольку весь город имел уклон на юг, и с этой стороны земли было меньше (главные же двери сарая смотрели на запад).

Дня два заняли у нас раскопки — мы не стремились сделать быстрее, скорее заботились о минимальной заметности, рассыпая выкопанную землю по окрестности, так что издалека всё выглядело как возня на огороде. Предварительно мы промерили открытое уже помещение (оно занимало чуть меньше половины длины сарая) и обозначили снаружи — дальше вдоль сарая копать было не нужно. Углубившись метра на полтора вдоль гладкой стены цокольного уровня сарая, мы засомневались. Решили примерно посредине раскопа сделать небольшой, но глубокий типа шурф, чтобы попытаться достичь нижнего края стены и понять, имеет ли смысл копать с этой стороны дальше. Достигли его на общей глубине от уровня пола сарая около двух с половиной метров, и стало ясно, что если и есть на этой стороне вход, то это не низкая дверь даже, а собачий лаз — вряд ли создатели устройства стали бы так над собой издеваться...

После короткого совещания решили назавтра начинать работу на северной стороне. Землю из нового раскопа ссыпали в старый, в первую очередь углублялись посредине длины предполагавшегося помещения. И вот после нескольких часов упорной работы (один рыхлил киркой каменистую землю, второй насыпал её в вёдра, третий уносил вёдра и рассыпал), когда солнце уже начало клониться к закату, а яма достигла почти метра — о, счастье! — перед нами открылся уголок того, что должно было быть входом: узкая, под прямым углом сгибающаяся щель в поверхности стены. Мы прокопали дальше вдоль неё вниз и вбок, убедились, что это не может быть ничем иным как дверью, очень плотно подогнанной, и перенесли окончание работы на завтра.

Новым солнечным утром самого конца июля мы принялись за работу с утроенной энергией. Всем не терпелось поскорее открыть этот вход в помещение, где, как нам казалось, мы найдём окончательные ответы на вопрос о создателях и судьбе устройства (Игорь, узнав о возможности перемещения во времени, был поражён не меньше меня — в его 22-м веке ни о чём подобном не говорили даже теоретики, только фантасты, — а значит, этот аппарат из отдалённого будущего, больше неоткуда), так что ещё до обеда мы наконец полностью очистили то, что должно было быть дверью.

Оказалась она, прямо скажем, небольшого размера: метра полтора высотой, чуть больше полуметра шириной, так что высокий толстый человек испытал бы при попытке в неё войти серьёзные проблемы. Я, возможно, испытывал самый жгучий интерес из всех нас троих, но я же был и самым подозрительным, поэтому, когда мы наконец завершили раскопки, я остановил работу и предложил прежде чем мы попытаемся проникнуть внутрь — сделать над раскопом дощатый тамбур для маскировки. Коллеги с некоторой неохотой согласились, Игорь даже буркнул "параноик", но всерьёз возражать не стал — спецслужбы и в его время пронизывали все структуры, хотя и не столь вызывающе, как в наше, так что чем меньше подозрений мы у кого-либо вызовем, в любом времени, тем нам же будет лучше.

В плотницком деле командовал Лёха, доски в его дворе, как и гвозди, инструменты и многое другое, имелись в изрядном количестве, так что через час мы под его руководством (а точнее он с нашей не слишком толковой помощью) соорудили дощатый пристрой, полностью скрывший наш раскоп и выглядевший как ещё один небольшой сарайчик, притулившийся сбоку от основного. При том общем количестве сараев, амбаров, навесов и прочих хозпостроек, что было на немалой территории Фёдора Никитича, этот новый совершенно ни у кого не вызвал бы никаких вопросов. Хотя его содержимое, как мы предполагали, могло оказаться дороже всего золота Бодайбинской земли...

В общем, после обеда мы вернулись к заветной двери... и надолго задумались. Тщательный осмотр показал, что дверь прилегает к стене чрезвычайно плотно, не имеет никаких ручек, замочных скважин, выступающих петель и вообще чего-либо кроме ровной поверхности. Решили применить метод, уже использовавшийся при вскрытии люка: Лёха принёс очень острый, тонкий у лезвия, но массивный тесак, попытался всунуть его в щель. Не сразу, но ему это удалось, лезвие вошло на несколько сантиметров, после чего он сделал заламывающее движение — и дверь неожиданно легко, со странным чавкающим звуком отошла — и стала заваливаться на нас, так что я едва успел её подхватить, но Лёха получил-таки небольшой удар по плечу.

Оказалось, что дверь откидывалась вниз, в открытом положении образуя подобие трапа. Пришлось нам некоторое время поработать лопатой, чтобы она открылась шире и легла ровнее. Впереди было темно, но как только я шагнул за линию стены в помещение, — вспыхнул свет, не слишком яркий, но вполне достаточный, чтобы видеть все детали. Я заметил нечто похожее на пульт и дисплей, и прошипел дышащим в затылок друзьям: "Ничего не трогать, не нажимать, не вертеть! Сначало только осмотр без прикасаний! А то хрен знает куда переместимся и потом назад не вернёмся!.." — и вошёл внутрь, коллеги следом за мной.

4

Вскоре после отбытия Петра Евграфовича в Сибирь Столыпин выкроил пару дней, чтобы внимательно ознакомиться с привезёнными материалами будущего, после чего испросил Высочайшей аудиенции "по весьма важному вопросу". Государь принял его на следующий день в Царском Селе, куда Столыпин взял лишь небольшой портфель.

После приветствий Николай Александрович провёл Председателя Совета министров в кабинет, и Столыпин не стал тянуть время, сразу выложив перед Государём лист из своего портфеля.

Государь быстро пробежал глазами текст, удивлённо поднял брови, ещё раз просмотрел бумагу, отложил её и произнёс:

— Я слышал о Богрове, он был задержан в Киеве и признался, что готовил на вас покушение. Но тут написано об убийстве, и что за странная дата внизу — 2011-й год?

— Я получил эту бумагу летом 1911-го, ещё до того, как Богров первый раз обратился в Киевское отделение... И ещё я получил тогда же вот это, — Столыпин выдернул из портфеля и передал Государю похожий лист, озаглавленный "Гибель "Титаника". Николай пробежал его глазами, сказал:

— Да, весьма подробно всё описано... Но когда, вы говорите, получили эту бумагу? Летом 1911-го?

— Именно так. Число погибших в ней и в газетах несколько отличаются, но, возможно, они ещё будут уточнены — после катастрофы прошло лишь чуть больше месяца... Вы не осуждаете, кстати, меня, Николай Александрович, что я не предпринял никаких мер, будучи извещён о трагедии чуть не за год до неё?

— Пётр Аркадьевич, я не думаю, что кто-то в Англии поверил бы подобной бумаге до того, как это случилось... Это что, какой-то новый прорицатель появился?

— Нет, Николай Александрович, всё гораздо серьёзнее. Это, как ни фантастично звучит, путешественник во времени. Из 2012 года. Вот что ещё он прислал. — Столыпин достал и протянул Государю ещё один лист бумаги, с описанием Ленского расстрела, а также набор купюр "образца 1997 года". Государь осмотрел купюры, ничего не сказав, потом пробежал глазами текст, удивлённо поднял глаза на своего визави.

— Но ведь, насколько я знаю, на Ленских приисках ничего не случилось? Или газеты ещё не успели сообщить? Хотя это было бы странно — они бы с радостью раструбили о таком сразу, как узнали, как можно шире, а скрыть такое было бы невозможно...

— Нет, Ваше Величество, на приисках всё нормально. Осенью 1911 я отправил туда своего представителя, он там навёл порядок и проконтролировал, чтобы всё было спокойно. Права рабочих действительно нарушались, это было устранено.

— Так... Есть что-то ещё, о чём я не знаю?

— Нет, Ваше Величество. Я принял меры по двум сообщённым мне предстоящим событиям, на свой страх и риск, поскольку они касались лично меня и частного вопроса, относящегося к ведению Совета министров. К тому же были сомнения в источнике, как вы понимаете — слишком это необычно, откровенно говоря. Нужно было убедиться в реальности и серьёзности источника, прежде чем докладывать вам. Но одни события подтвердились, нежелательные мы успели вовремя предотвратить, а недавно мой представитель привёз целый сундук документов, и теперь нужно принимать серьёзное решение, что и как со всем этим делать...

— Вы думаете, Пётр Аркадьевич, со всем этим что-то нужно делать? Вы ведь под этим понимаете: "значительно менять внутреннюю и внешнюю политику Российской империи"?

— Николай Александрович, вы очень проницательны, именно это я и понимал. И да, я уверен, что менять нужно очень многое и очень основательно. Вот одна из причин, — Столыпин извлёк из портфеля книгу и протянул Государю. На обложке было написано "Февральская революция 1917 года в России". Он поспешил добавить:

— Эта революция станет лишь началом кровавейшей гражданской войны, которая продлится до 1922 года и унесёт жизни 10 миллионов русских.

— Сколько? — Государь слегка побледнел.

— Десять миллионов. А потом, в 1941-м, начнётся вторая великая война с немцами, в которой погибнет ещё около 30 миллионов жителей бывшей Российской империи. Страна несколько раз за век будет очень серьёзно разрушена и отброшена в своём развитии, из-за чего к концу 20-го века по экономическому развитию она будет едва держаться в десятке, уступая, например, Китаю.

— У вас, Пётр Аркадьевич, я думаю, есть уже какие-то конкретные предложения?

— Разумеется, я бы не пришел к вам с пустыми руками, — Столыпин вынул из портфеля и протянул Государю исписанный от руки лист. — По некоторым пунктам предварительная работа уже ведётся, однако если вы прикажете, всё будет свёрнуто. Но умоляю вас, Ваше Величество, не отвергайте открывшиеся возможности, ведь это можно рассматривать и как Божий дар. Не могло же такое произойти без Его воли! — умоляюще и в то же время решительно закончил Столыпин.

Государь вчитался в бумагу, почти сразу оторвал от неё взгляд и спросил:

— Вы хотите уйти с поста Председателя Совета министров?

— Да. Я убедился в последние недели, что невозможно хорошо исполнять текущие дела и работать над этим, — он обвёл рукой разложенные на столике листы. — Тем более что в этих бумагах пишут, что вставший после меня во главе Совета министров Коковцов действовал вполне успешно — вот пусть Владимир Николаевич и займёт причитающееся ему место. Меня-то ведь уже полгода как не должно быть. Так сказать, вторая жизнь, которую и жить нужно по-иному, — закончил Столыпин с шутливой интонацией.

— Хорошо, я подумаю над этим вопросом... Вы предлагаете максимальный режим секретности, это понятно — ни одно иностранное государство, ни один представитель оппозиции не должны узнать информации из будущего, это может дать им в руки слишком мощное оружие, в том числе и буквально новые образцы оружия. Но означает ли это, что и лично я должен воздерживаться от рассказа об этом кому-либо?

— Николай Александрович, я, естественно, не могу указывать вам, но я бы настоятельнейше рекомендовал вам не сообщать об этом никому. — Столыпин произносил слова тихо, но при этом вкладывая в них всю возможную весомость. — Но, понимая, что вам нелегко будет хранить эту тайну одному, я не стану возражать, если вы посвятите в дело Александру Фёдоровну. Но с обязательным условием не сообщать об этом никому больше — ни детям, ни родственникам, ни друзьям!..

Государь кивнул, понимая, что стоит рассказать лишь одному ненадёжному человеку, а дальше информация распространится как снежный ком, от петербургского высшего света очень быстро станет известной и оппозиционерам, и англичанам с немцами...

— Сколько сейчас человек знают это всё? — кивнул на бумаги Государь. — И как вы думаете обезпечить защиту и информации, и самого... устройства, сейчас и в дальнейшем?

— Полностью знают всё пять человек... Теперь шесть, включая вас. Это купец с Ленских приисков и его сын, в усадьбе которых расположено устройство и которые первыми вступили в контакт с... гостем, ваш покорный слуга, мой помощник, который единственный из жителей Петербурга видел устройство своими глазами и даже бывал в будущем, в 2012-м году, и который сейчас снова отбыл к устройству, чтобы доставить оттуда материальный объект — трактор, который, я надеюсь, мы сможем повторить на наших заводах и принести тем самым пользу державе. И пятый — мой научный консультант, химик по специальности, которого я знаю очень давно и полностью доверяю, он в отделе возглавляет научную часть и сейчас занимается поиском учёных и инженеров, которым мы могли бы поручить разработку главных направлений. Их мы по возможности будем вводить только в их предмет, поясняя, что это некие новейшие разработки немцев, англичан, американцев или наших самоучек, но, возможно, их придётся полностью посвятить в дело. Но в любом случае их будет очень немного, человек пять, максимум десять.

— А насколько хорошо охраняется само устройство? И есть ли возможность его перемещения?

— Устройство по виду представляет из себя обычный небольшой сарай, какие повсеместно строят у нас и в деревнях, и в городах, и поэтому сам по себе он не представляет никакого интереса — это и является его главной защитой. Купцу, в усадьбе которого расположено устройство, мы передали привилегии Правительства и немалое денежное вознаграждение, да и без этого его положение на приисках было вполне устойчиво, вёл он себя благоразумно, не дав повода возникнуть нездоровому интересу. Но, строго говоря, незнание об устройстве является по сути единственной его защитой. И я для себя так пока и не решил, что лучше, — разместить возле устройства вооружённую охрану и тем самым вызвать подозрение местных жителей (ведь это очень маленький городок, в котором все про всё знают), или пытаться сохранять максимальную тайну вокруг устройства. Наверное, я всё-таки отправлю к устройству несколько подготовленных вооружённых людей, которые поселятся в усадьбе нашего купца под видом его родственников или компаньонов и будут посылать донесения кодированными телеграммами через общедоступный телеграф — такой вариант мне представляется сейчас наиболее разумным.

— Да, пожалуй, это будет лучше всего. Но что с возможностью перемещения?

— Мой представитель сообщил, в основном со слов гостя, но кое-что рассмотрел и сам, что сарай только по виду деревянный, а на самом деле создан из материала будущего, который гость называл "пластик", и выглядит он неразборным. Но самым главным является вопрос о том, будет ли работать это устройство, если его переместить, ведь переместится только та его часть, которая находится в нашем времени. В 21-м веке точно на том же месте стоит точно такой же сарай, возможно даже что это один и тот же сарай, но в целом этот вопрос совершенно не изучен, неизвестен и самому гостю, поэтому при попытке перевести устройство есть очень большой риск вообще его лишиться. Я бы настаивал на совершенном отказе от попыток разобрать или переместить его.

— Неожиданный ракурс проблемы — то, что он, возможно, расположен сразу в двух временах и смещение части в одном времени разорвёт межвременную связь... Звучит как чистая фантастика, — Государь задумчиво повертел в руках книгу, а потом неожиданно спросил:

— А вам, Пётр Аркадьевич, не хотелось бы самому побывать там... в будущем?

Столыпин от неожиданности замер, потом решительно махнул рукой:

— Мой приезд в столь отдалённый район занял бы слишком много времени и сам по себе привлёк бы слишком много внимания, что поставило бы под угрозу всё дело... Конечно, было бы интересно увидеть это всё своими глазами, но интересы державы превыше всего.

— А во времени гостя насколько устройство в безопасности?

— По его уверениям, в его времени об устройстве не знает никто кроме него, сам он живёт один, ничем необычным внимание к себе не привлёк. Думаю, ему можно доверять, тем более что на его добровольном сотрудничестве всё дело и строится.

— Хорошо, Пётр Аркадьевич, я доверяю вам как специалисту в решении всех возникающих в связи с этим делом вопросов. Но мне бы хотелось услышать от вас нечто более важное — что вы в целом собираетесь с этим делать?

— Понимаю, Ваше Величество, что вы хотите услышать от меня общую, так сказать философскую, концепцию этого дела, как я его себе представляю. И понимаю, в каком аспекте. Я много размышлял над самыми разными вариантами поведения, которое возможно в таких уникальных условиях. Можно, узнав, устранить всех скрых врагов; можно купить или похитить новейшее оружие и попытаться стать сильнейшим в мире; можно попытаться максимально подстегнуть технологии, став недосягаемыми для мировых конкурентов. Много чего можно, но будет ли подобное во благо?

Я думаю, мы не должны форсировать наступление будущего, не должны пытаться уничтожать политических соперников. Но мы должны прежде всего учесть совершённые нами в будущем ошибки и не допустить их. Я не знаю, как и почему стало возможным то, что случилось, но раз это произошло, мы не должны отказываться от данного нам в руки богатства, но в его использовании должны полностью следовать христианским заповедям и велению совести, поскольку предоставившиеся возможности можно рассматривать и как искушение.

— Вот-вот, Пётр Аркадьевич: искушение... Я понял вашу мысль и склоняюсь примерно к такой же линии действий: максимально естественно, без форсирования, но внимательно рассматривая будущие неудачи и стремясь избежать их... Но я ещё подумаю над этим всем, через несколько дней вызову вас и дам окончательный ответ, по вашей отставке в том числе.

Столыпин, попрощавшись, покинул кабинет, а Государь углубился в чтение книги о Феврале 1917-го...

5

Войдя, я увидел, что всю стену слева занимает пульт, над которым расположен дисплей или несколько. Меня сразу привлёк заголовок над экраном , расположенным в левой части, недалеко от входа: "Текущее состояние линий времени". На экране посредине была прямая линия, внизу мелкая шкала от 1800-го до 2500-го года с делениями по 10 лет. На линии выделялись три красные точки: одна примерно на 2010-м году, другая на 2110-м, и третья на 1910-м — я понял, что отмечены точки, в которых действуют переходы во времени.

Вниз от основной линии отходила короткая тонкая линия, отделяясь от основной примерно на уровне 2300-го и простираясь на пару десятков лет. Я присмотрелся внимательнее и обнаружил, что около 1910-го также от основной линии отходит более тонкая и совсем короткая, только не вниз, а вверх, и именно на ней находится красная точка, но всё это столь мелко, что видно лишь при внимательном рассмотрении.

На пульте под экраном виднелась большая ручка, вокруг неё стояли деления, красная метка на ней указывала на чуть правее отметки "2000". Я потянул руку вперёд и вдруг с почти ужасом остановил: скорее всего, эта ручка устанавливала средний год для трёх рубильников из соседней комнаты под люком, а масштаб делений под ней заставлял думать, что одно лёгкое движение — и вся система окажется смещённой на пару лет, и не факт, что потом удастся всё вернуть с точностью хотя бы до месяца.

Увиденное повергло меня чуть ли не в уныние: всё это выглядело как-то очень неосновательно, ненадёжно, как-то примитивно даже для моего начала 21-го века. "Прямо заря технической эры..." — пробормотал я.

Далее справа я увидел кнопку, под которой была надпись: "Возврат системы в предыдущее состояние", и эта надпись меня немного приободрила. "Ага, — пробормотал я едва слышно, скорее мысля вслух, — если невзначай крутанул ручку, вышел и оказался где-то совсем не там где нужно, возвращаешься и нажимаешь кнопку, и настройки снова правильные." Но тут я снова помрачнел: "А если успел два-три раза крутануть ручку в разные стороны? Нет, что-то мне совсем их метод управления не нравится..."

Игорь, прошедший к правому концу пульта, что-то нашёл там и затем громко объявил: "Папка с бумагами, что-то написано". Я повернулся к нему. Лёха в это время стоял за нашими спинами, держа руки за спиной, чтоб даже ненароком ничего не нажать — ему даже такие устройства казались непомерно сложными.

Я взял у Игоря папку из тяжёлого чёрного пластика, открыл и увидел несколько листов текста, который был почему-то написан от руки. Вроде по-русски. Я начал читать вслух:

"Уважаемые незнакомцы!

Если вы читаете этот текст, значит, во-первых, вы нашли наше Устройство, а во-вторых, догадались, что оно имеет дополнительную дверь и нашли её. А значит, ждёте дополнительных разъяснений. Постараюсь дать их вам.

Итак, вы находитесь в управляющей комнате Устройства перемещений во времени. Оно разрабатывалось группой энтузиастов с 2450-х годов, но окончательно заработало с 2490-го. Для маскировки оно было выполнено в виде подсобного сооружения, характерного для многих исторических эпох, от средневековых до современных. Мы были независимой группой и останемся таковой до конца, который уже близок.

Да, уважаемые наши предки, конец близок. Не банальный конец человечества из-за войны, болезни или космической катастрофы, а именно такой, как описан в Откровении Иоанна Богослова и который закончится Страшным Судом. Я не буду вдаваться в подробности — кое-что собрано на компьютерном носителе, самого старого образца, который нам удалось достать — вы его найдёте в шкафу. Надеюсь, что по крайней мере в 22-м веке его будет возможно считать. А если нет — извините.

Теперь самое главное. Возникла реальная угроза овладения Усторойством теми силами, которым его категорически нельзя отдавать. Я, последний из оставшихся в живых знающих о нём, должен был уничтожить его, но у меня не поднялась рука погубить плод 40 лет своей жизни. Поэтому я решил отправить его в прошлое. Сейчас я допишу этот текст, установлю систему на максимально ранние времена, когда эта местность была населена, и затем захлопну Дверь Перемещения снаружи. После чего Устройство навсегда исчезнет из нашего времени и появится в вашем. Если вы читаете это — значит, так и произошло.

