Работа на дом

— Джо, гля, какая тетка! Я балдею!

— Где? А-а! Гы-гы-гы...

— Клеши надела, а очки-то, очки!

— Снизу хиппи, сверху профессор.

— Гы-гы-гы...

— Большая тетя, а? Футов семь росту? Или восемь?

— А костыли-то какие тощие, в самый раз для... — ой-й-ей-ей-у-у-у!..

— Майк, ты че, ты че, Майк? Ногу сломал, да?! Да стой, черт подери, ты меня уронишь! Ну вот, пиву крантец...

Высокая женщина в расклешенных джинсах и старенькой куртке посмотрела на толстомордого лондонского хулигана, который выл, поджав ногу и цепляясь за плечо приятеля, на перепуганные лица прохожих, на белую пивную пену, льющуюся в уличную слякоть. Потом сокрушенно вздохнула, прищелкнула пальцами, отвернулась и быстро зашагала к входу в подземку. Вой за спиной сошел на нет, но встревоженные голоса еще гомонили.

Ладно, это в последний раз. Больше никогда, честное слово. С Рождества обещаю держать себя в руках. Магглы не стоят того, чтобы их замечать. Самоуважение, достоинство, хороший пример ребенку. Договорились, Эйлин Принс, дорогая моя? Ох, будем считать, что договорились...

За шестнадцать лет после замужества, из них восемь в разводе, она привыкла откликаться на "миссис Снейп" — ведь это, в конце концов, и фамилия ребенка. Но мысленно, в разговорах с самой собой, она по-прежнему оставалась Эйлин Принс. Так получилось.

Эйлин вовсе не была мрачной и угрюмой. Соседки по комнате в школе и сослуживцы в госпитале говорили про нее, что она "остроумная, но злая". И еще добавляли: "Разумеется — с такой внешностью". При чем здесь внешность! Вы попробуйте сами быть добрыми, когда вечно не хватает денег. Всегда не хватало, сколько она себя помнит. Снейп, чтоб ему было пусто, получал жалованье в фунтах, и каждый раз, как сравнивал пачечку своих смешных бумажек с горстью золотых, которую приносила Эйлин (маленькой горсткой, по правде говоря!), так напивался пьян. А потом наоборот — как напивался, так и начинал высчитывать, сколько получает он, сколько получает жена, и сколько выходит, если золотые галлеоны пересчитать на фунты, и до чего унизительно честному английскому инженеру-химику быть альфонсом при жене-ведьме... — О Мерлин, Мерлин, Мерлин. Нет, все было правильно. Мы уж как-нибудь сами. — И она сама вручала домовладельцу арендную плату, отдавала долги Снейпа (последним сюрпризом от бывшего супруга оказались его расписки на руках у того же домовладельца) и собирала ребенка в Хогвартс.

В госпитале ей и сейчас платили мало — если бы она была с другим характером и покрасивее, было бы больше. Эйлин брала дежурства, сколько могла, и еще одно-два сверх того. Им с ребенком не так много надо: если одеваться на маггловских распродажах, то хватит и заплатить за жилье, и еще останется на конфетки к чаю. (Надо будет выяснить, что не так с этими брюками, почему магглы странно на них реагируют и при чем здесь какие-то цветы и каннабис...) Но ребенок тратит все деньги на ИНГРЕДИЕНТЫ — надо слышать, как благоговейно он произносит это слово! На день рождения ему теперь спокойно можно дарить мешочек с галлеонами, и в этот раз тоже надо будет... А то в ноябре, бестолочь, продал зимнюю куртку и заявил, что ему не холодно и что он вполне может ходить в школьной мантии. По маггловским кварталам, ага. Мало ты с магглами до сих пор задирался, мало я тебе сломанный нос лечила... и в кого только Сев уродился таким эмоциональным, как ты думаешь, дорогая?! Вырос с весны на три дюйма, надо и новые брюки, и новую легкую мантию, и, не в светском обществе будь сказано, две-три смены белья. И зрение совсем испортил, пишет носом, над котлом своим склоняется в три погибели, того и гляди, обварит физиономию. Маггловские очки стоят гроши, модные золотые пенсне в Диагон-аллее — подороже... нет, пенсне ребенку абсолютно не пойдет! Но дело в том, что его высочество не хочет очки. Ни простые, ни золотые, никакие. Очки, видите ли, носит какой-то мальчик с его курса, которого мы глубоко презираем. Другая мать приказала бы перестать дурить, но Эйлин хорошо понимала сына. Она сама в пятнадцать лет никогда и ни за что не надела бы такую же мантию, как у дуры и гадины Элоизы. Ладно, ничего страшного. Пятьдесят галлеонов — не пятьсот, а может быть, доктор Архимед еще и сделает коллеге скидку. Летом вылечим ребенку глазки.

Настоящая проблема была в другом. Чейн, хозяин домика в Спиннерз Энд, который они привыкли считать своим, вчера сказал, что либо Эйлин с Рождества платит ему вдвое больше, либо до конца мая выкупает дом, либо съезжает. Ему, Чейну, надоело входить в ее сложное положение, у него самого дети, и все такое. (Надо было не щелчком сбросить его руку с моего колена, а мягко и деликатно снять... впрочем, мягкость и деликатность на Чейна действуют плохо, можно сказать, совсем не действуют.) И горгулья с ним, выкуплю, и будет у Сева собственная недвижимость. Хотя дом в Спиннерз Энд — скорее несчастье, чем недвижимость, но все-таки... А значит, придется занимать денег в госпитале: того, что она скопила, не хватит. Занять необходимую сумму было возможно только у заведующего отделением, это она понимала прекрасно. Поэтому, когда перед сочельником он вызвал ее к себе и, помявшись, сказал: "Эйлин, дорогая, вы не могли бы...", ей ничего не оставалось, как сказать, что, конечно, могла бы и даже с радостью! А куда деваться?

А может быть, ребенок и не будет бурчать, успокаивала она себя. Может, его это даже позабавит. Не забыть купить ошейник и поводок...

* * *

— Сев, привет!

— Привет! — донеслось из кухни. Так непривычно, когда тебя приветствуют не писком, а... почти что сиплым басом. — Мам, ну ты чего так поздно?! Ты же обещала!

Эйлин неловко затопталась в прихожей: затаскивать "гостя" силой, или уговаривать по-человечески, или сначала все объяснить ребенку? Окаянное животное (или не животное?) аппарацию перенесло нормально, всю дорогу шло спокойно, а на подходе к дому заартачилось, завертело башкой, к чему-то принюхиваясь, стало упираться и даже подвывать. Ну извини, дорогой, не элитный коттедж и не старинный особняк, но выбора у нас с тобой нет...

— А я пудинг в коробке купил, — докладывал ребенок, — и окорок, и яблоки! А индейку не купил! Ты сказала, что я в индейке не понимаю, я и не стал покупать! Раздевайся, сейчас чай поставлю. У нас баранина осталась, я разогрел.

— Сев... э-э... послушай...

Эйлин скинула туфли и поморщилась: проклятые маггловские брюки пропитались водой чуть ли не до колена. "Гость" опять ломанулся на лестницу, Эйлин, шипя сквозь зубы, подхватила поводок.

Брякнула крышка чайника, полилась вода из крана.

— А еще я плиту почистил! Я у Джонса купил маггловское средство! Вонючее, сдохнуть можно, хрул... хлурсодержащее. Но мощное!

— Плита цела?! — Эйлин даже выпустила поводок.

— Обижаешь, мам, — пробасил Сев. — Цела, и чистая. Ты ж меня знаешь.

— Хвала Мерлину... стой, зараза, кому говорю!

— Мам, ты что там делаешь? — Северус наконец-то вышел из кухни. Домашние брюки ему тоже были коротки, клетчатая рубаха на животе промокла — сразу видно, что единственный мужчина в семье трудился как кухонный эльф! Здравствуй, чудо природы. Щиколотки голые, патлы нечесаные, нос торчит вперед корабельным румпелем, лягушачья улыбка от уха до уха. — Ты почему за дверь держишься? Там собака, что ли? Дай, я ей в лоб двину!

Из-за двери послышался нервный рык на высокой ноте.

— Это не собака, Сев. То есть собака, но это... ну... наш пациент. Меня Глютеус попросил, я же не могу ему сказать "нет"... да стой ты, скотина, иди сюда! Ладно, ладно, дорогой, извини за скотину, но ты тогда веди себя по-человечески, а не как... Сев, помоги мне его затащить!

