Глаз Василиска (Beta)

— Какая странность, это твоя просьба, Томми! Любовное письмо? И для кого же оно?

Арлин Таккер было неловко. Конечно, подделывать чужой почерк её конёк, но то, о чем попросил её Томас Арчер, не выглядело невинной шуткой.

— Какая разница? Я же говорю, это всего лишь розыгрыш, — он уткнулся в копну её волос подойдя к девушке сзади и нежно обняв. Её аромат сводил с ума. Изысканные духи вкупе с модным шампунем создавали воистину вожделенный образ.

— Оно хоть девушке или мужчине? — не унималась Арлин. Близость Томаса её заводила и пугала одновременно. Он вдыхал её напористо и нарочито громко, позабыв о любых рамках приличия. В дальних закоулках библиотеки, где они расположились, в полдень не было ни учеников, ни учителей, но кто угодно мог пройти мимо неприметного стола и застать учеников за пикантным увлечением. Томас опустил голову и коснулся губами её кожи у плеча. Он не ответил, ловким движением губ сдвинул лямку её платья, и обнажил предплечье.

— Ну конечно, почерк вряд ли принадлежит мужчине. Так ты хочешь подшутить над своим очередным соседом? А я знаю его? — Арлин усмехнулась, задрав голову. Дышать становилось всё тяжелее, как и сопротивляться этому сладкому напору. Она вернула лямку на место, но Томаса это не остановило. Скорее раззадорило ещё сильнее. Ему нравилось, когда его жертва сопротивлялась. Любой успех сладок вдвойне, если достигнут с боем.

— Навряд ли, — усмехнулся он, помогая себе руками. Тонкая талия Арлин еле ощутимо дрожала от томных прикосновений. У неё не было мужчины уже долгое время. Осознание этого факта забавило Томаса ещё сильнее. Через завесу аромата духов он уловил её природный запах. Не удивительно, его самого бросало в жар от воспоминаний их случайной близости. Как давно это было? Месяца четыре назад, или больше? Неужели с того времени она больше ни с кем не была?

— Ты опять что-то темнишь, Том, — Арлин нехотя отпрянула от него, хотела взглянуть ему прямо в глаза. Глупая, она свято верила, что Томас Арчер не будет лгать. Его чистое, ухоженное лицо просияло ангельской невинностью.

— Это шутка для Мактурнена, зазнавшегося уродца с Химического факультета. В этом месяце меня угораздило жить с ним в одной комнате общежития, и этот безродный пёс уже задел меня пару раз, — Томас демонстративно сплюнул на пол. Конечно же никакого Мактурнена не было ни в одной с Арчером комнате, ни во всей Академии. Выслушав его, Арлин неуверенно, но вполне решительно кивнула. Она склонилась над листком бумаги, заканчивая начатое дело. Почерк, который она подделывала, был ей не знаком и это значительно упрощало задачу. Арлин замешкалась только на последних словах.

— Это конечно не моё дело, но девушка не будет писать так: 'жду тебя в парке, в полночь у нашего места'.

— Серьезно? — Арчер скрестил руки на груди, ему очень нравилось работать с Жанной. Она была идеальным сообщником. — И как же лучше написать?

— Девушка с хорошими манерами будет писать мужчине: 'жду вас...' — она хищно улыбнулась.

Арчер тихо рассмеялся:

— Конечно, наша воображаемая девушка с самыми хорошими манерами! Ты моя умница, Арли, — он провёл кончиками пальцев вдоль её спины. Корсет сидел плотно, но был перетянут на скорую руку, чтобы быстро его снять. — А что моя умница делает сегодня вечером? Может прогуляемся после отбоя?

Арлин сладко рассмеялась. Идея ей понравилась, но, как и любой форт, сдаваться раньше времени она не спешила:

— А как же твой план? Или мне изменить дату назначенной встречи в твой записке?

— Нет, дату менять нельзя, — всполошился Томас. Резко и неожиданно. Он словно очнулся ото сна и вспомнил истинную причину их встречи, выхватил записку из рук девушки и забрал исходник с которого был скопирован почерк.