Несколько слов о том как управлять. Устройство можно перемещать в другое место физического мира только при отключении всех рубильников кроме одного — того, в котором вы находитесь (левый — самое раннее время). При включенных нескольких временах попытка перемещения в другое место в одном из них приведёт к разрушению всего механизма. Но работа Устройства основана на особых полях, проявляющихся на Земле лишь в некоторых местах, действовать оно будет далеко не везде — прежде чем перемещать, ознакомьтесь с картой полей, прилагаемой на компьютерном носителе, и найдите подходящее незанятое место в каждом из нужных вам времён. Для физического перемещения Устройство может быть подготовлено нажатием соответствующей кнопки, после чего уровень перемещения сложится (не забудьте предварительно освободить его от посторонних предметов и, главное, живых существ).

Отключение рубильников кроме одного — это же и вариант маскировки Устройства в случае небольшой угрозы разоблачения: при одном включенном рубильнике Устройство является просто сараем, не перемещающим в другие времена. В экстренном случае вы можете выключить все рубильники, тогда сарай временно исчезнет из всех времён (нам так и не удалось понять, где он находится в этом случае, Двери Перемещения наглухо блокируются, но внутри время идёт примерно с той же скоростью, что и в отключенных временах) — временно, поскольку замечались некоторые отклонения от хода часов внутри и снаружи, но мы так и не проверили это на более длительных промежутках; после включения времён вы перейдёте в них примерно в то же время после отключения, что прошло на ваших часах внутри. При этом будьте внимательны: при отключении определённого рубильника Устройство полностью исчезнет из соответствующего времени, оставив после себя яму, что само по себе может стать демаскирующим явлением. Для предотвращения активируйте один из слотов "Базовый" — в этом случае в отключенном времени останется "фантом" Устройства, полностью неработоспособный, который невозможно активировать и который может быть даже перемещён без ущерба для самого Устройства. Но не оставляйте "Базовые" фантомы, если вы перемещаете Устройство в штатном, а не экстренном порядке.

Не пытайтесь добраться до двигателя, который находится в центе нижнего этажа, в стене между комнатами — он запрограммирован на самоуничтожение при попытке доступа к нему. Будьте аккуратны при изменении Центрального времени, пользуйтесь дополнительным пультом под откидной панелью, задействуйте помощь. Будьте предельно внимательны при переходе во времена позже 2300-го года — опасность быть разоблачёнными резко возрастает.

Не увлекайтесь вмешательством в историю — тем самым вы лишь породите параллельную реальность, суть явления которой мы до конца не изучили. Помните, что в магистральном времени уже 2500-е годы, и все события на магистрали уже случились, они — прошлое. Мы попытались изменить ход событий один раз, но стало только хуже, не рекомендуем вам перемещаться в возникшую параллельную ветвь.

И последнее: если вы частные лица — постарайтесь не передавать Устройство властям. Потому что в этом случае оно рано или поздно окажется в плохих руках. Если Устройство вам перестало быть нужным — лучше уничтожьте его. Помните, что теперь именно вы полностью отвечаете за последствия существования и работы Устройства — в будущем его нет, и уже никто не успеет его воссоздать.

P.S. Посмотрите на компьютерном носителе информацию об инфополе — она появилась всего несколько десятилетий назад, и она стоит того чтобы её узнать. Удачи!"

— Всё, — несколько растерянно закончил читать я.

Игорь взглянул на панель на стене перед ним, осторожно потянул её — это оказалась дверца, за которой несколько пустых полок. Игорь внимательно осмотрел, приподнявшись на носках, протянул руку и извлёк какой-то предмет.

— Это видимо и есть упоминаемый "компьютерный носитель". По виду обычная флэшка, надо будет проверить, — он убрал маленькую коробочку в карман.

Я же внимательно посмотрел на продолжение пульта справа от большой ручки и заметил тонкую щель. Взялся за край — и в моих руках оказалась панель, под которой открылся ряд кнопок и рубильников с надписями. Слева была кнопка "Помощь", я нажал её, и на небольшом тёмном экране над пультом зажглась надпись:

"Для получения полной информации о каждом элементе управления слегка коснитесь его".

Я быстро посмотрел надписи под кнопками. "Установить интервал 100 лет", "200 лет", "500 лет", "1000 лет"; "Сделать текущую конфигурацию Базовой Љ1", "...Љ2", "...Љ3"; "Зафиксировать точку перехода на магистрали/параллели" (под рубильником)... Так-так-так.

Я нажал на кнопку ещё раз — экран погас.

— А не закопать ли нам эту комнату назад? — спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь. Коллеги возразили, хотя и согласились с тем, что нужно быть максимально осторожными со всем этим. Игорю не терпелось посмотреть флэшку, поэтому я прикрыл пульт панелью, положил папку с прочитанным текстом в шкафчик, мы вышли, плотно прикрыли дверь, Лёха притащил пару нетолстых брёвен, и мы дополнительно подпёрли ими дверь, после чего тщательно заперли дверь тамбура и договорились, что никто не будет пытаться туда войти без остальных; ключ вручили Лёхе как тому, кто точно не попытается действовать один. И с нетерпением отправились в позднюю осень Игоря.

6

Игорь включил свой мини-компьютер (на самом деле это он только по виду был не больше нашего смартфона, однако по мощности процессора он был эквивалентен тысяче наших гигагерцевых, и имел флэш-диск размером несколько петабайт, т.е. тысяч терабайт), достал из коробочки нечто, похожее не то на очень массивную флэшку нашего времени, не то на очень маленький жесткий диск, повертел в руках и изрёк:

— Обычный флэш-диск с внешним подключением, и всего на сотню терабайт, для нашего времени можно даже признать устаревшим, хотя и выпущен на сотню лет позже...

Он соединил диск со своим компьютером небольшим проводком, помахал руками — и в воздухе появилось изображение файлов в каталоге.

— Ага, вот карта полей, масштабируемый jpg, — он щёлкнул по файлу, затем слегка увеличил экран и сдвинулся чуть в сторону, чтобы нам было лучше видно.

Открылась карта России, белого цвета, но с весьма подробным изображением рек и городов, и на ней синие пятна и полоски — видимо, те самые загадочные "поля". Одно из самых больших и тёмных пятен было в Бодайбинском районе, но сам город был не в центре, а на южном крае пятна. Ещё одно большое пятно было к северу от Москвы, одно у Азовского моря, частично захватывая Украину, немного поменьше на юго-востоке Урала. Было ещё с десяток пятен значительно меньше, и некоторое количество линий.

— Только Россия? — спросил я.

— А ты хочешь перебраться за границу? — иронично спросил Игорь и отдалил карту. Теперь на ней был весь мир.

Больше всего синих пятен было на Ближнем Востоке — и в Палестине, и в Междуречье, и в районе Арарата; были в Сахаре, в Индии и Китае. В Северной Америке было три относительно бледных, в Южной — всего одно, где-то в Перу, а по Амазонии протягивалось несколько тонких линий. Несколько пятен было и в Африке.

— Нет, я пока никуда не хочу перебираться, — ответил я, рассмотрев карту. — Но нужно получить полную картину. Что там ещё?

Игорь начал манипулировать с остальными файлами, в виртуальном экране мелькали какие-то сообщения, и наконец он с досадой крякнул:

— Тут ещё два файла. Один, судя по названию, краткая хроника мира, формат фильма-энциклопедии. Этот формат совсем недавно создан, а фильм требует более новой версии. Судя по анонсам в сети, такая версия выйдет не раньше чем через год. А второй файл — для просмотра в Яндекс-планете, причём для версии, которая ожидается только через пару лет в первой бете. Но, как пишут, эта новая версия будет настоящим прорывом, новым словом в отображении геоинформации... В общем, придётся подождать, — виновато развёл руками он.

— Яндекс-планета это типа Гугле-земли? — спросил я машинально.

— Гугль давно спёкся, вместе с США, теперь только у них и используется. У нас рулит Яндекс, — назидательно ответил Игорь.

— А, ну да... Итак, что мы имеем?

— На сейчас — только карту полей.

— И пульт.

— Ага. Ты что-то предлагаешь?

— Я предлагаю рассмотреть вопрос стратегии нашего поведения в свете открывшихся новых возможностей и опасностей.

— Ну, раз предлагаешь, значит, и обзорный доклад с тебя. А мы послушаем, — Игорь принёс свежего чаю, я сделал несколько глотков и начал высказываться:

— Итак, у нас появилась возможность отправиться в далёкое, до двух тысяч лет назад, прошлое, и такое же далёкое будущее. У нас также появилась возможность изменить положение портала в пространстве, теоретически в любой регион мира, с учётом расположения полей. Мы, на основе письма создателей устройства, отныне можем считаться полноправными его владельцами. Но на нас также возложена и полная ответственность за все последствия. А кроме того, мы начали эксперимент по изменению реальности начала 20-го века, точнее, создали параллельную реальность, и теперь несём ответственность и за это.

Я допил чай и продолжил:

— У каждого из нас в связи с появившимися дополнительными возможностями могли появиться какие-то желания. Я думаю, что мы должны, с одной стороны, действовать сообща, все вопросы решать согласием, и, ради всего святого, не предпринимать никаких необдуманных своевольных действий, чтобы не подставить друзей. Вы, я думаю, понимаете, что в наших руках инструмент огромной мощи. С другой стороны, я думаю, что мы должны учитывать индивидуальные пожелания. Ведь на нас, строго говоря, не возложено никакой задачи, нам не нужно спасать мир, вмешиваясь в ход истории. Скорее наоборот, я бы сказал, что в перспективе на нас лежит задача уничтожить это устройство — мы его не создавали, душу не вкладывали, и нам это сделать будет легче.

— Согласен, что в конце концов мы должны устройство уничтожить, — неожиданно для меня поддержал мой вывод Игорь, — но не сейчас, конечно. Позже. Я также думаю, что мы пока должны воздержаться от заглядываний в будущее. Через год или чуть больше нам удасться открыть файл с историей будущего, тогда и посмотрим, что с этим делать. Согласны?

Мы с Лёхой кивнули. Алексей в основном молчал — всё-таки для него всё это было слишком экстремально необычным, и он предпочитал действовать максимально консервативно.

— Далее. Раз уж вы связались с изменением реальности, — Игорь подчеркнул слово "вы", тем самым показывая, что лично он к этому не имеет отношения (что было совершенной правдой, он был просто поставлен перед фактом, да и всё его активное участие в изменении истории состояло в перегоне УАЗика от Качуга до Иркутска), — то нужно рассмотреть и вариант перемещения портала поближе к столице империи. Этот же вопрос возникает и в связи с перемещениями в более давнюю историю, ведь в наших местах раньше 19-го века вообще ничего, кроме дикой тайги, нет.

— Для начала, думаю, нужно проверить перемещение в более давнее прошлое здесь, на месте, — вставил я.

— На сколько?

— Можно в нескольких вариантах, даже и на максимум... Тут же всё равно пустое место.

— Ладно, этим и займёмся в первую очередь. А ты, Лёха, как относишься к переезду? В смысле, из Бодайбо куда-нибудь под Москву, вместе с сараем?

— А как мы его потащим?

— Ну, в моём времени, думаю, больших проблем с этим не будет. Как сюда тракторы везли, так отсюда и портал утащим. — Игорь был настроен оптимистически.

— Надо будет с отцом поговорить. Я его не хочу бросать, а согласится ли он, не знаю — там ведь, под Москвой, своих купцов что тараканов...

— Конечно! Но в любом случае переездом будем заниматься летом, совсем не хочется таскать этот гроб зимой, сопли морозя. А у нас ещё декабрь, время есть.

7

Приняв решение, мы разошлись по своим временам, а на следующий день собрались в 1912-м. Игорь неожиданно не захотел идти с нами в местное далёкое прошлое, заявив, что проверит поведение портала в своём времени — после чего ушёл домой, заявив, что попытается войти в сарай не ранее чем через 2 часа, когда мы уже точно перенастроим систему. Договорились, что мы снова активируем его время вечером или завтра с утра и первыми придём к нему, он после полудня сарай трогать не будет. Я, читая помощь на экране, сначала сделал текущую конфигурацию "Базовой Љ1", затем установил её точку "прошлое" как точку "будущее" новой конфигурации, после чего выставил интервал на 1000 лет.

— Ну что, Лёха, в путь! — сказал я. Мы тщательно закрыли дополнительный тамбур, Лёха отнёс ключ себе в комнату, вернулся, и мы вошли в портал. Дверь щёлкнула, потемнело, и я снова распахнул её...

Честно скажем, распахнуть до конца не получилось — дверь упёрлась в мощный ствол, но открывшегося промежутка нам хватило, чтобы спокойно выйти. Судя по настройкам, мы должны были быть примерно в 912-м году, однако проверить дату, похоже, будет затруднительно...

Вокруг была тайга. Настоящая, вековая, с высокими соснами, небольшим подлеском, звериными тропами... Лёха предусмотрительно взял ружьё, но пока вокруг было тихо. Тепло, но не жарко, кое-где ещё следы снега — похоже на начало мая.

— Ну что, сходим до реки? — спросил я Лёху. Он кивнул, внимательно прислушиваясь и оглядываясь. Мы не торопясь двинулись вниз по едва заметной тропке, и вскоре вышли к Витиму. Линии гор были узнаваемыми, а вот берег выглядел немного не так. С трудом мы нашли место, где позже будет пристань, я сделал ряд фотографий...

Мы ещё немного побродили по берегу и вернулись, чуть было не начав плутать, но Лёха имел опыт хождений по тайге и вывел нас к сараю, который стоял как ни в чём ни бывало посреди леса, а по его крыше уже бегал любопытный зверёк, кажется бурундук. Честно признаться, я был несколько разочарован. Хотя и ожидал примерно этого, но... Как-то уж совсем обыденно всё выглядело. Такой лес мог быть в каком угодно году.

Мы зашли в сарай, я закрыл и снова открыл дверь... Дерева перед дверью не было, хотя вокруг был всё тот же лес. Нет, не тот же самый, но очень похожий, не отличишь. А ведь это должен быть 88-й год до Рождества Христова, время подъёма Римской империи, которая тогда была ещё даже не империя, а республика. Однако никакой Римской империей или республикой и не пахло, а пахло свежим снегом — похоже, был примерно ноябрь. Мы были легко одеты, поэтому далеко уходить не стали, я сделал несколько фото, и мы вернулись в август 1912-го, сначала открыв дверь наружу, а потом внутрь.

Пообедав с Фёдором Никитичем и обсудив новости 1912-го года, ближе к вечеру мы с Лёхой отправились перенастраивать систему. Я не стал фиксировать новую конфигурацию, хотя было ещё два свободных слота, и просто активировал "Базовую Љ1" как единственную. Мы перешли к Игорю, и он нам поведал, что сарай стоял всё время неколебимо, но когда он зашёл в него, то, естественно, переход не работал, и даже — представляете! — люк исчез, как будто его и не было! Игорь показал фото, мы показали свои. Засим эксперимент был признан в целом успешным, однако наглядно показал, что в Бодайбо раньше 1900-х делать абсолютно нечего — тайга тысячи лет остаётся той же тайгой, лишь вместо одного дерева рядом вырастает другое почти такое же...

Значит, ребром вставал вопрос о переезде. На следующий день мы все вместе отправились к Фёдору Никитичу — зондировать почву. Он выслушал нас, подумал, потом осторожно сказал:

— Наверное, нужно и с Петром Евграфовичем посоветоваться.

— Разумеется. Но если он даст добро — вы не против? Если искренне.

— Ну, дела-то тут идут неплохо, а там ещё Бог весть как пойдёт... Но, с другой стороны, тут уж больно далеко, а там и столицы рядом, и люди кругом... Короче, мне хоть так, хоть так нормально — смотрите как вам для дела лучше.

После разговора мы отправились к Игорю, где принялись внимательно изучать расположение пятен, совместив их с крупномасштабными картами Игорева и моего времени, а также сколь возможно подробной начала 20-го века.

— Давайте сразу до конца продумаем, что мы хотим и в плане перемещений в далёкое прошлое, — принялся уточнять я. — Если мы этого хотим, то нужно выбирать территории, давно заселённые русскими племенами, максимально давно.

— Подмосковье, — тут же отозвался Игорь. — Там славяне чуть не с начала нашей эры живут.

— А если рассматривать вариант не только славян?

— И как ты представляешь это себе? Можно, конечно, в 100-м году сесть на корабль, скажем, в Крыму и доплыть до Греции. Но мы ведь никто не знаем древнегреческого...

— Я немного знаю, — вдруг подал голос Лёха. — Нас в гимназии учили.

— Ничего себе! — Игорь был явно изумлён. — Но всё равно плавать в сотом году на корабле в чужие страны — риск на грани безумия.

— А можно у вас приобрести ма-аленький дирижабль? — спросил я. — Разборный...

— Маленький — это какой? Игрушечный? — с сарказмом спросил Игорь. — Четырёхместный это минимум, но он длиной метров двадцать, и диаметром метров пять, в наш сарай никак не поместится. Хотя... — он извлёк на экран информацию из сети, полистал её и показал:

— Вот, возможно купить сборно-разборную модель. Оболочка разворачивается и сворачивается, гелий отдельно в баллонах, в комплекте компрессор, которым его можно закачивать назад в баллоны — как пишут, без серьёзных потерь до сотни и более раз туда-сюда, потом докупить баллон. Общие габариты... в свёрнутом виде вполне поместится в сарай. Грузоподъёмность 500 кг, как у обычного четырёхместного, вес пустых баллонов с компрессором 200 кг, так что трое нетяжёлых могут лететь вместе с ними, ещё для груза немного останется...

— Ну что, Игорь, учись на водителя дирижабля... — сказал я ему, не скрывая радости. — И, возможно, нам никуда не нужно будет переезжать!

— Ты что задумал? — Игорь подозрительно посмотрел на меня.

— Дирижабли для 1912-го года — вполне нормальная вещь. Не такие, конечно, но двигатель никто не видит. Один человек без баллонов может груз до 400 кг отсюда в Петербург за... двое суток домчать. А до Иркутска, до поезда и вовсе за 5 часов. Но это в случае острой необходимости, которой пока нет. А в любом другом прошлом мы на этом дирижабле в своё удовольствие куда хочешь долетим... Сколько он стоит?

— Так, если на твои, полтора миллиона...

— У нас столько есть?

— Почти. Если всё собрать, включая мою заначку, то тысяч двести не хватит...

— Заначку не надо, продадим ещё немного николаевских десяток, у меня в 1912-м на счёте больше тысячи рублей.

— Ну а если всё-таки переезд? — не сдавался Игорь.

— Если переезд, то нужно покупать три дома в одном и том же месте во всех наших временах. Сколько у тебя дом будет стоить — там, к северу от Москвы?

Игорь покопался в сети:

— Ну, небольшой за миллион на твои можно взять. Да этот мой за столько же, даже подороже продать можно...

— И у меня в тех местах тоже порядка миллиона получится, если не совсем развалюха. Но у меня николаевское золото гораздо дешевле, чем у тебя, так что в целом переезд обойдётся дороже, чем дирижабль. А в далёком прошлом нам всё равно дирижабль нужен... Лёха, а ты как думаешь?

— Ну, дирижабль вещь хорошая! А переезд — дело долгое и хлопотное. Дом продать, всё хозяйство, семью вывозить, на новом месте всё покупать, обустраиваться... Да и лавок там своих хватает, новой не рады будут... — Лёха как истинный житель досамолётной эры был тяжеловат на подъём. Вот если бы на новом месте прибыль ожидалась раз в 5 больше, тогда можно и подумать, а уж если в 10... Ну а если на новом месте будет едва ли не хуже — так какой резон?

— Ну что, решаем так: подкапливаем денег 22-го века, покупаем дирижабль, а о переезде пока не думаем?

Коллеги согласно кивнули. Впереди открывались волнующие перспективы...

Часть 4. 2013

1

А между тем в моём времени приближался апрель — месяц, который должен был стать судьбоносным для всего человечества. Ещё в декабре 2012-го, в полном соответствии с представленной Игорем информацией, прошла операция против Ирана, и США чувствовали себя как никогда сильными в военно-политическом аспекте, но в экономике ситуация продолжала ухудшаться, хотя её и сдерживали изо всех сил.

Игорь поинтересовался, есть ли у нас безпроводная связь.

— Вроде есть. Ваймакс, кажется, но она платная...

— Программа для подсоединения найдётся, как и программы эмуляции ipv4, маскировки айпи и прочее. Так что направить одно-два коротких сообщения, которые будут исходить с каких-нибудь островов в Тихом океане, возможно.

— Хочешь всё-таки создать из нас параллельную реальность? — без энтузиазма спросил я.

— Вряд ли это произойдёт. Мне просто интересно, что было в этом промежутке с начала марта до 14 апреля. Можно ли было реально увидеть тело? Вот тут я накопал: учёные исходя из размеров и скорости метеорита вычислили, объектом какой звёздной величины был бы он на небе по дням до, и получилось, что в хороший любительский телескоп он теоретически был бы виден начиная с 7 апреля, а в лучшие из имеющихся в обсерваториях — примерно с 30-31 марта. Вот я и думаю задать вопрос на их сайтах где-нибудь 7-8 апреля — не видят ли они чего-нибудь в этом секторе? Под видом начинающего откуда-нибудь с Тонга.

— Но допустим, что кто-то действительно обнаружит объект числа 8-9-го. Ведь это может серьёзно изменить ход событий и тем самым породит ветвь. Вспомни, что написано в записке: вся история на магистрали уже случилась.

