Гроза над Империей

Гроза над Империей

Глава 1

Долг дворянина — беззаветная служба империи.

Долг императора — сделать службу империи выгодной и престижной для дворянства. И вовремя уничтожать тех, кто способен найти выгоду помимо службы.

Рауг I, основатель династии Шаграт

На центральной башне трижды ударил колокол. Усиленный магией звук прокатился над сонной столицей, заставив отозваться нежным звоном дорогие витражи в окнах богатых домов и вздрогнуть часовых на воротах и стенах.

Массивные древние часы в приёмном покое императора противно заскрежетали, и минутная стрелка рывком прыгнула сразу через четыре деления, подчиняясь сигналу и догоняя звёздный хронометр центральной башни. Изношенный механизм держался только за счёт магии и упрямства придворного алхимика, но мог сломаться в любое мгновение.

Три часа ночи. Время воров и убийц, заговорщиков и любовников. Честным порядочным людям полагалось бы спать — но некоторые события не зависят от желаний и приличий. И приёмная императора, то заветное место, куда рвались с прошениями жаждущие справедливости, и с ужасом избегали те, кто с этой справедливостью уже познакомился, в этот неурочный час была переполнена людьми.

Виктор, высокий и сильный мужчина в плаще поверх спешно натянутых доспехов, с раздражением осматривал переполненную приёмную. Собравшиеся здесь напоминали ему стервятников — то же жадное ожидание, тот же предвкушающий блеск в глазах. Мало кто счёл нужным хотя бы изобразить скорбь по поводу человека, натужно хрипевшего за раззолоченной портьерой, из последних сил и из чувства долга цепляющегося за жизнь.

Да и кто по всей империи мог внятно представить, как проходят последние часы жизни императора, но любые измышления по этому поводу не имели ничего общего с действительностью.

Человек, который одним словом менял судьбы целых народов, а небрежным росчерком пера — законы трети мира, сейчас отдавал последние силы, чтобы завершить древний ритуал смены власти и влить свои знания и сущность в Венец Бездны. И никого не желал видеть рядом с собой, лучше всех понимая, что бесполезно ждать поддержки и скорби от приближённых, уже готовящихся к схватке за власть над телом былого владыки.

Виктору даже не старался удерживать обычную для придворного безразлично-радушную маску на лице. Да и не умел он изображать любезные улыбки и бросать многозначительные взоры. Правильные, хоть и резковатые черты его лица выдавали в нём воина, далёкого от дворцовых интриг. Кое-кто считал Виктора недалёким солдафоном, и пытался использовать в своих целях. Вот только результаты таких попыток неизменно разочаровывали хитрецов. Воин был честен и жесток к заговорщикам, не поддавался лести и подкупам, и казалось, начисто был лишён тщеславия.

А ведь у него было немало причин ненавидеть императора. Первенец владыки, пусть и родившийся от молоденькой служанки, маршал империи и глава дворцовой стражи, в любом королевстве он был бы самым вероятным наследником трона, ведь у венценосцев все дети — законные.

Но отец не желал признавать его, не в силах простить сыну смерти любовницы, умершей при родах. А ничтожные магические способности бастарда не оставляли никаких шансов на карьеру. Шли годы, мальчик рос, пользуясь уважением и поддержкой слуг и терпя издевательства знати. У императора появились и другие дети, и он не торопился вспоминать о своём первенце — плоде первой любви.

Виктор и сам не желал напоминать о себе равнодушному отцу. За него это сделала судьба.

В четырнадцать лет рослый и сильный мальчишка вступил в имперский легион, продемонстрировав редкие способности во владении оружием и узкоспециализированной магией. Непризнанный принц желал забвения под печатями безмолвия и верности, способных защитить его как от злобы, так и от жалости.

Через два года имперский легион в который раз почти в полном составе был уничтожен во время налёта драконьих рейдеров. Уцелевший только благодаря беззаветной храбрости рабов печати, император лично исцелял выживших — и обнаружил свою точную копию в шестнадцатилетнем юноше. Жизнь израненного бойца поддерживали только собственные магические способности.

Презрев все традиции, император сломал печать и признал Виктора сыном, собираясь обеспечить принцу пристойную смерть, раз уж с жизнью у первенца не сложилось. Виктор выжил вопреки всем ожиданиям и стал стремительно делать военную карьеру, уже в войсках, сражающихся по присяге, а не под гнётом печати. Постепенно они с отцом научились уважать друг друга, воспринимая как должное отсутствие родственной любви. Сейчас власть и влияние Виктора превышали таковые большинства герцогов и королей империи, но он не хуже отца сознавал, что венец бездны избирает только сильных магов, а не воителей, чьи способности были сравнимы с умениями деревенского колдуна. Так что себя он не считал реальным претендентом, и торчал здесь совсем с другими целями.

Виктор в очередной раз окинул взглядом присутствующих, пытаясь применить свой опыт полководца в определении опасности. Если верить его обычно безошибочному чутью, здешняя публика готова была в любой момент вцепиться в глотки друг другу, пустить в ход оружие и самые сокрушительные боевые заклинания. За свои двадцать восемь лет маршал никогда не встречал такой концентрации ненависти и таких воинственных свит, как здесь, среди родственничков, из последних сил пытающихся выглядеть пристойно.

