"Броненосцы-2" (прода)

Проскочив со своими кораблями мимо русского кильватера, Того оказался неприятно удивлён: теперь уже можно не сомневаться, что отряд Вирена здесь находится не один. Теперь уже можно было совершенно точно разглядеть в бинокль приближающиеся броненосцы Ухтомского. Что, впрочем, никак не меняло ближайших планов командующего японским флотом — всё равно планировался поворот всему отряду и выход на параллельный с русскими броненосцами курс.

Почти одновременно с этим, на 'Орле' получили аналогичную информацию: — Дымы с норд-оста!

Ещё через несколько минут, сигнальщик внёс уточнения:

— Пять больших кораблей, первым — броненосный крейсер... Вторым такой же...

Чтобы понять, кто приближается, Вирену уже не требовалось слушать до конца то, что дальше будет выкрикивать матрос: здесь все. Теперь понятно, почему Того был так дерзок. Сейчас он уже лёг на обратный курс, соединится с подходящими силами и получит существенный перевес. Пусть и временно.

Нет, утопить, конечно, не успеют никого, но дырок способны наделать немало, да и надстройки побить. И трубы.

Адмирал очень хорошо помнил, как много проблем доставили русскому флоту при Цусиме эти самые сбитые или раскуроченные трубы...

Второй отряд, разумеется, успеет подойти, и, соединёнными силами японцев удерживать на почтительном расстоянии будет несложно, но ведь это значит, что придётся вернуться во Владивосток с повреждениями, причём так и не нанеся решительного удара по вражескому флоту...

— Ложимся на обратный курс, — скомандовал Вирен командиру броненосца. — Идём на соединение с остальными. Поворот последовательно через левый борт.

На 'Сикисиме', заметив маневр русских, немедленно приняли влево: Того сосем не улыбалось до соединения с крейсерами Симамуры и Уриу, ещё раз оказаться под огнём четырёх русских кораблей линии. Тем более, что он уже получил доклад о серьёзных повреждениях на 'Якумо'. Позже, когда противник иметь меньшую эскадренную скорость из-за присоединения тихоходных кораблей идущих с юга, можно попробовать сыграть на преимуществе в несколько узлов.

— Ну что, надавали мы сегодня макакам! — Денисов весело улыбался, подходя к Соймонову.

Василий в этот момент 'находился не здесь'. Как ни странно, сейчас старший офицер 'Пересвета' думал не о прошедшем эпизоде боя, и не о грядущем возможном столкновении с противником.

О семье. Вернее, пока в основном. Об Ольге. Но и то, что скоро предстоит стать отцом, не выходило из головы. Такое не забудешь. А, учитывая, как лейтенант обожал свою молодую жену, нетрудно представить постоянные переживания за её состояние. Тем более, что не было возможности находиться рядом.

Старший врач броненосца, Александровский, уже старался не попадаться на глаза 'первому после командира', чтобы, в очередной раз не быть вовлечённым в разговор о протекании беременности и возможных проблемах во время её и при родах.

Нет, Соймонов, само собой, добросовестно, порою, даже слишком добросовестно, выполнял свои служебные обязанности, но, как только выдавалась минутка, когда не нужно было думать о корабле и его экипаже мысли лейтенанта немедленно сворачивали в совершенно конкретную сторону...

— Не говори 'гоп', Володя, пока не перепрыгнешь, — вернулся в реальность Василий. — Ничего ещё не кончено. Не исключено, что главная катавасия только начинается.

— Но дебют-то за нами. Два крейсера у япошек прикончили, самому Того врезали тоже здорово. Всё идёт как по нотам, сейчас соединимся с Ухтомским и погоним гадов до самого Токио.

— Эк ты размахался! Нам сейчас...

— Ух, ты! Смотри, что творят!! Совсем страх потеряли?!

Непонятно, что двигало вице-адмиралом Катаока: или отсутствие команды от флагмана (хотя ранее японские адмиралы и, даже командиры кораблей, вполне себе свободно выполняли тактические маневры безо всяких указаний сверху), или так воодушевило попадание трёхсотдвадцатимиллиметровым снарядом в 'Орла', или... Кто знает?..

Точка разворота, которую уже миновали три корабля отряда Того, неотвратимо приближалась к русским броненосцам (или они приближались к этой точке? — Всё относительно.) Сам Бог велел устаревшим крейсерам Катаоки принять влево и отойти подальше от грозного главного калибра противника. Мало того — три броненосных корабля командующего, даже не стали тратить снаряды на пристрелку, так же поступил и Вирен: слишком кратковременным ожидался огневой контакт, попасть можно было только чудом...

'Итсукусима', подходя к месту разворота, дерзко загрохотала своей 'стодвадцаткой' в сторону 'Пересвета'...

Недолёт два кабельтова...

Взрыв на грот-мачте!

— Ах! — Денисов ничком рухнул на палубу, и из-под него, по жёлтым, надраенным доскам, стало расползаться красное пятно.

