Гроза над Империей

Гроза над Империей

Глава 1

Долг дворянина — беззаветная служба империи.

Долг императора — сделать службу империи выгодной и престижной для дворянства. И вовремя уничтожать тех, кто способен найти выгоду помимо службы.

Рауг I, основатель династии Шаграт

На центральной башне трижды ударил колокол. Усиленный магией звук прокатился над сонной столицей, заставив отозваться нежным звоном дорогие витражи в окнах богатых домов и вздрогнуть часовых на воротах и стенах.

Массивные древние часы в приёмном покое императора противно заскрежетали, и минутная стрелка рывком прыгнула сразу через четыре деления, подчиняясь сигналу и догоняя звёздный хронометр центральной башни. Изношенный механизм держался только за счёт магии и упрямства придворного алхимика, но мог сломаться в любое мгновение.

Три часа ночи. Время воров и убийц, заговорщиков и любовников. Честным порядочным людям полагалось бы спать — но некоторые события не зависят от желаний и приличий. И приёмная императора, то заветное место, куда рвались с прошениями жаждущие справедливости, и с ужасом избегали те, кто с этой справедливостью уже познакомился, в этот неурочный час была переполнена людьми.

Виктор, высокий и сильный мужчина в плаще поверх спешно натянутых доспехов, с раздражением осматривал переполненную приёмную. Собравшиеся здесь напоминали ему стервятников — то же жадное ожидание, тот же предвкушающий блеск в глазах. Мало кто счёл нужным хотя бы изобразить скорбь по поводу человека, натужно хрипевшего за раззолоченной портьерой, из последних сил и из чувства долга цепляющегося за жизнь.

Да и кто по всей империи мог внятно представить, как проходят последние часы жизни императора, но любые измышления по этому поводу не имели ничего общего с действительностью.

Человек, который одним словом менял судьбы целых народов, а небрежным росчерком пера — законы трети мира, сейчас отдавал последние силы, чтобы завершить древний ритуал смены власти и влить свои знания и сущность в Венец Бездны. И никого не желал видеть рядом с собой, лучше всех понимая, что бесполезно ждать поддержки и скорби от приближённых, уже готовящихся к схватке за власть над телом былого владыки.

Виктору даже не старался удерживать обычную для придворного безразлично-радушную маску на лице. Да и не умел он изображать любезные улыбки и бросать многозначительные взоры. Правильные, хоть и резковатые черты его лица выдавали в нём воина, далёкого от дворцовых интриг. Кое-кто считал Виктора недалёким солдафоном, и пытался использовать в своих целях. Вот только результаты таких попыток неизменно разочаровывали хитрецов. Воин был честен и жесток к заговорщикам, не поддавался лести и подкупам, и казалось, начисто был лишён тщеславия.

А ведь у него было немало причин ненавидеть императора. Первенец владыки, пусть и родившийся от молоденькой служанки, маршал империи и глава дворцовой стражи, в любом королевстве он был бы самым вероятным наследником трона, ведь у венценосцев все дети — законные.

Но отец не желал признавать его, не в силах простить сыну смерти любовницы, умершей при родах. А ничтожные магические способности бастарда не оставляли никаких шансов на карьеру. Шли годы, мальчик рос, пользуясь уважением и поддержкой слуг и терпя издевательства знати. У императора появились и другие дети, и он не торопился вспоминать о своём первенце — плоде первой любви.

Виктор и сам не желал напоминать о себе равнодушному отцу. За него это сделала судьба.

В четырнадцать лет рослый и сильный мальчишка вступил в имперский легион, продемонстрировав редкие способности во владении оружием и узкоспециализированной магией. Непризнанный принц желал забвения под печатями безмолвия и верности, способных защитить его как от злобы, так и от жалости.

Через два года имперский легион в который раз почти в полном составе был уничтожен во время налёта драконьих рейдеров. Уцелевший только благодаря беззаветной храбрости рабов печати, император лично исцелял выживших — и обнаружил свою точную копию в шестнадцатилетнем юноше. Жизнь израненного бойца поддерживали только собственные магические способности.

Презрев все традиции, император сломал печать и признал Виктора сыном, собираясь обеспечить принцу пристойную смерть, раз уж с жизнью у первенца не сложилось. Виктор выжил вопреки всем ожиданиям и стал стремительно делать военную карьеру, уже в войсках, сражающихся по присяге, а не под гнётом печати. Постепенно они с отцом научились уважать друг друга, воспринимая как должное отсутствие родственной любви. Сейчас власть и влияние Виктора превышали таковые большинства герцогов и королей империи, но он не хуже отца сознавал, что венец бездны избирает только сильных магов, а не воителей, чьи способности были сравнимы с умениями деревенского колдуна. Так что себя он не считал реальным претендентом, и торчал здесь совсем с другими целями.

Виктор в очередной раз окинул взглядом присутствующих, пытаясь применить свой опыт полководца в определении опасности. Если верить его обычно безошибочному чутью, здешняя публика готова была в любой момент вцепиться в глотки друг другу, пустить в ход оружие и самые сокрушительные боевые заклинания. За свои двадцать восемь лет маршал никогда не встречал такой концентрации ненависти и таких воинственных свит, как здесь, среди родственничков, из последних сил пытающихся выглядеть пристойно.

Вот самые старшие после него — двое парней и девушка, потомство первой жены императора, чей стервозный до невозможности характер и побудил владыку расторгнуть брак и отослать её обратно в герцогство. Старый герцог в окружении вооружённой до зубов челяди торчал рядом, намереваясь огнём и мечом защищать права внуков, но сейчас был более озабочен попытками примирения отпрысков, сполна унаследовавших тяжёлый характер матери. Эта надменная троица достаточно сильна в магии, но при дворе не обзавелась ни весом, ни популярностью. Виктор не мог сейчас даже припомнить их имена, император слишком часто отсылал нестерпимых чад к матери. К тому же, раньше они не желали знать Виктора, теперь же он сам предпочитал избегать близкого знакомства с подобными родственниками.

Чуть дальше — двадцатичетырехлетняя красавица с дивной фигурой и нежным лицом, чья доброта и покладистый характер в своё время сделали её всеобщей любимицей императорской прислуги, а исключительные магические способности позволяли надеяться, что Венец Бездны остановит свой выбор на ней. Дочь одной из фрейлин первой императрицы, Сегала последние годы провела в королевстве Белых Гор, при дворе своего отчима, и сейчас была вынуждена терпеть его присутствие. Отчим сиял, как натёртый к празднику медный чайник в окружении своей встопорщенной оборванной свиты, полагая, что восхождение падчерицы на имперский трон — только дело времени, и уже примеряя на себя всяческие должности, блага и регалии. Сама же главная претендентка на престол не смела даже глаз поднять, в своём старом, доставшемся от матери платье, и лишь теребила кончик длинной светлой косы, ничуть не похожей на вычурные причёски придворных дам.

Когда-то, крепким и озлобленным подростком, Виктор защищал хрупкую запуганную девочку и прятал её в подземных лабиринтах дворца и помещениях слуг от свиты императрицы, а возвысившись до нынешнего положения, всерьёз пытался высватать её у надменного отчима — и получил полный ушат оскорблений. Король нищей страны отлично сознавал, какое сокровище попало к нему в руки. Маршал сумел отомстить за оскорбление, устроив свирепую инспекцию гарнизонов и крепостей королевства — и утратил возможность даже навещать свою юношескую симпатию. С отчимом Сегалы они общались теперь с оскорбительной вежливостью.

Следующими по возрасту (но не по значимости) шли отпрыски второй императрицы — тёмной эльфийки Ксавэры. Эта женщина исключительной красоты и безжалостности так же твёрдо удерживала императора в своей постели, как и имперский двор в крепком кулачке. По слухам, именно её усилия привели к такой беспрецедентной смертности незаконных детей любвеобильного императора. Да и любовницы императора с восхождением на престол Ксавэры делились только на две категории — бывшие и мёртвые.

Семнадцатилетние близнецы Гравэн и Ксавэра-младшая представляли собой самые эффектные экземпляры тёмных эльфов. Пронзительно-жёлтые глаза и волны тёмных волос, смуглая кожа с лихорадочным румянцем и яркими губами — красота далёкая от человеческой, броская и агрессивная, безупречные манеры, моря обаяния и фонтаны интеллекта. Любимцы двора, эти парень и девушка уже погубили огромное количество людей, участвуя в каждой интриге и каждый раз умудряясь выйти сухими из воды. Сейчас, помимо свиты, их окружала внушительная группа единомышленников и поклонников из людей и тёмных эльфов. Эта парочка была абсолютно неспособна к человеческой магии, но в возможной стычке претендентов Виктор поставил бы на них. Эти двое, как всегда, что-то замышляли.

Поймав взгляд маршала, Ксавэра одарила его настолько жарким взглядом вкупе с обольстительной улыбкой, что Виктор поневоле отвернулся, скрывая смущение. Красавица была хороша в постели и явно неравнодушна к нему, но абсолютно непредсказуема и коварна. Месяц назад он только чудом покинул живым её покои и зарёкся вновь переступать их порог.

Эргэди, третий ребёнок Ксавэры-старшей, по облику ничем не отличалась от человека, симпатичная, добрая, но недалёкая, с чудовищным магическим потенциалом. Во дворце, переполненном интриганами, мошенниками и ловеласами, у этой симпатичной глупышки с серьёзными шансами на трон были бы постоянные проблемы, если бы не жёсткая опека близнецов, имеющих на сестру свои виды. Сейчас пятнадцатилетняя девушка (вторая после Сегалы кандидатура в императрицы по предпочтениям Виктора), единственная в этом зале искренне оплакивала приближающуюся кончину отца.

Десятилетний Саршелен, чьё рождение и убило вторую императрицу, приводил в содрогание весь двор. Седой от рождения, с жёстким угловатым лицом, этот мальчик мастерски владел зловещей магией тёмных эльфов и знал наизусть весь "Свод проклятий" некромантов, хоть и не пускал его в ход с такой готовностью, как императрица. Его действия никогда и никто не мог предугадать. Сейчас положенная ему свита старалась держаться подальше от неприятного ребёнка, издевавшегося над королевской коброй. На тонких руках виднелись следы укусов, но что змеиный яд для тёмного эльфа, чья кровь убийственна для всего живого? Виктор не знал, чего можно ожидать от мальчишки, но помнил, что сам Шаргатэн, король тёмных эльфов и брат Ксавэры-старшей, настаивал на умерщвлении ребёнка сразу после рождения.

Остальные претенденты были слишком малы, чтобы проявить себя с любой из сторон. Возраст этих детей варьировался от двух до восьми лет, и за каждым выстраивались целые толпы претендентов в регенты при малолетнем императоре. Пара нахальных женщин с гордо выпяченными животами торчали у самых дверей приёмного зала, используя как повод утверждение, что вынашивают ребёнка императора, хотя весь двор превосходно знал, что болезнь, терзавшая владыку последние полтора года, не оставляла ему сил на женщин. Тем не менее, нахалок терпели, и даже оказывали соответствующее почтение, ведь проверить спорное утверждение до родов не представлялось возможным без риска для младенца. Кто осмелится взять на себя ответственность за пролитую императорскую кровь?

Если бы не жёсткая политика второй императрицы, сейчас здесь находилось бы почти вдвое больше претендентов в императоры. Виктору нелегко было признаваться даже себе, что только счастливый случай спас жизнь ему, когда всесильная вторая императрица обратила на него своё излишне пристальное внимание. Маршал до сих пор с дрожью вспоминал, каким презрением окатила его эта обманчиво хрупкая безжалостная женщина, швыряя в него смертоносное проклятье. Не явись в этот самый день с визитом король Шаргатэн...

Из-за портьеры выглянул маг-целитель и кивком пригласил за собой Виктора. Принц на миг замешкался, чётко ощущая, как возросло напряжение в приёмном зале. Был серьёзный риск, что как только его закованная в магические доспехи фигура исчезнет за портьерой, среди претендентов и их родственников начнутся "несчастные случаи".

Проклиная про себя необходимость вызвать на себя недовольство всех присутствующих, в том числе, возможно, и будущего императора, Виктор подал условный сигнал, и отряд арбалетчиков быстро просочился через двери и рассредоточился вдоль стен. Уже под аккомпанемент недовольного гула опомнившихся задир неторопливо прошествовали и встали по углам боевые маги.

Маршал холодно улыбнулся в ответ на целый спектр возмущённых, яростных и презрительных взглядов, мысленно добавляя новые имена в длинный список людей, к которым не стоит поворачиваться спиной. Учтиво поклонился тем немногим, чьи взгляды выражали благодарность и облегчение, и шагнул за портьеру с чувством выполненного долга.

Покои императора поразили принца жутким зловонием застарелого пота и разложения, резкими запахами лекарственных зелий и ещё какой-то пакости. Пришлось задержать дыхание и приложить все силы, чтобы не расчихаться самым непочтительным образом.

Присутствующие здесь советники и министры императора приглушённым шёпотом поприветствовали маршала, но он не обратил на них особого внимания. Когда венец укажет нового императора, большинство из них, а может и сам маршал, утратят свои должности и будут заменены доверенными людьми нового владыки. Нынешние чины находились здесь отчасти по традиции, а отчасти — в надежде услышать последние слова императора, выполнить его прощальные приказы, ухватить последние возможности для возвышения или обогащения.

Рассмотрев в полумраке кровать императора, Виктор на миг решил, что над ним просто издеваются. Это жалкое, измождённое тело не могло принадлежать его отцу — всегда крепкому и безупречно здоровому, так радующемуся жизни, щедрому и задорному в бою и на пиру, ценителю женщин и вина... То, что лежало на постели, напоминало жестокую пародию на здоровяка-императора. Конечно, болезнь и истощение, но этот жалкий старик даже не похож на отца!

Приподнятое подушками исхудавшее тело с сухой, жёлтой кожей чуть шевельнулось. Сразу стало видно, что рот и нос этой живой мумии залеплены каким-то слизистым созданием, омерзительно пульсирующим и, очевидно, поддерживающим дыхание умирающего. Засияли начертанные прямо на коже магические знаки, зашевелились под одеялом ещё какие-то симбионты, добавляя в воздух новые запахи.

Кто-то осторожно снял с седой головы императора Венец Бездны, ещё кто-то обтёр бледное лицо мокрой салфеткой. Глаза владыки открылись, и как будто заморозили всех присутствующих. Взгляд этого невероятно могущественного человека сохранил прежнюю силу, вооружённую мудростью, хранимой артефактом власти.

Виктор медленно подошёл и встал на колени у постели умирающего, стараясь не думать ни о чём постороннем. Неприятный холодок в висках доказывал, что император проник в его мысли и сейчас орудует там, как дракон в лавке горшечника, сметая всё второстепенное и просматривая то, что считал важным. При других обстоятельствах принц закрыл бы свой разум заклинанием и принял бы все меры к тому, чтобы убить мерзавца, посмевшего копаться в его мыслях без разрешения, но сейчас он сознавал необходимость этой неприятной процедуры и терпел со всем доступным смирением.

Основная проблема заключалась в том, что сам принц был достаточно посредственным магом, и не умел читать мысли других людей, а мерзость, позволяющая отцу дышать, одновременно мешала ему выразить свои мысли словами. Оставалось только прибегнуть к помощи посредника, вот только среди знакомых принца в основном числились узкоспециализированные боевые маги.

Рядом прошаркали старческие ноги, и кто-то с кряхтением опустился на колени по другую сторону кровати. Виктор метнул гневный взгляд в нахала, но смолчал, узнав старейшего из советников отца, сохранявшего свою должность в протяжение правления уже, по меньшей мере, троих императоров.

Старый маг и сам выглядел больным и слабым, но это впечатление было обманчивым, отец когда-то совершенно серьёзно утверждал, что этот человек старше их династии, и вполне способен пережить её.

— Ваше Высочество, Ваш отец относится ко мне с полным доверием и желает, чтобы я озвучил для Вас его мысленные речи. Согласны ли Вы с моей кандидатурой?

Виктор нетерпеливо кивнул, постаравшись отогнать подальше непроизвольную мысль о том, что если маг будет говорить ещё тише, ему самому потребуется переводчик. Как бы невзначай принц взял в руку исхудавшую кисть императора. Он не сможет читать мысли отца, но его тренированной чувствительности хватит, чтобы заметить, если император не будет согласен с "переводом".

Старики переглянулись. На лице мага ясно прорисовалось раздражение, а вот император излучал иронию и удовлетворение. Когда-то он сам учил Виктора, — проверяй даже самых доверенных людей, и тогда сюрпризов будет гораздо меньше. Верный простит обиду, а неверный не переживёт подозрений.

Советник пробормотал несколько слов, и маршал, поначалу решивший переспросить, предпочёл промолчать, ощутив нарастающий поток магической энергии. Вокруг кровати умирающего возникла медленно вращающаяся, мутная воронка смерча. Внезапно стало очень тихо, а свет угас почти полностью. Маг позаботился о том, чтобы никто не подслушал их разговор, и ничего не прочёл по губам.

Глядя, как дряхлый старик поудобнее устраивается на полу, Виктор полностью сконцентрировался на единственной задаче — дословно запомнить все слова отца, а также все сопровождающие их эмоции, чтобы даже годы спустя трактовать их правильно. Он догадывался, что после такой прелюдии о вряд ли услышит просто просьбу передать последний привет остальным членам семьи.

— Ваше Высочество, сейчас я войду в транс, чтобы по воле императора беспрепятственно пропустить высочайшие слова через себя, не запоминая их и не понимая смысла. Когда понадобится вывести меня из этого состояния, просто хлопните в ладоши. Убедительно прошу Вас не касаться воронки, это болезненно и опасно.

Маг замер на несколько мгновений, черты лица расслабились. Затем вновь зазвучал его старческий фальцет, но интонации, тон и выражения принадлежали уже совсем другому человеку.

— Прежде всего, Виктор, как ты оцениваешь собственные шансы?

Виктор мрачно ухмыльнулся. Близость смерти добавила императору прямоты. Отец несколько раз уже заводил подобный разговор — но иносказательно.

— Ты сам знаешь. У меня их нет. Максимум, который мне светит — сохранить своё звание маршала при новом императоре.

— Или императрице? — В глазах умирающего легко можно было разглядеть злую иронию. — Императрица тебя устроила бы гораздо больше!

— Не стоит ловить меня на недосказанном. Прочти мои мысли, проверь чувства — я собираюсь заполучить Сегалу вне зависимости от её статуса. Если мне суждено стать консортом, то только ради женщины, а не ради власти.

— А что на счёт неё? Я давно не видел дочь Ровии.

— Её сил вполне хватает, чтобы исполнять обязанности императора. Но характер не стал твёрже — из неё любой может вить верёвки. Как бы не был силён консорт, он не сможет компенсировать нерешительности императора. Те же проблемы и у эльфийской девчонки. Честно говоря, мне трудно представить, как будет производиться выбор, среди взрослых я не вижу достойного наследника.

— Потому я и вызвал тебя. Следующим императором будет кто-то из побочных линий нашей династии. Я хочу попросить тебя сделать всё, чтобы избранного не убили и не оттеснили. Тебе придётся не только отыскать нового императора, но защитить его и помочь принять власть. Ты сам знаешь, кто из родственников может помочь, а кто сам пожелает забраться на трон.

— Это "горячее" задание. Ты так уверен во мне? — Виктор мрачно усмехнулся. А чего он мог ожидать? Конечно же, отец решил сунуть его эпицентр родственных разборок!

— Прости, я не запустил бы так ситуацию, если б не болезнь. Тебе придётся многое сделать за меня.

Виктор ухмыльнулся. Должно быть, звезда Тоун взошла на западе! Отец извинился! Отцу стыдно! Да он делами занимался раз в год, когда советникам удавалось стащить его с очередной фаворитки, и собрать достаточно магов, чтобы удержать непоседливого императора насильно.

— Я постараюсь.

— У меня есть способ проверить. Вынь пакет из-под подушки.

Виктор осторожно, чтоб не потревожить умирающего, приподнял подушку и вынул нечто, более напоминающее конверт, чем пакет. Открыть не удалось, судя по ощущениям, ему мешало какое-то заклятье.

— Не торопись, то, что внутри, ты получишь, если выполнишь мою последнюю просьбу. А пока, вот мои распоряжения — как можно раньше собери совет правителей. Впрочем, большинство уже на подходе. Прежде, чем отправляться на поиски, выбери себе надёжную замену. Ищи с помощью Венца Бездны, — будет быстрее и избавит от ошибок.

Виктор задумчиво кивал. Пока что всё было понятным и разумным.

— Сразу по выходу отсюда ты устранишь Зерганда, моего первенца от первого брака. Их заговор без него утратит силу, а с тобой будут считаться все. Будь осторожен с эльфами. Если б не твои дурацкие принципы, я бы приказал тебе убить всех, кроме Эргэди, но эта твоя слабость к женщинам и детям... Подумай, всё можно перерешать. Поклянись, что сделаешь это, и Венец укажет Сегалу. Тебе останется только предъявить мой последний указ по поводу её замужества, чтобы заткнуть пасть отчиму.

Виктор упрямо мотнул головой. Искушение велико, но цена... Может быть, он навсегда упускает шанс воссоединиться с Сегалой, но будет ли она относиться к нему по-прежнему, если он начнёт убивать женщин и детей? Воину приходится делать много грязных дел ради своего правителя, но есть ещё понятие чести.

Маг-"переводчик" шумно вздохнул. Его вид внушал беспокойство, глаза запали, а лицо побледнело. Старик тоже здорово сдал, надо побыстрее заканчивать, чтобы не угробить ещё и советника.

— Ты сам всё усложняешь. Ну да ладно, во всяком случае, поговори с Шаргатэном о Саршелене, если его мнение по этому поводу не изменилось, постарайся помочь ему... решить этот вопрос.

Виктор поморщился, но кивнул. Немногим лучше быть ассистентом палача, чем самому делать грязную работу, но отец не стал бы тревожиться из-за пустяков.

— Хорошо. Если ты останешься маршалом и при следующем императоре, за армию я спокоен. Ну а теперь последняя просьба... и испытание для тебя. Помоги мне уйти.

Виктор замер. Это было просто невозможно! Он давал присягу и даже поверить не мог, что придётся поднять руку на сюзерена.

— Пойми же, глупец, эти мясники смогут держать меня ещё неделю! Неделя жестоких мучений для меня, а ситуация тем временем совсем выйдет из-под контроля! Не разочаруй меня, малыш, от этого многое зависит, если бы я с самого начала не рассчитывал на это, здесь был бы ещё кое-кто.

Принца трясло как в лихорадке. Он никогда не отличался сентиментальностью, но это граничило с изменой, но... Виктор внимательно посмотрел в глаза отца, в которых плавились боль и отчаянье, и решительно отбросил одеяло.

Костлявая грудь больного отчётливо выделялась под тонким халатом, мокрым и испятнанным слизью множества симбиотических тварей, оплетавших почти весь торс монарха. Борясь с тошнотой, Виктор отодвинул нечто среднее между медузой и осьминогом, тщательно примерился к точке у солнечного сплетения...

Один точный резкий толчок пальцами — и по телу больного прокатилась судорога, глаза широко распахнулись, а с воскового лица наконец-то сошла маска боли. Один из симбионтов внезапно завопил, остальные пульсировали в бешеном ритме, пытаясь вновь заставить биться разорвавшееся сердце. Принц едва успел вновь укрыть тело одеялом, прежде чем под халатом что-то взорвалось со звонким хлопком и липко растеклось. Чья-то рука просунулась в пространство, отгороженное воронкой смерча, красная, с обожжённой кожей и обугленными растрескавшимися ногтями. Старый советник рядом натужно хрипел и кашлял, приходя в себя после смерти партнёра по телепатической проекции, яростно тыча в Виктора сухими растопыренными пальцами и что-то пытаясь сказать.

Виктор замер, ощутив чудовищной силы заклинание, сконцентрировавшееся на ногтях мага. На таком расстоянии его магические доспехи прошьёт навылет, как бумагу, а ничего более существенного у принца не было. Разве что заслониться конвертом, ведь даже совершенно не предназначенные для этого мощные заклинания на его памяти отклоняли постороннюю магию самым непредсказуемым образом.

Выставив перед собой конверт, принц быстро заговорил:

— Такова воля императора! Он читал мои мысли и проверял меня. Этот пакет подтвердит мои слова, он как-то связан с последним испытанием.

Советник взял пакет свободной рукой и тщательно осмотрел. Затем раздражённо бросил его обратно, выразительным жестом предложив сломать печать, и рассеял своё заклинание, к немалому облегчению Виктора.

На этот раз печать поддалась просто, позволив извлечь амулет и свиток пергамента самого официального вида. Принц чуть не столкнулся головой с магом, торопясь прочесть последний указ. То, что он вычитал, повергло его в такой шок, что он не сразу обнаружил, что заклинание смерча тоже снято, и целый рой врачевателей, травников и прочих шарлатанов вьётся вокруг венценосного тела.

Виктор бесцеремонно отпихнул бронированным локтем прохиндея, тоже попытавшегося сунуть нос в пергамент, и аккуратно свернул документ. Как это похоже на отца, таким образом назначить его регентом "со всей полнотой власти и правом передачи оной прочему лицу". Любой придворный сейчас желал бы оказаться на его месте. Даже за пару дней полноправный регент может своротить горы — создать новое королевство для себя, стать самым богатым в империи, попытаться навсегда закрепить за собой временную должность — хватило бы сил. Или восстановить против себя всех и вся, перессориться со всеми королями и герцогами и закончить с ножом в спине.

Амулет, прилагающийся к документу, представлял собой ничто иное, как печать имперского легиона, не одну из многих, которыми порабощали рекрутов, а единственную, позволяющую отдавать приказы. Это была сила, способная заставить считаться с документом, чьё содержание захотят оспорить слишком многие.

— Поторопитесь, Ваше временное Величество! Вы же не хотите пропустить ритуал Выбора? — голос советника был ехидным, как никогда, и отрезвлял не хуже ушата холодной воды. Старик без особого уважения держал под мышкой Венец Бездны.

Мгновенно образовалось целое шествие. Министры, советники, чиновники, лекари, вне зависимости от ранга и возраста чинно направились в тронный зал дворца, где состоится ритуал Выбора. Каждый, кто имел хоть какой-нибудь вес при дворе, желал попасть на глаза новому императору, ухватить свою долю от золотого дождя чинов и указов, доказать свою необходимость.

Правда, часть благоразумно предпочла незаметно ретироваться в какое-нибудь укромное местечко, как только незаметный человек в красной маске явился из-за угла и с поклоном вручил Виктору белый шёлковый шарф. Большинство превосходно знало, как обходится древний закон о недопустимости пролития императорской крови, и не желало оказаться в эпицентре столкновения претендентов.

Виктор шёл с каменным выражением лица, проклиная про себя усопшего интригана, наверняка заранее продумавшего всю эту сцену. Хорошо хоть, что шарф сложен правильно, так, чтоб до последнего мига не был виден вышитый золотом герб, иначе любой проныра попытался бы предупредить жертву в расчёте на будущую благодарность. В любом случае, на редкость подло заставлять его убивать одного из претендентов прямо перед ритуалом. Все будут считать, что жертва была самым вероятным выбором, даже те, кто реально оценивал шансы. Его люди будут контролировать тронный зал точно так же, как и приёмную, но этого может быть недостаточно. Янтарный амулет потеплел и запульсировал в ответ на мысленный приказ. Что ж, игра начинается, остаётся только узнать, что за карты в рукавах у других.

Глава 2

Демократические выборы — это процесс выбора мясника овцами.

Ирг Великий, первый император

Тронный зал был создан, чтобы производить впечатление. Ослепительно белый, с зеркальными стенами, заставляющими выглядеть ещё внушительнее и так огромное помещение, освещённое только огненными колоннами, вздымающимися на невероятную высоту. В дальнем конце зала мягко светился хрустальный трон, способный своим цветом и интенсивностью сияния подчёркивать настроение императора. Древнейшая магия пропитывала здесь всё, грозная и непостижимая современными волшебниками. Любое слово, сказанное с трона, было слышно в любом месте зала и намертво впечатывалось в память присутствующих. В этом месте проходили только самые торжественные аудиенции, поскольку грозная аура этого места действовала угнетающе, а ложь или противоречие императору были попросту опасны для жизни.

Сейчас тронный зал, способный вместить тысячи людей, был заполнен почти наполовину. Претенденты и их "группы поддержки", министры, советники, офицеры, слуги, а также сонм жён, фрейлин, гостей и просто проныр и охотников за удачей, жуликов, шарлатанов и мошенников всех мастей, которые всегда являются на блеск золота, стоит владельцу ослабить хватку. Сейчас вся эта публика разинув рот наблюдала, как старый маг небрежно несёт под мышкой символ династии Чалсен, Венец Бездны, хранящий мудрость поколений императоров, свидетельствующий всем клятвам и решениям императора.

Виктору было даже немного жаль всех этих зевак, которым он сейчас испортит, самое впечатляющее зрелище в жизни. Неторопливо — чтобы не привлечь лишнего внимания к своей особе, он продвигался к ближайшей ступени перед троном, где уже выстроились претенденты. Зайти со второй ступени, пройдя мимо своих воинов и свит других претендентов, подняться прямо за спиной отпрысков первой императрицы. Теперь — действовать быстро, его бойцы придержат герцогских людей, но не стоит доводить до резни в тронном зале.

— Зерганд? — Всё правильно, голос и должен звучать так скучающе равнодушно. Ты могущественный маг, парень, сильнее родных брата и сестры, но императора из тебя не выйдет. Это ж надо, смотрит только на трон, позабыв о всякой осторожности. Да и так открыто искать наёмников для устранения других претендентов просто глупо.

— Да-а? — Как непросто этому простофиле оторвать горящий взор от Венца Бездны, он уже явно примерял его на голову.

— Наш общий отец, император, передал тебе послание перед смертью...

Старый герцог первым понял, что происходит, бешено рванулся, но был блокирован здоровенным стражником. Девушка отшатнулась и едва не упала со ступеньки, а парни с интересом и предвкушением уставились на белый шёлковый шарф, который Виктор размотал одним быстрым движением.

Только когда липкий шёлк захлестнул его шею, Зерганд понял, что происходит. Надо отдать ему должное, парень не стал глупо хвататься за оружие, как единокровный брат и не впал в истерику, как сестра. В нём поднялась волна сил, вполне достаточная, чтобы одним ударом расправиться с Виктором, но поздно, и слишком медленно. Маршал исполнил поручение одним движением, правой рукой жёстко захватив подбородок приговорённого к смерти, а левой резко рванув шарф. Отчётливый хруст шейных позвонков вызвал целую серию истерических женских воплей, запоздало и нерешительно зазвенела сталь свиты герцога. Многие претенденты быстро спустились к своему сопровождению и приготовились дорого продать свои жизни.

Повсюду позвякивало готовящееся к бою оружие, от выбросов энергии готовящихся заклинаний волосы становились дыбом, а воздух искрился. Все, кто ценил жизнь дороже призрачной удачи, быстро образовали пробку у выхода. Виктор неторопливо опустил на пол свою жертву и завязал шарф на шее так, чтобы был виден золотой герб на обоих концах. Уложил поверх тела меч Зерганда, больше похожий на дорогую, безвкусно изукрашенную игрушку и сложил руки мертвеца поверх рукояти.

Если уж делаешь неприятное дело, по меньшей мере надо соблюсти все традиции и оказать всё возможное уважение жертве. Не стоит увеличивать без меры и так слишком длинный список врагов.

Единокровный брат покойника дождался, пока Виктор выпрямится, и напал без предупреждения, попытавшись проткнуть таким же "игрушечным" мечом. Мало кто в стремительно пустеющем зале имел представление, насколько быстро может двигаться маршал в своих массивных доспехах, и как виртуозно он владеет клинком.

Виктор стремительно отпрянул в сторону, одновременно выхватывая собственное оружие, вдвое шире и почти вдвое длиннее, шагнул вперёд с широким замахом, вынуждая противника отступить и парировать. Затем — быстро перебросить меч в другую руку и ударить так, что клинок превратился в туманную полосу, обламывая вражеское лезвие у самой рукояти.

Меч Виктора оказался в ножнах раньше, чем лязгнул о пол обломок чужого оружия. Маршал быстро осмотрел почти опустевший зал, фиксируя в памяти расстроенные физиономии проходимцев, не успевших обстряпать собственные делишки под шумок.

— Ты желаешь продолжения поединка? Тогда я имею право на выбор оружия, места и времени. — Виктор цедил слова сквозь зубы, чувствуя отвращение к самому себе. Одно дело исполнять приказ императора, совсем другое — убивать почти беспомощного сопляка, справедливо ненавидящего убийцу брата.

Парень молчал, бросая безнадёжные взгляды вниз, на своих сторонников, наглухо блокированных стражей. Сейчас, когда толпа расступилась, стало видно, что стражников в несколько раз больше. Виктор слишком хорошо понимал его чувства, эту горькую, безнадёжную ненависть, это ощущение полнейшей, оскорбительной беспомощности. Даже сестра, куда более сильная в магии, взахлёб рыдала в плащ какому-то дворянину, даже не помышляя о мести.

— Стой! — Старый герцог ступил на верхнюю ступень под бдительным присмотром пары стражников и боевого мага. Из этого крепкого и очень жёсткого человека как будто выдернули стержень, за считанные минуты из уверенного энергичного мужчины средних лет он превратился в усталого старика. — Я вижу, что ты только выполнил приказ, маршал. Никто не может иметь претензий к исполнителю. Не забирай у меня и второго... Если император счёл моих внуков неподходящими претендентами на престол, они откажутся от права на престолонаследие для себя и своих потомков.

Виктор покачал головой и двинулся к трону, сопровождаемый взглядами всех присутствующих. Встав на возвышение у самого трона, он внимательно осмотрел тронный зал, впитывая эмоции и составляя план словесной баталии. Ему придётся кое-что сообщить всем присутствующим, нечто, что большинству придётся не по вкусу. С этой точки зрения выбранная позиция была идеальной, трон был защищён всеми мыслимыми заклятьями. Даже объединившись, все присутствующие маги не смогли бы пробить магическую завесу трона.

— Официально объявляю: император почил с миром. По традиции и во имя сохранения мира в империи, Венцу Бездны будет доверен выбор его преемника. Во имя империи, объединяющей и защищающей нас!

Ритуальный ответ прогремел по залу, с выдохом сотен людей:

— Да живёт империя объединяющая, да правит император-защитник!

— К сожалению, ни один претендент по прямой линии наследования не обладает всеми необходимыми качествами императора. Венец Бездны выберет преемника в одной из побочных линий.

В зале нарастал возмущённый гул, больше всех вопили и возмущались те, у кого с самого начала было совсем немного шансов урвать удачу при новом императоре. Многие просто не поверили, а кое-кто, даже поверив, не оставляли надежд на благополучное воплощение своих ожиданий. В конце концов, может не найтись более достойных и в побочных линиях, да и ещё неизвестно, сумеет ли нежданный претендент живым добраться до дворца из своей провинции.

Внучка герцога, уже справившаяся с истерикой, но выглядевшая жутковато из-за размазанных по лицу потёков пудры и туши, холодно шипела:

— Незаконная тварь, ради этого ты и убил Зерганда?! Чтобы лишить нас лучшего претендента? Грязный ублюдок хочет падения династии Чалсен! Да кем ты себя возомнил? Животное, не способное зажечь свечу!

Виктор безразлично улыбнулся злоязычной фурии и торжественно извлёк свиток с последним указом императора. Момент был идеальный, ответить на вызов сейчас, когда у него явное преимущество как в людях, так и в защите.

После первых же слов, прочтённых принцем во всеуслышанье, наступила мёртвая тишина. Виктор произносил слова медленно, как будто с трудом разбирая текст, хотя каждая буква впивалась в его разум калёным железом, с интересом рассматривая присутствующих. Кое-кто медленно багровел, считая весь этот спектакль утончённым оскорблением, герцог с внуками желал бы забиться в щель, понимая, какова теперь власть маршала, кто-то просто принимал к сведению, ну а старшие из тёмных эльфов попросту развлекались, наблюдая за реакцией остальных.

Последние слова тяжёлыми глыбами рухнули в омут гробовой тишины. Виктор без размаха швырнул свиток в толпу, чтоб даже самый последний идиот мог своими глазами удостовериться в истинности указа.

— Никто не желает крушения династии Чалсен! Именно сейчас мы не смеем ослаблять империю, предоставляя власть слабому или малолетнему императору. Наш долг — признать выбор Венца и всеми силами служить новому властителю, пусть даже наша линия наследования из основной станет побочной!

Виктор дирижировал распалённой толпой, повышая и понижая голос, сбивая с толку быстрыми жестами, не позволяя не на миг сосредоточиться на себе, общей цели нынешнего сборища. Он выкрикивал имена и звания, напоминая о заслугах и чести, перекрывая рёв зала, пытаясь удержать от непоправимого, от хаоса и смерти, способных заполонить весь зал. Стража вела настоящий бой с самыми буйными, сковывая их ударами, разбивая носы и выкручивая руки. Боевые маги рассеивали опасные заклинания, при любой возможности парализуя, замораживая и усыпляя самых активных.

Кое-где быстрые стилеты и коварные заклятья сделали своё дело, и горячая кровь наполнила зал своим тошнотворным запахом, но не один из претендентов ещё не получил даже царапины. Плеснуло яростное пламя — какой-то кретин пытался сжечь неуничтожимый по своей сути свиток. Внучка герцога неторопливо и методично пыталась проломить защиту трона самыми разнообразными заклинаниями, простодушно пытаясь добраться до маршала. Ксавэра горячо убеждала в чём-то Эргэди, от возбуждения забыв про осторожность и откровенно указывая на кого-то из малолетних претендентов. Когда Виктор с содроганием уже ожидал согласия, сопровождаемого сокрушительной магией, младшая из девушек внезапно разрыдалась и села прямо на каменный пол, крепко прижимая к себе раздражённого таким оборотом дела Саршелена.

Виктор истекал потом под своими доспехами, чего никогда не случалось даже в самом страшном бою, чувствуя, что вот-вот ситуация выйдет из-под контроля. Вряд ли многие здесь понимали, что это и станет началом конца династии. Старый советник стоял недалеко от принца, смотря на него так, как будто увидел впервые. Маршал предпочёл бы, чтобы старик угомонил нескольких буянов, вместо того, чтобы изучать на практике методы сдерживания взбудораженной толпы.