— А не находишь это несколько... детерминистским? Мы-то живём в своём настоящем, и для нас будущего ещё нет! Это у них всё случилось. Ты вот сам взял и изменил историю. И возник парадокс: они от нас в далёком прошлом, но их будущее ещё никому не известно, а наше — известно. Что-то есть в этом ненормальное, неестественное...

— Путешествия во времени вообще ненормальны и неестественны. Строго логически, их вообще быть не должно. Представь, что ты попадаешь в прошлое лет на 10 и встречаешь себя прошлого. Ты — уникальная личность, Богом сотворённая душа, но в этот момент тебя двое, — и кто из двух настоящий? Или оба? Тогда это — материализовавшаяся шизофрения...

— Хочешь проверить экспериментально?

— Нет, не хочу! Потому что пока не осмыслил это до хоть какого-то понимания, а я не люблю делать то, что не понимаю.

8-го апреля Игорь всё-таки вышел на сайт астрономов-любителей южного полушария и задал вопрос в форуме — не видел ли кто объект в таком-то секторе, а то ему показалось, что там что-то появилось, чего раньше не было. В течении суток было несколько ироничных ответов, типа того что протирать телескоп лучше надо, потом, уже 9-го, появилось сообщение от кого-то с Тасмании, что он вроде что-то увидел, его начали опровергать из других регионов, что сами смотрели туда вот только что — ничего там нового нет, да и что там может быть, это же чуть не прямой угол с эклиптикой...

К 12-му дискуссия почти затухла, и Игорь признал свою неудачу.

— Надо было в обсерваторию писать! — в сердцах сокрушался он. — У них телескопы гораздо лучше!

— И в лучшем случае получил бы отписку, что у нас время расписано на месяцы вперёд и нет возможности проверять всякие фантазии. А поскольку ты бы вышел анонимусом — тебе бы и такого ответа не дали. Если бы ты действительно хотел изменить ход истории — нужно было посылать документы будущего, то есть отдать установку властям...

— А вот кстати: ты не боишься, что Столыпин захочет взять портал под контроль?

— Он разумный человек и понимает, что этим он ничего не добьётся. Что он сделает — отправит спецназ для захвата новейших образцов вооружений? Они провалятся в течении нескольких дней, прежде всего потому что совершенно не знают реалий будущего... Нет, главная опасность исходит нет от власти в прошлом, а от власти в будущем. Особенно вблизи 2500-го года. И я, кажется, догадываюсь, что связана она прежде всего с антихристом. Похоже, что он у них уже явился или вот-вот явится. Представь, что он, зная, что ему суждено вскоре погибнуть, — уйдёт в прошлое и начнёт здесь творить мерзкие искажения, попытается скрыться от Божьего Суда в безконечных разветвлениях времени? Или даже добраться до Христа и убить Его до исполнения Им своей миссии? Это может привести вообще к непредсказуемым последствиям...

Похоже, Игорь был не столь религиозен, как я, однако и его эта мысль о злодее, передвигающемся из времени во время и целенаправленно уничтожающем носителей добра, весьма задела. А я удивился, поняв, что без особых сомнений доверился Столыпину (и тем самым Николаю II), но даже не подумал бы доверять кому-либо из последущих правителей — ни российских, ни тем более зарубежных. "Случайно ли столь разительное изменение степени нравственности власти совпало с индустриальным переворотом?" — подумал я, и мне показалось, что связь эта хоть вроде и не очевидна, но явно не случайна...

— Но даже факт утраты портала не главное, — закончил предыдущую мысль я. — Если власть получит точные сведения об этом за месяц-два до события, они не используют имеющееся время, чтобы спасти всех, особенно где-нибудь в Африке. Это время они потратят на то, чтобы максимально спасти свои капиталы, сбросить акции и валюты тех, кто подвергнется уничтожению, и скупить акции предприятий, которые уцелеют. А если информация попадёт во властные структуры любой страны — очень быстро она окажется у главных упырей, которые используют её для того чтобы ещё более упрочить своё положение. Вот этого я точно не хочу!

14-го (у нас было уже 15-е) наконец появилось то самое сообщение с фото, позже оно было подтверждено ещё несколькими. Игорь, уже как русский анонимус, немедленно дал ссылку на это сообщение в наших форумах, добавив от себя, что это абсолютно серьёзно и нужно сбрасывать доллары, пока не поздно, был обвинён в злостном троллизме, но чуть позже в дискуссию включились и астрономы, которые также начали говорить о серьёзности данных...

Через сутки интернет бурлил: появились свежие снимки, по которым в сравнении со сделанными накануне можно было прогнозировать уже весьма точно и однозначно: метеорит падает, и метеорит немалый. И падает он в центральную Атлантику.

16-го (у нас уже утро 17-го) наконец подключилось телевидение (последние сутки мы почти не переключали Вести24 и зафиксировали первое появление новости). С этого момента мир начал на глазах меняться.

2

Лёха также присоединился к нам, поражаясь, что информация о происходящем на другой стороне Земли передаётся в реальном времени. Большинство телеканалов отменили плановое вещание и вели непрерывный показ одной новости, перемежая новейшие сводки аналитическими беседами о возможном масштабе и последствиях. Биржи, после того как начались скачки на десятки процентов, закрылись, чуть позже закрылись обменники, когда в них евро дошло до 20 рублей, а доллар упал ниже 10. После этого появлялись сведения, что кто-то на улицах берёт доллары по рублю, потом по 10 долларов за рубль, потом по 100 (видимо, те кто скупал доллары, надеялись, что когда цунами пройдёт, обнаружится, что США хоть и пострадали, но по-прежнему сильны, и доллар снова пойдёт вверх)...

Учёные показывали атлантический океан с расплывчатым пятном посредине (точка падения была определена с точностью до 200 километров) и примерными размерами цунами — получалось неутешительно. Выступал Шойгу, сообщая, что идёт полным ходом эвакуация побережий Мурманской и Архангельской областей, Петербург защитит дамба, но все люди из низменной центральной части города вывозятся на окраины. Моряки сообщали, что все суда на ходу, военные и гражданские, выходят в море на глубину больше 300 метров, где цунами им не повредит.

Игорь на свой суперкомпьютер писал сразу несколько каналов, благо винт у него был по нашим меркам безразмерный, поясняя, что в его времени "сырых" материалов осталось немного, в основном куски в смонтированных фильмах — и уже сейчас он видит многое, чего никогда раньше не видел. Мы буквально не отходили от экранов больше суток, покормил нас Лёха, приготовивший что-то быстрое на моей электроплите. Он к столь гомерическому поглощению информации был совершенно не приучен, поэтому часто покидал нас, чтобы отдохнуть.

И вот падающий метеорит появился в небе над северным Чили как весьма яркая звезда. Его движение по небу было заметно глазу, он шёл на северо-восток, становясь всё ярче. CNN делала даже включения со спутников, когда метеорит оказался ниже их орбит, её кадры перетранслировали другие.

Сам момент падения был заснят и с вертолёта (на достаточно большом удалении, но хорошей телеоптикой), и со спутника. Пылающий шар вошёл в толщу воды под весьма острым углом, расталкивая вокруг себя воду кольцевой стеной, и мгновенно исчез. Вал начал опадать и расходиться в стороны, одновременно всё начало окутываться паром. Потом из эпицентра на сотни метров вверх поднялась чудовищная "капля" — столб воды с утолщением на конце, слегка похожий на атомный гриб, и медленно, словно нехотя, обвалился вниз, порождая вторую, более мощную волну. И почти тут же океан буквально закипел — спутник показывал белое облако, достигшее десятков километров в диаметре и очень быстро разраставшееся.

— Метеорит пробил земную кору, теперь в этом месте несколько квадратных километров открытой лавы, которая испаряет океан и быстро поднимается, — тихим завороженным голосом проговорил Игорь. У меня аж мурашки пробежали по телу.

Минут через пятнадцать-двадцать на изображении со спутника стало видно, что сквозь белое облако видно что-то красноватое. Комментаторы-специалисты высказывали предположение, что это лава, достигшая поверхности океана. Они также говорили, что столь сильный удар о земную кору может спровоцировать серию землетрясений в сейсмонеустойчивых районах. И действительно, в следующий час начали поступать сообщения о серии мощнейших землетрясений по всему разлому Сан-Андреас в Калифорнии и многочисленных разрушениях в Лос-Анжелесе и Сан-Франциско, землетрясениях в Стамбуле и других районах Турции, на Кавказе, в Памире, на Байкале и многих других местах. А белое облако, разросшись уже почти на половину ширины Атлантики, начало принимать отчётливую форму урагана и смещаться на северо-восток, продолжая траекторию метеорита.

И примерно в это же время пришло сообщение о торпедировании американского авианосца в Аравийском море. Известие о скором падении метеорита застало его в дальней части мелководного Персидского залива, и он едва успевал выйти на глубину до прихода цунами. Но не успел по другой причине: воспользовавшись всеобщей суматохой, чуть не в самый момент падения тела, сохранившаяся иранская мини-подводная лодка почти в упор торпедировала его. Авианосец не затонул, но оказался подтоплен, почти потерял ход и теперь не успевал выйти на безопасную глубину. В сохранившейся части Ирана началось всеобщее ликование — точнее, продолжилось, поскольку празднование там началось как только стало известно, что цунами накроет атлантическое побережье США. "Аллах наконец смилостивился над верными и наказал Большого Шайтана" — примерно такова была реакция персов. Впрочем, после того что США сделали с Ираном, мало кто осмеливался осуждать их...

Вообще в эти минуты и часы из телевизора часто звучали вопросы от растерянных и обезкураженных ведущих приглашённым специалистам: "Но ведь это не конец человечества? Не конец цивилизации?" Специалисты отвечали, что, конечно, не конец, но мир после этого очень сильно изменится.

Через 3 часа поступили съёмки с борта пролетевшего самолёта: цунами приблизилась к ближайшему побережью, возле дельты Амазонки. На записи был сам момент, когда малозаметная на глубине волна, войдя на мелководье в сотне километров от берега, начинает подниматься, как стена, край её заворачивается, начинает распадаться на буруны, но снова отрастает ещё выше и неотвратимо движется к берегу...

Первой приняла на себя удар стихии Французская Гвиана. Французское ТВ показало с борта вертолёта, как был уничтожен космодром Куру: стена воды более сотни метров высотой накрыла космодром и без остановки пошла вглубь суши, бурля и пенясь.

Через час всё внимание CNN переключилось на Наветренные Антильские острова. Они приняли лобовой удар чудовищной волны, и лишь верхушки гор остались видны над бурлящими водами. Но почти сразу вслед за этим каналы вновь вернулись к Гвиане: на неё обрушивалась вторая волна, которая была примерно в полтора раза больше. Последние новости перемежались включениями специалистов, которые, пользуясь поступившей информацией, делали расчёты и давали уточнённые прогнозы на ближайшие часы по регионам.

Далее показывалась в основном волна, прошедшая севернее Карибов и мчащая со скоростью порядка 400 км/ч к Флориде. Её южный край, замедляясь, обрушивался на острова по пути: Виргинские, Пуэрто-Рико, Гаити, затем Куба. Багамы были полностью смыты из-за их низменного рельефа.

Лобовой удар по югу Флориды был страшен. Одновременно волна обрушилась на линию от южной оконечности до Уэст-Палм-Бич, сметая с одинаковой лёгкостью многомиллионные коттеджи и на вид могучие небоскрёбы, аэропорты и Атомную станцию, заводы и мосты... Южная часть полуострова скрылась под водой полностью.

Затем волна за несколько секунд полностью уничтожила космодром на мысе Канаверал. Он располагался всего в паре метров над уровнем моря, поэтому волна перекатилась через него, почти не задержавшись, и ушла вглубь суши.

Вскоре подошла и очередь Нью-Йорка. Эти кадры, снятые с вертолёта, стали затем одним из символов произошедшей катастрофы: волна подходит к Манхэттену, на ходу снося статую Свободы, и затем начинает ломать небоскрёбы как спички — лишь нескольким из них удаётся устоять, и после прохода волны вперёд вода льётся водопадами из их разбитых окон... Голос комментатора трагичен: "Нью-Йорка больше нет..."

До Вашингтона волна доходит чуть позже, значительно ослабнув в узких проливах. Но и десятиметровый вал страшен: он штурмует Пентагон, врываясь сквозь выбитые окна, вдребезги разносит Белый Дом, но угасает на подступах к Капитолию, так как он расположен на небольшом холме. Но до него доберётся вторая волна примерно через полчаса после первой. Само здание устоит, однако первые этажи будут полностью лишены дверей, окон и части стен и занесены илом. Пентагон же вторая волна накроет "с головой".

Мы пытались также выходить и в интернет, но если русский сегмент ещё как-то держался, хотя большая часть сайтов висела, а остальные жутко тормозили, то западные были недоступны — возможно, они ограничили доступ извне, а возможно, что часть серверов уже была смыта. Был недоступен и Гугль — ему вполне могло достаться от землетрясения, которое оставило многочисленные руины в Кремниевой долине.

Следом наступила очередь Европы. Первый и самый страшный удар приняла на себя Португалия, большинство её крупных городов, включая Лиссабон, были уничтожены. Но хуже всех пришлось Голландии, хотя там и была организована массовая эвакуация в соседние страны, в основном в Германию и дальше, в Восточную Европу — кроме Польши там никому угрозы не было. После второй волны в "Низких землях" незатронутым остался лишь небольшой юго-восточный кусок страны, а остальная территория представляла собой занесённые илом, перемежающиеся заливами и солёными озёрами, пустоши. Территорию эту было решено не восстанавливать, и большинство голландцев больше не вернулись в свою страну.

Германии же самой пришлось эвакуировать Гамбург, Бремен и десятки городов помельче, но дисциплинированные немцы за имевшиеся у них двое суток справились.

Столица Евросоюза Брюссель, как и Париж, отделалась "лёгким испугом": цунами лишь подпёрло реки, на которых они стоят, что привело к мощному, но не катастрофическому наводнению. А вот Лондону пришлось несладко — все прилегающие к Темзе низменные районы были разрушены, включая Тауэр, нижнюю половину Сити, Вестминстер и Даунинг-стрит (Парламент и Правительство Великобритании ещё до падения метеорита эвакуировались в Бирмингем, где и остались).

В центе Атлантики же между тем разворачивались другие крупномаштабные события. Сформировавшийся Суперуроган, продолжая двигаться на северо-восток, вошёл на континент, накрыв территорию от Дакара на юге до южного Марокко на севере и двинулся вглубь Сахары. Скорость его была по меркам ураганов колоссальной — всю Сахару с запада на восток он прошёл чуть более чем за полсуток, оставив после себя гигантские озёра во всех безсточных долинах, которых оказалось неожиданно много.

А на месте падения тела, которое после ухода облака стало более-менее видно для спутника, разрасталось огненное пятно. Лава не извергалась, а выпирала как квашня из кадушки, пучась и расползаясь всё шире. Диаметр новоявленного острова уже приближался к сотне километров, и он был окружён сплошным кольцом пара в месте, где океан соприкасался с раскалённым камнем, в который быстро превращалась лава, контактируя с холодной водой.

3

Не спавший уже почти двое суток, я в какой-то момент отключился, а когда проснулся, то оказалось, что волна уже прошла основные города России. Всё было так, как в информации Игоря: в Мурманске, Архангельске и Калининграде смыта низменная часть городов, Северодвинск — весь, поскольку имел высоту всего пару метров над уровнем моря, а до Питера волна не дошла, была остановлена дамбой, хотя вторая её сильно повредила, частично прорвалась, так что вода проникла даже на Дворцовую площадь, правда слоем не более полуметра и почти без разрушительной мощи. Подвалы Эрмитажа были, правда, затоплены, но из них вывезли всё ценное заранее.

Сейчас волна двигалась по Северному Ледовитому океану, её фронт был хорошо виден на космическом снимке: за ним ровное белое поле было раскрошено на множество мелких кусочков, которые отливом волны несло на запад.

В Южном полушарии волна приближалась к кромке шельфового ледника Ронне. В течении следующего часа демонстрировались спутниковые снимки, показывающие, что этот ледник был полностью взломан первой волной, а вторая разрушила значительную часть прилегающего материкового льда (поскольку лежал он на земле, погружённой на сотни метров ниже уровня уровня океана, и тем самым был не очень устойчив, а лишившись подпора шельфовым ледником и приняв лобовой удар волны, начал разваливаться). Специалист высказывал опасение, что таяние такого количества айсбергов может повысить уровень океана на несколько метров, что усугубит последствия цунами.

Другая часть волны, ударив флангом по Кейптауну, широким фронтом вошла в Индийский океан и постепенно расширялась, одновременно теряя силу. И ещё одна, совсем небольшим фронтом, прошла через пролив Дрейка в Тихий океан. Впрочем, "совсем небольшой" для побережья Чили означал цунами метров 10-15 высотой.

Появились первые сообщения о нападениях на американские базы в различных частях мира. Американский президент сообщил, что столица страны временно переведена в Даллас, а уцелевшие в Атлантике военные корабли будут перемещены на базы на тихоокеанском побережье, так как все порты на атлантическом побережье, включая главную базу ВМФ в Норфолке, разрушены. Идти им придётся через пролив Дрейка, так как вход в Панамский канал со стороны Атлантики также разрушен. В конце он призвал весь мир отнестись "с солидарностью и пониманием друг к другу, не усугублять разрушительных последствий".

Затем были съёмки гигантских разливов нефти в Мексиканском заливе. Все скважины были заглушены заранее, но волна на мелководье разрушила заглушки, и теперь нефть выливалась из десятков скважин в море, и без того переполненное мусором, смытым с побережий.

Примерно такая же картина была и в Северном море — гигантские нефтяные пятна и мусорные поля ближе к берегам. Экологи заявляли, что Мексиканский залив и Северное море стали мёртвыми на десятки лет.

Через несколько часов, в течении которых волна штурмовала побережья Чили и Восточной Африки, дошёл черёд и Персидского залива. В Ормузском проливе её высота достигла 20 метров, однако затем значительно снизилась, и у берегов Кувейта вторая, самая мощная, была не более 5 метров. Однако Катару и Бахрейну хватило и этого, американская база в последнем была почти уничтожена, а толпа шиитов захватила и разграбила остатки.

Индии также досталось, хотя и несравненно слабее. 15-метровая волна ударила по Перту на западе Австралии, Мельбурну досталась 10-метровая, а Сидней почти не пострадал. Япония получила даже меньше, чем в 2011-м при Фукусиме, а учитывая что они успели подготовиться за почти трое суток, ущерб и вовсе был минимальным.

Однако когда цунами окончательно затухла в самых дальних уголках Земли, Суперураган и не думал останавливаться. За пару часов пройдя Израиль, он повысил уровень Мёртвого моря метров на 50, а Иордан превратил в гигантскую ревущую реку. В Ираке он переполнил Тигр и Евфрат, а затем залил водой Каракумы, на треть восстановив Арал. Дальше он наткнулся на горы и стал распадаться на части, одна из которых, самая большая, залила пустыню Такла-Макан и окончательно иссякла в Гоби, другая превратилась в обычный, хотя и мощный и очень тёплый, циклон над северным Казахстаном, а третья добралась до Байкала и кончательно рассосалась в Восточном Прибайкалье.

Но для нас это "окончательно рассосалось" выглядело вполне экстремально. Сначала иркутские новости сообщили, что уровень Байкала поднялся на полтора метра, до критических значений, на Иркутской ГЭС открыли все имеющиеся сбросы и даже собирались взрывом проделать дополнительный, но обошлось, хотя все низменности вниз по течению Ангары были залиты, и пришлось открывать сбросы и на всех ГЭС ниже по течению.

На следующий день подул очень тёплый ветер с юго-запада. У нас нормальная температура для конца апреля +5-10 днём, снег только растаял, но на Витиме лёд ещё стоял (обычно он вскрывается к 9 мая). Но в этот раз температура быстро поднялась до +20, а в пике доходила даже до +25. Затем появилась иссиня-чёрная полоска, которая быстро закрыла горизонт. Она почти непрерывно расчерчивалась молниями.

— А про это ты мне почему ничего не говорил? — спросил я Игоря, когда мы, выйдя втроём из дома, смотрели на грозное небо.

— Забыл, — ответил он. — По сравнению с происшедшим в мире это же совсем мелочь.

— Ага. Ещё один маленький город смоет — конечно мелочь.

— Ну, раз я забыл, значит ничего более-менее серьёзного не будет.

Лёха привёл отца — всё-таки не каждый день наблюдается такое. Фёдор Никитич, узнав, что у нас тут 21-е апреля, а на градуснике +22, удивился, но не очень. Увидев жуткую тучу, высказал опасение, но не слишком серьёзное. "Ну-ну" — подумал я на это.

Между тем резко усилился ветер, поднял первую пыль (хорошо, что ещё земля не успела просохнуть!) Туча скрыла солнце, и стало реально темно. Я на всякий случай отключил электричество, только Игорев компьютер продолжал работать на своей чудо-батарее и безпроводном подсоединении ко всему.

Ударили первые капли дождя, потом вода хлынула буквально стеной. Я протянул руку из-под навеса: вода была тёплой, как в июле. Прошли полчаса, характерные для сильнейшего июльского ливня, однако он и не думал прекращаться. Фёдор Никитич озабоченно поглядывал на реку, текшую во всю ширь улицы, к которой примыкал мой участок (хорошо, что она чуть ниже, чем мой двор!), на пару овражков, буквально на глазах образующихся на моём огороде, потом сказал: "Да, такого ливня я ещё не видел!"

