|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
П. Борисов, Э. Костин
ШАГИ ИМПЕРИИ
Авторы выражают свою искреннюю признательность всем, кто помог им в создании этой книги.
Посвящается майору Станиславу
Даты до 1901 года даны по старому стилю, кроме тех случаев, где это
оговорено специально.
Добро всегда победит зло,
поставит на колени и зверски убьёт.
Присловье одной маленькой девочки.
Пролог
Недоброе утро
Воскресенье, 16 октября 1877
Брестовец, ставка командующего Рущукским отрядом А.А. Романова
(наследника цесаревича)
Бабочка машет крылышками в Пекине,
а погода меняется в Нью-Йорке.
Рэй Бредбери
Ранним утром в русском лагере близ городка Брестовец было тихо. За традиционным болгарским тыном рядами стояли палатки, на краю лагеря у коновязи переминались с ноги на ногу лошади, позвякивала сбруя. Солнце еще только собиралось вставать, на востоке даже не появилось и намёка на рассвет. До смены холодного караула звезд на тлеющее утреннее небо оставался ещё как минимум час. Турки сквозь оседающий туман изредка постреливали в сторону русских окопов.
Командование размещалось в городских домах. В одном из домов, в комнате, попахивающей, как многие другие, дегтем, потом, перегаром и сырой промозглостью, около печки на покрытом ковром топчане, поверх одеял прямо в форме лежал крупный мужчина лет тридцати. Внезапно он заворочался, старый топчан заскрипел всеми своими частями. Пробудившийся открыл глаза, прекрасные видения сменились смутной в свете лампады явью грязных потолочных балок. Прекрасно знающий, что желания с реальностью пересекаются редко, он был все же немного разочарован, потому что и в этот раз его сон, перенесший его тремя тысячами верст севернее, оказался всего лишь мечтой.
Личный денщик, обычно появляющийся и по невысказанному желанию, сегодня так и не материализовался. Лежащий вспомнил, что с вечера отослал его к солдатам с некоторой суммой денег, дабы выпили за здоровье батюшки-царя. Мужчина считал, что наутро просыпаться рано очень полезно для здоровья — лишнее выветрится, можно снова "смазать мозги", а запах пропадет еще до того, как явится денщик, из этих соображений того и отправляли ночевать к солдатам с намеком прийти утром по расписанию. Неожиданно пришла мысль, что без отца и
завтракается всегда проще — никакой простокваши, а если учесть, что сегодня приходится ехать чёрти куда, вставать-то все одно надо было не позднее семи. В связи с предстоящей поездкой последовала мысль, что затеянные некстати раскопки помешают-таки удачному началу дня.
Позавтракать при данных обстоятельствах можно было и в седле, по пути к раскопкам, да и ополоснуться бы тоже поутру не мешало, но прежде оставались другие заботы.
Снова заскрипел престарелый топчан, грузный и не особо поворотливый тезка своего отца, глуповатый дылда, обжора и выпивоха, как про него пошептывали за спиной, на самом же деле сильный и неглупый, пусть иной порой и несколько застращанный воспитателями наследник могучей империи сел, спустил ноги на пол, намотал портянки, вставил ноги в растоптанные сапоги. Поднявшись же, подошёл в красный кут к иконам, подлил масла в лампадку и снова опустился, теперь уже на колени.
Столь рано трудно было что-то обдумать, следовало вначале привести ворох мыслей в порядок, привычно творя молитву.
...Помилуй безбожников сих, ибо не ведают они, что творят.
"/Нашли время покойников раскапывать древнючих, вечно неймется.../"
За тёмными окнами послышался молодой голос двоюродного брата Кости, намедни вдруг приехавшего — явно ради этой экспедиции.
— Ваше императорское высочество, Саша, идем же, уже и лошади готовы, выедем поздно — нас солнце припечет, это пока туман ехать легко.
