Очерки отечественной эзотерики

Астрологией я занимался в Биканере, и тем же я занимался в Богемии.

Хорхе Луис Борхес, "Бессмертный"

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ ОТ 2003 ГОДА

Сглаз, проклятье родовое, порча любовная, венец безбрачия, вековуха, нескладуха. вампиризм энергетический, финансы, свекровь.

Объявление в газете "Из рук в руки"

Всё, о чём пойдёт речь ниже, происходило в узкий промежуток времени — начиная примерно с восемьдесят восьмого (никак не могу привыкнуть к тому, что теперь нужно обязательно добавлять "тысяча девятьсот") и кончая приблизительно девяноста вторым. К тому времени я уже совсем отошёл от дел. О дальнейшем пусть рассказывают другие несторы и бояны.

Что касается темы моих рассказок, то я бы обозначил назвал её как "российская эзотерика". Во всяком случае, соответствующая публика в те времена предпочитала использовать именно это слово. С ним обычно и выходили на рынок эзотерических услуг — сложившийся, кстати сказать, едва ли не раньше всех прочих "рыночных ниш" (за исключением, может быть, чебурекопечения и проституции).

Под "эзотерикой" в те путаные годы понималось месиво из самых разнообразных занятий, начиная с религии и философии идеалистического свойства, и — через астрологию хиромантию и гадание по арканам Таро, — до сыроядения и наведения порчи.

Вообще-то, "эзотерика" существовала в Советском Союзе всегда. В старых библиотеках сохранялись (и тщательно реставрировались) сочинения "йога Рамачараки" и "мага Папюса", а также брошюрки о правильном дыхании и развитии магнетической силы взгляда. Советские инженеры переписывали от руки (а впоследствии — распечатывали на АЦПУ) сочинения Карлоса Кастанеды. "Уфология" и "экстрасенсорика" были полуофициально признаны, хотя и подвергались время от времени каким-нибудь умеренным гонениям. В подвалах доморощенные "сенсеи" учили карате и славяно-горицкой борьбе. Бабки лили воск и жгли на свечках волосы. Ну и, конечно, на каждом вокзале всякий желающий мог лицезреть цыганский табор — пёстрый, шумный, опасный: живое воплощение эзотерики и неотделимого от неё шарлатанства.

Всё это, однако, существовало в неестественно-стиснутом состоянии. Советская власть, по своей обезьяньей глупости, мешала своим гражданам не только путешествовать за границу или там слушать "радиоголоса" (что было хотя бы понятно), но и заниматься такими невинными делами, как йога, столоверчение, или чтение "Тайной доктрины". Под негласный запрет систематически попадала даже проповедь лечебного голодания и вегетарианства — хотя уж с этого-то соввласти была одна сплошная выгода.

Поэтму, как только задули ветра перемен, стало "можно", тут же из разных концов Руси великой поползли Учителя и Пророки, на кооперативных лотках появились перепечатки Папюса и палочки с благовониями. Позже на прилавках появились толстенные тома Анны Безант и тонюсенькие книжицы "Анги-Йоги". Одно время эзотерический книжный бизнес был сравним по доходности с изданием порнографии.

С появлением же на телеэкране Кашпировского колдовство и экстрасенсорика обфаршмачили и ширнармассы. Миллионы людей "заряжали воду" и передавали друг другу волшебные истории о рассосавшихся бородавках и раковых опухолях. Расцвели пышным цветом некогда гонимое вегетарианство и лечебное голодание, а также сыроядение и уринотерапия. В газетах стали публиковать гороскопы.

Неудивительно, что весьма доходным бизнесом оказалось обучение "эзотерическим наукам": разного рода Оккультные Школы "всея белая, чёрныя и серыя магии" расцвели пышным серобуромалиновым цветом. До скандала с "Аум Синрикё", Марии Дэви Христос в её цвете и "Закона о религиозных объединениях" было ещё далеко, а покамест цвели и пахли сто цветов.