Виктор бросил отчаянный взгляд в сторону Сегалы, проклиная себя за то, что не озаботился снабдить девушку более серьёзной защитой. Принцесса, пылающая нерастраченной мощью, сделала несколько шагов к нему, ошибочно полагая, что это он нуждается в помощи, но была остановлена крепкой рукой отчима.

Маршал осознал, что непоправимое начнётся прямо сейчас, уже прикидывая, как втащит девушку под защиту трона и даст возможность страже поработать по-настоящему, сокрушая всё сопротивление в коридорах дворца. Вот только всё это может закончиться гражданской войной в империи, и даже её расколом. Хорошо, что советник не способен читать его мысли возле трона...

Ворота тронного зала распахнулись, с грохотом ударив в стены, и чёрный бронированный поток имперского легиона стремительно ворвался в зал, оглушая топотом сапог и лязгом изготовленного оружия. Свара в тронном зале затихла сама собой, задушенная ледяным ветром всеобщей опасности, так и веявшей из холодных глаз солдат с печатями на лбах. Тысячи людей в воронёных доспехах ожидали приказаний. Тысяча в тронном зале, и ещё одиннадцать тысяч в коридорах и у ворот дворца.

Виктор разжал кулак и продемонстрировал янтарный амулет всему залу. Шестеро отмеченных золотыми знаками офицеров вышли из чёрных рядов и неторопливо склонили головы перед маршалом, признавая его право отдавать приказы, но и не собираясь оказывать особых почестей.

Ещё один офицер торопливо вошёл в зал, увлекая за собой немолодую, громко протестующую швею и размахивая небольшим узлом. Он усадил женщину на ступеньку недалеко от трона и вытряс содержимое узла ей в подол. Белые шёлковые шарфы и мотки золочёной пряжи — более чем неприятный намёк для любого претендента. У безмолвных рабов печати своеобразное чувство юмора, — хотя это могло и не быть шуткой.

Виктор торжественно подошёл вплотную к трону и взял в руки тяжёлый обруч Венца Бездны. Любой человек, кровно связанный с династией Чалсен, способен без всякого вреда одеть на голову артефакт верховной власти, но полный спектр его возможностей доступен только императору. Теперь, продемонстрировав силу, надо немедленно показать отсутствие честолюбивых стремлений, чтобы избежать лишних проблем и заговоров.

Тяжёлый обруч сжал голову, холодный озноб прошёл по всему телу — Венец придирчиво проверял каждого носителя, чтобы никакой самозванец не ушёл безнаказанным. Зычный голос маршала прокатился по залу и вернулся с многократным эхом:

— Я, принц Виктор, сын имперской крови и воин династии Чалсен, клянусь в вечной верности империи и императору. Я принимаю звание регента вплоть до коронации избранного императора, сохраняя все прочие звания и должности. Во имя мира между претендентами и в доказательство чистоты своих намерений я отказываюсь от всех прав на трон, проистекающих из кровных связей и званий. В свидетели своим клятвам я беру всех присутствующих и Венец Бездны.

Венец мягко засветился, фиксируя клятву, стража радостно завопила, своим энтузиазмом заражая воинов претендентов. Рабы печати синхронно ударили кольчужными перчатками в нагрудные пластины кирас, свидетельствуя собственным способом, дозволенным печатью молчания.

Претенденты мрачно молчали, слишком хорошо зная разницу между призрачной надеждой на наследование и реальной властью регента. Кто-то, скорее всего из тёмных эльфов ехидно поинтересовался:

— А клятва-то не стандартная! Сам от права на престолонаследие отказался, а почему потомство не упомянул? Считаешь, дети будут способнее?

— Обойдешься! — Рявкнул Виктор, пытаясь вычислить любопытного. — Может, моё потомство унаследует магические способности от матери.

Сегала и Ксавэра почти синхронно покраснели, обменялись потрясёнными, а затем и яростными взглядами. Гравэн с трудом сдерживал смех, а отчим Сегалы отчаянно вцепился в рукоять меча и скрежетал зубами.

Виктор поспешил продолжить церемонию. Сейчас всё зависело от того, насколько правильным было суждение отца о выборе Венца Бездны. Эта магическая вещь обладала собственным разумом, подкреплённым опытом поколений императоров. Если сейчас выбор падёт на кого-либо из прямой линии, после всего, что успел сделать Виктор для стабилизации ситуации, все остальные воспримут это как успешный заговор по захвату власти.

Виктор встал перед троном и торжественно поднял Венец над собой. Его голос, усиленный планировкой зала, прогремел под сводами.

— Почил в мире император, но жизнь и власть преходящи, лишь империя вечна. Во имя империи, во благо всех граждан её, мы, здесь и сейчас, засвидетельствуем выбор Венца Бездны! Пусть тот, кто не желает быть свидетелем, покинет это место. Пусть тот, кто не желает принять выбор , скажет об этом сейчас, или молчит до скончания дней. Пусть каждый, злоумышляющий против Империи и нового императора, сознается в том, и примет почётное изгнание, или готовится к позорной смерти!

Долгая минута тишины не принесла ни одного признания. Неудивительно, хотя злоумышляют здесь, пожалуй, многие. Маршал облизнул губы и продолжил:

— Именем Империи! Венец Бездны, сделай свой выбор! Укажи нового правителя! Shuarch chotsen.

Только последние слова, не входящие в торжественный ритуал, но заставляющие венец отыскать и указать нового императора, он прошептал еле слышно. Этот мёртвый язык не знал почти никто, даже когда их предки только явились в этот мир, сейчас же только несколько тайных слов передавались из уст в уста, для обуздания и подчинения магических вещей, созданных в древние времена.

Венец затрепетал, как живой в его руках. По Виктору волной прошёл холод, послышались испуганные возгласы других претендентов, тоже подвергшихся проверке. Ничего не менялось. Принц ощутил на себе яростные взгляды людей старшего поколения, помнивших предыдущий ритуал, и осознавших, что прошло уже намного больше времени, чем необходимо для проверки присутствующих.

Яркий луч сорвался с венца и упёрся в северную стену, прервав любые подозрения и домыслы. Принц медленно опустился на колени возле самого трона, мучительно моргая в бесполезной попытке избавиться от цветной полосы, отпечатавшейся на сетчатке глаз. Отец не ошибся.

— Император избран в присутствии претендентов. Наша честь — порука нашей преданности новому владыке. Он ещё не с нами, но в наших сердцах, и первый долг любого верноподданного — приблизить миг его коронации. Волей прежнего императора, с сего момента и до появления избранного я являюсь правителем империи. Мой первый приказ — весть о том, что новый император ещё не с нами, не выйдет за пределы тронного зала. Правда будет известна только присутствующим, а также венценосным вассалам империи, что явятся на коронацию. Тот, кто по злому умыслу или глупости посмеет вынести эту весть за двери и объявить врагу, что сердце империи сейчас беззащитно, будет казнён без жалости.

По залу вновь разнёсся гулкий звон — рабы печати бесстрастно свидетельствовали, хотя их молчание было гарантировано другими средствами. Остальные особого восторга не проявляли, но и возражать не пытались.

— Сегала Чалсен, готова ли ты служить новому императору? Встань перед троном, если желаешь приложить все силы и способности во благо империи.

Девушка двинулась к трону, сопровождаемая сотнями взглядов и приглушённым шёпотом. От волнения её лицо залилось румянцем, тонкие пальчики с такой силой сжимали сложенный костяной веер, что резные пластинки лопались с сухими щелчками.

Даже в такой напряжённый момент Виктор не мог оторвать глаз от молодой женщины, в потрёпанном старомодном платье с дешёвыми украшениями затмившей признанных красавиц двора, чьи драгоценности и пудры не способны были заменить дивной кожи и кошачьей грации принцессы. И только самые опытные и умелые маги способны были ощутить за тонкой фигуркой и нежным лицом девушки ещё и чудовищную мощь, беззвучный гром, незримый жар сокрушительного могущества потомственных магов династии Чалсен.

Офицеры имперского легиона беспрепятственно пропустили Сегалу, но бесцеремонно отпихнули её отчима, пытавшегося пробраться следом.

— Именем императора, я передаю тебе власть регента со всеми правами и обязанностями, на время своего отсутствия или пока новый владыка не появится во дворце. По последнему повелению нашего царственного отца, я должен лично позаботиться о розыске и охране вновь избранного императора, во избежание недоразумений. Призываю вас всех повиноваться регенту Сегале, как правящей главе династии Чалсен.

Чей-то возглас почти утонул в неуверенных приветственных криках придворных и стальном громе доспехов имперского легиона. Но его смысл было легко разгадать, потому что издавший его, маг из окружения тёмных эльфов, сопроводил своё недовольство толстой струёй огня, выстрелившей в сторону девушки.

Виктор выбросил вперёд руку в запоздалой попытке схватить Сегалу и втянуть под защиту трона, но жемчужное сияние, вспыхнувшее вокруг неё, оттолкнуло его так же просто, как и боевое заклинание. Девушка развернулась к своему обидчику, между поднятыми перед грудью ладонями пульсировала и разгоралось свечение — энергия, способная сокрушить не только боевого мага, за спиной которого мгновенно оказалось пустое пространство до стены, но и всё, что попадётся на пути до самого горизонта.

Почти полминуты в зале царило напряжённое молчание. Ожидающий неминуемой расправы маг стоял в одиночестве, с гаснущей надеждой взирая на своих неблагодарных хозяев. Ксавэра и Гравэн вели какую-то очень оживлённую беседу, старательно игнорируя попавшего в затруднительное положение приверженца, и как бы ненароком перемещаясь за спину Эргэди. Эта девочка, с безмятежным спокойствием глядящая на старшую волшебницу, единственная во всём дворце могла противостоять магии Сегалы, но большинство присутствующих узнали об этом только сейчас.

Наконец Сегала одним небрежным жестом развеяла заклинание и приняла венец из рук маршала. Мертвенная тишина сменилась шелестом приглушённых голосов, но маг бессильно осел на пол, утирая мокрое от пота лицо рукавом, только услышав звонкий голос нового регента, произносящий торжественную клятву.

Виктор злобно ухмыльнулся, поймав на себе задумчивый взгляд Ксавэры. Отец не ошибся в своих рассуждениях, но он сумеет исправить это несвоевременное великодушие. Тот, кто прощает попытку убийства, очень скоро столкнётся со следующей. Это верно для любого придворного, а для регента — тем более.

Повинуясь мимолётным жестам Виктора, офицер-шутник приблизился к трону и остановился перед регентами и непринуждённо кивнул. Рабы печати были выше всяких условностей в отношении дворянства, воспринимая всех, вне зависимости от происхождения и звания, как потенциальную угрозу императору. Регенты, наследники, министры и советники, придворная шушера и орды слуг воспринимались ими как неудобство, легко устраняемое при нужде, но оставляемое без изменений до тех пор, пока это необходимо императору.

Сейчас почти не играло роли то, что этот офицер был наставником и близким другом Виктора в годы его служения в имперском легионе. Главное, что этому человеку маршал мог доверить своё самое главное сокровище на время отсутствия, и получить его в целости и сохранности по возвращению.

Пришлось говорить тихо, чтобы услышали только девушка и офицер:

— Познакомься, Сегала, это... Маршал на миг смутился, очерчивая руками символ, принятый как имя стоящего перед ним человека. Удивительно, что можно годами дружить с кем-то, не способным говорить, и не удосужиться узнать его звуковое имя хотя бы в письменном варианте. Хотя самого раба печати неловкая ситуация скорее позабавила. — Постарайся поскорее научиться понимать его жесты, он знает о дворце и здешних интригах больше, чем можно предположить. Доверься его опыту и здравому смыслу.

Окончание речи маршала прогремело на весь зал.

— С этой минуты он становится основным телохранителем регента Сегалы, с правом использовать вверенный ему тхаус для её охраны и поддержания порядка во дворце. Сегодняшний инцидент не повторится!

Взгляды двух мужчин у трона встретились. Тем, кто несколько лет подряд общается только жестами, для того чтобы понять приказ бывает достаточно всего лишь взглянуть в лицо собеседнику.

С улыбкой, от которой Сегала содрогнулась, офицер отвесил на этот раз полновесный поклон, со всеми положенными шарканьями ног и взмахами рук. Виктор бесстрастно наблюдал, как его бывший наставник всё ещё в полупоклоне отступает на шаг, теряет опору под ногой и взмахивает руками, как будто в поисках опоры в полуобороте притворного падения.

Мало какой воин сумел бы понять, что происходит и защититься, не говоря уже о маге, пару минут назад едва не убитом своей предполагаемой жертвой и всё ещё не успевшем прийти в себя от облегчения. Тяжёлый боевой нож выпорхнул из тренированной руки и закончил свой путь в его глотке, обрывая неуместную эйфорию неудачника.

Тронный зал затих под бесстрастным взглядом раба печати, слышалось только тяжёлое дыхание толпы и истерические всхлипы какой-то женщины. Все зачарованно наблюдали, как стоящий на ступенях мужчина обстоятельно скручивает белый шёлковый шарф в скользящую петлю, перекручивает его движением, какое уже видели сегодня в зале. Настоящее представление для предубеждённых зрителей — медленно и аккуратно собрать шарф в кулак, а затем внезапно швырнуть получившийся комок в физиономию Гравэну.

Перевода не потребовалось никому. Это было прямым обвинением в покушении на регента, пусть и произведённом чужими руками — и вместе с тем неприкрытая угроза. Несколько секунд казалось, что приверженцы тёмных эльфов не сдержатся и обрушат на нахального офицера град заклинаний и метательного оружия, но близнецы, превосходно разобравшиеся в ситуации, сумели охладить своё воинство. Меньше всего им хотелось вступать в сражение с имперским легионом.

Обстановку разрядил один из слуг, невозмутимо пробравшийся к подножию и доложивший о прибытии первого венценосного вассала, желающего незамедлительно получить аудиенцию у нового императора.

— Ритуал завершён. — Объявил Виктор во всеуслышанье. — Те, кто желают решить какие-нибудь вопросы, будут приняты в соответствии со своим рангом после аудиенции его Величества. Легион, рассредоточиться до получения приказа. Приглашай его Величество, как только тронный зал опустеет.

Ступенькой ниже офицер-телохранитель жестами отдавал приказы младшим офицерам своего тхауса.

Почти насильно усадив Сегалу на трон, и расположившись справа, Виктор бесстрастно наблюдал за исходом претендентов и всех сопричастных из тронного зала. Больше всего это напоминало отход потерпевшего поражение, но не разбитого окончательно вражеского войска, которое вновь ринется в атаку, как только перегруппируется и получит подкрепление. Если всё рассчитано правильно, то подкрепления не будет, и враг бежит или будет разбит окончательно при следующей атаке.

— Ты правда сам отправишься на поиски императора? Уверен, что я справлюсь в одиночку? — Сегала выглядела, по меньшей мере, растерянной. — И Венец, разве ты сможешь вынести его из дворца без скандала?

— Не беспокойся, уже к ночи на месте настоящего Венца будет стоять его точная копия. Просто не позволяй никому им воспользоваться, пока я не верну на место настоящий.

— Подделка?! Здесь маг на каждом шагу, проще, наверное, сделать новый, как для восходящей династии, чем замаскировать подделку!

Виктор рассмеялся, глядя на возмущённую девушку. После нескольких часов безумного напряжения, за шаг от падения династии, а может и всей империи, было невыразимо приятно обсуждать детали проработанного плана с верной союзницей, тем более — с ней...

— Зачем так сложно. До нашей династии уже правили две другие, и их Венцы с виду не отличишь от нашего. Просто не надо надевать замену, это просто опасно, особенно если его создали Шаграты. Сволочная династия...

Виктор замер, пожирая глазами Сегалу. Канули в бездну годы и расстояния, растворилось всё, что стояло между ними. Только они вдвоём, и он рассказывает об очередной проказе, а она смотрит на него с восторгом и обожанием, а в огромных глазах таятся искорки смеха.

На миг в её глазах плеснулась тревога и изящные ладони упёрлись в кирасу в бесполезной попытке оттолкнуть, но он уже поймал её губы своими, и все возражения умерли, не успев родиться, и паутина времени, сковавшая их должностями, обязанностями и условностями, лопнула под напором пробудившейся страсти.

В ушах стучала взбесившаяся кровь, не хватало дыхания, но они всё равно умудрялись шептать что-то в промежутках между поцелуями и судорожными вдохами. Гибкое тело девушки с отчаянной силой прижималось к латам и как будто плавилось под его загрубевшими ладонями, тонкие пальчики, как крылья бабочек, ласкали лицо мужчины, приглаживали короткие волосы.

Забыв обо всём, Виктор подхватил Сегалу на руки, желая только унести её куда-нибудь подальше от переполненного магией огромного тронного зала, от бесстрастных взглядов рабов печати и отворачивающихся ухмыляющихся стражников. И пусть горит всё огнём, только бы этот миг не кончался...

Реальность вломилась и разбила волшебство мгновения лязгом металла и сдавленными хрипами. Маршал невольно повернулся к источнику звуков, неохотно выныривая из потока воплощающихся фантазий. Представшая перед ними картина заставила девушку прийти в себя и поспешно выскользнуть из объятий.

За несколько шагов до трона происходила безмолвная борьба. Офицер рабов печати упирался коленом в спину коленопреклонённого рыцаря, неспешно затягивая у него на шее металлическую цепочку. Жертва бешено рвалась, пытаясь подняться на ноги, одной рукой вцепившись в цепь, а другой пытаясь дотянуться до оброненного меча. То, что в схватку не вмешивались ни легионеры, ни стражники, придавало этой сцене оттенок нереальности.

Поймав взгляды регентов, офицер чуть откинулся назад, вынуждая рыцаря податься вслед за ним и показать лицо. Виктор почувствовал привычное раздражение, мгновенно разобравшись в ситуации при виде знакомой физиономии. Несомненно, его Величество государь королевства Белых Гор не торопился удалиться из тронного зала, имея собственное мнение по некоторым государственным вопросам, которые Сегале предстоит решать. И определённо, собирался по-своему разобраться с негодяем, осмелившимся прикоснуться к падчерице без высочайшего соизволения.

Виктор на миг почувствовал сильное искушение позволить офицеру довести начатое до конца, но в очередной раз присутствие Сегалы заставляло отказаться от простейшего решения. Легионер отпустил цепочку с понимающей ухмылкой циничного придворного, дождался, пока отдышавшийся король схватится за меч, и всем весом наступил на изящное лезвие, переломив клинок у самой рукояти.

Маршал только задумался о способах, какими можно было б избавиться от коронованной обузы, когда девушка решила эту проблему за него. Её голос был сух и холоден, а выражение лица просто пугало. Доброй и всепрощающей девочке тоже попался не один ухаб на жизненном пути, но надо быть редкостным подонком, чтобы заслужить такой тон от Сегалы.

— Вам лучше как можно быстрее вернуться в свои владения, Ваше Величество. Ваша неспособность держать себя в руках может привести к непоправимым последствиям. В первую очередь — для Вашей особы.

Король, менее всего ожидавший нападения со стороны своей обычно покорной подопечной, пытался вставить хоть слово, но голос падчерицы хлестнул прорвавшейся яростью:

— Вам будет уплачено за содержание и защиту меня и матери. Поторопитесь, иначе придётся вернуть ещё некоторые... долги.

Вновь вернулось ощущение готовой разразиться грозы, скрытого до поры под пеплом яростного пламени, усиленное троном до такой степени, что заметили бы даже не способные к магии. Последние придворные, покидающие тронный зал, вылетели пробкой в широкие двери, чудом выдержавшие подобный напор. Стражники вжались в стены, и даже многие рабы печати не смогли удержать своего традиционного спокойствия.

Король, белый как неокрашенное полотно, отвесил деревянный поклон грозной падчерице и двинулся к дверям шаркающей походкой. Только у самого выхода он оглянулся, чтобы встретиться взглядом с Виктором. Просто ничего не выражающий взгляд, в такой ситуации куда более красноречивый, чем поток площадной брани.

Маршал горько ухмыльнулся — первый день регентства уже наградил его кровным врагом, и их следующая встреча наверняка закончится смертью. Чьей — зависит только от обстоятельств.

Поймав исполненный вины взгляд Сегалы, Виктор склонился к ней и тихо прошептал, так, чтобы даже ближние из легионеров не смогли расслышать:

— Рано или поздно тебе бы пришлось избавиться от его опеки. Я горжусь тобой, и теперь действительно верю, что ты будешь хорошим регентом.

На этот раз девушка твёрдо отстранила его, но расцвела такой ослепительной улыбкой, что явившийся на аудиенцию венценосный хлыщ, без лишней скромности принявший радость красавицы на свой счёт, несколько минут не мог правильно выговорить церемониальное приветствие, а о крайне важном деле своего королевства забыл вообще.

У них был день, от рассвета и до заката. И за это время необходимо было разобраться с накопившимися за время болезни отца делами, отдать приказы войскам, подобрать несколько достойных доверия советников из разношерстной толпы, добивающейся назначения, поделиться с Сегалой информацией и предложениями, но самое главное — не дать понять венценосным пройдохам, что никто не знает, где сейчас находится избранный император, а регенты удерживают порядок только силой оружия. Даже несколько дней без объединяющей мощи императора могут расколоть империю и погрузить её в бездну гражданской войны. И не было времени, чтобы сказать всё, что они копили в душе долгие годы, поделиться нежностью и теплом, просто насладиться присутствием любимого человека.

Времени никогда не хватает, но побеждает тот, кто лучше сумеет распорядиться своим.

Виктор покинул дворец поздней ночью, сопровождаемый всего несколько доверенными людьми и парой рабов печати. Всего несколько дней, — а затем его уже никто не разлучит с любимой женщиной. И даже если их услуги более не потребуются при дворе, он сумеет обеспечить всё, что необходимо. Дом, достаток и защиту для жены, которой никогда и никого не придётся больше бояться.

Глава 3

Охота — вредное и жестокое развлечение! Как можно лишь ради удовольствия обрывать жизнь невинных живых существ, алкать крови, как дикий зверь, без жалости и милосердия! А хуже всего, даже пива допить не дали...

Камун, главный егерь

Древний лес таинственно шумел листвой. Все оттенки ранней осени пылали в кронах деревьев и под ногами. Терпкий аромат преющей травы смешивался с испарениями подсыхающей земли и последних цветов, кружа голову, как выдержанное вино. Непривычному человеку было недолго потерять чувство реальности и заблукать среди напоённых жизнью лесных лабиринтов.

Костан шагал по тропинке, не обращая внимания на окружающую красоту. Его больше заботил ягдташ на боку, где пока что скучал в гордом одиночестве красавец фазан. Охота не ладилась скорее по его собственной вине, эта местность была щедра на дичь, а крестьяне опасались заходить так близко к горам туманов, где снежные барсы ревниво охраняли свою территорию, а волки подстерегали неосторожного путника.

Костан предпочёл бы встречу с парой снежных кошек или целой стаей волков очередному визиту гостей. Во всяком случае, после встречи с хищниками у него остаются шкуры на продажу, а вот с гостей, пользующихся законом гостеприимства между людьми своего круга, не удастся взять даже медяка. Да и то некоторые имеют наглость жаловаться на меню хозяев, состоящее только из охотничьих трофеев и домашнего вина, плюс то, что найдётся по хозяйству.

Как просто всё было несколько лет назад, когда он мог ненавидеть своего таинственного отца, целью жизни считать карьеру в армии и проводить всё время, обучаясь фехтованию и охотясь только для удовольствия. Тогда маленький замок был заполнен слугами, денег, присылаемых каждый год, хватало на всё, а в городке даже благородное сословие вежливо кланялись вслед ему и Сентили, глотая зависть вместе со словом "ублюдки". Они были желанными гостями в каждом доме, а кое-кто был не прочь свести и родственные отношения. Костан тогда мечтал об официальном признании, когда позорный герб незаконнорожденных с чёрной окантовкой сменится настоящим, о славе воина Империи, о балах в императорском дворце, принимая как должное богатство и популярность.

А затем грянул гром. Отец умер, так и не озаботившись официально признать их с сестрой, и даже не составив толкового завещания. Выплаты прервались, часть слуг была отозвана, а часть покинула замок, выяснив, что на жалованье рассчитывать теперь не приходится. Законные наследники нагрянули однажды в отсутствие Костана и выгребли все фамильные реликвии и драгоценности, да и сам замок управляющий отстоял с немалым трудом, воспользовавшись всеми бумагами, которые в своё время заставил подписать их беспечного отца, чьё имя и титул так и остались тайной для всеми забытых незаконных детей.

Те несколько слуг и старых солдат, что не бросили молодых хозяев, просто свыклись с замком, и не желали уходить. Это походило на маленький спектакль, когда старый больной дворецкий величаво прислуживал за столом юному господину, а затем в грязной конюшне обучал его же чинить потёртую упряжь. Когда покрытые шрамами ветераны кланялись до земли Костану, встречая его в городе, а затем крыли его же на всю округу "приличными и неприличными словесами", когда этот "криворукий безголовый баранокозёл" выпалывал не то растение, вместе со всеми ковыряясь на скудной земле, принадлежащей замку.

Костан и сам делал вид, что не знает, куда деваются вышивки, изготавливаемые сестрой-близнецом "для собственного удовольствия", как и она старалась не замечать, что питаются они, в основном охотничьей добычей брата, и как он пытается найти работу в городе, не порочащую дворянскую честь.

Месяц — помощником учителя фехтования, до ссоры с бездарным сынком богатого лавочника, пару дней — подмастерьем городского волшебника, отказавшегося давать ему уроки, как только выяснилось, что магические способности мальчишки значительно превосходят его собственные. Ну и, конечно, продажа дичи и шкур, осуществляемая через управляющего, которого в городе считали талантливым охотником, хотя тот не мог попасть из лука и в ворота замка.

Но настоящие проблемы начались, когда два года назад, в свои пятнадцать, Сентиль расцвела, затмив красотой всех женщин провинции, в одночасье сделавшись пленницей собственной привлекательности. Женщины возненавидели безобидную девочку, пытаясь злословием снизить её популярность, а для большинства мужчин она стала предметом вожделения. Вот только не приученная к простой работе красавица с небезупречным происхождением никем не воспринималась, как возможная жена, а полученные предложения можно было воспринимать как насмешку или оскорбление. Бедность в приложении к ним отчего-то воспринималась как продажность, а отсутствие взрослых покровителей — как беззащитность.

Костан дрался в десятке дуэлей, защищая честь сестры, чаще всего от тех же гостей, безжалостно расправился с попыткой штурма замка челядью одного из обиженных дворянчиков, заставив уважать не только свой меч, но и лук, подкреплённый небольшими познаниями в магии. Всё это сопровождалось скандалами и сплетнями в городе и поместьях, окончательно испортив их репутацию. Теперь не стоило даже мечтать о приличном муже для сестры из местных.

Если бы только объявился хоть самый захудалый благородный родственник, которому можно было бы доверить сестру на несколько лет, пока он сделает карьеру как маг или воин на службе императору. Ведь им только по семнадцать, и сестра со своей красотой не будет сочтена старой девой даже в двадцать пять.

Внезапный шум сбоку заставил его среагировать и влёт сбить взлетевшую куропатку — это боевой-то стрелой! Выругавшись сквозь зубы, Костан закинул пробитую навылет тушку в ягдташ, отчётливо представляя, из чего будет суп завтра. Затем принялся отыскивать тяжёлую стрелу, стоившую, как полтора десятка лёгких охотничьих. Кто бы взял на себя хоть часть его проблем!

Вот хотя бы вчера, за обедом, когда он одновременно с сестрой ощутил ледяной холод, и зловещий бесстрастный голос пробормотал нечто вроде "Чалсен шоцен". Позднее он опросил Сентиль и сравнил их ощущения. Ну пусть слово Чалсен — по уверениям управляющего — династическое имя нынешнего императора, а что значит второе? Вчера же он впервые ощутил магические способности сестры, беспечно двигавшей вещи взглядом. Может быть, это было неудачное нападение мага, нанятого "доброжелателями"? Но то же самое случилось и ранним утром, не пришлось бы отдавать последние сбережения тому самому городскому магу за ненадёжные защитные амулеты.

Стрела обнаружилась в стволе старого дуба, чей корень он использовал как табурет на время, потребовавшееся для очистки древка и оперения от крови несчастной куропатки. Пожалуй, пора поворачивать обратно, если он хочет вернуться в замок до полуночи, хотя что за новости его могут...

Костан замер, вдруг ощутив невероятное счастье, радость, бьющую через край, как будто потаённые двери души распахнулись, и вошло солнце, согревая исстрадавшиеся чувства. Его не могла расстроить даже нелепость ситуации, такие чувства не могли быть навеяны врагом, такое безоблачное счастье просто недоступно тем, кто занимается злым волшебством. Просто совсем рядом есть кто-то, поделившийся с ним кусочком собственной радости, подарил частицу страстной любви к лесу и траве, небу и солнцу, ко всему, что шелестит листвой, бегает по тропинкам, дышит и поёт вокруг него гимн жизни.

Постепенно странная эйфория проходила, оставив крошечную часть того всесокрушающего счастья в глубине сердца, как надежду и обещание, как тоненькую связь с неведомым, которого нельзя не любить... Связь! Костан вдруг отчётливо ощутил эту связующую нить, тонкую, как паутинку, трепетный лучик солнца, ведущий вверх.

Солнце, едва перевалившее за полдень, мешало рассмотреть обладателя второго конца нити. Только нечто вроде сияющей бабочки порхало невероятно высоко, выше вершин деревьев-гигантов, отчаянно увёртываясь от чёрных силуэтов, больше всего напоминающих летучих мышей.

Костан как-то незаметно для самого себя уже поднял свой тяжёлый боевой лук, и только что очищенная стрела легла и послушно поползла назад вместе с тетивой. Дыхание замерло.

— Это же невозможно! — Он сам не понимал, кому кричит это. — Я не смогу послать стрелу на такое расстояние даже вдаль, а не то, что вверх!

Но тоненький лучик надежды звал и требовал, и что-то могущественное и пугающее поднялось в нём, из живота, сердца и глаз, что-то, что уже один раз пришло к нему на помощь в час отчаянья и помогло отстоять замок.

И отчаянно затрещал лук, выгнувшийся до предела, и нечто, видимое только краем глаза опутало и соединило между собой стрелу и один из тёмных силуэтов. Время застыло, когда лук рывком разогнулся, отправляя стрелу в полёт, и вновь помчалось, очнувшись от резкой боли, ударившей по руке. Тетива мстительно ударила по кожаной перчатке, рассекла её и оставила набухающий кровью рубец на коже. А через пару секунд чудовищный удар обрушился на правое плечо, отбрасывая на землю, где опять же досталось онемевшей кисти руки.

С земли было очень удобно наблюдать, как медленно-медленно, осенним листом падает нечто чёрное с топорщащейся булавкой стрелы.

Во второй раз было уже проще. Сияющая бабочка спускалась, скользя вокруг стволов, сопровождаемая крылатыми тенями, отчасти растерявшими самоуверенность после потери одного из своих. Вновь скрип лука, и странная связь, и в этот раз он уже отчётливо видел, как избранный для этого силуэт оказывается именно там, где был нужен, чтобы получить свою стрелу. В этот раз боль в руке почти не ощущалась, а удар в плечо не бросил на землю, а всего лишь поставил на колено в момент попадания стрелы по врагу. Вот только ещё кольнуло где-то за глазами, в сердце и животе, наполняя всё тело мерзкой дрожью.

Костан специально не смотрел, кого спасает, чтобы не отвлекаться. Ему было достаточно чёрных силуэтов, в которых он опознал горгулий, время от времени залетавших в Империю через туманные горы. Не стоит суетиться, вновь пользоваться только что придуманным опасным магическим трюком, лучше растереть изо всех сил правую руку и вернуть ей чувствительность, пока есть немного времени.

Горгульи неслись, почти падали вертикально вниз, едва притормаживая перепончатыми крыльями, раскрыв в ярости зубастые клювы и выпучив кроваво-красные глазки. Добраться до врага, растерзать, вырвать из него сладкие внутренности!

Время! Без всякой магии вскинуть лук и послать стрелу прежде, чем твари догадаются увернуться. Злые бессильные слова сами выплёвываются, ведь стрела летит мимо, а дрожащая правая рука мучительно медленно нащупывает следующую в колчане. Всё-таки не только из бравады лучники втыкают стрелы перед собой или держат в зубах. Ещё четыре врага!

Дикий визг и беспорядочное хлопанье крыльев доказали, что предыдущая стрела оказалась не напрасной. Одна из тварей мучительно подвывая, направлялась в сторону гор, стараясь не тревожить правое крыло, в перепонке которого зазубренный наконечник проделал огромную дыру. Мягкий шелест сзади — преследуемый приземлился позади Костана, опередив горгулий на пару биений сердца. Чуть придержать стрелу, рвущуюся в полёт, и хладнокровно всадить её в глаз первой из тварей, распахнувшей крылья всего в нескольких шагах над землёй.

Лук в сторону, чтобы не сломать в пылу схватки, меч в правую руку, охотничий нож — в левую. Не стоит показывать, что правая почти бесполезна, пусть опасаются её — и получают удары слева.

Две последние горгульи тяжело приземлились и припали к земле, изучая противника злыми глазками. Затем, не обращая внимания на бездыханные туши сородичей, расступились и кинулись на него с двух сторон. Костан прыгнул чуть в сторону и вперёд, так, чтобы успеть нанести хоть один удар прежде, чем на него навалятся с двух сторон, про себя проклиная здоровяка Кина. Этот седой ветеран авторитетно утверждал, что горгульи — тупые трусливые звери, предпочитающие нападать сверху и бегущие после первого отпора. Сейчас бы Кину быть здесь и помочь отбить правильно спланированное нападение тварей на земле!

Теперь можно было хорошо рассмотреть противника. Действительно похожие на огромных, почти в рост человека, летучих мышей, с толстой, блестящей глянцем кожей, более тонкой и светлой на перепонках. На концах вытянутых длинных крыльев (в три раза длиннее человеческих рук) с развевающейся кожаным плащом перепонкой вспыхнули обнажённой костью острые когти. Мелкие зубы в распахнутом во всю ширь клюве считать было просто бесполезно. Единственное утешение — маленькие нижние лапки несли горгулий с гораздо меньшей, чем у человека, скоростью.

Неловкий (проклятая правая!) удар мечом по левому крылу — и тварь перехватывает лезвие клювом у самой рукояти и по-птичьи резко изгибает шею, пытаясь вырвать у него оружие. Изо всех сил сжимая рукоять побелевшими пальцами, Костан грудью налетел на горгулью, выводя её из равновесия, и наотмашь ударил охотничьим ножом по птичьей голове, уже чувствуя, как острые когти крыльев полосуют спину, легко распарывая грубую ткань охотничьей куртки.

С истошным визгом вмиг окосевшая тварь отбросила Костана всеми конечностями и откатилась в сторону, взметая вихри жёлтых листьев беспорядочными ударами крыльев.

Молодой воин поднялся, поудобнее перехватывая отвоёванный меч, и вдруг понял, что не может найти второго противника! Хитрая тварь либо спряталась, либо напала на то блестящее, что и пытался защитить Костан, не вникая в побудительные причины. Мгновенно облившись холодным потом, несмотря на кислотный жар ран на спине, он резко повернулся, уже ожидая увидеть несчастную жертву разорванной в клочья, когда резкий порыв ветра сверху позволил определить местонахождение второй твари.

Костан почти ушёл из-под удара, во всяком случае разинутый смрадный клюв не ударил в лицо, но затем неожиданно лёгкое тело обрушилось сверху, сбивая с ног, а когти крыльев впились в запястья, прижимая руки к земле. Тварь примерялась для нового удара клювом, но и воин не желал сдаваться так просто. Изогнувшись дугой, он ожесточённо принялся пинать раздутое брюхо падальщика, резким движением опять сумел спасти лицо, и многострадальное правое плечо оказалось в тисках клюва, бездумно пытающегося перетереть плоть и кости. Мелким зубам куртка противостояла куда лучше, чем когтям.

После особенно удачного пинка, тварь ослабла и позволила вырвать левую руку, после чего с гнусным кваканьем и скрежетом встречала каждый лихорадочный удар ножом — куда придётся. Костан уже готов был причислить своего противника к бессмертным, когда туша сверху наконец обмякла и соскользнула без всякого сопротивления.

Костан с трудом поднялся на ноги. Перед глазами всё плыло, жар от исполосованной спины и истерзанных запястий молотом бил в голову, ватные ноги едва удерживали отяжелевшее тело. Одноглазая горгулья критически осматривала противника, не решаясь напасть. Юный воин выглядел ослабевшим и уставшим, но тварь уже испробовала на себе его сталь, и предпочитала тем и ограничиться. Ещё более весомые аргументы против нецивилизованного метода разрешения спора валялись по всей поляне, раскинув кожистые крылья в последней попытке обнять небо.

В какой-то момент Костан вдруг понял, что у него нет никаких шансов добраться до человеческого жилья прежде, чем яд свалит его с ног, что всё, что он может сделать — это завершить начатое, уничтожить последнего врага того, чьё чарующее присутствие он продолжал ощущать за спиной. Кто бы ни был его неожиданный друг, он бы давно вмешался, если бы мог хоть чем-то помочь. Пусть он не смог выполнить долг перед сестрой, но хотя бы бой он доведёт до конца. Худшее, что с ним может случиться — это смерть, ну а если она и так неизбежна...

Первый шаг дался тяжелее всего. А затем нарастающий гнев как будто на время вымыл яд из крови, и меч, только что абсолютно неподъёмный, послушно рассёк воздух, а охотничий нож вспыхнул на солнце, взлетев и умостившись в левой руке поудобнее. На миг отравленное сознание испытало сожаление, потому что горгулья не приняла бой, а взметнулась с визгом, исполненным страха и ненависти, и полетела к горам.

Костан только сейчас вдруг задумался, кого же он, собственно, защищал, за чью жизнь так щедро расплатился своей. Меч вновь стал непомерно тяжёлым, и он позволил ему упасть в опавшую листву. Он медленно, отгоняя вновь нахлынувшую слабость, повернулся, неловко засовывая нож обратно в ножны, опасаясь поднять глаза. Обидно умирать в семнадцать, но ещё обиднее будет умереть, если спасённый не стоил такой жертвы.