В ответ послышалось такое рычание, что Эйлин чуть не выпустила ошейник. Но тут же, позабыв об уважении к личности пациента, легонько пнула босой мокрой ногой в мохнатый зад.

— Ты еще поогрызайся! Давай, ну!.. Представляешь, Сев, часам к шести сегодня приходят двое — мальчишка твоих лет и вот это. Направили их к нам, парень полчаса морочил Глютеусу голову, потом раскололся. Его приятелю вступило в голову стать анимагом, ни больше, ни меньше. Он почитал книжечек, написал конспект... непризнанный внук Мерлина... сидеть, кому сказано!.. и обернулся. А обратно не может, застрял в собаке! Сев, ты слушаешь?

Она оглянулась на сына. Тот перестал улыбаться и смотрел... как-то не так. Молодой черный пес осел на лапах, прячась за мокрые клеши Эйлин, потом опять заворчал.

— Да нет, ты не бойся, его можно вылечить, — заспешила Эйлин, — просто надо найти, в чем он ошибся, а искать придется методом тыка — он сказать ничего не может, все понимает, а не говорит, а друг его не в курсе, едва вытянули из него, что они читали... А между прочим, он в Хогвартсе учится, на твоем курсе, не знаю, ты знаком с ним или нет. Сев, ты не поверишь — это один из младших Блэков! Древнейших и благороднейших, ага. Регулюс Блэк, или Сириус, забыла который...

— Сириус.

Эйлин даже испугалась. Сев был весь зеленый, как в прошлом году во время приступа аппендицита, костяшки на кулаках у него побелели, а голос сразу стал дикий. И тишина в квартире прорезалась еле слышным звоном. Как в его детстве, когда посуда и банки с окурками сами взлетали в воздух и с грохотом валились на пол, стоило дитятку разозлиться.

— У меня один вопрос, мама. (Как бы ему намекнуть, что когда гордо поднимаешь голову, нужно еще и выпрямлять спину?..) Где ЭТО будет жить?

Ворчание стало громче, пес шагнул в прихожую и начал подниматься, будто на дрожжах: выпрямил лапы и встопорщил шерсть.

— Милый, — Эйлин старалась говорить мягко, но властно, как полагается матери, — ЭТО будет жить у нас. Понимаешь, в Святом Мунго... ступефай! А ведь я говорила вам, Северус Снейп, чтобы вы не кидались предметами! Был у нас с тобой разговор или нет?! Что еще за истероидные реакции? И мало тебе толку от невербальных заклинаний, если ты за целую минуту делаешь такое... зверское лицо...

Взглянув на это зверское лицо, она сразу же поняла, что больше не сердится. Захотелось обнять его, погладить, взять на ручки...

— Гав! Гав! Р-р-р... гав!

— И ты еще тут мне! Фу! Фу!!! Силенцио!

В полном молчании пес рванулся к двери, ударился о нее всем телом — раз, другой, потом принялся драть крашеное дерево тупыми когтями.

— О М-мерлин! Слушай, достопочтенный мистер Блэк...

Новый удар о дверь.

— Хорошо-хорошо, Сириус. Сядь сюда, Сириус, и послушай, что я тебе скажу! Вот так, умница. Вернуть тебя в Святого Мунго я не могу. Ты слышал, что сказал профессор Глютеус: на рождественских каникулах целители будут уничтожать остаточные магические поля в палатах и операционных, госпиталь закрывается на десять дней, остаются только самые тяжелые больные. Домой к маме ты не хочешь, я правильно поняла?

Пес так замотал головой, точно в ухе у него завелся клещ.

— Так. И к родителям твоего... Портера ты не хочешь тоже? Ну этого, очкастого, который с тобой приходил?..

Пес еще раз потряс ушами, потом печально опустил морду. А Эйлин привалилась спиной к косяку. Ей очень хотелось сесть на корточки и спрятать лицо в ладони, но она знала, что тогда расплачется. Все-таки день был ужасно тяжелый.

— Очкастого, — повторила она жалобно. — Так это и есть тот твой... гриффиндорец?!.. Реннервате, только не кидайся, ладно?! А ты не лай, как ненормальный. Фините инкантатем.

— Два гриффиндорца, — угрюмо ответил ребенок. — И Поттер — гриффиндорец, и этот — тоже гриффиндорец, хоть и Блэк. И меньше, чем вдвоем, они ко мне не лезут, а больше любят вчетве...

— Вр-решь!!! — отчетливо рявкнул гриффиндорец.

— Сам врешь!!!

— Oh shit, — негромко, но яростно сказала Эйлин. Маггловские словечки она произносила редко и Сева за них ругала, но поминать Мерлина и горгулий в данной ситуации было бы чистым лицемерием. Она тряхнула волосами, отбросив назад мокрые пряди, свирепо втянула носом воздух. Ребенок вжал голову в плечи, псообразный гриффиндорец перестал брехать. — Значит, так. Я надеюсь, что трех дней мне хватит. Эти три дня Сириус живет здесь. Мы его кормим и выводим гулять. При первой попытке развязать конфликт я запираю тебя в подвале (она грозно глянула на пса), а тебя — на чердаке. Или наоборот. И сидите там хоть все каникулы. Это понятно?

— Понятно! — огрызнулся Сев. — С Рождеством тебя, ма! И меня тоже! Взяла работу на дом, называется!

Повернулся и ушел на кухню. Эйлин поплелась к себе, оставляя на полу мокрые следы. В спину ей проорали:

— Мам! Я тебе... это... воды горячей сделаю, ты ж вся промокла!

Ванную комнату в доме Чейна изображала пристройка на заднем дворе. Домовладелец не знал, что жильцы там действительно моются: без помощи магии наливать ванну и сливать воду было практически невозможно. А если бы знал, то, наверное, еще поднял бы плату.

* * *

Когда можно надеть шерстяные носки и махровый халат, поесть и выпить теплого, жизнь перестает казаться беспросветной. Своему пациенту Эйлин быстренько сварила овсянки и вывалила в нее полбанки тушеного мяса — сама бы ела, честное слово. Теперь молодой черный пес лежал у камина и сох, распространяя по комнате запах собачьей шерсти. Сев косился в его сторону и морщил нос.

— Завтра, как пойдешь в магазин, купи ему мяса на косточке.

— А не перебьется? — буркнул Сев.

— Чек принесешь, госпиталь оплатит. Глютеус обещал. Он же собака, и мы должны его кормить правильно.

— Раз должны, значит, будем, — согласился Сев. Эйлин посмотрела на него с подозрением. Это выражение лица, мечтательное и в то же время сосредоточенное...

— Так, Северус Снейп, слушайте меня внимательно и не говорите, что не слышали! Если у нашего гостя возникнут проблемы со здоровьем — любые проблемы! — то у вас, сэр, тоже возникнут проблемы со здоровьем! Гарантирую!

"До самой Пасхи сидеть не сможешь, паршивец", хотела добавить она, но, взглянув на пса, навострившего уши, почла за лучшее промолчать. Нельзя компрометировать ребенка перед однокашником. Особенно перед врагом.

— Ну ничего себе! — возмутился Сев. — А если... если его блохи заедят, это тоже я буду виноват?

— Не говори ерунды, откуда блохи у мальчика из приличной семьи?

— Может, от какой-нибудь су...

— СЕВЕРУС!!!

— Ла-адно, молчу. А если он крысу слопает и его пропоносит?!

— Если пропоносит, — Эйлин хищно повернулась к сыну, — то ты первый подозреваемый. Я тебя насквозь вижу, надежда британского зельеварения! Даже и думать забудь. Он под заклятьем, и мы не можем знать...

— И ничего я такого не думал, — пробубнил Сев. — Что я, дурак, что ли? Прямо обидно от родной матери... А он теперь нарочно крыс нажрется. Мне назло.

— Значит, будешь сам его выгуливать, — раздельно произнесла Эйлин. — Чтобы не нажрался.

— Кто, я?!

— Гав! Р-р-р-гав!

— Да, ты (сыну). Именно тебя (псу). Сириус, пойми меня правильно. Спиннерз Энд... как тебе объяснить... ну, совсем не Пикадилли и не Трафальгар-сквер. У нас тут собачьи банды, огромные стаи, практически дикие. Весь район у них поделен, чужого молодого пса без хозяина сглотнут, как гиппогриф ворону. Тем более, ты не привык к собачьему облику...