Соймонов не верил своим глазам: неужели можно так?.. Не в жарком бою, а просто от дуриком попавшего пристрелочного снаряда. Прилетевшего с практически игрушечного корабля противника...

— Володя! — лейтенант мгновенно оказался на коленях рядом с телом своего друга, перевернул на спину...

Жизнь, вместе с упругими толчками крови, уходила из мичмана, глаза стекленели. Денисов, казалось, хотел ещё что-то прошептать на прощание, но ни единого звука так и не сорвалось с его цепенеющих губ.

Как же так? — Василий, казалось, забыл, что он на войне, что Смерть всё время стоит за спиной и готова взмахнуть своей косой в любой момент. — Ведь только что стояли рядом и разговаривали... Так не бывает! Так не должно быть!!

Эта внутренняя истерика продолжалась секунд десять. Василий взял себя в руки, встал с колен, подозвал матросов из пожарного дивизиона, стоявших неподалёку, и велел отнести тело ревизора в баню — обычное на кораблях место для временного нахождения погибших или умерших.

Рявкнула носовая казематная шестидюймовка правого борта 'Пересвета'. Средний каземат... Кормовой...

Черкасов решил не оставаться в долгу и наказать нахальных 'шавок', посмевших 'тявкать' на спокойно проходивших мимо гигантов.

Ещё одна серия выстрелов... Дистанция была нащупана и броненосец перешёл на беглый огонь всем бортом...

На протяжении трёх минут 'Итсукусиму' поразило пять снарядов. Из них два десятидюймовых.. Это вроде бы не фатально для крейсера в четыре с лишним тысячи тонн водоизмещения, но всё зависит от того, куда пришлись попадания. На этот раз — крайне неудачно для творения французских корабелов: одно из попаданий главного калибра 'Пересвета' пришлось в борт прямо за тараном флагмана Катаоки — пробоина площадью около пяти квадратных метров, немедленно стала захлёбывать тонны морской воды, каковая немедленно упёрлась в носовую переборку 'Итсукусимы'. Со всей мощью четырнадцатиузлового хода, которым давил крейсер на океан.

А второй десятидюймовый 'подарок' от русского концевого броненосца, разорвался в отсеке рулевой машины...

Корабль, на котором держал свой флаг Катаока, стал стремительно зарываться носом в волны и потерял управление.

Нет, ничего фатального не произошло, 'Итсукусима' ещё вполне мог выжить, починиться, и снова выйти в море, чтобы продолжать участие в войне. Ему просто требовалась передышка для починки, подводки пластыря, и следования к ближайшему японскому порту, до которого он наверняка бы доплёлся...

— Режем хвост противника! — радостно выдохнул Вирен, увидев, что один из крейсеров противника 'захромал'. — Не уйдёт! Добьём!!

Передать на Второй броненосный: 'Вступить в кильватер Первому отряду'.

Шведе немедленно отдал соответствующие распоряжения, но высказал некоторые сомнения по поводу реальности выполнения приказа адмирала:

— Не догонят наши — мы на четырнадцати узлах, а их отрядная скорость хорошо, если тринадцать...

— Это понятно. Но нам они непосредственно сейчас и не нужны — сами подранка добьём. К тому же на повороте время потеряем, а там можно будет скорость и уменьшить...

— Разумно, конечно, но если Того подоспеет, то выстраивать кильватер под огнём... Чревато. Мало ли какие случайности вмешаться могут.

— Ну, так не отпускать же этот крейсер, раз уж повезло. Ох, и не завидую я командирам остальных кораблей этой группы — теперь либо бросай своего флагмана нам на растерзание, либо умирай вместе с ним. Думаю, что на них на всех у нас уйдёт не более получаса...

Командиры 'Мацусимы', 'Хасидате' и 'Идзуми' не стали испытывать судьбу — было совершенно очевидно, что защищать 'Итсукусиму' от броненосцев, занятие не только очень опасное, но и бесперспективное. Поэтому, дружно развернувшись, стали уходить на норд.

Судьба флагманского крейсера Катаоки была решена: потребовалось не более пятнадцати минут с момента открытия по нему огня русскими кораблями, чтобы окончательно уничтожить японского ветерана.

Тяжёлые снаряды терзали небронированный корпус, из портов батареи стодвадцатимиллиметровых орудий 'Итсукусиму' просто рвало огнём, пожары бушевали и на верхней палубе. Наконец, двенадцатидюймовый с 'Бородино', пробил скос бронепалубы и проник в котельное отделение.

После взрыва котлов, крейсер продержался на поверхности не более минуты, после чего, вместе с обгорелым трупом адмирала Катаока, пошёл ко дну.

Море равнодушно приняло ещё одну жертву этой войны.

Броненосцы Вирена легли в циркуляцию вокруг места гибели противника. Нет, это не было каким-то жестом уважения к поверженному врагу, просто так было наиболее удобно лечь на курс соединения с отрядом ведомым 'Полтавой'. Чтобы встретить во всеоружии подходившие объединённые силы японцев.

