Доставив воспитанницу в Ковров и взяв с товарища Дегтярева клятвенное обещание присмотреть за беловолосой сироткой — директриса в тот же день отправилась в Ярославль, на место временного размещения минского детского дома номер четыре. Ну и заодно немного отдохнуть и восстановить пошатнувшееся за последние дни душевное спокойствие, которое стараниями воспитанницы Морозовой заметно испортилось. Опять же, надо было передать внезапно образовавшиеся подарки Танечке Валеевой (еще недавно бывшей Белевской): и хотя у молодой жены сейчас как раз был "медовый месяц" совмещенный с отпуском, она с радостью согласилась приютить любимое начальство на пару дней. В итоге вышло на три: сначала Галина Ивановна вдумчиво проинспектировала здоровенные четырехэтажные корпуса нового детдома, в котором, похоже, собирались разместить всех минских сирот разом. Потом навестила городской РОНО, заведя там пару полезных знакомств: благодаря которым и узнала, что таки да — первых маленьких жильцов в новострое ожидают уже в декабре, ближе к новогодним каникулам. Не успела Липницкая переварить эту новость, как веселый молодожен потащил ее хвастаться новыми цехами своей швейно-скобяной артели — и как-то так вышло, что к концу затянувшегося осмотра ушлый снабженец и опытная директриса вовсю обсуждали будущую учебу и производственную практику девушек-сирот старшего возраста. Даже предварительно прикинули, что в итоге выйдет по деньгам в смысле стипендий юным швеям-мотористкам — получалось вполне хорошо. Осмотр ярославских достопримечательностей (а их хватало), знакомство с пожилыми родителями "молодого" Петра Исааковича — разумеется, пришлось поучаствовать в небольшом застолье...

В итоге, большую часть обратной поездки в Ковров через московский железнодорожный узел женщина просто проспала — и если бы не просьба проводнице, то и вообще проехала бы мимо нужной станции. Но хоть отдохнула и набралась сил: правда город на Клязьме встретил ее мелким дождичком позднего августа, и пока директриса добралась до ведомственной гостиницы, она опять начала зевать. Даже мелькнула предательская мыслишка завалиться на чистую белую простынку, и добрать минуток двести сна: дождик за окном шуршал так усыпляюще-спокойно... Собственно, Галина Ивановна уже стянула с себя влажный саржевый сарафан, и была как никогда близка к тому, чтобы пасть в объятия подушки — но когда она открыла дверцу платяного шкафа, чтобы повесить на нее отяжелевшее платье, ей на ногу довольно болезненно приземлилась небольшая сумка из новенького темно-зеленого брезента.

— Ах ты ж!

Следом за беглянкой на свободу устремился еще пахнущий лаком прямоугольный чемоданчик из лакированной фанеры. Подхватив его и вдвинув обратно, женщина наклонилась за сумкой, не заметив ее открытой застежки — и неприятно удивилась, когда на потертый коврик у ее ног звучно брякнулся угловатый кусок темно-серой оружейной стали. А мог бы приземлиться и прямо на ее ступню!

— Ну, Саша...

Посомневавшись, товарищ Липницкая все же кинула брякнувшую каким-то металлом сумочку на стол. Затем подняла (словно дохлую крысу — двумя пальцами) большой пистолет и осторожно уложила его поверх брезента. Ну и вытирая пальцы платком, невольно заинтересовалась поблескивающей тусклым серебром надписью на боку этого... Гм, брутального стреляла, не уступающего габаритами наградным маузерам.

"Победительнице Чемпионата СССР по пулевой стрельбе 1940 года А.Морозовой от ковровских оружейников!"

Чуть ниже и в сторонке уже фабричным способом на вороненом металле было выдавлено:

"ППМ к.7,62*25"

И наконец, возле выпирающего из кожуха толстого ствола крупными буквами было выбито, по всей видимости, название этого пистолета-переростка:

"Клен"

Поразмыслив, она вытянула из платяного шкафа чемоданчик, открыла и вздохнула, увидев очередную дарственную надпись на боку нового оружия:

— Ну да, чего еще можно было ожидать, не кукол же... Какая девочка, такие и "игрушки".