— Ур-р-р-р...

— Да, я вижу, ты большой и ужас какой страшный, а их двадцать, и они дерутся не по правилам. Сев, когда пойдете, с поводка его не спускай. Если что, меня Глютеус уволит.

— Понял, — отозвался ребенок уже и вполовину не так возмущенно. — Понял, не дурак... А как мы его назовем, ма?!

— То есть как? Сириус...

— Это человеческое имя. Меня же соседи спросят, как зовут собачку!

— Магглам все равно, у них нет имени Сириус.

— А если встретим Голдсмита или Флетчера? О, придумал, пусть будет Блэкки. И хорошо, и похоже.

— Северус, мне кажется, ты пользуешься тем, что Сириус не может говорить. Это нечестно.

— Мам, — проникновенно сказал ребенок, — ты и представить себе не можешь, как нам повезло, что он не может говорить. В школе каждый раз, как он раскрывает рот, со Львятника снимают пять очков.

— Гав!

— Вот именно, Блэк! Я понял, что ты хотел сказать!

Эйлин застонала и взялась за голову.

— Так или иначе, не смей его доводить. Тебя бы на его место. ("Я не такой тупой", — очень тихо прошептал Сев.) Давай-ка, иди спать. А ты, Сириус...

Оглянувшись на сына, она присела на корточки возле пациента и спросила шепотом:

— Тебе на улицу не надо? Точно не надо? Ну, смотри...

* * *

— Отличная струя, Блэк! — не удержался Сев. Ну да, перед прогулкой мама еще раз заставила пообещать, что он не будет дразнить бедное животное, но это же не дразнение, а практически комплимент... ой! — Не успел, Блэкки. Отличная, но не настолько. Дальше фута не можешь.

В другой раз не промахнусь, читалось в разумных собачьих глазах. Нюниус в маггловском прикиде был еще более мерзкий, чем запомнился Сириусу по школе. Чего стоила одна только вязаная шапка с кисточкой, на вид ровесница Распределяющей Шляпы! А девчоночьи полосатые перчатки! А дырявый шарф, намотанный вокруг его грязной шеи в сто пятьдесят оборотов! И этот урод ведет меня на поводке! Фиг тебе, я сам иду.

Мальчик и пес двинулись дальше, вниз по улице, к магазинчику, держа максимальную дистанцию. За ночь похолодало: грязь подернулась стеклянистым льдом, и между камнями мостовой лежала белая крупка. Сев сразу понял, где у него в старых ботинках трещины. Новые ботинки этой ночью сжевал Блэк. Совсем сжевал, зараза, до сквозных дырок шириной в палец! Сев готов был его прибить, но мама не дала: сказала, что с молодыми собаками такое бывают и они грызут вещи помимо своей воли. (Ага, как же — помимо воли!) Потом вздохнула и добавила, что профессор Глютеус и за это ей тоже заплатит. Может, и заплатит, а пока что ноги у Сева мерзли.

Натянутый поводок перегородил весь тротуар, и когда навстречу попалась тетка в клетчатом пальто и мохнатом лиловом берете, пришлось остановиться.

Впрочем, остановиться пришлось бы в любом случае.

— Доброе утро, миссис Джонс.

— Здравствуй, миленький, как твоей мамы здоровье?

— Хорошо, спасибо.

— У вас каникулы в школе?

— Да, мэм.

— Твоя мама говорила, ты отличник?

— Да, мэм, я стараюсь. (О-о-о... Если бы не приходилось время от времени брать у Джонса товары в кредит...)

Пес фыркнул.

— Ой, да вы собачку завели? — Миссис Джонс будто только что заметила громадного пса.

— Нет, мэм, на передержку взяли. У него хозяева уехали на Рождество.

— Друзья ваши?

— Н-нет, они с мамой работают. (Не говорить же ей, в самом деле, про древнейший род британских волшебников.)

— У-ти мой бедный, — засюсюкала маггла, — у-ти мой холесий, мамочка с папочкой от тебя уехали... Это мальчик или девочка?

— Я не знаю, мэм, — простодушно сказал Сев, — надо у мамы спросить. Мне кажется, мальчик.

— Кажется!.. — Миссис Джонс рассмеялась. — А зовут его как?

— Блэкки, мэм.

— Блэкки? Больно простое имя для такого красавца!

— А по родословной — Сириус.

— Сири — значит, девочка, — объяснила маггла. — Счастливого Рождества, миленький!

Сев в ответ только всхлипнул.

Когда миссис Джонс скрылась из виду, он опустился на корточки и, намотав поводок на запястье, принялся ржать, утирая глаза свободной рукой и не обращая внимания на оскаленную пасть в нескольких дюймах от своего локтя.

— Люблю магглов... вообще — нет, а сейчас да... ты мальчик или девочка, Блэкки?.. Э, а вот этого не надо!

Зубы лязгнули перед самым кончиком палочки.

— Сиде-еть, Блэкки, — сказал Снейп и криво ухмыльнулся одним ртом. Палочка в его руке заметно дрожала, скорее от ярости, чем от испуга. — Сидеть. Врасплох ты меня не возьмешь, я теперь ученый. Вы же и выучили с Поттером, так вас и перетак и разэтак...

Жуткое утробное ворчание стихло, Сириус тряхнул головой. Никогда он не был пай-мальчиком, но от мощного заряда взрослой маггловской ругани его замутило, и мостовая мотнулась под лапами, как лодка. В Хогвартсе он ничего такого от Нюниуса еще не слышал. Даже в тот раз, когда... словом, ни разу.

— М-молодцом, малец, — послышался над их головами нетрезвый голос. Рабочий потрепал Сева по затылку, сдвинув дурацкую красную шапку. — Доходчиво излагаешь! А с ними, сучьими мордами, так и надо! Они хозяйский голос должны пр-риз-на-вать! Хочешь, чтоб он через палку прыгнул, да?

— Нет, — ответил Сев и опустил палочку. — Пока не хочу. Но зубы скалить на меня нефига.

* * *

Я умер, думал Сириус, сидя на холодных камнях возле лавки. Поводок был привязан к железному столбику, тоже холодному. Умер и попал в ад, потому что в настоящей жизни такого ужаса просто не может быть. Только вместо пекла тут ледяной ветер, вместо серы — вонючая сточная канава. А вместо рогатиков с вилами — гнусный Нюниус с волшебной палочкой. А я даже говорить не могу. И если бы мог, тогда что? Рассказал бы его мамочке?

А если она меня не расколдует?

А если она и не собирается меня расколдовывать?!

При мысли, что он может навсегда остаться собакой Снейпа, Сириус едва не взвыл на всю улицу, но взглянул на бродящее вокруг маггловское отребье в тяжелых ботинках и сдержался.

Пару минут он размышлял о том, каким способом свести счеты с жизнью, если ты собака, и пришел к выводу, что лучше всего броситься под грузовик. Потом рассердился на себя за такую слабость и решил, что сперва загрызет эту сволочь насмерть. Задумался над тем, как собаки загрызают людей, и понял, что не сумеет, просто не сможет.

Лучше он сбежит и найдет Джима или Луни, или, на худой конец, Хвостика, ведь больше никто на свете его и не узнает в этой шкуре... Но сначала надо выяснить, какой это город — миссис Снейп не воспользовалась камином, а аппарировала, обхватив его руками, и названия вслух не произнесла. Сириус подозревал, что это не Лондон. Нету в Лондоне таких жутких дыр, где нельзя принять ванну без помощи волшебства! Или есть?..

— Вот и все, Блэкки, — раздался над ним ненавистный голос. — Домой.

Сев поставил сумку на мостовую и отвязал поводок.

* * *

— Теперь ясно, зачем таким болванам, как вы, понадобился Стюарт Макгонагалл, — негромко сказал Сев, когда они свернули в свой переулок. — Ага, Блэк, я знаю, что это Поттер стащил у красотки Минервы книгу ее папочки! Раньше догадывался, а теперь, глядя на твое плачевное состояние, знаю точно. "Теория анимагической трансформации" — отличная монография, но, боюсь, не для ваших умов! Зря она держала такую литературу у себя в шкафу, ее место в Запретной секции. Согласен, Блэкки?

