Работа на дом

— Джо, гля, какая тетка! Я балдею!

— Где? А-а! Гы-гы-гы...

— Клеши надела, а очки-то, очки!

— Снизу хиппи, сверху профессор.

— Гы-гы-гы...

— Большая тетя, а? Футов семь росту? Или восемь?

— А костыли-то какие тощие, в самый раз для... — ой-й-ей-ей-у-у-у!..

— Майк, ты че, ты че, Майк? Ногу сломал, да?! Да стой, черт подери, ты меня уронишь! Ну вот, пиву крантец...

Высокая женщина в расклешенных джинсах и старенькой куртке посмотрела на толстомордого лондонского хулигана, который выл, поджав ногу и цепляясь за плечо приятеля, на перепуганные лица прохожих, на белую пивную пену, льющуюся в уличную слякоть. Потом сокрушенно вздохнула, прищелкнула пальцами, отвернулась и быстро зашагала к входу в подземку. Вой за спиной сошел на нет, но встревоженные голоса еще гомонили.

Ладно, это в последний раз. Больше никогда, честное слово. С Рождества обещаю держать себя в руках. Магглы не стоят того, чтобы их замечать. Самоуважение, достоинство, хороший пример ребенку. Договорились, Эйлин Принс, дорогая моя? Ох, будем считать, что договорились...

За шестнадцать лет после замужества, из них восемь в разводе, она привыкла откликаться на "миссис Снейп" — ведь это, в конце концов, и фамилия ребенка. Но мысленно, в разговорах с самой собой, она по-прежнему оставалась Эйлин Принс. Так получилось.

Эйлин вовсе не была мрачной и угрюмой. Соседки по комнате в школе и сослуживцы в госпитале говорили про нее, что она "остроумная, но злая". И еще добавляли: "Разумеется — с такой внешностью". При чем здесь внешность! Вы попробуйте сами быть добрыми, когда вечно не хватает денег. Всегда не хватало, сколько она себя помнит. Снейп, чтоб ему было пусто, получал жалованье в фунтах, и каждый раз, как сравнивал пачечку своих смешных бумажек с горстью золотых, которую приносила Эйлин (маленькой горсткой, по правде говоря!), так напивался пьян. А потом наоборот — как напивался, так и начинал высчитывать, сколько получает он, сколько получает жена, и сколько выходит, если золотые галлеоны пересчитать на фунты, и до чего унизительно честному английскому инженеру-химику быть альфонсом при жене-ведьме... — О Мерлин, Мерлин, Мерлин. Нет, все было правильно. Мы уж как-нибудь сами. — И она сама вручала домовладельцу арендную плату, отдавала долги Снейпа (последним сюрпризом от бывшего супруга оказались его расписки на руках у того же домовладельца) и собирала ребенка в Хогвартс.

В госпитале ей и сейчас платили мало — если бы она была с другим характером и покрасивее, было бы больше. Эйлин брала дежурства, сколько могла, и еще одно-два сверх того. Им с ребенком не так много надо: если одеваться на маггловских распродажах, то хватит и заплатить за жилье, и еще останется на конфетки к чаю. (Надо будет выяснить, что не так с этими брюками, почему магглы странно на них реагируют и при чем здесь какие-то цветы и каннабис...) Но ребенок тратит все деньги на ИНГРЕДИЕНТЫ — надо слышать, как благоговейно он произносит это слово! На день рождения ему теперь спокойно можно дарить мешочек с галлеонами, и в этот раз тоже надо будет... А то в ноябре, бестолочь, продал зимнюю куртку и заявил, что ему не холодно и что он вполне может ходить в школьной мантии. По маггловским кварталам, ага. Мало ты с магглами до сих пор задирался, мало я тебе сломанный нос лечила... и в кого только Сев уродился таким эмоциональным, как ты думаешь, дорогая?! Вырос с весны на три дюйма, надо и новые брюки, и новую легкую мантию, и, не в светском обществе будь сказано, две-три смены белья. И зрение совсем испортил, пишет носом, над котлом своим склоняется в три погибели, того и гляди, обварит физиономию. Маггловские очки стоят гроши, модные золотые пенсне в Диагон-аллее — подороже... нет, пенсне ребенку абсолютно не пойдет! Но дело в том, что его высочество не хочет очки. Ни простые, ни золотые, никакие. Очки, видите ли, носит какой-то мальчик с его курса, которого мы глубоко презираем. Другая мать приказала бы перестать дурить, но Эйлин хорошо понимала сына. Она сама в пятнадцать лет никогда и ни за что не надела бы такую же мантию, как у дуры и гадины Элоизы. Ладно, ничего страшного. Пятьдесят галлеонов — не пятьсот, а может быть, доктор Архимед еще и сделает коллеге скидку. Летом вылечим ребенку глазки.