Шелест листьев всё-таки заставил его поднять голову — и оцепенеть. Прямо перед ним стояла девочка лет пятнадцати, с ещё не вполне оформившейся фигурой, просвечивающей через тонкое свободное одеяние. Невероятная грация и мягкие переливы мускулатуры, вырисовывающейся при каждом шаге, заставляли вспомнить о прекраснейших представителях рода кошачьих. Черты тонкого личика чем-то неуловимо отличались от человеческих норм — иной разрез глаз и ноздрей, по-другому обрисованы скулы и губы, светлые длинные волосы не вполне привычного оттенка — но всё вместе это составляло один из самых совершенных образцов красоты, которые доводилось видеть юному лорду. А за спиной незнакомки пылали отражённым солнцем удивительной красоты сдвоенные, как у стрекозы, огромные крылья.

Девочка поймала его изучающий взгляд и ослепительно улыбнулась, сразу став ближе и доступнее, превратившись из небожительницы в... кого? Та нить, что протянулась между ними, казалось, крепла с каждым мгновением, вновь заполняя безмятежным, всесокрушающим счастьем, нечеловеческим восторгом, прямо-таки неприличной жаждой жизни. Она стояла неподвижно всего в нескольких шагах, как ласковый, но дикий зверёк, ещё не решивший, бежать или подползти и потереться об ногу, только часто и прерывисто приподнималась в дыхании маленькая грудь, да трепетали солнечными бликами стрекозиные крылья.

— Я никогда не верил, что феи существуют, — Сказал Костан, удивляясь неестественному звучанию своего голоса. В горящем мозгу билась только одна мысль: "стоило, действительно стоило спасать её... и неважно, что теперь будет со мной".

Он шагнул вперёд, намереваясь пасть на колено перед прекрасной незнакомкой и прижать к пересохшим губам маленькую ручку. Только по распахнувшимся во всю ширь глазищам девочки, впитавшим в себя всю утраченную зелень леса, он понял, что что-то не так, а затем всё закрутилось перед глазами и тонкие пальчики впились в изодранную куртку в тщетной попытке предотвратить падение. Падение к её ногам, что тоже, в принципе, неплохо.

Жёлтый резной лист оказался прямо перед глазами, и барабанный бой отравленной крови в ушах сменился сказочным шумом древнего леса, за которым едва был слышен тревожный, звенящий колокольчиком голос.

Глава 4

Политика — это возможность для стран завоёвывать, грабить и шантажировать другие страны без серьёзных затрат и потерь престижа.

Ирг Великий, первый император

Парадный вход во дворец-крепость императора производил сильное впечатление. Огромная, в три роста человека белая арка, окантованная чёрным кирпичом, исчерченная древними серебряными письменами, сливающимися в замысловатый узор. Мощные башни по бокам, ощетинившиеся баллистами и арбалетами, выглядывающими из амбразур, чудовищных размеров подъёмный мост, управляющийся древним заклинанием.

На фоне всего этого разряженная в парадную форму стража с ритуальными начищенными алебардами выглядела просто нелепо. Пара рабов печати, стоящая здесь же на посту, вообще превращала нелепость в фарс. Несомненно, именно в пику страже, легионеры вырядились в самую грязную и затасканную форму, причём один невозмутимо правил оселком обшарпанный меч, а второй выводил тоскливую мелодию на самодельной губной гармошке.

Тем не менее, именно рабы печати первыми заметили появившегося у моста посетителя и дружно отсалютовали мечами. Стражники сдвинули алебарды, с недоумением рассматривая высокого мужчину, остановившегося у самой арки. Выглянувший на лязг лакей недоумённо пожал плечами и вновь исчез, предоставив страже объяснять нахалу, что неблагородные просители имеют право прохода в парадную арку только после обеда, но до коронации прошения рассматриваться не будут.

Мужчина выглядел внушительно — крепкий и уверенный, одетый просто, в тёмную практичную куртку и кожаные штаны, со скромным "металлическим" шитьём. Сапоги явно несли на себе след долгого пути пешком, а над плечом высилась потемневшая от времени рукоять двуручного меча. Длинные, тёмные с проседью волосы — гораздо ниже плеч, были перехвачены широкой лентой с замысловатым узором. Он стоял независимо и надменно, как вернувшийся домой хозяин, вынужденный ожидать, пока пропихнут застрявшую в воротах корову.

Младший из стражников начал было лениво объяснять, что если просителю так уж загорелось, то он может попытать счастья с чёрного хода, но был прерван крепкой затрещиной одного из легионеров. Высунувшийся на шум лакей отступил перед сдвоенным вихрем жестикуляции языка немых.

— Кто-нибудь понимает? — осторожно поинтересовался слуга у стражников. — Нет? Они наверно, сами не знают, чего хотят.

Синхронный жест рабов печати на этот раз был известен всем, поскольку таким пользовались и говорящие — но только с одной целью. Враз побагровевший лакей помчался искать управу на "распоясавшихся висельников" в лице дежурного офицера стражи.

Результат сказался незамедлительно — но совсем не так, как предполагалось. Явившийся на разбирательство похмельный капитан с невероятной скоростью одарил всех четверых стражников и лакея увесистыми оплеухами (последнего — в нескольких экземплярах), и подобострастно расшаркался перед гостем. Затем исполнил прямую обязанность нерадивого слуги, заорав в проём арки во всю лужёную глотку:

— Его Величество король тёмных эльфов Шаргатэн!

Только сейчас растерянный лакей удосужился повнимательнее вглядеться в лицо посетителя и обнаружить в нём чуть постаревшую копию принца Гравэна.

Король величественно прошествовал во дворец, оставив за спиной шумное разбирательство, кто виноват в том, что проклятые тёмные эльфы не признают карет, драгоценностей и свиты, и сколько вкусных и питательных блюд можно приготовить из зажравшегося лакея, повинного во всех смертных грехах, начиная с поклонения ложным богам, и завершая самым кошмарным — побудкой смертельно усталого офицера без должной необходимости. Непереводимые на эльфийский слова затейливо украшали громовые тирады капитана.

Самый скромный из королей империи не стал слушать, лишь вполголоса задал вопрос, и сам отправился к месту сбора.

Малый приёмный зал был заполнен едва на треть, хотя присутствовало большинство венценосных правителей — королей и герцогов, правда, с минимальной свитой. По неясной причине большая часть свиты выдворялась стражей из зала безо всяких объяснений. По давней традиции, правители расположились на выложенных мозаикой на полу изображениях своих стран. Вместе всё это изображало карту империи, и соседи могли продолжать свои территориальные и династические склоки прямо во время аудиенции.

Шаргатэн замешкался. На правах родственника, он неоднократно бывал во дворце и участвовал в советах императора, но в этот зал попал впервые. Человеческие карты до такой степени отличались от эльфийских, что, даже узнав некоторых герцогов, он никак не мог отыскать своё место.

Герцог Доган окликнул его с другого края зала, разрешив всякие сомнения. Уже через минуту Шаргатэн стоял на "своей" территории и раскланивался с герцогом, невысоким грубоватым толстячком, тем не менее, известном как талантливый полководец и ловкий интриган. Вынужденные союзники, самим расположением своих стран обречённые отражать нападения Орды, они со временем научились успешно сотрудничать и уважать друг друга, как и их подданные, в то время как в далёких от границы государствах империи между тёмными эльфами и ордой почти не видели различий.

Сейчас герцог выглядел неважно. Обливаясь потом, он торопливо рассказывал о последних донесениях, о том, что крылатые и длиннохвостые племена прервали свои склоки, а в последнее время вдоль границы видели слишком много драконов. Шаргатэн сочувственно поддакивал, прерывая собеседника собственными данными. У герцога были причины беспокоиться. Хотя с обеих сторон его прикрывали надёжные союзники, удар явно будет нанесён по его равнинным землям, поскольку тёмные эльфы эффективно оборонялись грядой скал, занимавших большую часть их территории, а с другой стороны — только безумец стал бы прорываться через эльфийский лес.

С другой стороны от герцога объявилась делегация эльфов, и Шаргатэн забыл о войне, интригах и государственных заботах. Ему было трудно поверить, что за столько лет правления родственно близкими народами, разделёнными только небольшим герцогством, он впервые оказался так близко к королеве Ильтали. Почти тридцать лет назад он впервые увидел её, и попал под действие её чар. Он изменился, но никогда не сожалел об этом, он долгие годы разрабатывал планы, интриговал и заключал договора, но любой шаг навстречу наталкивался на предубеждённое сопротивление эльфов, приписывающих ему все свои беды и обиды.

Она выглядела усталой и встревоженной, но прекраснее женщины не видеть ему не доводилось никогда. Её светлые волосы с зеленоватым оттенком, эти чувственные губы и поразительные, безумной глубины тёмно-зелёные глаза. Но что могло тревожить королеву, и почему в её свите из высших — только сын, все остальные — рядовые древесники, такие же ограниченные и предубеждённые, как и простонародье у людей? У эльфийского леса проблемы? Если бы только он имел право стоять рядом с ней и делить её радости и печали, защищать мечом и проклятьем от всего мира...

Ильтали поправила волосы, и облегающее платье ещё явственнее обрисовала роскошную фигуру королевы. Лёгкое дуновение сквозняка донесло до Шаргатэна едва ощутимый аромат. Нежный, чем-то напоминающий запах растёртых зелёных листьев, естественный и невероятно соблазнительный запах зрелой эльфийки. Король забыл обо всём. О планах, рассчётах, надеждах и мечтах. Мечта была рядом! До неё всего несколько шагов, и никто не сможет помешать ему пройти их!

На третьем шагу герцог Доган повис у него на руке, а его сыновья загородили дорогу. На вмиг побелевших лицах отчётливо выделялись чёрные глаза, у старшего наполненные страхом, а у младшего — мальчишеским восторгом — под час сумасшедшие юнцы выбирают странные способы преклонения перед своим кумиром.

— Что Вы творите, друг мой! — Пыхтел тучный герцог, — Между вашими народами было много недоразумений, но не стоит обвинять во всём слабую женщину! Прошу Вас, вернитесь, пока никто из них не заметил, это... глупо и неблагородно.

— Не глупите, герцог! Я совсем не хочу причинять неприятности Её Величеству, просто предложить перемирие и некоторые договоры...

— Назовите мне настоящую причину, Шаргатэн, иначе я не пущу Вас дальше! Я слишком ценю вас обоих, чтобы допустить какие-нибудь глупости!

Должно быть, что-то особое было в глазах у короля при одной только мысли, что коротышка Доган не пустит его к королеве эльфов, так как телохранители герцога разом ослабили ножны мечей, а старший сын едва устоял на ногах. Шаргатэну пришлось несколько раз напомнить себе, что герцог его самый необходимый, самый надёжный союзник, чтобы смертоносное проклятье не сорвалось само по себе.

— Я люблю её. — Сказал он еле слышно, и должно быть, выглядел достаточно сумасшедшим, чтобы Доган поверил.

— Ты, должно быть, просто рехнулся, но это ещё не повод вести себя как дурак! — Герцог говорил недопустимо грубо, и не думая отпускать руку союзника. — Я не знаю, что там было между вашими народами, но ведь не даром вас так старательно держали подальше друг от друга. Если ты сейчас подойдёшь подобным образом, объяснение выйдет недолгим. Вся её свита пластом ляжет, но не позволит перемолвиться даже словом, а там и до стычки недалеко.

Король с интересом смотрел на толстячка, который быстро что-то просчитывал в уме. То, что угнетало его долгие годы, что грезилось ночами, о чём он до ругани спорил с сестрой, наконец, произошло. Он сказал о своих чувствах — и не был осмеян, и неважно, по каким причинам герцог принимает во всём этом такое горячее участие, но никакая помощь не будет лишней.

Доган внезапно ухмыльнулся во весь рот и, наконец, ослабил свою хватку:

— Если всё проделать быстро, есть хороший шанс. Значит так, из высших эльфов там только двое: сама Ильтали и её сынуля, лопух и тугодум. Видите, Ваше Величество, древесники отошли на несколько шагов, чтобы не мешать их разговору. Меня там знают, а Вас нет. Тельсена я возьму на себя, Ваша забота — добиться от неё любого слова, кроме "стража" или "на помощь", тогда остальные не посмеют мешать разговору королевы. Но вот только железяку придётся оставить здесь, когда идёт речь о безопасности, приличиями хороший телохранитель пренебрегает.

Шаргатэн без возражений снял меч вместе с перевязью, хотя немедленно почувствовал себя голым, и отдал на сохранение младшему сыну герцога, который явно разрывался между честью хранить меч кумира и желанием самому участвовать в авантюре. Даже самые фанатичные эльфы не атакуют безоружного врага без серьёзного повода, но для четырнадцатилетнего мальчишки любая опасность кажется желанным и романтичным приключением.

Манёвр, которым Доган свёл лицом к лицу эльфийских правителей, был достоин великого полководца. Пройтись по дуге, раскланиваясь с иными венценосными особами, чтобы было невозможно вычислить конечную точку путешествия, неловко налететь на одного из телохранителей королевы, предупредительно выступившего вперёд, и смутить его, крутанувшись с демонстрацией полного отсутствия оружия. Сама королева, должно быть, решила, что герцог пьян, с таким энтузиазмом он ринулся целовать ей ручку, совершенно случайно оттолкнув принца Тельсена, которого тут же уволок чуть в сторону, перемежая извинения с похвалами выучке эльфийских пограничников, которыми принц номинально командовал.

Шаргатэн остался один на один с королевой. На вид — обычная женщина, с превосходной фигурой и обычным, чуть резковатым от усталости и скрытого напряжения лицом, но любой маг или высший эльф легко мог ощутить огромную силу, мягко пульсирующую в ней. Тёмный эльф возвышался над ней башней, но чувствовал себя маленьким и ничтожным, зажатый представлениями о чести и любовью к наследственному врагу своего рода.

Ильтали перевела взгляд с герцога, вспотевшего от непривычной живости, на его спутника, и её светлые брови взлетели и спрятались под чёлкой в удивлении. Она мгновенно распознала силу, во многом антагонистичную собственной, но не показала ни страха, ни ненависти, только уголки ярких губ чуть сместились вниз, как от незначительного огорчения.

— Меня не представили, Ваше Величество. Я Шаргатэн, тот, кто ныне правит отринувшими жизнь. — Принц уже разобрался в ситуации, и что-то тихо и яростно шептал герцогу. Сомнительно, что это было что-либо приятное, поскольку Доган выглядел багровым и встопорщенным, а пальцы принца побелели от напряжения на рукояти меча. — Я давно желал встретиться с Вами... Я мечтал об этом почти тридцать лет!

Последние слова вырвались у него непроизвольно, пришлось закусить нижнюю губу, чтобы удержать несвоевременные признания. Ильтали чуть откинулась назад, чтобы взглянуть ему в лицо, и тёмный эльф перестал дышать, наблюдая, как мягко колыхнулось свободное платье, как волной качнулись длинные волосы, как и у него перехваченные лентой с родовым узором, а затем изумрудные глаза встретились с топазовыми, и распахнулись во всю ширь от удивления, а где-то у самого сердца затрепетала связующая нить, даря ласку и тепло.

— Как это случилось с Вами, Ваше Величество? — её голос был ниже, чем он ожидал, но прошёлся по нему жаром раскалённого металла. Шаргатэн невольно шагнул вперёд, желая только обнять стоящую перед ним женщину, ощутить пальцами гладкость кожи под платьем, коснуться её губ, провести рукой по сияющей волне волос, стекающей ниже талии...

Ильтали отступила назад, и он с опозданием вспомнил, что теперь, выделив его нить из сонма прочих, королева легко читает все его чувства.

Пожалуй, поступи он так, эльфийская свита не придёт в восторг, да и место людное, но всё это мелочи, главное то, что она улыбается, его порыв не был для неё неприятен!

Король отвёл глаза от собеседницы, окончательно уверившись, что его хвалёная выдержка не способна противостоять силам жизни и влечения этой женщины. Её обаяние, её едва уловимый собственный запах, как будто острые коготки перебирают его обнажённые нервы.

— Двадцать девять лет назад, сорок лучших наших воинов отправились на разведку в эльфийский лес.

Королева охнула, невольно отшатнувшись в сторону своей охраны. Незаметно подобравшийся к беседующим Тельсен потянул клинок из ножен, но раздражённо бросил его обратно и скрестил руки у себя на груди после гневного взгляда матери. Принц родился тремя годами позже, но отлично знал, сколько пограничников бесследно исчезло в тот год, и сколько версий их пропажи было выдвинуто от беспомощности.

— Вся Орда кипела и бурлила, не желая более мириться с властью некромантов, а последний из них, Скиссирокс, вышедший из нашего рода, был слабейшим из всех, и не мог устрашить ящеров своей силой. Вместо этого он предложил безумный план — вернуться в Бархатные леса, откуда мы были изгнаны поколения назад, подчинить эльфов, и укрыться в родных местах, поставив силы жизни на службу некромантам. Даже объединившись, Орда и Империя не смогли бы сокрушить могущество леса, соединённое с силой повелителей смерти.

Шаргатэн запнулся, с болью в сердце наблюдая, как новые тревоги отражаются на усталом лице Ильтали, почти физически ощущая навалившийся на неё новый груз ответственности. Молодой эльф играл рукоятью меча, пытаясь свыкнуться с мыслью, что совершенная защита, тысячелетьями хранившая его народ от всего мира, бессильна против самого страшного врага.

— Мы выполнили задание, составив карты леса для вторжения, и доказав, что древняя магия Бархатных лесов не делает различия между обычными и тёмными эльфами, наши общие предки не могли предвидеть раскола. В тот день, когда мы уходили обратно, юная эльфийская королева впервые поднялась в воздух, чтобы по обычаю создать неразрывную связь между собой и своим народом, и её магия тоже не делала различиями между двумя видами эльфов.

Тельсен ахнул, быстро переводя взгляд с матери на тёмного эльфа и обратно, затем негромко рассмеялся. В их сторону начали оборачиваться, и принц быстро отошёл к охране, чтобы поделиться со своими приятелями первоклассной шуткой. Телохранители, только сейчас выяснившие, кто беседует с их повелительницей, вовсе не сочли новость забавной. Старший из них коротко высказался по поводу немедленно побагровевшего мальчишки и, отодвинув его в сторону, демонстративно извлёк меч и упёр его камень пола. Остальные три древесника тоже без особой суеты изготовились к бою и чуть придвинулись, упёршись в Шаргатэна ничего не выражающими глазами. Увидев, что герцог быстро удаляется на "свою территорию", король в полной мере оценил опасность. Любая ошибка с его стороны будет стоить ему жизни, пусть он и сумеет уложить двоих или троих голыми руками. В отличие от сопляка Тельсена, этих не остановит даже прямой приказ королевы.

— Удивительно. Многих из тех, с кем я связана, я никогда не видела, но не могла и предположить, что сорок из них — Ваши сородичи. Надеюсь, им это тоже помогло увидеть мир и с другой точки зрения.

Голос Ильтали омыл его от всех тревог и забот. Шаргатэну опять приходилось прилагать титанические усилия, чтобы сконцентрироваться на разговоре, не отдаваясь бездумному восторгу соприкосновения с кумиром. Теперь он легко мог поверить, что по одному слову королевы любой эльф покинет семью ради счастья на краткий срок стать партнёром богини жизни, и никто не сочтёт его виновным. Также теперь было понятно, почему родовой совет эльфов проводит совещания без правительницы, выясняя её мнение через курьеров.

— Нет, Ваше величество. Часть из моих спутников отрицала установившуюся связь, а часть немедленно по прибытию отправились к некроманту, умоляя его избавить их от обрушившейся напасти.

Королева растерянно всплеснула руками, не в силах поверить, что связь, доставляющую только радость, кто-то способен счесть проклятьем. Лицо королевы, увлечённой рассказом, раскраснелось, зелёные глаза светились сочувствием. Многие из мужчин в зале с интересом посматривали на неё, откровенно завидуя её собеседнику. Для большинства правителей из центральных государств империи эльфы были "неподходящей компанией", и они не могли позволить себе подойти и завязать разговор с экзотичной красавицей.

— И им удалось избавиться от... напасти?!

— Скиссирокс провёл над ними некий... ритуал. Часть воителей просто не выдержала его, те же, что выжили после разрыва нити, изменились, утратили какую то основную часть своей составляющей. Мы хорошо чувствуем подобные вещи. Затем некромант потребовал остальных разведчиков — и это стало последней каплей. Впервые два рода из пяти отказались подчиниться и выдать своих лучших разведчиков на верную смерть — или участь, худшую, чем смерть. Некромант пришёл в ярость и приказал оставшимся трём родам уничтожить всех, кто подвергся осквернению жизнью, предполагая таким образом прекратить разлад. Учитывая, что два мятежных рода были самыми влиятельными и многочисленными, силы были почти равны. Главы родов вели бесконечные переговоры, лишь изредка устраивая показательные стычки для некроманта. Борьба была почти бескровной — пока не вмешались ящеры, давно ожидавшие такого случая.

Шаргатэн остановился, размышляя, стоит ли рассказывать дальше. Мало кому были известны истинные размеры трагедии, обрушившейся на его народ, а он не был пока уверен в реакции Ильтали. Все его старания и планы могли рухнуть из-за недоверия или предубеждения королевы, и тогда одно неосторожно сказанное слово может стоить очень дорого при возможном вооружённом конфликте.

Женщина уловила его сомнения через связующую нить и мягко коснулась его ладони кончиками пальцев. Сочувствие её было просто невыносимым, король давно привык быть сильным и внушающим страх, но, тем не менее, получал какое-то извращённое удовольствие от сопереживания.

— Я ничего не знала обо всём этом. А может, никогда и не желала знать. Пожалуйста, продолжайте... родич.

Шаргатэн сглотнул комок в горле и быстро взглянул на свиту королевы. Древесники, если что-то и услышали, то не придали значения, зато бессовестно подслушивающий Тельсен и понял, и оценил. С принца можно было лепить воплощение потрясения. Родич — это прощение для него лично, и надежда для всех его подданных. Услышать подобное от Ильтали — почти то же самое, что получить мирный договор из рук главы совета родов.

— За два дня более половины тёмных эльфов было истреблено. Погибли почти все женщины и дети, ведь из своих никто не посмеет тронуть семью своего злейшего врага, значит, и охранять их нужно только номинально — а вот ящеров такие сомнения не посещали. На самом деле, дети для них были предпочтительнее взрослых, защититься не могут, а как мясо гораздо вкуснее. Достаточно выждать несколько часов, до тех пор, пока кровь тёмных эльфов свернётся и утратит ядовитые свойства.

Королева пошатнулась и невольно опёрлась о вовремя подставленную руку Шаргатэна, на побелевшем лице стыли ужасом яркие глаза. Телохранители синхронно качнулись к правительнице, но остались на месте, примороженные злым приказом принца. Тельсен по виду явно боролся с тошнотой, для эльфов дети являлись святыней, подобные преступления просто не укладывались у них в сознании.

— Скиссирокс предпочёл отсидеться в своей твердыне, отгородившись от побоища завесами смерти. На третий день, когда надеяться было не на что, мы решили просить о милости Империю. Нам было известно удобное место для поселения, горные долины, защищённые скалами от Орды. Оставалось одно препятствие — некромант. Он никогда не согласился бы на идти на поклон к императору, поскольку его власть в Орде была почти безграничной.

Дворцовые слуги зашевелились быстрее, и король заторопился, чтобы закончить рассказ до начала аудиенции.

— В нашем роду оставалось только три мастера проклятий: я, Ксавэра, и наш отец Гравэн-старший, и только мы могли пройти сквозь завесу смерти и противостоять проклятьям некроманта. Скиссирокс был на редкость слабым некромантом, а два его ученика ещё не владели силой смерти, но всё же эта схватка стоила жизни отцу, принявшему на себя предсмертное проклятье некроманта, и, как я подозреваю, повредила разум Ксавэры. Слишком уж щедро она сеяла смерть в этом дворце. Вместе с сестрой мы объединили то, что осталось от родов, и привели их под власть императора.

Шаргатэн замолчал, мучительно подбирая слова, чтобы выразить свои чувства и надежды, сделать некоторые предложения, о которых никогда бы не посмел говорить сестре и совету родов.

Рёв фанфар скрыл неловкую паузу. Новый император соблаговолил наконец выйти к своим венценосным вассалам, и обставил свой выход с почти оскорбительной пышностью. Целые своры слуг забрасывали цветами путь владыки, музыканты компенсировали отсутствие таланта и слаженности количеством и рвением. И приближённые... Слишком большая свита для новоявленного императора, и подозрительно хорошо вооружённая!

Шаргатэн едва удержался от ругательств, вдруг осознав, что цвета свиты соответствуют его собственным, что пышно разодетые вельможи, вступающие в зал, как победители в павшую твердыню — его племянники. Худшего не могло и произойти, он отлично понимал, что в свете авантюры, которую затеяли близнецы, его собственные действия, по меньшей мере, подозрительны, и всё его усилия прямо сейчас пойдут прахом.

С бессильным гневом он смотрел, как Тельсен плавно, как в танце, оттаскивает мать и меняется с ней местами, как синхронно занимают позиции телохранители, может и не понимающие истинной подоплеки происходящего, но чутко реагирующие на настроения подзащитных. В глазах древесников не было ни тени страха или сомнения. Такой беззаветной готовностью убивать и умирать во имя долга не веяло даже от рабов печати, без ненависти и жалости, просто ожидание приказа или враждебного действия. Но то, что прочёл король в глазах Ильтали, погрузило его в бездну отчаянья — не обиду или ненависть, а просто жалость, одно из немногих чувств, которые невозможно простить, которое никогда не позволит им стать равными.

Шаргатэн резко развернулся и зашагал к виновникам шума. Прошли годы с тех пор, как ему довелось швырять смертельное проклятье, и десятки лет — с момента, когда ему приходилось убивать заблудших родственников, но оказывается, злое наслаждение от подобных действий никуда не делось. Король желал вновь испытать это ощущение, и лучше бы для племянников поторопиться с объяснениями.

Гравэн и Ксавэра вышагивали рука об руку, сияя улыбками и обмениваясь любезностями со знакомыми. Их вынужденно скромные родовые одеяния пестрели безумным числом украшений и драгоценностей, почти на грани безвкусицы даже для дворцового приёма. Шаргатэн полностью отдался ощущениям, ловя каждое дуновение смерти, измеряя мощь идущих племянников и других тёмных эльфов в их свите.

Не было ни одного мастера проклятий! Неужели он ошибался в Саршелене, ведь были все признаки. Младший племянник обязательно станет некромантом! Если ему позволить, конечно. Скорее всего, он просто не участвует в этой дурацкой затее.

Тем временем пышная процессия достигла возвышения в центре и перестроилась. Свита окружила помост и замерла, выполняя скорее охранные функции, оставив четверых стоять над всем залом. Близнецы впереди, чуть дальше — Эргэди, усыпанная драгоценностями без всякой меры, держащая под руку млеющего от счастья парня её лет. Шаргатэн едва удержался, чтобы не зарычать от ярости. Сопляк был отпрыском одного из советников при его дворе, и одним своим присутствием здесь подтверждал худшие подозрения короля. Кое-кто из совета родов за его спиной поддерживал близнецов и имел свои виды на имперскую власть. Эти псы, слишком долго гнувшие шеи перед некромантами, понимают только язык силы, и видно снова придётся убивать и запугивать, чтобы остановить назревающий раскол!

Но вначале надо расстроить игру близнецов, иначе их властолюбие погубит саму империю. Для начала, подобраться поближе, и присмотреться к Эргэди, — слишком уж спокойна для такого случая эта очень эмоциональная девочка. Да и не стала бы она участвовать в дурно пахнущей авантюре по своей воле.

Гравэн вскинул руки, требуя тишины. Его голос звенел от триумфального восторга, выразительные глаза пылали жаждой боя. При других обстоятельствах Шаргатэн гордился бы племянником.

— Приветствую вас, венценосные братья и сёстры!

Едва различимый шёпот недовольства прошелестел по залу. Такое обращение предполагало, по меньшей мере, равенство, а безземельный принц имперской крови, тем не менее, не мог считаться ровней королям и герцогам. Но в императорском дворце слишком часто незаметный придворный получал в свои руки власть над судьбами целых народов, всего лишь по одному слову императора. Может, этот молодой наглец — всего лишь самозванец, но пока это не доказано, лучше не рисковать со своим мнением.

— Отец мой, прежний император, удалился в последнее странствие, имя его присоединилось к последнему списку Чалсен. Вы все призваны для подтверждения вассальной присяги новому императору, но гнусное предательство свершилось и угрожает самому существованию империи.

Шаргатэн вглядывался в лица окружающих его людей. Лица недоверчивые, лица азартные, скучающие, гневные, расчетливые. Эти люди сами интриговали, убивали и бросали в застенки невиновных. Большинство было достаточно разумным, чтобы видеть чужую завязывающуюся интригу, но не было никого, кто бы желал немедленно заставить замолчать принца. Пусть рушатся королевства и трещит по швам империя, но они выслушают и поучаствуют. Вдруг это тот самый случай, который позволит оттяпать у соседа давно вожделенную долинку, или вообще разорвать постылый союз и объединить соседнее герцогство со своим под одним — своим собственным, седалищем.

— Брат мой, принц Виктор, маршал Империи, взбунтовался против законной власти. Презрев законы, на глазах многих свидетелей он лишил жизни лучшего из претендентов, принца Зерганда, а после того, как Венец Бездны изъявил свою волю, скрылся до официального объявления, похитив главную святыню династии Чалсен. Несомненно, чтобы усадить на трон кого-то из побочной линии, кому и собирается служить.

Король тёмных эльфов замер у самого возвышения, чуть склонившись за незнакомым ему рослым придворным, чтобы племянники, или кто-нибудь из его неверных подданных, не подняли тревогу раньше времени. Даже если бы он не имел сведений, переданных его посланником при дворе, то всё равно не поверил бы в измену Виктора. Любой, кто живёт на границе с Ордой, хорошо знает маршала, ну а тот, кто видел его в бою, кто поднимал вместе с ним чашу за победу, не поверит в предательство воина. Но пакостный Гравэн умудрился так подать события, что никакой амулет не выявит лжи.

— Призываю вас хранить верность истинному избраннику, пока изменник не будет схвачен, и коронация не завершится согласно обычаю. Любой способствующий возврату Венца Бездны, окажет Империи неоценимую услугу и заслужит высокое благоволение своего нового сюзерена.

В зале нарастал шум. Под конец Гравэну пришлось почти выкрикивать, чтобы быть услышанным. Шаргатэн терпеливо ожидал подходящей возможности для броска, пытаясь рассмотреть Эргэди, почти скрытую близнецами и охраной. Сейчас всё зависит от того, как сама девочка относится к авантюре старших, хотя реакцию присутствующих тоже не стоит сбрасывать со счетов. Если бы только знать заранее, что здесь заварится, можно было б многое предотвратить.

— Ты заврался, эльфий выкормыш. — Резкий голос одного из королей перекрыл неорганизованный шум голосов. — В тебе нет ни капли человеческой магии, можешь сколько угодно болтать о коронации, Венец не мог выбрать тебя. Да и регентом ты быть не можешь, старик не доверил бы получеловеку даже чистку уборных. Пусть выйдет настоящий регент, или я ухожу отсюда прямо сейчас!

Шаргатэн невольно ухмыльнулся. Близнецы слишком уж спокойно восприняли оскорбления и обвинение во лжи. Стоит присмотреться к этому венценосному проходимцу, он точно в сговоре с племянниками. Гравэн воплощал собою оскорблённое достоинство, Ксавэра больше напоминала благочестивую жрицу, которой сделал неприличное предложение прокажённый попрошайка. Интриганы расступились, позволяя кавалеру вывести Эргэди вперёд. В открытом почти до неприличия платье со своим детским личиком девочка выглядела просто нелепо. Король тёмных эльфов ощутил присутствие очень знакомых ему сил ещё до того, как обратил внимание на её неуверенную болезненную улыбку и бессмысленный пустой взгляд племянницы.

Удары сердца так гулко отдавались в груди, что было непонятно, как этого не слышат другие. От сокрушительной ярости было трудно дышать, воздух казался густым и тяжёлым. Шаргатэн помнил только один случай, когда его снедала такая безудержная злоба — тогда он лежал на грязном полу в собственной крови и блевотине, мучительно медленно избавляясь от проклятий некроманта. Прямо перед ним лежал отец, так до конца и не разжавший могучих рук, выдавивших остатки жизни из Скиссирокса, и Ксавэра, его младшая обожаемая сестрёнка, которую он опекал до этого дня, скорее всего уже не дышала, а два ученика некроманта непринуждённо обсуждали, как можно использовать трупы. Может быть, именно та безумная ярость и позволила ему подняться. Те ученики умирали очень долго и мучительно, и уйти их душам он позволил только тогда, когда понял, что сестра выживет.

Он гордился близнецами, хотя и не одобрял их образа жизни, и вслед за сестрой, отказался обучать их искусству проклятий. Его любимицей была Эргэди, хотя в ней почти ничего не было от тёмных эльфов. И вот сейчас её собственные старшие брат и сестра вертят девчонкой как куклой, затмив её сознание одним из самых гнусных проклятий, а дядя вынужден ждать удобного случая для нападения на собственных подданных!

Где-то вне пределов его восприятия звучали голоса. Кто-то сомневался, кто-то угрожал, кто-то вообще удалялся из зала, не желая участвовать в происходящем. Шаргатэн постепенно перемещался, выбирая момент. Если бы только с ним была хотя бы пара преданных Скорпионов из его элитной гвардии, а сейчас даже его меч остался у герцога.

Ситуация постепенно накалялась. Побагровевший Гравэн что-то цедил между зубами в ответ на издевательские реплики не самых цивилизованных Величеств, многие забияки из его окружения открыто ослабили клинки в ножнах. Побледневшая Ксавэра что-то прошептала на ухо младшей сестре и взгляд девчонки мгновенно стал сосредоточенным. Кавалер с возгласом отдёрнул руку, и все в зале разом умолкли. Не обязательно быть магом, чтобы заметить, как струится воздух вокруг Эргэди, чтобы ощутить жар, заставивший отступить остальных.

Многие венценосные особы обладали магическими способностями, двое или трое здесь явно были способны на многое. Но начнись магическое противостояние — и умрут сотни ни в чём неповинных людей, да и самим магам будет непросто выбраться из руин, когда стены обрушатся от первых же заклинаний.

В наступившей напряжённой тишине отчётливо стали слышны удары, сопровождаемые выкриками и лязгом. Прямо рядом с залом шла отчаянная рубка, но кто и с кем сражается?

Вокруг зашуршали и зазвенели извлекаемые клинки. Телохранители бесцеремонно оттесняли своих хозяев к стенам, готовясь к любому исходу. Всё это очень напоминало предательство, и солдаты разных королевств косились друг на друга с не меньшим опасением, чем на вход в зал.

Но опасность явилась с неожиданной стороны. Весь дворец содрогнулся и застонал, по потолку растеклись тонкие трещинки, а половина задней стены зала обрушилась, вывернулась, как стенка муравейника от пинка жестокого ребёнка. Сквозь взметнувшуюся тучу измельчённого в пыль камня высыпали бойцы имперского легиона, чьё непонятное отсутствие на такой важной встрече уже было замечено многими гостями. Рабы печати были полностью изготовлены к бою, да судя по всему, уже успели в бою побывать: доспехи многих несли следы ударов, на обнажённых клинках виднелись потёки крови.

Шаргатэн едва успел среагировать вслед за другими и склониться в глубоком поклоне, чтобы не выделиться в тревожной толпе. Сами легионеры могут быть смертельно опасны. Им не впервой сбрасывать с трона королей, неугодных императору, но сами рабы печатиничто и никогда не сделают без приказа. Можно относиться к этому как угодно, но именно тот, кто командует имперским легионом, диктует законы империи. Вот только кто та девушка, которую окружили таким плотным кольцом, без всяких имперских регалий и практически без украшений. Пока что всё, что можно было о ней сказать, было написано на напряжённых и чуть напуганных лицах магов. Значит, её способности велики, и не стоит искать таран, своротивший заднюю стену.

Охрана близнецов быстро перестроилась, отгораживая хозяев от новоприбывших. При всех недостатках Ксавэры и Гравэна, они умели подбирать верных соратников. Охране, примерно один к одному состоящей из людей и тёмных эльфов, должно быть понятно, что ожидает посмевших встать на пути имперских легионеров, но только два или три человека торопливо нырнули в толпу. Гравэн в гневе выкрикивал оскорбления в адрес незнакомой девицы, размахивая мечом и пытаясь вырваться из рук личных телохранителей. Ксавэра предпочла отступать, крепко держа Эргэди за руку и тихо переговариваясь со своими доверенными людьми.

Сейчас или никогда! Шаргатэн взметнулся прямо из толпы и одним прыжком оказался у внешнего круга охраны. Правой перехватить за рукоять поднятый в запоздалом замахе меч, браслет на запястье левой вминает глотку другого охранника, прерывая едва зазвучавший предупредительный окрик. Рука бойца хрустнула, упуская оружие, и король не стал наносить смертельный удар по побелевшему от боли молодому лицу, а просто отбросил обезоруженного противника ударом тяжёлой гарды в челюсть. Ещё прыжок и мгновенный взмах неудобного оружия, почти отделивший чью-то руку от плеча — и боевой клич клана, который давно стремился вырваться рёвом ярости и жажды мести, гремит под низкими потолками, мгновенно подхваченный несколькими из его подданных, помнящих присягу.

Шаргатэн на миг замер перед последней преградой между ним и племянниками — три его взрослых соплеменника и с ними сопляк — кавалер Эргэди. В глазах тёмных эльфов было сомнение, но в конце концов только мальчишка бросил оружие и опустился на одно колено, отдаваясь на милость сюзерена. Ксавэра что-то быстро шептала на ухо сестре, не слишком надеясь на телохранителей, но если только девчонка швырнёт боевое заклинание, её сотрёт в порошок та красотка с ордой рабов печати.

Один из телохранителей атаковал первым, и Шаргатэн наотмашь хлестнул неудобным оружием, высвобождая давно зреющую мощь. Как всегда, одно бесконечное мгновение тошноты и боли, пока мощное проклятье струилось сквозь его тело, оседая на плоти и костях ближайших к нему живущих.

На миг король тёмных эльфов ощутил болезненный трепет нити, соединяющей его с Ильтали, но не придал этому особого значения. Даже если она тоже получила проклятье через нить, сочтём это наказанием за шпионаж с помощью магии. Каковы бы не были отношения между ними, пусть лучше один раз обожжётся на относительно безопасном проклятье, ведь если бы он начал сразу швырять смертельные...