Пес и ухом не повел — брел, куда его вели, опустив морду.

— И вот почему тебя Поттер собакой называл, и вы оба ржали... Я другого не понимаю: зачем вам это вообще понадобилось? — Глаза Сева азартно блеснули. — Нет, я всегда знал, что у игроков в квиддич с головами не ах, удары бладжерами бесследно не проходят... Но все-таки зачем, а, Блэкки? Думаешь, тебя девочки больше любить будут, если ты будешь весь волосатый?.. Ладно, можешь не отвечать, я знаю, что нет... А-а-а, вот в чем дело! — с преувеличенной радостью воскликнул он. — Это как-то связано с вашим Люпином, также известным как Лунатик? Проблемы с луной, а, Блэкки?

Жалко, что я — не Луни, с отчаянием подумал Блэк. Он говорит, перекусывать горло легко, он уже убивал собак, говорит, что и человеку мог бы. Был бы он сейчас здесь...

* * *

— Не получилось, дорогой, — усталым полушепотом сказала Эйлин. Сириус и сам заметил, что не получилось. — Если бы ты мог мне рассказать, в чем ты там напутал...

Сириус опять чуть не завыл, но вышло только тихое скуление, и каминная решетка подозрительно расплылась. Как бы он рассказал, в чем он напутал, даже если бы мог говорить! Он и сейчас готов был поспорить на десять галлеонов, что все сделал правильно, точка в точку как в книге! Они с Джимом вместе все проверили и перепроверили, прежде чем...

— Ну-ну-ну, — прошептала целительница и погладила его по голове, отчего позорная горячая влага сразу выбежала из глаз. — Знаешь, магическая наука еще не изобрела таких заклятий, против которых не удавалось найти контрзаклятий, и вряд ли вы с вашим Поттером будете первыми. Я тебе советую все-таки съесть бифштекс и немного поспать, а завтра попробуем еще раз. Теперь я понимаю, в каком направлении двигаться, просто будет немножко дольше.

Эйлин говорила неправду, никаких ценных идей у нее не было. С парнем не сработал ни один стандартный рецепт, ни парочка нестандартных, придуманных за сегодняшнее утро. Дело шло к тому, чтобы возвращать его в госпиталь после каникул и собирать консилиум. Но огромный щенок стонал, как маленький ребенок во сне, из янтарных глаз бежали слезы, и она тут же решила, что будет пробовать еще и еще.

Потом Сириус зажмурился и притворился спящим, и через некоторое время она ушла. Сверху глухо, из-за закрытой двери, донеслась маггловская музыка.

* * *

Черные блестящие круги назывались "винилы", они остались от Снейпа. Не пригодились ему в новой жизни. Проигрыватель он забрал с собой, но Эйлин заколдовала патефон, который нашла на чердаке, чтобы он вертел винилы с правильной скоростью без помощи сломанных металлических штучек у него внутри. В маггловские музыкальные магазины она не ходила, но эту, старую музыку любила.

Им с Тобиасом тогда было чуть за двадцать, он, как и его друзья и вся маггловская Британия, был фанатом этих певцов и покупал всю их музыку. Эйлин сначала презрительно фыркала и включала в ответ магическое радио, потом привыкла, а потом полюбила их тоже.

Эту, веселую, с глупым названием "Ночь трудного дня", Тобиас пел, когда приходил в пятницу вечером, Севу еще не исполнилось пяти лет, и все было почти хорошо, и она точно знала, что еще чуточку терпения и понимания, и будет просто прекрасно... А эта, с французскими словами, и девочка, и норвежский лес, и человек ниоткуда — это ребенку шесть, и все уже плохо, так плохо, как она и вообразить не могла. Кричать "Помоги!", она не стала, уповать на то, что было вчера, — тоже, но песни все равно слушала.

Маги презирают магглов, магглы пытаются игнорировать само существование магов, но в некоторых местах их миры пересекаются. Эйлин было привычно после многих лет самостоятельной жизни применять магию к дрянной маггловской технике; когда к ней однажды зашел муниципальный водопроводчик осмотреть трубы, седого дядьку пришлось сначала отпаивать виски, а потом немножко заколдовать. Вот и с этой музыкой то же самое, только наоборот. Ей, ведущему целителю, и без специального анализа было ясно, какие чары настроения эти четверо закладывали в свои тексты. Чары даже действовали. Но поскольку магглы разбирались в волшебстве примерно так же, как она сама в водопроводных трубах, — действовали они каждый раз по-разному, а то и вообще никак.

Вот и сейчас вместо того, чтобы погрустить, а потом развеселиться, она расплакалась не хуже бедного мальчика в собачьей шкуре, который спал внизу. Промочила насквозь весь платок, потом достала из тумбочки бутылку бренди и пузатый бокал, налила на донышко и стала рассматривать свечу сквозь струистую янтарную жидкость. Это помогало, даже если не пить.

Пес не просто так плачет. Могу поспорить на месячное жалованье, это мой ребенок ему что-то сказал. Уж настолько-то я знаю своего ненаглядного. Он и вправду ненавидит этого Сириуса. Едва посмотрит на него — делается совсем вылитый Снейп, когда тот... ну ладно. Эйлин отхлебнула крохотный глоток — залпом пить так и не выучилась, сколько муж ни смеялся. Налила еще чуть-чуть.

И я, дуреха, радовалась, когда поняла, что он враждует с Гриффиндором! Он всегда был одиночкой, всегда. (И в кого бы это, как ты думаешь, Эйлин Принс?..) И когда он начал намекать, что принимает активное участие в Великой Хогвартской Войне Зеленых и Красных, я вздохнула с облегчением: насколько все же проще быть мальчиком, как хорошо, что он наконец-то включился в общественную жизнь. И ректор школы совершенно случайно встретился со мной в госпитале и долго говорил о язве межфакультетских распрей, я сокрушенно кивала и делала покаянный вид за нас обоих, за меня и за ребенка, а на самом деле была счастлива... Кажется, я недопоняла главное в ректорской речи: гриффиндорцев четверо, а он один, враги-то у него появились, а как насчет друзей?

Ну, за детей...

— Мама, не пей виски.

Она вздрогнула и подавилась. Ребенок похлопал ее по спине, а другой рукой отобрал бокал. Брови сведены в линию, нижняя губа сердито выпячена — вылитый Тобиас, вылитый.

— Ты учи меня! — огрызнулась она, вытирая глаза под очками (и хорошо, пусть думает, что слезы от кашля). — Тоже мне, пасторский духоподъемный визит. И это, во-первых, не виски, а бренди!

— Да, теперь чую, — Сев повел своим знаменитым носом. — Значит, не пей бренди. Вообще этой маггловской дряни не пей. Если тебе нужно, я зелье сварю. Любое, какое скажешь.

— Сев, у тебя ко мне какой-то вопрос?!

— Только про бренди и виски, — непреклонно заявил ребенок. — Я услышал, что ты этих козлов завела (он махнул рукой в сторону патефона). Ты, когда их слушаешь, всегда пьешь.

— Неправда!

— Правда! Пьешь, вспоминаешь Тобиаса и плачешь!

Сев называл его только так, по имени. Снейп — это был он сам, а отцом он этого человека больше не признавал. В лучшем случае дальним родственником.

— Ты воображаешь, что у меня нет других тем для размышлений? (Сев угрюмо промолчал.) Что ты сказал Сириусу, когда вы гуляли?

Ребенок свирепо полыхнул глазами... и снова промолчал. Шагнул к двери, остановился, вернулся. Подхватил с тумбочки пузатую бутылку и удалился окончательно. Бокал оставил.

Эйлин вздохнула, тихонько рассмеялась, шепотом подпела: "And though he"ll never come back, she"s dressed in black..." Поднесла к губам бокал, понюхала и поставила обратно. На самом деле она терпеть не могла бренди.

* * *

Всю ночь шел густой снег. И утром тоже продолжался. На черной собачьей спине сияли белоснежные звезды, Сев натягивал шапку на уши. И настроение у обоих было почти рождественское. То ли падающие снежинки на них так действовали, то ли вчера оба выпустили пар.

— Пошли погуляем, Блэк? — мирно спросил Сев. — Покажу тебе наш квартал, фабрику. Ты в Манчестере, небось, и не был ни разу?