Поток воды с небес начал иссякать только часа через два, превратившись просто в сильный дождь. При этом градусник показывал +18, что для вечера апреля у нас было совершенно неестественно. Огород был рассечён сверху вниз парой полуметровой глубины траншей, в которых продолжала бурлить вода.

Утром немного похолодало, до +15, дождь лишь слегка моросил, ручьи на участке почти высохли, и мы отправились посмотреть на Витим. Он предстал перед нами во всей своей летней полноводной мощи — за одним исключением: нёс он не только стволы деревьев, но и многочисленные льдины, которыми периодически таранил берег.

Мы вышли на пристань, лестница которой была уже почти полностью залита (такое случается раз лет в 10). Я некоторое время смотрел на неё и вдруг заметил, что вода прибывает! Я присмотрелся внимательнее — точно! Мы прошлись вдоль берега, вернулись через час — вода поднялась на две ступеньки, и теперь оставалась последняя...

Через полчаса была затоплена и она, вода быстро хлынула на ровную площадку. Раздался женский визг (на набережной уже собралась небольшая толпа). Похоже, дело принимало серьёзный оборот. Внезапно раздался скрежет: льдина в несколько квадратных метров снесла несколько столиков стоявшего выше по берегу кафе. На пониженном участке вода начала заливать дорожное полотно.

Игорь предложил сделать снимки с более высокой точки, мы поднялись по улице до места с неплохим обзором, затем вернулись к церкви. Там вода уже наполовину затопила крыльцо, в стену ударила льдина, но несильно. А вот стоявшее ниже, на самом обрыве над берегом, старое подсобное здание, уже наполовину затопленное, льдина разбила буквально на наших глазах, после чего вода без труда вырвала оставшиеся брёвна и понесла вниз.

Мы стояли возле церкви ещё некоторое время, а затем заметили, что вода уже почти не прибывает. Через полчаса стало ясно: вода остановилась. Точнее, остановилось её продвижение вглубь города, сама же вода стремительно неслась вперёд, тараня льдинами и брёвнами всё, что вздымалось над уровнем реки, иногда даже выталкивая их на сухие места, что было небезопасно для наблюдателей, число которых прибывало.

Понемногу снижаться вода начала только к концу дня. Город спасло то, что он стоял на довольно высоком уступе над рекой, было снесено лишь с десяток строений. Самым серьёзным было уничтожение половины старого склада нефтепродуктов ниже города. Повезло и в том, что Суперливень прошёл в период, когда уровень Витима был ещё зимним, минимальным. Случись подобное летом, хотя бы в среднюю воду — и уровень на два метра выше был бы гарантирован. А это значит, что были бы затоплены Центральная котельная, городской холодильник, многоквартирное общежитие и ряд жилых домов, были бы полностью уничтожены хранилища угля и ГСМ, поставлен под угрозу затопления машинный зал Мамаканской ГЭС...

4

Почти сразу после прохождения цунами страховые компании поставили вопрос об исключении этой катастрофы из списка страховых случаев, иначе банкротство ждало все американские и европейские страховые компании. Государства пошли на это, объявив, что возмещать ущерб будут сами, первоочередной сразу (в течении года), а полный (или почти полный, как получится) — в течении последующих 10 лет. Но это относилось только к физическим лицам — компаниям никто ничего компенсировать не собирался, поэтому последовала целая лавина объявлений банкротств компаниями, чьи основные активы были уничтожены. Важнейшие из них были выкуплены государством, остальные исчезли.

Из-за резкого падения доллара и евро ребром встал вопрос мировой торговли. Китай в ультимативной форме предложил переписать все свои контракты, номинированные в долларах, — в граммы золота по последнему до объявления о приближении метеорита курсу золота к доллару. В противном случае контракты будут приостановлены. Россия поддержала инициативу Китая буквально на следующий день, уточнив, что создаст специальные департаменты, через которые будет идти торговля с той или иной валютной зоной, которые будут следить за сохранением годового баланса импорта-экспорта, а расчёты реальным золотом будут происходить по итогам года. Китай и Россия быстро подписали соответствующее соглашение, после чего аналогичное вынужден был сделать и Евросоюз, поскольку не мог предложить ничего более эффективного.

Вот тут-то Германия, а вслед за ней ещё ряд стран, и отправили запрос в Резервный банк Нью-Йорка о получении своего золота. США вынуждены были создать международную комиссию, которая начала работы по расчистке шахты хранилища, его вскрытия и передаче запасов владельцам — и обнаружила, что золота гораздо меньше, чем должно быть. Одновременно Комиссия Конгресса, созданная для проверки Форт-Нокса в связи с переходом на золотое обезпечение доллара, обнаружила, что там золота вообще почти нет. Скандал разгорелся нешуточный.

А ещё чуть ранее держатели греческого долга начали давить на неё, требуя неукоснительной выплаты её долга и даже пытались аннулировать достигнутые ранее договорённости о его частичном списании, мотивируя это тем, что Греция почти не пострадала от метеорита. В ответ на это Греция объявила о полном отказе от выплаты долгов, объясняя, что в новых тяжелых экономических условиях она неспособна их погашать, что они были сделаны предыдущими безответственными правительствами в ущерб греческому народу. Евросоюз попытался надавить — тогда Греция объявила о выходе и из зоны евро.

Почти немедленно после Греции об отказе от всех своих долгов объявили Ирландия, Португалия и Испания, мотивируя это большим понесённым ущербом и необходимостью начать "с чистого листа". Италия была скромнее и объявила лишь о замораживании на 10 лет всех выплат по своим долгам. Евросоюзу пришлось скрипя зубами согласиться...

Однако это полностью обрушило рынок CDS. Американские банки, эмитировавшие их, объявили, что дефолт в данных катастрофических обстоятельствах не будет рассматриваться как дефолтный случай по их бумагам, и выплат по ним произведено не будет. В одно мгновение ценные бумаги на триллионы долларов стали мусором, что привело к новой, гораздо большей волне банкротств, а американские банки заслужили устойчивую репутацию "кидал". А достигший своего максимума в это время золотой скандал окончательно обрушил доллар. Вдруг обнаружилось, что после перевода расчётов на золото на доллары просто нечего купить. В ответ на попытки нелегально ввезти доллары на территорию США из Мексики и Канады, США заменили старый доллар на новый "золотой доллар", причём обмен проводился только для граждан США, а остальным держателям было объявлено, что вопрос обмена их долларов "будет рассмотрен после ликвидации последствий катастрофы, через 3-10 лет". Это привело к взрыву антиамериканской истерии по всему миру, началась стихийная конфискация американского имущества.

Ещё с конца апреля резко активизировались боевики Афганистана, а после отмены доллара они предприняли скоординированную атаку на американские объекты по всей стране, аналогично действовали и боевики Ирака. США пришлось срочно эвакуироваться из обоих стран, понеся большие потери, однако атаки на американские военные базы вспыхнули по всему миру, даже в Японии и Германии.

К концу мая 2013-го, через месяц после цунами, большинству в мире стало ясно, что эра США закончилась.

У нас же тепло, принесённое остатками Суперурагана, не прекращалось, май был больше похож на июнь, в середине мая, на полмесяца раньше срока, расцвела черёмуха. Витим хоть и упал, но продолжал оставаться высоким. Почти сразу после введения золотого рубля был наконец объявлен конкурс на разработку месторождения Сухой Лог, причём предполагалось провести его в сжатые сроки, уже к концу июня.

Необычайно тепло было и в Европе — перегретые воды от места падения метеорита попали в Гольфстрим, и в мае даже в Скандинавии было выше +20 градусов, не говоря про Англию и Францию. Но одновременно Гольфстрим нёс и огромное количество мусора от берегов США, который в конечном счёте выбрасывало на берега нашей Арктики.

А в южном полушарии спутниковые снимки показывали целую кавалькаду айсбергов, двигающуюся вдоль западного побережья Африки к экватору, и вторую, ещё большую, выносимую течением Западных ветров в тропические области Индийского океана. Специалисты утверждали, что уже через 2-3 года, когда все эти айсберги растают, океан поднимется на метр.

5

А в 1912-м году заканчивалась предвыборная кампания в Думу. "Столыпинцы" активно рассказывали о грядущем развитии техники, которое полностью перевернёт крестьянскую жизнь: трактора позволят пахать гораздо большую площадь с меньшими затратами, электролампочки осветят быт, новые школы сделают новое поколение крестьян поголовно грамотными... В итоге "столыпинцам", хоть и с небольшим перевесом, удалось набрать большинство. Но каково же было моё удивление, когда я узнал, что Председателем Думы избран... сам Столыпин! Лишь позже мне стало известно, что на этом настоял сам Государь, а Отдел перспективных разработок подчинил лично себе.

Между тем Игорь, продав некоторое количество золотых монет в своём времени, приобрёл наконец дирижабль — его доставили на автопоезде в свёрнутом виде прямо к воротам дома. Ещё до этого он прошёл месячные ускоренные курсы по управлению им, и теперь был лицензированным пилотом — правда, только маленьких прогулочных моделей, но нам больше и не надо.

Не без труда мы впихнули дирижабль в портал (в свёрнутом виде, естественно — благо он был на колёсах, причём не декоративных, а вполне функциональных, он мог даже вполне успешно ездить по дорогам, как автомобиль, правда по дорогам хорошим). После чего решили испытать его сначала в безлюдной местности.

Из базового 1912-го мы переключились на тысячелетний интервал и перешли в 912-й, где лето было в разгаре. К счастью, мы вовремя вспомнили, что здесь кругом лес, и захватили с собой из времени Игоря электропилу с аккумулятором, способным выдержать несколько суток непрерывного пиления. Главным дровосеком стал, естественно, Лёха — он имел уже небольшой опыт, а новому устройству мы его научили (сами не очень-то в нём разбираясь, благо была подробная инструкция).

Работа оказалась не из простых: деревья попадались немалые, а площадка нужна была большая, с запасом. Однако в итоге мы справились, хозяйственный Лёха даже распилил деревья получше на недлинные брёвна, а похуже — на чурки, и заставил нас перетаскать это всё в портал и затем в его время. Мы хоть и возмущались, но признали, что после этого на площадке стало удобнее. Но совсем хорошо на ней стало после того, как в центре освободившейся площади были сожжены ненужные, но сильно захламлявшие пейзаж спиленные ветви. Лёха следил за тем, чтобы костёр не разгорался слишком сильно и не перекинулся на лес, а также попутно старался пожечь торчащие в центре пни. Всё это заняло ещё целый день, зато на третий день с утра мы обнаружили вполне симпатичную поляну, в центре даже более-менее ровную, что позволило нам без проблем выкатить дирижабль и начать его разворачивание.

И вот наконец настал волнующий миг: компрессор начал закачивать гелий из баллонов в оболочку, которая сектор за сектором расправлялась, вздымая серебристое сигарообразное тело почти до окружающих вершин.

— Как будем ориентироваться? — спросил я. — GPS с Глонассом тут, я так понимаю, не действуют...

— Ну, топографическая карта этой местности, хоть и будущей, есть — не думаю, что реки и горы принципиально изменились. У меня в компе есть программа перерасчёта скорости и направления движения в положение на карте, дополненая интеллектуальной привязкой к объектам типа высот и рек. По движению солнца и затем звёзд я определил довольно точно наши координаты, это будет начальной точкой привязки. Аккумулятор я взял самый какой нашёл ёмкий, полностью зарядил — на полгода непрерывной работы хватит. Ну и визуально будем смотреть — мы же пока далеко не собираемся?

— Да конечно! Проверим, что там у тебя за чудо-программы...

Наконец дирижабль наполнился настолько, что начал подпрыгивать, жаждая устремиться в небо. Мы сели в гондолу, снова придавив его к земле, после чего Игорь завёл мотор и поставил автоматику на движение компенсации ветра. Дирижабль плавно начал подниматься, двинулся было по ветру на восток, но тут же сдал на запад и продолжил подъём почти вертикально вверх. Поднявшись метров на 400, мы прекратили подъём и двинулись в сторону реки.

Треугольник, образованный Витимом и впадающей в него речкой Бодайбинкой, на котором будет располагаться город, был вполне узнаваемым, хотя и почти полностью поросшим лесом, среди которого выделялась сделанная нами поляна, хорошо видимая от реки. Компьютер Игоря точно показывал нас на карте красной точкой. Пока всё было нормально. Поднявшись по альтиметру до высоты примерно 1500 метров, чтобы без проблем пролетать над вершинами окружающих гор, мы двинулись вниз по Витиму.

Нигде не было видно ни малейших следов человека. Дирижабль летел, едва слышно стрекоча мотором, на этот звук звери совершенно не обращали внимания. Пару раз мы видели на берегу реки медведей, один раз лося, несколько раз оленей.

— Ну и куда двинем? — спросил я коллег. — Может, до Иркутска?

Возражений не последовало, Игорь подсоединил свой компьютер к бортовому, выставил маршрут по прямой до места, где на нашей карте обозначен Иркутск, и мы принялись с интересом разглядывать окресности. Пройдя над будущим БАМом, вылетели к северной оконечности Байкала, немного пройдя над ним оставили его к востоку, при этом пришлось немного подняться, преодолевая Прибайкальский хребёт (запас по высоте у нас, впрочем, был немалый, поскольку мы шли с запасом по грузу почти в треть). Затем мы миновали массивы тайги и вышли на территорию Усть-Ордынского бурятского округа, где появились степи.

А вскоре мы заметили небольшое, в несколько юрт, поселение. На высоте 500 метров мы прошли незамеченными, впрочем, внизу бегали лишь несколько ребятишек, да недалеко от стойбища паслось маленькое стадо низеньких мохнатых лошадок.

— Обалдеть! — произнёс Игорь. — 900-й год, до Чингиз-Хана ещё 300 лет! Куда мы забрались?!

— Ну, досюда Чингиз-Хан не доходил, тут буряты жили сами по себе до 1600-х, пока не пришли русские, да и потом их жизнь не сильно изменилась, только дома стали строить покрепче...

— Как-то у меня такие сроки с трудом в голове укладываются, — продолжал Игорь. — Семьсот лет почти без изменений, всё те же табуны и юрты. А до этого ещё тыщу лет так же... Тут же времени как будто и нет, плюс-минут пятьсот — всё одно и то же!

На месте центра Иркутска был большой луг, вокруг тайга, величаво текла Ангара... Дирижабль, достигнув конечного пункта программы, перешёл в режим коррекции, зависнув над одной точкой. Мы перекусили бутербродами, отвергнув идею высадиться и сварить что-нибудь на костре — просто было лень, да и не успели настолько проголодаться.

— Может, до Монголии слетаем? — предложил Игорь. — Тут государственных границ нет.

— Тогда уж сразу до Великой Китайской стены, — ответил я. — Вот только я не помню: она уже построена? Или будет только к 1000-му году?

— Её ещё до нашей эры построили! Нам в гимназии рассказывали, — ответил Лёха.

Игорь быстро пощёлкал в своём компьютере и подтвердил:

— Да, с 400-х годов до нашей эры... Ну что, летим?

— Ну давай, — согласился я. — И добавим ещё один факт появления летающих драконов в копилку китайских мифов...

Лёха был только "за", Игорь быстро ввёл новую программу — до ближайшего от Иркутска участка стены почти прямо на юг от Улан-Батора, и мы двинулись на полной скорости: желательно было успеть до заката (обратный путь можно было проделать на автоматике или остаться ночевать в дирижабле в режиме коррекции, поднятом повыше; на земле мы ночевать не хотели — мало ли какому меткому лучнику захочется подстрелить "дракона").

От Иркутска мы прошли почти вдоль Ангары, пересекли Байкал и окружающие его хребты, а когда оказались над холмами, для скорости поднялись повыше, на километр от поверхности. Внизу изредка были видны стойбища на несколько юрт, кочующие стада — человеческая жизнь в этих краях была, хотя её и трудно было назвать цивилизацией.

К местам, где предположительно должна была находиться стена, мы прилетели уже на закате. И это помогло нам обнаружить искомое — по теням. Стена несколько отличалась от того, что я помнил по фотографиям — была сделана несколько более грубо, пониже и поуже, и выглядела, прямо скажем, ветхо, кое-где почти совсем развалилась. Сверху убедившись, что вокруг никого нет, мы рискнули даже высадиться на неё, поставив дирижабль в режим коррекции в двух метрах от верха стены и спустившись по откидному трапу, сделали несколько снимков, а потом побыстрее вернулись в гондолу: все чувствовали себя неуютно в чужой эпохе в паре тысяч километров от спасительного перехода...

До того как солнце село, мы ещё успели немного пролететь вдоль стены на восток на небольшой высоте, заметили пару всадников, которые увидели нас и, закричав что-то воинственное, попытались догнать — но наши 200 км в час не оставили им шансов. После захода солнца мы решили зависнуть на ночь — всё-таки лететь в темноте только по приборам было слишком рискованно, да и торопиться было некуда. Поднялись метров на 400, поставили двигатель на коррекцию и более-менее удобно расположились спать — втроём в пятиместной гондоле было довольно просторно.

Разбудило нас взошедшее солнце (мы специально не стали закрывать на ночь жалюзи, чтобы полностью использовать световой день). Игорь предложил пролететь над Пекином — "на большой высоте, чтобы не заметили". Посовещавшись, согласились: по времени мы успевали к закату вернуться к порталу, если нигде не задержимся. Взлетели почти на километр, откуда нас было точно не слышно и, если не знать о нашем присутствии и не приглядываться, и не видно — и двинулись прямо к Пекину.

К девяти утра мы уже висели над Пекином и поочерёдно разглядывали его в мощную оптику, припасённую Игорем. Город был немаленьким, тысяч сто, не меньше, хотя и выглядел не очень впечатляюще: низкие дома, повозки на улицах... Игорь тщательно заснял панораму и крупные планы, после чего мы дали компьютеру задание лететь прямо к Бодайбо. К 10 вечера, когда стемнеет, должны были успеть.

К северу от Пекина местность была весьма населена, то и дело попадались деревни, которые, впрочем, с километровой высоты были весьма плохо видны, и ровные квадраты распаханных полей. Затем потянулись степи, в которых периодически становились видны табуны. А потом начались покрытые тайгой горы, и всякие признаки человека исчезли и больше не появлялись до самого портала.

С последними проблесками солнца мы опустились на свою поляну, за час полностью скачали весь гелий в баллоны, вкатили гондолу в сарай и к полуночи вернулись в 1912-й, где разместились в доме Фёдора Никитича (не хотелось ночью лезть ещё и в комнату управления). Только утром, переключившись, перешли ко мне, где было летнее тепло, и после недолгого обсуждения признали первый опыт дальнего путешествия полностью успешным. А вот о том, что делать дальше, единодушия не было...

6

— А нельзя ли установить время более точно, до года? — поинтересовался Лёха.

— В принципе можно, — ответил я. — Но не кнопками, а большим регулятором. В помощи написано, что им можно установить с точностью до года и даже сезона центральную точку, при этом зафиксировав точку "будущее" на любую из базовой, если идём в прошлое... А ты хотел бы попасть в какой-то конкретный год?

— На живого Христа очень хотелось бы посмотреть. А может даже поговорить...

— Хм. Как бы это не разрушило всю линию времени вообще... Да и до Палестины несколько тысяч километров...

— Шесть с половиной по прямой, — мгновенно откликнулся Игорь, манипулируя своим компом, с которым почти не разлучался. — Это полторы суток туда, если спать в полёте, и столько же обратно. И пару суток там. Меньше чем за неделю обернёмся.

— Но дирижабль придётся прятать подальше, потом пешком идти минимум сутки... И ведь год точно не известен — считается, что распятие в 33-м, но учёные склоняются к тому, что скорее всего в 31-м или даже 30-м.

— Вот в 30-й и перемещаться.

— Но мы же языка не знаем! — вдруг вспомнил я самое главное. — И никто там русского не знает, потому что его ещё нет.

— На древнегреческом тогда многие и в Палестине говорили, — отозвался Лёха.

— А ты его насколько хорошо знаешь?

— Ну, об основных вещах спросить могу, и понять что-то несложное... Мы же с самим Иисусом не будем беседовать — издали посмотрим только...

После этого разговор перешёл в обсуждение деталей. Пустынное место в дне пути от Иерусалима мы, пожалуй, найдём. Или надо в Назарет? А кто будет охранять дирижабль? В какой сезон будем перемещаться? — чтобы не возиться здесь в снегу, лучше всего летом. Но если предположить, что Распятие в 31-м — значит, нужно летом 30-го. А если в 30-м — тогда вообще летом 29-го... И с какой легендой идти — купцы с севера? Тогда надо товар взять, или хотя бы деньги. Какие?

В итоге решили перемещаться в лето 30-го. Из денег взять максимально затёртые серебряные рубли, и проследить, чтоб год был совсем нечитаем. А так голова правителя, надпись на неизвестном языке — сойдёт за валюту дальней страны. Одежду Игорь пообещал раздобыть — в его время разные реконструкторы весьма популярны, и тоги с сандалиями, если подороже, можно найти даже из натуральных материалов. С товаром решили не заморачиваться — скажем, что с корабля отправились разузнать о ценах, осмотреться. И идти будет легче... На дирижабль поставим радиомаяк — компьютер Игоря возьмёт сигнал за пару сотен километров (но мы на столько и не будем отдаляться), как услышим — сразу ноги в руки и назад. Гондолу задраим, она крепкая, колёса снимем и внутрь... В общем, конечно, авантюра, но авось и повезёт.

