Копьё судьбы. Глава 4. Побег из Царского села (Судьба человека-3)

Копьё судьбы. Глава 4. Побег из Царского села (Судьба человека-3).

Глава 4. Побег из Царского села (Судьба человека-3).

«Мы не выбираем время жизни, зато мы можем выбрать образ и способ её завершения», — генерал Дмитрий Михайлович Карбышев.

Оказывается в «каменных джунглях» выживать гораздо трудней, чем в карельских лесах!

Рисунок 23. Колония для беспризорников и детей-сирот в Детском (Царском) Селе.

Быстро спустив за бесценок всё своё добро — вплоть до оставшегося без боеприпасов «Монте-Кристо», Мишка опустился было до мелкого воровства и банального попрошайничества… Но был быстро выловлен чекистами и определён в «Детское село имени Урицкого» — детскую колонию для беспризорников и сирот, созданную наркомом просвещения РСФСР А.В. Луначарским. Здесь было далеко не идеально, но хотя бы кров над головой и, какая-никакая — но кормёжка и, даже медицинское обслуживание и обучение. Царили чистота и порядок, а такое нехорошее явление как воровство не было известно в принципе. Мальчики и девочки устраивали у себя праздники, пели, танцевали, и счастье начало проникать в маленькие сердца. Для мальчиков работали курсы по слесарному, столярному, токарному, автомобильному делу и электротехнике. Для девочек — курсы домоводства, кройки и шитья.

Впрочем, в группе из тридцати человек — Мишка оказался самым грамотным и учить его было нечему… Разве что политграмоте, в которой он вообще ничего не соображал. Поэтому освоившись, он сам стал за дополнительную пайку преподавать «основные предметы» и, обнаружив в себе изрядный педагогический талант, вскоре стал лидером группы в тридцать разновозрастных ребят и девчат.

Видя такое дело, ему уж было открытым текстом, намекнули официально стать одним из сотрудников колонии, предлагая все положенные «плюшки» — официальный документ гражданина РСФСР, место в общежитии, продуктовый паёк и так далее и, тому подобное…

Если были шестнадцатилетние командиры полков в те «очень интересные годы», то почему бы не быть четырнадцатилетним народным учителям?

И он раздумывал, уже склоняясь к согласию, но…

* * *

…Но недолго длилось такое счастье!

После трагической смерти Ленина в августе 1918 года, политика большевиков в отношении принципов воспитания подрастающего поколения стала самым кардинальным образом меняться.

С формулировкой «за буржуазную мягкотелость», Луначарский был отстранён от проблемы детской беспризорности, которой отныне стал заниматься «Совет защиты детей», учрежденный Декретом СНК от 4 февраля 1919 года и лично одобренный Троцким. Возглавившая его вторая жена Зиновьева Злата Лилина (урождённая Бернштейн), первым делом обрушилась на «Лигу спасения детей1», созданную группой общественных деятелей близких к Ленину и Луначарскому:

— Мы не можем позволить всяким там Короленко, Кишкиным и Кусковым воспитывать пролетарских детей, хотя бы и беспризорных!

Продовольствие «Лига» получала от Международного красного креста и, это особенно бесило лидеров интерболов. Сам Лев Троцкий по этому поводу сказал так:

— Кормить наших детей не заграница будет. Сами прокормим.

За короткий срок, в буквальном смысле этого слова — было разгромлено более двух десятков детских колоний, детских садов и клубов и, оздоровительный санаторий в Москве, созданные Короленко и его «Лигой спасения детей».

Дальше — больше!

В бытность ещё заведующей Отделом народного образования Петроградского исполкома, Злата Лилина сказала:

«Мы должны изъять детей из-под грубого влияния семьи. Мы должны их взять на учёт, скажем прямо — национализировать. С первых же дней их жизни они будут находиться под благотворным влиянием коммунистических детских садов и школ. Здесь они воспримут азбуку коммунизма. Здесь они вырастут настоящими коммунистами. Заставить мать отдать нам, советскому государству, ребёнка — вот практическая наша задача».

Всех детей «национализировать» — это у неё были руки коротки… Отнимать у матерей и отцов детей — на такое даже Троцкий не решился и Злате Лилиной не позволил. А вот над беспризорными детьми (с одобрения «старших товарищей», конечно) она решила поэкспериментировать.

На всей подконтрольной большевикам-интернационалистам территории РСФСР, специальные заградотряды ВЧК вылавливали беспризорников (часто бывало — просто праздно шатающихся на улице детей) и свозили их в наспех устроенные специальные места — детские коммуны-колонии, одним из которых и стало Детское село. Сколь не велика была бывшая императорская резиденция — ставшая вдруг «Детской коммуной-колонией имени Троцкого», сколько не было там много пустующих дворцов, особняков и роскошных дач — но вскоре оно было битком забито под завязку, когда в одной комнате — прямо на полу помещалось до двухсот-трёхсот детей разного пола и возраста. Там их учили читать и писать: «Мы не рабы, рабы не мы», заставляли заучивать «назубок» прописные истины марксизма, но…

«Забывали» кормить!