Манчестер! Уши Сириуса приподнялись и тут же поникли. Да, не слабо я попал. Могло быть лучше, но, с другой стороны, могло быть и хуже. Однако до чего гнусная дыра!

— Конечно, дырища, — сказал Сев, будто соглашаясь с ним. — Здесь фабричные живут, специально для них строили. Все дома — такие, как наш, или хуже: вода в колонке, прочие удобства во дворе. Раньше мы тоже...

Он замолчал и покосился на пса.

— Ну да, — сказал он с вызовом, — насчет денег у нас с мамой не очень, как ты, вероятно, уже заметил. Но это ненадолго, Блэкки. Когда я найду себе место, я у твоих предков куплю лондонский дом! Я намерен зарабатывать не меньше...

— Гав, гав!

— А, очень мило с твоей стороны! Можно узнать, почему?

— Гав!

— Проклятая берлога похуже вашего домишки? — машинально перевел Сев. — Какой еще, нафиг, гобелен? В каком смысле эльфы по стенам?!

Пес перестал лаять и отчаянно закрутил головой, так что уши захлопали на манер вертолетного винта, потом опустил зад на тротуар. Мальчик, помедлив, присел на корточки напротив него.

— Так, — сказал Сев. Глаза его горели, пальцы сжимались и разжимались. Сириус прижал уши и оскалился: такое лицо у Снейпа он уже видывал, и ничего хорошего оно не предвещало. — Спокойно, Блэкки, все под контролем. Я про это читал. Только я сам никогда не пробовал, без брехни, я даже не знал, что могу... А давай еще попробуем! По-другому, как следует...

Он потянул из-за пазухи палочку, пес нервно зарычал.

— Спокойно, споко-ойно, — пропел Сев. — Блэк, ты только не бэ, вот клянусь Мерлином, ничего плохого тебе не сделаю, ни больно не будет, ни... легилеменс!

Несколько мгновений они сидели неподвижно. Потом замотали головами уже оба. Сев взялся за виски и чуть не выколол себе глаз палочкой.

В первый раз, до того как он произнес заклинание, это было не так, он и не сообразил, что произошло. Пока лаял пес, ему просто представился Блэк в человеческом облике, совсем как настоящий, только взгляд немного чокнутый, и он орал, что будь этот мерзкий домище его, Блэка, собственностью, он уступил бы его даром, даже приплатил бы, и еще какую-то чушь про эльфов. Зато теперь, со второй попытки, он увидел сам... он увидел... ой, нет.

— Серьезная у тебя мамаха, Блэк, извини, не знал, — обморочным голосом пробормотал он. — Или кто она тебе... А зачем ты превратился, я так и не понял... и что Она в тебе нашла — тоже не понял. М-да.

Второе "Она" Сев так и выговорил — с заглавной буквы. Сердито сплюнул в сторону и поднялся на ноги. Пес нахально улыбнулся черногубой пастью, вывалил розовый язык и замахал хвостом, взметая снег.

— Ладно, — сказал Сев. — Ладно! Девчонок я тебе уступаю, Блэк. Прости, если что не так. Я больше не буду это делать, честно... ну, во всяком случае, пока ты собака. И, знаешь... спасибо тебе. Не понимаешь, за что? И хорошо, что не понимаешь.

Они пошли дальше, в переулок, который вел к реке. Коленки у Сева и лапы у Сириуса немного дрожали, но это скоро прошло.

* * *

— А вот, — Сев показал жестом экскурсовода, — наша речка Вонючка, Блэкки. Такого ты в своем Лондоне точно не увидишь. Не знаю, что магглы в нее сливают, но от этой жидкости даже докси дохнут. Я проверял. Хочешь, подойдем ближе, посмотрим?

Мальчик и пес, проваливаясь в снег, подошли к хлипким перильцам у обрыва. Один перемахнул через перильца, другой подлез, оба вытянули шеи.

— Ух ты, замерзла! Я думал, не замерзнет в этом году. Гляди, пацаны уже с горки катались.

— Р-ряв?

— Ну, горка, Блэк, не понимаешь, что ли? Магглы так развлекаются. Садятся на картонку, или на дощечку, или просто на задницу. И едут. Очень быстро.

— Р-ряв?!

— И я тоже катался. Давно... еще в детстве. А что такого?.. Эй, ты чего? Ты куда меня тащишь?

Пес, не выпуская из зубов рукав его куртки, мотнул головой в сторону горки.

Откос над речкой был высоким и очень крутым. А если сверху смотреть, то почти отвесным. Вдобавок посередине возвышался опасный бугор. И подходящей картонки нигде не было видно.

Они поглядели вниз, покосились друг на друга. В снегу чернели кустики бурьяна, и на трассе, отполированной магглами, кое-где виднелись грязные проплешины. Пес сделал маленький шаг вперед, тут же отшатнулся, расставил пошире лапы...

— Трусишь, Блэк, — злорадно сказал Сев. — Очко играет. А магглы... Э, э, сдурел, ты?!

Поводок так рванул его за руку, что он еле успел плюхнуться на снег. И вцепился в собачий загривок. А что еще оставалось делать?..

Слепящий снежный вихрь, арктическая пурга свистит в ушах. Нечто огромное и черное летит вниз по склону, оглашая окрестности дикими звуками:

— А-а-а-а-а!!! За волшебную Британию-у-у! У-ху-ху-ху-у!

— Гав! Гав! Гав!

— Лапы подбери, придурок, трамплин! — у-ух!

Ледяная пыль оседает, передние собачьи лапы и стоптанные каблуки зарываются в снег... Всё. Куст ивы. По обломанным прутьям видно, что магглы из Спиннерз Энд тоже тормозят именно здесь.

— Приехали, — сообщил Сев и сплюнул: во рту были снег и собачья шерсть. — Ты жив, Блэк?

Пес фыркнул.

— И я жив, не дождешься. — Он вдруг схватился за голову, оглянулся. — Эй, а где моя шапка?

Взрытая трасса ничего не ответила.

— Это фигово, мать ворчать будет... Подожди, дай я поищу...

Пес снова фыркнул, неторопливой рысцой пробежался назад, принюхался, копнул лапой, сунулся в снег и обернулся: в пасти у него был красный ком с кисточкой.

— Спасибо, Блэк. Давай сюда. — Сев стукнул шапкой о колено, сбивая снег. — А слабо еще раз?

* * *

К дому они подошли в густых синих сумерках.

— Мерлин великий! Мальчишки, вы подрались?! И где вы были столько времени?

Вопрос закономерный. Шерсть у Сириуса была вся в свалявшихся снежных комьях, так что сзади он сделался похож на небольшого черного мамонта. В таких же комьях были шапка, шарф, перчатки и нижняя половина свитера Сева.

— Да нет вообще-то, — смущенно ответил ребенок, выбивая шапку о косяк.

— А что же вы делали?.. Дорогой, сойди с подстилки, с тебя сейчас потечет!

Эйлин присела возле пса, принялась обирать с него тающие комки и бросать в камин. Пламя отзывалось шипением, Сириус мотал ушами: этот звук ему не нравился.

— Ну, с горки прокатились... Ему же интересно, он из чистокровной семьи...

— Над речкой, что ли? Совсем с ума сошли. Там магглы каждый год себе что-нибудь ломают, а вам завидно?.. Ладно, переодевайся и иди есть. И ты тоже.

За обедом Сев был тих и сумрачен. Нос и щеки у него были красные, он молча наворачивал суп и даже не задирал пса.

Горгулья! Стая горгулий! Он только что катался с горки в обнимку со жлобом и подонком Блэком! И это было весело. Гораздо веселей, чем с маггловскими пацанами.

— Милый, может, все-таки скажешь, что там у вас случилось? Вы поссорились?

Как будто они когда-то мирились!

— Да не, мам, все нормально. Блэкки хорошо себя вел. И вообще...

Сев не договорил, что "вообще". А Сириус не отреагировал на провокацию. Он грыз у камина свою утреннюю кость (с таким звуком работает маггловская дрель, подумала Эйлин) и время от времени вздыхал, как лошадь.

Он только что катался с горки в обнимку с немытым уродом Снейпом. Радостно лаял и (при этом воспоминании он, не сдержавшись, заскулил от стыда) даже принес ему, как пудель, его кошмарную шапочку. И сейчас Сириус думал, как бы ему рассказать об этом Джиму и Луни, когда он расколдуется.