— Костюха, ранний ты уж больно, кавалер георгиевский. Лучше свистни денщика, умыться надо, — был ответ. Мысленно же цесаревич изрекал совсем иные слова, _"...в господа бога душу мать язвить твои копания, вместе с выдумками твоего полоумного папаши!.."_
Господи, помилуй раба своего грешного, что ж это я так, помилуй мя Боже, грехи мои тяжкие... Ладно, раз уж решил, еду, — и Александр, встав с колен и мимоходом отряхивая штанины, вышел из дома, глянул на висящую высоко в небе среди редких туч и просвечивающую через уже прозрачную дымку ущербную луну.
— Который теперь час?
— Скоро шесть. Саша, денщик твой, небось, дрыхнет еще, ты ж его до восьми утра отослал. Давай я тебе воды на руки солью.
— Лей. Времени действительно маловато.
Александр скинул заношенную рубаху, умылся, утерся рушником, и в этот момент запыхавшийся адъютант подскочил к цесаревичу и забарабанил скороговоркой.
— Ваше императорское вы...
— Тише, Козлов, без формальностей.
— Ва... Кони, оружие и инвентарь готовы. Разрешите подвести Мишука?
Александр повернулся к кузену, надевая свежую гимнастерку, поданую денщиком Константина.
— Ты сам готов?
— С Павлом твоего приказа ждем.
— Ну, с Богом!
С чего бы это быть пышным раннему завтраку, поедаемому в седле... Бутерброды с курицей уминались на неспешных рысях. Ехали небыстро, сторожко, не отрываясь от охранения. Казачьи разъезды давно изучили местность, топографически снятую переведённым некогда из гвардии поручиком Гонвельтом, но башибузуки были опасны не числом или уменьем, а непредсказуемостью и презрением своим к европейским законам войны.
Цесаревич Александр Александрович, привычный к физическим нагрузкам и пешим переходам, к ружью и седлу (хотя норовистых лошадей и не любил), обдумывал тем временем события последних дней, в том числе и недавнюю гибель на рекогносцировке у реки Ломи родственника, молодого князя Сергея Лейхтенбергского, вполуха слушал доклады подчиненных.
— ...крепости блокированы надежно, но начисто прервать сообщения между турками сложно, всех голубей не перестреляешь. Лодки патрулируют и вдоль побережья,
но в безлунные ночи турки неоднократно проскакивали мимо постов, — это был начальник штаба отряда граф Воронцов-Дашков.
Цесаревич немного смутился. Он все же надеялся, что старые турецкие крепости удастся блокировать наличными силами, но часть войск пришлось передать под Плевну для уничтожения войск Осман-паши, засевших в ней еще летом, и тем завязавшем гордиев узел в русском тылу, на пересечении стратегических дорог. Гарнизоны же крепостей, ныне связанные отрядом цесаревича, без осады могли выпустить на коммуникации иррегулярную конницу, лишая всю русскую армию надежных тылов. Пора было вспомнить о сегодняшних делах.
— Эй, Пасхо! Где там Баканич?
Высокий смуглый крепыш прискакал галопом на зов цесаревича.
— Как там этот серб, что пароходы на переправу гнать пытался?
— Телеграммой сообщили, он в Вене, после кишинёвского госпиталя повторно прооперирован, толку мало — глаз выбит пулей. Сейчас на выздоровлении в санатории, в Россию просится.
— М-да. Кутузов... Жаль. Мог бы стать ценным агентом, но теперь у Вены на примете. После войны, впрочем, надо будет позволить ему въезд в Россию, этот человек может принести немало пользы; эй, Черевин, — Александр обратился к начальнику личного кортежа, ехавшему в седле с заметной раскачкой, — ты где уже с утра нализаться успел?
— ...Везде, ваше императорское высочество, наливают, с-сволочи...
Цесаревич, и сам тем же грехом страдавший, полковничьи мысли понял, и даже не пожурил.
— Черевин, выписать сербу этому паспорт — от моего имени...