Настоящая проблема была в другом. Чейн, хозяин домика в Спиннерз Энд, который они привыкли считать своим, вчера сказал, что либо Эйлин с Рождества платит ему вдвое больше, либо до конца мая выкупает дом, либо съезжает. Ему, Чейну, надоело входить в ее сложное положение, у него самого дети, и все такое. (Надо было не щелчком сбросить его руку с моего колена, а мягко и деликатно снять... впрочем, мягкость и деликатность на Чейна действуют плохо, можно сказать, совсем не действуют.) И горгулья с ним, выкуплю, и будет у Сева собственная недвижимость. Хотя дом в Спиннерз Энд — скорее несчастье, чем недвижимость, но все-таки... А значит, придется занимать денег в госпитале: того, что она скопила, не хватит. Занять необходимую сумму было возможно только у заведующего отделением, это она понимала прекрасно. Поэтому, когда перед сочельником он вызвал ее к себе и, помявшись, сказал: "Эйлин, дорогая, вы не могли бы...", ей ничего не оставалось, как сказать, что, конечно, могла бы и даже с радостью! А куда деваться?

А может быть, ребенок и не будет бурчать, успокаивала она себя. Может, его это даже позабавит. Не забыть купить ошейник и поводок...

* * *

— Сев, привет!

— Привет! — донеслось из кухни. Так непривычно, когда тебя приветствуют не писком, а... почти что сиплым басом. — Мам, ну ты чего так поздно?! Ты же обещала!

Эйлин неловко затопталась в прихожей: затаскивать "гостя" силой, или уговаривать по-человечески, или сначала все объяснить ребенку? Окаянное животное (или не животное?) аппарацию перенесло нормально, всю дорогу шло спокойно, а на подходе к дому заартачилось, завертело башкой, к чему-то принюхиваясь, стало упираться и даже подвывать. Ну извини, дорогой, не элитный коттедж и не старинный особняк, но выбора у нас с тобой нет...

— А я пудинг в коробке купил, — докладывал ребенок, — и окорок, и яблоки! А индейку не купил! Ты сказала, что я в индейке не понимаю, я и не стал покупать! Раздевайся, сейчас чай поставлю. У нас баранина осталась, я разогрел.

— Сев... э-э... послушай...

Эйлин скинула туфли и поморщилась: проклятые маггловские брюки пропитались водой чуть ли не до колена. "Гость" опять ломанулся на лестницу, Эйлин, шипя сквозь зубы, подхватила поводок.

Брякнула крышка чайника, полилась вода из крана.

— А еще я плиту почистил! Я у Джонса купил маггловское средство! Вонючее, сдохнуть можно, хрул... хлурсодержащее. Но мощное!

— Плита цела?! — Эйлин даже выпустила поводок.

— Обижаешь, мам, — пробасил Сев. — Цела, и чистая. Ты ж меня знаешь.

— Хвала Мерлину... стой, зараза, кому говорю!

— Мам, ты что там делаешь? — Северус наконец-то вышел из кухни. Домашние брюки ему тоже были коротки, клетчатая рубаха на животе промокла — сразу видно, что единственный мужчина в семье трудился как кухонный эльф! Здравствуй, чудо природы. Щиколотки голые, патлы нечесаные, нос торчит вперед корабельным румпелем, лягушачья улыбка от уха до уха. — Ты почему за дверь держишься? Там собака, что ли? Дай, я ей в лоб двину!

Из-за двери послышался нервный рык на высокой ноте.

— Это не собака, Сев. То есть собака, но это... ну... наш пациент. Меня Глютеус попросил, я же не могу ему сказать "нет"... да стой ты, скотина, иди сюда! Ладно, ладно, дорогой, извини за скотину, но ты тогда веди себя по-человечески, а не как... Сев, помоги мне его затащить!