Нет, наверное, не надо рассказывать...

* * *

В гостиной стало окончательно темно, но люстру зажигать не стали: Сев поставил на стол пять свечей. (Теперь он пытался расплавить на огоньке одной из них какие-то кристаллы в пробирке.) Маггловский приемник пришлось выключить: Эйлин сказала, что "Джингл Беллз" — хорошая песенка, но только первые двадцать раз. По магическому, убавленная до минимума, верещала какая-то мисс Уорлок — если громче не делать, то даже мило. Пес дремал у камина.

Эйлин забралась с ногами в кресло и тоже начала засыпать. Она с самого ноября мечтала, как проспит все рождественские каникулы. Все дни и ночи подряд, с перерывами на ванну, обед и прогулки с Севом. Так бы и сделала, если бы не деньги, не дом... не Чейн, жадная сволочь... если бы не бестолковый Блэк-младший... сначала ленятся прочесть до конца, потом бегут в отдел травм...

— Мам, ты чего?

Эйлин спустила ноги на пол, потерла глаза, похлопала рукой по столику, нашаривая очки и палочку.

— Сейчас, — она соскользнула с кресла на каминный коврик. — Надо попробовать... только ты не шуми, пусть он спит.

Она нацелила палочку между мохнатых ушей и начала заклинание, которое за последние двое суток выучила наизусть.

Комната наполнилась белым светом, его лучи разлетелись во все стороны от черного мохнатого холмика у колен Эйлин... или наоборот, сошлись на нем, как в фокусе? Потому что в комнате не стало светлее, а там, на полу, вспыхнуло такое яркое пятно, что ничего нельзя было различить. Северусу очень хотелось самому увидеть трансформацию, но из глаз потекли слезы. А когда он отер их, то снова увидел каминную решетку и пламя за ней, и на полу, рядом с мамой — лежащего человека, подсвеченный рыжим контур спины, плеча, затылка.

Представитель древнейшего и благороднейшего рода спал на боку, вытянув руки и ноги вперед, и слабо поскуливал во сне. На нем не было ничего, кроме трусов и модной приталенной рубашки. Красивый мальчик, такого не портит даже дурацкая прическа с косой челкой. Сириус Блэк вздохнул, поежился, зябко согнул руки в локтях.

— Северус, плед, — прошептала Эйлин. — Не надо ему сейчас просыпаться, может быть шок. У него сны еще собачьи.

Стараясь не наступать на самые скрипучие половицы, они отошли к столу. Свечи плакали воском, содержимое пробирки опять схватилось инеистыми кристаллами.

— Или я не молодец? — шепотом спросила Эйлин у сына. Специально, чтобы не думать о рубашке Блэка-младшего. К таким рубашкам она приценивалась в лондонском бутике — просто так, чтобы знать. Сев, бедняга, наверняка не видит особой разницы между своими рубахами и этой, из новогодней коллекции. Но девицы в Хогвартсе видят, будьте уверены!

— Ты молодец, ма, я всегда это знал! Что ты сделала?

— Я догадалась, что у него было не так с заклинанием. Твой коллега (Сев протестующе зашипел)... прошу прощения, ваш гриффиндорец не дочитал книгу до нужного места. Он выучил все, что касалось непосредственно трансформации, а дальше пошла теория — как определить облик, который достается конкретному анимагу, с чем могут быть связаны основные ошибки, и так далее, и так далее... Ему это показалось нудным, он, видимо, решил поскорее попробовать на практике новые знания, а с теорией разобраться потом. А в конце главы была вторая часть заклинания, ключ к возврату.

— И он его вообще не произнес? Идиот!

— Сев!.. Да, не произнес. Заклинение было не завершено, поэтому не срабатывало ни "фините инкантатем", ни стандартные схемы обратного превращения. Сейчас я его завершила, и...

— Ма, ты лучший целитель в вашем отделении! — горячо прошептал Сев и взмахнул рукой, чуть не уронив подсвечник. — И вообще, лучшая в Британии, это я тебе говорю! Если бы твой Глютеус не был... таким Глютеусом, он бы давно тебя сделал своим заместителем вместо Гугенхейма!

— С тобой он забыл посоветоваться. — Эйлин, однако, была польщена. — Давай пить глинтвейн?

-Давай! Сиди, отдыхай, я сам приготовлю. Ты опять гвоздики переложишь.

И договорил, уже на кухне, выдергивая пробку из бутылки:

-...Пока этот не проснулся. А то еще делиться с ним...

* * *

Через полчаса гостиная в маленьком домике в Спиннерз Энд приняла странный вид. Уже не пять, а десять свечей горели алыми, лазурными, изумрудными огнями среди тарелок с закусками и мандаринных корок, магическое радио, сдавшись рождественскому безумию, тоже наигрывало "Джингл Беллз", в бокалах с недопитым глинтвейном вспыхивали багровые искры, а мать с сыном беседовали темпераментным шепотом, как пара змееустов:

— Сев! Ну скажи мне ради Мерлина, зачем тебе стажировка в Святом Мунго?! Не перебивай старших! Ты не целитель, это было ясно с твоего первого курса! Тебе интересно травить, а не лечить, я же знаю!

— Мама, ну какая фиг разница — травить, лечить! Нам нужны деньги! Ты думаешь, я маленький, ничего не понимаю?!

— Да, не понимаешь! Не понимаешь, что человек должен заниматься тем, к чему имеет призвание! Что мы с тобой, плохо живем? Чего нам не хватает? Вот только дом выкупим...

— Я не могу видеть, как ты надрываешься в две смены и покупаешь одежду в маггловских гадюшниках! И как дымоход сама чистишь, тоже не могу! И не говори мне ничего, я уже все решил! А Чейна этого твоего я... я вообще пришибу, как крысу!

— И попадешь в Азкабан, и я буду плакать!

— Не попаду!

— Попадешь! И Чейн, хвала Мерлину, не мой, а наш с тобой общий!

Вместо ответа Сев обернулся к камину. Мохнатый холмик вздыхал и ворочался.

— Просыпаемся, — сказала Эйлин нормальным голосом. — Доброе утро, Сириус, дорогой. С возвращением в человеческий облик тебя. И с Рождеством, кстати.

— Утро?!

Сириус Блэк сел на коврике и завертел головой. Рядом горел огонь, вокруг была маленькая комната, та самая, что ему снилась. Пахло старым барахлом и мандаринами, за окошком сквозь шторы вспыхивало то красное, то зеленое. На столе трепетали огоньками разноцветные свечи. А шагах в пяти от него сидел задом наперед на стуле враг сердечный, Снейп из Слизерина, также известный как Нюниус, не в хогвартской мантии, а в брюках и клетчатой рубашке, и пакостно усмехался.

— Ну, вечер, какая разница, — сказал женский голос. Женщина в кресле была немолода, некрасива и до смешного похожа на Нюниуса: то же худое лицо, те же черные волосы у впалых щек, только нос покороче. Но почему-то это было хорошо, что она здесь — наверно, потому, что она колдомедик из Святого Мунго, а я...

Мир вокруг него совершил "геройский прыжок лосося", как великий воин ирландских саг, и встал с головы на ноги. Сириус поднял руки к глазам, осмотрел их с обеих сторон, просиял радостной улыбкой, попытался вскочить, наступил на мохнатый плед, обнаружил отсутствие штанов, подхватил плед и замотался в него. Северус под материнским взглядом закусил губу и не издал ни звука.

— М-м... миссис Снейп? Вы меня расколдовали? Спасибо вам большое!

Да, красивый мальчик. И очень обаятельный. При такой улыбке ему наверняка сходят с рук мелкие шалости вроде нынешней. Не то что некоторым прочим.

— На здоровье, дорогой. (Когда гордо поднимаешь голову, нужно еще и выпрямить спину, Эйлин...) Сев, найдешь Сириусу какие-нибудь брюки?

* * *

— Скучно живешь, Нюнь... Снейп, — Сириус поддернул штаны и оглядел комнатку. Сев пожал плечами: дескать, кому скучно, а кому и в самый раз. Протянул ему носки — дешевые, зато ненадеванные, с бумажным ярлычком, а сам полез на табурет и поволок со шкафа какую-то ужасного вида коробку.

