Воплотитель

Пролог.

— Ты пал — проговорил Страж.

Я стоял на яшмовой равнине, под такими знакомыми небесами. Черные горы, темно-зеленая плита вместо земли, и небеса, заполненные Паром. Медленно, вернее, неторопливо, маленькими шажками, ко мне шел Страж Юкки.

Кожа — точно кора старого дерева. В каждом глазу — ни белка, ни зрачка. Лишь желтые крупинки, движущиеся сами по себе. Кажется, я слышу шелест и скрип перекатывающихся песчинок.

Клинок его нагинаты окутан белесым туманом. Зной, Хлад. Синтез огня и ветра, стихия перераспределения тепловой энергии, по разрушительности спорящая с моим Паром.

Страж клана, невесть почему принявший мою форму и взявший стихии, которыми давно уже никто не владеет. И за спиной его — невысокая усеченная пирамида.

Я еще говорят, что во время медитации или при смертельной опасности, можно увидеть всю свою жизнь. И что я, в таком случае, делаю в том, что можно назвать внутренним миром?

Страж исчез. И появился передо мной.

Затылок ударило. Голова отозвалась. Ну, хотя бы пустоты-то есть.

Еще раз прокручиваю перед глазами свежее воспоминание. Вот Страж идет ко мне. Вот исчезает, даже не размазывается от движения, на долю секунды. Фигура появляется передо мной, а затем...

Кири, полет нормальный. Да.

Стараюсь абстрагироваться от боли. Странно. Ни звука, ни вибрации поверхности подо мной. Остановился?

Наверное, это надо понимать, как предложение встать. Ну, ладно.

Действительно, стоит. Смотрит на меня.

— Ты, не будучи одним из Клана, занимал тело одного из моих подопечных. Ты спас тех, кто погиб бы, сложись твоя судьба иначе. Ты возродил клан из небытия, куда он уже практически пал. Поэтому я ничего не делал с тобой. Сначала не было сил. Затем изменился твой статус — вот как он говорит, не разжимая губ? Да еще голосом, похожим на мой?

Хотя, это же непонятное существо — гуманоид, покрытый корой и вполне способный убить меня. К тому же, выполняющий не совсем понятные функции по "определению недостойных".

Страж снова замолчал. И я решил отмолчаться. Пока мне все рассказывают и так, зачем дергаться? Если что-то работает, трижды подумай, чем вмешиваться.

— Страж есть отражение основателя клана. Он — испытание для последующих поколений, гарантирующее прогресс. Или, по крайней мере, ограничение получения силы недостойными — вот, снова взялся крутить старую песнь. Любопытно, а что из того, что он сам сказал о своих функциях, — правда?

— Именно потому, что ты — Первый, я делаю это.

Страж снова замолк. Как-то он странно говорит. Реплика, пауза. Реплика. Как плохой ученик, читающий учебник вслух.

Не сказать, чтобы в его молчании сквозило ожидание моих реплик. Нет, скорее, это было подобно паузе между словами. Часть ритуала разговора.

А затем он, смотря на меня, что-то тихо напел. Я напряг слух, но успел услышать лишь две последние строчки.

Но я хозяин травы и земли

И не коснусь я твоей головы...

Я успел увидеть лишь смазанное движение, после чего сложился пополам. И лишь мгновение спустя пришла боль.

Ускорение плюс удар кулаком в живот. Примитивно, но действенно. Я бы действовал также, наверное.

— Продли ветви Клана, дабы его древо цвело дольше — проговорил Страж.

И опустил нагинату.

Я проснулся. Не открывая глаз, прислушался и сосредоточился на ощущениях тела.

Есть много способов выдать себя подкрадывающимся к спящим. Изменение темпа дыхания, положения пальцев рук и многое другое. Правда, многие из них также могут проявляться и у недостаточно спокойно спящего.