При виде цели путешествия все немного пришпорили лошадей. Засечённый и обмеренный ротмистром Иваншиным и поручиком Гонвельтом холм в полуверсте от деревни Гюрджево, поросший разнотравьем, господствовал над почти ровной местностью, и самой природой был приспособлен для выпаса овец, а заодно и для наблюдения за происходящим вокруг.
Пластуны-кубанцы вдесятером выбили с холма пол-роты турок и унаследовали старую кошару и турецкие окопы. Они же и нашли древние украшения на костях; ротмистр Иваншин, @инструктированный аж самим Семёновым* еще перед началом боевых действий, доложил по инстанции, что и дошло до Императорской Академии Наук, к счастью, своевременно.
Несколько стрелковых ячеек, сходу вырытых пластунами, подкрепленными полусотней, разрослись в сеть окопчиков. Самый большой превратился в археологический раскоп, медленно приоткрывающий завесу истории над временами былыми.
Всадники неспешно приближались к цели, объезжая дугой мирную деревню — от греха подальше. Над несколькими домами в Гюрджеве курился лёгкий дымок, видимо, готовили обед для работающих в поле болгар. Русских там же в поле, как казалось, никого не было, по-видимому, выставленные @Владимирчуком казачьи секреты были очень недурно замаскированы.
Наконец, кавалькада спешилась у подножья холма, встреченная несколькими пластунами. Люди растворились в паутине окопов, прикрытых брустверами и густыми кустами, а лошадей увели в кошару. @ вставить мелкокаменистую осыпь
* Вице-президент Императорской Академии Наук и вице-председатель Русского Географического общества Пётр Петрович Семёнов, пока ещё не Тянь-Шаньский.
Копали в раскопе пластуны под руководством штабс-ротмистра Иваншина и поручика Гонвельта, но проходил час за часом, дело шло к полудню, а до сих пор никаких открытий планомерно вгрызающиеся в землю по своим секторам археологи-любители не сделали.
Кажется, никаких открытий в ближайшее время не ожидалось, а октябрьское болгарское солнышко, растопив тучи, на подгорных равнинах жарило посильнее петербургского в июле. Командующий отрядом цесаревич произнес, наконец, магическую фразу "отдых, обед по желанию, разрешения испрашивать не требуется". Тут же археологическая экспедиция по большей части преобразовалась в пикник.
Свита цесаревича разлеглась на постеленные на траву бурки и попоны, сам Александр Александрович достал из-за голенища своего огромного заношенного правого сапога неизменную фляжку с французским коньяком, адъютант из сумы достал нехитрую закуску — изрядно заветренную ветчину и огурцы.
— Господа, — пробасил цесаревич, — кто хочет, присоединяйтесь.
Немногие отказались бы от возможности отдохнуть в компании с наследником российского престола и великими князьями, только Иваншин не вылез из раскопа.
— Эй, ротмистр, вы бросите ваше копание? Коньяк вас ждать не будет.
— Простите, Ваше Императорское Высочество, у меня изжога, да и если сейчас солнце досушит стенку раскопа, то будет много пыли. Башибузуков, опять же, ждать должно — давно не заходили в гости.
— Как желаете, Дмитрий Валентинович.
Из раскопа раздавалось шуршание пересыпаемого грунта, в глубине группа деловито суетившихся пластунов удаляла подсохшую землю. Одни отбрасывали её лопатами, другие кинжалами что-то расчищали, контур погребения уже прорисовывался в грунте. С чистильщиков не спускал глаз Иваншин. Слышался неторопливый трёп казаков.
— Дядько Петро, боязно як-то мертвяков тревожить..
— Не боись, Василько, у них нихрена нетути, — отвечал пожилой под дружный гогот, — и хрена тож. Я вот маракую, после войны в бугровщики подамся, ты дывысь тильки, яка красотища прёт, и деньжищ она немеряных стоит. Або в Таврию подамся, або у нас артель наберу. Не зря я с их благородием якый уж рик ковыряюсь. За таки цацки немцы ха-арошую деньгу отваливат.