Вот самые старшие после него — двое парней и девушка, потомство первой жены императора, чей стервозный до невозможности характер и побудил владыку расторгнуть брак и отослать её обратно в герцогство. Старый герцог в окружении вооружённой до зубов челяди торчал рядом, намереваясь огнём и мечом защищать права внуков, но сейчас был более озабочен попытками примирения отпрысков, сполна унаследовавших тяжёлый характер матери. Эта надменная троица достаточно сильна в магии, но при дворе не обзавелась ни весом, ни популярностью. Виктор не мог сейчас даже припомнить их имена, император слишком часто отсылал нестерпимых чад к матери. К тому же, раньше они не желали знать Виктора, теперь же он сам предпочитал избегать близкого знакомства с подобными родственниками.

Чуть дальше — двадцатичетырехлетняя красавица с дивной фигурой и нежным лицом, чья доброта и покладистый характер в своё время сделали её всеобщей любимицей императорской прислуги, а исключительные магические способности позволяли надеяться, что Венец Бездны остановит свой выбор на ней. Дочь одной из фрейлин первой императрицы, Сегала последние годы провела в королевстве Белых Гор, при дворе своего отчима, и сейчас была вынуждена терпеть его присутствие. Отчим сиял, как натёртый к празднику медный чайник в окружении своей встопорщенной оборванной свиты, полагая, что восхождение падчерицы на имперский трон — только дело времени, и уже примеряя на себя всяческие должности, блага и регалии. Сама же главная претендентка на престол не смела даже глаз поднять, в своём старом, доставшемся от матери платье, и лишь теребила кончик длинной светлой косы, ничуть не похожей на вычурные причёски придворных дам.

Когда-то, крепким и озлобленным подростком, Виктор защищал хрупкую запуганную девочку и прятал её в подземных лабиринтах дворца и помещениях слуг от свиты императрицы, а возвысившись до нынешнего положения, всерьёз пытался высватать её у надменного отчима — и получил полный ушат оскорблений. Король нищей страны отлично сознавал, какое сокровище попало к нему в руки. Маршал сумел отомстить за оскорбление, устроив свирепую инспекцию гарнизонов и крепостей королевства — и утратил возможность даже навещать свою юношескую симпатию. С отчимом Сегалы они общались теперь с оскорбительной вежливостью.

Следующими по возрасту (но не по значимости) шли отпрыски второй императрицы — тёмной эльфийки Ксавэры. Эта женщина исключительной красоты и безжалостности так же твёрдо удерживала императора в своей постели, как и имперский двор в крепком кулачке. По слухам, именно её усилия привели к такой беспрецедентной смертности незаконных детей любвеобильного императора. Да и любовницы императора с восхождением на престол Ксавэры делились только на две категории — бывшие и мёртвые.

Семнадцатилетние близнецы Гравэн и Ксавэра-младшая представляли собой самые эффектные экземпляры тёмных эльфов. Пронзительно-жёлтые глаза и волны тёмных волос, смуглая кожа с лихорадочным румянцем и яркими губами — красота далёкая от человеческой, броская и агрессивная, безупречные манеры, моря обаяния и фонтаны интеллекта. Любимцы двора, эти парень и девушка уже погубили огромное количество людей, участвуя в каждой интриге и каждый раз умудряясь выйти сухими из воды. Сейчас, помимо свиты, их окружала внушительная группа единомышленников и поклонников из людей и тёмных эльфов. Эта парочка была абсолютно неспособна к человеческой магии, но в возможной стычке претендентов Виктор поставил бы на них. Эти двое, как всегда, что-то замышляли.

Поймав взгляд маршала, Ксавэра одарила его настолько жарким взглядом вкупе с обольстительной улыбкой, что Виктор поневоле отвернулся, скрывая смущение. Красавица была хороша в постели и явно неравнодушна к нему, но абсолютно непредсказуема и коварна. Месяц назад он только чудом покинул живым её покои и зарёкся вновь переступать их порог.

Эргэди, третий ребёнок Ксавэры-старшей, по облику ничем не отличалась от человека, симпатичная, добрая, но недалёкая, с чудовищным магическим потенциалом. Во дворце, переполненном интриганами, мошенниками и ловеласами, у этой симпатичной глупышки с серьёзными шансами на трон были бы постоянные проблемы, если бы не жёсткая опека близнецов, имеющих на сестру свои виды. Сейчас пятнадцатилетняя девушка (вторая после Сегалы кандидатура в императрицы по предпочтениям Виктора), единственная в этом зале искренне оплакивала приближающуюся кончину отца.

Десятилетний Саршелен, чьё рождение и убило вторую императрицу, приводил в содрогание весь двор. Седой от рождения, с жёстким угловатым лицом, этот мальчик мастерски владел зловещей магией тёмных эльфов и знал наизусть весь "Свод проклятий" некромантов, хоть и не пускал его в ход с такой готовностью, как императрица. Его действия никогда и никто не мог предугадать. Сейчас положенная ему свита старалась держаться подальше от неприятного ребёнка, издевавшегося над королевской коброй. На тонких руках виднелись следы укусов, но что змеиный яд для тёмного эльфа, чья кровь убийственна для всего живого? Виктор не знал, чего можно ожидать от мальчишки, но помнил, что сам Шаргатэн, король тёмных эльфов и брат Ксавэры-старшей, настаивал на умерщвлении ребёнка сразу после рождения.