Но есть вещи, которыми себя, проснувшегося, выдать проще всего. Открыть глаза, встать и потянутся — что может быть естественнее для только что проснувшегося человека? А ведь в случае проникновения в лагерь, такой умрет раньше, как способный поднять тревогу.

Но сейчас, судя по всему, было все спокойно. Никто не шагал, вызывая вибрацию камня у меня под лопатками. Уши не чувствовали посторонних звуков. И даже чувство присутствия, молчало.

Поэтому я поднял веки и быстро огляделся, вращая глазами. И затем выпрямился.

Все та же, опостылевшая равнина темно-серого, с разводами, цвета. Все то же голубое, безжизненного оттенка, небо. Правда, по направлению моего обычного движения, оно выглядело посвежее. Хотя мне как-то не довелось пройти практический курс по боевым действиям в пустыне, поэтому определять наличие испаряемой влаги по цвету неба, я умел так себе.

Но, все же, направления было выбрано правильно. Если бы еще доступные способности не были так урезаны, было бы вообще замечательно.

Шаг, другой. Еще дойти надо.

Или помереть, пытаясь сделать это.

Частья 1. Адаптация

Глава 1. Воля к...

Четыре дня назад.

Однако.

Я смотрел на медленно набирающий крутизну подъем с трудно понимаемым чувством. Пожалуй, это было бешенство.

Нет, это надо додуматься! Глупо подставиться под атаки пространственника, позволив ему ударить себя в основание шеи. Затем получить люлей от непонятной метафизической фигни, являющейся самозваным Стражем родного клана.

И что я вижу, очнувшись на холодном камне с фантомными болями в брюхе, после того, как эта сволочь проверила на мне остроту нагинаты?

Я стою на темно-сером, с разводами, плоском камне, точно на донышке гигантской пиалы. А вокруг, причем, на вид, довольно далеко, поднимаются эти гребаные стены!

И везде этот темно-серый цвет. Осенняя грязь, вот с чем ассоциируется этот оттенок.

И мало того еще, на мне только полосатая пижама!

Брюхо болит. Оружия нет.

А еще я не чувствую чакры. Совсем.

Так, ладно. Успокоиться. Итак, я на самом дне полусферического углубления в земной поверхности. М-м, напоминает кратер от Бомбы. Правда, края излишне гладкие и ровные. Ни плавящая, ни пространственная техника массового поражения не способна на такой еффект. Разве что по монолитной, без единых пороков в структуре, каменной плите, ударили чем-то пространственным. Оружие, телепортирующее сферический объем... куда-то далеко. Такое у нас существовало только теоретически.

Напрягает, конечно, что я стою посреди такого. Во-первых, непонятно, как выбираться отсюда. Во-вторых, все известные мне методы по созданию таких кратеров, обладают неприятными побочными эффектами. Остаточные микровозмущения пространства, остаточное тепло, какое-нибудь излучение... да мало ли такой пакости было еще в моем прошлом мире?

Ками, я, конечно, благодарен за новую жизнь. Но какого фига Страж сунул меня именно сюда? Теперь выбирайся отсюда. Гм, а стены-то ближе к краю становятся практически вертикальными, уверен.

И еще это небо. Нормальное такое, ночное небо. Вот только, судя по количеству звезд, источников света на поверхности вокруг, нет. А, судя по прозрачности, намекающей на минимум пыли и влаги, возможно, что вокруг на большое расстояние вот такой камень. Серый, с серыми же разводами. Хотя, это, как бы, намекает, что о отдаленных последствиях действий силы, создавшей эту яму, можно не слишком беспокоиться. Если камень, так или иначе, ядовит и уже оказывает свое действие, то я просто склею ласты, пытаясь выбраться. Если же такими подарочками швырялись по всему миру, и случилось нечто вроде Великого Вырождения после трех последоватльных Войн, то, это, опять же, неважно. Добраться бы до обитаемых мест, для начала.