Каким образом я оказался причастен ко всему этому сомнительному великолепию, будет рассказано ниже. Покамест же хочу предупредить: истории подлинные, а вот настоящие имена некоторых участников таковых (равно как и географические реалии) я позволил себе подкорректировать. Мало ли как сейчас эти люди относятся к тому, чем занимались в молодости. Мне вообще не хочется заниматься какими-то разоблачениями и срыванием покровов. Моя цель — сохранить в памяти потомков то нелепое и забавное время, и немного развлечь людей любознательных.

История первая. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ МАГ

Они стали странствовать вместе, обманывая и занимаясь предсказаниями, причем стригли "толстокожих людей" (так исстари на языке магов называется толпа).

Лукиан Самосатский, "Александр или Лжепророк"

— Он совершенно нормальный парень, — расхаживая по комнате, рассуждал Паша, — ну с придурью, конечно... ну они там все с придурью. Чего ты хочешь — провинция.

— Та-акой симпомпо-ончик! — томно потянулась его супруга Настя, лёжа на диванчике и кушая творожок с дачной малиной.

На дворе стояла страшная, как страшный сон, зима девяноста первого года. К тому времени я был слегка образован, относительно молод и очень беден. Я всё ещё числился в своём несчастном НИИ, и даже получал какую-то зряплату. Работы — надёжной советской работы с гарантированной зарплатой — не было и не предвиделось. Наш начальник, пожилой усатый спец из последнего поколения советских спецов, мучительно осваивал азы "коммерции", ездил по разным богом забытым местам, и пытался получить "заказ". Заказов не было. Страна, ещё вчера успешно делавшая ракеты, теперь мучительно осваивала навыки типа "катать круглое, кидать плоское". Ну то есть заниматься "товарно-денежными отношениями", причём при тотальной нехватке денег. В целом всё это напоминало плавание в бассейне без воды.

В магазинах продавали лавровый лист, уксус, а кое-где и полки. Мясо выдавали только по каналам "гуманитарной помощи". Гумпомощь (из неразворованного остатка) полагалась евреям, инвалидам и беременным женщинам. У евреев были свои сложные гуманитарно-вспомоществовательные игры: в одном милом семействе мне с гордостью показывали пакет муки с надписью "US Army". Инвалидно-беременные "из простых" отоваривались в унылых магазинах, пропахших лавровым листом и безнадёжностью. Пиленые ярко-красные куски испанской говядины можно было получить, отстояв в страшной очереди, состоявшей из скрюченных стариков с орденами на груди, жукастых злых молодух с некстати поднявшимися пузами, и их мужей, на лицах которых была написана усталая ненависть ко всему на свете. Я и сам стоял в таких очередях: мы с женой как раз решили обзавестись потомством.

Остальные крутились как могли. Владельцы дачных участков спешно расширяли посадки — лучок, картошечка, все дела. Другие делали запасы — ну там, сахар, консервы, крупа. В доме моей тёщи, на чердаке, лежал, запаянный в полиэтилен двухмиллиметровой толщины, мешок кофейных зёрен: менять на хлеб в случае продолжительной голодовки.

Все эти способы выживания, однако, как-то мало привлекали. Хотелось жить, кушать, и покупать интересные книжки. Тогда я думал, что этого достаточно для счастья. Да я и сейчас так думаю — разве что приплюсовывая к этому короткому списку ряд новообразовавшихся вредных привычек.

Паша и Настя тоже не благоденствовали, но их перспективы были позаманчивее моих.

Паша, по образованию физик-теоретик, всерьёз интересующийся эзотерикой ещё с советских времён, имел неплохие связи в среде так называемых "экстрасенсов". Он даже отметился среди самой продвинутой части этой публики, работавшей над чем-то невыразимо секретным и военным. Соответственно, людей из этой тусы он знал лично и довольно близко. Он периодически пытался замутить с ними что-нибудь интересное и при этом денежное, но не особенно преуспевал. Основной причиной тому было, как это часто случается с настоящими энтузиастами, пренебрежение организационно-интриганской стороной жизни. Обычно всё происходило так: взрослые дяди спихивали на Пашу всю "смысловую работу", а сами садились делить пирог, от которого самому Паше доставалась только горелая корка. Тем не менее, он вполне официально работал в какой-то "экстрасенсорной" конторе и даже получал там зарплату — правда, микроскопическую.