— И всё-таки ты мне солгал, — Арлин улыбалась, но эта улыбка не понравилась Томасу, взгляд девушки как сканер, казалось просвечивал до самих костей. Арчер быстро спрятал документы в карман и отходил от стола спиной. — А королева? Она знает о твоей шалости?

Огонёк, который загорелся в глазах девушки почти напугал Арчера, но он отогнал всё нехорошие мысли, вспомнив истинную натуру Арлин Таккер.

— Она будет недовольна, если вдруг узнает. Ты уверен? — Арлин говорила ему вслед не переставая улыбаться. Томас приложил к губам палец, призывая девушку молчать и свернув за угол, исчез.

Часть первая:

На остров надвигается шторм

I

Белая занавеска всколыхнулась под порывом ветра. За открытым окном ночь. Глубокая и тёмная. Гроза катилась за город и лишь изредка напоминала о себе глухими раскатами. Это был недовольный рык уходящего в темноту зверя. Он всё дальше и тише.

Эдгар Фитч открыл глаза. Что-то оборвало его сон посреди ночи. Ему жутко хотелось пить. Фитч шарил рукой по полу, но пальцы натыкались лишь на пустые бутылки из-под вина. Они звенели как колокола на пасху. Он с трудом оторвал голову от подушки. Растрепанные волосы намокли от пота и слиплись на лбу. Фитч откинул старый плед и встал. От хищного порыва ветра занавески вспорхнули как птицы. Они судорожно бились в клетке оконного проёма, касаясь мольберта. В темноте он стоял тут же, у окна. Картина на нём была недописанная. Эдгар Фитч был художником. Не самым выдающимся и не самым популярным. В квартале пейзажистов он снимал маленькую каморку в четырехэтажном доме из красного кирпича и серой, стальной крышей.

Фитч переборол жажду. Какой-то внутренний порыв заставил художника приблизиться к мольберту. Что там? Картина изображала комнату. Его комнату. Вот окно, вот дверь, даже написан мольберт у окна. Приоткрытая дверь. Странно Фитч помнил, что закрывал её на ночь. Что-то потянуло его взять краски и кисточку. Он рисовал, небрежно и грубо, дрожащей рукой. В полной темноте, разрезаемой редкими молниями уходящей грозы.

Мазок попал на холст.

Толстый и некрасивый, излишек краски потёк по холсту. Дверь приоткрылась ещё шире. Почему? Он точно помнил, что закрывал её на ночь. На ключ, на два оборота. Опять эти сквозняки? Или нет? Черная лапа. Кто-то хотел войти?

Мазок попал на холст.

Нет, это не кошка. Слишком высоко для мелкого хищника, на уровне человеческого роста. Она помешала двери закрыться. Но ведь он точно запирал её.

Мазок попал на холст.

Когти. Они оставили след на стене. Четыре рваные полосы. Некто очень хотел войти. Человек? Животное? Существо! Оно уже проникло в комнату, потому что ещё один мазок попал на холст. Шаг, ещё один. Существо шло на двух лапах, как человек, но не являлось человеком. Фитч водил кистью. Он мог бы этого не делать, он хотел все отложить. Он знал, чем все закончится, но Фитч не мог остановится. Что-то внутри его командовало, шептало как наносить мазки, поэтому существо уже близко. Окно, мольберт, намотавшийся на руку край занавески. Когти на длинной лапе. Очень длинной, потому что когти царапали пол.

Мазок попал на холст.

Два жёлтых глаза, совсем близко. Дыхание Фитча сбилось. Красный цвет. Четыре рваные полосы на груди художника. Тяжело дышать. Он знал, что так будет, ему было страшно, жутко, но он не мог остановиться, но не смог удержаться. Алая краска окропила пол.

Существо ушло, оставив тело Эдгара Фитча у окна. Занавески ласкали его мертвое лицо и окрашивались его кровью.

II

— Что здесь Бобби? Опять?