Назавтра Игорь занялся приобретением одежды (доставка через сеть займёт несколько дней), а я спустился в комнату управления. Лёха внимательно смотрел, как я подкручиваю ручку, при этом на экране помощи загораются цифры года. Наконец я поставил на "весну 30-го", пояснив, что летом там, пожалуй, слишком жарко, а нам ещё надо будет подготовить поляну. В качестве "будущего" был выставлен, естественно, базовый 1912-й, потому что только в нём была откопана дверь к пульту управления. Я зафиксировал новую комбинацию как "Базовую Љ2".

— А какой же тогда год будет в прошлом? — спросил Лёха.

— Считай: будущее 1912-й, середина 30-й — это 1882 года разницы. Отнимаем 30 и получаем 1852-й до Рождества Христова.

— Это что же тогда было? — Лёха пытался вспомнить уроки гимназии. — Хаммурапи? Нет, он вроде попозже. Пирамиды начали строить? Тоже вроде позже.

Тут появился Игорь и был немедленно озадачен Лёхой. А я, как мы и договаривались, после прихода Игоря переключил систему с базовой-1 на базовую-2, и мы отправились на проверку.

В 30-м была, естественно, тайга, и апрель — самое таяние снега.

— Придётся недельку подождать, — пробурчал я, недовольный тем, что настройки привели нас в столь раннее время. Хотя почему раннее — как раз самая середина весны... — Так что там у нас в 1850-м?

— Это самое начало Древнего Вавилона, Хаммурапи будет лет через сто позже. Аккад пал за 300 лет до этого. Пирамиды построены чуть не за тысячу лет до этого... Кстати, облицовку с пирамиды Хеопса ободрали только в 1168 году нашей эры, так что и в 30-м мы можем её увидеть во всей красе. Вот интересно: Содом и Гоморра предположительно погибли за полвека до того. Авраам уже должен умереть, Исаак быть старым, Иаков молодым, а 12 колен Израилевых ещё не родились... Что ещё... Стоунхендж построили где-то незадолго до того.

Мы открыли дверь и оказались в этом столь отдалённом от нас — почти на 4 тысячи лет! — мире. Но там была всё та же тайга! Те же сосны, ели, лиственницы, подлесок по лощинам... Похоже, тут было самое начало осени, и прямо от дверей были видны маслята среди освещённой солнцем хвои под мощными стволами. Мы не преминули воспользоваться случаем и за полчаса набрали ведро.

— Слушай, так ведь мы можем и во времена до Потопа попасть? — спросил Лёха, пока мы готовили грибы у меня (в его времени уже давно лежал снег, и свежие грибы в доме выглядели бы слишком подозрительно).

— В общем-то да, — ответил я. Я был убеждён в истинности библейской истории, поэтому не удивился такой идее.

— А давай попробуем! — загорелся Лёха. — Это в какой год нужно перемещаться? А к самому сотворению мира? Это же 7400 лет назад, вроде?

— От вас да, 7420 лет. Это если по Византийскому счёту. Только я не помню, есть ли такие значения на регуляторе. Кажется, нет... А Потоп скорее всего был примерно в 3200-м до нашей эры или лет на сто позже. Сейчас поужинаем и проверим, насколько мы можем удалиться в прошлое.

После ужина мы все трое отправились в комнату управления. Я выкрутил ручку в крайне правое положение и обнаружил, что можно выставить -1000 год, т.е. 1000 до РХ. Это в центральной точке.

— Если отсчитывать от 1912-го, это получится 2912 лет. Столько же ещё дальше в прошлое дадут 3912-й до Рождества Христова. Т.е. за полтысячи лет до Потопа. А если мы возьмём плечо от 2113-го, то получим 4313-й до РХ, или 1200 лет от сотворения мира, через 300 лет после смерти Адама.

— Ну, чтобы от моего времени отталкиваться, прежде нужно у меня комнату управления откопать. А у нас самая зима наступает, так что... Да и сильно сомневаюсь я в этих ваших датировках Потопа и сотворения мира. Учёные совсем другую картину прошлого рисуют. — Игорь был скептичен.

— Ага, неандерталец с каменным топором сто тысяч лет сидел в пещерах. А до этого австралопитек миллион лет на полусогнутых ковылял... Зато мы сейчас возьмём и всё увидим. Я другого опасаюсь — возможно, мир до Потопа выглядел совсем не так, как сейчас. И вполне возможно, что на месте Бодайбо тогда было море. А сарай этот, как я понимаю, плавать не умеет.

— Откуда ты знаешь? Пластик вообще-то бывает и плавающий...

— А дирижабль плавающий?

— К сожалению, нет.

— Ну вот видишь. А если и сарай не плавает — окажемся мы на дне морском, откроем дверь — тут-то нас и накроет... Нет, давайте попробуем куда-нибудь сразу после потопа. Если он был, да ещё и такой глобальный, как в Библии — его последствия и через сотню лет будут хорошо заметны.

— Ну давай, — согласился Игорь. — Только завтра. Но я уверен, что за дверью будет всё та же тайга, как и обычно.

Часть 6. Далёкое прошлое.

1

Чтобы не попасть под Потоп, я решил настраиваться примерно на 3100 г. до РХ или даже чуть позже. Для этого центральную точку нужно было поместить примерно в 550 г. до РХ. Полученная дата вдруг выудила из памяти понятие "осевое время" — именно в эти годы жили Будда и Конфуций, начиналась демократия в Афинах, действовали последние иудейские пророки, набирала мощь Персия, только что разгромившая Вавилон...

Я поставил центр на "лето -550", ещё раз убедился, что точка "прошлое" окажется в 3012 г. до РХ, то есть почти наверняка позже Потопа, хотя и всего лет на сто. Мы все трое были здесь, в 1912, поэтому я сохранил новую комбинацию как "Базовую Љ3" (последний слот был использован, дальше придётся что-то удалять) — и переключил систему на неё.

Мы вошли в сарай, где наготове уже стоял дирижабль, и открыли дверь сначала в 550-й год до нашей эры. Нормальная тайга. Закрыли дверь и осторожно приоткрыли снова. Вроде нормально, по крайней мере вода в щель не хлынула... Мы распахнули дверь и вышли за порог.

Там была вроде бы тайга, но какая-то совсем чахлая. Крупных деревьев не было совсем, и вообще деревьев было мало. "Ну, это мы сейчас быстро расчистим!" — воскликнул Алексей и бодро взмахнул электропилой. Я же спустился немного вниз, пытаясь между деревьями рассмотреть реку — и внезапно обнаружил её совсем близко, и была она раза в три шире. И, как я увидел присмотревшись, течение в ней было совсем медленным, если вообще было. Это было, собственно, озеро. "Или водохранилище. Допотопное." — вдруг вспыхнула мысль, заставившая напрячься. Я осторожно приблизился к берегу, из-за кустов посмотрел вниз и вверх вдоль берегов — ничего. Даже живности почти не было видно и слышно — как-то странно для нетронутой тайги.

Лёха управился за пару часов, не стал утруждаться распилкой стволов ("слишком тонкие!" — пояснил), мы просто растащили их по краям поляны, выкатили дирижабль и через час поднялись в воздух.

Линии гор были вроде бы такими же, как и в наше время, так что мы всё-таки скорее в эпохе после потопа, а не до неё. Но вот озеро на месте Витима удивляло. Я предложил подняться как можно выше, чтобы лучше осмотреться. Дирижабль благодаря неполной загрузке и полному, с запасом, комплекту баллонов гелия смог подняться чуть выше 3 километров. Насколько хватал глаз на запад и восток, Витим-озеро простиралось без каких-либо преград. Дальше оно понемногу расширялось, становилось глубже (что было заметно по более тёмному тону воды). Через час мы добрались до места впадения Витима в Лену — здесь озеро становилось шире, и было видно, что Лена также представляет из себя озёрный разлив. Очевидно, что где-то ниже по течению была запруда или плотина.

Тайга везде по склонам была молодой, низкорослой — как на свежих вырубках. Это, прямо скажем, вполне укладывалось в идею недавнего потопа, который смыл всю растительность, и теперь она немного отросла. Но, похоже, начался этот рост лет 50 назад, не раньше.

После устья Витима озеро поворачивало на северо-восток. Я сообщил друзьям, что когда-то рассматривал схему возможной системы послепотопных озёр, среди которых было Якутское, проток из которого должен быть из верховьев Вилюя, и предложил лететь на северо-запад, примерно обозначив точку на компьютерной карте. Наш дирижабль двинулся вперёд на предельной высоте, внизу тянулись невысокие горы, покрытые молодой тайгой, между которыми периодически были видны реки и болота.

Через два часа справа блеснула вода, Игорь повернул дирижабль на север, и вскоре мы заметили широкое озеро, уходящее далеко на восток, а на запад сужающееся. Мы повернули на запад, одновременно снижаясь, и вскоре оказались над местом, где из озера вытекала весьма немаленькая река, шириной с километр и с весьма сильным течением — это было заметно по перекатам вдоль берегов. Мы двинулись вдоль реки на запад, потом на север и снова на запад.

— Судя по карте, мы над Нижней Тунгуской, — сообщил Игорь. — Хотя она должна быть гораздо уже и не вытекать из озера.

— А когда-то вытекала... Двигайся вдоль русла, скоро мы кое-что увидим.

Через пару часов впереди показался широкий разлив, за которым что-то неясно белело. Мы поднялись повыше, а ещё через полчаса вдруг стало ясно, что это.

— Ничего себе! — вырвалось у Игоря. — Это что, ледник?! Но ведь последнее оледенение было десять тысяч лет назад...

— Ага, — позлорадствовал я. — А сейчас здесь всего пять тысяч назад. И ледник стоит себе... Сможем взлететь выше него?

Мы продолжали приближаться, поднявшись на предельную высоту, и наконец оказались над краем, который хотя и довольно резко, но при ближайшем рассмотрении — ступенчато обрывался в приледниковое озеро. Но дальше на север было видно лишь сплошное поле льда, вздымавшееся всё выше. Нам до такой высоты было не подняться, да и незачем.

Игорь направил дирижабль на юго-запад над озером, поснимал отдаляющийся край ледника (он уходил на запад и восток насколько хватало видимости). Мы наскоро пообедали, а затем увидели проток и вскоре за ним — ещё одно, более широкое озеро. Я предложил лететь вдоль западного берега на юг, через пару часов мы достигли очередной, ещё более полноводной протоки на запад, а ещё через час достигли залива, который постепенно открылся в поистине гигантское озеро. Мы на тёхкилометровой высоте пошли на запад, пока весь горизонт со всех сторон не стал водой.

— Это Западносибирское озеро, самое большое.

— Мы сейчас над Обью юго-восточнее Нижневартовска, — сообщил Игорь. — Это если по карте...

— Так и будет. Когда ледник растает, лет через 200-300, озеро стечёт в Северный Ледовитый океан, а здесь останется Обь и болота вокруг. Хотите посмотреть, куда оно впадает? Только тогда придётся заночевать...

— Ну, раз уж вылетели, почему бы не заночевать? Спускаться будем?

Решили лететь до захода вдоль южной границы озера, потом остановиться и сварить горячий ужин.

— Людей бояться не стоит, их тут ещё нет, — сказал я.

— Что, неужели действительно был Потоп? — недоверчиво качал головой Игорь. — Странно это как-то. Столько учёных...

Мы несколько часов летели на запад, потом повернули на юг. Озеро постепенно сужалось, пока не перешло в широкий, несколько километров, поток с отчётливо заметным течением.

— Судя по карте, Тургайская ложбина, — поделился Игорь.

— Правильно, так она и образовалась — была река, которая промыла долину, потом озеро исчезло, и река пересохла.

Мы опустили дирижабль на землю, частично сдули, чтобы не улетел, привязали к дереву покрепче, а сами расположились в сотне метров, близ берега великой реки — с поверхности её противоположный берег даже не очень хорошо просматривался. Было тепло, градусов явно выше +20, но вода в реке была ледяная — недаром из ледниковых озёр течёт. Пока мы с Игорем разжигали костёр — Лёха успел поймать пару рыбин, с удовольствием поели ухи, потом сделали горячий чай. Посидели за костром до темноты, посмотрели на яркие звёзды — и решили спать в гондоле: мало ли какие звери ночью забредут на огонёк...

Утром встали с восходом солнца, доели остатки ухи и быстро взлетели — не хотелось зря терять время. Тургай немного сузился, но стал бурнее, а вскоре показалось новое огромное озеро.

— Это что? — спросил Игорь. — У меня на карте пустыня, южнее должен быть Байконур.

— Это Арал.

— Арал? До него даже когда он был полноводным ещё километров 300.

— Это сейчас. А раньше он начинался тут и тянулся до самого Сарыкамыша... Как полетим — вдоль Арала к Узбою и потом через Каспий, или отсюда сразу к Каспию?

— Давай уж всё рассмотрим. Хочу на Среднюю Азию без пустынь посмотреть. Не против, Лёха?

— Давай! Я в Средней Азии никогда не был. Там, говорят, жарко очень...

Вдоль восточного берега Большого Арала мы пересекли устье Сырдарьи, а затем приблизились к Амударье. Стало действительно жарковато, но внизу не было никаких песков, а сплошное море зелени. Наверное, из-за большой влажности.

Мы решили высадиться и немного побродить по земле. Немного пролетели от Амударьи на юг, где в наши времена были самые что ни на есть Каракумы (карта Игоря это подтверждала) и сели, слегка сдув гелий в баллоны.

Кругом была цветущая степь. Воздух при температуре +30 был довольно влажным и переполненым запахами. Я попробовал выдернуть пучок травы — он с трудом, но подался. В ямке виднелся чернозём, я копнул его — и неожиданно на глубине сантиметров десять обнаружил песок.

— А слой почвы-то совсем тонкий, — сказал я.

— Так чтобы метр чернозёма нарос, тысячу лет нужно, — откликнулся Лёха. — А тут, ты говоришь, от потопа всего 50 лет прошло.

— Ну, может и сто. Хотя деревья на вид были не старше 50... А про почвы это вас в гимназии учили?

— Ага.

Мы побродили немного по траве, дошли до группы деревьев — никаких плодов на них я не заметил, а по внешнему виду не узнавал, но явно что-то южное, незнакомое. Не торопясь поели и полетели дальше — на юго-запад.

Вскоре впереди показалось побережье Арала, сужающийся южный залив которого перешёл в реку не меньше чем Тургай. Это был Узбой. Он оказался неожиданно коротким, чуть больше сотни километров, и впадал в широкий залив, который продолжал расширяться на запад до самого горизонта.

— Уже Каспий? — спросил Игорь. — Теперь поперёк него?

Я обозначил ему точку почти точно на северо-запад от той, в которой мы находились, в тысяче с лишним километров. Мы полетели по прямой — пересекли зелёное плато, затем залив Кара-Богаз-Гол, короткую полоску суши и углубились в пространство Каспия, поднявшись на максимум, где скорость была немного выше из-за меньшей плотности воздуха. Через почти шесть часов мы были над Кумо-Манычской впадиной, которая сейчас была гигантской рекой. Два часа над ней, после которых Игорь недоумённо повернулся ко мне:

— А где Азовское море? По карте уже должно быть.

— Мы над его дном.

Река спокойно текла примерно по фарватеру, на остальной части дна моря пышно росла трава. На этих пастбищах периодически были видны небольшие группы копытных — то лошади, то олени, а то и даже верблюды. Ещё больше часа мы шли вдоль реки, свернули на юг...

— А Чёрное море где?! — Игорь был чуть не в шоке. — Мы уже Керченский пролив прошли!

— Вон оно, — ответил я, приглядевшись и показывая рукой на юг.

Берег Чёрного моря обнаружился километров на 50 южнее того, где он находится у нас. Мы двинулись вдоль южного побережья Крыма. Был вечер, но солнце стояло ещё высоко, и я спросил:

— Ну что, до Царьграда? — Никто не возражал.

За пару часов мы по диагонали пересекли Чёрное море и пошли над Босфором, который здесь был поистине могучей и бурной рекой. На правом его берегу, вблизи места его впадения в Мраморное море, мы и остановились. Почти точно на месте будущего Царьграда, а точнее, как показывал альтиметр, на 40 метров ниже его берега.

Лёха снова поймал рыбу, мы снова сварили уху, поели, смотря на бурный многоводный Босфор. После чая, пока солнце не зашло, поднялись на холм.

— Примерно тут и будет впоследствии построена Святая София, — сообщил Игорь, сверяясь с компьютером. Меня охватило странное чувство — с одной стороны, захватывающее: мы совершенно точно первые люди на Земле, ступившие на это святое место! Но с другой стороны, было и ощущение некоторой неправильности, будто что-то украл: мы ведь этого совершенно не заработали, мы воспользовались случайно свалившейся нам в руки техникой и теперь разгуливаем по истории, как по бульвару... "Но мы по крайней мере не хулиганим!" — подумал я, и тут же меня посетила мысль — а не закопать ли николаевский рубль прямо тут? Я отогнал дурную мысль, но тут вдруг Игорь высказал почти аналогичную:

— А не закопать ли нам здесь чего-нибудь? Вот строители удивятся... Шучу, шучу!

А Лёха в изумлении помотал головой и тихо сказал:

— У меня до сих пор в голове не укладывается, как во сне! Мы стоим на месте будущего Царьграда за три тысячи лет до Христа. Ведь это просто невозможно же! Кто нам поверит?

— Улыбочку! — Игорь сделал снимок нас двоих с Босфором за спиной, и мы отправились на ночлег в дирижабль.

2

Утром с восходом мы пролетели над Дарданеллами — не менее бурной и полноводной рекой, искупались в Эгейском море недалеко от устья (вода была весьма тёплая), после чего встал вопрос — куда дальше? На самом деле всем было ясно, но никто почему-то не решался озвучить это вслух. Наконец Игорь произнёс сакраментальное:

— Ну что, к Арарату?

— Только на максимальной высоте, — сразу ответил я. — И максимально осторожно, здесь история очень тонкая. Если Господь Ноя от Потопа спас, то нас одним щелчком с неба сдует, если что-нибудь не то сделаем...

Коллеги посмотрели на меня посерьёзневшими взглядами. Мы молча подняли дирижабль почти на 3 с половиной километра, поставили цель Арарат и полетели. Впереди тянулись нагорья северной Турции, почти сплошь покрытые молодым лесом. Через 7 часов вдали показалась заснеженная вершина, Игорь перешёл на ручное управление. На сам Арарат нам было не нужно, да мы бы и не одолели этот пятитысячник.

Нагорье внизу становилось всё выше, альтиметр показывал 3500, но при этом расстояние до земли колебалось на уровне 1500-1000 метров. Этого хватало, чтобы остаться незамеченными. Наконец мы вошли в широкую долину южнее Арарата, снизили скорость и принялись разглядывать местность под нами.

— Вот они! — возбуждённо зашептал Лёха. Я посмотрел туда, куда указывал он, и заметил едва видимый дымок, навёл оптику, выкрутив максимальное увеличение. Действительно, дом! Рядом — квадратики возделанной земли. Сердце ёкнуло...

Затем Игорь молча толкнул меня, обращая внимание на другую, южную сторону. Я приблизил окуляр и непроизвольно отпрянул: прямо передо мной на склоне стоял гигантский корабль. Несколько неуклюжий, похожий на сундук, слегка накренившийся — он тем не менее поражал. Прежде всего тем, что окончательно доказывал: библейская история — не миф, а самая настоящая правда!

У меня перехватило дыхание. Я некоторое время снимал, потом просто молча сидел. Игорь сбросил скорость до минимума и тоже недвижно сидел. Лёха не отрывал взора от окна. Так молча мы и провели с полчаса, пока обитаемая долина не скрылась из глаз. Наконец Игорь тихо спросил:

— Теперь куда, домой?

— Давай до Волги, — так же тихо ответил я. — До дома всё равно не успеем до вечера. Прямо на Волгоград!

Игорь внёс программу, молча посидел, потом сказал:

— А может это не они? Надо было поближе посмотреть...

— А ковчег?

— Да, ковчег... Тут ничего не скажешь. Слушай, возле него же никого не было! Можно было высадиться, зайти внутрь... Кусочек взять на сувенир!

— Ну, можно будет ещё раз сюда слетать, — ответил я. Он кивнул.

До Волгограда мы добрались часов через шесть, пришлось по дуге огибать Главный Кавказский хребёт. Когда точка на карте показала, что мы на месте, Игорь недоумённо повернулся ко мне:

— Это же берег моря! Это Каспий, что ли?

Я подтвердил. Солнце уже зашло, быстро темнело, мы не стали варить ужин, а быстро согрев чай на плитке дирижабля, поели бутербродов и завалились спать.

Назавтра с утра мы двинулись вдоль берега моря на север. После Саратова море сузилось, превратившись в залив, а где-то на подходе к Самаре стало наконец нормальной рекой Волгой. Тут мы остановились, Лёха снова поймал рыбы (в нетронутых морях и реках её оказалось на удивление много, хоть руками лови), мы плотно пообедали, после чего я поведал, что можно ещё на ледник на месте Новгорода и Питера посмотреть. Но мои спутники не выразили желания, вместо этого Игорь ввёл задание двигаться домой и сообщил, что кратчайший маршрут ведёт прямо через центр Обского моря, а путь займёт почти сутки.