Настя же (как нетрудно догадаться) была художницей и поэтессой, плотно сидящей на Толкиене, Кастанеде и особенно Агни-Йоге. К тому времени у неё за спиной было несколько выставок и пара творческих вечеров — правда, не в самых престижных местах. Возможно, она даже получила бы свои пятнадцать минут славы и капельку денег. Помешала брезгливость: количество уродов, которым надо было дать себя попользовать заради вхождения в "круги", показалось ей чрезмерным, как и количество девочек-припевочек, косяками идущих "путём всея земли". Однако определённые знакомства она таки завела и кому-то была известна. Кроме того, Настин папа, Николай Игоревич, давно и успешно вращался в среде "народных целителей" (ещё один полусоветский эвфемизм для обозначения всё того же самого), и к тому моменту морально созрел для того, чтобы начать собственную практику этого самого "целительства". Предвосхищая события, скажу — впоследствии он стал довольно известным специалистом по диагностике кармы, благо сие не требовало немедленной демонстрации целительских возможностей. Надо сказать, что к Николаю Игоревичу, как ни к кому другому, подходило известное изречение "врачу — исцелись сам", ибо был он человеком хронически больным: печень, почки, желудок, и прочий нежный ливер в его теле доставляли ему жестокие страдания. Позже я убедился, что у большинства "народных целителей" те же проблемы.

В описываемую пору относительное благополучие Пашиного семейства подпитывалось из довольно-таки странных (и отчасти стрёмных) источников. Обычная доходная смета выглядела примерно так. Сколько-то рублей приносила папина пенсия. Какие-то копейки Паша приносил от своих научных занятий: в унылых советских закрытых учреждениях, с вооружённой вохрой на входе, и длинными, тускло освещёнными, коридорами, с рядами закрытых дверей без табличек, ещё выдавали какие-то последние, неизвестно откуда берущиеся, денежки. К тому приплюсовывалась уже упомянутая мной микроскопическая зарплатка у экстрасенсов. Настя сумела продать одну свою картину. Конечно, "сумела продать" — громко сказано. Скорее уж, какие-то папины знакомые сжалились и дали ей немножко денег, а взамен унесли из дома ужас-ужас под названием "Фиолетовая Энергия". Тридцать долларов подарили жившие в их квартире американцы-кастанедовцы, по какой-то оккультной причине оказавшиеся в России. Это были немалые деньги: по тем временам — месяц жизни. Плюс к тому же дары природы: мамина дача, с которой ипоступали творожок и малина. В общем, расклад был получше моего, но не ахти как здоровски. Поэтому семейство всё время искало новые источники средств — и иногда находило.

— А откуда он? — на всякий случай спросил я.

— Олежек-то? Он из Рождественска, — любезно объяснила Настя, помахав для убедительности длинными ресницами. — Говорит, что он потомственный маг. Его род основан в девятом веке, представляешь? — Она тонко улыбнулась: ей уже довелось на своём девичьем веку повидать всяких разных аристократов духа, в том числе таких, которые, не обинуясь, возводили свою магическую линию прямиком к фараонам или к этрусским жрецам.

— А имя его магического первопредка — Белорг, — томно зажмурившись, она подхватила малинку-ягодку кончиком ложечки и скушала её, облизнувшись, как кошечка. — У него от предка сохранились волшебные книги. Девятого века. Старые, огромные. В чёрной коже. Говорит, даже "Книга Чёрного Дракона" есть.

