Прода Мораны

Глава 3

Предрассветная дремота не только самая сладкая и желанная: отдохнувший разум порою выдает столь удивительные картинки и затейливые сюжеты, что сновидение становится интереснее обыденной жизни. Особенно если ты юная медсестра-практикантка, умотанная тяжелой сменой до ломоты в теле, и твоя реальность полна глухих стонов раненых солдат, запахами вездесущей карболки, мужского пота и пропитанных кровью бинтов. Так вот присядешь на стул, чтобы дать роздых усталым ногам и унять дрожь в руках, моргнешь несколько раз, и...

"...видишь ночь. Но не привычную взгляду темный сумрак, лишь кое-где пронизанный жемчужным светом луны и холодными лучиками далеких звезд: нет, эта ночь иная! Яркая и сочная, раскрашенная всеми оттенками синего и фиолетового, щепоткой карминно-алого, мазками зеленого и желтого с переходом в оранжевый: вся палитра красок, холодных и теплых, приятных и не порой сочетающихся в невозможном на первый взгляд союзе. Кроме того, глаза выхватывают тут и там еще нескольких странных и невиданных доселе цветов, которые отчего-то выглядят не просто знакомыми, а даже и привычными? В сновидениях ведь не удивляешься ничему... Даже осознанному пониманию того, что этот сон не простые ночные грезы — и в нем наблюдательница всего лишь бесправная и безмолвная гостья. Понимание сплетается с предвкушением, но страха нет: ты просто идешь вперед, и под ногами тихо шелестит выгоревшее за жаркий август луговое разнотравье, едва заметно, но очень красиво переливающееся всеми оттенками нежно-розового. За спиной шумит дыхание и шаги доброго десятка человек, ломящихся словно стадо коней на водопой... Такие громкие! Внезапно звуки ночной природы нарушает хрипловатый шепот молодого мужчины, густо напитанный страхом:

— Тащ ефрейтор, а мы так на минное поле не забредем? Может уже того?.. Стопорнем тащ лейтенанта и осмотримся? Не дай бог...

— Затухни, и шагай след в след! Партизан, бл!..

Новый шепоток тоже был мужским, однако в отличие от первого, в нем слышалась лишь твердокаменная уверенность в той девушке из сна, что уверенно шла по ломкой траве впереди невеликого отряда. Шаг за шагом ведя его сквозь привычное ей волшебство цветной ночи, не обращая внимания на увесистую тяжесть ППШ в руках и чужой вещмешок за плечами, на сопение неуклюжих подчиненных, треть которых исходила опасливым страхом и нежеланием вообще куда-то идти — пока впереди не показалась россыпь тусклых алых пятен. Немного странных, и определенно рукотворных: ведь все вместе они складывались в некое подобие шахматного поля, не особо широкого — зато преизрядно растянутого в длину. На сколько хватало обзора в этой странной, но такой красивой ночи — россыпи небольших алых кружочков были видны не меньше чем на сотню метров вправо и влево, постепенно размываясь и затухая в зыбком розовом мареве сухого разнотравья...

— На месте! Голиков, начинаем.

Едва в сновидении прозвучал нежный, но в то же время властный женский голос, где-то вне видимости тут же началась непонятная возня: через пару минут вовсе донеслось тихое кхеканье и мягкий стук чего-то увесистого по дереву — словно некто с натугой забивал колышек в плотную землю.

— Тащ лейтенант, бечева.