— Ну и нормально. Поставим на автомат и будем дрыхнуть на ходу.

Все ощущали какую-то усталость, скорее эмоциональную: слишком много впечатлений. До заката под нами тянулась безкрайняя водная гладь, на которой изредка даже появлялись небольшие айсберги, а потом мы уснули и проснулись только когда солнце разбудило. Оказалось, что мы висим уже над нашей поляной. Замечательно!

Спустившись, мы сдули и закатили в ангар дирижабль, после чего ответственный Лёха всё-таки собрал и сжёг срубленные деревья — "чтоб жучки не плодились, и чтоб потом от сушняка не загорелось". Я Лёху поддержал, а Игорю не оставалось вариантов, кроме как присоединиться. Ну а обедали мы уже у Фёдора Никитича, поразив его тем, что видели Ноев ковчег и даже самого Ноя, правда издали. Игорь показал фотографии. Ноя там, правда, не было, лишь две крошечные фигурки на поле, женские, но ковчег представал во всей красе — купец аж охнул.

— А я знал, что правда это, — прошептал он через некоторое время. — А то есть умники, мол, сказки всё, науке дескать противоречие. Ан нет, правда! — и он от души шмякнул кулаком об стол.

3

Это путешествие с новой силой всколыхнуло наши желания попасть в допотопную эпоху. Я стал размышлять, что если мы окажемся под водой, то она начнёт выдавливать дверь внутрь. Однако из среднего времени дверь внутрь открывает мир не в прошлое, а в будущее — и мы тем самым немедленно перенесёмся в 1912-й. Ну а открывая наружу, мы сначала приоткроем маленькую щель, из которой много воды не выльется, — и сразу откроем внутрь, в будущее.

— А если окажется, что сарай плавает? — спросил Игорь. — Открываем дверь, а вокруг океан. Дирижабль не выкатить...

— Ну, если океан, значит, не судьба...

— Обидно! А может, сделаем типа понтона, чтоб и дирижабль плавал, пока не накачаем?

— Подумай!

Через пару дней Игорь сообщил, что есть подобное — нечто типа мешков, накачиваемых тем же гелием, один мешок способен держать на плаву 200 кг.

— У нас сам дирижабль чуть больше полутонны — 3 мешка хватит. Один накачиваем сразу и привязываем перед гондолой в воде, потом выкатываем его почти полностью и ещё два по бокам — вот он и на плаву. Дальше отводим от сарая и надуваем. Потом также назад.

— Хорошо. Но у меня есть одно сомнение: допотопная цивилизация могла быть намного более развитой, чем это принято считать. К тому же она была демонической, пропитанной злобой насквозь — иначе бы её Господь не смыл. А значит, мы подвергнемся очень большому риску...

— Ну давай немного подальше, не перед самым потопом, когда они не были ещё столь развиты. Какой самый ранний год, который мы можем достичь?

— Если из 1912-го, то за полтысячи лет до Потопа.

— Ну и отлично!.. А к самому сотворению мира мы не можем добраться?

— Давай прикинем. Для средней точки у нас минимум 1000 год до РХ. Сотворение мира по Септуагинте было в 5508-м году до РХ — это плечо 4508 лет. Прибавляем к средней точке и получаем будущее 3508-й год. Такого у нас нет, и судя по записям конструкторов устройства — и не будет, Страшный Суд наступит раньше. Так что максимальная точка в будущем — 2500-й год, а от него через тысячный до РХ мы попадём только в 4500-й до РХ, что на тысячу лет позже сотворения мира, уже после смерти Адама...

— Да, как-то они неправильно сделали... Ну так что с допотопом?

— У тебя комп может сканировать радиодиапазон?

— С отличной чувствительностью во всех возможных диапазонах от сверхдлинных связи с подводными лодками до гамма-излучения, то бишь и как счётчик радиации тоже может!

— Отлично. Сначала пойдём вообще без дирижабля, на всякий случай. Открываем дверь, осматриваемся, потом ты сканируешь все диапазоны. Если у них более-менее развитая цивилизация — радиосвязи не может не быть. Если ничего нет, значит, можно рискнуть выкатить дирижабль. А если есть — послушаем, попытаемся понять. Вдруг там и телевизионный сигнал будет. Будем тогда дальше думать.

На следующий день мы выкатили дирижабль Игорю во двор (понтонные мешки он уже приобрёл и сложил в гондолу), установили регулятор времени на минимум ("весна -1000 год") и приготовились к переходу. В тысячном до нашей эры была нормальная тайга. Закрыли дверь, сосредоточились. Лёха даже взял ружьё и встал немного в глубине, наводя его на щель, которая должна будет открыться. Я аккуратно надавил на дверь после щелчка, опасаясь потоков воды...

В глаза ударил свет, я отшатнулся, прикрывая их ладонью, вдохнул показавшийся тяжёлым воздух. Вроде нормально, однако лёгкое покачивание сарая и слепящая рябь за дверью говорили о том, что мы в океане. Ну или в лучшем случае в озере. Я распахнул дверь, тяжелой походкой дошёл до порога. Черпнул воду рукой, попробовал: тёплая и очень солёная. Огляделся: кругом вода. Зацепился за край крыши, подтянулся, вскарабкался, оглянулся во все стороны — кругом море. Следом вылез Игорь, долго сканировал эфир, покачал головой: "Ничего." Потом сказал:

— Кстати, барометр показывает, что тут почти 1500 миллиметров давление, это вдвое больше нормального, две атмосферы. То-то я чувствую, дышать трудно. Нам не поплохеет от такого давления?

— Ну жили же люди... А вот то что кругом море солёное, совсем не радует. Мы на своих широтах-долготах?

— Ну вроде да, хотя надо бы по звёздам проверить...

— Ладно, это не столь важно. Главное — похоже, мы всё-таки именно на допотопной земле! Точнее, воде...

Вечером мы вкатили дирижабль назад в сарай, а с утра начали спускать его на воду. Дело шло неожиданно легко и быстро, и уже через час мы поднялись в воздух, оставив понтоны привязанными снизу, чтобы если что быстрее эвакуироваться. В сарае оставили радиомаяк, чтобы проще найти посреди моря. Начали взлетать, обнаружив, что в более плотном воздухе можем подняться значительно выше. Добрались до 6 километров, после чего я посоветовал двигаться на северо-запад. Игорь периодически прослушивал эфир — ничего.

Через час примерно там, где в наше время протекает Лена, показалась земля. Под нами уже было мелководье, начали появляться островки, рифы и отмели. На берегу за полоской пляжа стеной вставали джунгли.

— Неуютно мне что-то, — признался я. — Что дальше делать будем?

— На такой высоте нас никто не увидит и не услышит. А где там должен быть сад Эдемский? Он же вроде до самого Потопа существовал? — удивил меня Игорь своими религиозными познаниями.

— Да примерно там же, в Палестине или восточнее.

— Значит вводим Иерусалим...

— Только видишь что на месте наших гор? А это значит, что верна гипотеза радикальных креационистов, и все наши материки сформировались во время Потопа, а до того была Пангея. А значит, Палестина сейчас на несколько тысяч километров восточнее...

— Ну, там видно будет... — пробормотал Игорь. — Спать будем на ходу, заодно ночью посмотрим, горят ли где огни.

Ночью огни не появились. Впрочем, летели мы преимущественно над морем, в основном мелководным, со множеством островов. Лёха даже высказал накопленное недоумение:

— Мы же над самой Евразией, здесь же везде горы должны быть!

— У Пангеи восточная оконечность была мелководными морями, и вдававшимся в неё с востока на уровне тропика-экватора океаном Тетис. Грубо, она имела вид толстой буквы "С". Вот мы вдоль края к середине и летим. А потом после раскола кусок из южной части — Индия — протаранил северную и смял всё это море в Гималаи и Тибет с Алтаем...

— Никогда такого не слышал! — поразился Лёха.

— Я тебе не рассказывал? Это теория дрейфа материков, впервые появилась в 1930-м, если не ошибаюсь; был такой Вегенер...

На месте с координатами нашего Иерусалима ничего, кроме моря, не было, и мы повернули прямо на запад. Летели почти до вечера, и вот наконец показалась суша!

Да, это не были обычные джунгли. И хотя с такой высоты участок зелени выглядел не очень большим, детали почти терялись, но в хорошую оптику виделась какая-то упорядоченность, нечто похожее на аллеи, и всё это было центроориентировано. В центре же видна была крона особенно высокого дерева. Неужели... Дерево Жизни?!

Внезапно снаружи дирижабля что-то затрещало, появились какие-то синеватые вспышки, похожие на небольшие молнии.

— Поворачивай! — заорал я. — Тормози, уходи на север, к воде!

Игорь быстро затормозил и развернул дирижабль, так что мы лишь скользнули краем над этим местом и снова оказались над водой.

— Что это было? — спросил он, направляя дирижабль на запад над водой вдоль берега.

— Помнишь: "И изгнал их, и поставил у ворот херувима и у него пламенный меч обращающийся", — процитировал я по памяти, не уверенный за точность. — Эдем оставался на Земле, но доступ к нему людям был закрыт ангелом, имеющим огонь в руках. А мы прямо на Древо Жизни летели... Шваркнуло бы нас молнией, и пепла потом не собрали бы... Как я так забыл!

— Зато вовремя вспомнил. И что, это то самое Древо Жизни, с которого плод давал бы безсмертие?

— То самое. Если бы съели сначала с него, потом бы и Древо Познания стало не смертельно... Ты отметил место?

— В наших координатах это получается где-то в северном Алжире. Но тут что-то с кривизной и размерами планеты. Она как будто немного меньше, что ли... Такое может быть?

— Вообще-то есть такая теория инфляции Земли — что некогда она была меньше, и вся поверхность была один сплошной материк, а потом начала вздуваться, материк лопнул... Но у Земли и сейчас плотность немаленькая, а если её сжать до таких размеров, чтобы исчезли все океаны — плотность должна быть больше ещё раза в три, что практически невозможно... А как ты узнал про изменившуюся кривизну?

— По звёздам получается, что мы уже давно в Западном полушарии, а по карте — ещё в Восточном.

Некоторое время мы двигались над морем. Слева от нас, дальше на юг, тянулся этот странный зелёный участок, охраняемый от вторжения невидимыми силами. Примерно через полчаса появился его западный край, за которым виднелось обширное открытое пространство. Игорь навёл туда оптику, долго что-то рассматривал, потом повернул ко мне лицо. Оно выражало полнейшую обезкураженность.

— Допотопные люди строили пирамиды? — спросил он.

— Там что, пирамиды?! — я выхватил у него аппарат, с максимальным увеличением принялся рассматривать, что там впереди.

Мы были очень высоко, к тому же заходящее солнце слепило глаза, но я всё-таки увидел длинные треугольные тени и отбрасывающие их объекты, выглядящие как пирамиды. Более того — их было три и они стояли примерно также, как знаменитые три пирамиды Гизы. Я перевёл окуляр немного на восток от них, туда, где должен стоять Сфинкс. В этом месте действительно что-то было! Расстояние не позволяло рассмотреть детали, это нечто было поменьше пирамид, но всё равно многометровым. Я сам почувствовал себя обезкураженным.

— У нас некоторые высказывали идеи, что пирамиды построены не египтянами, а кем-то задолго до них, некоей более развитой цивилизацией, чуть ли не инопланетянами... Особенно это говорилось о доинкских постройках в Андах, которые разительно совершеннее более поздних инкских построек. А у вас такие идеи не известны? — обратился я к Игорю.

— Я как-то вопросом древних цивилизаций не интересовался, — ответил он. — В школе рассказывали про Древний Египет и гробницы в пирамидах... Подожди, но если мы сейчас во времени до Потопа, а пирамиды уже стоят — как же их не смыло? И причём тут тогда египетские гробницы?

— Ну, египтяне могли, обнаружив столь величественные сооружения, приспособить их для захоронения своих фараонов.

— Правильнее сказать "фараоны решили приспособить для захоронения себя". Но это не суть важно. Однако нам, пожалуй, имеет смысл здесь притормозить. — Игорь сбросил скорость до минимума, направив дирижабль на юг, поближе к объектам, и снижаясь до 4 км. Между тем солнце заходило, на земле уже стало темно — и появились огни, далеко на юг и запад от пирамид. Похоже, это действительно был очаг цивилизации.

Игорь просканировал все диапазоны, ничего не обнаружив. Мы снизились до полутора километров, на этой высоте давление соответствовало нашему, были самые комфортные условия, а поскольку мы не зажигали огней, заметить нас ночью было бы проблематично и с нескольких сот метров. Впрочем, пирамиды были едва видны, и мы направились в сторону скопления огней, на юго-запад.

Увидели мы в общем нормальный город, с домами, улицами. Центральная часть, с более плотной застройкой, была небольшой, но на юг и запад тянулись обширные пригороды, где отдельные дома перемежались полями, дальше становились видны и более обширные травяные пространства, возможно пастбища. Деревья стояли лишь небольшими группами или по отдельности, в основном возле домов. Источники света были не очень похожи на наши электролампы, но в то же время это были и не факелы или лучины, открытого огня не видно — с такого расстояния трудно было рассмотреть подробнее. Были видны и люди, с довольно тёмной кожей, но не негры — другие детали было трудно разобрать; одеты были в светлую одежду, что-то типа коротких туник.

Наконец мы устали наблюдать, пролетели на север до моря, немного подняли дирижабль и, поставив его в режим коррекции (т.е. сохранять положение в одной точке) — завалились спать. Проснулись уже заметно после восхода и осторожно двинулись к пирамидам. Возле них людей почти не было, а мы взяли ещё дальше на восток, почти к самому Саду, который был выше плато с пирамидами и отделялся от него крутым голым склоном.

— Смотри, — поражённый Игорь показывал на восток, на Сад. Я присмотрелся и увидел провал в стене деревьев — как бы начало аллеи. Склон в этом месте был положе, вдаваясь в виде насыпи в плато. Это было похоже на дорогу, но самым интересным было не это: внешний контур Сада как бы искрился, а в месте выхода дороги из аллеи — периодически проскакивали небольшие молнии... Я повернул голову на запад и увидел, что насыпь переходит в едва заметную дорогу, ведущую прямо к пирамидам, точнее к подножию того небольшого объекта. Я навёл оптику и в общем не удивился, так как ждал именно этого, хоть это и было невероятно: это был он, Сфинкс, совершенно неповреждённый, спокойно взиравший на расположенный в паре десятков километров на восток от него закрытый вход в Сад!

— Фантастика! — прошептал Игорь, также рассмотревший всю композицию. — Но ты говорил, что Сад в Палестине, а от пирамид Египта на восток — Нил, а за ним Красное море меньше чем в сотне километров и дальше Аравия, а Палестина далеко на север...

— Красное море — позднейшая трещина, по которой Аравия вместе с Палестиной сместилась на север относительно Египта. Трещина прошла прямо по Саду...

— Поразительно... — не мог успокоиться Игорь. — А чему нас, Лёха, в школе учат?! Ты посмотри — кто про это говорит?! Попереврали всё...

Лёха также смотрел с интересом, но в основном молчал. Он вообще был молчаливый, попусту болтать не любил. Но при этом замечал едва ли меньше нас с Игорем...

4

— Ну что, куда теперь? — спросил я.

— Поговорить бы с кем из местных... — неуверенно предложил Игорь.

— На каком языке? — с иронией спросил я. — И как мы это сделаем: высадимся на площади, или выхватим кого из толпы и увезём?

— Можно попробовать найти одинокий дом подальше, аккуратно спуститься, подойти и попробовать объясниться жестами. У меня в компе есть лингвистическая программа, в которую можно вносить произносимые слова, писать им значения, и уже при паре сотен слов она начнёт автоматически переводить, вслух, туда-сюда...

— Вот только захочет ли этот некто с нами беседовать? И что ты хочешь услышать?

— Да всё! Как они тут живут, политика, религия, наука...

— Но для этого нужны абстрактные понятия, которые на пальцах не покажешь.

— Ну давай попробуем... Ты как, Лёха?

— Давай попробуем, поищем. Только осторожно... А Ной уже родился? — спросил Лёха меня.

— Насколько помню, при Потопе Ною было 600 лет. А мы примерно за 500 лет до Потопа. Значит, Ною сейчас лет сто...

— А где он, кстати, жил?

— Игорь, у тебя там реконструкции Пангеи не завалялось случайно?

— Случайно завалялась, — довольно отозвался Игорь, разворачивая карту на метр над своим компом.

— Ну вот смотрите: вот северная оконечность Аравии, она выдаётся в океан. Дальше на юг идёт Индия, ещё дальше Австралия с Антарктидой. Мы сейчас в Египте, Африка откололась единым куском, так что тут всё примерно также, а дальше на запад сразу начинается Южная Америка. На север от нас океан Тетис, остатком которого является Средиземное море, а также и Каспийское. Евразия тянется на восток севернее Тетиса, мы летели вот так, южнее по касательной. Затем, при начале потопа, Пангея лопнула, Аравия надавила на север, и из Тетиса получились горы Ирана и Кавказа, куда Ной и причалил. Вряд ли он плыл многие тысячи километров. А ближайшим к будущему Арарату местом, не считая Сада, как раз и является это, где мы сейчас. Ну или дальше на запад, но вряд ли в Америке.

Есть ещё вариант, что он на том берегу Тетиса, в Европе, но это менее вероятно. Потому что в Книге Бытия сказано, что Адам после изгнания поселился к западу от Эдема, а Каин ушёл на восток. Однако прямо на восток от Сада — море, значит, он ушёл на северо-восток, в Сибирь... Кстати! В Сибири есть огромные поля застывшей лавы — траппы, чуть не на миллион квадратных километров. Может, там как раз и был центр цивилизации каинян, которые и несли основное зло. В общем, вряд ли Ной жил на той стороне, скорее всего недалеко от Сада.

— Значит, шанс встретить Ноя именно в этих местах у нас наибольший... — подвёл итог Алексей.

Игоря же вдруг зацепило другое:

— По твоему Потоп получается каким-то уж совсем чудовищным катаклизмом! Мало того что вода, так континенты лопаются и за месяцы на тысячи километров сдвигаются, да и ещё лава хлещет на миллионы квадратных километров — под водой, что ли? Что-то мне с трудом верится в такой масштаб...

— А давай слетаем до полюса, и посмотришь, — предложил я. — Мы недавно были во времени на 600 лет позже нынешнего. Помнишь те километровые ледники? За сколько они образовались? За те же несколько месяцев! Давай поспорим, что сейчас на полюсе джунгли, и ни кусочка льда!

— Ну, может быть. Но как в Сибири одновременно ледник намерзал, и на тысячи километров лава текла?

— Лавовые поля в основном южнее мест, где было оледенение. Но я и сам всего не знаю, кое-какие вещи с трудом сходятся... Но давай посмотрим на цветущую Антарктиду!

— А где она сейчас?

— Прямо у юга Африки. Ты, кстати, отметил, что мы возле Каира? Сколько до побережья ЮАР?

— Порядка 7 тысяч километров. Это полторы суток — если вечером вылетим, послезавтра утром будем.

— Давайте, сейчас движемся потихоньку к югу, попробуем присмотреть одинокий домик. А если нет, то вечером отправляемся в Антарктиду.

К обеду, двигаясь примерно на 4 километрах, мы заметили отдельный домик, стоящий возле леса, в ложбине, далеко от других домов. Можно попытаться рискнуть.

Я предложил приземлиться ночью у края леса вне видимости из дома, ночевать в дирижабле на земле, осматриваясь, утром двое пойдут к дому, третий останется в дирижабле для контроля. Остаться согласился я. Игорь настроил рацию так, что мог подать сигнал бедствия одним движением. Ружьё остаётся у меня.

Давление у поверхности угнетало. После заката, в сумерках мы опустились на опушку в полукилометре от дома, частично сдули оболочку и устроились спать. Постепенно тишина начала наполняться звуками жизни, затем кто-то ткнулся в стекло. Я осторожно отодвинул полоску жалюзи и увидел необычную, но странно знакомую голову. Она заметила меня и пропала, но я успел понять: динозавр! Да крупный, и морда похожа на того самого Tirannosaurus Rex. Ничего себе! Я продолжал подглядывать, и снова к окну приблизилась фигура на двух мощных ногах с маленькими лапками у груди и огромной головой. Я начал снимать. Потом вспомнил, что тиранозавр вроде должен быть высотой метров 6-8, а этот едва 3. Видимо, молодой — это меня немного успокоило.

Вдруг этот странный хищник схватил своими лапками ветвь дерева, согнул и... откусил своей огромной пастью. И с аппетитом принялся жевать! Вот так хищник! Или он всеяден? В неверном свете ущербной луны трудно было понять, какая у него расцветка, однако что-то мне казалось странным. Я приблизил изображение в объективе и вторично поразился: перья! Птичьи перья, а не кожа типа крокодильей, которая вроде бы должна быть... Я был настолько сбит с толку, что если бы этот странный тиранозавр вдруг выпустил из своей пасти струю огня, я бы не слишком удивился. Но было в нём нечто неуловимо комичное, что не позволяло испугаться. Сорвав ещё пару веток — кажется, на них были какие-то плоды — динозаврик уковылял в темноту. В высокой траве прыгали какие-то мелкие зверьки, но к дирижаблю не приближались. Я уснул...