Хотя, конечно же, отсутствие привычных возможностей удручает. Я ведь не Ли, для которого печати-татуировки и артефакты-импланты играли роль усилителей. Для меня, старавшегося избегать ближнего боя, отсутствие привычных возможностей, краеугольной силы, на которых они зиждились, является почти фатальной.

Ладно, что-то я слишком задумался. А небо, кажется, чуть посветлело. Вы, конечно, извините, но ползать днем по голому камню, сбивая себе все, что можно и нельзя, в кровь — удовольствие ниже среднего. Лучше пережду этот день здесь, в кратере, или что это там такое. Какая-никакая, а тень будет. Все же, раз в эдакой ямищи нет воды, вывод однозначен — я в пустыне. Иначе бы какие-нибудь осадки скопились на дне.

Нет, лучше переждать. Заодно, посплю немного. А то, что-то, меня колбасит. С непривычки, наверное.

Пусто. Холодно. Как всегда.

Пальцы в кожаной перчатке выстукивают дробь. Вибрация рождает боль, боль рождает сознание. Сознание рождает рассудок.

— Это ваше окончательное решение? — голос обладателя перчаток скучающ. Он — хозяин положения, и знает это.

Я это чувствую. Здесь, в темноте, все равно, больше нечем заняться. Только ждать, когда кто-то, одетый в перчатки, пробьет дробь, схватит, или скажет что-то. И ненадолго развеет безмятежную пустоту вокруг и внутри.

Рывок превращается в полет. Легкое сопротивление прекращается со вспышкой, не имеющей цвета. Еще несколько мгновений полета, еще одна вспышка.

Затем я застываю. Не так, как обычно. Перчатки все еще держат меня. Наверное, так себя чувствуют, оказавшись в застывающем бетоне.

Пальцы снова выстукивают ритм. И снова хватают меня.

Я почти вижу эти руки, мощные ладони, пальцы длиннее среднего, запакованные в перчатки коричневой кожи. Перчатки, обхватывающие рукоять.

— Вот и все — скучающе звучит голос.

Перчатки так же держат меня. Такое ощущение, словно ноги ниже колен оказались в камне. Холодном, бездушном камне темно-серого цвета, с грязно-белыми и пепельными разводами.

Кажется, обладатель перчаток кого-то слушает. Его голос звучит для меня.

— Вот и все — повторяет он — осталось разбить Око...

Полет превращается в боль.

Я проснулся. Отработанная последовательность рефлексов. Не меняя ритма дыхания и не открывая глаз, прислушаться, почувствовать мир вокруг.

Никого.

Щеки приклеились к зубам. Губы склеились. Хотя это все мелочи по сравнению со стопами, словно попавшими под терку, и общими ощущениями в голове.

Хочу воды. Жутко хочу. Всего два дня в этой каменной пустыне, а уже страшно хочу воды. Непривычно для жителя островной страны, способного создать пару сотен тонн вполне пригодной в питье воды за день, не правда ли?

Из не то кратера, не то котлована, радиусом как бы не в десять километров, я выбрался. С трудом, но выбрался. Не буду вспоминать, чего мне это стоило. Достаточно того, что абстрагироваться от боли в пальцах, который пришлось буквально вбивать в небольшие и незаметные даже не трещины, — ямки — необычайно трудно.

Но я выбрался. Вылез таки к следующему утру из этой проклятой пиалы безумных духов. Вылез, загнал себя в транс, чтобы расходовать меньше сил, в том числе и на высшую нервную деятельность. Вообще-то, он был придуман для ныряльщиков и в первую очередь экономил кислород. Эдакая форма специальной медитации. Но пригодился менее важный, почти побочный эффект. Я встал, заснул, в какой-то мере, и отпустил свое тело на выполнение программы. После чего пошел в еще тогда, при пробуждении, выбранном направлении — благо оно ничем не отличалось от прочих.

Всюду, насколько хватало обычного режима глаз, было два цвета. Серый — внизу. Голубой — выше. Точно штиль на море, только под ногами — камень. Совершенно ровная, разве что не зеркальная, поверхность. Ни гор, видных издалека, ни впадин, которые бы попадались по пути. Иди, куда хочу.