Отставленный вбок ППШ тут же аккуратно подхватили, осторожно вложив в освободившуюся ладонь объемистую бухточку тонкой веревки: сжав ее, шагающая-сквозь-ночь тут же двинулась вперед, оставляя за собой извилистую змейку из шершавых косиц крученой пеньки... Присев через десяток шагов перед крайним пятном, она немного подготовилась и начала медленно расчищать крохотный пятачок земли: тонкие пальцы не знали страха, и когда показался нажимной взрыватель противопехотной мины, словно сами собой зафиксировали его коротким куском сталистой проволочки. Затем медленно выкрутили из корпуса при помощи небольшого гаечного ключа, рачительно убрав детонатор в подставленный у колена березовый туесок с проложенными тряпочками донцем. Взамен слесарного инструмента в руке возник короткий клинок с широким лезвием, начавший легко срезать и откидывать прочь комочки рыхлой супеси и плотного дерна — понемногу освобождая из земли стальной цилиндр, из которого при подрыве вышибного снаряда вылетала вверх осколочная шпрингмина. Все меньше и меньше оставалось земли: наконец, пальцы пролезли в образовавшуюся выемку, ощупав нежными касаниями основание металлического "стакана" и его сыроватое донце... После чего уверенно потянули немецкий гостинец вверх.

— Забирайте.

Стало понятно, почему девушка-из-сна не смотрела назад: тело приближающегося человека тускло светилось фиолетовым цветом с примесью болотно-зеленого, а лицо и руки — вообще полыхали ярко-красным огнем с желтыми пятнами. Но страшнее всего выглядели глазницы, заполненные оранжевым светом: увидишь такого не во сне, а наяву, запросто кондрашка хватит... Меж тем, пропускающее между пальцами пеньковый шнур цветастое чудо-юдо шустро приблизилось, и вблизи оказалось явным красноармейцем: зрение, хоть и странное, позволяло уверенно разглядеть и его характерную форму с пилоткой на голове, и узнаваемый карабин-"мосинку", свешивающийся из-за спины на перекосившемся брезентовом ремешке. Едва не наткнувшись на командирскую спину, громко дышащий рядовой аккуратно положил перед собой две небольших вязаночки деревянных колышков — и раздражающе-звонко брякнул ручкой прямоугольного ящика, сколоченного специально под переноску полезных трофеев. Ибо советским партизанам любая мина есть первейший друг и помощник!.. Даже если ее и произвели на вражеских заводах. Главное ведь не где родился, а против кого пригодился?! Меж тем, все те же бесстрашные девичьи пальцы одним движением подхватили и всадили в землю колышек, накинув на него пару витков бечевки. Затем их хозяйка двинулась вперед: осмотрев следующую шпрингмину и определив, что в той использовали сразу два натяжных взрывателя, обладательница нежного голоса пометила ее ошкуренным колышком из другой вязаночки. И тут же сдвинулась вправо, не забыв поддернуть своеобразную "нить Ариадны", обеспечивающую безопасное передвижение по чужому минному полю. Легкий треск сухого репейника под сапогом, горький и такой родной запах полыни, а еще... Креозота, гари старого пожарища и железа? Реальность сна неуловимо-быстро изменилась, разом оскудев на яркие цвета — зато видимость стала ну прямо как днем! Теперь ничто не мешало разглядеть железнодорожную насыпь в сотне метров впереди, рассекающую сухотравье с запада на восток — и темнеющие рядом с ней жалкие остовы бывших товарных вагонов, попавших под налет советских штурмовиков. Меж тем, пришло время снимать очередной трофей — и ночь вновь расцвела феерией сочных красок и симфонией звуков, где дирижером выступал проказливый ночной ветерок. Следом за второй из земли вскоре извлекли и третью мину, заполнив первый из подготовленных ящиков — и пока нагруженный им красноармеец потихоньку пятился назад, ловкие девичьи пальчики уже оглаживали очередной гостинчик от немецких саперов. Прямо как из поговорки опытных ягодников-грибников: одну мину снимаю, другую вижу, третью примечаю!.. Под шорохи трав и перемигивания звезд небольшая группа белорусских партизан понемногу втягивалась все глубже в "шахматное поле", наполняя ящики-переноски все новыми и новыми шпрингминами — близился рассвет, и надо было успеть закончить с заготовками до того, как люфтваффе пришлет пару авиаразведчиков на плановый патрульный облет леса и окрестностей Дзержинска. Пока руки выполняли уже привычную работу, в голове начали проявляться первые наброски того, как интересно и с пользой применить часть минного урожая: километрах в пяти от края леса было местечко, в котором можно было устроить замечательную... "