Шаргатэн перешагнул через едва копошащихся на полу телохранителей, небрежно отпихнул Ксавэру, навалившуюся на сестру, и поднял девчонку на руки. Было приятно осознавать, что он не утратил ни силы, ни мастерства — все люди близнецов лежали вповалку, задавленные проклятьем бессилия, в то время как окружающие не пострадали совершенно. Прислушиваясь к нарастающему шуму вокруг, король быстро подхватил меч одного из тёмных эльфов, отбросив слишком лёгкую человеческую железку и быстро направился к имперским легионерам. Не стоит рисковать получить кинжал в спину от одного из союзников близнецов.

Только сейчас он заметил мерцающую на чернёном клинке гравировку. Белое стилизованное насекомое с клешнями и сегментированным хвостом. Жало! Традиционный меч Скорпиона! Значит, даже среди этих беспристрастных и бесстрашных воинов, его гордости и надежды, есть предатели. Ну, когда он доберётся до заговорщиков...

Закованные в доспехи рабы печати расступились перед ним и вновь сомкнулись за спиной. Имперский легион часто отражал нападения Орды бок о бок с тёмными эльфами, и Шаргатэн пользовался определённым уважением среди безмолвных бойцов. Во всяком случае, они выслушают прежде, чем пустят в ход оружие.

Объявившийся рядом офицер бесцеремонно забрал у него меч и провёл дальше, к своей госпоже. Девушка выглядела очень усталой и расстроенной, что не уменьшало её привлекательности. Опытный глаз воина мгновенно схватывал некоторые детали, странно сочетавшиеся с нынешним положением красавицы. Лёгкий загар, немыслимый для изнеженной придворной дамы, некоторая неловкость, вызванная дорогим откровенным платьем, раздражённый жест, которым она окидывала локоны сложной причёски с глаз. И в то же время — жёсткая складка у губ, пронзительный взгляд, быстрые взмахи руками при отдаче приказов рабам печати — а в знании немого языка обычная придворная дама не призналась бы и под страхом смерти. Не стоило полагаться на женское милосердие и чувствительность, эта странная девушка исполнит долг перед Империей, сколь бы жесток и тошнотворен он не был.

Шаргатэн шагнул было вперёд, собираясь поцеловать руку госпожи легионеров, но офицер мгновенно выдвинулся между ними, и схватил его за плечо, как клещами. Другой легионер мягко воспрепятствовал порыву девушки подойти самой, заставив держаться на определённом расстоянии. Глаза красавицы опасно блеснули, когда она обменялась взглядами с офицером, но тот оставался бесстрастным и невозмутимым, только ещё крепче сжал плечо короля. При других обстоятельствах Шаргатэн почувствовал бы себя оскорблённым столь явным недоверием, этот наглец явно кое-что знал о искусстве проклятия, и собирался через телесный контакт первым принять любое проклятье, что подозреваемый мог обрушить на госпожу.

Недоумённо пожав великолепными плечами, красавица перевела взгляд на венценосного пленника:

— Именем Империи, я требую объяснений, Ваше Величество! Почему Ваши подданные устраивают здесь сборище в обход регента? Почему мне приходится испытывать на себе проклятья тёмных эльфов и подвергаться покушениям с их стороны?! Какова Ваша роль во всём этом?

Шаргатэн чувствовал, как жаркая волна поднимается от сердца и раскалённой патокой вливается в горло. Как же унизительно! Только раз прежний император накладывал на него заклятие правды, когда он привёл свой народ из степей орды и давал вассальную клятву. Но у неё есть все основания подозревать его, а ложь — куда меньшее преступление, чем предательство и покушение на регента.

— Моя вина в непредусмотрительности, госпожа регент. Я слишком доверился совету родов, не предполагая, что кто-то из советников способен поддержать безумные выходки Гравэна и Ксавэры. Своей властью я лишу покровительства тёмных эльфов этих двоих заговорщиков и всех безумцев, которые осмелятся продолжить служение им. Пусть имперский закон карает их без всякого снисхождения. Но я прошу Вас проявить милосердие к Эргэди, она участвовала в заговоре под воздействием проклятия раскола разума.

Девушка медленно кивнула, внимательно глядя в центр зала. Шаргатэн невольно оглянулся и увидел вполне ожидаемое зрелище. Естественно, первым оправился от проклятия сопляк — живое доказательство чистоты крови его рода. Мальчишка стоял у самой живой стены легионеров, и в глазах его плескалась такая боль, что любой недоумок понял бы — его чувства к Эргэди искренни. Ксавэра отчаянно тормошила брата, сама ещё не в силах подняться на ноги. Почти все Тёмные эльфы уже беспорядочно шевелились, но люди ещё лежали как брёвна. Знать бы ещё, где скрывается Саршелен, ведь только мастер проклятий способен сотворить подобную мерзость с Эргэди.

— Приведите в нормальное состояние Эргэди, Ваше Величество. Я желаю знать, что скажет принцесса, которую едва не усадили на трон вопреки воле Венца Бездны.

Шаргатэн молча прижал к себе племянницу, охватил ладонями безвольно мотающуюся голову, безжалостно уничтожая изысканную причёску. Ему хотелось бы проделать это с максимальной подготовкой, в подходящих условиях, чтобы не тратить лишних сил и меньше травмировать племянницу.

Офицер наконец отпустил его плечо, чтобы не мешать, зато связующая нить оживилась. Ну что ж, если хочешь — участвуй, Ильтали, хотя это не тот интерес, который мог бы его порадовать. Это не твоя и даже не человеческая магия, ощути, что такое проклятье тёмного эльфа.

Отсечь собственное проклятье совсем просто, рассеять чужое гораздо сложнее. Коснуться. Влиться в застывшее сознание девочки, разделить её бремя и поддаться, чтобы серый туман начал стекать в его сознание, рассеиваясь на острых гранях тренированной воли мастера. И ещё раз, ещё и ещё, пока освобождённая воля исцеляемой не затрепещет разбуженной птицей, отвергая попытку проникнуть вновь — и тогда можно вернуться в реальность и покрепче прижать к себе тоненькое тело, содрогающееся от беззвучных рыданий.

— Прости меня за чёрствость, Эргэди, но время дорого. Расскажи всё, что можешь, о том заговоре, в который тебя втянули.

Девушка — регент мягко оторвала Эргэди от дяди и развернула к себе. К немалому удивлению Шаргатэна, племянница доверчиво прижалась к старшей подруге и заговорила. Её повествование было сбивчивым и прерывалось всхлипами, но никто не торопил и не прерывал потока слов.

— Честно Сегала, я никогда не хотела власти, хотя Ксавэра мне расписывала, и обещала, что... помогать будут. Я не хочу! Я верна императору... ну, когда он будет... я присягу дам... Только я убивать не хочу! Я... я... уже почти, и тебя, и дядю... Не хочу! А Ксавэра говорила... пусть на меня лучше печать поставят, как на этих... но я мечом тоже не хочу... я верила... а они со мной, как с вещью... прямо при мне... как меня лучше использовать... Они думали, что смогут нейтра... нитре... ну, от тебя избавиться, Сегала, а проклятья не подействовали... И "скорпионов" остановили... Я должна была сама... тебя... я не хочу!

Шаргатэн скрипнул зубами. Даже среди "скорпионов" есть изменники! Да если он только заикнётся о своих планах в совете родов, начнётся гражданская война. А из его кровных родственников он мог рассчитывать только на маленькую волшебницу, которая не хочет никого убивать. А убивать всё же придётся, много и безжалостно, и начинать надо как раз с кровных родственников. Жаль, что сестричка уже не увидит, чем обернулись её непомерные амбиции!

Да ещё эта связующая нить. Ильтали способна улавливать только эмоции, или бессовестно подслушивает? Конечно, если верно второе, не придётся объясняться по поводу близнецов.

Сегала мягко перебирала пряди волос Эргэди, как будто ничего нет важнее, чем извлечь все заколки из испорченной причёски. Со стороны никто не смог бы догадаться, что эти две девушки чуть не сошлись в смертельном магическом поединке, в котором не могло быть настоящего победителя.

— Я понимаю. Лучше начни с самого начала. Кто наложил на тебя проклятье?

Этот вопрос ввёл девочку в оцепенение. Она ещё сильнее прижалась к Сегале, той даже пришлось отойти на шаг, чтобы не утратить равновесия. Офицер шагнул между девушками и Шаргатэном даже раньше, чем тот понял, чьих ушей опасается племянница.

— Я знаю, это нехорошо, но Ксавэра попросила меня... и я провела линию шёпота, когда прощалась с отцом. Я... слышала, как Виктор говорил с ним. Честно, я ничего не хотела им передавать, ведь Виктор отказался убивать Гравэна и Ксавэру. Но я никогда не знала, почему Саршелена прячут от дяди, что он хочет убить братика...

Шаргатэн мрачно усмехнулся. Хотя бы перед смертью император всё осознал. Очень жаль, что маршал уехал раньше. Не стоит рассчитывать на регента-женщину в вопросе подобной чистки, но, по меньшей мере, имперские легионеры не станут ему мешать, когда он доберётся до мальчишки.

— Я только хотела защитить братика, Виктор не смог бы преодолеть мои магические барьеры! А Саршелен... Когда он решил уйти, я пыталась его остановить, рассказала только об опасности для него, и отказалась говорить об остальном. Я так испугалась, Виктор же такой... добрый, он всегда был ласков со мной, и с другими... Но убил Зерганда, совсем как обещал папе...

Эргэди утёрла слёзы и опасливо оглянулась на Шаргатэна. Судя по всему, обе девушки находились в счастливом заблуждении относительно чувствительности тёмных эльфов, даже не представляя, что слышит он признания племянницы ничуть не хуже собеседницы.

— Саршелен заинтересовался, попросил меня пересказать всё, что я подслушала, а когда я отказалась — просто прикоснулся. Я просто больше не могла ни о чём думать, я рассказала всё, даже то, что считала забывшимся. А потом он ушёл и бросил меня так... Я ничего не могла сделать! Даже сесть сама не могла, у меня даже ноги заболели... А потом появилась Ксавэра, затем Гравэн, они приказывали... Я бы ни за что, но почему-то делала всё, что приказывали... Я не знаю! Мне... мне больно и противно, я бы никогда не стала покушаться на Сегалу... И... и, я не...

Красавица коснулась кончиками пальцев губ девочки и кивком подозвала Шаргатэна. Тот уже почти не обратил внимания на сразу несколько рук, без лишней почтительности ухвативших его с разных сторон.

— Пожалуйста, расскажите об этом "расколе разума", Ваше Величество. Мне это показалось похожим на гипноз.

— Это не одно и то же, госпожа регент. Объект проклятья утрачивает собственное самосознание, не теряя интеллекта. В таком состоянии человек способен исполнять самые сложные приказы, в то же время не имея возможности позаботиться о собственных нуждах.

Сегала тяжело вздохнула, исподлобья разглядывая Шаргатэна. Король безразлично пожал плечами, он уже привык к реакции человеческих магов на его магию, которую принято недооценивать вплоть до личного знакомства.

— Это всего лишь ещё одна разновидность волшебства, госпожа регент. Только от личности зависит, как этим могуществом будут пользоваться.

Девушка смотрела на короля, будто пытаясь проникнуть в его мысли, распутать клубок ощущений и планов, в котором он и сам подчас путался. Шаргатэн готов был бы даже открыть разум для считывания, но отличия в их магических потенциалах и даже способах мышления делали невозможным единение мыслей. Даже способ эльфийской королевы исходил корнями в эмпатию, а не телепатию, а ведь с ней они куда более близкие родственники.

— Виктор Вам верит, Ваше Величество, и ради этого я постараюсь отнестись к Вам без предубеждения. Почему вы желаете убить Саршелена?

Шаргатэн ответил, практически не раздумывая:

— Вы ошибаетесь, госпожа регент. У меня нет ни малейшего желания убивать племянника, просто я считаю необходимым уничтожить его прежде, чем он осознает свои способности. Я не могу ошибаться — по всем признакам, Саршелен станет некромантом. И если мы позволим ему пробудиться от жизни, то об этом будет ещё очень долго сожалеть вся империя.

Связующая нить затрепетала. Шаргатэн с трудом удержался от ухмылки. Женщина есть женщина, значит, королева действительно подслушивала доступными ей средствами. Сегала выглядела всего лишь озабоченной, а вот Эргэди была явно близка к обмороку. Девочка не даром бывала в гостях у дяди и превосходно помнила целый ворох леденящих душу историй, которыми её потчевали одногодки. Единственным отличием этих "страшилок" от человеческих была редкая правдивость.

— Вы ведь знаете последнюю волю императора. Я готов поклясться, что не прибегну к крайним мерам до тех пор, пока не развею все сомнения.

Прежде, чем старшая из девушек сформулировала следующий вопрос, племянница отчаянно всхлипнула и бросилась на шею к Шаргатэну.

— Прости меня, дядя, прости! Я ничего не подозревала! Я только хотела его защитить, спрятать, чтобы не нашёл ни ты, ни Виктор!

Сегала недоумённо нахмурилась:

— Я считала, что он не принял твою помощь. Для него было бы логичнее держаться поближе к защитнице, а не убегать.

— Я просто... не всё сказала. Я уже подготовила всё... и он заставил бросить на него "отражение света" и "зеркало душ"! Сейчас он невидим... и магией его не найдёшь, разве что наткнуться...

— Понятно. Всё равно, что искать крысу в подземелье. И без света. Как долго продержатся эти заклятья без поддержки?

— Он тоже этим был озабочен. Приказал, чтоб как можно больше... и я закрепила заклятья на сфере огня. Почти полная сфера, хватит, чтобы расплавить небольшой холм... Я её в своё время про запас делала... почти неделю.

Шаргатэн выругался про себя, Сегала — вслух, пусть и не так виртуозно. Эргэди вновь разревелась, и её опять пришлось утешать.

Король тёмных эльфов мрачно размышлял, рассматривая неприглядную картину пленения бунтовщиков в центре зала. Людей и тёмных эльфов сноровисто обыскивали, освобождая от оружия и всего, что могло им послужить оружием, затем относили в тюремные помещения возле казармы. Сопротивляться никто не пытался, — многие ещё не пришли в себя, остальные были просто не в состоянии. Гравэн совместно с Ксавэрой демонстрировали полную безучастность, защищённые своим происхождением вплоть до решения регента. Мальчишка, сопровождавший Эргэди, пытался в чём-то убедить имперских гвардейцев.

— Что вы решили, Ваше Величество? — голос Сегалы был скорее раздражённым, чем озабоченным.

— Я не в силах добраться сейчас до Саршелена. Придётся вам самим заняться его поисками — даже начинающий некромант-невидимка недолго продержится в замке, если взять под контроль все запасы пищи и воды. Мальчишка или сдастся, или покинет замок, где он представляет наибольшую опасность. Я же займусь корнями заговора в собственном совете. Клянусь прахом Скиссирокса, развеянным мною по ветру, у нового некроманта не будет живых сторонников среди моего народа!

Девушка-регент вымученно улыбнулась и поспешила сменить тему.

— Хорошо, я выставлю охрану... из имперских гвардейцев, способных держать проклятия. И может быть, мне удастся нащупать сферу огня. — После краткой запинки, она продолжила. — Участь пленённых заговорщиков вы решите вместе с Виктором. Вот только тот парень, ухажер Эргэди — он ведь тоже из высокородных?

Шаргатэн с нарастающей яростью наблюдал, как яркий румянец разливается по личику племянницы, как сминаются тонкие кружева её платья под беспокойными пальцами.

— А этого сопляка я прикончу прямо сейчас!

— Не надо... — Эргэди наконец нашла в себе силы поднять глаза. — Он просто ничего не понял... вначале. Потом пытался снять проклятье, защищать меня от... он действительно не понял, дядя! Его точно так же втянули в заговор, как и меня! Просто... отправь его куда-нибудь, я не могу его... видеть!

Голосок девочки поднимался всё выше, окончания слов почти звенели. Король стоял, до боли сжимая кулаки, отчаянно ненавидя своё бессилие. Он убивал и посылал на смерть, его слово ценили император и герцог — а сейчас он просто не знает, как утешить единственную родственницу, которую не желал вырвать из сердца.

Тонкие пальцы Сегалы погладили пылающую щёку девочки, и Эргэди медленно осела на руки пары имперских легионеров.

— Всё, что ей сейчас нужно — долгий сон и покой. Поступайте, как решили, Ваше Величество, я позабочусь о девочке.

Шаргатэн заспешил к выходу, лишь на несколько шагов опередив волну перемещений имперской гвардии. Ещё за несколько шагов до него люди расступались, как перед прокажённым. Неугомонный мальчишка, чью жизнь племянница только что взяла под опеку, выскочил навстречу, пытаясь задать какой-то вопрос. Смертельное проклятье взметнулось само собой из самых корней гнева и повисло между двумя тёмными эльфами невидимым для остальных облаком, едва касаясь обоих. Несколько мгновений король раздумывал, прежде чем рассеять порождение своей ярости. Не стоит ещё сильнее расстраивать девочку.

Шаргатэн аккуратно обошёл мальчишку, бессильно осевшего на пол от мимолётного касания смертоносного искусства. На миг мелькнуло бледное лицо, испятнанное лопнувшими сосудами и залитое потом, но сохранившее выражение вызова и детского упрямства. Не такой уж и редкий тип характера для тёмного эльфа — храбрость, не оставляющая места здравому смыслу.

— Убирайся. Не попадайся на глаза ни мне, ни Эргэди. Твой род признан виновным в мятеже и ещё до конца недели будет выброшен за пределы моих земель!

Мальчишка с трудом приподнялся, упрямо глядя в глаза сюзерену, и хрипло прошипел пересохшими губами:

— Даже первый из высших не в силах презреть традиции! Я её муж по праву первой крови, и только смерть разлучит нас!

Шаргатэн злобно ухмыльнулся:

— За этим дело не станет! А если ты так храбр, как пытаешься показать, воспользуйся ещё одной традицией. Умри в её честь, отдай всю свою грязную кровь взамен краденой первой!

Люди расступались перед тёмным эльфом, старательно пряча глаза и невольно понижая голоса. Почему-то иметь магические способности считалось полезным и даже почётным — семьи, владеющие мощным наследственным даром обычно очень быстро поднимались к вершинам власти и легко вливались в аристократические круги, укрепляя их позиции, в то время, как способности к проклятиям рассматривались, как нечто опасное и неприличное.

Если бы этот идиотский заговор подавил бы не он, а госпожа регент, разнеся пол дворца и превратив мятежников в кашу, никому бы и в голову не пришло бы осуждать её дар. Люди! Их ограниченность бывает полезна, но раздражает куда чаще!

Шаргатэн с раздражением захлопнул двустворчатую дверь за собой и на секунду замер, привыкая к полумраку коридора. Он чуял чьё-то присутствие и не желал знакомиться с вероятным противником вслепую.

— Это всего лишь я, Ваше Величество, — В противоположность словам, голос Тельсена был напряжённым и хрипловатым. — Я хочу отдать Вам меч и предложить небольшой договор.

Тёмный эльф прямо на ходу натянул на себя перевязь меча (интересно, как принцу удалось убедить герцога) и затянул ремни. Младшему эльфу пришлось бежать почти вприпрыжку, пока он не приспособился к размашистому шагу короля.

— Думаю, Вам известно, что наша древнейшая традиция под угрозой. Постоянное скрещивание с людьми спасло нас от вырождения, но сильно разбавило гены. Вы были... участником последнего полёта королевы, с тех пор было только несколько неудачных попыток, а когда семь лет назад не смогла взлететь моя старшая сестра Сантрелле, едва не начался бунт. Группа молодых болванов из нового поколения, призывали отделаться от гнёта королев и присоединиться к "свободным" тёмным эльфам.

Шаргатэн невольно споткнулся. Если бы случилось нечто подобное, о перемирии между ветвями эльфов можно было б забыть. И что бы он делал с этими идиотами-перебежчиками? Если кто-то из его совета причастен к этой афёре, его не спасут никакие прежние заслуги!

— В тот раз мать сумела урезонить смутьянов, но опасалась повторения пройденного, и потому предприняла некоторые меры безопасности. Моя младшая сестра, Ульмиель, уже сформировала крылья, но пока не достигла зрелости, чтобы взлететь и покончить со всеми разногласиями.

Тельсен увлекал Шаргатэна совсем в другую сторону, вглубь дворца. Король на миг забеспокоился — не то чтобы он опасался засады в императорском дворце, но сейчас любое промедление может дорого обойтись. С другой стороны, такой возможности для примирения народов может и не представиться, а долгая вражда унесла уже слишком много жизней.

— Ещё до того, как мы доехали, случилось самое худшее — мать говорила, что по нитям идут сплошь ярость и презрение — если и не вооружённое столкновение, то, по меньшей мере, бунт. Когда уже было решено спешно возвращаться, всё пришло в небывалое спокойствие, такой радости мать не ощущала через нити со времён своего полёта. Это может означать только то, что Ульмиель приняла вытяжку маминых... — Тельсен покраснел и спешно поправился. — Средство, оставленное матерью на крайний случай, и смогла взлететь.

Шаргатэн с трудом удержался от неуместной улыбки. Это на редкость приятная новость — при таких обстоятельствах в Бархатных лесах наверняка устроят многодневный праздник, будут прощаться все обиды, играться бесчисленные свадьбы, а установленные связи обратят даже самых отпетых бунтовщиков в самоотверженных подданных. Глядишь, и к давно потерянным родственникам отнесутся поснисходительнее, если в такое время предложить перемирие. Да что там, если уговорить девчонку пролететь и над его королевством... Последствия могли быть самыми разными, но ведь хуже уже не будет?!

Только вот почему хмурится принц — небось, жалеет, что не оказался в лесу во время ритуала единения, это легко понять.

— Проблема тут в другом. Ульмиель нетренированна и неопытна, плохо разбирается политической ситуации, а любопытства — что у той кошки!

Тельсен резко остановился при входе во внутренний сад, вынуждая замереть и собеседника, мучительно сглотнул, собираясь с духом и выпалил скороговоркой:

— Она не вернулась во дворец! Полетела куда-то дальше! Одна, без охраны, почти не ориентируясь в мире! Вряд ли её могло заинтересовать океан на востоке или болота орды на севере. Соплячка! Мало того, что пролетит по землям империи или герцогства Фронтьер, и нам придётся как-то объясняться с сопредельными венценосцами по поводу переманивания подданных магическими ухищрениями, но у неё не хватит сил просто вернуться! Сядет где-то в незнакомом месте, влипнет в какое-то дерь... в какую-нибудь неприятную историю!

— Проще говоря, вы считаете, что она окажется на нашей территории?

Тельсен отвел глаза.

— Либо у вас, либо ещё западнее. Плюс ещё неизвестно сколько молодых болванов отправились следом, наплевав на любые границы, вроде бы для того, чтобы защитить, но в надежде стать её избранником. Матушка очень не хотела бы, чтобы с сестрой или нашей молодёжью что-нибудь случилось... Надеюсь, вы сможете сдержать своих подданных?

Шаргатэн с трудом удерживал рвущиеся ругательства. Одна новость лучше другой! Если глупая девчонка попадётся кому-то из приверженцев некромантов — войны не избежать. И восторженные эльфы, шныряющие по его землям. А он сам в нескольких днях пути, и ничего не может с этим поделать!

Шаргатэн вздрогнул, когда стоящий рядом Тельсен вдруг издал странный звук. Лицо юного эльфа напряглось, весь он вытянулся струной, и странный полусвист-полувой издавал должно быть, всем телом. Весь сад зашевелился, отвечая на зов высшего эльфа, ветви ходили ходуном, как на сильном ветру, выглядывали из своих убежищ самые разные зверьки. Звук всё усиливался, становясь нестерпимым, король невольно зажал уши, хотя и понимал, что это бесполезно.

Из переплетения ветвей — казалось, и мышь не проскользнёт, выступила живая легенда. Почти вдвое больше обычных лошадей, но при этом невыразимо изящный, с острым, как игла, рогом и трогательной чёлкой, прикрывающей фиолетовые влажные глаза, белый, как первый снег, единорог, в которых уже почти никто не верил.

— Я не девственник! — поспешно отступая вглубь коридора, заявил Шаргатэн. — И верхом не езжу!

Единорог тоже смотрел без особой симпатии. Тельсен осторожно протянул ему что-то на раскрытой ладони и царственное животное снисходительно приняло подношение.

— Вообще-то верхом не получится даже у меня. — Почему-то принц осёкся и густо покраснел. — Просто следуйте за ней — и ваш путь укоротится многократно. И лучше не вынимайте оружия и не пользуйтесь магией — единороги не любят этого.

Совсем непросто бежать по непрерывно меняющемуся лесу вслед за идущим рысью единорогом, лишь краем глаза успевая ухватить невиданные красоты иных миров. Рог волшебного животного мягко сиял, рассекая пространство, изящные копыта не оставляли ни малейшего следа на траве, в песок разбивая изредка попадающиеся камни.

Несколько раз единорог останавливался, чтобы пощипать цветы или листья на низких деревьях, но как только Шаргатэн пробовал приблизиться, укоризненно оглядывался и продолжал свой путь.

Совсем не хотелось думать о том, что предстоит сделать по возвращении в королевство. Если придётся, он уничтожит совет родов в полном составе. Если нашлись идиоты, желающие возвращения некромантов, придётся напомнить о методах правления повелителей смерти. Пусть накрепко запомнят, что даже смерть лучше, чем возвращение старых порядков, когда даже гробовая плита не могла защитить от произвола мёртвых королей. Он никогда не уклонялся от своего долга, как бы он омерзителей не был.

Но всё это по возвращению. А в компании единорога даже король имеет право слегка расслабиться и помечтать. Он поднимет всех скорпионов и личные войска, если надо — прочешет всю империю — но именно он должен придти под сень Бархатных лесов и передать крылатую девчонку в объятия матери. И будет мирный договор, и общий праздник, а главное — благодарность в глубине изумрудных глаз. И тогда... Может быть... Не исключено...

Глава 5

Сны, зеркала, гадальные карты... Глупость и шарлатанство! Нет судьбы, нет предсказаний, нет ничего, что предписано свыше. Человек сам куёт свою судьбу, сам определяет причины и следствия своих поступков. А трезвый расчёт, да дыхание сил, временами подсказывающих нам следующий шаг — лишь отражение нашего собственного разума.

Рауг 1, основатель династии Шаграт

Небо ещё только начало сереть, когда Сентиль раздражённо отбросила тяжелое одеяло и бесшумно ступила на холодные каменные плиты пола. Неясные предчувствия будоражили и не давали вновь заснуть, приходя неясными тенями и ускользая за миг до понимания.

Девушка бесшумно прокралась по знакомым темным коридорам, ощущая босыми ногами толстый слой пыли, проскользнула через центральный зал, где чутко дремал в массивном кресле управитель, так и не дождавшийся брата с охоты. При других обстоятельствах Сентиль обязательно отправила бы доброго старика в постель, ещё раз заверив, что с братом всё в порядке, и предсказанная ею вчера опасность не сильно ему повредила. Но в ответ пришлось бы выслушать кучу нотаций на тему "как не должно вести себя взрослой незамужней даме".

Должно быть, Сентиль осталась единственной, не смирившейся с изменением в своей внешности и статусе. Из зеркала на неё смотрела эффектная молодая женщина, что подтверждали масляные взоры гостей, обволакивающие её при каждом удобном случае, но это казалось недоразумением. Её раздражали все эти выпуклости и обводы, за пару лет неузнаваемо изменившие её фигуру подростка, эти платья, в которых уже не пробежишься по лесу и не влезешь на дерево и эта грива волос, которую ей пришлось отпустить и уделять столько времени.

Нет, она, как и любая девушка, мечтала о честном и благородном рыцаре, который кроме роскошной фигуры и миловидного личика увидит и саму Сентиль, и пожелает её всю целиком, и навсегда, а не на день или даже час. Пусть он не будет так же красив и отважен, как брат, и совсем не обязательно, чтобы оказался богат и родовит — просто что-то внутри неё, некое чувство, которому она доверяла куда больше, чем глазам, рассудку и даже мнению брата, должно сказать — это он! Именно для него ты пожелаешь ощутить себя женщиной, быть ласковой и покорной, а он будет жить ради тебя.

Тяжёлая окованная дверь натужно захрипела, взвыла и застонала, жалуясь на нелёгкую старческую долю, но Сентиль уже бежала вверх по каменным ступеням, её вёл безошибочный инстинкт, всезнающая мелодия, живущая в крови.

Холодный порывистый ветер на вершине центральной башни обжёг лицо и мгновенно выгнал сонное тепло из-под ночной рубахи. Девушка сцепила зубы, стараясь не обращать внимания на холод, и медленно развела руки, как будто обнимая раскинувшийся под ней горизонт. Центральная башня — или шпиль мага, на целых сто тридцать шагов возвышалась над крепостью и позволяла не только видеть округу на многие переходы, но и нанести сокрушительный магический удар по врагу на расстоянии, зависящем только от способностей чародея. Только сегодня Сентиль не собиралась осматриваться или колдовать, ей было нужно услышать ветер, принёсший грёзы грядущего, сегодня, как никогда, напитанные звоном оружия и густым духом ненависти, замешанной на старой неотомщённой крови, и крови, которой ещё только предстоит пролиться.

Сентиль вцепилась в ограждение верхней площадки, задыхаясь и глотая непрошенные слёзы. Её прежние предсказания были простыми и невинными, но сегодняшний ветер был жесток и неумолим, снова и снова обрушивая на девушку видения предстоящих смертей. Неведомым доселе усилием предсказательница отодвинула в сторону всё дальнее, на что невозможно повлиять, внимательно вслушиваясь в то, что касалось крепости и её обитателей. Нынче судьба расщедрилась, решив расцветить и её скучную жизнь, уготовив для неё сразу три варианта самого яркого события в жизни человека — от яда, стали и неведомой магии. Ну а вдобавок, если этого мало, и всех смертей удастся избежать — то боль и отчаянье жертвы, насилуемой на залитом кровью каменном полу родного замка, пока остатки рассудка не покинут измученное тело.

Во рту было солоно от крови из прокушенной губы. Сентиль сердито сморгнула слёзы и изо всех сил сжала кулаки, впившись ногтями в ладони, впервые не просто слушая ветер, но спрашивая и повелевая. Сегодня её вечный защитник, Костан, ничем не сможет помочь. Он появится у замка лишь ближе к вечеру — и костлявый перст судьбы, возможно, упрётся в него тоже. Придётся уповать на помощь совсем других людей.

Ветер утихал, но видения становились всё отчётливей. Пути двух носителей судьбы пересекались на ней, и оба они сейчас приближались со скоростью её бешено колотящегося сердца, вот только тот, кто готовил для неё три смерти, был гораздо ближе, а второй, желающий защитить, берёг лошадей и вскоре намеревался свернуть на лесную дорогу, поскольку второй объект защиты находился ближе.

Почти ни на что не надеясь, Сентиль послала с ветром слово "Чалсен", имеющее для защитника очень важное значение. Где-то на самом краю сознания то, что обычно зовут здравым смыслом, высмеивало отчаянную попытку, требуя немедленно покинуть ненадёжное жилище и стремглав скакать в город, просить помощи у стражи и немногочисленных доброжелателей. Но распахнутый ветру внутренний взгляд безжалостно расправился с тлеющей надеждой. В этой затеянной неизвестно кем игре ставки были слишком высоки, и потому любая посторонняя фигура будет сметена без раздумий и сожалений. Несущий смерть слишком силён!

— Чалсен! — Слово-пароль, волшебство преходящего мгновения, вернулось к ней с резким порывом ветра, произнесённое уже не женским, а мужским голосом. Сентиль замерла, вдруг увидев перед собой отчётливый силуэт человека, находящегося слишком далеко, протягивающего ей нечто, сияющее нестерпимым светом, но в то же время мучительно притягательное. Сейчас это сияние соединило их куда надёжнее, чем мог бы непостоянный и легкомысленный ветер.

Она говорила, умоляла, звала на помощь — но слова разлетались мыльными пузырями, она явно чувствовала раздражение человека, не уверенного в том, что он услыхал в порыве ветра. После вспыхнувшей было надежды, разочарование было слишком сильным. Сентиль без сил опёрлась на перила, накрытая сокрушительной волной отчаянья. Ей пришлось изо всех сил сжать зубы, чтобы подступивший ужас не вырвался истошным воплем, криком таящегося где-то в глубине души дикого создания, не способного смириться с преждевременной смертью.

Чужое изумление произвело впечатление отрезвляющей пощёчины. Возможный защитник не мог слышать слова, но, оказывается, отлично ощущал эмоции! Надежда вновь родилась и расцвела, когда ещё незнакомый, но уже очень близкий человек принял решение и подстегнул коня, направляясь теперь прямо к замку.

Сияющий предмет занял своё место в седельной сумке и миг единения прошёл, но Сентиль всё ещё видела внутренним взором маленький отряд, не щадя лошадей мчащийся на помощь. Она ещё раз попыталась призвать ветер, чтобы узнать, что судьба готовит теперь, но он непокорно взвыл и понёсся прочь, отказываясь общаться с ней сейчас, когда рядом оказался кто-то ещё, нарушив волшебное мгновение. Ветер ревнив, и мало кому доверяет свои тайны.

— Пожалуйста, оденьте это, госпожа, — Неизвестно когда появившийся рядом на верхней площадке управляющий протянул ей тяжёлый мужской плащ. — Вы можете простыть со сна, и, помимо того, здесь не очень прилично стоять на виду у всей округи в ночной рубашке.

Сентиль с трудом удержала прорывающееся раздражение. Добрый старик, сам того не зная, одним своим появлением разорвал некие тончайшие связи, позволяющие ей видеть ещё не случившееся и говорить с упрямым ветром. Если бы только она хотя бы немного понимала свой дар сознательно, ведь теперь придётся ждать несколько дней, прежде чем особый сон вновь даст ей возможность видеть грядущее. Как она теперь узнает, успеет ли защитник?!

Какой-то хрустальный, звенящий от эмоций голос предрекал падение замка и смерть всех его защитников. Сентиль потребовалось некоторое время, чтобы понять, что это она сама вещает единственному слушателю, изливая тяжёлое пророчество, с болью выталкивая замороженные слишком глубоким смыслом слова.

— Вам надо уходить как можно быстрее... Всем вам! — Почти прорыдала Сентиль, вновь накрытая паническим страхом. В своём видении она видела смерть почти всех старых защитников замка, отчаянным сопротивлением покупающих для неё жалкие мгновения безопасности, необходимые для того, чтобы успел второй вершитель судьбы. Если она сумеет выпроводить этих людей, её собственное будущее должно было навсегда перейти в прошлое через считанные часы.

Эти люди должны были защищать её, но и она, как хозяйка имела свои обязательства! Ведь именно её ожидало почти непреодолимое препятствие на пути к немыслимому возвышению. Злой рок был намерен взыскать своё именно с неё, лишь попутно касаясь тех, кто на свою беду окажется рядом.

— Ну что же Вы стоите! Вы мне не верите?! Это намного серьёзнее, чем может показаться! Я не могу точно назвать время, но если будете собираться быстро, наверняка никто не пострадает.

— Госпожа! — Как-то очень торжественно и очень мягко произнёс управляющий. Сентиль вздрогнула, вдруг осознав, что так он именует её наедине уже второй раз, хотя ранее так торжественно обращался только при гостях. Для них с Костаном управляющий был скорее строгим наставником, совсем недавно при нужде применявшим даже розги и никогда не торопившимся рассыпаться в любезностях.

— Я имею честь служить уже третьему поколению Вашего рода, храню многие его секреты и держу данные клятвы. Конечно, я выполню Ваш приказ — ровно настолько, настолько обязан его выполнить привилегированный слуга. Я позабочусь о том, чтобы все женщины покинули замок, но никто не смеет за меня и других, тех, кто пожелает остаться, выбрать время и место смерти. Моё право быть на своём месте, рядом с хозяйкой при любых обстоятельствах.

Старик глубоко поклонился растерянной девушке, торжественно развернулся и зашагал вниз, прямой, как рыцарское копьё, и в этот раз совсем не хотелось смеяться над его высокопарными манерами.

Вряд ли за всю недолгую жизнь Сентиль чувствовала себя настолько мерзко. Она выполнила свой долг и теперь презирала себя за то, что чувствует облегчение. Сегодня, уже сегодня одни люди будут убивать других ради неё, и сами не смогут остаться невредимыми. Сегодня прольётся кровь — а она никак не может подавить трусливую радость, радость приговорённого, обрётшего надежду в день казни.

Глава 6

Войны, территориальные конфликты, штурмы, бои... Всё это так утомительно и расточительно. Дипломатия — вот решение любых противоречий. Надо всего лишь сесть за стол переговоров и найти компромисс. Ну и конечно, запастись хорошим ядом, на случай, если оппонент окажется слишком глуп, чтобы принять мой компромисс!

Рауг IV Отравитель, 7-й император Шаграт

Сегала рвалась вверх. Она не знала, как очутилась где-то в глубинах удушающей тьмы, не понимала, как можно с ней бороться, но упорно сопротивлялась чему-то давящему и удушающему. Незримая тяжесть давила со всех сторон, сдавливая и перемалывая, пытаясь погасить искру сознания.

Мысли ворочались бесконечно тяжело и медленно, пытаясь извлечь из глубин памяти нечто похожее на происходящее сейчас. Грузное навалившееся тело, безжалостно вминающее её в хрустящую лежанку, жаркое дыхание, перемежающееся с лихорадочным неразборчивым шепотом, грубые рука, торопливо рвущая одежду, в то время как вторая, зажавшая лицо, не даёт не только кричать, но даже дышать... И, как в тот раз, она отчаянно обратилась к искре, таящейся где-то внутри и швырнула её в душащую тьму, меж двумя биениями сердца обращая её в сокрушительное пламя, и с радостью принимая такую знакомую боль отдачи...

Девушка пришла в себя с бешеным сердцебиением, хватая прохладный ночной воздух пересохшими губами. Стыдливо погасила разгорающуюся кровать мимолётным жестом.

Неужели ночной кошмар? Давно уже сгорел тот незадачливый насильник в замке отчима, ушёл в прошлое и сам ненавистный отчим с его непомерными амбициями и безжалостной расчётливостью. Почему этот кошмар явился ей именно сейчас, когда она почти уже нашла свой путь в жизни, вырвавшись из грязи и жадности провинциального королевства? Почему ей не снится Виктор, в чьих объятьях она окажется всего через несколько дней, после стольких лет ожидания?

Болезненный стон прервал досужие размышления. Всё же в её охраняемую с имперской тщательностью спальню кто-то проник!