Старший инспектор криминального сыска её величества королевы Анны Четвертой Гордон Фаулер ступал между пустыми бутылками. Под лощенными, натертыми до блеска ботинками прогнулось и скрипнуло несколько половиц. Фаулер прибыл на место преступления через сорок минут после того как растерзанное тело бедного Эдгара Фитча было найдено его ученицей Лилией Батлер. Фаулер откашлялся и вытер платком рот. Инспектор был среднего роста, плотного, но не толстого телосложения, подправленного армейской выправкой. Ему было немного за пятьдесят, лицо обрамляли аккуратные пышные усы и баки, уже покрывшиеся сединой. Инспектор чихнул в шарф. Уже неделю он мучился с простудой.

— Да, мистер Фаулер, опять, — констебль Бобби Эндрюс слегка заикался. Он принял с плеч инспектора плащ, подержал трость. Фаулер поморщился: он оставил на полу мокрые следы. Краска впитывала воду и расползалась по половицам, пряча улики.

— Кто нашел тело?

— Некто Лилия Батлер, ученица покойного Эдгара Фитча.

Фаулер бегло огляделся и приступил к делу. Из окна тянуло свежестью после ночной грозы, он прикрыл его предварительно оглядев подоконник. Никаких следов. Земля в цветочном горшке сырая, а сами цветы: гвоздика и незабудка. Не похоже на набор для вдохновения. Фаулер прикрыл окно занавеской. Все это время инспектор перешагивал тело Фитча и совершенно не обращал на него внимание. Холст.

Полотно измазано красками, преобладал красный цвет. Кисть и палитра лежали на полу. Палитра сломана пополам.

— Покойный был пейзажистом? — Фаулер провел по холсту пальцем и принюхался: поимо стандартных для масляных красок запахов тут присутствовали Белладонна, Ладан и Эвкалипт.

— Совершенно верно. Последнее время дела его шли плохо, двухмесячная задолженность за квартплату, злоупотребление алкоголем. Последняя полноценная картина была продана за тридцать лир, полгода назад.

Констебль использовал блокнот, в который скрупулёзно занёс все данные о покойном.

— Краски? — Фаулер протянул ладонь.

Баночка с синей краской без опознавательных знаков. Под фонариком ультрафиолета на крышке проступил тайный знак: Глаз Василиска. Глаз змеи в раскрытой пасти змеи. Опасные краски поступили в продажу месяц назад. С тех пор полиция нашла уже четыре трупа. У всех художников одни и те же раны. Фаулер присел на корточки перед телом Фитча и одернув покрывало оглядел труп. Картина повторялась. Рваная рана в области груди, четыре ребра сломаны, сердце и лёгкие задеты. Длинна когтей... Фаулер сунул в распоротое тело палец. Длинна когтей четыре дюйма, ширина... Фаулер приставил к ране указательный и средний палец. Нет, слишком много. Полтора пальца, что соответствовало одному дюйму. Все сходилось.

— Так кто, говорите, нашел тело?

Фаулер ловко перехватил у констебля свою трость. Считая шаги шел обратно к двери. Скрип на третьей, шестой и... Восьмая половица чуть продавлена и с трудом возвращалась на место. Что-то попало в стык между досками.

— Леди Лилия Батлер. Ученица мистера... покойного мистера Фитча. Вот уже полгода помогает ему. Все официально.

— Маргаритка и шалфей.

Фаулер повел носом перед кулончиком, который достал из щели между досками. Маленький серебряный полумесяц. Впрочем, цепочка не расстегнулась сама. Была порвана. Фаулер спрятал ее в карман пиджака.

— Леди Батлер в участке?

— Да, с ней констебль Бенгс, отпаивает валерьянкой. Леди... — Эндрюс поправил фуражку и кашлянул. — Леди в положении. Срок примерно девять недель.

Фаулер никак не отреагировал на это. Деловито шевеля усами осматривал покойного. Неоспоримо, что смерть Фитча наступила в результате нападения монстра, но на руках художника были ещё одни отметки. Синяки на левом предплечье. Три тонких полоски. Достаточно тонких, чтобы принять их за след, например, от толстой веревки, но это был отпечаток от чей-то кисти. Фаулер приставил к ним палец. Четверть дюйма, максимум половина. Вполне женский отпечаток, однако сила с которой сжали руку Фитча была отнюдь не женской.