Хотя, зеркало днем появлялось. Мираж. Отражение от границы разделения слоев. Бесполезное явление — даже в миражах, вокруг нет ни холмика. Ни воды, ни жизни. Уже из-за этого, следует покинуть это место пораньше. Хотя мне уже весь этот мир не нравиться.

Из одежды — пижама. Оружия — нет. Силы организма — чуть лучше, чем у какого-нибудь крестьянина. Голимая биология пополам с низшей физикой, мать их. Нет в этом мире чакры, что ли? А моя собственная тушка? Хотя сколько там она нарабатывает-то, в условиях отсутствия еды и воды.

И вокруг — только эта серая плоскость и купол сверху. Ни воды, ни травы, ни-че-го.

Вечно эта мысль в голову лезет. Организм тупой. Не понимает, сколько не кричи сознанию, что охота воды, оно здесь ее не достанет. Чакры-то нет.

Еще ноги болят. Может, местный камень, холодный, плоский и гладкий, но на второй день кожа все же не выдержала. Идешь, как будто по горячим углям вперемешку с битым стеклом. Ничего, если не отвлекаться на свою боль, вполне терпимо. Жажда, даже сейчас, два дня спустя, — хуже. Думать мешает.

Неженка я. Привык ходить в обуви, усиливать тело чакрой и всегда знать, что в свитках хранилищах еды на пару месяцев. Вода. Вода-а. Щас бы ее создать чакрой...

Опять съехал. Идти вперед, не думать. Не тратить сил. Вперед, только вперед, по выбранному направлению. Слава Ками, хоть это чувство, все еще работает. Или нет. Тогда остается надеется на милость этих самих, Ками. Если они есть, к слову. Единственные Ками, которых я видел, создавали люди. Сусано, например. Как вспомню, так вздрогну. В ясный солнечный день в пустыне, ага.

Жаль, нет чакры. Все же, я на нее сильно завязан, как оказалось. Сделал бы себе во...

Симата. Не думать, идти. Шаг, другой. И пусть сознание снова спит. Нефиг ресурсы тратить. Понадобиться, программа разбудит. Наверное, ага.

Сверху печет солнце. Больно — шкура лезет. Сколько часов иду — уже сбился со счета. Да и не важно. Вперед, не сворачивая в сторону. Не верить глазам — вокруг все равно идеально ровный камень, а солнце, как и луна, двигается по небу. Просто идти вперед.

Приоткрыв глаза — закрыл, чтобы не мешали, да и потеря воды с коньюнктивы выше, чем с кожи век — увидел всю ту же картину. Хотя нет, кажется, впереди деревья.

Ага, я такой везучий уродец, что набрел прямо на оазис. Муки жажды, или мираж — как угодно. Вряд ли, прямо по курсу, в нескольких километрах, будет лес. Всего-то, отойти в сторону, чтобы достигнуть водопада. Поток воды, Воды, Водички падает прямо с неба.

Закрыть глаза, вернутся на курс. Вода имеет специфический запах, это раз. Просто падать с воздуха она не приспособлена, это два. Звука нет, это три.

Зрительная галлюцинация, или мираж — не важно. Здесь, в пустыне, где я ни фига не знаю, остается идти в выбранном направлении и уповать на удачу.

Так, как по мне, выше всего шансы выйти.

Или сдохнуть в процессе, если я ошибаюсь.

Тело — как пусто. Голову — шатает. Белый стих, так его.

Эх, сейчас бы водички, холодненькой...

Стоп. Не думать. Идти. Вперед, только вперед.

Пальцы. Тонкие пальцы в перчатке коричневой коже. Тот, кто говорит, слегка перебирает ими, отчего их кончики порой уходят под нижний край поля "зрения". И все же, кажется, поверхность, невидимая, как и кончики постукивающих пальцев, тускла и, отчасти, блестяща. Точно полированная сталь.