Вспыхнула огненная сеть, заткавшая весь потолок, с шипением пропороли воздух вокруг волшебницы пылающие клинки, выискивающие податливую плоть, но не упали с криками попавшиеся убийцы и не зажали ослеплённые глаза таинственные злоумышленники. Только тяжело стонал и рвал в клочья воротник на полу, у порога выбитой двери знакомый офицер из рабов печати. Должно быть, его мучил похожий кошмар. Вот только спать ему полагалось совсем в другом месте.

Сегала на цыпочках обошла офицера и выглянула в скудно освещённый коридор. Два десятка выделенных для её защиты телохранителей живописной грудой располагались на полу, спящие, кто мирно, а кто беспокойно.

Ещё ничего не понимая, девушка выкрикнула заученную команду. Первыми гулко ударили массивные медные колокола на башнях, затем отозвались хрустальным перезвоном малые в коридорах, и, наконец, задребезжали бубенчики на поясах солдат, но чистые звуки тревоги не разбавлялись гулом шагов и лязгом изготавливаемого оружия, не было ни отрывистых команд, ни заполошных криков слуг. Замок спал.

Защитная сфера вспыхнула вокруг волшебницы, лишь на несколько биений сердца опередив новую волну враждебной магии, пытающейся вновь погрузить в душный плен тревожных сновидений. Во время долгих секунд магического противоборства Сегала успела понять, что ей противостоит не человек и даже не эльф. Перед её внутренним взором стояли десятки раскачивающихся сгорбленных существ, скандирующих хриплыми голосами незнакомые слова, обжигающие нечеловеческой, какой-то текучей, мутной ненавистью, а вокруг них мелькали тени, неотвратимо текущие к ярко освещённому замку, карабкающиеся на стены...

Тягучая волна объединённой магии на миг заколебалась и отхлынула. Сегала, даже не думая о личной безопасности, торопливо подготовила "плеть отрицания", используя огонь, воздух и землю, все подвластные ей стихии. Сокрушительный удар плети совпал с новым накатом волны, и волшебница успела ещё позлорадствовать, ощутив, как ненависть тварей сменяется мучительной болью выведенного из равновесия заклинания. В следующий миг отдача собственной магии обрушилась на девушку ураганом страдания, на минуту заставив забыть обо всём другом.

Скорее даже упрямство, чем чувство долга, заставило подняться Сегалу, когда невыносимая боль, наконец, сменилась просто мучительной. Пришлось придерживаться рукой за стену, потому что ноги едва держали, а в глазах двоилось. Саднило ободранное в падении плечо, а по омерзительному привкусу во рту можно было догадаться, что где-то поблизости найдётся и лужица рвоты.

— Ещё раз! — Только для себя пробормотала Сегала, рассматривая приходящих в себя солдат. — Опять я бездумно использую магию. Будь я хоть немного слабее... Виктор бы очень расстроился.

В коридорах начиналось шевеление, та естественная суматоха, без которой не обходится при нападении врага. Телохранители выстраивались вокруг, готовясь к любой неожиданности. Надо было куда-то идти, что-то делать, но девушка никак не могла собраться с мыслями, да и не была уверена, что удержит равновесие, отпустив, наконец, холодную надёжную стену.

Как всегда, бесшумно и стремительно, из её спальни появился офицер, приставленный к ней Виктором. За пару дней этот безмолвный помощник стал совершенно необходим временной правительнице. Временами ей казалось, что он способен читать мысли — или, по меньшей мере, предвидеть будущее.

Вот и сейчас, офицер аккуратно поставил перед ней туфли, прежде, чем она осознала, что стоит босиком на холодном полу. Правда, на платье, которое он расправил на весу, все присутствующие уставились с искренним недоумением. Как обращаться со всеми этими застёжками, шнуровками и рюшами, имела весьма отдалённое представление даже сама Сегала, не говоря уже о грубоватых вояках. По молчаливому общему согласию, шикарное модное платье спланировало на пол, а на девушке поверх лёгкой ночной рубашки очутился тяжёлый мужской плащ. К некоторому разочарованию волшебницы, в скромном мундире без плаща и доспехов, офицер, почти не уступающий Виктору в росте, оказался худощавым и почти хрупким. Она почти сказала об этом, но вовремя осознала, что это отнюдь не покажется комплиментом.

Затем, прежде чем Сегала успела возмутиться, офицер ловко обнял её за талию и наклонил. На миг она решила, что он хочет её поцеловать, но вместо этого к губам прижалось холодное горлышко фляги, и хлынувшая огненная струя крепкого спиртного напитка окончательно изгнала туман из головы и слабость из конечностей.

Отдышавшись, девушка метнула сердитый взгляд на офицера, уже отодвинувшегося на позволенное приличиями расстояние, опасаясь встретить иронию или озабоченность опекуна — именно сейчас ей никак нельзя было выглядеть смешной или слабой. Но то, что она увидела в выразительных глазах раба печати, прежде чем он поспешно отвёл взгляд, успокоило и наполнило уверенностью. Совсем не ирония, ни в коем случае — обожание и юношеский восторг, щедро приправленный желанием.

Откуда-то уже доносились крики и шум боя, и потому приказы госпожа регент отдавала прямо на ходу.

— Срочно обеспечить охрану Эргэди. Пусть разделается с остатками вражеского заклинания и присоединяется ко мне на стене. Часть легиона пусть тщательно проверит замок — некоторые захватчики успели вскарабкаться на стену. Послать гонца в столицу — пусть закроют ворота и присылают подкрепления — Орда не будет ждать.

Кто-то из числа стражников выругался, только сейчас уяснив для себя ситуацию.

— Оповестить гостей — если пожелают присоединиться — будем рады, если нет — выпроводить ко всем...кхм, через северные ворота. Туда же слуг. Маги на боковых башнях пусть готовят сети — как только рассветёт, пожалуют драконы.

Свои приказания отдавал и офицер, жестами рассылая стражников и легионеров по всему замку, и без особых церемоний разгоняя всех встречных. Хотя несколько повстречавшихся легионеров присоединились к маленькому отряду, бойцов с принцессой оставалось не более десятка, оставалось надеяться, что остальные сдерживают атаку на стенах, а не валяются пьяными в городе.

Резкий рывок за руку остановил девушку, и она едва не зарычала от злости. Временами этот несносный легионер ведёт себя чересчур фамильярно!

Офицер напряжённо вглядывался в темноту коридора, через который лежал их путь. Остальные телохранители изготовились для боя и выстроились вокруг принцессы.

— У нас нет времени на твои детские страхи! — возмутилась Сегала. — Подумаешь, светильник не горит! Просто нерадивый слуга не долил масла вовремя.

Офицер прервал её раздражённым жестом и знаком отправил одного из телохранителей к ближайшему светильнику.

— Ну, если так хочешь, я могу посветить...

В следующий миг коридор перекрутился в глазах принцессы, и почти тут же твёрдый пол больно ударил по копчику. Из тёмного коридора выплеснулся сгусток тьмы, вдруг обрётший чёткие очертания и ринувшийся в атаку. Девушка со свистом выдохнула и быстро убрала ноги, чтобы падающий рядом с ней офицер не приземлился прямо на них.

Нападающий ящер был абсолютно чёрен — не сам по себе, а перемазан жидкой грязью, хотя дождя не было уже с неделю. Выше людей раза в полтора и втрое толще, он походил на жестокую и мерзкую пародию на человека, отражение в кривом зеркале, слишком опасное, чтобы быть смешным.

Рёв дикаря звенел в ушах и заставлял осыпаться штукатурку с потолков. Под тяжёлыми трёхпалыми лапами хрустели каменные плитки пола. Тварь неслась прямо на принцессу, не обращая внимания на охрану и заранее занося над головой чудовищных размеров кремневый топор.

Сегала вжалась в стенку, в этот миг забыв о своём могуществе, скованная детскими страхами. "Кто без спросу в лес пойдёт, того ящер заберёт". "Он придёт из орды, злой, голодный, большой, в пасти — двести зубов, сзади — хвостик змеёй, всех убьёт он, сожрёт — а закусит тобой". Она давно привыкла к тому, что самые опасные враги — это люди, и чаще всего именно те, кого ты не сможешь вызвать на честный поединок, и совсем не была подготовлена к древнему кошмару, в этот миг возжелавшему забрать её жизнь.

Часть охраны рассеялась, пропуская массивную тушу, кое-кто вообще кинулся бежать, в миг паники не вспоминая, что имперские законы обрекают труса на куда более мучительную и позорную смерть, чем способен одарить ордынец. Прямо на пути у ящера остались двое — ещё совсем молодой раб печати и седовласый ветеран из стражи, решительно выставившие мечи навстречу врагу.

Чудовищный топор обрушился, как горная лавина, не столько разрубая, сколько дробя тело молодого воина. С жалобным звоном отлетел в сторону повреждённый клинок, не сумевший защитить хозяина. Второй меч сумел только оставить длинную царапину на боку у монстра, в то время как грузный ветеран был подхвачен, как котёнок свободной лапой твари и впечатался в стену с тошнотворным звуком сминаемых доспехов и ломающихся костей.

Сегала поднимала дрожащие руки, в попытке сотворить хотя бы самое простое боевое заклинание, отлично понимая, что не успеет, когда рука офицера взметнулась. прямо перед её глазами. Массивный боевой нож как будто сам по себе возник в левой глазнице твари, заставляя ту сбиться с шага и взвыть на тональность выше. Кремневое лезвие ударило в стену, обращая в пыль изумительную гравировку, а в следующий миг сразу три меча ударили, пронзая выкрашенную грязью плоть.

Девушка метнула подготовленное заклинание — "жалящие искры" вглубь тёмного коридора, а затем добавила кое-что посерьёзнее, и ещё, пока не стихли мучительные вопли сгорающих заживо тварей. Почти сразу же, наконец, угомонился на полу и первый ящер, превращённый в изрубленную груду мяса разъярённой охраной.

Офицер медленно поднялся с пола и протянул руку Сегале. Его и так худое лицо как будто заострилось и приобрело восковой оттенок. Рот с поджатыми губами был похож на старый бесцветный шрам.

Девушка сердито развернулась к своему телохранителю, чтобы высказать всё, что о нём думает. Неважно, что она довольно больно ударилась копчиком, но если бы она оставалась на ногах, то почти наверняка успела бы уничтожить тварь заклинанием прежде, чем пострадали бы люди. Правда, праведный гнев так и не обрушился на голову виновника — принцесса только сейчас обнаружила, что левый рукав офицера влажно блестит в неверном освещении коридора. А если учесть, что он был цел и невредим, когда начинал свой путь...

— Он что-то метнул, верно? — прошептала Сегала, ненавидя себя за невольную дрожь в голосе. — И целил в меня!

Легионер тем временем прошёл на несколько шагов назад и вернулся с копьём. Грубо обработанное древко было с кулак взрослого мужчины толщиной, а длинной превосходило рост человека. Но офицера и нескольких его подчинённых больше заинтересовал наконечник, зазубренное хищное жало, выкованное из тёмной бронзы.

Сегала горько улыбнулась. Считалось, что южные болота населяют примитивные племена, едва-едва научившиеся обрабатывать камень и практически не знакомые с магией. Очевидно, некроманты и ненависть — очень эффективные учителя. Саму девушку больше заинтересовал каменный амулет на поясе твари, истекающий приятным теплом. Теперь было понятно, почему холоднокровные ящеры так энергично бегают, вместо того, чтобы спать мёртвым сном прохладной ночью.

Время было дорого, и принцесса вместе с сопровождающими двинулась дальше, оставив трупы на полу до лучших времён. Девушка только зажмурилась и задержала дыхание, чтобы не затошнило, проходя мимо ещё содрогающегося в агонии искалеченного тела ветерана, чьи мучения были прерваны взмахом клинка одного из рабов печати.

При таких ранениях спасти человека могли только самые лучшие маги, а ей вместе с Эргэди сегодня предстоит куда более важная работа на стенах. Как будто в ответ на её мысли, весь замок до основания затрепетал от мощного заклинания, которое Сегала после некоторого колебания определила как "спираль чистоты" — Эргэди исполняла её приказ. Регент невольно позавидовала младшей сестре — не обладая боевым опытом старшей, девочка, тем не менее, была куда более искусным мастером, получив свои знания в имперской академии.

Уже возле самого выхода их перехватил тонкий силуэт со светящимися в полутьме жёлтыми глазами. В любом другом месте при подобных обстоятельствах неосторожный тёмный эльф схлопотал бы мечом сгоряча, но в замке императора привыкли к особенностям второй императрицы и её потомства.

Неудачливый кавалер Эргэди выглядел изрядно потрёпанным и усталым. Меньше чем за сутки его лицо обострилось и утратило последние детские черты, одежда была грязной и изорванной. Не смотря на то, что после краткого разбирательства с него сняли все обвинения, в замке к нему относились, по меньшей мере, неприязненно. То есть, знать и стража его игнорировали, а слуги вовсю подстраивали пакости и "забывали" обеспечивать даже самым необходимым. Обращаться за помощью к Эргэди или близнецам ему не позволяла гордость, а возвращаться во владения Шаргатэна было просто опасно.

— Госпожа регент, орда атакует! — захлёбывающимся голосом выпалил мальчишка, клещом цепляясь за раба печати, попытавшегося отодвинуть его в сторону.

— Знаем уже, — Мрачно буркнул один из стражников, бесцеремонно отпихивая тёмного эльфа к стене древком алебарды.

— Тогда освободите моих сородичей!

От неожиданности Сегала споткнулась на ровном месте. Мальчишка сошёл с ума? С виду вроде бы здоров, но ведь она не целитель. Выпустить заговорщиков, ударную силу близнецов — всё равно, что напрашиваться на новые неприятности.

Должно быть, чувства девушки, непривычной к дворцовым интригам, было очень просто понять, потому что пылающий от смущения юноша резко снизил тон, но не отступил.

— Это же наши кровные враги, поймите это! Худшие враги заключают перемирие, когда ящеры приходят за мясом, и не вспоминают о былой вражде до тех пор, пока последняя тварь не ляжет в землю. Прикажите — мы дадим любые клятвы, оставим заложников, только верните нам свободу и оружие — Вы не пожалеете! Никто лучше нас не умеет убивать хладнокровых!

Офицер безмолвных утвердительно кивнул в тот самый миг, когда Сегала намеревалась ответить решительным отказом. На миг их взгляды скрестились. Аргументов не было — просто противоположные взгляды на сложившиеся события.

Девушка в очередной раз уступила более опытному в таких ситуациях телохранителю, неопределённо кивнула и протянула руку к тёмному эльфу. Догадливый подросток немедленно вытащил из-за пазухи слегка помятую и влажную от пота бумагу и торопливо набросал что-то на ней угольным карандашом. Регенту осталось только проверить текст и придать ему официальный статус оттиском личной печати, только вчера вручённой ей одним из магов дворца. И ещё вновь смутно позавидовать — решись волшебница писать приказ сама — и это заняло бы несколько минут, не говоря уже о подчерке, ведь отчима всегда интересовали её магические способности, а не образование.

В месте касания печати бумага сперва затвердела, а затем изменила цвет, принимая окончательный вид — алый огненный бич Чалсен, обвивающий полное имя с титулом принцессы. Чуть ниже расположилась чёрная печать имперского легиона, поставленная офицером к неудовольствию правительницы.

Но на возмущение и разнос времени просто не было, мальчишка мгновенно умчался в сторону темниц, размахивая вожделенным приказом, а временной власти следовало поторопиться, чтобы столица империи не оказалась сметена болотными дикарями. Меньше минуты пути — и они оказались на площади, ставшей ареной самой яростной схватки Орды и защитников замка.

Положение оказалось даже более тяжёлым, чем представлялось с самого начала. Вся стена и большая часть прилегающей площади превратилась в сплошной водоворот сражения. Сегала застонала от отчаянья, внезапно ощутив себя маленькой и беспомощной. В такой толчее, где на одного ящера приходилось два-три человека, она не могла в полной мере использовать свои возможности, поражая только одиночные цели и принося при этом не больше пользы, чем обычный боевой маг, которых здесь и так мелькало предостаточно.

Офицер безмолвных врубился в самую гущу схватки, увлекая за собой подчинённых и принцессу. Девушке оставалось только придерживать плащ и мчаться в центр площади, не понимая затеи своих охранников. Стражники истошно вопили о её приближении — и защитники империи всеми силами расчищали дорогу к неведомой цели, понятной всем, кроме регента. Многие рабы печати просто выходили из боя, считая более важной миссией сопровождение Сегалы.

Принцесса уже кипела от возмущения, когда офицер, наконец, остановился. Их маленький отряд находился в самом центре площади, напротив распахнутых ворот, через которые бурным потоком вливались всё новые враги. Кое-где на стенах имперцы ещё держались, но привратная часть площади уже была залита буро-зелёным морем Орды. Небольшие группы людей, всё ещё отчаянно удерживающих свои позиции, быстро таяли, как песчаные отмели, не способные удержать яростный прилив.

Сегале даже в страшном сне не могли привидеться размеры бедствия. Бой, едва начавшись, превратился в избиение. Люди, превосходящие ящеров в скорости и организованности, во владении оружием и в снаряжении, в открытом бою мало что могли противопоставить чудовищной силе и бесстрашию ордынцев. А уж когда ящера имели ещё и численное преимущество...

Как во сне, регент позволила передвинуть себя, как куклу, и только знакомое ощущение под ногами привело её в себя. Прямо под ней находилась мощная "точка рассеяния", самое удобное место для пользователя магии. Теперь девушка видела, что стоит прямо на знаке династии, огненном хлысте Чалсен, том самом месте, где стоял отец-император, принимая парады в её далёком детстве, задолго до того, как ей пришлось бежать в провинцию. Только теперь во внезапном озарении она поняла значение разметки площади, разноцветных полос, сходящихся к центру.

Троекратно увеличившаяся охрана плотным кольцом окружила принцессу, оставив рядом с ней только офицера безмолвных и молоденького солдата с сигнальной трубой. Сегала невольно потянулась помочь офицеру, затягивающему на левой руке шёлковый жгут, но раб печати зло оскалился и сделал повелительный жест.

— Готовность, госпожа! — выдохнул трубач и поднял трубу к губам. Пронзительные медный глас перекрыл звуки боя в очень знакомом сигнале "Вы в присутствии Императора".

Сегала поспешно сформировала собственные точки рассеяния на плечах и перед лицом, призванные защитить её от отдачи собственных заклинаний. Вместе со стационарной имперской — уже неплохо. Если бы ещё был венец бездны, могущественнейшая из магических вещей династии.

Не было времени на размышления и сожаления. Не было времени даже на страх и растерянность. Как только волшебница открыла глаза, руки офицера замелькали в безмолвной речи.

— Не понимаю! — с усилием выдохнула Сегала, собирающая все силы для предстоящего боя. Может быть, из-за ранения жесты офицера искажались, а может быть, ей просто не хватало словарного запаса языка жестов.

— Он просит использовать заклинание, которым вы хотели ударить позавчера в тронном зале, — немедленно перевёл трубач и, вдохнув побольше воздуху, заиграл следующий сигнал, на этот раз — "дорогу Императору".

Прежде чем Сегала успела что-либо переспросить, кольцо защитников разомкнулось, шарахнулись в разные стороны защитники дворца, освобождая белую полосу, ведущую прямо к воротам. Ящера, обнаружив просвет прямо напротив ворот, радостно ринулись в атаку — прямо на неё!

Заклинание за единый вздох сорвалось с рук девушки и тараном смело наступающих тварей, разрывая их в клочья. Изувеченные ворота, не вынеся подобного обращения, тяжело обрушились наружу. Хорошо ещё, что Сегале не раз доводилось пользоваться "копьём бури", и она вовремя погасила отдачу волной рассеяния.

Перед глазами вновь мелькали знаки языка безмолвных.

— Вы умеете поднимать "крылья феникса", госпожа? — не дожидаясь уточнения, спросил трубач.

— Вообще-то меня учили, но это не тот случай! Любой солдат здесь выше меня, не говоря уже про стены! Я могу взлететь, но в воздухе мне не сформировать точки рассеянья!

Нетерпеливый взмах раба печати прервал все возражения, и она в очередной раз повиновалась, понимая, что сейчас не время и не место для споров. Руки развернулись ладонями вверх и быстро задвигались, формируя канву одного из самых мощных и бесполезных заклинаний в арсенале молодой волшебницы. Уже самым краем затуманенного отчаянным усилием восприятия она осознала, что труба уже пропела сигнал "почтение Императору", что все вокруг неё стоят на коленях, а последние уцелевшие защитники спрыгивают со стены во двор, не обращая внимания на торжествующего противника.

Огненная волна плеснула с раскрытых ладоней Сегалы и яростным кольцом распространилась во все стороны, захватив стены и фасад дворца. Рукотворный пожар, начавшийся на высоте распахнутых рук волшебницы и медленно поднимающийся вверх, как будто сказочный феникс действительно взмахнул крыльями, и теперь взлетает вверх. Со всех сторон доносился отчаянный рёв обожжённых ящеров, из которых едва ли треть оказалась достаточно сообразительной, чтобы "оказать почтение Императору" по примеру противника.

Но Сегала не смогла достаточно долго наслаждаться феерическим зрелищем взлетающего феникса. Навалившаяся отдача шутя смяла встречную волну рассеяния, а за ней и рукотворные "точки". Уже лёжа на имперском знаке и борясь с неодолимой силой, пытающейся расплющить дерзкую волшебницу, девушка, наконец, поняла, в чём заключался смысл муштры солдат, которую им не раз доводилось видеть с Виктором на этом самом дворе. Именно эти "дурацкие сигналы", вроде "почтения Императору" сегодня позволили ей проводить такие эффективные магические атаки, не причиняя вреда союзникам.

Должно быть, на минуту она потеряла сознание, потому что, когда сумела раскрыть глаза, прямо над ней маячило озабоченное лицо незнакомой женщины. Тонкие пальцы массировали виски принцессы, кожу покалывало от лечебного заклинания. Должно быть, тоже волшебница не из рядовых, чтобы преодолеть естественный рассевающий фон Сегалы, нужна впечатляющая сила.

Принцесса со вздохом приподнялась. Не время потакать слабостям, надо защищать замок. Умелые руки целительницы снимали боль и усталость. Ещё минута — и можно продолжать.

— Мы будем рядом, госпожа регент. — Незнакомый голос раздался неподалёку. Сегала обернулась, и увидела незнакомого мага с хищным породистым лицом в изукрашенной мантии с кружевами по рукавам и воротнику, увешанной значками и символами. Жаль, что она ничуть не разбиралась в регалиях и знаках магических гильдий. Похоже, маг довольно силён, но рабочие стихии и опыт так просто не определишь.

— Мы создадим для вас круг рассеяния, Ваше Высочество! — Рядом с первым встал ещё один носитель мантии. Совсем ещё мальчишка, взъерошенный и запыхавшийся, шальной от боевого вдохновения. — Больше не беспокойтесь об отдаче, бейте в полную силу!

Сегала внезапно ощутила острую зависть к этому восторгу, к детской наивности юного мага. Как бы она хотела сама учиться в императорской ложе гильдии, сражаться только с врагами империи и свято верить в справедливость своих целей. Она, самоучка с серьёзными провалами в знаниях, лишь за счёт унаследованных способностей пережившая собственные эксперименты, свои первые боевые заклинания отработала на врагах отчима и его восставших вассалах. И никогда не сможет простить себе трусливой покорности. Не сможет забыть искалеченные, безжалостно смятые камнями тела детей рода Мак-Ир, извлечённых из-под обрушенного ею замка...

— Я уже послал за Венцом Бездны, госпожа! — Старший маг с неприязнью покосился своего восторженного коллегу. — Не пойму, почему такой мощный артефакт до сих пор не задействовали?!

— Это не тот Венец. — Тихо, чтобы услышало как можно меньше людей, отозвалась Сегала, принимая руку офицера безмолвных. Целительница отлично знала своё дело, голова даже не кружилась. — Настоящий у Виктора. Так что будем рассчитывать только на свои силы и знания.

Глаза целительницы широко распахнулись, изукрашенный маг поморщился. Но, к счастью, оба промолчали. Сегала едва не начала объяснять, что никто не ждал нападения, что поиск нового императора — дело первоочередной важности, но прикусила губу. Власть предержащие не оправдываются и не отчитываются перед подчинёнными. Не хватало ещё, чтобы союзники в ней сомневались!

Троица магов молча заняли свои позиции вокруг принцессы, маги встали на колени и взялись за руки. Сегала ощущала какие-то магические манипуляции вокруг себя, но понять их смысла не могла. До чего же ей не хватает нормального магического образования! Всё что она знала о "круге рассеяния" — что образующие его маги должны быть сопоставимы по силе, и манипулировать хотя бы одной общей стихией.

— Вы готовы, госпожа? — Трубач нетерпеливо переминался за границей живого круга. — Ящера продолжают штурм! Их слишком много! Можете пролить "огненную мглу" вокруг стен замка?

— Только перед воротами, — Сегала тяжело вздохнула. Кто же мог предвидеть, что ей придётся вести полномасштабный магический бой? — Я плохо знаю местность, и не обладаю реперной привязкой. Не хотелось бы зацепить своих.

Резкий взмах руки офицера в переводе не нуждался. Сегала метнула заклинание прежде, чем трубач что-либо сказал. Несколько ящеров истаяли в багровом мареве, и непрерывный поток наступающих иссяк. На миг принцесса сжалась, ожидая привычной отдачи, но круг рассеяния сработал идеально. Правда, и заклинание не слишком мощное, не так уж сильно смещает энергетический баланс мира.

Защитники замка вдруг заволновались, сразу несколько голосов что-то принялись выкрикивать, громко, на грани истерики. Невозмутимый офицер безмолвных скрипнул зубами и быстро сложил пальцы в какой-то смутно знакомый знак. Не таким ли пытаются пугать друг друга дети прислуги? Что за глупость!

— Драконьи рейдеры! — Трубач аж взвизгнул, но смутился и зачастил, отводя глаза. — "Цветок грома", госпожа! Начинайте с центральной башни, и разворачивайте к периметрам, нельзя позволить этим тварям высадиться на крышах! Когда появятся над стенами — работайте по своему усмотрению!

Сегала тяжело вздохнула. Ещё сложнее, чем "крылья феникса"! Как бы не напортачить... И где, в конце концов, Эргэди? Как бы сейчас пригодились знания и опыт младшей сестры! Придётся через транс... Глубоко вздохнуть и задержать дыхание, замедлить биение сердца, развернуть все личные магические каналы...

Мир померк, выцвел. Остались лишь несокрушимые камни крепости, бездонное небо, и бесчисленные энергетические линии, трепещущие и пульсирующие от творящейся вокруг волшбы. Изнанка мира, доступная лишь сильнейшим магам, но даже для них чуждая и опасная. Место, где причины и следствия меняются местами, где реальность становится зыбкой, а магия реальной и понятной. Состояние, в котором человеческая речь утрачивает смысл, а безумный, нечеловеческий язык древних даёт почти безграничные возможности.

— Ог-си-рек, — Ульта левой рукой, акс правой, не перепутать бы! — Рек-траби-вадс!

Бутон, основание "цветка" сформировано! Сегала уловила бурление ближайших линий, и замерла, заворожено наблюдая, как откат пытается смести, раздавить сияющий вокруг неё круг рассеяния, как дрожит, но держится светлое кольцо. Теперь будет проще. Лепестки слепить не так сложно, как сам бутон.

— Ирс-рек-фад, — влево, — ирс-рек-фад, — право, вперёд и назад, только не торопиться, тянуть энергию плавно, без рывков... Пожалуй, можно выйти из транса, если слишком увлечься, можно забыть о реальности, и пропустить что-то важное.

Пот ручьями тёк по защищающим принцессу магам, на мантиях проступили мокрые пятна, но на лицах и надменного щеголя, и мальчишки было одинаковое, болезненно-восторженное выражение. Интересно, они восхищены её могуществом, или тем, что плащ расстегнулся от резких жестов, и регент демонстрирует подданным все особенности своей фигуры, едва прикрытой ночной рубашкой.

Сегала быстро запахнулась, и продолжила развёртывание лепестков "цветка". Пожалуй, удастся закрыть весь центр крепости. К сожалению, при всей своей эффективности, это заклинание не отличалось стабильностью. Пара часов — и рассеется без остатка. Да и о постоянной подпитке не стоит забывать. При всём могуществе потомственного мага Чалсен, два-три таких заклинания — и её рабочий потенциал понизится едва ли не до уровня рядового заклинателя.

— Сверху! — Истерически завопил юный трубач и попытался убежать. Сегала вздрогнула и упустила очередной лепесток, не успев зафиксировать. Сбоку послышалось несколько хлёстких ударов и отчаянный всхлип. Сигналы "Враг сверху" и "Разбить построения, одиночный бой" прозвучали далеко не так громко и чётко, как предыдущие.

Принцесса смотрела на гигантское создание, падающее с небес прямо на них, завороженная смертоносной грацией хищника. Как ни странно, кроме трубача никто не попытался сбежать, а ведь они в отличие от неё не видели хищно поднимающиеся навстречу врагу лепестки "цветка грома". Они верили в неё! Доверили свои жизни волшебнице-недоучке, лишь неделю назад вернувшейся из провинции. Это было странное, непривычное, но такое приятное чувство... Гордость?

Дракон уже распахнул пасть, когда бутон осветился призрачным огнём, и сотни молний ударили в могучего зверя. Чудовищный грохот заставил Сегалу зажать уши, но рёв умирающего врага был слышен даже на фоне рукотворной грозы. Окутанное разрядами тело летучего ящера прокатилось по лепесткам и рухнуло куда-то влево. Почти сразу "цветок" поймал ещё одного дракона. Грохот не прекращался ни на секунду.

Офицер безмолвных яростно размахивал руками, и принцесса отвлеклась от удивительного зрелища. Детский восторг угас, как задутая свеча. Оказывается, далеко не все драконы пытались атаковать сверху. Несколько чудовищных зверей подобрались вплотную к замку на малой высоте, и сейчас, натужно махая крыльями, поднимались над стенами. Со спин крылатых ящеров сыпались на стены их седоки — достаточно мелкие, по грудь обычному воину, твари, серые и на редкость злобные.

Магические сети взметнулись, окутывая драконов, но мало, слишком мало! Лишь две твари с отчаянным рёвом рухнули за стены, остальные почти мгновенно разорвали путы. Ещё семь!

Два крылатых ящера, не слушаясь седоков, ринулись на людей. Жёлтая дымящаяся пена клочьями хлестала из чудовищных пастей, и обожжённые воины страшно кричали... Сегала раньше не верила, что драконы действительно охотятся таким необычным образом, плюют едкой слюной вперемешку с желудочным соком, обжигая и начиная переваривать несчастных жертв ещё не успев их проглотить.

Одна из жутких тварей, неслась прямо на них, и принцесса ударила не раздумывая, излюбленным "копьём бури". Нижняя челюсть летучего ящера разлетелась кровавыми брызгами, и с мерзким визгом дракон рухнул вниз, прямо на не успевших разбежаться людей.

— Снежная плесень! — Отчаянно вскрикнула Сегала, понимая, что уже ничем не сможет помочь раздавленным бойцам. — Да когда ж ты угомонишься, отрыжка тролля!

Недобитый ящер вертелся от боли, беспорядочно взмахивая крыльями и хлеща длинным хвостом. Ещё несколько людей, не успевших разбежаться, отлетели жалкими измятыми куклами. Даже то, что серым седокам дракона тоже досталось, ничуть не утешало.

Сегала не раздумывая метнула "Веер грозы" и добавила "Огненной мглой", добивая живучую тварь. Ситуация в крепости не радовала. Три жутких создания, должно быть, сытые, спешно высадили седоков и тут же скрылись за стеной, но остальные явно вознамерились плотно закусить. Одному дракону какой-то умелец выжег глаза, и сейчас разъярённый ящер бесновался у левой стены, заливая всё вокруг кислотной пеной и хлеща тяжёлым хвостом. Ещё один, с разорванным неизвестным заклинанием перепончатым крылом, гонялся за группами людей, ведомый серым погонщиком. Последний всё ещё был в воздухе, его осыпали слабыми заклинаниями и стрелами, и могучая тварь всё больше ярилась, беспорядочно плюясь и гоняясь за доброй сотней обидчиков.

Принцесса уже собиралась ударить по последнему, но услышала слабый стон сзади, и обернулась. Целительница, третья из магов, образовавших вокруг неё "круг рассеяния", была совсем плоха. В полуобморочном состоянии, мокрая от пота, женщина не упала только потому, что её удерживали за руки партнёры. Тонкие струйки крови сочились из ноздрей целительницы. Похоже, она была слабейшей из тройки.

— Может, отпустить её? Пусть отдохнёт!

— Вдвоём не удержим! — Прохрипел молодой маг и скрипнул зубами. — Мало, слишком мало сил!

— Целители живучие, — Цинично добавил старший. — А если и не вытянет, что ж, знала, на что идёт. Добейте тварей, госпожа, это важнее!

Целительница не сказала ничего. Судя по всему, она просто ничего не воспринимала вокруг себя, измученная болью и усталостью.

Сегала сжала зубы, чтобы не сказать что-нибудь, о чём позже пожалеет. Как ни жестоко и эгоистично это не выглядит, сейчас действительно важнее разделаться с драконами, убивающими людей десятками с пугающей лёгкостью. Она просто не привыкла жертвовать малым для большего. Жертвовать людьми...

"Длань ветров" подхватила ещё держащегося в воздухе дракона и повлекла упирающуюся и яростно ревущую тварь вверх. Тяжело, немыслимо тяжело! Огромные каменные глыбы которые она ворочала на строительстве двуглавой крепости отчима весили куда меньше! Но если уж она платит жизнью целительницы за жизни воинов, то больше не позволить смертельно раненному гиганту давить своих людей!

Разъярённый ящер, наконец, ощутил свободу, и радостно рванулся вниз, но лепесток, на который Сегала с таким трудом забросила свою жертву, не пустил врага обратно. А в следующий миг "Цветок грома" уже оплёл очередную жертву сеткой молний.

Ещё два! Принцесса сделала выбор в пользу зрячего с исполосованным крылом, но сделать ничего не успела.

Чудовищной силы заклинание, чужое заклинание обрушилось на крепость. Сегала охнула, ощутив, как онемело и застыло всё тело. Неведомая сила сдавила, заморозила, подавила любой намёк на движение. И не только она застыла статуей. Всё люди замерли, скованные необычной магией. И даже слова не могли произнести, глядя на ничуть не пострадавших от вражеского заклинания драконов, на их злобных седоков, на новых тварей, перебирающихся через стену.

Регент вывалилась в транс, и тут же увидела ЭТО. Нечто бурое, аморфное, залившее всё вокруг, с едва заметными намёками на структуру. Только сейчас волшебница до конца поверила, что ящерам не помогают люди-ренегаты. Это была не человеческая магия. В Орде появились собственные волшебники!

Даже здесь, в мире энергий, Сегала не освободилась до конца. Каждый жест почти бесплотного тела требовал немалых усилий. Но слова силы прозвучали без напряжения, так же легко, как и всегда.

— Вад-рек-иддрис! — И ужаснулась с опозданием. Она вложила столько сил в "плеть отрицания", что её просто убьёт отдачей, если троица, тоже удерживаемая врагом, не удержит "круг рассеяния"!

Они удержали. В последний раз.

Сегала вынырнула из транса и увидела, как медленно оседает и опрокидывается на спину целительница. Младший маг сидел, опираясь на руки, и покачиваясь, как пьяный. Старший, уже ничуть не похожий на щёголя в вымокшей от пота одежде и с печально обвисшими кружевами, на четвереньках полз к бездыханной женщине. Добрался, навалился на грудь и хрипло что-то выдохнул. Треснуло, что-то блеснуло под сложенными ладонями, тело женщины подбросило и изогнуло. Ещё раз. Руки и ноги жертвы дёргались и беспорядочно метались.

Принцесса, шагнула было к негодяю, и тут же замерла, расслышав шёпот:

— Дыши, дыши, девочка моя! Ты можешь, я верю в тебя! Проклятье, да постарайся же! Я помогу!

Значит, не такой уж он эгоист. И действительно хочет помочь напарнице. Или больше, чем просто напарнице. Да и что она знает, со своими обрывками знаний, не имеющая никакого понятия ни о целительстве, ни о местных отношениях.

Она не могла оторваться, глядя, как маг, раз за разом повторяет непонятное заклинание, а затем, когда силы закончились, просто ритмично жмёт сцепленными ладонями на грудную клетку женщины. Раз за разом, перемежая мольбы с ругательствами, пока целительница не закашлялась и не задышала сама.

— Госпожа, драконы! — Трубач, белый от страха, встал перед глазами, протянул руку, но не посмел прикоснуться к магу королевских кровей. Вместо этого, тонкие пальцы мальчишки побелели от хватки на сигнальной трубе. О мече, висящем на поясе, юный стражник даже не вспоминал. — Пожалуйста, госпожа! Только Вы!

Сегала медленно развернулась. Солдат, каким бы он трусом не был, совершенно прав. Остались ещё два дракона. И, возможно, ещё три, если улетевшие вернутся с новыми седоками. Через стены по-прежнему лезут ящера, а вот людей стало меньше, гораздо меньше. Некоторые бежали, не думая о последствиях, хотя имперские законы безжалостны к трусам. Но гораздо больше полегло на месте.

Ей придётся работать без поддержки, даже если это будет стоить ей жизни.

— Ещё раз "плетью отрицания"! — Хриплый незнакомый голос заставил принцессу вздрогнуть. Как этот старик сумел подойти, почему рабы печати пропустили? Хотя, это же советник. Правда, поговорить им ещё не довелось, потому и не вспомнила. — Ты не сняла наговор шаманов, только повредила, если не поторопишься, восстановится!

Но нужды повторять уже не было. Сегала ощутила, как совсем недалеко ещё раз ударила "плеть рассеяния". Эргэди? Больше некому. Мало какой маг осилит это заклинание.

Старик хмыкнул и взметнул свой посох, как копьё. Голубой луч ударил в зрячего дракона и могучий зверь взревел от боли и попятился. Побелевший луч как будто обломился, оставшись длинной зазубренной сосулькой, насквозь пробившей шею летучего ящера. Посох рассыпался мелкими опилками.

Поражённая Сегала проводила взглядом неторопливо удаляющегося старца. Маг воды, почти не уступающий ей по силе! И владеющий утраченным искусством артефактной компенсации! Неужели он из Шагратов, один из падшей династии? Но почему служил отцу?