Успели еле-еле: достаточно сложно оказалось и сблизиться с Ухтомским, и вовремя 'подставить хвост', для присоединения Второго броненосного в кильватер Первому. Сразу не удалось. 'Полтаве' пришлось существенно доворачивать, чтобы вступить в струю 'Пересвета'.

Нельзя сказать, что адмирал Того 'горел жаждой мщения' за ещё один потерянный сегодня крейсер, но что-то подобное данному чувству в его душе всё-таки шевельнулось: шутка ли — уже третий за сегодня, а, если посчитать ещё и 'Такачихо'... И ни одного русского корабля при этом не уничтожено.

Неимоверно хотелось ответить адекватно — пусть и не потопить в артиллерийском бою один-два русских броненосца, но хотя бы повредить их так, чтобы в сумерках или ночью, предоставить возможность той дюжине контрминоносцев, что должна была подойти в ближайшее время, доломать потерявшие ход и значительную часть противоминной артиллерии суда противника.

Но это всё потом. Пока необходимо попробовать использовать своё преимущество в скорости и поставить вражеского флагмана под сосредоточенный огонь всех шести тяжёлых кораблей флота, что остались в строю.

Ситуация благоприятствовала: как раз можно было резать курс русской эскадре под острым углом и ударить всей своей артиллерией по головному броненосцу противника.

— Два румба влево! — немедленно отреагировал Вирен, увидев, что японцы, в очередной раз пытаются осуществить столь желанный 'кроссинг Т'. Уходить на контркурсы отчаянно не хотелось: снова произойдёт перестрелка без каких-нибудь серьёзных результатов, а светлое время суток не бесконечно. Нужно как следует врезать идущим на авантюру японцам и, если и не утопить пару их кораблей линии, то хотя бы привести в небоеспособное состояние.

То есть планы обоих командующих флотами, практически совпадали.

Крейсерские отряды и русской, и японской эскадр, пока укрылись за линиями своих броненосных кораблей — их время ещё не пришло, сейчас разбираться между собой станут 'большие дядьки'.

Две колонны закованных в броню кораблей, ощетинившись орудиями, выкатывались на сближающиеся курсы.

Сейчас начнётся главное! Это почувствовали все, кто имел возможность видеть противника, от адмиралов до матросов.

Первым загрохотал шестидюймовкой из каземата 'Сикисима', 'Орёл' ответил секунд через двадцать. Ещё пара минут, и корабли обеих линий перешли на беглый огонь: по японскому флагману били 'Орёл', ''Бородино' и 'Победа', 'Пересвет' стрелял по 'Якумо', отряд Ухтомского — по 'Идзумо'.

Японцы были верны себе, и сосредоточили стрельбу по двум русским флагманам.

Спрашивается: Зачем броненосцу, идущему в эскадренное сражение, иметь заряженными минные аппараты? Кого он собирается атаковать торпедами?

Ответ: Положено!

В Цусимском сражении не случилось попаданий снарядов в эти самые аппараты. К счастью. Или к сожалению...

Потому что опять совершенно бесполезные в артиллерийском бою устройства на всех кораблях первого ранга, были приведены в полную боевую готовность: полностью готовые к пуску мины находились в трубах, и были готовы устремиться к борту вражеского корабля, как только позволит дистанция.

А 'дистанция' не позволяла. И не собиралась позволять в обозримом будущем. Бой вёлся на расстоянии в тридцать кабельтовых — расстоянии втрое большем, чем имели дальность хода самодвижущиеся мины того времени.И это предельная дальность, не прицельная. Попасть миной с расстояния в одну милю по движущейся мишени — нечто из области фантастики. А реальный артиллерийский бой, повторюсь, вёлся на дистанции не менее двух с половиной.

Единственное оправдание присутствия минных аппаратов на борту кораблей линии, это ситуация, когда ход практически потерян, почти все пушки повыбиты, а помочь некому...

Тогда возможность получить торпеду в борт — единственное, что удержит противника от соблазна подойти на пистолетную дистанцию, и прикончить парой полновесных залпов тяжело раненый корабль.

Но ведь для этого можно зарядить аппарат и в последний момент. Так нет же: по традиции, родившейся ещё во времена, когда таранный удар или даже абордаж, считались вполне себе возможными приёмами боя между броненосцами, корабли линии выходили в бой со снаряжёнными устройствами для стрельбы теми снарядами, что почти гарантированно не способны нанести ущерб врагу.

Но традиции — штука весьма инертная: хоть на пупе извертись, доказывая бессмысленность 'того' или 'этого' в изменившейся, по сравнению с прошлым, реальности — бесполезно. Пока не будут пролиты дополнительные кубометры крови, пока не сгорят из-за упёртости представителей традиционализма дополнительные тысячи жизней, пока их самих, этих самых 'представителей', не вышвырнут из нагретых филейными частями кресел, не изменится ничего...

Бой начинался вполне благоприятно для русских, что и неудивительно: против шести броненосных кораблей страны Ямато сражались восемь под Андреевским флагом, у японцев имелся только один броненосец, а у их противника — семь.