Проснулся я последним и сразу предупредил готовых к выходу друзей о ночном госте, уговорил Лёху взять ружьё (я всё равно стрелять не умею) и умолял их быть осторожнее и если что — бежать к дирижаблю и стрелять. Друзья, проникшись, осторожно двинулись по траве к выступающему краю леса, за которым был дом. Но вдруг из-за него вышел давешний гость! Лёха, шедший первым, дёрнулся снять ружьё с плеча, но сразу отдёрнул руку и продолжал идти вперёд, лишь сбавив скорость. Я удивлённо присмотрелся... и челюсть моя чуть не стукнулась о пол: на спине тиранозавра сидел человек! И сидел вполне уверенно и привычно, как будто так и надо. Он не торопясь подъехал к моим друзьям, начался разговор, которого я не слышал. Игорь показал на дирижабль, и они все трое, точнее четверо, направились ко мне.

При свете дня я лучше рассмотрел это "чудо в перьях". Оказалось — не просто в перьях, но и какой-то немыслимой попугайской расцветки. Тут были и ярко-красные пятна, и синие разводья, и зелёные, и... павлин бы позавидовал такому наряду. Я также заметил, что пасть ящера прикрыта чем-то вроде намордника с поводьями, а человек сидит в седле.

Я вышел навстречу, правда всего на несколько шагов. Абориген слез со своего ручного дракончика, снял с головы сбрую и хлопнул его по шее. Динозавр немедленно убежал к лесу, где схватил ветку и принялся довольно жевать. Гость же приветствовал меня, подняв правую руку с повёрнутой ко мне ладонью. Я сделал аналогичный жест — у нас нечто подобное тоже иногда употребляется, правда чаще при прощании.

Следующий час Игорь кумекал со своим "смартфоном", показывая разные предметы и прося гостя произнести их названия, изображал разные действия. Потом он попробовал произнести несколько несложных фраз по-русски, на что его аппарат отреагировал произнесением этой же фразы по местному. Гость был удивлён, что-то уточнил... В общем, диалог налаживался. Я даже не пытался вникать — к языкам у меня способности никакой, особенно к восприятию на слух: единственный иностранный, с каким знаком, английский, разве что прочитать смогу, если несложно, ну или спросить элементарное. Но не общаться.

Игорь же, похоже, немного уже понимает. Через некоторое время мы попытались угостить гостя. Хлеб он пожевал и кивнул, одобряя, от колбасы, понюхав, с негодованием отказался. Вместо этого подошёл к лесу и сорвал каких-то плодов, пояснив (Игорь перевёл), что это хорошие плоды, как раз созрели. Действительно было вкусно, — что-то типа персиков. Похоже, динозавр именно их и жрал, гурман. Я попросил Игоря спросить про чудище, оказалось, что они глупы, но послушны, пока молодые, и бегают быстро. А насчёт хищности? Игорь начал долгие выяснения, и оказалось, что как таковых хищников в этом мире вообще нет — плодов в лесах много разных, и даже большие животные их едят. Некоторые, правда, иногда нападают и едят других и даже людей, но редко, это считается ненормально, типа бешенства у нас. Люди тоже мясо не едят — гость, которого, кстати, звали Рах или примерно так, с усиленным "Р", даже не сразу понял, о чём речь, а потом отверг с отвращением саму мысль о подобном, как если бы кому-нибудь в нашем мире предложили отведать человечины.

— Слушай, если тут даже животные друг друга не едят, — за что же их Потопом смыло? — шёпотом спросил меня Лёха.

— Ну, может они людей ритуально убивают, или ещё что подобное сатанинское, — ответил я. — Да и до Потопа здесь ещё 500 лет. Но в Библии же прямо сказано, что разрешение есть животных Господь дал Ною уже после Потопа, до этого все были вегетарианцы.

Дальше Игорь попытался выяснить религиозные и политические реалии этого мира. А также и то, почему гость не удивлён нашему появлению. За пару часов разбирательства в абстракциях, изображаемых маханиями рук и рисованиями на бумаге, удалось выяснить основное.

Оказалось, в этом мире все знают, что человека сотворил Господь и поселил в Саду, который там, откуда мы прилетели. Адам и Ева согрешили и были изгнаны из Сада, который Господь закрыл. Потомки Сифа, третьего сына Адама, живут в основном недалеко от Сада, они построили пирамиды и Фигуру Скорби (как Рах назвал Сфинкса) в память о потерянном Рае. Пирамиды не гробницы, а служат каким-то ритуалам, в которых Рах не разбирается, поскольку не сифит. Нет, он и не каинянин, те живут на северо-восток, за морем, с ними связи случайные, люди они плохие, но разной техники у них много, и даже летательные машины стали появляться, не как у нас, но тоже летают. На запад и юг живут потомки младших детей Адама, по-разному — кто-то и пирамиды строил, а кто-то и другое всякое. Вообще в последние годы появился в религии некий скептицизм. Это не был атеизм в нашем понимании, фразу "Бога нет" Рах просто не понимал: "как может Его не быть, если любой может сходить и посмотреть на Его Сад, закрытый Его сверхестественной силой?" Местные "атеисты" говорили примерно так: Бог отвернулся от человека, все умрут и попадут в мрачное подземное царство на веки, избавления нет, — поэтому нужно жить в своё удовольствие, пока не умер, а не скорбеть о потерянном и не ждать непонятно чего. Сифиты же продолжают чего-то ждать — Рах сам точно не понимает, чего они ждут, некоего "спасения в потомках", но в чём оно будет состоять, неизвестно. Что-то типа того что родится безгрешный человек, который войдёт в Сад , и Десница Господня не поразит его, и через него будут прощены все остальные люди, и войдут в Сад и вкусят с Древа Жизни...

Сам Рах об этом не думает. Он не очень любит людей, поэтому поселился отдельно, занимается хозяйством, иногда выезжает в город, иногда приезжают к нему. Он скорее согласен с предложением жить в своё удовольствие, чем ждать непонятно чего. Ему 300 лет, ещё нестарый, но неженат, поскольку нет желания заботиться о семье. Но, может быть, со временем и женится, потому что отказываться от продолжения рода считается не очень приличным. Хотя в последние годы людей развелось много, заселили почти всю планету, и трудно найти укромный уголок...

На прощание, уже под вечер, мы предложили Раху подняться в воздух с нами. Он не отказался, с интересом посмотрел на свой дом и окрестности, но лететь дальше не захотел. Мы спустились, пообещали залететь "если что" — он согласился без большого энтузиазма, но и без неприятия, высадили его, — и взмыли вверх.

— Типичный хуторской кулак, — неожиданно высказался Лёха. — Видал я таких: "моя хата с краю, ничего не знаю". Ничего им не интересно, кроме своего хутора, кобылы да свиней.

— А ты таких не любишь? — удивлённо спросил я.

— А за что их любить? У таких зимой снега не выпросишь! Будто и не свои русские люди!

— Ну, этот-то точно не русский...

— Да не в том дело! Заметили — он нас даже в дом не пригласил! А угощение — сорвал тут же и даёт. Нет чтоб сварить, на стол накрыть...

— Зато и лишнего не спрашивает, а сам всё что смог рассказал... Нет, зря ты, Лёха, на него, нормальный мужик. По крайней мере, мне теперь в общих чертах этот мир понятен. Хотя надо бы, конечно, на каинян посмотреть, чем там они таким плохим занимаются...

— Слыхал? У них же тоже летательные аппараты имеются! Собьют нас, и поминай как звали!

— Ну, мы аккуратно. Да и вряд ли у них что-то лучше нашего. Но будем осторожнее... Итак, в Антарктиду?

Игорь выставил автоматику на скорейшее движение прямо на юг, и мы устроились спать на ходу.

5

Весь следующий день мы летели на максимальной высоте и скорости над безкрайними просторами джунглей, видели пересекающие их реки, поблёскивающие на солнце большие и малые озёра. Изредка видели и человеческие поселения, в основном небольшие. Трудно было сказать, где мы находимся, я же вдруг вспомнил:

— Слушай, в Пангее Африка же была немного развёрнута относительно оси север-юг. Ты не замечал, пирамиды как были ориентированы?

— Нет, не обратил внимание. Но вроде по сторонам света, Сфинкс практически прямо на восток смотрел... А что?

— Да если Африка развёрнута, то мы сейчас летим к её восточному краю, и можем куда-нибудь в Австралию залететь.

— А ты сможешь на глаз определить, где кончается Африка и начинается Австралия?

Я выглянул за борт и отрицательно покачал головой. Линий будущего раздела материков на сплошном ковре джунглей явно для нас никто не нарисовал.

— Так что летим прямым путём к Южному полюсу! — подвёл итог Игорь.

Мы провели вторую ночь в дирижабле, а утром проснулись ещё до восхода. И обнаружили под собою сплошное поле тумана. Он постепенно сгущался, но когда наконец взошло солнце, быстро рассеялся.

— Кстати, я что-то не видел здесь облаков, — высказался Игорь. — А между тем всё цветёт и пахнет. Как же это без дождей?

— А вот таким туманом каждое утро землю и орошает. Помнишь, как было мокро вокруг, когда мы проснулись утром на земле возле дома Раха? А ведь тогда солнце уже поднялось, основная вода впиталась... Первый дождь прошёл только после Потопа — не считая его самого, конечно... К тому же заметил, какой воздух влажный даже на этой высоте?

— Да, влажность здесь, судя по приборам, в любом месте и на любой высоте 100%, даже у меня сомнения в их исправности возникали. Но солнце-то смотри как низко! Значит, действительно близко к полюсу. Судя по звёздам, мы уже за 70-й параллелью, хотя по расстоянию должно быть значительно ближе к тропикам. Хреново сжатие! Я не могу его точно высчитать, из-за него вообще ничего не совпадает!

К полудню мы приблизились к 80-й параллели и постепенно вошли в зону ночи. Значит, время года было — в южном полушарии ранняя весна или поздняя осень.

— Впереди море! — крикнул Алексей, заметив характерное поблёскивание отражённого лунного света на большой поверхности. Мы стали снижаться. Огоньков, выдающих присутствие человека, не было видно, мы заметили линию берега, разбросанные там и сям острова.

— Может, для безопасности на островок сядем? Там хищников не должно быть...

— Ты же слышал, тут хищники только бешеные бывают, и очень редко.

— Ну, тогда найдём пляж, ещё лучше пляж в лагуне...

— Ага, будем по темноте пляж искать!

Но сделать это оказалось проще, чем можно было подумать: берега были низменные, и чуть не треть побережья представляла из себя именно пляжи. Мы увидели и широкую косу, уходящую в море и отсекающую небольшую лагуну — то, что надо!

Спустились почти на самую кромку моря, вышли. Пляж был широкий, и незаметно к нам подобраться было невозможно. Воздух был тёплый, прибор показывал +25. Я попробовал воду — тёплая, датчик выдал +22. Я предложил искупаться, мы плюхнулись в почти штилевые воды лагуны — замечательно! Правда, от попавшей в рот воды пришлось долго отплёвываться — очень уж была солёная.

— Подумать только, — сказал Игорь на берегу. — Мы только что, в полярную ночь, купались вблизи Южного полюса на берегу Антарктиды в тёплом море. Фантастика какая-то!

— Парниковый эффект, — пояснил я. — Водяной пар даёт лучший парниковый эффект, чем даже углекислый газ. А здесь водяного пара в атмосфере намного больше, чем у нас, из-за этого такое высокое давление.

— То есть удвоение давления вызвано исключительно дополнительным водяным паром? — удивился Игорь. — Настолько его больше?

— Ну, насколько именно больше, посчитать довольно сложно, есть формулы парциального давления... Но немало. И вся эта лишняя вода и прольётся при Потопе.

— Из-за чего?

— Я согласен с версией, что из-за мощного извержения вулканов, которые выбросят тучи пепла в атмосферу. Из-за этого, во-первых, солнечный свет будет частично перекрыт, и на Земле станет холодать, а во-вторых, частички пепла начнут конденсировать на себе пар, превращаться в капли и падать на землю. А из-за похолодания абсолютная максимальная влажность уменьшится, начнётся лавинообразное выпадение дождя. Как-то так.

— Куда теперь? — мы поужинали и принялись за обсуждение дальнейших планов. Мы были в этом мире уже почти неделю, пора возвращаться. Напрямую мы бы добрались до своего сарая суток за двое с небольшим. А если лететь через земли каинян — потребуется не менее четырёх суток. Да ещё как там дела пойдут, а то придётся удирать или сражаться... В конце концов согласились, что лучше сразу домой, а к каинянам сделаем отдельную вылазку позже.

Игорь кое-как пересчитал уменьшенный диаметр Земли, проложил прямой курс домой. Оказалось, что сначала мы полетим над частью Пангеи, которая позже станет Австралией, а затем большую часть пути — над открытым океаном. Под едва слышный гул электродвигателей уснули. Был ещё не поздний вечер, но мы столь долго находились в темноте, что было ощущение, что засиделись до глубокой ночи...

Утром радостно разбудило солнышко. Оказалось, что Пангею мы уже миновали, под нами её окраины, состоявшие из мелководных морей и множества островов. Признаков людей не было видно — похоже, пока что и на едином материке места хватает, мореплавание здесь совсем не развито. Радиомаяк в сарае отвечал исправно, хотя Игорь предпочитал его лишний раз не будить — для подачи сигнала на такое расстояние требовалась немалая мощность, и даже сверхёмких аккумуляторов 22-го века надолго не хватит.

Судя по карте реконструкции Пангеи, мы всё дальше уходили в океан. Море внизу стало темнее, а значит, глубже, острова стали реже, но не исчезли совсем — напротив, они становились крупнее, некоторые тянулись в поле видимости по полчаса и больше. Я вспомнил, что отдельные микроконтиненты типа северного Казахстана или Китая должны сейчас находиться в промежутке между Индией и Сибирью — их потом зажмут в тесных объятиях эти две плиты... Странно выглядела география этого мира, ничего не скажешь.

Море внизу было удивительно спокойным. Я принялся рассуждать, что раз здесь нет дождей, то нет и циклонов-ураганов. Поскольку температура равномерна по всей планете — нет сильных ветров. А поскольку единый материк простирается почти от полюса до полюса — это не позволяет возникнуть мощному круговому течению в океане, наподобие нашего Течения Западных ветров (знаменитые "ревущие сороковые"). Поэтому океан почти всегда спокоен. Но это значит, что и паруса здесь безполезны, а на вёслах далеко не наплаваешь...

Но нам это было только на руку: наш сарай вдали от материка никто случайно не встретит. Между тем мы неуклонно приближались к нему. Миновали самую открытую часть океана, когда за несколько часов не встретили ни одного островка, затем к вечеру острова появились вновь, и мы легли спать, а проснувшись обнаружили, что до конца пути осталось часа два, не больше.

Мы летели, если смотреть по старой карте, примерно со стороны Иркутска. Однако эта часть плиты, в юго-восточной части которой располагается город, тут находилась значительно севернее, мы едва видели её (или скорее острова перед ней) на горизонте. Но всем уже было не до того — скорее домой! Наконец появился и наш сарай, как ни в чём ни бывало плававший посреди моря. Мы аккуратно снизились перед ним, сдули оболочку, подплыли вплотную к дверям, втащили корму на порог, затем сдули и отвязали боковые понтоны, протолкнули гондолу внутрь (пришлось немало поплескаться в воде, благо здесь она была ещё теплее, +26 градусов, и наконец, сдув носовой понтон, впихнули дирижабль полностью. Уф!

Немного отдохнули в воде, потом я начал пугать всех бешеными ихтиозаврами, плезиозаврами и простыми нестрашными гигантскими акулами. Решили, что хорошего помаленьку, и вылезли в сарай. Надели предусмотрительно оставленные Лёхой в дальнем углу валенки и полушубки, и перешли в начало зимы 1912-го.

6

После того как мы отдохнули и пообедали у Фёдора Никитича, я высказал опасение, что хоть сарай вроде неплохо плавает, оставлять его так надолго не следует. Вдруг всё-таки шторм поднимется, или лётчик какой заметит... Мы спустились в комнату управления и отключили "Базовый Љ3". После чего перешли ко мне, где было теплее, чтобы всерьёз обсудить, что будем делать дальше.

— Какая всё-таки более-менее точная дата Потопа? — первым делом спросил Игорь.

— Я ориентировался на то, что это 3100-й до нашей эры. Выход в 3012-м до н.э. показал, что мы действительно были лет на 50-100 позже Потопа. Так что 3100-й можно взять за рабочий вариант, но с поправкой плюс-минус 50 лет. А что — ты хочешь угодить в самый Потоп? Но его комфортно разве что со спутника наблюдать, и то при условии, что во время него не прошёл ещё и метеоритный дождь, а некоторые факты к такой мысли располагают.

— Нет, в Потоп я не хочу. Хотя наш сарай плавает не хуже Ковчега.

— А вот кстати: если сарай сдвинется во время перехода — как это отразится на возвращении? — вставил Лёха.

— Да, этот вопрос до конца не ясен. И мы, честно говоря, весьма рисковали, когда столь надолго улетели от плавающего портала. Вдруг бы он из-за смещения заклинил, и остались бы мы там дожидаться Потопа...

— Ну, может быть он сам себя корректирует каким-то образом, — выдвинул гипотезу Игорь.

— Вряд ли эта коррекция устоит от мощного течения или урагана. Так что ближе чем лет на сто к Потопу лучше не приближаться.

— Но на сто можно?

— Хочешь попасть в лапы каинянского НКВД? — пошутил я. — Недаром же их Господь всех смыл — похоже, были ещё хуже наших нынешних США... А подсчёт простой: берём точку будущего 1912-й, нужную нам точку примерно 3200-й до Рождества Христова, расстояние между ними — примерно 5100 лет — делим пополам и получаем 2550 лет, которые нужно отнять от 1912-го. Примерно 640-й до нашей эры — это будет основная точка, выставляемая главной рукоятью.

— А поточнее и поближе к 3150-му, например.

— Ну, посчитаем и поточнее.

В итоге мы вернулись в 1912-й, где я поставил главную ручку в значение "-620", что давало нам точку "прошлое" 3152-й год до Рождества Христова. Это было весьма близко к Потопу, который, по одному из вариантов, основанному на библейской хронологии, был в 3121-м. Всего за 30 лет, а если хронология неточна — то и вообще можем оказаться за год-два...

Договорились принять меры безопасности. Ручку двери связали прочной верёвкой с дирижаблем так, что она не могла открыться больше чем на полметра (дирижабль был заблокирован от движения вперёд). В самом дирижабле был включен двигатель так, что Игорь в одно мгновение мог дать задний ход и тем самым захлопнуть дверь. Её ручка выглядела массивной и вряд ли её так просто выдернуть — разве что если с той стороны успеют заклинить дверь камнем или чем-то железным. Но мы должны оказаться в море, так что там вряд ли быстро найдутся сообразительные ребята. Мы также провели все подготовительные мероприятия заранее с тем, чтобы от момента включения новых параметров (когда сарай появится в этом мире) до открытия двери прошло минимум времени.

Утром следующего дня всё было готово, я включил новую конфигурацию, мы быстро зашли в сарай. Открытие двери — тайга — закрытие — фиксирование ручки — осторожное приоткрытие... За дверью море и солнце. Я осторожно просунул в щель шест с видеокамерой на конце, Игорь на своём компе рассматривал изображение. Я медленно повернул шест на 360 градусов, периодически наклоняя его, чтобы камера захватывала небо.

— Всё чисто! — наконец сказал Игорь. Мы облегчённо вздохнули и раскрыли дверь. Игорь залез на крышу, для лучшего приёма, и начал сканировать эфир. Мы уселись рядом.

— Эге, да тут даже телевидение! — вкричал он. — Так, а это что? Похоже, типа местного интернета. Только все форматы совсем другие, как же это разобрать... — он забормотал и начал колдовать над своим компом, а мы с Лёхой периодически осматривали горизонт. Было абсолютно чисто — ни самолётов, ни облаков. Тогда мы решили искупаться, поплавали немного вокруг сарая, позагорали на крыше, опять поплавали... Наконец все проголодались, и Игорю пришлось спуститься с крыши.

Впрочем, оказалось, что и в сарае приём нормальный, так что Игорь расположился в теньке и до вечера, что-то возбуждённо неразборчиво бормоча, продолжал грузить допотопную информацию. И затем упросил нас задержаться на ночь, поскольку "ночью нас точно никто не заметит, а тут надо ещё немного докачать, чтобы всё расшифровалось". Мы поплавали немного ночью, впрочем недолго, поскольку в темноте "у страха глаза велики", и в каждой мелькающей тени чудится ихтиозавр (которых мы, как и плезиозавров, честно скажем, не видели, хотя мелкая рыбёшка так и сновала вокруг). Потом подремали в гондоле... Наконец уже под утро Игорь сообщил, что "можно сматывать удочки", мы перешли в 1912-й и, пробравшись через декабрьские сугробы, отключили конфигурацию — точно в тот же момент времени нам возвращаться не нужно, а год мы потом ручкой установим. Главное — не оставлять пустой сарай в этом очевидно весьма развитом мире.

Отоспавшись, мы после обеда собрались у меня, где потребовали от Игоря отчёта. Он первым делом показал нам большую карту этого мира, пояснив:

— У них совсем другие форматы, но у меня нашлась программа, анализирующая графику независимо от формата, непосредственно по алгоритмам представления — она смогла прочитать и перевести в наш формат. Так что тут куча фото, — он запустил слайд-шоу, которое показывало громадные здания, какие-то сооружения, аппараты, отдалённо похожие на автомобили и самолёты, и даже... ракеты!