Уже внимательнее оглядев короткую винтовку довольно странных очертаний и отметив, что помимо принадлежностей для ухода к ней прилагаются четыре толстых магазина, оптический прицел и запасной ребристый ствол, опекунша захлопнула фанерный "чехол" и засунула его обратно. Накинула наконец на дверцу сохнуть помявшийся сарафан, и недовольно задумалась: и чем ей заняться теперь?

— Газеты, что ли, почитать?..

Меж тем, осознав, что сон ему не светит, организм решил зайти с другой стороны и тихо забурчал животом, предлагая уже что-нибудь в него закинуть. А то ведь если день не спать, и всю ночь не есть — откуда силы возьмутся?!? Заворчав в ответ, Галина Ивановна припомнила, что вроде бы видела по пути булочную: выудила из чемодана нарядное празднично-выходное платье (единственное, оставшееся чистым), и как раз была в процессе его одевания, когда в дверном замке коротко проскрежетал ключ, и в комнату буквально ворвалась Александра.

— День добрый! О, вы уже знаете?

— Здравствуй, Саша. И о чем же я должна, по-твоему... Ой, фу!!!

Оценив мощный аромат сгоревшего пороха с "нотками" масляной гари и еще чего-то трудноразличимого-"технического", а затем разглядев вблизи испачканный грязью шевиотовый костюмчик девушки, директриса страдальчески нахмурилась и скомандовала:

— Фу-фу-фу! Так, грязнуля, быстро в душ!..

Блондиночка и без того уже подхватила в руки полотенце с "гигиеническим" несессером и стопку чистых вещей — но скрыться за дверью от ценных указаний все равно не успела:

— И одежду свою замочи. С мылом!!!

Пока воспитанница плескалась под струями душа, Липницкая кое-как усмирила разбурчавшийся желудок и с радостью отвлеклась на пухлый конверт из толстой коричневой бумаги, лежащий на прикроватной тумбочке Александры. А так как он был не заклеен, она конечно же полюбопытствовала его содержимым. Обнаружив внутри полдюжины новых авторских свидетельств на какие-то железки, и что гораздо интереснее — два десятка фотокарточек, на которых Сашенька была запечатлена в разные моменты жизни. На одних изображениях она стреляла из винтовок и пистолетов, на других — солнечно смеялась, заражая хорошим настроением окружающих ее взрослых мужчин. Удачливый фотограф смог поймать момент, где она забавно хмурилась, нависнув с напильником в руках над какой-то блестящей деталькой; и еще один, где юная сиротка просто-таки ослепительно улыбалась, положив ладони на тонкий ствол какой-то карликовой пушки... Ровная надпись синими чернилами на обороте плотной бумаги смогла пояснить далекой от любой военщины Галине, что эта штука вовсе и не пушка — а совсем даже "Крупнокалиберный пулемет Владимирова". Хотя следующая карточка, где хорошенькая блондиночка стояла на фоне знатно отперфорированной "КПВ" стальной плиты заставляя сомневаться в том, что эта штуковина была обычным пулеметом. Отметилась юная изобретательница и на фоне "ДШК": очень эффектные кадры получились, ведь на них она садила в небо ярко-малиновыми, желтыми и зелеными трассерами... Сразу пять групповых фото подряд с мужчинами, в одном из которых директриса с некоторым трудом опознала весьма довольного товарища Дегтярева; еще одна, где Александра сосредоточенно целилась куда-то из автомата с большим дисковым магазином. И наконец, четыре последние фотокарточки, где неугомонная сиротка сначала деловито вытачивает что-то на токарном станке, а затем это что-то фрезерует.

— Еще и это умеет? Вот ведь тихушница!

Несмотря на словесное возмущение, внутри Галина Ивановна была более чем довольна: успех воспитанницы, это ведь, отчасти, и ее успех. Вовремя разглядела, поддержала, создала необходимые условия для того, чтобы талант мог раскрыться и окрепнуть... Гм, таланты. Впрочем, в четвертом минском детдоме хватало и других одаренных девочек: сразу пятеро довольно прилично рисовали и пели, дюжины полторы была готовыми швеями, у троих старшеклассниц была нешуточная склонность к точным наукам... Да и те же подружки Сашеньки — ведь сто процентов пролезут вольнослушательницами на первый курс Медицинского техникума! И если по-прежнему будут так же усердны в учебе, то еще до совершеннолетия получат "взрослый" диплом и уверенность в завтрашнем дне.