— Кривошея, кончай трепаться, подметайте.
В раскопе зашелестели вениками из душистой полыни, а дядько Петро заработал кисточкой. Иваншин повернулся к Гонвельту.
— Сергей Владимирович, пора рисовать.
Пластуны вылезли из ямы, устроились на отвалах и закурили, ничуть не смущаясь присутствием высочайшего начальства, завтракающего у них над головами. Коньяк был весьма неплох, но местный овечий сыр и лепешки, которыми гостеприимные казаки угостили нагрянувшее августейшее начальство, был на удивление выше всяких похвал, много лучше, нежели захваченная из лагеря в походном поставце и подвялившаяся по пути ветчина. Теперь можно было взглянуть и на окрестности.
Затесавшийся в свиту жандармский офицер поднёс к глазам трофейный бинокль. С холма было видно, что от деревни мимо холма кто-то медленно едет на осле. В самом большом богатом доме Гюрджева кто-то периодически открывал и закрывал окна, перетряхивая перины. Оттуда бликовали стекла и летела пыль.
Гонвельт, усевшись на раскладной парусиновой табуретке, уже быстро рисовал в своём планшете. Цесаревич, допив коньячишко, достал сигару и взгромоздился на валун, юный брат его, великий князь Павел в компании с Черевиным откровенно зевали, Константин Константинович по примеру топографа набрасывал раскоп карандашом, генерал Воронцов-Дашков периодически снимал фуражку и вытирал вспотевший лоб платком с вензелями. Офицеры вежливо помалкивали, кое-кто, по примеру командующего, уже курил.
Наконец-то открылось богатейшее погребение. Было на что посмотреть. Слева от погребённого, между коленным суставом ноги и стенкой камеры лежал железный меч, как отметил Иваншин, с кольцевидной рукояткой и линзовидным лезвием. В перекрестье сохранились частички древесного тлена, на груди лежала массивная золотая гривна круглого сечения, над левым плечом бронзовое зеркало с звериноподобной рукояткой. В углу погребальной камере лежал большой бронзовый котел с затейливыми ручками, а чуть выше камеры, в стенке обнажился тайник, в
котором нашёлся шарообразный сосуд с ручкой в виде приготовившегося к прыжку зверя. Опытный глаз Дмитрия сразу оценил великолепную работу по серебру. А рядом! Рядом стояла позолоченная серебряная же чаша тончайшей работы с каннелюрами и великолепным орнаментом. По всей камере были разбросаны десятки занятных вещей.
Иваншин поднялся из раскопа.
— Да, господа, я не зря ел свой хлеб сегодня утром. Ваше высочество, обратите внимание, этому захоронению просто нет равных. Мне трудно судить о времени погребения вот так с ходу, но явно более двух тысячелетий, но менее трёх. Скифский князь или знатный фракиец, может быть даже и галл, но последнее было бы невероятно. Точнее пока сказать трудно, я всё-таки историк, а не археолог.
Великий князь Константин Константинович, взволнованный обширной находкой, спросил:
— Позвольте, Дмитрий Валентинович, вынуть эту чашу? Разрешите, я достану и очищу её?
— Конечно, ваше высочество, дерзайте.
Проснувшийся Павел первым спрыгнул в раскоп, а Константин спокойно спустился в яму, натянул перчатки, бережно отделил от грунта чашу и, обмахнув фланелью, протянул кузену.
— Саша, глянь, какая прелесть!
— Впрямь хороша, — снисходительно произнёс цесаревич, — поди, неместная работа? Небось, из Греции привезена.
— Скорее из Скифии, — ответил Константин.
— Вы оба совершенно правы, — отозвался Иваншин, — серебро скифское, а работа греческая, где-нибудь в @Тане сделали. Ваше Императорское высочество, сойдите, ради бога в раскоп, что-то мне не нравится эти отблески в деревне, да и осёл на дороге слишком уж долго упрямится. Сергей Владимирович, вы видели здесь ранее таких чистюль?
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