Множество ног затопало, огибая охрану принцессы. Тёмные эльфы! Они действительно пришли на бой с ящерами. Многие были без доспехов, некоторые явились даже безоружными, и торопливо забирали мечи у мертвецов. Но ярость недавних узников, казалось, можно увидеть невооружённым взглядом. Даже фаворитки отчима не испытывали такой ненависти друг к другу, даже нищие скотоводы, поколениями сражающиеся за плодородную долинку, не настолько жаждали крови родовых врагов!

Сегала увидела, как многие из добровольных помощников спешно обматывают предплечья левых рук плащами и обрывками одежды, а затем заученными жестами проводят лезвиями меча, пятная оружие собственной кровью. Неужели и этот жутковатый слух правда? Свежая кровь тёмных эльфов — сильнейший яд, но используют они его только против ящеров.

— Я здесь, сестра! — Звонкий голос Эргэди перекрыл шум боя.

Регент ахнула, увидев растрёпанную девушку, сплошь забрызганную кровью. Да и охранники её выглядят неважно. Похоже, младшенькой пришлось потрудиться, прежде чем ей удалось вырваться из каменной ловушки дворца. Но она пришла, и это главное!

Сегала сама не могла понять, как случилось, что эта, ещё почти незнакомая девчонка, вдруг стала так ей близка. Темноэльфийская полукровка, сестра опасных интриганов, дочь безумной второй императрицы... Маленькая, затерявшаяся в планах родственников и интригах огромного дворца девочка. Могущественная волшебница, страшащаяся собственных сил, обиженный ребёнок, прорыдавший весь прошлый вечер в плечо новой подруги. Маленькая сестрёнка, которой у Сегалы никогда не было.

Рабы печати расступились, и Эргэди оказалась у регента. Нерешительно протянула руки... Сегала взяла тонкие холодные пальцы — и мир изменился.

Она не замечала, как маги дружно подхватывают ещё ничего не соображающую целительницу и убираются как можно дальше. Как шаг за шагом отступают рабы печати и обычные солдаты. Вихрь сил взметнулся вокруг двух волшебниц, но они не замечали этого, захваченные новыми, непривычными чувствами.

Старый советник хрипло рассмеялся, затем выругался, с завистью глядя на две пылающие фигуры в центре площади:

— Полное слияние! В каждом поколении... God for blood! Проклятые Чалсен!

Они были едины. Одна сила, одна воля, единый ритм сердцебиения на двоих. Сейчас они не вспоминали, просто не могли вспоминать, поэтичные легенды о божественных близнецах, являющихся раз в поколение, и условия для полного слияния. Родственная связь, полное доверие к партнёру, равные силы, единые предпочтения в стихиях. И тогда законы мировых сил будут не властны над Близнецами Силы.

Мир, огромный и невообразимый, протекал между ними. Океаны сил, огоньки жизней, хрупкие паутинки заклинаний. Сейчас всё это было проще и доступнее, чем когда-либо. Незыблемая громада замка казалась невесомой берестяной коробочкой, а ящера, огромные и непобедимые в их яростном порыве, выглядели едва шевелящимися насекомыми. И было так легко вмешаться, одним желанием изменить всё. Защитить замок, отбить нападение. Изменить всё лёгким дуновением сил.

Единые не решились напрямую воздействовать на мир. Слишком он был хрупок, призрачный трепетный мир реальности. Да и зачем, если всё вокруг пронизано бесчисленными заклинаниями, стоит лишь пожелать, вмешаться, чуть-чуть поправить...

...Ослеплённый дракон всё с той же яростью метался у левой стены, и прижавшийся к лестнице молодой маг, в отчаянье метнувший огненную стрелу в надвигающуюся тушу, не поверил своим глазам, когда тонкий алый импульс вдруг обрушился на неугомонную тварь раскалённым смерчем, вмиг испепелившим чудовищного зверя.

— Это сделал я?!...

...Лепестки "Цветка грома" вдруг утратили упругость и обвисли, позволяя "бутону" омыть стены крепости водопадами молний, сбрасывая сотни карабкающихся ящеров, обожжённых и умирающих...

...Шаманы великого рода Хкаб-болд, коричневые, морщинистые, медлительные увальни, медленно приходили в себя. Жалкие бесхвостые создания оказались нелёгкой добычей. Две песни исполнили они, две песни, подсказанные духами, подкреплённые жертвами, наполненные силой из самого сердца таинственных глубин тёплых родных болот. Но гладкокожие твари оскорбили духов! Они отринули "змеиный сон", они не поддались "петлям удушающего хвоста". Придётся показать ещё живой, наглой добыче, кто здесь мясо!

Первый шаман уже распахнул зубастую пасть, чтобы назвать песнь, что шаманы исполнят следующей, и вдруг замер, выпучив огромные оранжевые глаза, всматриваясь в изменчивый мир духов. Остальные заволновались, заквакали, и второй шаман уже поднял корявый посох, чтобы утихомирить болтунов, когда земля, твёрдая, надёжная земля вдруг поддалась и просела под перепончатыми лапами шаманов, и вода сотнями яростных струй ударила вверх.

Земноводные шаманы не боялись воды. Но эта была иная влага. Она била с силой дубины, пронзала обвисшие морщинистые тела прозрачными копьями, обжигала смертоносным холодом, забирающим тепло жизни. Третья песнь так и не прозвучала, и второй шаман, утративший переднюю лапу вместе с взорвавшимся посохом духов, увёл немногих выживших обратно, в ласковые болота. Туда, где злое шаманство гладкокожих не достанет их, и не осквернит духов предков...

...По всему полю перед императорским замком творилось нечто невероятное. Простые заклинания рядовых магов разили ящеров с силой просто невообразимой, преобразовывались во что-то гораздо более сложное и эффективное, и, что самое удивительное, без малейшей отдачи. Амулеты ящеров, примитивные — но вполне надёжные, взрывались, раня и калеча своих хозяев. Пульсация линий сил самопроизвольно преобразовывалась в заклинания — явление редчайшее, совершенно уникальное, но раз за разом повторяющееся сейчас...

Огромное войско орды, почти захлестнувшее замок, едва не сокрушившее имперские силы, таяло, как льдинка в кипятке. Пали вожди, пытавшиеся воодушевить остальных личным примером, сгинули, не успев рассказать подчинённым об истинной причине нападения. И неистовые, бесстрашные ящера вдруг разом повернулись и ринулись назад, утратив всякое желание сражаться. Они хищники, и съедобной добыче не стоит рассчитывать на пощаду. Но если добыча сильнее, хищник отступает. Не из страха, нет. Для того лишь, чтобы попробовать позже ещё раз. И ещё, ещё... Пока хрупкие кости не хрустнут в зубастых пастях, а сладкая кровь и мягкая плоть гладкокожих не утолят вечный голод и ненависть хвостатых воителей...

Это было чудом. Люди взбирались на стены и кричали от полноты чувств, выжившие обнимались и плакали от счастья, искали друзей и родственников, оторванных друг от друга в водовороте боя. Даже безмолвные рабы печати, истерзанные и вымотанные, утратили привычную бесстрастность, радостно стучали по нагрудным пластинам, и показывали неприличные жесты вслед отступающей орде. И безмолвные тёмные эльфы молча смотрели на уходящего врага. Они не успели насладиться местью, да и слишком велик был долг ящеров, чтобы взыскать его не то, что за один — за тысячу боёв!

Лишь немногие — старшие маги, советники, офицеры, знали истоки общей победы. И только они смотрели, как две задыхающиеся, обливающиеся потом девушки, наконец, разорвали объятья. Время чудес закончилось.

Старый советник вздохнул, невольно вспоминая. Когда-то, сотни лет назад, совсем другая пара, юные супруги, с оскорбительной лёгкостью смели предыдущую династию. Гордые, жестокие Шаграты погибали, не в силах поверить, что всё их коварство, тайное, доступное лишь семье искусство, и вся накопленная за время правления мощь, бессильны против пары влюблённых недоучек. Выжили лишь немногие, поклявшиеся в вечной верности новым правителям. Живущие ради надежды, ради шанса увидеть падение династии Чалсен.

Но случится это не сегодня. Старик повернулся, собираясь уйти во дворец, и замер, вглядываясь в маленькую фигурку, замершую в дверном проёме парадного входа. На суровом морщинистом лице расплылась непривычная улыбка. А может быть, именно сегодня! Жаль, что ему не суждено увидеть исполнение давней мечты.

— Я не стану твоей добычей, маленькая тварь! Аух-ирд-аттрани!

Старческая рука, вся в коричневых пятнах, легла на амулет, спрятанный под мантией. Запретный амулет, любовно собранный из косточек новорождённого ребёнка, последний довод, заклинание возмездия.

Советник умер мгновенно, легко и безболезненно. Его последнее заклинание собрало всю жидкость в старом теле и бросило во врага сотнями тончайших, игольно-острых льдинок. Изорванная мантия последнего из династии Шаграт медленно спланировало на землю, как знамя побеждённой армии.

Глава 7

Некромантия, живые мертвецы — это чушь, досужие выдумки эльфов! Если бы кто-то мог встать после смерти, кто бы вообще остался лежать в гробу?!

Профессор теормага Имперского Университета

Страх... Когда-то он считал, что лишён этого чувства. Он сам внушал страх другим. С лёгкостью хищного зверя.

Голод... А это чувство вообще было невероятным для одного из наследников императора. Сколько пиров он видел, сколько лакомств перепробовал...

Но всё изменилось, внезапно и необратимо.

Саршелен воровато огляделся, и только убедившись, что никого поблизости нет, сунул руку за гобелен, и нажал на угол лепного украшения, маскирующий рычаг. Потайная дверь в монолитной с виду каменной стене открылась совершенно бесшумно.

Дворец был построен едва ли не тысячу лет назад, и уже тогда был оснащён огромным количеством потайных ходов и комнат, звуковых каналов и магических порталов. И на протяжении сотен лет любой заговорщик, интриган, просто любопытный или романтичный обитатель дворца норовил если не отыскать старое, так устроить своё собственное тайное убежище. Не удивительно, что выросший во дворце мальчишка имел в запасе огромное количество тайников, и передвигался по дворцу, никому не попадаясь на глаза.

Эргэди наложила на него достаточно эффективные заклинания, но воздух — не вода, при ярком освещении его могут заметить. Да и сфера огня, которую он носил на поясе, не снимая даже перед сном, рано или поздно исчерпается.

Саршелен аккуратно прикрыл за собой потайную дверь и бегло осмотрелся. На пыльном полу были только его следы. За последний год лабораторию никто не обнаружил. Ничего удивительного, неведомый хозяин лаборатории, наверняка проводивший когда-то здесь запрещённые магические эксперименты, очень хорошо замаскировал своё убежище. Отыскала это полезное место Нахи.

Маленький принц скрипнул зубами от злости. Во всём проклятом дворце у него оставалось только одно верное существо — его бесценная, преданная кобра! Если бы только у змеи было побольше мозгов. В последний раз, добывая для него еду на кухне, Нахи укусила одну из кухарок — и вчера жирный стражник пришпилил ползучего друга Саршелена одним метким выстрелом из арбалета.

Ксавэра под домашним арестом, вокруг Эргэди крутится слишком много стражников, а доверенные лица его таинственного союзника из совета родов сидят в подземных камерах и ничем не способны помочь.

Принц вытащил из котомки свою скудную добычу. Чёрствая краюха, подгнившее яблоко, несколько сушёных слив. Объедки! Жалкие остатки ужина, не убранные ленивым денщиком из аппартаментов офицера. С тех пор, как проклятая волшебница, эта незаконнорожденная регентша развернула целую сеть сторожевых заклинаний у каждой кухни, у каждой кладовой, Саршелен питался лишь от случая к случаю. Хорошо хоть, в лаборатории был неучтённый источник воды.

Мальчишка давился скудным ужином, обильно запивая его невкусной тёплой водой. Если бы он спохватился раньше, если бы задумался о будущем до смерти отца... Он мог бы сделать запасы — продуктовые и денежные, мог вообще улизнуть из проклятого дворца, ставшего гигантской ловушкой.

Саршелен в очередной раз обнаружил, что вновь рассматривает маленькую серебряную урну, и с содроганием отвернулся. Страшная вещь, добытая старшим братцем через одного из советников темноэльфийского короля, манила и страшила. Именно в ней находились ответы на все вопросы. Могущество, власть, безграничные возможности. Если он решится, то сможет отомстить. Всем! Дяде, что охотился за ним едва ли не с самого рождения, Сегале, раскинувшей ловчую сеть, всем слугам и придворным, посмевшим презирать его!

Но цена... Цена власти была слишком высока. Может, он всё же найдёт лазейку. Пусть маги защитили стражников и рабов печати от его проклятий, но он сможет взять под контроль достаточное количество слуг. Всего-то и нужно — обнаружить потайной ход, слабо охраняемую калиточку, и он сбежит! Подрастёт, подкопит сил, навербует сторонников... И страшная урна не понадобится!

Усталый мальчишка лёг на продавленную, крытую плесневелым тюфяком лежанку, и забылся тяжёлым, горячечным сном. И снились ему не тёмные коридоры и пыльные лаборатории. Ему снилась цветочная лужайка и высокие деревья, улыбчивые, любящие его люди, и женщина, ласковая, и сильная, с тёмными, как ночь роскошными волосами и жёлтыми, как у кошки, глазами. Более яркая, решительная и надменная, чем даже сестра Ксавэра. Безжалостная к врагам и бесконечно нежная к собственным детям. Его умершая мать...

Саршелена разбудила тяжесть, навалившаяся сверху. Нечто давило, душило, не позволяло вздохнуть полной грудью. Первая, паническая мысль была — нашли! Скрутили во сне, запихнули в каземат и отправили послание дяде!

Но тяжесть прошла. А затем весь дворец зазвонил, затрещал, задребезжал... Общая тревога! Неужели передрались претенденты на трон?

Принц вскочил, на ощупь нашёл погасший фонарь, и убедился, что магический заряд закончился. Аккуратно снял с пояса сферу огня, и размотал тряпицу. Слабое оранжевое свечение позволило хоть как-то ориентироваться в лаборатории.

Значит, во дворце бой? Саршелен хихикнул. Это шанс! В прошлый раз, когда Гравэн с Ксавэрой устроили попытку переворота, уйти не удалось. Рабы печати перекрыли все входы-выходы, а вмешательство Шаргатэна и вовсе спутало карты. Но сейчас, он чувствовал точно, во дворце нет ни одного мастера проклятий, кроме него! Неужели он всё же вырвется?

Мальчишка в очередной раз за эти наполненные страхом дни встал перед зеркалом, и удостоверился, что заклинания сестры ещё действуют. Рассмотреть смазанный силуэт можно было только при резких движениях. Если понадобится, он пройдёт по трупам, смешается с беженцами, вырежет стражу на одном из потайных ходов! Судьба не часто делает подарки, не стоит пренебрегать такой возможностью.

Принц вновь укутал светящуюся сферу в тряпку, и вышел, даже не взглянув на страшную серебряную урну.

А уже через минуту планы вновь пришлось пересмотреть. Саршелен замер у мёртвой, покрытой ранами туши, с могучими задними лапами, и несоразмерно маленькими передними. Ящер! Тварь из орды! Дикари, прикормленные, обученные и развитые повелителями смерти, а затем восставшие против хозяев! Безжалостные хищники, способные часами преследовать добычу.

Принц отступил, только сейчас обнаружив и нескольких жертв первобытного воина. Точнее, части жертв. Тварь явно успела плотно позавтракать, прежде, чем сослуживцы пищи испортили ей аппетит. Руки вдруг затряслись и разом вспотели.

Тёмные эльфы ненавидят некромантов, но их ненависть — ничто, по сравнению с мутной и неутолимой ненавистью ящеров! Обитатели болот не забыли безжалостных владык, некогда пытавшихся приспособить дикарей для собственных нужд. Вся их ранняя история — это летопись ненависти к некромантам, жестоким экспериментаторам, на свою голову пробудившим дремлющий разум ящеров. Орда пришла за ним! И не отступит, пока не заполучит самую желанную добычу. Заклинания Эргэди не помогут. Хищники просто учуют его! Запах былых владык им знаком, и никакая сила не остановит хвостатых тварей, пришедших за кровью Саршелена.

Но как? Как могло так случиться? Почему их не остановили на границе? Кто предал: люди герцога, эльфы леса, или подданные дядя? Неужели всё только ради него?!

Дворец содрогнулся и задрожал. Принц ахнул, вдруг отчётливо поняв, что сейчас, без императора, простым воинам не удержать ящеров. Орда сметёт обычных воинов и слабых магов, разольётся половодьем, захлестнёт всю империю... Ему некуда бежать, его выследят, отыщут, разорвут на части, сожрут заживо! А значит, осталось только одно...

Саршелен медленно, на подгибающихся ногах подошёл к телам и ругнулся сквозь зубы. Противники были мертвы, как ящер, так и люди. Всё было бы намного проще, если бы один из стражей ещё дышал. Принц всё же нагнулся, и по очереди прикоснулся к телам. Нет, живых не осталось. Остывают, да и кровь начала запекаться. Придётся поискать.

Седой мальчишка снял кинжал с пояса одного из стражников и пошёл по коридору, стараясь не наступать на кровь. Не хватало, чтобы его обнаружили по следам! А мертвецы принца не волновали. Живые ящеры и стражники куда опасней.

Во дворце царил хаос. И, как ни странно, основной причиной были не ящера, прорвавшиеся внутрь. Тварей перебили достаточно быстро. Но остались придворные, и правители государств империи, и придворные правителей и слуги. Всем было известно, что регент приказала эвакуировать небоеспособных или не желающих участвовать в бою. Но при том все искренне полагали, что приказ относится ко всем, кроме их самих.

Как же, станет великий и могучий правитель пары чахлых лугов и половины лысой горы бежать от каких-то дикарей! Да ещё на глазах у того негодяя, что владеет второй половиной родимой лысой горы! Да в подозрительную дыру, именуемую подземным ходом. Это что, заговор? А ну, прочь, смерды, правитель сам справится! У него и рыцари, в количестве трёх штук, один хромой, второй придурковатый, третьему чуть за сотню. Да и фаворитка любому ящеру пасть порвёт, если за конкурентку примет. Да и не дойдут сюда ящера, а дойдут — так в лабиринтах дворца не разыщут!

А слугам как бросить высоких гостей? Господин Р. заказал мясо по-Мекарски, у госпожи С. заболела болонка, а принц У. и вовсе расхворался, зашиб ногу о привычный зад дворецкого, сейчас стонет, и требует лучшего мага, ведь ушибы могут быть опасны для жизни. Какие-такие драконы-ящера? Нога его высочества гораздо важнее! Да и тесто подходит, полы не мыты, сапоги не чищены! Разгневанные плохим обслуживанием гости куда страшнее орды!

И сбивалась с ног старые да увечные стражники, пытающиеся выставить из дворца самоуверенных гостей и подобострастных слуг.

Саршелену всё время приходилось держаться у самой стены. Народ, без перерыва снующий по коридорам, мог не то, что заметить, а просто затоптать маленького невидимку. Пару раз встречались и маги, подозрительно косящиеся на фонящие силой пустые места. Хорошо хоть, что это были чужие маги, из свиты гостей, и потому не спешащие вмешиваться в дворцовые дела.

Первые попытки раздобыть жертву для ритуала провалились. Поначалу принц собирался просто подчинить первого встречного и увести за собой. Благо, в Своде Проклятий, которым Саршелен владел идеально, было немало подходящих чар. "Раскол разума", "истечение воли", "семя второй души", "ошейник зомби". Мало кто соглашался служить некромантам по собственной воле, и владыки смерти разработали немало способов.

Вот только рыцарь, взятый под контроль, просто потерял своего невидимого малолетнего господина в толчее, а пожилая прачка, которой мальчишка подробно описал, куда идти и что делать, попалась под горячую руку одного из стражников, и была отправлена к дворецкому левого крыла под надзором. Не подчинять же всех подряд! Никаких сил не хватит. Стражники же, которые и доставляли больше всего проблем, оказались неплохо защищены амулетами.

А сколько неприятных минут доставили проклятые собачонки какой-то дамы! Злобные твари так наскакивали на принца, что привлекли внимание к невидимке. Саршелену пришлось экспериментировать на бегу. Свод проклятий позволял убить, парализовать, искалечить любое живое существо, повредить или уничтожить кое-что из неживого, подчинить разумного. Но шумные твари были слишком заметны, чтобы причинять им видимый вред, и в то же время слишком тупы, чтобы "истечение воли" произвело более-менее приемлемый эффект.

Мог ли будущий некромант, почти владыка смерти, даже представить, что когда-нибудь ему придётся убегать от пары визгливых комков шерсти?

Принц всё же управился с собаками, сведя вместе "истечение" с "расколом". Победил, со счётом два-один. Но бегущие следом и норовящие облизать невидимые ноги болонки всё равно привлекали слишком много внимания, да и прокушенную едва ли не насквозь руку стоило перевязать.

Саршелен вернулся в лабораторию, и только здесь вдруг понял, что у него уже всё есть для ритуала. Ему была нужна всего лишь свежая, "живая" кровь, а не мучения жертвы или освобождение духа, как в большинстве приношений смерти. И противные избалованные собачонки, в кои веки, могут оказаться ничем не менее полезными, чем люди.

Принц тщательно промыл руку и перевязал полоской ткани, отрезанной от рубахи. Одежда была несвежей, но ничего более чистого в лаборатории не нашлось. Мстительно пнул вертящуюся под ногами собаку. Попил води. Отряхнулся. Сбросил всё ненужное со стола. Пнул вторую собаку. Поставил на стол серебряную урну. Отрезал ещё один клок от многострадальной рубахи, и принялся полировать потемневшее серебро.

И только когда серебро ярко засверкало в свете огненной сферы, Саршелен, наконец, признался себе, что просто тянет время. Его пугал загадочный, много раз упомянутый в легендах и страшных сказках ритуал. За шестьсот лет изгнания, тёмными эльфами правили семнадцать некромантов. Но ритуал единения был произведён лишь два раза. Пожалуй, и он не решился бы прибегнуть к крайним мерам. Если бы не дядя. И не ящера.

Принц выругался, вынул из ножен трофейный кинжал и зачем-то тоже протёр его. Хватит тянуть! Ещё немного, и зубастые твари добьют тварей бесхвостых, всех тех подонков, от которых ему пришлось прятаться по закоулкам родного дворца! Его найдут по запаху, как собаки. И сожрут живьём, даже не ожидая, пока его кровь свернётся и утратит ядовитые свойства.

Саршелен решительно провёл кончиком кинжала по верхней подушечке левого мизинца, глубоко, почти до кости разрезав палец. Шипя от боли, вдруг вспомнил, что было достаточно только снять повязку с правой руки. Тяжёлые, чёрные в слабом свете сферы капли упали на верхушку урны, и казавшаяся несокрушимой каменная крышка растрескалась.

Смахнув осколки, принц заглянул внутрь. Покрытые сложным узором непонятных символов внутренние стенки, грязно-белый порошок, наполовину заполняющий сосуд. Даже удивительно, что за хранение такой, на первый взгляд, невзрачной вещицы, Шаргатэн способен убить самым жестоким образом. А если бы он узнал, что урну передали племяннику, пожалуй, истребил бы весь род хранителя.

Мальчишка усмехнулся, зачарованно разглядывая порошок. Вот он, прах некроманта! Останки одного из семнадцати великих владык.

Помнится, дядя лично развеял по ветру прах Скиссирокса. Отыскал и уничтожил ещё восемь подобных урн. И ещё две были использованы другими, учениками некромантов, попавшими в сложное положение. Даже таинственный хранитель не мог сказать точно, как звали хозяина этой урны. Но Саршелен узнает! Единственным возможным способом.

Принц поднял на руки одну из собак, бешено метущую хвостом и повизгивающую от счастья. Глупое создание едва не опрокинуло бесценную урну, и Саршелену пришлось несколько раз примеряться, прежде чем острый кончик кинжала прошёлся по мохнатой глотке.

Забрызганная, наполненная на две трети серебряная урна задрожала, исходя холодным паром. Непонятные письмена проступили сквозь стенки, обратившись в знакомые буквы эльфийского алфавита. Во дворце с ним занимались только человеческие наставники. Хорошо, что Гравэн когда-то выделил время, и обучил младшего братца основам.

— Ош саисси, иль тши, оссеу ашшали! — Саршелен невольно вздрогнул. Ему не раз и не два доводилось слышать разговоры соплеменников. Не было там подобных слов! Неужели это тот самый, доступный лишь некромантам язык мёртвых?! — Сеушшу, иль тиссу, оссеу ашшанс! Тши, сееш. Оштас!

Вокруг становилось холоднее. Принц невольно ёжился, поминутно оглядываясь. Ему показалось, или другой голос вторит его словам? Ему пришлось напомнить себе, что он достоин, у него есть все признаки! Он сед от рождения, мать его умерла родами, и сила проклятий была с ним с самого детства! Он сможет!

— Иль тиссу, оштас, оссеу ош!

Урна, совсем недавно почти невесомая, теперь ощутимо оттягивала руки. И была холодной, как лёд. Грязно-бурое содержимое бурлило, плескало, и резкий запах обжигал ноздри.

Саршелен сглотнул, борясь с накатившей тошнотой. Зажмурился, и поднёс странный сосуд к губам. Ради силы, ради мести, во имя власти!

Горько солёный вкус обжёг язык и нёбо, а затем они онемели. Замёрзло горло, болезненно всколыхнулся и застыл желудок. Он глотал, не в силах оторваться, и чувствуя чудовищный холод, охватывающий всё тело. И только когда последняя капля проскользнула в сведённое горло, трясущиеся руки выпустили урну.

Принц чувствовал себя слабым, больным, пустым. Перед глазами повисла странная муть, в ушах шумело. Кости, казалось, пытаются повернуться на своих местах. Но и сейчас пугающий ритуал не завершился. Осталось ещё кое-что. Надо заканчивать, или он умрёт. Просто умрёт, без всяких последствий, ведь время его перерождения ещё не наступило. Дрожащие пальцы нащупали рукоять кинжала.

Сейчас! Лезвие с лёгкостью вошло между рёбрами, чуть ниже сердца, в главный узел, сплетение линий жизни. Вошло, и разорвало узел.

Саршелен тяжело, неловко осел, и вторая собака немедленно запрыгнула к нему на колени и стала лизать окровавленную рубашку. А он... он вдруг понял, что больше не испытывает боли. Ни страха, ни сомнений. Даже ненависть, его постоянная попутчица последнюю неделю, куда-то исчезла. Остался лишь голод, жуткий, нечеловеческий голод, жгущий изнутри.

— Так и будешь сидеть?

Принц медленно повернул голову, но никого не увидел. Значит, это и есть, единение? С ним говорит давно умерший некромант?

— Поднимайся, глупец! Ты пуст, полностью пуст! Последние крохи жизни уходят! Тебе нужно наполниться, или умрёшь необратимо.

— Наполниться? Чем?

— Кровь! Кровь и души! Где твои жертвы, кретин?! Кровь для тела, души для сознания! Без крови — сдохнешь, без душ — станешь безмозглым кровососом! Должно быть, кто-то проклял меня, если второй раз мне довелось воплотиться в малолетнем недоумке! Давай же, делай хоть что-нибудь!

Собака испуганно взвизгнула. Саршелену казалось, что он слаб, как младенец, но вырваться отчаянно бьющемуся животному не удалось. Кинжал без малейшей боли покинул тело принца и одним касанием перехватил мохнатое горло жертвы. И кровь была сладка и упоительна.

— Мало, слишком мало! Ищи ещё! И ещё — души, души разумных!

Он вывалился в коридор, сам не поняв, как дотянувшись до рычага потайной двери. Страшная, вязкая усталость никак не покидала тело. Холодные каменные стены были теплее ладоней. И ещё — странное ощущение пустоты, как будто чего-то не хватало, чего-то очень, невероятно важного. Биения сердца и дыхания...

Стражники, должно быть, всё же сумели отправить часть гостей и слуг в подземные ходы. Совсем недавно здесь ходили, говорили, ругались — а сейчас не было никого!

Неудачливый некромант без сил сел на пол и опёрся о стену. Неужели он умрёт настолько глупо? Неужели всё закончится именно здесь? Голос в голове проклинал своего носителя. Древний некромант тоже не желал завершать своё существование. Тем более, некому собрать их прах, произвести ритуал, подготовить урну... Второго шанса не будет!

— Призыв! Произведи призыв! Я чую, сотни, тысячи душ освободились недавно! Столько жизней, столько душ, напрягись, мальчишка! Мы ещё может выжить!

Саршелен равнодушно смотрел в пол. Призыв — это же "призвание свободных душ"? Но это же магия смерти, недоступная ему. Ритуал не завершён...

Может, так будет даже лучше? Может, и не нужно, чтобы вновь встал над миром мастер смерти, и взымал дань кровью и душами, всему ненавидимый, одинокий, угасающий... Даже те, кто помогал ему, были лишь союзниками, не друзьями, не верными подданными — хитрыми интриганами. Жалкие твари, решившие уничтожить Шаргатэна и императора людей его руками. Лишь Эргэди, глупая старшая сестрёнка, любила его. И только она желала, чтобы он жил, хотела ему счастья. Может, и к лучшему, что она не увидит его... таким?

Лёгкие шаги послышались невдалеке. Медленно, как будто целая крепостная башня стояла на шее, принц поднял голову.

Служанка. Обычная служанка, молоденькая девушка, пухленькая, симпатичная, в кокетливом платье и заляпанном соусом фартуке. С подносом, уставленном тарелками, судками, горшочкам. Завтрак кому-то несёт.

То, что надо!

Саршелен попытался что-то сказать, но горло показалось сухой пустыней, и лишь сухое шипение прошло по коридору. Девушка вздрогнула, и нервно огляделась, даже на миг не задержав взгляд на умирающем.

Он же невидим! Заклинание Эргэди до сих пор скрывает его!

Непривычным, незнакомым для себя усилием принц сбросил чужую волшбу. Раньше он так не умел, даже не чувствовал магию стихий. А сейчас он некромант, почти. Служанка охнула и отступила на шаг, а в следующий миг удивлённо заморгала. Проклятая сфера огня! Заклинания обновились почти мгновенно. Всё же, сестрёнка поразительно умелый маг! Вот только сейчас ему нужно было быть видимым.

Рука нащупала на поясе сферу огня. Пальцы сжали, сдавили магическую игрушку, до хруста, до боли, до судорог. Из чего эта крепкая пакость? Из стекла, из горного хрусталя? Сейчас жертва уйдёт! С силой отчаянья он сорвал подарок сестры с пояса и швырнул о противоположную стену. И наконец-таки, сфера раскололась.

Вспышка на миг ослепила. Яростное белое пламя бесшумно взметнулось, лизнуло стену и пол, опалило немыслимым жаром, и ушло вверх, десятками раскалённых светящихся струек прожгло потолок. Похоже, к лучшему, что раздавить опасную вещь в руке не удалось!

— Что с тобой? — Служанка, тоже ослеплённая вспышкой, мучительно моргала. И только слегка придя в себя, с сомнением добавила. — Господин?

Саршелен жалко улыбнулся, понимая, что сейчас он выглядит далеко не принцем. Грязная маленькая фигурка, в затасканной, рваной и вымазанной кровью одежде. Да и несколько дней вынужденного голода не пошли ему на пользу. Если девушка не глупа, она никогда не приблизится к настолько подозрительному существу. Просто убежит, и расскажет о странной и жуткой находке первому встречному стражнику. А боец в доспехах, да ещё и с напарником, уже никак не жертва!

Аккуратно поставив поднос на пол, девушка заспешила на помощь, остановилась в сомнениях. Шаг, ещё. Принц попытался встать, и вновь бессильно осел на пол. Кто бы мог подумать, что судьба последнего мастера смерти, нет, судьбы сотен и тысяч людей будут зависеть от глупости и любопытства обычной служанки?

Ну, ещё немного, совсем близко! Карие глаза девушки распахнулись во всю ширь, аккуратный ротик болезненно искривился. Узнала! Это ему позволительно кого-то не знать, а бесчисленные и вездесущие слуги знают каждого благородного обитателя дворца.

— Сейчас! — Яростно рявкнул внутренний голос.

"Истечение воли" легло с небывалой лёгкостью. Служанка замерла, так и не успев закричать. Медленно зашагала, повинуясь неотрывному взгляду страшного мальчишки.

Саршелен довёл её, и позволил себе моргнуть. Жертва упала рядом, как марионетка с обрезанными ниточками. Лишь ужас плескался в глубине глаз девушки.

Принц завозился, с трудом наваливаясь на мягкое, податливое тело. Кинжал остался где-то там, в тайной лаборатории, и возвращаться за ним было просто глупо. Гладкая, упругая кожа с трудом поддавалась коротким, не предназначенным для этого человеческим зубам. В каком-то забвении живой мертвец терзал шею жертвы, с рыком слизывая проступающую кровь, и стараясь добраться до сонной артерии.

В какой-то миг животворная жидкость сама выплеснулась в рот, и Саршелен жадно приник к живительному источнику, на глазах возвращающему силу. Он пил, захлёбываясь, подвывая от наслаждения, до тех пор, пока тело под ним не задрожало в агонии. И только тогда, одним усилием вырвал душу девушки.

— Хорошо. — В первый раз голос в голове звучал не яростно, не злобно, а вполне умиротворённо. — Ритуал завершён. Чуть позже усилим привязку души, поработаем с телом. В этом месте есть приличная алхимическая лаборатория?

— Зачем? — Саршелен поднялся, с удовольствием разминаясь. Силы вернулись, да и холод отступил. Девушку, конечно, жаль. Братец, помнится, любил как раз таких, пухленьких. Может, поднять? В бою бесполезна, но, может быть, пригодится, через несколько лет, когда он подрастёт.

— Глупец! — С нескрываемым презрением отозвался внутренний голос. — Ты уже не подрастёшь! Мы мертвы телесно, этому сосуду плоти уже не обрести возможностей, не обретённых при жизни. Мы сможем лишь замедлить разложение. На сотню-другую лет, если постараемся!

— Но я... — Принц всхлипнул, вдруг поняв, что просто не хотел верить в самые худшие из легенд. Мало ли, как очерняют павших владык. Пьют кровь, жрут души, разваливаются прямо на ходу, даже в объятьях любовниц. Цена власти оказалась даже больше, чем он ожидал. — Я не хочу!

Смех заполнил голову. Гулкий, язвительный смех давно умершего, и только что возродившегося в новом теле некроманта:

— Это уже не имеет никакого значения, личинка! Я тоже предпочёл бы воплотиться в сильном, зрелом теле. Своей глупостью ты лишил нас обоих многих радостей! Но ты хотя бы силён, почти так же силён, как был я в своё время. Как тебя зовут... вместилище?

— Саршелен! — Принц закусил губу, и продолжил, стараясь сохранить хоть немного гордости. — Принц имперской династии Чалсен, потомок рода Шадри!

— Сын императора людей? — Собеседник вновь рассмеялся. — Причудливы пути судьбы! Значит, это дворец императора? Отличное место для начала! Кстати, будем знакомы Хрисоп, из рода Хурдши!

— Но мне говорили, что ты нашего рода! Мне соврали? — Принц осёкся. Может, в том и был план его "благожелателей"? Гравэн, помнится, говорил, что может рассчитывать на род Хурдши. Подсунули некроманта из своего рода, считают, что получат преимущество?

— Какая разница?! Кстати, Саршелен-Хрисоп слишком длинно, СаршХри, нет, пусть лучше будет ХриСарш, не слишком благозвучно, зато внушительно! Мы ещё заставим весь мир склониться перед нами! — Внутренний голос на миг прервал полную пафоса речь, и продолжил, деловито и сухо. — Приготовься. У нас гости. Должно быть, выброс огня не прошёл незамеченным.

— Что мне делать? — Шёпотом спросил Саршелен, услышав торопливый топот множества ног. — Их там не меньше десятка! И маг наверняка есть!

— Тем лучше! — С энтузиазмом откликнулась вторая личность некроманта. — Это станет основой нашего войска. А маг — настоящая удача! Сделаем из него лича. Ты не уверен в себе? Тогда этим займусь я!

Оттеснённый на край сознания, принц мог только наблюдать, как настойчивый гость его тела — или, правильнее сказать, захватчик, разделался с небольшим отрядом стражи. Просто вырвал души людей из тел, и поменял их местами. Одушевлённые воители гораздо сообразительнее и опаснее, чем просто поднятые мертвецы. С магом пришлось повозиться чуть подольше. Не потому, что средних лет чародей мог что-то противопоставить малолетнему некроманту. Просто для того, чтобы получился качественный лич, требовалось подчинённую и преобразованную душу магически одарённого существа вернуть в его же, обладающее всеми нужными способностями тело.

— Идеальное место, удачное время! — Хрисоп не торопился возвращать власть над телом законному владельцу. Да и значения это почти не имело. Две личности постепенно сливались, и Саршелен остатками сознания вдруг понял, что составит весьма незначительную часть общей личности энергичного и опытного некроманта. — Снаружи война? Не имеет значения, кто там сражается! Потому что выиграем войну мы!

Окружённый самой надёжной в мире охраной, некромант неторопливо шёл к месту, где всё новые и новые души освобождались от своих бренных оболочек. И часть из них ловились и занимали своё место в хороводе серой завесы вокруг владыки.

Даже самый сильный мастер смерти не сможет удерживать слишком много душ непрерывно, но если есть такая возможность — отчего бы не сделать запас? Пир смерти, к которому ХриСарш собирался присоединиться, предоставит ему возможность для поднятия целой армии, но некоторых выгоднее сразу поднимать в виде высшей нежити. Личи, вампиры, баньши и оргули куда долговечнее и эффективнее примитивных зомби и умертвий.

Но уже первое же боевое столкновение заставило некроманта заподозрить, что всё будет не так просто, как кажется. Маг, встреченный у главного входа, не просто сумел нанести первый удар, и даже уничтожил пару одушевлённых воинов, но и ускользнул из хватки мастера смерти. Душа старика, защищённая ещё при жизни, ушла без вреда для себя, а разрушенное тело стало совершенно бесполезным. Ну если только хлыстом праха ударить кого.

— Нет! Саршелен, братик, как ты мог! Ну зачем ты это сделал?! — Эргэди. Та, что при его жизни была сестрой. Могущественный маг. Из неё вышел бы великолепный лич, но... женщины из одного с ним рода слишком ценны. Они могут породить новых мастеров смерти. Его будущих учеников. А может, даже новые вместилища, когда это тело обратится в прах.