— Уф-ф... Все, через пять минут буду готова!

Обратно в номер недавняя "хрюшка" вернулась, заканчивая расчесывать влажную гриву молочно-белых волос: плюхнувшись на свою кровать, подтянула разложенное на подушке сатиновое платье и как ни в чем ни бывало продолжила прерванный разговор:

— Так вам уже передали приглашение на сегодняшнее мероприятие в заводской столовой?

Тряхнув головой (опять сбила с мыслей, интриганка малолетняя!), Липницкая ворчливо уточнила:

— Какое мероприятие?

— Товарищам Дегтяреву, Шпагину и Владимирову три дня назад в Кремле вручили Сталинские премии и ордена Трудового Красного знамени — вот они и делятся радостью с коллегами. И сам завод вроде как отмечает одно непонятное достижение.

— В каком смысле непонятное?..

Заговорщицки оглянувшись (заинтригованная Галина Ивановна тут же насторожилась), девица пересела поближе и тихо разгласила Важную государственную тайну:

— Досрочно выполнил государственный производственный план, сдав военной приемке пятитысячный экземпляр "ДШК"! В связи с чем директору и главному технологу — премии с благодарностями, наиболее отличившимся работникам ценные подарки, а заводу увеличение плана.

— Н-да, и в самом деле, с одной стороны хорошо, а вот с другой, как бы и не очень... Гхм. Но мы-то здесь каким боком?

— Так нас все три именинника разом пригласили! А вас вообще сказали прямо обязательно доставить: будут с вами серьезно разговаривать.

Женщина тут же насторожилась:

— Это о чем же?

— Сначала хотят поблагодарить за французские духи для своих жен. Потом уговорить, чтобы меня в следующем году из Минска к ним в Ковров перевести. У них тут техническое училище есть, для оружейников; ну и вообще, чтобы поближе была.

— Подожди, но ты же в нашем минском Медтехе уже лекции слушаешь?.. И в Политехническом институте с сентября... За тебя же сам товарищ Пономаренко похлопотал!

— Я им так и сказала, что уже учусь: но Василий Алексеевич утверждает, что на этом своем Электротехническом факультете я только зря время теряю. Его вот-вот директором Ковровского оружейного завода назначат, так что Дегтярев обещает мне все условия создать: на время обучения в техучилище — отдельную комнату для проживания и персональный кульман вместе с ученической ставкой в конструкторском бюро.

Наконец-то разглядев смеющийся взгляд воспитанницы, Липницкая длинно выдохнула, выпуская из груди набранный для возмущенной фразы воздух, и обманчиво-ласковым тоном констатировала:

— Я ведь тебе почти поверила!..

Выудив из прикроватной тумбочки пару белых цилиндриков и большую черную бабочку из нефрита, Саша искренне удивилась:

— А почему вы думаете, что я солгала?

Поглядев на юную блондиночку, сноровисто превращающую начавшую пушиться гриву в красивую прическу, Галина Ивановна задумалась: а ведь действительно, за то время, что она знала девочку — та или отмалчивалась, или говорила только правду. Впрочем, порой от этого было только хуже: ведь неполная правда обманывает куда лучше самой злостной лжи. С другой стороны, конкретно к ней Сашенька относилась хорошо... Собственно, из всего персонала детского дома она выделяла только ее и свою воспитательницу, так что выходило так, что директриса все же услышала чистую правду. Которая ей сразу не понравилась: отличницы в учебе и на курсах ОСОАВИАХИМ, лично знакомые в первым секретарем ВКП (б) Белоруссии, и мастера спорта в неполные четырнадцать лет по итогам всесоюзного Чемпионата — нет уж, такие умницы нужны ей самой!!!

— Никаких переводов до твоего совершеннолетия! Спокойно отучишься, получишь диплом о высшем образовании — а потом можешь хоть танки конструировать.

Защелкнув малые клипсы из белого нефрита на прядках, и перекинув их назад, девица в несколько движений увязала ими основную гриву возле шеи и активно закивала:

— Вот-вот, вы так все Василию Алексеевичу и скажите. А то мне самой ему отказывать неудобно.