Заполошно дернувшись и подскочив на ноги, жгучая брюнеточка покрутила головой, выискивая источник разбудившего ее неприятного дребезжащего звона. Непроизвольно зевнув и поглядев на продолжающую сладко спать русоволосую подругу, медсестра-практикантка пусть не с первого раза, но все же додумалась заглянуть в ближайшую госпитальную палату — где сразу же разглядела заступившую вместе с ними на суточное дежурство опытную и полноправную медсестру. Та уже поднимала упавшее эмалированное судно, в которое один из постояльцев палаты пытался самостоятельно справить малую нужду: засунув "утку" куда надо и мимоходом поправив тонковатое одеяло на ампутированной до колена ноге, выспавшаяся за ночь женщина в застиранном серо-желтом халате успокаивающе помахала сонной брюнетке. А потом и вовсе изобразила нехитрую пантомиму, указав практикантке-помощнице на лавку вдоль столов, за которыми ходячие ранбольные принимали пищу — и предложив ей добрать еще немного сна. Поморгав, и затем одновременно кивнув и зевнув, начинающий медик поплелась обратно, уже привычно игнорируя мощный запах карболки и предрассветную прохладу. Сдернув с вешалки полосатый больничный халат для прогулок в скверике возле госпиталя, девушка накрылась им — и опять провалилась в зыбкое, но такое затягивающее и интересное сновидение...

"...сразу же услышав тихий шепот:

— Наблюдаю колонну грузовиков!

На сей раз в небесах царило солнце, свет которого делал невозможным любое волшебство ночи. Впрочем, ревнивое светило уже заметно склонилось к закату, милостиво игнорируя понемногу набирающие силу первые, и пока еще слабые тени; нагретый за день воздух начал остывать и делаться чуточку зябким... Однако девушке, устроившей себе лежку под густой самодельной маскировочной сетью, было вполне комфортно: расположившись на чем-то достаточно плотном и теплом, чтобы не допускать к телу холод осенней земли, она плавно потянулась, сбрасывая с себя остатки сладкой дремоты. Глубоко вздохнула, отчего внутри нее прокатилась теплая волна, наполнившая свежестью и силой, и сдвинулась вперед, окончательно просыпаясь. Слева и справа в пределах масксети ясно ощущалось присутствие двух мужчин, напряженно разглядывающих расстилающееся впереди поле... А нет, не поле — автомобильное шоссе, расположенное на изрядном удалении от возвышенности, где обосновалась снайперская лежка. Правда она была не на самой макушке, а так, сбоку-припеку, но обзор все равно был очень хорош.

— Вижу передовой пушечный бронеавтомобиль, за ним семь... Десять... Двенадцать грузовиков "Опель-блиц" и два автопоезда на три прицепа каждый. Замыкающим пулеметный "Ханомаг"... В третьем и седьмом от головы колонны автомобилях наблюдаю до взвода пехоты при четырех пулеметах!..

Сняв защитные крышки-колпачки с оптического прицела и вложившись в давно изготовленную к боевой работе "Симонова винтовку снайперскую-укороченную", девушка поикала взглядом пяток развешенных вдоль секторов стрельбы тряпиц, оценив их положение на предмет ветровой поправки. После чего отщелкнула предохранитель и взвела затвор, сыто чавкнувший досылаемым патроном.

— Готовность один.

От наблюдателя с трофейным офицерским биноклем и третьего бойца-автоматчика тут же плеснуло радостью и предвкушением. Поведя стволом, снайпер поймала в перекрестье линий прицела пустую жестянку из-под тушенки, весело поблескивающую в трех сотнях метров впереди...

Ч-пум!