Сириус огляделся еще раз. Стеллажи с книгами, узкая кровать (девичья, ехидно отметил он на будущее), два табурета и два стола — на одном бумаги, на другом лаборатория. Банки-склянки, перегонный куб, штатив с пробирками, чудная хреновина в виде нескольких шаров с торчащими из них кранами, поставленных друг на друга... и еще много чудных хреновин. Зельевар хренов.

Трудно атаковать противника, когда на тебе его штаны, но и промолчать нельзя. И так уже намолчался.

— У-у, книг сколько. Теперь понимаю, с чего ты такой умный. А это что? — он прошлепал в носках к письменному столу и взял верхнюю книжку из ровной стопки. — "Успехи зелий". И это тоже. И это!.. — Сириус нагнулся к корешкам. — Один и тот же номер, десять штук? На что они тебе, Снейп — зелье из них варить будешь?

— Это авторские экземпляры... — с натугой выговорил Сев, неловко спрыгнул и уронил коробку. Коробка разошлась по шву, из нее вывалились драные кеды и теннисные туфли. Сев поднял одну туфлю за шнурки, покачал головой и поставил в сторону. — Авторские экземпляры, Блэк. Тебе понятен смысл этого термина?

— Хочешь сказать... — начал Сириус и умолк. Да нет, не может этого быть, мы же еще даже СОВ не сдавали!

— Там моя статья, — очень равнодушно сказал Сев. — Некоторые вопросы устойчивости летучих магических компонентов... ну, тебе неинтересно. Номер только что вышел, мне ее уже сюда принесли.

Сириус лихорадочно соображал, что сказать в ответ.

— Жаль, что сюда, а не в Хог, правда, Снейп? Девчонкам бы дарил, они бы тобой восхищались, да?

— Зачем девчонкам? — так же равнодушно ответил Сев. Чувства врага он понимал настолько хорошо, что и в самом деле не обиделся. — Лучше потенциальным нанимателям. Чтобы относились серьезно.

— А-а, понял-понял-понял... — Сириус был сражен, но не хотел в этом признаться. — Оп-па, зеркало до полу! Снейп, ты перед ним красоту наводишь? Галстуки подбираешь? Или голенький красуешься? Я угадал?

— Угадал, — подтвердил Сев. — Иногда часами перед ним стою. Это так называемое зеркало Равенкло, двадцать галлеонов в Лютном переулке. Ты, конечно, знаешь, каково его основное свойство.

— Ну, допустим, не знаю... — В краткой, но яростной битве любопытства и самолюбия победило любопытство.

— "Т" по заклинаниям, Блэк! Зеркало Равенкло отражает магические потоки почти без искажений и таким образом позволяет своему владельцу испытывать заклинания на себе самом. Так понятно?

— Круто. А на морской свинке не проще? Или денег жалко?

— Жалко. И денег жалко, и свинку жалко, а главное, морская свинка не может рассказать, что с ней происходит. Тут у них много общего с собаками, ты понимаешь... Давай смотреть, во что тебе обуться. Стиль, конечно, не твой, ну, надеюсь, хоть размер твой. Не все же тебе босиком по снегу шастать.

Это было уже чересчур.

— Слушай, Нюниус! — угрожающе сказал Сириус и подошел к нему вплотную. Сев испуганно расширил глаза и выронил очередной башмак, но тут же ухмыльнулся. — Вернемся в Хог, ты у меня ответишь за все, понял?

— Я знал, что чувство благодарности тебе не чуждо, Блэк. Это радует.

Ну да, здесь-то он меня не боится. Здесь он на своей территории, если что — и мамочка заступится. А у меня даже палочки нет...

— Я про твою мать ничего не говорю, — тоном ниже сказал он, — она меня расколдовала. А ты все время пытался меня достать! И убить хотел!

— Блэк, я тебе ничего не сделал!

— "Не сделал"! А это, ну, когда ты... — Сириус не знал, как называется то, с помощью чего Снейп увидел его мысли, и это взбесило его еще сильнее.

— А кстати, может, теперь скажешь, зачем ты собакой обернулся?

— Не твое дело, Снейп! Я ж не спрашиваю, полукровка ты или нет!

Сириус не до конца понял, действительно ли мистер Снейп-старший, где бы он ни находился сейчас, был магглом. Так или иначе, Нюниуса пробрало, пришлось его схватить и загнуть руку к лопатке. Всего на несколько секунд.

— Дай договорить, ты! Я не спрашиваю и болтать об этом в школе не буду. Ни про папаню твоего, ни насчет того, что вы живете в маггловском квартале — я знаю, вас, зелененьких, это возбуждает, кто где живет, у кого сколько денег... А ты никому не говоришь про мои... мохнатые проблемы. Годится?

— Тебе это не поможет, Блэк, — мрачно отозвался Сев, потирая запястье. — Из госпиталя наверняка уже сообщили ректору.

— Ну... Дамблдор вряд ли объявит об этом на общем собрании. Если ты не растреплешь всем, как я застрял, как ты... м-м...

— Теперь ясно, — Сев ехидно скривил физиономию. — Как я тебя на поводке водил пописать! Хорошо, не скажу.

— Снейп, я хочу тебя убить.

— Взаимно.

— Ты... точно никому не скажешь?

— Так же точно, как и ты.

Они посмотрели друг другу в глаза. Позднее ни один из двоих не мог вспомнить, кто улыбнулся первым.

— Ладно. Обувайся и пошли вниз.

* * *

В гостиной все так же дрожали на сквозняке разноцветные язычки пламени, краснели угли в камине, радио уже без перерывов вызванивало "Джингл Беллз" — рождественская полночь приближалась. Миссис Снейп возилась с чем-то на кухне.

— Дамблдор, Дамблдор,

Самый сильный маг —

Может этак, и вот так,

И еще вот так, —

пропел под колокольчики Сириус. Сев не удержался, хрюкнул в ладонь. Эту песенку в канун Рождества распевал весь Хогвартс, начиная с первого курса, и была в ней чуть ли не сотня куплетов — про всех, кто, по мнению студентов, заслуживал этой чести, от ректора и министра до плотоядной фауны Запретного леса.

— Слизерин, Слизерин,

Старый мудрый змей —

Завяжи его узлом,

Будет веселей!

Северус целых тридцать секунд думал, не оскорбиться ли ему за честь факультета, и пропустил один куплет, а потом запел сам:

— Гриффиндор, Гриффиндор —

Это страшный зверь:

Где захочется пройти,

Там и будет дверь!

Он никогда раньше не пел рождественских песен, чтобы не выглядеть глупо. Но раз Блэк поет...

Сириус сокрушенно покачал головой.

— Нет, Снейп. У тебя совсем нет слуха!

— У тебя зато отличный слух, Блэк. Прямо как у собаки.

— Мальчики, индейку будем? — Эйлин вошла из кухни с большим блюдом в руках.

— Э-кхм... миссис Снейп... — Сириус смущенно откашлялся, — я и так уже, наверное, злоупотребил...

— Когда злоупотребишь, я тебе скажу, — пообещала Эйлин. — Или ты теперь хочешь домой?

— Домой нет, но меня приглашали родители Поттера... в смысле, до того, как это случилось... и у Джеймса осталась моя палочка... и вообще...

— Понятно. — Если бы не драный свитер ручной вязки, Эйлин совсем была бы похожа на вдовствующую герцогиню. И светская улыбка ей удалась, по крайней мере, она так думала. — Подожди, дорогой, я тебе вызову "Ночного Рыцаря". Наверное, в праздничную ночь придется ждать немного дольше, так что на твоем месте я все-таки съела бы кусочек.

* * *

— А у вас что, только две куртки?

Более уместного вопроса Сириусу не пришло на ум, когда они спускались к реке, оскальзываясь на обледенелой булыжной мостовой. В куртке Эйлин он помещался хорошо, благо она и была мужской.

— Еще есть мамина жилетка, на холодную погоду, — рассеянно ответил Сев и, спохватившись, огрызнулся: — Тебе-то что?!

— Ничего... Снейп, я придурок! Я, наверное, твоей матери денег должен?

— А у тебя есть деньги, Блэкки? — ледяным тоном спросил Сев.

— При себе нет, но... я даже не спросил!

— Правильно сделал, что не спросил, а то мать могла бы тебя обратно в собаку... Спросишь после каникул в Святом Мунго. Целители сами не берут гонораров, не заведено у них.

Молчание. Шаги по пустой улице, вопли гуляющих, сполохи на небе.