— Они что, в космос летают?! — поразился я.

— Ага, — довольно ответил Игорь. — На Марсе уже целая колония, развёрнуто грандиозное строительство.

— Да ну?!

— Вот, — он вывел изображение каменного лица, смотрящего вверх.

— Это то самое "лицо на Марсе"?!

— Да. Сделано как привет земным астрономам: навёл телескоп, увидел лицо и возгордился величием каинян, уделавших этих идиотов сифитов. Это примерно так они подают события. И как я понял, это лицо самого Каина...

— Ничего себе! Хотя кого же ещё... А про Ноя что-нибудь слышно?

— Да, есть сообщения каинян, что "этот придурок Ной продолжает строить свой сухопутный корабль". Вот тут он, к западу от пирамид, довольно далеко от берега. Зато вокруг много подходящих деревьев. Как я понял, он его строит уже 67 лет. Сколько он строил?

— По Библии считается, что 100 лет. Но это примерно...

— Если сто, то осталось ещё 33 года. А мы были в 3152-м — значит Потоп будет в 3119-м... Да, корабли они вообще не делают, поскольку на островах ничего интересного, а по континенту везде можно доехать. Так что Ной выглядит особенно нелепо, но ему на это пофиг. Что ещё? Да, письменность у них какая-то совсем слаборазвитая, типа иероглифов. Как они вообще ракеты запускать умудряются, и электросвязь развивать?!

— А что с религией?

— Ну, у каинян сейчас доминирующее настроение — "пофиг на Бога, сами всю Вселенную освоим, и всё будет наше". Они даже что-то типа телепортации сейчас разрабатывают, пока это не работает, но заявления звучат, что скоро на любую планету можно будет мгновенно перемещаться... Верить в приход Безгрешного и открытие Сада продолжают только "истинные сифиты", которых осталось совсем немного. А остальные сифиты фактически присоединились к каинянам. Ну а потомков более младших сыновей всерьёз никто не воспринимает, они тянутся за каинянами, хотя и не все. На территории будущей Индии вроде даже война была с одним из родов, каиняне их чуть не ядерным оружием отутюжили.

— А ритуалы сатанинские?

— Вот же дались они тебе! Но действительно что-то подобное вроде есть, хотя об этом сообщений мало, и они расплывчатые... Зато секс разрешён в любых формах. Вообще девиз "делай что хочешь!" очень популярен. Власть же здесь родовая, правителем является старший в роду, а старший род — самым авторитетным. На этом основании каиняне, как потомки старшего сына Адама, обладают безусловным авторитетом, и род старших сыновей Каина является правящим, против чего ни у кого даже мыслей нет противиться. Так что революция тут невозможна. Да каинян и больше, почти миллиард, а всех остальных где-то с полмиллиарда.

— В общем, как я понял, нам в этом мире со своим дирижаблем лучше не светиться, — подвёл итог я. Собьют или захватят в два счёта, и отправят на Марс подсобными рабочими. Или чего похуже.

— Информации мало, — не согласился Игорь.

— Ну, за информацией может пару раз и сходим, только ночью.

— Тогда может поближе?

— Ладно, давай поближе, лет на десять.

Следующий выход мы предприняли в 3140-й год до РХ, поздним вечером. Игорь всю ночь сканировал допотопный интернет, а утром, ещё до рассвета, понаблюдав опускание тумана, мы вернулись и сразу отключили этот мир.

Принципиально нового не было, Ной продолжал строить ковчег, Марс вовсю осваивался — там была вполне нормальная атмосфера и довольно тепло (куда потом это исчезло?), так что работы становились всё масштабнее.

Мы рискнули и через пару дней вышли в 3130-й год. Всё было в общем без изменений, только тенденции продолжали усиливаться. Игорь накачал кучу фотографий, карт, странно звучащей музыки и даже фильмов, в которых с нашим слабоватым словарным запасом было трудно уловить нюансы сюжета. Но по крайней мере съёмки выглядели натуральными, без компьютерных спецэффектов. А сцены присутствовали порой весьма откровенные...

— Ну что, рискнём? — спросил Игорь.

Мы привязали ручку так, чтобы оставить совсем небольшую щёлочку, которую можно захлопнуть и не пустить потоки воды, я выставил регулятор так, чтобы мы попали в 3122-й год. Щёлочка — звёздное небо и тёплая спокойная погода... Недолёт.

Вернулись, я переключил ручку, чтобы попасть в 3110-й. Открыли дверь — сарай стоял на суше, которая была голой, кроме некоторого количества лишайников. Рискнув, мы вышли и увидели огромное озеро, начинавшееся буквально в десяти метрах ниже сарая. Перелёт.

К сожалению, точку "прошлое" мы могли установить с точностью не более 2 лет. Поскольку на выставление сезона года в главной точке точка прошлого, похоже, не реагировала. Оставался 3120-й, который мне не хотелось выставлять, поскольку мы могли оказаться в самый разгар Потопа.

— Подожди, а что там говорилось про позиционирование портала во времени? — вспомнил Игорь. — Сарай встаёт так, что пол верхнего помещения оказывается на уровне поверхности. Но это значит, что колебания по вертикали допустимы и в достаточно больших пределах! С учётом того, что диаметр Земли до потопа меньше, мы вообще на сотни километров ближе к центру планеты, чем в послепотопные времена — и ничего!

— А по горизонтали?

— Тут, я думаю, главное находиться в пределах одного поля. Мы на его краю, это не очень хорошо, но всё равно до края минимум несколько километров. Изначально мы в открытом море, там мощного течения не должно быть, главные потоки будут на границе моря и суши.

— А если попадём в момент, когда горообразование поднимет нас как раз на уровень уходящей воды? Тут-то поток нас и понесёт...

— На северо-запад, где поле простирается километров на 20 — успеем вернуться! Под водой мы в любом случае не окажемся, дверь успеем захлопнуть.

— А ты, Лёха, что думаешь?

— Давай рискнём! Такое событие...

— Ладно, уговорили... Ставлю 3120-й! Готовьте аппаратуру, чтоб максимум информации за минимум времени.

7

С первого взгляда в щель двери становилось ясно, что мир изменился. Снаружи стеной шёл даже не тропический ливень, а настоящий водопад. К счастью, сарай никуда не несло, поэтому мы рискнули открыть дверь пошире, подняли видеокамеру. Видно было плохо — везде стеной дождь, низкие почти чёрные тучи... Игорь включил сканирование.

— Так... Дней десять назад началось, небольшой метеорит упал, материк лопнул с запада на восток по линии Тетиса, лава изливается по всей линии, спутники передают о раздвижении краёв этой трещины. Вторая появилась на юге, там тоже вроде упал метеорит, кусок с будущей Индией, Австралией и Антарктидой откололся от материка, там тоже лава и разлом расширяется. Пыль от метеорита и извержений вызвала похолодание и конденсацию влаги, которая начала падать дождём. Некоторые города уже смыло, всюду сели, животные в панике бегут и сбиваются в огромные стаи на возвышенных местах, многие тонут. На полюсах настолько холодно, что там вместо дождя вода падает в твёрдом виде, эта белая масса уже достигла толщины в много метров...

— Попали в самое начало, — прошептал Алексей с непонятной интонаций, то ли ужасаясь, то ли восторгаясь. Игорь же между тем продолжал:

— Спутники зафиксировали небольшое увеличение диаметра Земли, учёные объясняют это тем, что после того как земная кора лопнула — возник эффект перегретого котла, когда пар, найдя слабое место, разрывает его весь на части и отбрасывает их. То есть давление расширяющейся магмы поднимает фрагменты коры, они как бы всплывают. В магме очень много водяного пара, он выделяется из лавы, конденсируется и буквально водопадом обрушивается вниз, разливаясь над лавой. Никто не может сказать, когда это прекратится, рекомендуется при возможности двигаться на возвышенные места. С Марса сообщают, что они видят Землю визуально как тёмный шар, в инфракрасном диапазоне множественные яркие линии и пятна, причём самая длинная и яркая линия — в Океане к западу от материка, с севера на юг.

— Ну да, Тихоокеанский рифт и сейчас самый активный из всех, там раздвиг земной коры доходит до 20 сантиметров в год, — вставил я.

Игорь отвлёкся от аппарата, который продолжал записывать поступающую информацию, и тихо сказал:

— Они ещё надеются, что всё закончится благополучно... А как там будет идти дальше?

— После 40 дней Ковчег всплывёт — видимо, он довольно высоко над уровнем моря. Всего вода будет прибывать 5 месяцев. Потом 7 месяцев будет постепенно спадать. И через год и 10 дней Ной выйдет уже на сухую землю... Мне тут вот что подумалось: на какое расстояние должны были отодвинуться друг от друга Африка и Южная Америка, если бы они стояли на месте, и лишь Земля бы увеличивала диаметр с того, который был, до того, который сейчас?

— На несколько тысяч километров... Понял, что ты хочешь сказать: действительно, эти и другие большие куски относительно нижележащих слоёв почти не двигались, они лишь поднимались вверх вскипевшей лавой, как пробка шампанским, и за счёт этого отодвинулись друг от друга, а пространство между ними заняла застывшая лава. Которая тоже не текла на тысячи километров вокруг, а из-за расширения Земли вдруг оказалась открытой, поднялась на сколько-то километров вверх, и верхний её слой застыл... Но это какое же чудовищное давление было внутри Земли, и за счёт чего оно удерживалось?

— Ну, во-первых, земная кора на всей поверхности была более толстая и прочная. А во-вторых, возможно, изначально внутренности Земли были не столь горячими, а потом за пару тысячелетий за счёт радиоактивного распада в ядре нагрелись, и давление повысилось. Я не физик, но, по-моему, очень горячее труднее сдавливать, чем холодное. Газы вообще из-за резкого расширения сильно охлаждаются, на десятки градусов. Соответственно должно быть и наоборот. Кстати, что там у нас с давлением?

Игорь измерил. Оказалось, что давление сильно упало и продолжает падать буквально на глазах.

— Видимо, через 5 месяцев, когда дождь прекратится, давление станет как в наше время. Когда вся "лишняя" вода из атмосферы выльется. Хотя основная вода должна идти снизу, из магмы...

За бортом уже наступила ночь, не было видно вообще ничего, хлестал дождь, отдельные капли попадали за порог в узкую щель, оставляя грязноватые лужицы — похоже, дождь действительно был с пылью и пеплом. Решили вернуться утром, оставив портал на несколько часов зафиксированным. Потому что если полностью отключим и снова включим — можем оказаться в другой месяц этого года, не столь удачный.

Утром всё было также. Мы даже решились искупаться в водах Потопа. Впрочем, было это весьма некомфортно — вода сверху больно хлестала, вода снизу не стала менее солёной, было плохо видно уже в нескольких метрах. В общем, лишь осознание величия момента удерживало нас за дверью сарая несколько минут.

Игорь продолжал слушать эфир. Паника нарастала, всё новые города гибли под потоками... Спутники выдавали картинку увеличившейся площади открытой лавы, растущий диаметр планеты грозил дестабилизацией их орбит, резерв коррекции был небольшой и скоро исчерпается. Цивилизация гибла, мы знали, что от неё останется лишь 8 человек, которые начнут новую, совсем другую жизнь на изменившейся до неузнаваемости планете. Люди на Марсе пока ещё чувствовали себя неплохо, хотя и выражали безпокойство по поводу перспектив своего возвращения. Но мы знали, что и они не выживут, по пока неизвестной причине обстановка на Марсе резко ухудшится.

— Но это что же получается? — вдруг спросил Игорь. — Обстоятельства Потопа объективны? Избыточное давление внутри планеты рано или поздно разорвало бы земную кору, и он бы произошёл. Значит, Господь изначально знал, что это человечество придётся смывать?

— А может, этот процесс мог бы быть более медленным и не столь катастрофичным? Мы ведь не имеем возможности повторить эксперимент при других условиях. Скажем, происходит ряд извержений, но не столь масштабных, без метеорита столько пыли сразу не выбрасывается в атмосферу, и дождя нет, вода прибывает более плавно, и большинство успевает спастись... Я думаю, тут ещё такой момент: плиты земной коры более тяжёлые, они как бы запаздывают в своём движении вверх. А насыщенная газами лава так и рвётся вверх, на поверхности газы теряет и застывает, а водяной пар конденсируется и заливает всё потоками. А потом лава успокоится, в застывшей найдётся много полостей, в которые вода начнёт уходить, а материки по инерции ещё будут двигаться вверх до точки равновесия. Если бы процесс начался на несколько столетий раньше, пока ещё не было столь высоко давление — всё бы прошло более-менее спокойно... Ты заметил, что у них до Потопа практически не было вулканической активности?

— Да, как ни странно... Значит, у нас избыточное давление и тепло постоянно сбрасываются через вулканы?

— Возможно. Хотя у нас давление уже значительно ниже, система стабилизировалась. Но если бы все вулканы вдруг потухли на тысячу лет — не знаю, может и у нас бы потом случилось нечто грандиозное.

Мы некоторе время сидели в портале, Игорь фиксировал информацию, потом начали обсуждать, что делать дальше.

— Похоже, через неделю-две передающих информацию тут вообще не останется, — высказался Игорь. — Дирижабль мы, я так понимаю, выкатывать не будем? Да и при таком дожде мы ничего не увидим... Но всё-таки хотелось бы зафиксировать как можно больше из происходящего — ведь после сотворения мира это самое грандиозное событие на Земле, даже ваше цунами гораздо скромнее, не говоря об остальном...

— Что ты предлагаешь?

— Судя по полученной информации, сейчас у них осень, что-то вроде нашего сентября. К сожалению, мы не можем выйти в 3119-м. Или всё-таки можем?

— Я ставил основную точку на "весну"; если поставить на лето или осень — плечо должно уменьшиться, и мы теоретически можем попасть в 3119-й. Но что ты там хочешь увидеть? В начале года будет пик Потопа, затем почти весь год вода будет потихоньку уходить. Это будет Солярис, планета Океан...

— Но дождь уже прекратится, небо прояснится, и можно будет полетать на дирижабле.

— А ты не думал о том, что будет у нас тут?

— А что у нас тут?

— До Потопа — дно морское. А после — километровой высоты горы. В какой момент они появились, и что при этом было?

— И в какой момент?

— Честно говоря, точно не знаю. Появились они как результат давления Индии с юга, оно образовало всю полосу гор от Гималаев до Саян и дальше — из морского дна и островов. Сейчас, через 10 дней после Потопа, Индия только начала двигаться на север, от неё до Сибири пока что тысячи километров океана. Так что я думаю, что самое горообразование у нас здесь будет через полгода. Меня смущает лишь одно: в более высоких горах БАМа было оледенение, которое с большей вероятностью должно было образоваться ещё до того, как дождь прекратился. Но это значит, что они должны появиться до истечения 5 месяцев с момента начала Потопа.

— Но ведь Сибирь тоже двигается, хотя и медленнее Индии, навстречу ей? — проявил Игорь некоторые познания в геотектонике.

— Да. И наши горы могли возникнуть именно от этого, ещё до удара Индии, которая породила в первую очередь Гималаи и Тибет. А есть данные о скорости увеличения Земли сейчас? Тогда можно было бы оценить, когда расширение планеты остановится — хотя бы приблизительно.

— Сейчас посмотрим. Так, данные за вчера... за сегодня... старый и новый диаметры... Получается примерно 4 месяца!

— Ну тогда всё сходится. К концу первых 5 месяцев новый рельеф будет в основном сформирован, дальше будет лишь постепенное "всплытие" плит и соответственно понижение уровня воды. Значит что, пытаемся попасть в 3119-й?

Лёха согласился, и мы отправились в его замёрзший 1912-й, которому оставалось всего несколько дней, — переключать систему.

8

По-видимому, моя корректировка по сезонам сработала — мы оказались хоть и в воде, но дождя не было, а далеко не север от нас виднелись торчащие из воды островки, которых до Потопа не было. Эфир молчал, Игорь ещё немного посканировал — и вдруг издал радостный вопль:

— Один спутник ещё работает, передаёт информацию по открытому каналу "всем, кто может услышать"!

— Что там?!

— Так. Данные о том, что через 2 месяца он упадёт из-за того,что его орбита оказалась слишком близко к Земле, а ресурс коррекции исчерпан. Съёмки поверхности Земли в видимом диапазоне. То же в инфракрасном. Ну-ка, ну-ка...

Он увеличил картинку, и мы увидели планету Океан. Точнее, всё-таки не совсем океан — там и тут виднелись белые пятнышки, а кое-где и чёрные точки.

— Это двухмесячной давности, — пояснил Игорь. — А вот самые свежие, позавчерашние.

На новых уже были видны значительные тёмные массивы в относительно высоких районах привычной нам Земли.

— Вы не чувствуете течения? — спросил Лёха.

Мы застыли. Сарай слегка покачивался и как будто действительно тихонько дрейфовал, но вблизи не было каких-либо ориентиров, чтобы зацепиться за них взглядом.

— Сигнал бедствия с Марса! — вдруг завопил Игорь, а я, глядя через открытую дверь на море с далёкими островками, вдруг ощутил полную, совершенно невероятную ирреальность происходящего. "Какой Марс, какое море?! — вдруг подумал я. — Ведь я в своём городке в глубине Сибири..." Но за последние месяцы я столь недолго бывал у себя дома, что ощущение города поблёкло и казалось далёким и ненатуральным. Однако и этот мир за дверью портала, постоянно радикально меняющийся, был ещё менее реальным. Я вдруг ощутил себя истинно квантовым Наблюдателем, полностью вне системы, наблюдающим за ходом истории из некоей точки вне времени. То есть буквально ниоткуда. Я как будто выпал из мира насовсем, я больше не принадлежал какому-то конкретному времени — ни своему 2013-му, ни 1912-му, в котором внёс изменения, ни этому странному за дверью, где я был лишь случайным туристом... Мне стало не по себе, будто разорванная включённость в конкретное время сделала призрачной саму мою душу. "Похоже, пора завязывать с таким "галопом по европам" — подумал я, медленно приходя в себя.

Игорь же между тем переводил информацию с Марса:

— Падение нескольких метеоритов, тучи пыли в воздухе, резкое падение температуры, падение давления из-за вымерзания водяного пара и углекислого газа. Необратимое разрушение атмосферы и климата, ресурсы базы обезпечат максимум на месяц. После получения информации о гибели всех на Земле начался массовый психоз, убийства и самоубийства. Мы гибнем!.. Сообщение повторяется автоматически, — пояснил Игорь. — Старые картинки Земли, затем видимо с Марса — пыль закрывает всё. Похоже, им конец...

— А что будем делать мы? — спросил я.

Игорь попросил ещё время на сканирование, потом разочарованно сообщил:

— На этом спутнике тоже закольцованное сообщение, других нет. Вообще больше ничего в эфире нет. Но хоть что-то получили...

— Летать будем? — несколько иронично спросил я.

— Куда? — резонно ответил Игорь. — Ещё и деревьев нет. Ковчег, судя по уровню, уже должен причалить, но, возможно, они ещё и не высаживались. Мокро всё. Общая панорама у нас есть. Думаю, тут нет смысла летать, надо на пару-тройку лет позже. Как минимум.

— Не знаю как вы, — ответил я. — А я, похоже, налетался. У меня уже крыша понемногу едет, надо сделать длинную паузу и всё как следует переварить.

— Да, я, пожалуй, тоже... того. Отцу надо помочь, а то совсем потерялся, — поддержал меня Лёха.

— Ну, раз так... — Игорь немного разочарованно начал, но потом повеселел: — Да, можно и паузу сделать. У меня тут гигабайты накопились, я ещё и не разбирал почти. Надо всё упорядочить, перевести в наш формат... Слушайте, это же безценная информация! Мировая сенсация! Эх, жаль, нельзя обнародовать... А может, это, подать как фантастику? Запостить с анонимного айпи, в вашем времени это вообще бомба будет!

— Ага, и создашь новую линию времени из моего. Нет, спасибо, не надо!

— Ну, тогда в своём запущу! У нас куча всего, вряд ли это ход истории изменит... Ну не могу я такое в тайне держать!

— А ты уверен, что в своём времени сможешь остаться анонимным?

— Хорошо, ради твоей паранойи съезжу в Москву и выйду там из общественного места с нового компа, который тут же в урну и выкину, предварительно стерев отпечатки! Тогда уж точно концов не найдут... Только с тебя финансирование всей этой конспирации.

— Без вопросов, у меня ещё почти тыща золотых николаевских рублей на счёте.

— А вот кстати: там же уже 1913-й наступает. Ты не забудь до 1914-го всё в золото обналичить. Столыпин-то жив, только я что-то сомневаюсь, что войну 1914-го удастся избежать — немцы слишком самоуверенно себя чувствуют. Не Фердинанд, так что другое вылезет. Им же повод только нужен...

— Не боись, момент не упустим. Но ты и мне полную подборку сделай, в форматах моего времени — информация действительно фантастическая, я до конца ещё это не переварил, чувствую.

Мы посмотрели напоследок на неприветливый мир вокруг, я попробовал воду: солоноватая и холодная. Игорь ещё раз просканировал эфир, не обнаружив ничего нового, мы закрыли до щелчка дверь, вышли в сугробы 1912-го, надев полушубки и валенки, и отключили все точки перемещения, кроме наших.

Конец первой книги.

Роман Кащеев,

г.Бодайбо, февраль-март 2012 г.