Ибо кормить детей было просто нечем.

Страна переживала жутчайший продовольственный кризис, а в отличии от Ленина — Троцкий свернул какое-никакое, но сотрудничество большевистского правительства с американским и европейскими отделения Красного Креста, полностью ликвидировав его российское подразделение.

Вслед за голодом, пришли болезни и первым делом — дизентерия и тиф. Так что не успел Мишка и оглянуться (как раз к концу апреля 1919 года, в годовщину гибели всей его семьи), как оказался в одной комнате с копошившимися, опухшими от голода, бредящими в тифу, агонизирующими и уже умершими детьми. Их трупы служили изголовьем для тех, кого завтра ожидала такая же участь… На детские трупы ещё живые дети клали хлеб, трупы служили им вместо стола… Ужасная вшивость, неописуемая грязь, невыносимое зловоние от уже тронутых тлением детских тел и свежих дизентерийных луж на полу…

И многострадальный и в то же время — многоопытный Мишкин организм, понял — что нужно опять бороться за своё вживание, чтоб не стать разлагающейся биомассой.

* * *

План был старый: добраться до Юга — лучше всего до Крыма…

Что потом?

Мишка такими вещами не заморачивался: главное добраться, а потом…

А там видно будет!

Правда, в отличии от побега из Таркова… Ой, извиняюсь: из Выборга, в обновлённом плане он рассчитывал «рвануть» не в одиночку, а с… Не то что бы друзьями… Просто с теми, кто инстинктивно с той же целью — ради выживания, признал его за вожака по прозвищу «Мишка Барон». А он будучи среди всех в их комнате — самым сильным, высоким и умным — так же инстинктивно и, с той же целью — выжить любой ценой, принял их под своё покровительство.

Ведь, весь многомиллионный опыт человечества говорит: в группе выживать проще!

А любой группе (даже такой большой, как государство) нужен лидер, без него она в принципе существовать не может. Лидер же, должен поставить перед возглавляемой группой ЦЕЛЬ(!!!) и, такой целью — стал Крым.

Цель — должна быть очень хорошо пропиарена и, Мишка не жалел красок из воспоминаний своего детства:

— В Ливадии, море до того тёплое, что кажется что ты купаешься в парном молоке. Яблоки, груши и прочие фрукты — большие и сладкие… Виноград…

— Хлеб, что ли вообще не едят?

Мишка поскрёб в затылке: сказать по правде, он не помнит — ел ли он в Ливадии хлеб… Поэтому смело:

— Получается, что не едят.

Конечно те, кого он подбирал себе в команду по принципу полезности, поначалу ему не верили:

— Райское местно, конечно, если не врёшь… Но К рым — это слишком далеко, туда пешком не добраться, а на поезде выловят и отправят гнить сюда же.

Мишка с каменно-твёрдой уверенностью:

— По одному не добраться, а вот если все вместе — то вполне возможно.

— А как?

— Я знаю, как. Вы всего лишь должны делать то, что скажу.

— Почему счас нам не говоришь?

Глядя на мечущуюся в тифу десятилетнюю девочку рядом — несущую в беспамятстве всякий бессвязный бред, он с усмешкой:

— А вдруг вы проболтаетесь?

Подумали, подумали… И решились:

— А, всё равно подыхать! Так хоть на воле, чем здесь… Веди нас, Барон!

Сплотившись, они отбили у других лучшее место в комнате… Нет, вовсе не у окна: у изредка отапливаемого чем придётся камина. Спали не на холодном полу, как все — а хотя и вповалку, но на широкой «буржуйской» кровати с панцирной сеткой. Ну и по требованию Мишки, поддерживали в своём «углу» хоть какое-то подобие чистоты.

По крайней мере, отправляли «естественные потребности» не прямо под своим ногами — как другие, а отходили в другие «углы».

Их было немного, но это были ребятишки прошедшие и, Крым и Рым и, перенёсшие такое, чего их ровесники 21-го века — даже в пиндосовских видосах ужасов не видели.

Вот например, что такое «рубка а капусту»?

Не знаете?

Темнота…

А тринадцатилетний Панкрат Чёрный вам это с удовольствием расскажет… Ведь именно «в капусту» — шашкой отделяя «слоями» плоть, на его глазах изрубили донские казаки его отца.

За что?

За то, что иногородний, большевик и председатель ревкома станицы к тому же.

А мать и четырёх сестёр заперли в избе и сожгли живьём.

Кстати, он вовсе не «чёрный» — это шутливое прозвище такое (прицепившееся с тех пор, как он сказал что раньше он был «чёрный как киргиз»), а седой как лунь.