— Пустите свободную прессу! Я имею право!

Дверь в комнату мистера Фитча бесцеремонно распахнулась, влетевший внутрь журналист газеты 'Запретный Лоскут' Джефри Клобсс на ходу расправлял треногу и ставил камеру перед трупом. Фаулер не успел укрыть бедолагу Фитча простыней, но развернувшись сделал выпад тростью. Резко и точно. Её кончик угодил в массивный объектив фотоаппарата. Стекло дало трещину.

— Да как вы смеете?

Наглый фотограф опешил и снял шляпу, прижав её к груди.

— Простите мистер Клобсс, — Фаулер откашлялся в шарф. — Вы очень напугали меня, я ударил не думая, рефлекторно.

— Вы... вы же сломали её! — журналист заикался и карябал стекло камеры ногтем, слово это могло убрать трещины. Высокий человек в светлом твидовом пальто и черных как ночь брюках. Средь жидких волос на узкой макушке проглядывала плешь.

— Мистер Клобсс, у вас есть полицейская аккредитация, чтобы присутствовать на месте происшествия? Насколько я знаю редактор вашей газеты мистер Лэнг не отправлял соответствующий запрос моему начальству, а значит и не получал на то разрешение.

Фаулер опёрся о трость, говорил спокойно и даже дружелюбно. Клобсс обезврежен и без камеры не представлял никакой опасности.

— Убийства пятилетней давности продолжаются! Хватит уже прятать от нас факты! Признайте это!

Журналист встал в позу, но тут же взвыл от боли, поскольку кончик трости Фаулера упёрся в его ботинок, а заодно и в пальцы на ноге мистера Клобсса. Инспектор деловито откашлялся:

— Уважаемый мистер Клобсс, ваши волнения беспочвенны, проклятье Глаза Василиска было уничтожено пять лет назад. Сейчас же мы имеем дело с бытовыми преступлениями. Здесь нет никакого заговора.

Фаулер оттеснил журналиста к двери. Клобсс успел схватить камеру и сложить подмышкой, спрятав за широкой полой плаща. Именно так ему и удалось пронести её мимо оцепления. Инспектор щёлкнул пальцами привлекая внимания дежуривших у лестницы констеблей.

— Мистеру Клобссу нужно подышать воздухом, проводите пожалуйста его вниз.

Констебли исполнили указание и возмущающегося мужчину повели к лестнице.

— Я буду жаловаться! Самой королеве!

— Несомненно, это ваше право, — Фаулер вернулся к насущным делам, плотно прикрыв за собой дверь. Бобби Эндрюс долго мешкал и сомневался, но отважился задать давно мучавший его вопрос:

— Может быть нам действительно стоило предупредить общество?

— Бобби, пять лет назад у нас уже чуть не случилась война. А если бы случилась, то была бы уже не первой.

Фаулер снова склонился над трупом Фитча. Его плоть пропиталась запахом белладонны, алкоголя и красок, но в воздухе витал ещё один аромат. Еле уловимый и одинокий.

— Чертова простуда, — в сердцах произнес Фаулер не обращаясь ни к кому конкретно. Запах знаком, что-то обычное, повседневное и неожиданное для данной обстановки.

— Но сколько людей ещё погибнут, используя эти краски?

Констебль пересчитал флакончики. Их было четыре. Основные цвета, самые популярные. Пять лет назад подобные краски наводнили рынок города художников и выпустили на волю зверя.

— Нам не нужна война, Бобби. Ты же знаешь, что королева Анна очень высоко ценит жизни своих подданных, особенно островитян и ни за что не простит, если мы допустим очередное кровопролитие.

Фаулер наконец определил запах. Это была вишня. Он пошел по его следу, что обрывался в кровати погибшего художника. Тростью инспектор разворошил постельное белье. Чуть наклонился. Запах пота, мужского семени и снова вишня. Отчётливый и приторный. Конечно все перебивала белладонна. Она тут повсюду, даже в коридоре, но этот чуждый для квартиры и убитого художника запах мог вывести инспектора к первым подозреваемым.