Из-за трубки глушителя выстрел был похож на звук кашля с отчетливыми металлическими нотками: тем временем с вершины небольшого холмика, расположенного метрах в двухстах от автодороги, что-то ритмично забликовало в ответ на прилетевший к ним "сигнал". Колонна автотранспорта все так же бодро пылила по дороге, приближаясь к закопанному на обочине фугасу... Через несколько минут влипший в бинокль бывший подносчик снарядов, повышенный до целого наблюдателя-наводчика, засопел не раз перебитым носом и начал обратный отсчет до встречи колесного броневичка с прикопанным на обочине противотанковым фугасом:

— Тридцать метров... Двадцать. Десять..

Ч-пум!

Через пару мгновений возле пятнистого силуэта бронеавтомобиля вспухло облако густого сизого дыма, пронизанного комками земли — сквозь которые отлетела в поле и ударилась оземь срезанная башенка с пушчонкой. Следом до возвышенности дотянулся и гулкий звук взрыва: и почти одновременно с этим затрещали с верхушки холмика "Дегтярев-танковый" и "МГ-34". К сразу же присоединились басистые хлопки ПТРС: пока пулеметный дуэт поливал свинцом машины с пехотой, расчет противотанкового ружья в бодром темпе опустошал обоймы с бронебойно-зажигательными патронами по моторам грузовиков. Размеренно "кашляла" и снайперская винтовка: прицельная сетка в окуляре плавно перемещалась вдоль колонны, выбивая исключительно водителей... Хотя для замыкающего колонну бронетранспортера сделали исключение: как только его пулеметчик хлестнул по холмику длинной очередью, ему тут же прилетел персональный горячий привет в томпаковой оболочке. Через несколько минут половина грузовиков уже вовсю полыхала, еще как минимум парочка собиралась к ним присоединиться, остальная техника парила и дымила: однако и немцы начали приходить в себ,я и пока еще вразнобой отстреливаться. До обидного целый "Ханомаг" совершал непонятные перестроения, и к пулеметной турели встал новый...

Ч-пум! Ч-пум!

Герой, тут же погибший за Третий рейх вообще, и любимого фюрера в частности. Меж тем, уполовиненный взвод с остатками водителей и обозников окончательно пришел в себя: рассредоточившись вдоль дороги, конвой уже сам начал давить огнем партизан. Сначала заговорил один пехотный "эмгач", затем под хлопки карабинов прорезались второй и третий — четвертый же так и валялся в изрешеченном кузове грузовика, среди дырявых мешков с песком и мертвецов в залитой кровью фельдграу. Не везло и штатному пулемету "Ханомага": несмотря на надежные бронещитки вокруг его турели, уже третий по счету наводчик-стрелок получал пулю в голову — почти сразу же после того, как нажимал на спусковой крючок. Запахи сгоревшего пороха и разогретого металла все сильнее расползались по снайперской лежке; сбоку от девушки нервно шуршал бумагой патронных упаковок автоматчик, торопливо набивающий новенькими латунными цилиндриками уже третий по счету опустевший магазин...

— На десять часов, группа, фланговый обход!

Засадники на верхушке холма этого не видели, зато у бойцов был четкий и расписанный по минутам план, так что они резко снялись с места и начали отходить. Сначала по обратному склону холма скатились вниз два солдата с длинной бандурой противотанкового ружья, пробежали полсотни метров и быстро исчезли; следом за ними, ежесекундно рискуя сорваться в неуправляемое падение, слетели вниз и рванулись в коротком спринте оба пулеметчика. И если первый исчез так же непонятно, как и расчет ПТРС, то последний не просто спрыгнул в обнимку с пулеметом в загодя отрытый схрон, но и аккуратно закрыл за собой квадратную крышку с закрепленным на ней дерном, тем самым растворив вход в убежище среди зарослей и отдельных клочков пожухлых полевых трав. При желании эту землянку, конечно, можно было отыскать — если не обращать внимания на скорое наступление сумерек и приметные красные столбики с доходчивыми надписями на немецком языке. Неграмотных среди солдат третьего рейха не водилось, так что предупреждение "Внимание! Мины!" должно было изрядно пригасить их поисковые порывы — тем более что мины в поле действительно имелись: немного, зато их установили в правильных местах.