В ответ послышалось такое рычание, что Эйлин чуть не выпустила ошейник. Но тут же, позабыв об уважении к личности пациента, легонько пнула босой мокрой ногой в мохнатый зад.

— Ты еще поогрызайся! Давай, ну!.. Представляешь, Сев, часам к шести сегодня приходят двое — мальчишка твоих лет и вот это. Направили их к нам, парень полчаса морочил Глютеусу голову, потом раскололся. Его приятелю вступило в голову стать анимагом, ни больше, ни меньше. Он почитал книжечек, написал конспект... непризнанный внук Мерлина... сидеть, кому сказано!.. и обернулся. А обратно не может, застрял в собаке! Сев, ты слушаешь?

Она оглянулась на сына. Тот перестал улыбаться и смотрел... как-то не так. Молодой черный пес осел на лапах, прячась за мокрые клеши Эйлин, потом опять заворчал.

— Да нет, ты не бойся, его можно вылечить, — заспешила Эйлин, — просто надо найти, в чем он ошибся, а искать придется методом тыка — он сказать ничего не может, все понимает, а не говорит, а друг его не в курсе, едва вытянули из него, что они читали... А между прочим, он в Хогвартсе учится, на твоем курсе, не знаю, ты знаком с ним или нет. Сев, ты не поверишь — это один из младших Блэков! Древнейших и благороднейших, ага. Регулюс Блэк, или Сириус, забыла который...

— Сириус.

Эйлин даже испугалась. Сев был весь зеленый, как в прошлом году во время приступа аппендицита, костяшки на кулаках у него побелели, а голос сразу стал дикий. И тишина в квартире прорезалась еле слышным звоном. Как в его детстве, когда посуда и банки с окурками сами взлетали в воздух и с грохотом валились на пол, стоило дитятку разозлиться.

— У меня один вопрос, мама. (Как бы ему намекнуть, что когда гордо поднимаешь голову, нужно еще и выпрямлять спину?..) Где ЭТО будет жить?

Ворчание стало громче, пес шагнул в прихожую и начал подниматься, будто на дрожжах: выпрямил лапы и встопорщил шерсть.

— Милый, — Эйлин старалась говорить мягко, но властно, как полагается матери, — ЭТО будет жить у нас. Понимаешь, в Святом Мунго... ступефай! А ведь я говорила вам, Северус Снейп, чтобы вы не кидались предметами! Был у нас с тобой разговор или нет?! Что еще за истероидные реакции? И мало тебе толку от невербальных заклинаний, если ты за целую минуту делаешь такое... зверское лицо...

Взглянув на это зверское лицо, она сразу же поняла, что больше не сердится. Захотелось обнять его, погладить, взять на ручки...

— Гав! Гав! Р-р-р... гав!

— И ты еще тут мне! Фу! Фу!!! Силенцио!

В полном молчании пес рванулся к двери, ударился о нее всем телом — раз, другой, потом принялся драть крашеное дерево тупыми когтями.

— О М-мерлин! Слушай, достопочтенный мистер Блэк...

Новый удар о дверь.

— Хорошо-хорошо, Сириус. Сядь сюда, Сириус, и послушай, что я тебе скажу! Вот так, умница. Вернуть тебя в Святого Мунго я не могу. Ты слышал, что сказал профессор Глютеус: на рождественских каникулах целители будут уничтожать остаточные магические поля в палатах и операционных, госпиталь закрывается на десять дней, остаются только самые тяжелые больные. Домой к маме ты не хочешь, я правильно поняла?

Пес так замотал головой, точно в ухе у него завелся клещ.

— Так. И к родителям твоего... Портера ты не хочешь тоже? Ну этого, очкастого, который с тобой приходил?..

Пес еще раз потряс ушами, потом печально опустил морду. А Эйлин привалилась спиной к косяку. Ей очень хотелось сесть на корточки и спрятать лицо в ладони, но она знала, что тогда расплачется. Все-таки день был ужасно тяжелый.

— Очкастого, — повторила она жалобно. — Так это и есть тот твой... гриффиндорец?!.. Реннервате, только не кидайся, ладно?! А ты не лай, как ненормальный. Фините инкантатем.