Остальные претенденты были слишком малы, чтобы проявить себя с любой из сторон. Возраст этих детей варьировался от двух до восьми лет, и за каждым выстраивались целые толпы претендентов в регенты при малолетнем императоре. Пара нахальных женщин с гордо выпяченными животами торчали у самых дверей приёмного зала, используя как повод утверждение, что вынашивают ребёнка императора, хотя весь двор превосходно знал, что болезнь, терзавшая владыку последние полтора года, не оставляла ему сил на женщин. Тем не менее, нахалок терпели, и даже оказывали соответствующее почтение, ведь проверить спорное утверждение до родов не представлялось возможным без риска для младенца. Кто осмелится взять на себя ответственность за пролитую императорскую кровь?

Если бы не жёсткая политика второй императрицы, сейчас здесь находилось бы почти вдвое больше претендентов в императоры. Виктору нелегко было признаваться даже себе, что только счастливый случай спас жизнь ему, когда всесильная вторая императрица обратила на него своё излишне пристальное внимание. Маршал до сих пор с дрожью вспоминал, каким презрением окатила его эта обманчиво хрупкая безжалостная женщина, швыряя в него смертоносное проклятье. Не явись в этот самый день с визитом король Шаргатэн...

Из-за портьеры выглянул маг-целитель и кивком пригласил за собой Виктора. Принц на миг замешкался, чётко ощущая, как возросло напряжение в приёмном зале. Был серьёзный риск, что как только его закованная в магические доспехи фигура исчезнет за портьерой, среди претендентов и их родственников начнутся "несчастные случаи".

Проклиная про себя необходимость вызвать на себя недовольство всех присутствующих, в том числе, возможно, и будущего императора, Виктор подал условный сигнал, и отряд арбалетчиков быстро просочился через двери и рассредоточился вдоль стен. Уже под аккомпанемент недовольного гула опомнившихся задир неторопливо прошествовали и встали по углам боевые маги.

Маршал холодно улыбнулся в ответ на целый спектр возмущённых, яростных и презрительных взглядов, мысленно добавляя новые имена в длинный список людей, к которым не стоит поворачиваться спиной. Учтиво поклонился тем немногим, чьи взгляды выражали благодарность и облегчение, и шагнул за портьеру с чувством выполненного долга.

Покои императора поразили принца жутким зловонием застарелого пота и разложения, резкими запахами лекарственных зелий и ещё какой-то пакости. Пришлось задержать дыхание и приложить все силы, чтобы не расчихаться самым непочтительным образом.

Присутствующие здесь советники и министры императора приглушённым шёпотом поприветствовали маршала, но он не обратил на них особого внимания. Когда венец укажет нового императора, большинство из них, а может и сам маршал, утратят свои должности и будут заменены доверенными людьми нового владыки. Нынешние чины находились здесь отчасти по традиции, а отчасти — в надежде услышать последние слова императора, выполнить его прощальные приказы, ухватить последние возможности для возвышения или обогащения.

Рассмотрев в полумраке кровать императора, Виктор на миг решил, что над ним просто издеваются. Это жалкое, измождённое тело не могло принадлежать его отцу — всегда крепкому и безупречно здоровому, так радующемуся жизни, щедрому и задорному в бою и на пиру, ценителю женщин и вина... То, что лежало на постели, напоминало жестокую пародию на здоровяка-императора. Конечно, болезнь и истощение, но этот жалкий старик даже не похож на отца!

Приподнятое подушками исхудавшее тело с сухой, жёлтой кожей чуть шевельнулось. Сразу стало видно, что рот и нос этой живой мумии залеплены каким-то слизистым созданием, омерзительно пульсирующим и, очевидно, поддерживающим дыхание умирающего. Засияли начертанные прямо на коже магические знаки, зашевелились под одеялом ещё какие-то симбионты, добавляя в воздух новые запахи.

Кто-то осторожно снял с седой головы императора Венец Бездны, ещё кто-то обтёр бледное лицо мокрой салфеткой. Глаза владыки открылись, и как будто заморозили всех присутствующих. Взгляд этого невероятно могущественного человека сохранил прежнюю силу, вооружённую мудростью, хранимой артефактом власти.

Виктор медленно подошёл и встал на колени у постели умирающего, стараясь не думать ни о чём постороннем. Неприятный холодок в висках доказывал, что император проник в его мысли и сейчас орудует там, как дракон в лавке горшечника, сметая всё второстепенное и просматривая то, что считал важным. При других обстоятельствах принц закрыл бы свой разум заклинанием и принял бы все меры к тому, чтобы убить мерзавца, посмевшего копаться в его мыслях без разрешения, но сейчас он сознавал необходимость этой неприятной процедуры и терпел со всем доступным смирением.