— Это вряд ли, — авторитетно сказал Паша. — "Чёрного Дракона" точно ни у кого нет. — Ты скажи, — Паша с сомнением посмотрел на супругу, — он совсем жулик или что-нибудь всё-таки может?

— Я думаю, может, — решила Настя. — Знаешь, в этих маленьких русских городках... там же все маги и колдуны природные. Бабки там всякие старые... они ещё что-то помнят. Ну, конечно, про девятый век — это чушь. Но какая разница?

— Вообще, он, конечно, мощный природный целитель, — солидно объяснил Паша. — У него личная энергетика сильная. Только невежественный очень. Ну это мы поправим. Короче, едем.

— А мы-то ему зачем? — подал голос и я.

— Ну такой расклад, — насупился Паша. — Он собирается открыть там у себя эзотерическую школу. Некоммерческое предприятие "Тарот Чёрного Пламени". У него уже печать есть. Со свастикой, — добавил он. — И со звездой еврейской... шестиконечной. Ну сам знаешь, она не еврейская на самом-то деле, а олицетворяет взаимопроникновение двух планов...

Я почесал затылок. Могендовид и свастика на официальной печати мне всё ещё казались чем-то не вполне приличным.

— Конечно, плохо, что он чёрный маг, — Паша почесал нос, — хотя все эти деления для профанов. Магия едина, свет и тьма — это две разные стороны Силы.

Про Силу Паша знал всё. Не так давно — кажется, летом девяностого — ему посчастливилось посмотреть "Звёздные Войны", недавно привезённые в Москву. Стоило ему это двухдневного стояния в чудовищнейшей очереди за билетами. Но дело того стоило: с сеанса он вернулся совершенно счастливый, хотя и малость спавший с лица. После этого он окончательно и бесповоротно возненавидел советскую власть, лишившую его этого чуда.

— Он сюда в Москву приехал, чтобы подучиться. И за литературой. Вышел на Николая Игоревича, потом на нас. Он нас приглашает прочитать курс лекций по оккультным наукам. Билеты и кормёжка за его счёт. Жить будем у него. Ну и по десять долларов за лекцию. Поди плохо?

— А что мы там будем начитывать? — наивно спросил я. Разумеется, какие-то оккультистские книжки я читал (тогда этим только ленивый не увлекался), но не более того.

— Оссподи, Миша, — оторвалась от созерцания пустого блюдечка Настя, — ну что ты прям как маленький? Они же там дикие совсем, в этом Рождественске. Ну, почитаешь им там что-нибудь... Про Платона, например. Можешь?

— Могу, — вздохнул я. Отпираться было глупо: в ту пору я намеревался поступать на философский факультет МГУ, и по такому случаю освоил некоторое количество профессиональной литературы.

— Ну вот. Дашь им, что-ли, курс элевсинских мистерий... Или нет, попроще надо быть. Назовём "Античная эзотерическая традиция". Античная философия вся насквозь мистична, да? Про теургию им расскажи обязательно. Им понравится.

— Я не очень в этом разбираюсь, — промямлил я, уже наполовину убеждённый десятью долларами. Тогда гнусное слово "баксы" ещё не вошло в обиход. "Зелень" была нечастой гостьей в кошельках простых москвичей, и ценилась дорого.

— И ещё, — добавил Паша, — про эзотерическое христианство что-нибудь надо. Они это любят, — с полной уверенностью сказал он про неведомых нам рождественских слушателей. — Михаил, ты можешь что-нибудь про эзотерическое христианство рассказать?

Я когда-то открывал Штайнера, в чём и признался.

— Вот и отлично, — обрадовалась Настя. — Всё, хватит трепаться. Паша, звони Олежеку. Он, небось, у Иры.

Ира была Настиной подружкой, тоже девочкой из оккультистских кругов. Она увлекалась тантрческой магией (по-русски это называется "слаба на передок"), и охотно приютила мага из Рождественска, соблазнённая рассказами о его тантрических достоинствах. Так что, скорее всего, искать мага надо было у неё.