— Снейп!

— А?

— Я иногда в школе... ну... вел себя как сволочь.

— Взаимно. — Сев споткнулся, выровнял шаг, вытер нос перчаткой. — Вон твой автобус!

Гул стремительно налетел из-за фабрики, сияющая золотом комета величиной с дом пронеслась над речкой, ударила о мостовую, так что весь берег содрогнулся, и стала трехэтажным автобусом. Это "Ночной Рыцарь" так тормозит. Сириусу уже случалось его видеть раньше. Севу тоже, но он все-таки не выдержал характер и отшатнулся. А Блэк — нет.

— "Ночной Рыцарь" к вашим услугам, — произнес дребезжащий старческий голос. , Из раскрывшейся двери донеслись звуки волынки и веселые выкрики. — Не угодно ли — все добрые люди в эту ночь пьют у себя дома, один я в пути, клянусь бородой Мерлина!

— А водитель? — невинным тоном поинтересовался Блэк.

— Что водитель?!

— Тоже пьет в пути? Или он трезвый?

— Ишь ты, умный, воображает, что есть разница. Оба едете?

— Нет, только я.

Сириус снял куртку, отдал Северусу и вскочил на подножку. Обернулся, просиял улыбкой не хуже фейерверка:

— Пока! Увидимся в школе! Скажи от меня спасибо миссис Снейп!

— Пока, Блэк! Счастливого Рождества!

Сириус тряхнул головой, отбрасывая челку с глаз. Северус неумело поводил рукой в воздухе. Вроде как-то так прощаются?

* * *

Интересно, сдержит он слово или нет? Гриффиндорец есть гриффиндорец, они всегда шумят о своей честности. Значит, в Большом зале он не будет орать о том, что я полукровка и живу в маггловской дыре. Но этим двоим точно расскажет — Поттеру и Люпину. Это такая специальная гриффиндорская честность. Никому нельзя, а друзьям — можно.

Сев брел домой, ледяные камни холодили ноги сквозь подошву, куртка под мышкой все время разворачивалась и волочила рукавом по мостовой. Приходилось останавливаться и скатывать ее заново. Настроение было странное, он сам не мог понять, радуется он, грустит или злится. Как-то все сразу.

С одной стороны, хорошо, что Блэка удалось поставить на место. Просто неслыханная удача — Блэк в одиночестве, без своей группы поддержки, без палочки, без человеческой речи... и вообще собака. И он теперь будет знать, что я мог его прикончить, что угодно с ним сделать — и не сделал.

На самом деле — не мог бы. Убивать собаку... нет. Но этого он не знает.

Это все хорошо. А плохо то, что я видел в его мозгах. Значит, и Она тоже... и Она... а кто мне велел быть таким болваном, если девчонка просто разговаривала со мной четверть часа и ни разу не фыркнула, это еще не значит... Ничего это не значит. Вот гадство, ну почему все так?! Потому что я урод. Потому что у нас денег нет. Проклятый Блэк!

Он с ужасом понял, что знакомая боль пришла и теперь долго не отпустит, будет возвращаться каждую ночь... А зато я, кажется, легилемент! Это очень редко. Я — единственный легилемент на курсе, точно. Может, даже в Хогвартсе. Да я самый везучий человек из всех них, если это правда! Да если хотите знать, ничего еще и не начиналось! Они еще увидят! Все они. И Блэк, и Поттер, и некоторые другие личности.

Нет, пожалуй, скорее ему было весело. Война продолжалась. Честная, красивая, веселая война. Лучшее, что у него было, ну, то есть, после мамы и зелий.

Он потопал о ступеньку, отряхивая снег с ботинок, и открыл дверь.

— Уехал? — спросила мама.

— Уехал.

— Все хорошо, Сев?

— Ага.

— Ладно, — сказала Эйлин. — Надеюсь, из автобуса не выйдет собака: второй раз я этого не переживу.

Нет, ребенку явно не хотелось разговаривать. И думать об этом гриффиндорце он устал.

Она положила пальцы на коробочку, и в ней сразу же нетерпеливо застучали камни.

— Давай играть?

— Давай!

Ошибается тот, кто думает, что плюй-камни — детская игра. Эта игра очень полезная, она требует сосредоточенности, быстроты реакции и соразмерности движений. Такие навыки могут ой как пригодиться человеку гордому и одинокому. А мама играла в плюй-камни лучше всех на свете. Через минуту Сев забыл про Блэка.

* * *

Сириусу пихнули в руку стакан с грогом, попытались нацепить на голову дурацкий колпак, потащили танцевать джигу — он еле отбрехался и полез на третий ярус, где были только спальные места и не горел свет. Там он сбросил жуткие летние туфли, залез с ногами на кровать и привалился спиной к подушке. За окном, над опущенной шторой, изредка пролетали огни.

С кондуктором удалось договориться, что Сириус заплатит на месте. Всяко лучше одалживать двадцать сиклей у Поттеров, чем у Снейпов.

Снейпы... Сириус улыбнулся в темноте и отхлебнул из стакана. Теперь многое становится понятным. Над этим свойством Нюниуса потешался весь курс: в классе он всегда разговаривал так важно, так иронично, такими умными словами, прямо как сам профессор Флитвик! Но если подползти к нему сзади и треснуть легонько по макушке — из него выскакивали такие слова... такие... викторианские девицы на картинах разбегались с визгом, а пьяные монахи восторженно ревели! Можно было даже больше ничего с ним не делать, это само по себе тянуло на полноценное развлечение. Самое смешное, что слизеринский отличник ругался как маггл, более того, как маггловское простонародье. Теперь ясно почему.

Я дал слово и никому не скажу. Никому — значит никому. Но все равно... И эта слизеринская скотина смеет произносить слово "грязнокровка"!

Сириус отпил еще грога: чай был дрянной, виски тоже не из лучших, и воняет горелым, зато сладкий. Вот Поттеры удивятся! Надеюсь, Джим придумал про меня хорошую историю для своих родителей, почему я не приехал с ним и все такое... Сейчас придется вносить поправки. А интересно, Эванс правда будет у него гостить? Вообще-то она сказала, когда он ее приглашал, что будет встречать Рождество со своими родными. Во дает! Рождество с магглами — это же вообще не праздник! А вдруг Лили Эванс тоже живет в таком месте, как этот Спиннерз Энд? Нет, Джим говорит, ее предки — респектабельные... Он ей на это сказал, что попросит своего папу забрать ее сразу после Рождества, а она повела плечом и отвернулась. Лили... Ну и хорошо, если не согласилась. Не увидит меня в этих штанах и в белых тапочках.

Вот гадство! У Джеймса лучшие в мире родители, Луни его предки обожают, им все равно, что он вервольф, Эванс ее маггловатые родичи тоже, наверное, любят, и у малыша Хвостика есть мама с папой, даже у дурацкого Снейпа — и то мама. Только у меня... Сдох бы сейчас собакой под забором, она бы и не узнала. И все потому, что я не хочу выбирать себе друзей и девушек по родословным книгам и плевать на всех остальных... Это что, хуже, чем быть вервольфом?! И можно из-за этого... на самом деле ненавидеть? Мама, ты действительно думаешь так, как говоришь? Ведь это же средневековая чушь, ведь это... Ладно, стоп. Проживу один, не маленький.

А Снейп на самом деле крутой. "Авторские экземпляры, Блэк..." — ну, зельеварение не главное в жизни! И зеркало Равенкло. Это он здорово устроился. А мы-то гадали, с кем он отрабатывает Щитовые чары. Ни с кем, сам с собой! Очень похоже на Нюниуса. И эта его штучка, с моими мыслями... что бы это ни было, это может быть по-настоящему опасно... а некоторые еще кричат на нас, что мы тираним невинную овечку Снейпа. Хороша овечка!

Нет, он не такой уж мерзкий. Когда не выделывается перед своими слизеринцами и не кидается во все стороны, как псих, опасными заклятьями, только за то, что его назвали прозвищем... Может ведь нормально себя вести, кто бы знал! Но это не отменяет... нет, не отменяет. Увидимся в школе, Нюниус, а там посмотрим.

Сириус понял, что хочет спать. Сунул стакан на тумбочку, повалился на бок, натянул на себя край одеяла. За окном разгоралось радужное сияние: магический Лондон праздновал Рождество.

2006