— Два гриффиндорца, — угрюмо ответил ребенок. — И Поттер — гриффиндорец, и этот — тоже гриффиндорец, хоть и Блэк. И меньше, чем вдвоем, они ко мне не лезут, а больше любят вчетве...

— Вр-решь!!! — отчетливо рявкнул гриффиндорец.

— Сам врешь!!!

— Oh shit, — негромко, но яростно сказала Эйлин. Маггловские словечки она произносила редко и Сева за них ругала, но поминать Мерлина и горгулий в данной ситуации было бы чистым лицемерием. Она тряхнула волосами, отбросив назад мокрые пряди, свирепо втянула носом воздух. Ребенок вжал голову в плечи, псообразный гриффиндорец перестал брехать. — Значит, так. Я надеюсь, что трех дней мне хватит. Эти три дня Сириус живет здесь. Мы его кормим и выводим гулять. При первой попытке развязать конфликт я запираю тебя в подвале (она грозно глянула на пса), а тебя — на чердаке. Или наоборот. И сидите там хоть все каникулы. Это понятно?

— Понятно! — огрызнулся Сев. — С Рождеством тебя, ма! И меня тоже! Взяла работу на дом, называется!

Повернулся и ушел на кухню. Эйлин поплелась к себе, оставляя на полу мокрые следы. В спину ей проорали:

— Мам! Я тебе... это... воды горячей сделаю, ты ж вся промокла!

Ванную комнату в доме Чейна изображала пристройка на заднем дворе. Домовладелец не знал, что жильцы там действительно моются: без помощи магии наливать ванну и сливать воду было практически невозможно. А если бы знал, то, наверное, еще поднял бы плату.

* * *

Когда можно надеть шерстяные носки и махровый халат, поесть и выпить теплого, жизнь перестает казаться беспросветной. Своему пациенту Эйлин быстренько сварила овсянки и вывалила в нее полбанки тушеного мяса — сама бы ела, честное слово. Теперь молодой черный пес лежал у камина и сох, распространяя по комнате запах собачьей шерсти. Сев косился в его сторону и морщил нос.

— Завтра, как пойдешь в магазин, купи ему мяса на косточке.

— А не перебьется? — буркнул Сев.

— Чек принесешь, госпиталь оплатит. Глютеус обещал. Он же собака, и мы должны его кормить правильно.

— Раз должны, значит, будем, — согласился Сев. Эйлин посмотрела на него с подозрением. Это выражение лица, мечтательное и в то же время сосредоточенное...

— Так, Северус Снейп, слушайте меня внимательно и не говорите, что не слышали! Если у нашего гостя возникнут проблемы со здоровьем — любые проблемы! — то у вас, сэр, тоже возникнут проблемы со здоровьем! Гарантирую!

"До самой Пасхи сидеть не сможешь, паршивец", хотела добавить она, но, взглянув на пса, навострившего уши, почла за лучшее промолчать. Нельзя компрометировать ребенка перед однокашником. Особенно перед врагом.

— Ну ничего себе! — возмутился Сев. — А если... если его блохи заедят, это тоже я буду виноват?

— Не говори ерунды, откуда блохи у мальчика из приличной семьи?

— Может, от какой-нибудь су...

— СЕВЕРУС!!!

— Ла-адно, молчу. А если он крысу слопает и его пропоносит?!

— Если пропоносит, — Эйлин хищно повернулась к сыну, — то ты первый подозреваемый. Я тебя насквозь вижу, надежда британского зельеварения! Даже и думать забудь. Он под заклятьем, и мы не можем знать...

— И ничего я такого не думал, — пробубнил Сев. — Что я, дурак, что ли? Прямо обидно от родной матери... А он теперь нарочно крыс нажрется. Мне назло.

— Значит, будешь сам его выгуливать, — раздельно произнесла Эйлин. — Чтобы не нажрался.

— Кто, я?!

— Гав! Р-р-р-гав!

— Да, ты (сыну). Именно тебя (псу). Сириус, пойми меня правильно. Спиннерз Энд... как тебе объяснить... ну, совсем не Пикадилли и не Трафальгар-сквер. У нас тут собачьи банды, огромные стаи, практически дикие. Весь район у них поделен, чужого молодого пса без хозяина сглотнут, как гиппогриф ворону. Тем более, ты не привык к собачьему облику...