Его одногодка Марго (Маргарита) по прозвищу «Мадам» — (весьма миловидная даже в этих лохмотьях девочка, если бы не взгляд опытной волчицы), видела как человека рубят топором: именно так крестьяне Екатеринославской губернии летом 1917 года — убили бездетную помещицу, воспитавшую её — сироту, как собственную дочь.

Она же может очень информативно рассказать об одиночных и групповых изнасилованиях… Если захочет, конечно.

Почему «Мадам», спрашиваете?

Последнее её занятие «на воле» — сутенёрша малолетних проституток.

В мишкину же группировку она попала главным образом потому, что в связи с особенностями возраста, тот решил что пора обзаводиться подружкой. Та тоже была не против обзавестись «своим парнем», вот и как говорится — «встретились два одиночества».

Правда, пока между ними нечего не было…

Ага, «того самого»!

Обстановка как надо понимать, не располагала к «adultere».

Если кто не видел как человеку режут горло (Мишка к таковым не относится), то может спросить у выходца из терского казачества Сашку по прозвищу «Есаул». Именно такой вид казни применяли горцы-кабардинцы из «Шариатской колонны» — во время подавления Терского антибольшевистского восстания, вырезавшие всю его семью…

И не только его.

Почему «Есаул»?

Отец его был казачьим офицером.

Как и Панкрат Чёрный, Сашка Есаул относился к породе прирождённых бойцов: он умел драться, хотел драться и дрался по любому подходящему поводу и даже без него. Если Мишку психологи XXI века нахвали бы «альфа-самцом», то эти двое — «беты». Ему с ними было нелегко, но Мишка успешно держал их под контролем — используя вековую вражду между казаками и иногородними, доставшуюся тем от их отцов, дедов и прадедов. И действуя по древнему как этот подлунный мир — но проверенному способу, гласящему: «разделяй и властвуй».

Четырнадцатилетний Иосиф, отзывающийся на прозвище Брегет, может вам во всех подробностях рассказать, как вещают… Его отца и старшего брата повесили казаки во время выселения из-за «Черты оседлости» в 1915 году… Мать они же куда-то отвели и она больше не вернулась… А дед, бабка, младшие братья и сёстры умерли от голода и болезней в лагере для перемещённых лиц под Кобриным.

Прозвище «Брегет» прилипло к нему с тех пор, когда он ностальгируя, сказал:

«Эх, мой покойный папаша так мог «Брегет» починить — лучше нового тикал!».

Рук у парня были просто золотые — видимо доставшиеся в наследство от отца-часовщика. И буквально из ничего, из какой-то подобранной на улице проволочки, он мог сделать такую нужную в хозяйстве вещь — как отмычка. И ею же он владел так, как Мишка Барон владел своей финкой.

И лишь самые младшие — одиннадцатилетние близнецы Витька да Митька Бесфамильные, ничем таким «похвастаться» не могут… Когда настали голодные времена, их мать — многодетная солдатка-вдова, привела их на вокзал и, перекрестив их на прощанье посадила на поезд… Пообещав вскорости вернуться вышла из вагона и, больше они её никогда не видели.

Детей подобрали добрые люди и научили профессиям — которые всегда прокормят лучше родной матери: «форточник» (вор-домушник), «щипач» (вор-карманник), «катала» (карточный шулер) и так далее…

Другие дети из их комнаты ничего не умели — только плакать и просить хлеб и, для Мишки никакого интереса не представляли. Он решительно и жёстко пресекал любые попытки сближения, равнодушно смотрел как они болеют и умирают и, также равнодушно перешагивал через их трупы. Единственное: он не разрешал своим отбирать у детей своей комнаты их и без того скудную пайку…:

— Волк не охотится там, где живёт.

…И тем приходилось делать это в других комнатах, делясь добычей с вожаком стаи.

А иначе как выжить?

В принципе администрация коммуны-колонии «имени Троцкого» — уже не препятствовала побегам, ибо до интерболов стало доходить, что в вопросе борьбы с детской беспризорностью — они конкретно лоханулись. Охрану бывших дворцов, где проживали дети сняли — оставив её лишь у административных зданий, у складов и у общей столовой — ибо происходили всё учащающиеся случаи воровства.

Но куда побежишь?

Это где-нибудь в Тамбове, Рязани, Нижнем или даже в Москве можно было вести привычный образ жизни — то есть: «христарадничать» — пропрошайничать, «крохоборничать» — тырить с лотков у уличных торговцев, воровать с природных огородов или жить в летнюю пору дарами природы…

Бывшая же столица Российской Империи вымирала от голода!

За какие-то полгода, население Петрограда уменьшилось почти вдвое.

По «чугунке» же тоже на Юг не уедешь, ибо на железных дорогах Республики, «соколами» Троцкого был наведён воистину железный порядок, когда мешочников просто-напросто расстреливали без суда и следствия (возможно, вследствие этого так быстро вымирал Петроград?), а прочих безбилетных пассажиров отправляли — если не в Красную Армию, то на торфоразработки — где «трудовой стаж» не превышал и трёх месяцев, из-за повальной смертности.