Он сам поразился тому, что ему ещё не безразлично мнение глупой девчонки и её дальнейшая судьба. Но сейчас не время думать об отвлечённых вещах. Если люди разбегались в слепой панике, то тёмные эльфы и недобитые ящера, на время забыв о взаимной ненависти, дружно атаковали нежить.

ХриСарш с некоторым неудовольствием отметил, что его бывшие подданные кое-чему научились за время его посмертного сна. Тёмные эльфы не поднимались, никакими способами. А вот их мечи с удивительной эффективностью разрушали мёртвых, и, возможно, были опасны даже для него самого. Хорошо хоть, не у всех у них было собственное оружие.

Внезапно прямо перед некромантом возник юный воин, с пылающими от ярости жёлтыми глазами. ХриСарш машинально отметил знаки благородного рода Хурдши на головной повязке. Надо же, такой молодой, а уже мастер проклятий! Никто другой не смог бы преодолеть серую завесу без вреда для себя.

Меч юноши принял в себя один из телохранителей — и обрушился мёртвой грудой, намертво зажавшей поразившее его оружие в цепенеющих руках.

— Приветствую, родич! — Не без ехидства начал было некромант, но тут из рукава воина выскользнул стилет, и только сильный толчок другого телохранителя, сбивший хозяина с ног, позволил владыке отделаться только длинной раной на пол-лица.

Руки мастера смерти и тёмного эльфа взметнулись в одинаковых жестах, отправляя в противника одно и то же проклятье. "Перст смерти". Вот только некромант уже был мёртв, а так и не назвавшийся храбрец плашмя упал на спину.

Это было близко, очень близко! Если бы не телохранители, если бы не неопытность мальчишки, всё могло закончиться совсем по-другому. ХриСарш невольно застонал, ощупывая рану на лице. Не стоит недооценивать потомков! Что же за дрянь они вкладывают в металл своего оружия? "Скрепы плоти" не помогают закрыть порез!

Чудовищной силы заклинание ударило чуть выше, разрушая переднюю часть дворца. Каменные глыбы обрушились вниз. Щит, выставленный личем, раздавило почти сразу. Сразу два одушевлённых воина разом подхватили своего маленького хозяина, и швырнули вглубь коридора. А уже в следующий миг камнепад обрушился сверху, размалывая в прах верную свиту некроманта.

ХриСарш злобно оскалился и встал на ноги. Да, нынешние людишки будут серьёзными противниками. Но они забыли о цене, которую приходится платить за оскорбление некроманта! Магия обнажает душу. Он нащупал мага, уничтожившего его первый отряд, и аккуратно наложил "аркан души". Скоро у него будет лич гораздо сильнее предыдущего!

Осталось только найти ещё один выход из проклятого дворцового лабиринта!

Глава 8

Производственное совещание — доверенный разговор лиц, занятых одним делом, на котором обсуждаются новые проекты, статьи доходов и расходов, а также решается, кого из присутствующих необходимо принести в жертву тёмным богам для повышения благополучия предприятия.

Укроник, мастер-артефактор

— Я собрал вас здесь, чтобы сообщить пренеприятное известие. — Шаргатэн обвёл взглядом собравшихся. Внутренний совет королевства тёмных эльфов. Главы шести благородных родов, их советники. Глава Скорпионов. Главы гильдий кузнецов, воинов, торговцев, его личный секретарь. Цвет королевства. Стая гиен, норовящая предать при первой возможности! — Кто-то из вас начал очень опасную игру! И этому несчастному придётся объяснить свои действия!

Король пересёк вырубленный в скале зал и сел в своё кресло. Настроение у него было просто убийственным. Мало того, что он явился прямо с "аудиенции", устроенной детками покойной сестры, причём неугомонные близнецы не дали ему завершить разговор с любимой женщиной, влезли в заговор, устроили покушение на регента и в очередной раз подмочили репутацию тёмных эльфов, по которой и так только ленивый не топтался. Вдобавок, ему пришлось больше часа галопом нестись за дурацким единорогом, мерзкой ехидной тварью, пусть и спрямившей ему путь, но вымотавшей до предела! Убил бы заразу, если б догнал!

Нормальный правитель после таких испытаний завалился бы спать, а то и вовсе разболелся бы, и недельки две валялся бы на пуховых перинах, опекаемый лекарями и фаворитками. А Шаргатэну приходится собирать своих хитрозадых советников, и устраивать разборки. Даже не умывшись, не переодевшись и не перекусив с дороги. Даже пил он ещё в дороге, едва успев пару раз зачерпнуть горстью пронзительно-холодной воды из реки неизвестного мира.

По "линии шёпота", сооружённой Эргеди в прошлый визит, поступала информация. Глава секретной службы, по традиции — кровный родственник, троюродный брат, торопился донести до короля последние новости. Довольно удобно, слышит только он один, да и приказ можно отдать, не выходя из зала совещаний.

Конечно же, крылатая девчонка уже побывала здесь, пронеслась довольно низко, пытаясь рассмотреть заблудших родственников, вызвала настоящую панику, едва не поймала несколько стрел и проклятье, после чего умчалась в сторону гор. Плохо. Как бы незрелая королева на болота Орды не залетела. Ящера сожрут, и не подавятся, да и от людей можно всякого ожидать, если пойдёт севернее, над их территориями.

Три пограничных заставы вырезаны. Что?! Никто не выжил, да ещё и противник неясен? Проклятье, стоит на пару дней отлучиться, и творится некромант знает что! Егеря герцога Догана утверждают, что прорвались ящера, советники грешат как раз на людей. Где это видано, чтобы полторы сотни бойцов, из них — тридцать Скорпионов, погибли, не сумев ни поднять тревоги, и не усеяв всё вокруг себя горами трупов. Без магии не обошлось. Советники так и не пришли к единому мнению, даже армию пока не подняли по тревоге.

Волнения в правящих и младших родах. Вновь призывы к возрождению власти некромантов, отделению от Империи, созданию отдельного анклава. Причём, не на существующей территории близ болот, а в западных лесах, разделённых между тремя герцогствами!

В довершение всего, отряд Скорпионов, лучшие из лучших, цвет воинства, по традиции не вмешивающийся в дрязги родов и интриги советников, в последнее время тоже оказался подвержен волнениям. Многие были отправлены на побывку — после чего некоторых видели на человеческих границах. Вот откуда они взялись в свите близнецов, да и мало ли ещё найдётся дел у великолепных воинов, отбросивших привычный нейтралитет?

Шаргатэн устало потёр глаза. Пожалуй, со времён Скиссирокса на него не наваливалось столько проблем. Одно неверное решение, малейшее послабление — и великие роды сойдутся в братоубийственной войне. И на этот раз никто не сможет примирить их и объединить во имя высокой цели.

Он не желал становиться королём. Но в час, когда влажный и насыщенный зловонными болотными миазмами ветер разметал прах последнего некроманта, главы родов сами назвали его правителем. Могучие воины и безжалостные мастера проклятий склонились перед ним. Кто тогда посмел бы возражать победителю мастера смерти? Кто посмел бы плести интриги в то время, когда его обезумевшая младшая сестра убивала по первому подозрению?

А он — он всего лишь желал быть рядом с Ильтали. Стать её мечом и щитом. Смотреть на неё, прикасаться, вдыхать аромат любимой женщины. И только ради этой мечты, во имя её, он не оставит свой нежеланный трон. Ради мира, которого она жаждет всем сердцем, будет твёрд и безжалостен. И остановит безумие поклонников некромантов, даже если придётся убить их всех. Голыми руками!

Шаргатэн, король тёмных эльфов, погибель Скиссирокса, первый меч смерти, мастер проклятий, открыл глаза, и советники невольно отшатнулись. Зрачки сузились, и стали почти незаметными, а ярко-жёлтые радужки глаз светились в полумраке зала совещаний. Боевое безумие! Состояние, при котором разъярённый до предела высший эльф творит чудеса в бою, призывают дух своего боевого тотема, непобедимый и безжалостный.

Не один вальяжный сановник облился холодным потом, вдруг поняв, что может не выйти из ставшего вдруг смертельной ловушкой зала.

— Глава Скорпионов! — Крепкий, надменный мужчина едва заметно вздрогнул, и поднялся на ноги. Хороший воин, служака, происходит из рода Аритау, единственного сохранившего нейтралитет во время Болотной трагедии. Храбр, но глуп, пожалуй, в интригах не замешан. Но начать придётся именно с него. — Почему твои воины покинули страну в трудный час для королевства? Почему я видел Скорпионов во дворце, при попытке переворота?!

Воин медленно поднял глаза на короля. На усталом лице главы Скорпионов не было страха.

— В последнее время, среди носителей жала распространился тревожный слух. Достойные доверия личности утверждали, что род Шадри намерен вернуться под власть крылатых королев. Принять наказание, склониться перед справедливыми законами Бархатных лесов, разделить шесть родов и влить древнюю кровь в ослабевшие семьи наших восточных родичей. — Главный Скорпион поморщился, и король вдруг понял, чем взяли этого мрачного воина. Именно род Аритау стал между обезумевшими ящерами и беззащитными детьми, щедро оплачивая кровью за чужие ошибки. И сейчас на сотню воинов лишь один гордо звался потомком рода Аритау. Когда-то сильный и многочисленный, род нейтралов оказался на грани исчезновения, неудивительно, что даже намёк на отказ от наследия предков оказался слабым местом храбреца. Дальнейшие обвинения были ещё абсурднее. — Но мало того, были все основания полагать, что Шаргатэн нарушил собственные правила, и готов предать договор с защитившей нам империей! Почему проклятое дитя ещё живо? Что могло помешать нашему непобедимому правителю разделаться с десятилетним мальчишкой?! Память о любимой сестре? Или предательство? Будущему некроманту уже десять лет!

Глава Скорпионов глубоко вздохнул, стараясь успокоить дыхание, и продолжил на тон ниже:

— Во имя будущего нашего народа, во исполнение договора с союзной империей, я отпустил часть личного состава отряда в свободный рейд. Только добровольцев! Если моё решение ошибочно, я готов принять любое наказание... Но не раньше, чем сам Шаргатэн ответит на обвинения!

Король криво усмехнулся. Давно уже никто не бросал ему вызов напрямую. Но его враг — не простодушный служака, а хитрец, ловко перетасовавший факты, и подсунувший их главе Скорпионов.

— С наказаниями и обвинениями пока повременим. Бойцы каких родов вызвались добровольцами?

Ответ его ничуть не удивил. Хурдши, конечно, всегда и везде Хурдши. Второй по влиянию, после его собственного, и откровенно ратующий за возвращение некромантов. И наследник советника всё того же рода рядом с Эргэди... Хорошо хоть, не в их силах ускорить обращение Саршелена.

— Что скажете, советник? Я не заметил, чтобы бойцы вашего рода охотились за мальчишкой! Вместо этого они устроили попытку переворота и покушались на законного регента империи! А командовал ими один интересный юноша, меньше года назад представленный в этом зале в качестве вашего наследника!

Инус, советник короля и глава рода Хурдши, спокойно поднялся со своего места. Выцветшие от старости бледно-жёлтые глаза бесстрастно встретили гневный взгляд короля. Мерзкий, безжалостный интриган, высокопоставленный потомок некромантов. Со времён тайного рейда, закончившегося междоусобицей и восстанием Орды, он стоял за каждым заговором, за каждой неприятностью в королевстве. Советник не простил роду Шадри убийство Скиссирокса, не простил смерти своего старшего сына, не пережившего ритуал разрыва связи с королевой Бархатных лесов. Не забыл презрительного отказа Ксавэры, безумной и великолепной, предпочетшей молодого человеческого Императора старому советнику. Даже младшего и последнего своего сына не простил. Ведь наследник не родился седым, и его мать, избранная фанатичным стариком за чистоту крови, осталась жива, и теперь терпеливо ждала, пока ненавистный супруг умрёт, и оставит её в покое.

Шаргатэн ненавидел Инуса, но до поры не трогал старого негодяя. Род Хурдши так и не породил лидера, способного заменить хитрого старика, разделайся с ним — и получишь маленькую гражданскую войну, новый раскол и кровную месть до тех пор, пока один из двух родов не будет стёрт с лица земли. Но, возможно, придётся заплатить и эту цену.

— Боюсь, Вы неправильно поняли мои мотивы, Ваше Величество! — Советник криво усмехнулся и огорчённо всплеснул руками. — Я всего лишь хотел улучшить отношения с родом Шадри, потому и предоставил принцу Гравэну нескольких телохранителей. И даже отправил своего единственного сына, чтобы помочь близнецам в защите Эргэди. Меня заверили, что именно Ваша замечательная племянница станет новой Императрицей, и, признаюсь, даже питал некоторые честолюбивые надежды, что дружба моего наследника с Эргэди перерастет в нечто большее.

Слова Инуса лились легко, убедительно, почти завораживающе. Вот только в совете глупцов не было, даже прямой и простодушный глава Скорпионов посматривал на оратора с недоумением.

— Боюсь, я был обманут! Говорите, заговор, покушения? Какой позор для воинов нашего рода! Мне придётся серьёзно поговорить с сыном. И, мне не хотелось рассказывать раньше, ведь это бросает тень не только на меня, но и на род Шадри... После того, как принц Гравэн посетил с визитом мой скромный дом, исчезла одна очень важная реликвия, из чистой сентиментальности сохранённая мною в память о временах расцвета рода Хурдши. И мне становится жутко от одной только мысли о том, с какой целью Гравэн похитил эту вещь...

Шаргатэн вдруг ощутил, что ему трудно дышать. Неужели старый мерзавец намекает... В лицах остальных советников он видел отражение своих чувств — ужас, ненависть, ярость, отвращение.

— О какой реликвии Вы говорите, советник?

— Я забыл уточнить? — Огорчённо уточнил Инус, славящийся исключительной памятью. — Конечно же, о сосуде души, последнем пристанище моего знаменитого предка, Владыки Хрисопа!

Кто-то из присутствующих всхлипнул, ещё кто-то выругался. Массивный подлокотник кресла с хрустом сломался, не выдержав свирепого нажима короля.

— Вам стоило бы лучше следить за своими родичами, Ваше Величество! — Последние слова советник практически выплюнул. — Что бы теперь не случилось, тёмным эльфам придётся столкнуться с обвинениями в заговоре, и нарушении договора. Может быть, и к лучшему, что Владыка Саршелен сумел избежать гибели. Теперь лишь некромант сможет защитить наш народ!

— Но тебя он защитить уже не успеет. — Ярость вдруг улеглась, и король поднялся, ослабляя меч в ножнах. Может быть, он опоздал с некромантом, но Инуса он убьёт, даже если это последнее, что он сделает в своей жизни.

— Я в защите не нуждаюсь! — Советник сорвал тяжёлый плащ, и выхватил собственный клинок со сноровкой, неожиданной для его возраста. — Я ни о чём не жалею! Я единственный, кто служил Владыкам всю жизнь, и сделал всё, чтобы вернуть их в мир! Нет! Чтобы вернуть мир им!

Ненависть старика обжигала, слова шелестели, как песок:

— Я благодарю тебя, игрушечный король! Не знаю, как ты сумел вернуться живым, не встретившись с рвущейся ко дворцу Императора Ордой, как добрался сюда, разминувшись с высланными мной наёмниками. Но больше всего на свете, я боялся, что Владыка сам осуществит месть, разделается с убийцей прежнего Мастера Смерти. Но судьба милостива! Именно моему мечу суждено сокрушить узурпатора!

— Орда? — Шаргатэн легко выхватил свой меч. Чувства умерли, покрылись инеем. Осталась лишь цель. Уничтожить, размазать по полу негодяя. Времена компромиссов и терпимости прошли. — Ты знал о прорыве ящеров, и никого не предупредил? Или, может быть, даже помог тварям? Уничтожил посты? Ударил в спину сородичам?!

Инус не ответил. Он шёл, стелился в очень знакомом ритме, с неотвратимостью рока, и меч в его руках порхал, как невесомый прутик. "Пляска стали"! Очень неприятный стиль, почти невозможно определить, с какой позиции начнётся атака. Правда, старик и сам не сможет долго размахивать тяжёлым клинком — значит, рассчитывает закончить быстро?

— Отвечай, предатель! — Король шагнул навстречу противнику, раскручивая собственную "пляску". И поморщился, вдруг поняв, что его движениям не хватает лёгкости и изящества. Слишком давно он работал с традиционными техниками, полностью перейдя на силовые финты, эффективные против ящеров и людей. Но не против сородичей, слишком искушённых и коварных для простых стилей.

Советник улыбнулся, жутко растягивая губы и скаля жёлтые зубы. Настоящая маска безумия! Похоже, от него уже ничего не добиться. Многолетняя ненависть, напряжение последних дней и работа с проклятьями окончательно разрушили разум главы рода Хурдши.

Два клинка столкнулись, и бой начался. Мечи плясали, как стремительные, блестящие змеи, норовя прорваться и ужалить. На скорости, навязанной Инусом, бойцы не успевали реагировать на действия противника, и сражались рефлексы, инстинкты, сражалось заработанное в поту и крови мастерство. Шаргатэн был сильнее и выносливей, но опыт старика нельзя было недооценивать. К тому же, советник полностью сконцентрировался на атаке, заставляя молодого противника отступать шаг за шагом.

Король сцепил зубы, ощутив, как вдруг увлажнилось левое плечо, да и правое бедро тоже. Раны наверняка лёгкие — едва заметное касание, но в таком бешенном темпе любая мелочь может иметь решающее значение. Вот старику не удался обход, и Шаргатэн ударил в полную силу, отшвыривая более лёгкого и слабого врага чуть дальше. Наконец появилась возможность, и бойцы одновременно метнули проклятья друг в друга.

В глазах у короля потемнело. "Затмение"? Он невольно рассмеялся, разбивая проклятье. А как противник справился с "Истощением"? Недурно! Двуручный меч врага, бессильно склонившийся и почти упёршийся в пол, вновь взметнулся и затанцевал.

Темп боя чуть замедлился. Теперь противники активно обменивались любезностями из "Свода проклятий", простейшими, поскольку для подготовки высших требовалось слишком много времени.

Шаргатэн уверенно разбил "Слепоту" и "Теневую вуаль", отлично понимая, что для противника удобнее всего воздействовать на его чувства, в ответ предложив врагу "Контузию", "Болезнь" и "Слабость". Повторяться не имело смысла, один раз разбитое проклятье действовало уже не так эффективно.

Советник постепенно терял темп и начал ошибаться, запалено дыша и спотыкаясь. Правда, контроль над пределами тела держал великолепно. "Утомлённое сердце" и "Последний вздох" вообще не легли, в то время, как "Малый паралич" на пару мгновений захватил одну из ног короля, и стоил ему опасного пореза на левом боку.

Шаргатэн краем глаза заметил движение в стороне, и резко подался назад. Традиции, честь и законы запрещали вмешиваться в поединок, но Инус уже презрел и честь и закон, вдруг ещё кто-то из советников решит поступиться своими убеждениями, лишь бы избавиться от неудобного короля.

К его лёгкому неудовольствию, между ним и советниками уже оказался глава Скорпионов с обнажённым мечом. Конечно же, заслонил собой, чтобы не позволить вмешаться, а королю теперь придётся выяснять, от кого ещё можно ждать удара. Всё та же честь тёмного эльфа не позволит никому из присутствующих назвать имя второго предателя, и тот, кто мог раскрыться уже сегодня, ещё многие годы может ожидать нового удачного момента.

— Сдавайся, — Тихо сказал Шаргатэн сопернику. Очередное проклятье прошло, и нетвёрдо стоящий на ногах Инус закашлял кровью на пол. "Пылающий ветер" поражал лёгкие, и медленно убивал жертву, сомнительно, что вымотанный боем старик сумеет сам справиться. Но любой из присутствующих ещё мог помочь.

Советник медленно мотнул головой, и ринулся в новую атаку. Король привычно провёл встречный удар, вот только в этот раз противник не стал защищаться или уворачиваться. Длинный меч со знакомой лёгкостью вошёл в живот старика, пронзая предателя насквозь. Зазвенел по полу собственный клинок Инуса, в то время, как его холодные руки цепко ухватили короля за запястье.

— Ты уйдёшь со мной! — Горячечно блестящие глаза советника в последний раз полыхнули ненавистью и вдруг потускнели, как будто покрылись пылью. — В обитель Владык!

Король вырвал руку из хватки врага, но проклятье уже ударило, вошло в тело, как яд с отравленного кинжала. "Путь во тьму", последний довод самоубийцы. Единственное проклятье, одновременно действующее на мастера и жертву, позволяющее забрать с собой туда, где царят некроманты.

Тьма окружила Шаргатэна, звуки истаяли. Сейчас он оказался отрезан от собственного тела. Страха не было, лишь холодное раздражение. Когда-то именно этим проклятьем угостил их напоследок Скиссирокс. Отец умер сразу, а им с сестрой удалось вернуться. Если бы Инус знал все подробности той схватки, никогда не избрал бы именно этот способ. Вот только восстанавливаться придётся очень долго и мучительно, смерть, даже кратковременная, слишком тяжёлое испытание для души и тела...

Не паниковать, использовать свои знания мастера проклятий, вернуться в тело. Опереться на чувства, принять боль тела, позвать незримую связь с Ильтали, столько лет поддерживающую его в тяжёлом пути короля. Всего лишь продолжить жить...

Свет резанул по глазам, воздух обжёг лёгкие — и сердце, почти остановившееся, зачастило и с натугой погнало кровь. Сил не было, и вместо привычного приказа горло исторгло лишь слабый хрип.

Секретарь и глава кузнецов столкнулись над ним, и суматошно принялись поднимать и оттряхивать. В направленных на короля взглядах были страх, восхищение, затаённая ненависть. Можно ли вообще убить того, кто способен вернуться после последнего проклятья? Что можно противопоставить бессмертному? Может быть, Шаргатэн тоже некромант, по какой-то причине упрямо не желающий перерождаться?

Наконец, его усадили в кресло и напоили вином. Слабый, как ребёнок, но всё такой же грозный король ещё раз окинул взором приближённых и тяжело вздохнул. Как же не вовремя старый негодяй устроил ему пакость! В то время, как ему нужны все силы...

Вдруг затрепетала связующая нить у сердца, и тепло тонким потоком полилось в зябнущее тело. А может быть, в этот раз удастся восстановиться гораздо быстрее!

Правитель тёмных эльфов с трудом убрал с лица неуместную сейчас счастливую улыбку и заговорил. Советникам пришлось поднять свои седалища с кресел и приблизиться, чтобы лучше слышать слабый голос короля:

— У нас нет времени на склоки. Мы на грани разрыва с Империей и новой войны с нашими братьями из Бархатных лесов. Прошу всех на время забыть об интригах и помочь мне спасти наш народ. Для начала...

Надменные, жестокие, и в то же время суеверные тёмные эльфы в напряжённой тишине слушали Шаргатэна. Не всё им нравилось, но именно сейчас никто из присутствующих не смел спорить и сомневаться.

Глава 9

Гостеприимство — сложное искусство, призванное не показать незваным гостям истинное отношение к ним хозяина, и спровадить их с наименьшими потерями.

Разорившийся дворянин

— Благородный Инг Рауг, граф Акторийский, третий наследник герцога Торинского! — Торжественно провозгласил управляющий. Сегодня старик блистал. Откуда-то появился строгий костюм из дорогой тёмной ткани, богато украшенной серебристыми кружевами. Лишь в самых богатых домах слуги носят такие ливреи, и оставалось только гадать, кому управляющий служил раньше. Слишком уж непринуждённо носил он дорогую одежду, и слишком хорошо сидел на нём костюм.

Сентиль, в своём лучшем, безнадёжно старом платье, казалась сама себе бедной родственницей собственного слуги. Но больше надеть было просто нечего. Дворянке, пусть даже не безупречного происхождения, не пристало носить простую одежду, а на одно-единственное платье от мастера Игоря, обшивающего всех дам Торинского герцогства, ушли бы все сбережения на несколько месяцев вперёд. Вот и приходилось беречь и постоянно чинить одно-единственное платье, и надевать его лишь по приезду благородных гостей... Чтоб их ящера сожрали, незваных хамов!

— Счастлива видеть вас вновь, дорогой Рауг! — Прощебетала девушка, приседая в реверансе перед самым настойчивым и неприятным из своих "поклонников". Хотя с куда большими удовольствием спустила бы его с лестницы. А то и сбросила бы с крепостной стены! — Простите, что могу предложить лишь это скромное угощение, к сожалению, мы не могли даже надеяться, что столь высокая персона почтит своим присутствием наш кров.

Надменный, избалованный мерзавец просто не понимал слова "нет". А после неудачной дуэли с Костаном, и ещё более неудачного штурма, окончательно утратил терпение и всякое благоразумие.

Хорошо хоть его отец, герцог Юлий, оказался вполне благоразумным человеком, и, заявившись разбираться, что за негодяй вогнал охотничью стрелу пониже спины его кровинушке, не стал пороть горячку, а сперва выслушал близнецов. После чего младшему отпрыску герцога было запрещено даже приближаться к старому замку. Похоже, Юлий что-то знал об их происхождении, и предпочитал не связываться без нужды.

Полгода было тихо, но стоило лишь герцогу уехать по делам, как этот помёт ящера-падальщика уже тут как тут! Если бы брат только знал... Хотя, может быть, и к лучшему, что не знает. Если бы Костан был здесь, он погиб бы вместе с остальными, оставшимися по велению долга.

— Скромное угощение? — Рауг презрительно ухмыльнулся. — Скажи уж прямо — помои! И я приехал не для того, чтобы жрать вашу холопскую похлёбку!

Сентиль пришлось призвать все свои душевные силы, чтобы улыбнуться в ответ на хамство. То, что стояло на столе, они ели не на каждый праздник! И не их вина, что блюда, которые не стыдно было бы подать и императору, приходилось подавать на глиняной и деревянной посуде. Наследнички, эти сводные братья, не погнушались даже столовым серебром и фарфоровым сервизом!

— Как всегда, ваши речи учтивы и изысканны, граф Рауг! Должно быть, вы прибыли для того, чтобы научить наших поваров готовить более изысканные блюда?

— А ты всё также нахальна, ледышка! — Зло ухмыльнулся незваный гость, по-хозяйски рассматривая девушку. Масляный, жаждущий взгляд прошёлся по девичьей фигурке, нескромно обтянутой слишком тесным платьем. — Но тебе придётся научиться держать язык за зубами. Ну и выучить слова по приятнее — хозяин, господин, повелитель...

Сентиль язвительно улыбнулась:

— Ах, мой повелитель! Надеюсь, вы и сами не забыли собственные слова? "Нет, не надо! Пощади! А-а-а, моя задница!!!" Брат в любой момент может вернуться с охоты, и заставить всё повторить ещё разок, дорогой господин!

— Заткнись, сука! — Заорал мгновенно выведенный из себя графёныш, оскалившись, как бешеное животное. На вопль заглянул кто-то из сопровождения герцогского сынка, и девушку обдало холодом. Она слишком увлеклась, обмениваясь любезностями с "поклонником"! Ей ведь нужно тянуть время, а не провоцировать! Должно быть, что-то отразилось на её лице, поскольку гость слегка успокоился и взял себя в руки. — Ничего, с братцем тоже разберёмся! И научим вежливости... За тот срок, что ему остался! Ну а сейчас, чтоб скоротать время...

Рауг в три шага пересёк крошечную гостиную, обогнув заставленный стол, и вцепился в лиф платья. Ткань затрещала, но выдержала первый рывок. Сентиль, не ожидавшая такой наглости, даже не успела отшатнуться и задохнулась от возмущения. Физиономия воина из графского сопровождения расплылась в сальной ухмылке.

Даже в такой обстановке девушка вдруг смогла понять, что её беспокоило с самого начала. Одежда наблюдателя! Это же обычная чёрная куртка наёмника, а не форменное, оранжево-серое, с гербом герцогства, облачение гвардии! Эти люди не будут сдерживать безумные порывы Рауга, и не отправят доклад герцогу, скорее, сами поучаствуют в грабеже и насилии, а после хладнокровно перережут всех свидетелей!

В следующий миг узловатые старческие пальцы вцепились в запястье наглеца, и свирепым нажимом заставили отпустить платье госпожи.

Рауг болезненно вскрикнул и ударил старика по лицу свободной рукой:

— Прочь, холоп! Эй, ты там, сколько будешь пялиться? Прирежь дряхлого скота, мне что, самому руки марать?!

Дверь распахнулась от мощного пинка и сразу несколько воинов ворвалось внутрь. Все в чёрных куртках, без доспехов, слишком дорогих для простых наёмников, и даже без знаков отряда на рукавах. Похоже, подлец Рауг действительно нанял самый натуральный сброд, ничем не отличающийся от обычных грабителей и убийц!

Передний шагнул вперёд с предвкушающей ухмылкой, с демонстративной медлительностью извлекая клинок из ножен... Сентиль казалось, что она видит дурной сон. Нет, она ничуть не сомневалась в откровениях ветра, но... слишком дикой, неестественной была эта сцена. Разве могут люди быть такими... отвратительными, жестокими? Как можно силой брать женщин, бить по лицу стариков, как может молодой, сильный мужчина направлять оружие на мирных людей?

Казалось, вот, прямо сейчас, весь этот безумный, неправильный мир расколется и осыплется без следа, оставив настоящий, прочный где нет насилия и злобы, где...

Меч стремительно свистнул, и управляющий скрипнул зубами, медленно оседая на пол, но по-прежнему сжимая запястье Рауга мёртвой хваткой. Первый удар оказался не смертельным — наёмник либо не слишком хорошо владел клинком, и боялся задеть нанимателя, либо был слишком жесток, чтобы позволить старику умереть легко.

— Нет! — Сентиль и сама не знала, что может так кричать. Отразившийся от каменных стен звук больно ударил по ушам. И, похоже, именно этот крик стал сигналом.

Старик хрипло зарычал и одним движением вогнал неизвестно откуда появившийся узкий нож в бок Рауга. Граф завопил от боли и ярости, но другие звуки заглушили его рёв. Одно из окон взорвалось брызгами стекла и кто-то из наёмников сложился сломанной марионеткой, схлопотав тяжёлый арбалетный болт в грудь. Из коридора донеслись выкрики и звон оружия.

Мир вокруг дрожал и туманился от слёз. Сентиль не нужно было видеть, чтобы понять, что происходит вокруг. Том, Илур, Семён и Ромул, старые, верные слуги... Нет! Её друзья, её некровные родственники, те, кто остался с брошенным детьми, кто звал её "госпожой" лишь при посторонних, а наедине — "дочка", "малышка", "Синти". И сейчас эти самые родные, самые близкие люди сражались, отчаянно дрались в безнадёжной, безумной схватке, своими жизнями покупая драгоценные мгновения... А из них лишь Илур умел пользоваться оружием... Когда-то, три десятка лет назад, когда у него ещё была правая рука...

— Леди... к-х-р...к-ха... Леди Сентиль! — Девушка вздрогнула и с надеждой посмотрела на управляющего. Старик был всё ещё жив, и, хотя не мог даже подняться, не обращал ни малейшего внимания на окружающую суету. Сразу три наёмника возились с раненным нанимателем в считанных шагах от его обидчика. — Я верю... в вас, верю в Чалсен! К-ха... Сражайтесь! Вы сможете!

Сражаться? Чем? На глаза попадались лишь столовые ножи — жалкое оружие против мечей. И как? Она не умеет, хоть и просила, Илура, брата, но...

— Ветер поможет... он всегда... к-ха... с вами!

Один из наёмников, тот самый, что ранил старика, вдруг поднялся на ноги и развернулся:

— Много треплешься, старая развалина! Да ещё после того, как устроил нам такую подляну!

Управляющий охнул, когда тяжёлый сапог врезался под рёбра. И ещё раз, и ещё! Наёмник явно получал удовольствие, причиняя боль.

— Не смей! — Каким-то хрупким, дрожащим голосом выкрикнула Сентиль, и тут же осеклась. Бандит перевёл взгляд на неё и вновь сально осклабился.

Этот взгляд дорого стоил наёмнику. На этот раз девушка успела всё рассмотреть. Как одним слитным движением узловатые, обманчиво-неуклюжие пальцы старика извлекают тонкий кинжал и наносят стремительный удар. Но силы, должно быть, уже оставили храброго управляющего — тонкое лезвие не нанесло серьёзной раны, лишь прокололо сапог и оцарапало лодыжку врага.

Наёмник отскочил и злобно выругался, выдёргивая оружие из сапога. Выхватил из ножен меч, уже испачканный в крови, как будто умирающий противник мог преподнести ещё один сюрприз.

Но старик лишь в последний раз шевельнул окровавленными губами и замер, странно умиротворённый и тихий.

Сентиль задыхалась — от горя, обиды и ярости. Непролитые слёзы жгли глаза — но никак не могли вырваться наружу. Казалось, что-то рвётся внутри, снова и снова, но пересохшие губы сцеплены, и не позволяют боли выплеснуться. И лишь лёгкое дуновение от разбитого окна позволило вдохнуть и разорвать невидимые оковы. Ветер!

Едва заметное движение воздуха шевелило платье, ласкало и успокаивало. Ветер был здесь, он обещал защиту, её последний, ещё непроверенный защитник...

— Что с нанимателем? — Деловито поинтересовался раненный в ногу наёмник, успевший снять сапог, и убедиться, что рана не слишком серьёзна.

— Погано! — Буркнул другой, добавив для верности несколько ругательств. — Уже доходит. Был бы толковый целитель, а так... Плакали наши денежки!

— Ничего! — Ухмыльнулся первый, похоже, выполнявший роль вожака у этого сброда. — Куколка нам поможет! Правда, лялька? Покажешь, где припрятала своё приданное? Всё равно, после того, как мы с тобой развлечёмся, замуж тебя не возьмут!

— Хочешь девчонку повалять? Тогда поторопись, иначе не успеешь! — Посоветовал второй, поднимаясь с колен и пристально разглядывая извлечённый из Рауга кинжал. — У старого козла был неплохой яд!

— Яд? — Главный наёмник промахнулся ногой мимо сапога и разразился ругательствами. — Какой яд? А на второй пырялке? Да говори же!

— А мне почём знать? — Равнодушно пожал плечами самозванный лекарь. — На первом точно какая-то дрянь есть, от раны в бок графёныш так быстро не загнулся бы... Да ты сам на него посмотри!

Рауг полулежал у стены, и лицо его представляло кровавую маску. Кровь всё ещё сочилась изо рта и носа, из-под закатившихся глаз. Вся одежда графа потемнела и блестела от крови — похоже, каждая пора кожи кровоточила. Из-под неподвижного тела медленно растекалась тёмная лужа. Даже скромных познаний Сентиль вполне хватало, чтобы понять, что человек не способен выжить при такой кровопотере.

— Старая тварь! — Истерично взвыл главарь, отшвыривая так и не надетый сапог. — Вот зачем он ткнул меня... Да что вы стоите-то, уроды! Целителя ищите! Новик!

Наёмники показательно засуетились. Всем, и главарю в том числе, было понятно, что поблизости целителя нет, а везти издалека никто не будет — услуги магов-лекарей стоили слишком дорого, чтобы приглашать специалиста, дабы полюбовался на уже остывший труп.

— Что за шум? Кто орал? — В комнату вошёл ещё один человек... Сентиль вздрогнула и судорожно вжалась спиной в спинку стула. Человеком существо, вошедшее мягким, упругим шагом крупного хищника, явно не являлось. И дело было не только в непривычных чертах лица, блекло-жёлтых глазах и едва заметном акценте очередного незваного гостя. Нечто чуждое, неприятное сопровождало высокую, легко одетую фигуру. Но главное — это был тот самый убийца, предсказанный ветром. — С одной-единственной девчонкой справиться не можете?

— К ящерам девчонку! Тут старый урод удружил... Ты ведь яды знаешь? Что это за дрянь?

Вновь прибывший с интересом оглядел Рауга, осмотрел и даже обнюхал один из кинжалов управляющего, после чего расплылся в широчайшей улыбке:

— А старичок-то был изрядным затейником! Поторопились вы его добить, поторопились... Обычно люди паршиво разбираются в ядах. Мышьяк, ртуть, прочая мерзость... А здесь — настоящий, боевой, из быстродействующих! "Кровавое безумие", ещё и с незнакомой примесью. Жаль, не довелось пообщаться с таким знатоком...

— Да хватит уже рассуждать! — Заорал главарь наёмников, брызгая слюной. — Противоядие у тебя есть?!

— На то они и боевые яды, что противоядий от них не существует. — Спокойно пояснил желтоглазый чужак. — При ранении в жизненно важный орган шансов нет. Ну а если в конечность, то есть вариант. Не самый лучший, конечно... Если прошло не слишком много времени, можно ампутировать поражённую конечность. С регенерацией у вас, людей, конечно, так же паршиво, как и со всем остальным, но...

— Значит, ногу придётся резать? — Дрожащим голосом уточнил совсем павший духом наёмник, хлюпая носом. Тонкая струйка красного цвета побежала по губе.

— В этот раз, пожалуй, обойдёмся без ампутации. — Решил желтоглазый и небрежно отбросил кинжал. Оставшиеся наёмники шарахнулись от опасного оружия, как от змеи.

— Резать не надо? — Главарь облегчённо вздохнул. — Ты мне поможешь?

— Конечно, я помогу! — Ухмыльнулся чужак, подходя к страдальцу. — Тебе не придётся мучиться.

Только в последний момент наёмник что-то заподозрил, и схватился за меч. Но "помощник" оказался быстрее. Мощные ладони охватили затылок и подбородок жертвы, и с пугающей лёгкостью крутанули голову человека.

Кто-то из наёмников затейливо выругался, несколько схватились за оружие — но чужак лишь окинул присутствующих взглядом, и головорезы отшатнулись, не решившись предъявлять претензии. Убийца переступил через тело со свёрнутой шеей, и брезгливо вытер руки носовым платком.

Теперь хищный жёлтый взор упёрся в Сентиль.

И девушка впервые поняла, что за всеобъемлющим, паническим страхом, есть грань, за которой человек теряет разум... или обретает настоящую, непритворную храбрость. Дрожь в руках, наконец, унялась, она была готова сражаться, защищаться всеми маленькими полудетскими силами и со взрослой решимостью.

На лице чужака не было ненависти или злобы. Убийца рассматривал Сентиль с нескрываемым интересом. И только потому она решила спросить:

— Скажи, зачем ты собираешься меня убить?

Желтоглазый удивлённо приподнял брови.