— Н-да? Кстати, а в честь чего его назначат директором? Хотя да, лауреат Сталинской премии... Гм. А куда уйдет нынешний?

— "ДШК" сразу на десяти машиностроительных заводах делают: вот на какой-нибудь из них и переведут. Или сразу в наркомат вооружений "поднимут", и будет уже оттуда помогать Владимирову налаживать производство его пулемета на Урале. По "КПВ" такие планы спустили, что прямо ой-ой!..

Заковав кончики волос своей гривы в зубастый замок заколки-клипсы из черного нефрита, девушка поднялась и огладила платье, сгоняя мелкие складки вниз, и пошла к окну. Глянула сквозь покрытое каплями дождевой влаги стекло на пустую дорогу, и присела на подоконник:

— Странно: обычно премии и ордена вручает товарищ Калинин, но мне рассказали, что в этот раз церемонию награждения провел его заместитель в Совете народных комиссаров товарищ Ворошилов.

Расправляющая пышный бант на груди своего парадно-выходного платья, Галина Ивановна тут же потеряла интерес к настенному зеркалу и развернулась к воспитаннице с молчаливым вопросом.

— По слухам, Михаил Иванович приболел сердцем от хронического переутомления, и теперь на санаторном лечении в Крыму. Настоящие большевики, они такие: горят на работе, не жалея себя ради блага трудового народа.

Едва заметно кивнув, черноволосая модница плавно повернулась обратно, продолжив поправлять какие-то только ей одной видимые недостатки. Однако, заметив в отражении, как со стола убирают сумку с травмоопасным предметом (особенно для ее ног!), и припомнив интересные надписи на его темно-серых боках, женщина с любопытством поинтересовалась:

— А почему именно "Клен"? В смысле, это какая-то военная аббревиатура?

— Нет, просто красивое название.

С улицы донесся гнусавый звук автомобильного клаксона: поглядев в окно, блондиночка направилась на выход, ловко подцепив на указательный пальчик кольцо с ключом от номера и грушевидным брелком-подвеской. Осторожно спускаясь вниз по лестнице с вытертыми деревянными ступеньками, директриса припомнила один момент из недавней московской истории и тихо поинтересовалась:

— Ты меня тогда в гостинице попросила дать поговорить наедине с этим противным армянином Даниэляном. Если не секрет, что ты ему сказала? Никак из головы не выходит, какой он довольный тогда вышел.

С недовольной миной поправляя явно мешающие (вернее, еще не совсем привычные) серьги, юная девица спокойно ответила:

— Сказала что все поняла, и сделаю как надо.

Галина Ивановна молчала до тех пор, пока темно-синий заводской "Бьюик" не отъехал от заводской же гостиницы — и только после этого на грани слышимости едва заметно дрогнула губами в усмешке:

— И ведь не обманула!..

* * *

Большую часть обратного путешествия в Минск товарищ Липницкая вновь продремала, отходя от гостеприимства ковровских заводчан вообще, и трех лауреатов Сталинских премий в частности. Всего за один вечер ей наговорили столько комплиментов, что она даже перестала их запоминать и различать — какие предназначались ей как директору детского дома, в котором выросла такая талантливая воспитанница, а какие лично ей, как красивой женщине. Впрочем... Вот те, вторые, все же запоминались получше. Да и воспринимались как-то приятнее — хотя на крымское вино и шампанское так налегать все же не стоило. Вроде бы не на пустой желудок все это употреблялось, а вот поди же ты! Наверное, сказалось то, что организм еще не вполне пришел в себя от ярославских домашних наливочек. Еще Галина Ивановна никак не могла вспомнить, когда и каким образом она умудрилась обменять билеты на два обычных "плацкарта на роскошное двухместное купе в спальном вагоне первого класса. Причем ведь и денег в кошельке совсем не убавилось! Сонная (тоже отсыпалась как сурок) Александра тоже не смогла что-то пояснить, как и предупредительная проводница — заглянувшая на утро с бутылочкой "Боржоми" и поведавшая, что с ее стороны все оформлено как надо.

1234

↓ Содержание ↓