— Не отрицай, я знаю. Я видела свои смерти — от яда, стали и странной магии. В замке, в городе, в лесу... А убийцей всегда был ты. Ты пришёл не грабить, не насиловать, и к этим людям, да и к Раугу присоединился лишь на время. Так почему?!

— Так пожелал мой господин. — Чужак грустно улыбнулся. — Предвестник и хранитель ещё живого повелителя. Мне жаль, дитя, но ты и твой брат, и многие, многие другие не нужны господину. Он очистит династию Чалсен от всех побочных ветвей, чтобы никто не смог оспорить его права...

Кто-то из наёмников начал было возмущаться, но старшие товарищи тут же заткнули дурака. Глупцы не выживают среди наёмников, а сейчас был прекрасный случай выяснить, во что они ввязались. А при нужде — и удалиться с максимальной поспешностью. Часть из присутствующих уже тихо убралась из опасного места.

— Но откуда! — Девушка изо всех сил вцепилась пальцами в край стола, чтобы не вскочить на ноги. — Мы и сами лишь недавно узнали, что имеем какое-то отношение к имперской династии! Мы дальние, всеми забытые, спорные родственники... Да о нас никто не знал, и знать не хотел! Как ты нас нашёл?!

— Подсказали, — Криво ухмыльнулся желтоглазый — Те самые, законные, не желающие вас знать родственники. Припомнили, пытаясь выкупить свои собственные жизни... И, кстати, их слуги не торопились умирать за хозяев, разбегались, как и положено продажным холопам. Здешние смертники меня поразили...

Чужак нашарил за поясом и поставил на стол флакон из тёмного полупрозрачного стекла:

— Мне жаль, дитя. Ты красивая, молодая девочка, но... Ты сама всё понимаешь. Одного глотка будет достаточно. Ты тихо заснёшь, и умрёшь без боли, страха, с достоинством благородной...

— Нет.

Сентиль медленно поднялась и взяла со стола нож. Обычный столовый нож, изрядно источенный, из плохого железа. Даже умелому воину пришлось бы хорошо постараться, чтобы убить кого-либо столь жалким оружием, а девушка воином не была. Но деревянная рукоять в руке придавала уверенности.

— Значит, ты выбрала сталь! — Убийца равнодушно пожал плечами, и обнажил меч. Длинный, тяжёлый, заботливо ухоженный клинок с обманчивой медлительностью поднялся. Сейчас желтоглазый сделает ещё пару шагов, и стальная молния ударит с безжалостной точностью. Ну, разве что, добавит ещё раз, для верности.

Девушка сделала глубокий вдох... Ну, сейчас, у неё же кое-что уже получалось! Пусть по мелочи — бокалы, тарелки, но ветер намекал на большее, гораздо большее... Помоги! Ну где же ты! Убийца близко, слишком близко, уже оттуда он мог достать её кончиком меча, но такие предпочитают бить наверняка. Ветер... почему ты предал меня?...

Лихорадочное возбуждение растворилось в мёртвом спокойствии. Сентиль смотрела прямо в жёлтые глаза убийцы, замороженная безнадёжностью. Ещё шаг, ещё одно биение сердца — и всё. Лёгкий, как касание пёрышка, выдох сорвался с губ, и... ветер всё же пришёл. Разом взорвались стеклянными брызгами два ещё целых окна, застонали от напора деревянные рамы, упругие струи воздуха ворвались в зал, смешались с выдохом — и ударили с силой кузнечного молота, как игрушку сметая тяжеленного воина, и впечатывая его в стену. Бесчувственное тело сползло на пол.

Ощутимо отшвырнуло и девушку, хрустнуло и рассыпалось старое кресло, и стена больно ударила по лопаткам. Что-то как будто лопнуло внутри, но краткая боль была совсем небольшой ценой за всё же произошедшее чудо.

Ветер выл и бесновался в слишком узком для него помещении, рвался наружу, но Сентиль неведомым ранее усилием удерживала своего порывистого союзника.

Желтоглазый оправился на удивление быстро. Вскочил на ноги спустя считанные мгновения после сильнейшего удара и даже сумел удержаться на ногах после нового порыва ветра. Попытался было проскочить понизу, но яростные порывы воздуха и там достали убийцу, не позволяя ни на шаг приблизиться к девушке. Осколки стекла и облачка пыли прошлись по полу, как под хлёсткими ударами метлы.

Девушку знобило от возбуждения и страха. Жуткий противник и не думал сдаваться. Попытался идти против ветра напролом, обойти с обеих сторон, прорваться вдоль стены. Метнул пару подобранных с полу столовых ножей и тяжёлый кинжал управляющего — но ветер пресёк все попытки добраться до хозяйки. Чужак даже качнул было свой тяжёлый меч, примеряясь метнуть и его, но покосился на своих подельщиков, и не рискнул остаться безоружным.

— Не дурно, девочка, совсем не дурно! — Похоже, неудачи несколько не смутили желтоглазого, скорее, даже раззадорили. — Немного я видел магов, способных сравниться с тобой по силе. Но ты ведь самоучка, верно? Ни знаний, ни контроля, ни навыков! Знай ты хоть пару боевых заклинаний, или хотя бы имей побольше опыта, тебе не пришлось бы поднимать такой ураган, чтобы остановить одного бойца! Сколько ты продержишься, прежде чем упустишь ветер? Минуту, две? Полчаса? Зачем оттягивать неизбежное? Я все ещё готов подарить тебе лёгкую смерть!

— Слышь, новик... — Исполняющий обязанности лекаря у наёмников внезапно вмешался, разбивая вкрадчивые уговоры убийцы. — Ты ведь не просто так присоединился к нам, верно? Мы-то с графчиком лишь пограбить, да девчонку умыкнуть наладились, а ты с самого начала её прирезать собирался? Нехорошо, парень... Видишь, сколько хороших людей пострадало, даже вожак, пусть и гнида был, но со злым клинком, да с хорошим нюхом на поживу. Да и бежать теперь нам придётся из этого герцогства, суетиться — наниматель-то скопытился... А ты, похоже, нас всех попользовал, как девку гулящую, да и бросил? Волю неведомого нам хозяина исполнишь, да копыта смажешь. Нехорошо, брат. Разобраться бы надобно...

— Верно! — С воодушевлением поддержал второй. — Ты же чарку за главаря поднимал, клялся, что лишь братству будешь верен, а все связи с сюзе... сисю... хозяином, в общем, порвёшь! Брехал нам, хвост ящера тебе в пасть, и зубами за задницу!

— Молчать, отребье! — В голосе желтоглазого лязгнула сталь. — Вы ещё дышите лишь по одной причине — очень удобно маскировать мои действия произволом человечьего мусора. Но моё терпение не безгранично!

Сентиль видела, как вздулись желваки на лице "лекаря", и как побелели пальцы на рукояти меча второго наёмника. Но ни один из них не посмел высказать претензии. Вдвоём, они не смели напасть на одного! Да кто же это такой?

Тем временем убийца перевёл тяжёлый взгляд на девушку:

— Это и к тебе относится, человечья самка! Мне надоел твой карманный ураган, и надоело полировать стену спиной. Я в последний раз предлагаю тебе лёгкую смерть. Ещё один порыв этого сквозняка в мою сторону — и я познакомлю тебя с Двенадцатью гранями боли! Самые свирепые душегубы рыдали, как младенцы на вынесении приговора и грызли себе вены на руках, лишь бы избежать этой казни!

Однажды она уже видела такой взгляд. Лет десять назад, в зверинце. Так смотрела из-за решётки снежная кошка — коварный и безжалостный хищник, способный несколько дней выслеживать охотника, разорившего логово или посмевшего ранить царственного зверя. Чистый янтарный взгляд, в котором бесконечное терпение смешано с обещанием неотвратимой смерти.

В тот раз, она испугалась и спряталась за брата. А в этот... Улыбнулась и тихо озвучила то, что напел ей ветер:

— Нет, не в этот раз... Тебе не успеть. Потому что ОН уже здесь!

— Он? — Убийца вопросительно приподнял бровь. — Твой братец, что ли? У тебя не должно быть иных защитников. Ну так это же замечательно! Мне не придётся гоняться за ним по лесу.

Сентиль вздрогнула, лишь представив схватку Костана и желтоглазого мясника. Брат был способным, храбрым, тренированным парнем... И у него не было никаких шансов против этого мясника. Может быть, через пару лет, если кто-то всерьёз займётся его обучением. Как хорошо, что на помощь в этот раз спешит не Костан!

— Не брат? — Желтоглазый, похоже, читал девушку, как открытую книгу. Просто задавал вопросы, вглядываясь в лицо собеседницы. — Кто ж у нас тогда защитничек? Ещё на прошлой неделе никаких женихов — любовников не наблюдалось. Гостя ждёшь? Ага... Не родственник случайно? По материнской или отцовской линии? Вот ведь незадача... Эй, вы, отребье! Собирайте остальных, хватит грабить эту нищенскую халупу. Сюда, похоже, кто-то из признанных собирается. А если это обученный маг, да со свитой — нас сожрут, как ящер курицу!

Оба наёмника едва ли не наперегонки ринулись к выходу. Похоже, больше радуясь поводу покинуть помещение, где разыгралось противостояние ведьмы и убийцы, чем торопясь исполнить приказание. Но уйти им так и не довелось.

Дверь распахнулась от мощного пинка, и первый из торопящихся на выход успел лишь хрипло вскрикнуть, прежде чем отлететь на несколько шагов. Сентиль краем глаза успела заметить закатившиеся глаза и неестественно вывернутую шею. Мёртв? Но разве возможно убить крепкого взрослого человека одним лишь ударом?! Пусть даже ударом кулака, облачённого в латную перчатку?

"Лекарь" успел занять оборонительную позицию и выхватить оружие. Но новый гость не собирался долго возиться с незначительной помехой. Такого Сентиль не видела никогда — тяжёлый длинный меч ударил, как коса самой смерти, с равной лёгкостью расколов клинок незадачливого наёмника, и перечеркнув его шею.

Освободившийся ветер радостно взвыл и отправился по своим делам, оставив вымотанную хозяйку приходить в себя после тяжёлого противостояния. Она смогла! Продержалась до явления второго носителя судьбы, и передала свою жизнь в его надёжные руки.

Спаситель небрежно оттолкнул обезглавленного наёмника и шагнул внутрь комнаты. Мгновенно осмотрелся и замер напротив убийцы с мечом наизготовку.

Они были чем-то похожи, и в то же время отличались как день и ночь, оба носителя судьбы. Оба очень высокие, крепкие, опасные даже на вид. Но если убийца был одет легко, как обычный наёмник, а лицом запросто сошёл бы за аристократа, то спаситель был закован в сталь с ног до головы, и, судя по переливающимся знакам, совсем непростую сталь, и в то же время внешность имел самую заурядную — такое лицо могло быть у пекаря или мелкого торговца. Лишь суровые складки у губ, да ранняя седина подсказывали, что это человек, далёкий от мирных профессий. Они напоминали двух свирепых хищников, собравшихся сразиться за охотничьи угодья, и если первый походил на снежную кошку, то второй — на мифического зверя медведя из другого мира, неуклюжего на вид, но смертельно опасного.

— Маршал! — Прошипел жёлтоглазый, скользящим шагом обходя нового противника по дуге. — Какая честь!

— Тёмный, — Спокойно отозвался рыцарь, поворачиваясь следом, — без знаков клана. Значит, Гравэн постарался. Надо же, а я больше сестричку подозревал!

В следующий миг убийца уже атаковал. Девушка ахнула, увидев выпад лишь в тот момент, когда он уже был отбит. И следующий! И ещё один! Желтоглазый как будто танцевал, а его меч обрёл собственную жизнь, волю и невероятную гибкость. Порой казалось, что убийца с трудом удерживает за хвост стальную змею, яростно атакующую противника хозяина. Но бронированный гость не собирался сдаваться, и пусть его движения не могли похвастаться такой же грациозностью и стремительностью, но большинство выпадов он отбивал, а те несколько, что всё же достигли цели, не нанесли видимого ущерба.

Это было жутко и красиво одновременно. Ничуть не похоже на тренировки брата, сейчас воспринимавшиеся как детская игра. Сентиль затаив дыхание смотрела на смертельный поединок, забыв о том, что от исхода зависит её жизнь, не обращая внимания на крики и звон стали за пределами комнаты. И пусть где-то там сражались попутчики её защитника и грабители-наёмники, сейчас это не имело никакого значения. Спроси кто — и она не смогла бы даже сказать, сколько времени уже продолжается бой — часы, минуты или считанные биения сердца.

Желтоглазый первым проявил признаки усталости, постепенно замедлил темп, перехватил меч двумя руками, теперь пытаясь пронять противника не скоростью атак, а яростной мощью. Но невозмутимый рыцарь быстро доказал, что эта тактика ошибочна. Он всё с той же лёгкостью парировал выпады, теперь и сам не скупясь на удары. И сила его просто поражала. Убийца двумя руками с трудом удерживал меч, после соприкосновения клинков, каждый раз лишь в последний момент успевая вернуть на место далеко отклонившееся в сторону лезвие.

В один из таких моментов защитник просто шагнул вперёд, и продублировал очередной выпад ударом кулака. При обычных обстоятельствах — не такой уж опасный финт, способный разве что слегка оглушить противника, но рыцарь уже доказал, что способен даже убить таким способом!

Убийца дёрнулся, и почти успел уйти от удара. Почти. Но даже мимолётное касание заставило крепкого мужчину отлететь на пару шагов и рухнуть на спину.

Сентиль уже решила, что бой завершён — но желтоглазый каким-то невероятным движением сумел избежать добивающего удара рыцаря, и обратным кувырком взметнуться на ноги. Правда, его слегка повело, и даже пришлось опереться левой рукой на стену, но правая всё с той же цепкостью удерживала клинок.

— Мухлюеш-шь, человечиш-шка! — Лишь проявившийся шипящий акцент свидетельствовал о ярости убийцы. — Эти доспехи... они зачарованы не только на защ-щиту! Ты не можешь быть таким с-сильным! Люди всегда... всегда слабее, чем мы!

Рыцарь спокойно кивнул:

— Ты прав. Но мы умеем хорошо компенсировать свои слабости.

— Трус-с! Скинь эту кожуру, и сразис-сь, как настоящий с-самец, используя лишь собственные с-силы! С-забыл про чес-сть?!

Защитник негромко рассмеялся:

— О, какой пафос, скорпион! Отчего-то, все вы вспоминаете про честь, когда вас загоняют в угол! А девчонке ты тоже предложил честный поединок? А её старым слугам? К тому же, эти доспехи я питаю собственным даром, и, только за время нашего разговора, уже дважды заблокировал посланные тобой проклятья. Честь, тёмный? А сам-то ты знаешь, что это такое?

Желтоглазый вновь атаковал, но едва не попал под встречный удар, лишь в последний момент вывернувшись из-под клинка.

— Моя честь — в исполнении воли хозяина! И воля хозяина будет исполнена любой ценой! Самка — умрёт! И брат её — тоже!

Рыцарь насмешливо ухмыльнулся:

— Боюсь, твоего хозяина ждёт тяжкое разочарование... Поскольку моя честь — в служении Империи, а эти дети нужны Империи. Отступи или умри, тёмный...

В этот миг желтоглазый вдруг сделал стремительный жест левой рукой в сторону девушки, и его противник резко выплюнул какое-то гортанное слово. Сентиль вздрогнула, ощутив порыв ветра. Чужого ветра! Слева от головы что-то звякнуло, и, рухнув на пол, громко зазвенело. Кинжал! Второй кинжал старика! Девушка даже не успела заметить, когда убийца успел его подобрать, но невольно передёрнулась, вспомнив о яде на лезвии. Хорошо, что метатель промахнулся! Хотя... Не похоже, что желтоглазый вообще способен промахиваться, это защитник отклонил оружие резким порывом ветра!

Убийца оскалил зубы и вновь ринулся в атаку — но теперь одоспешеный противник не стал уходить в оборону, а неторопливо двинулся навстречу. Тяжёлый меч летал невесомым прутиком в руке рыцаря, пластая воздух, и вся кошачья ловкость и гибкость едва позволяли желтоглазому уходить от страшных ударов. Он просто не успевал атаковать в ответ.

Вот ещё один тяжёлый шаг рыцаря, ещё один стремительный удар, и... Не успевший увернуться убийца защитился собственным клинком, и вновь отлетел на несколько шагов. В правой руке остался эфес с обломком лезвия, и этого куска не хватило бы даже на поединок с кроликом, не то, что на серьёзный бой!

Желтоглазый, не веря собственным глазам, поднёс сломанное оружие к глазам, потрогал линию разлома, и едва ли не обнюхал. Пожалуй, впервые за всё время на этом лице отобразились не гнев, не ненависть, а самый настоящий страх!

— Соболезную, — Язвительно фыркнул рыцарь, с интересом разглядывая второй обломок, валяющийся под ногами. — Мечик-то с историей... Небось, ещё прадед покупал в столице, ещё до раскола? Будь эта игрушка скована вашими портачами, сломалась бы при первом...

Убийца швырнул эфес в лицо противника и одним звериным прыжком взлетел на стол, вдруг оказавшись слишком близко к Сентиль. Попал одной ногой в блюдо с тушёными овощами и на миг утратил равновесие. Практически мгновенно выпрямился, но было уже поздно, сияющая дуга отражённого клинком света пересекла ноги желтоглазого чуть выше колен. Укоротившийся убийца тяжело рухнул на стол, даже в последнем порыве стараясь дотянуться до девушки.

Сентиль ощутила, как твёрдые мужские пальцы с неожиданной мягкостью коснулись её лица, как вспыхнули торжеством жёлтые глаза, и шевельнулись губы. Но сказать убийца уже ничего не успел — меч рыцаря ударил с чудовищной силой, с равной лёгкостью пробив тело и толстую столешницу. А затем сильные руки подхватили девушку, как будто она ничего не весила.

— Как ты, девочка? Он успел прикоснуться к тебе?

— ... — Сентиль открыла рот, но вдруг поняла, что не способна выдавить из себя ни слова. Мало того, вся грудная клетка как будто онемела. Она не могла дышать!

— Поганый ящеролюб! Что он с тобой сделать? Скажи! — Рыцарь почти кричал. — Я паршивый диагност, а лекарь — и того хуже! Что поразило проклятье? Сердце? Гортань? Разум? Только не "Путь во Тьму"! Ну, говори же!

Девушка по-прежнему не могла выдавить ни слова, но всё же провела рукой по груди. Почему-то страшно не было, как будто на происходящее смотришь со стороны. Тело казалось чужим, непослушным и отяжелевшим.

Вдруг как будто колючие искры пробежали по коже, заставили вздрогнуть и затрепетать что-то внутри, а затем вернулись обратно, к рукам защитника.

— Лёгкие! Не так плохо, как могло бы... — Рыцарь одним взмахом смёл с части стола приборы и блюда, и аккуратно уложил Сентиль рядом с приколотым убийцей. — Не бойся... и не смущайся.

Мужчина наклонился над девушкой и, одним нажатием пальцев заставив её приоткрыть рот, тут же накрыл её губы своими. От сильного выдоха тёплый воздух хлынул в лёгкие.

Сентиль, широко распахнув глаза, смотрела в лицо рыцаря, сосредоточенно делящего с ней дыхание. Вдох — выдох, вдох — выдох. Не так, совсем не так она представляла себе свой первый поцелуй! Голова кружилась, и смертельная слабость разливалась по телу. Вдох — выдох. Жаль, она так и не спросила имени своего защитника...

— Что? Сердце тоже? — Тяжело дыша, спросил рыцарь. — Вот же тварь! Всё вложил в предсмертное проклятье!

А в следующий миг сильные пальцы вцепились в платье — и мгновенно разодрали его до самого пояса. Костяные и проволочные детали корсета так и брызнули во все стороны. Сентиль невольно попыталась прикрыть бесстыдно оголившуюся грудь, но бесцеремонный защитник даже не заметил её бессильных попыток. Жёсткие ладони легли на грудину, и резко надавили, и ещё.

Теперь толчки ладоней перемежались с касаниями губ и резкими выдохами. И начавшее, было, замедлять темп сердце, забилось в навязанном ритме.

Страх ушёл, стыд притупился. Толчок, ещё, выдох, распирающий лёгкие, но следующее надавливание опять выдавливает весь воздух. Лишь лёгкое опасение — ведь одно лишь неверное движение этих могучих ладоней способно раздавить рёбра и сплющить сердце. Толчок, толчок, выдох. Опасение, и смутная обида. Не так было в сказках и мечтах. Спаситель не должен мять красавицу, как кусок теста, оставляя синяки на девичьей груди, да и поцелуи должны выражать любовь, а не вгонять воздух силой. А главное — он ведь действительно просто делает свою работу, не из любви, а из чувства долга борется за её жизнь, и делал бы то же самое, будь ей не семнадцать, а семьдесят. И будь она даже мужчиной...

Минута прошла, или час, Сентиль не смогла бы сказать. Всё растворилось в волшебстве момента, в серьёзных, сосредоточенных глазах мужчины, которого она увидела сегодня впервые в жизни, и сразу же приняла душой и телом, в прикосновении его губ и рук. Как будто в почти завершённую головоломку добавилась последняя часть, и собираемая картина обрела целостность и глубину. Человек, не просто спасший ей жизнь, но давший смысл жизни. Потому что именно в глазах этого человека она захотела быть красивой, для него она должна стать желанной, единственной...

Смертельная слабость, наконец, прошла. Девушка невольно глубоко вдохнула — и очередной выдох рыцаря прошёл без малейшего сопротивления. Руки сами собой поднялись, обнимая широкие плечи рыцаря, в попытке удержать, превратить очередной выдох в полноценный поцелуй, но мужчина чуть отступил, и пальцы лишь бессильно скользнули по броне.

— Отлично! — Спаситель улыбнулся и вытер пот со лба. — Проклятие, наконец, выдохлось. Хорошо, что этот фанатик не был мастером!

Глаза рыцаря смотрели куда угодно, только не на Сентиль. Вот как? Значит, ему всё же не всё равно, кого мять? Девушка с трудом села, свесив ноги с края стола, и, как смогла, стянула на груди клочья несчастного платья. Её знобило, волнами накатывали слабость и запоздавший страх. Больше всего на свете хотелось прижаться к спасителю, чтобы крепкие тёплые руки изгнали из тела липкий холод подошедшей слишком близко смерти. Но он не поймёт! Не сможет понять, что за считанные мгновения совместной борьбы за её жизнь, стал самым близким, самым необходимым, самым... Жаль, что это не выразить словами!

— Счастлива видеть вас по своим кровом, господин... — Намертво въевшийся в память этикет подсказал нужные слова, позволив разбить неловкую тишину. Но до чего же слабо и жалко прозвучал её голос! — К сожалению, я не в силах предложить вам ни должного угощения, ни места для отдыха. Но всё, что в моих силах, всё, что в моей сласти, к вашим услугам, господин...?

— Виктор! — С готовностью отозвался рыцарь. — Виктор ир Чалсен, маршал Империи. Простите мою ненамеренную грубость, лишь обстоятельства не позволили мне представиться должным образом!

— Сентиль... — Девушка сглотнула вдруг ставшей горькой слюну. Сейчас ей опять придётся сказать это... За столько лет давно бы пора привыкнуть, но каждый раз приходится испытывать мучительный стыд. Она просто не переживёт, если этот, ещё почти незнакомый, но такой желанный человек, отвёрнётся с презрением. — Сентиль без рода... Отец не признал нас, и его родственники... тоже...

— Так не годится! — Твёрдо сказал Виктор. — Венец Бездны признал вас, и значит, пора привыкать к родовому имени. Рад знакомству, с вами, Сентиль иль Чалсен. Мой меч, моё слово, мой дар — к вашим услугам, ваше императорское величество!

Сентиль медленно кивнула, вдруг поняв, что сменила бы все перечисленное на одно единственное "сердце". Пусть без брака, без официальных прав, но... Но это неофициальная присяга, а не признание в любви, и пока остаётся довольствоваться лишь предложенным.

— Значит, вот почему сюда спешили и маршал, и убийца... Хотя мне трудно поверить, что я или брат можем быть настолько важны для Империи.

— Венец Бездны не ошибается! — Заверил маршал. — Императором может быть лишь человек сильный духом и с незаурядными магическими способностями. И то, что я увидел здесь, меня убедило. Но если вы сомневаетесь, можно будет провести тесты в Имперской Академии Искусств. Мастера сумеют...

Жуткий вопль донёсся откуда-то сверху, и тут же захлебнулся. Что-то загрохотало.

Виктор сделал лишь шаг, и вырвал свой меч из жертвы, в очередной раз поразив девушку своей нечеловеческой силой. Сентиль казалось, что потребуется топор, чтобы освободить меч маршала, а тот справился без видимых усилий! Похоже, желтоглазый был прав, и без магии здесь не обошлось.

— Я думал, здесь все... Сколько вообще наёмников притащил с собой тёмный?

— Около тридцати. — Только произнеся эту цифру, Сентиль вдруг поняла, что ничего ещё не закончилось. Это ведь не сказка, и не женский роман, в которых сподвижники поверженного героем злодея спешно сдаются или раскаиваются. Это жизнь. И в скучной реальности нескольким спутникам её спасителя (сколько их было, четверо, пятеро?) почти невозможно справиться с большим отрядом наёмников. Особенно наёмников, которым нечего терять. Сейчас, когда мертвы и командир отряда, и наниматель, некому остановить эту почуявшую кровь свору... — Сейчас они грабят замок, но это будет продолжаться недолго. У нас просто нечем поживиться...

Маршал тяжело вздохнул и, похоже, проглотил пару-тройку ругательств, неподходящих для женских ушей. Во всяком случае, такое выражение лица обычно бывает у людей с серьёзнейшими проблемами с желудком.

— Значит, надо уходить немедленно, ваше императорское...

— Сентиль, просто Сентиль. Для начала выживем, а уж после начнём бросаться титулами, хорошо?

— Хорошо, ва... Сентиль. Сейчас мы быстро отправляемся наружу. Если кого встретим — я пробью путь. Следите за спиной, и, в случае любой опасности, прячьтесь за мной. Затем садимся на лошадей, и несёмся во всю прыть до...

— Простите, Виктор, но я не умею ездить на лошади. Поэтому, надеюсь, вы не планируете героически погибнуть во время прорыва? И почему вы не упомянули своих спутников?

— Мои спутники... — Маршал отвёл взгляд. — Бойцы, прекрасно понимающие свой долг. Судя по тому, что мы слышали, они уже столкнулись с противником, и теперь постараются сковать боем как можно большее количество врагов. Всё, что мы в силах для них сделать — правильно воспользоваться временем, которое они для нас выиграли. Боюсь, наёмники уже всполошились, и теперь прочешут башню сверху донизу.

— А магия? — С затаённой надеждой спросила девушка. Не может же могучий и бесстрашный герой точно так же, как и беспомощная девчонка, обрекать на смерть верных людей ради собственного спасения! В сказках говорилось о волшебных палочках, магических мечах, таинственных чародейских слугах. Хоть что-то должно помочь!

Виктор стремительно пересёк комнату, на мгновение замер перед дверью, а затем выскользнул в коридор, проверяя, нет ли кого постороннего. И лишь затем соблаговолил ответить:

— Магия — это не чудо, и не ответ на все вопросы, Сентиль. Это знания, отточенные до автоматизма навыки и тяжёлый, опасный труд. И, конечно, потенциал, магические способности, проявляющиеся у одного из сотен. Моего потенциала хватит на пару простейших боевых заклинаний. А твой... Твой уже никогда не удастся измерить и развить, если мы не выберемся отсюда быстро и незаметно.

— Ну так научи меня этим заклинаниям! — Почти срываясь на крик, потребовала девушка. Ей хотелось просто пнуть непрошибаемого рыцаря. Неужели им придётся, как каким-то попрошайкам, тайком убегать из её собственного дома! Не похоронив слуг, не покарав убийц, трусливо красться по знакомым с детства коридорам. — Или используй мой потенциал! Сделай же что-нибудь!

— Это невозможно! Если бы кто-то мог освоить боевые заклинания за считанные минуты или смог бы пользоваться чужим даром, это было бы... — Маршал запнулся и замер, глядя куда-то в потолок. Сентиль даже проследила за его взглядом, но обнаружила лишь трещины на штукатурке, да паутину в углу. Возможно, какую-нибудь напыщенную истеричную даму это и ввело бы в ступор, но воину наверняка доводилось видывать и не такое. Да и то, что он принялся бормотать под нос, явно не имело никакого отношения к беспорядку. — Возможно... Но насколько достоверным будет возрождённый? Воссоздаются навыки, или только память?

— Так возможно или невозможно!?

Вместо ответа Виктор снял с головы странный головной убор, который девушка сначала приняла за особо вычурный шлем. Ажурное металлическое витьё перемежалось с чем-то подобным стеклу, а некоторым прочим материалам девушка и названия подобрать не могла. Странная и пугающая вещь.

— Одень. Это Венец Бездны, и он способен на многие невозможные вещи.

Массивный на вид, головной убор оказался неожиданно лёгким. Сентиль от неожиданности едва не уронила венец, и, пытаясь загладить неловкость, поспешно напялила его на голову. Получилось неудачно, набекрень, но поправить девушка уже не успела. Венец Бездны сам чуть повернулся, устраиваясь поудобнее!

Девушка замерла в тревожном ожидании. Если бы не необходимость, если бы не Виктор, она бы тотчас же сорвала бы с головы такую самостоятельную вещь! Но Он смотрел, и Сентиль терпела. Неведомым способом жутковатая вещь приспособилась, села плотно, хотя раньше явно была на несколько размеров велика. Затем неприятно заколола кожа головы, и волны тепла и холода прошлись по телу.

Похоже, ей всё же не удалось удержать невозмутимое выражение на лице, и маршал поспешно принялся объяснять:

— Сейчас проверит твою принадлежность к Чалсен и настроится. Потерпи немного, я знаю, это довольно неприятно, но от настройки ещё не умер. Кроме самозванцев, естественно.

— Пользователь номер 83 зарегистрирован. Выберите режим работы — запись, совещание, обучение, поддержка.

Сентиль всё же попыталась сорвать жуткую вещь с головы. Сказки сказками, но вещи не должны говорить! Сегодня — венец, завтра — платье! А послезавтра?! Тем более, голос не должен звучать внутри головы, причём так, что не поймёшь, мужчина это сказал, или женщина!

Венец не снимался! Проще было вырвать волосы, чем содрать пугающий головной убор. Девушка обернулась к столу, отыскивая что-либо тяжёлое или острое, чтобы поддеть или разбить упрямую вещь, но замерла, ощутив ладони на плечах. Тяжёлые, тёплые, такие... надёжные.

— Не бойся. У меня не было времени объяснить, подготовить. Помни, это дополнительный шанс для нас. Повторяй за мной: Код 473-12-79. Активировать скрытые режимы. Временное возрождение пользователя номер 57 в теле носителя.

Она повторяла. Как можно не верить этим глазам, этим рукам. Сентиль повторяла непонятные слова, желая лишь, чтобы это продолжалось как можно дольше, хоть и запнулась на миг перед "в теле носителя". Но новая фраза венца испортила весь настрой.

— Задайте интервал Возрождения.

Девушка повторила рекомендованные Виктором цифры.

— Выполняю.

И обрушилась тьма.

— — -

Ужас без формы. Движения без осязания. Крик без звука.

Я — Сентиль, Сентиль Чалсен... Незаконнорожденная, но избранная править... Нищая, не имеющая ни одного приличного платья, но стоящая в двух шагах от трона... Наделённая могучей магией — и не способная воспользоваться ею толком. Красивая, как не раз утверждали навязчивые гости, но не радующаяся своей красоте...

Я — есть, я существую! И пусть вокруг лишь ничто, когда нечего коснуться, нечего разглядеть, услышать, ощутить на вкус или запах, я верю, что я жива! Ветер рассказывал мне о смертях, но лишь до появления Спасителя. Он пришёл и защитил. И я верю, верю, что Виктор не мог предать, что великое Ничто вокруг — лишь иллюзия, вызванная Венцом Бездны. Скоро маршал поймёт, что что-то пошло не так, и сорвёт с её головы эту жуткую штуку.

Я — Сентиль! Совсем недавно это имя ничего не значило. Я жила, как пыльный цветок у дороги, прячущийся от проезжих. Ведь каждый, кто видел меня, готов был сорвать или оплевать. Но я оказалась нужна забывшему меня роду, а тот, кто пришёл за мной, оказался нужен мне... Я нашла, ради чего жить, о чём мечтать и к чему стремиться. Я не поддамся безразличию пустоты, не обрушусь в пучины безумия и не забуду себя. Я — живу, я буду жить, чувствовать и действовать, и никакому Ничто не совладать со мной!

— — -

Первой пришла боль. Такая знакомая боль в левом колене. Точно так же было, когда она ещё ребёнком бегала по пыльным коридорам башни, и разбивала коленки, спотыкаясь в полутьме о разный хлам.

Сентиль даже не представляла что можно так обрадоваться боли. Ведь это было доказательством, что у неё ещё есть тело, живое тело, способное чувствовать боль! Она так сконцентрировалась на этом жизнеутверждающем ощущении, что даже не сразу поняла, что слышит голоса, и с некоторым опозданием поняла, о чём говорят:

— Я сказал тебе, чтобы ты придерживал меня! Мало того, что призывает в совершенно неподходящее тело, с другим соотношением стихий, так ещё и бросает на произвол судьбы! Как женщины вообще умудряются ходить с неправильным центром тяжести?!

— Ну извини! Мне пришлось выбирать — зарубить того идиота за углом, или придержать тебе, и позволить всадить в кого-нибудь из нас метательный нож.

— В тебя наверняка. Ты больше, и выглядишь опаснее. Так что мог бы и не дёргаться, твои доспехи ножом не пробить.

— Спасибо, порадовал. А если бы он целил в голову? Венец-то на тебе!

— Где ему и положено быть. И вообще, как ты разговариваешь с императором?! Всего-то пара дней прошла с момента моей смерти, и уже никакого уважения!

— Не беспокойся, на похоронах я проявлю столько уважения, сколько ты и не заслуживаешь. И, между прочим, сейчас главнее я. Я, между прочим, маршал Империи, а ты — всего лишь временно восстановленная запись.

— А молнией в глаз?!

Один из голосов Сентиль узнала без труда. Виктор! Он здесь, он рядом, он не бросил её. Но второй, а точнее вторая... Резкие грубоватые интонации никак не сочетались с мягким женским голосом. И что за упоминание об императоре?

— Погоди-ка! Здесь ещё парочка впереди устроилась. Сейчас я их... — Женский голос просто излучал власть. Сентиль до смерти хотелось увидеть эту женщину, привыкшую к повиновению, и без сомнений отдающую приказы Виктору. — Готовы. Можно идти.

— Всё-таки ты садист! — С осуждением произнёс Виктор. — Зачем было душить эту пару? А предыдущую группу травить? Теми же молниями было бы быстрее и эффективней.

— Болван! — Снисходительно отозвалась женщина. — Девочка и так вымотана, если начну молниями швыряться, просто отключится. Да и громко молниями. Вот и приходится импровизировать... А разнообразие заклинаний полезно, венец быстрее приспособится к её параметрами. Да и обучаться будет проще... Слева!

Мощный разряд ударил по ушам. Гулкое эхо укатилось вдаль.

— Ну и куда ты смотрел? Теперь уж точно каждая сволочь знает, что в башне маг, и что он пробирается наружу! Проклятье! Стой! Вот здесь, рисуй руну вспышки с замедлением, а я пока линзу с фильтром сформирую.

— Ненавижу эти руны! А сам не можешь? Мне-то кровью придётся, а ты на чистой силе начертишь.

— Я бы начертил. Но у девчонки абсолютная совместимость с воздухом, огонь практически недоступен. Или предложишь мне полчаса преобразователь стихий вычерчивать? А наёмники будут ждать, пока закончу?

— Ох ты и язва! Знаешь, это старческое брюзжание ничуть не идёт к мордашке Сентиль.

— Заткнись и не мешай работать! Рисуй давай! Надо же нашим друзьям сюрприз устроить...

Сентиль содрогнулась, наконец, поняв, что женский голос принадлежит ей самой! Какой-то чужой человек сейчас пользовался её телом, колдовал и разговаривал с Виктором. А она настоящая способна только слушать, не в силах вмешаться!

— Ну всё, девочка вымоталась, дальше выбирайся сам. Я сделал всё, что мог.

— Постой... Раз уж мы сейчас наедине, скажи честно, от чего ты умер? Что бы там не говорили разные коновалы, но на обычную болезнь это ничуть не походило. Это был яд? Проклятие?

— Это была глупость! — Мрачно отозвался неведомый собеседник голосом Сентиль. — Откат от неудавшегося заклинания. "Воды юности" — слыхал о таком?

— Отец, ты и правда редкостный болван! — Виктор просто рычал от злости. — Угробить себя, ввергнуть в кризис всю империю — в нелепой попытке омолодиться! Заклинанием Шагратов, посредством чужой стихии!

— Заткнись, молокосос! Вот будет тебе столько лет, сколько мне, посмотрим, на что ты будешь готов, если даже на бабу зале... в смысле, сил не хватает даже Империей толком править! И вообще, мне пора. Девчонке сейчас действительно паршиво, это жутко, когда твоё тело используется для возрождения. Венец — завершить процедуру Возрождения досрочно.

— Выполняю.

Ощущения обрушились лавиной, на миг оглушив и ошеломив. Яркий свет, громкие звуки, прикосновения — снизу, с боков, со спины. И свинцовая, одуряющая усталость. Сентиль обнаружила себя верхом на могучем коне, скачущем рысью. И лишь после мгновения паники (я же верхом ездить не умею, как мне с этой зверюгой совладать?) обнаружила, что надёжно удерживается Виктором, сидящим позади.

Сзади что-то загрохотало, и взревело. Девушка обернулась, и, хотя маршал мешал рассмотреть что-либо позади, над его головой увидела вполне достаточно.

Старая сторожевая башня, служившая ей домом столько лет, сейчас была охвачена пламенем. Языки огня вырывались из всех окон, лизали неподатливый камень, взмывали, казалось, к самому небу.

Глаза внезапно заболели, но подступившие слёзы так и не пролились. Глупо оплакивать жильё, если она и так потеряла сегодня слишком многое. Сегодня она бежит. В одном изорванном платье, без единой монеты, доверившись почти незнакомому воину. Бежит, а за ней сгорает всё её пыльное и безнадёжное прошлое. Но однажды, она вернётся. Вернётся другим человеком.