Славянские ведьмы

За окном бушевал ветер, небо будто рассердилось на землю и тяжёлыми тучами загородило солнечный свет, в избе было темно, постоянное завывание ветра пугало, даже домовой тихонько сидел за печкой. Несмотря на это, ведьма знала, а может быть чувствовала, что скоро выглянет солнце.

Девушка тяжело вздохнула и опустила на колени резко пахнущий мешочек с травой сильнее закуталась в платок. Напротив, сидела темноволосая девушка, она тоже опустила вязание и теперь они обе смотрели друг на друга.

— Куда мы двинемся дальше? — Злата первая нарушила молчание. Она тихонько приподнялась, подошла к большой белёной печи, ласково прикоснулась к искусно выполненной кладке по бокам. — Наверняка человек, сделавший этот узор, был мастером своего дела, Злата провела рукой по резной полке с кухонной утварью.

— Ты крутишься около этой печи уже второй день. — Лада недовольно изогнула бровь, но потом вновь погрузилась в свою вышивку. Это была обычная рубаха, девушка уже закончила с рукавами и вышивала узор опоясывающий самый низ. Уже больше половины сделано, очертания с каждым днем становились всё интереснее.

— Да, я как будто здесь дома. — Делая ещё два шажка девушка провела пальцем по скромному столу. Деревянный стол и скамья — это все сто можно увидеть, из украшений — только резная полка на стене. Остальные стены комнаты были пустыми.

— Лучше об этом не думать, завтра же мы скажем старосте, что собираемся на ловы, а вечером уйдем. Мы уже тысячу раз говорили об этом, не начинай, — Лада сделала страдальческое лицо и посмотрела на девушку.

Прекрасно сложена, рыжие волосы наспех собранные в хвост — чуть не доставали пояса, на вид лет восемнадцати. Девушка крутилась у печи, и юбка ее сарафана кружилась вместе с ней.

Наконец она остановилась, и длинная юбка закрыла босые ноги.

— Мне надоело переходить из деревни в деревню, мне надоело быть не к чему не привязанной. Стой, — Злата резко подняла руку — я знаю, что ты скажешь. Мне надоело быть безродным щенком. Я остаюсь. — Тон ее не терпел возражений.

Лада знала, что спорить бесполезно, этот разговор повторялся из раза в раз от деревни к деревне уже три года, три долгих года.

Даже разговаривая с односельчанами девушки ни на минуту не могли себе позволить расслабиться. В мыслях Лады часто вспыхивали образы людей, которые, говоря про ведьм, делали охранные знаки, и лица их перекашивало брезгливое выражение, словно гаже и противнее они и не слышали отродясь.

Что тут сказать, ведьм не любили нигде. Где-то их боялись, где-то просили помочь, но не любили нигде.

— Ну, — протянула она — раз уж мы остаемся надо купить одежду. Темноволосая, статная, она нехотя встала с кресла и потянулась, сарафан простого покроя уже выцвел. Да, пожалуй Ладе она пока уступит, всё-таки она младше и хоть силы ее проявляются от случая к случаю, наломать дров вполне может...

Утро застало Злату на ступеньках самого дальнего, но ещё крепенького дома в деревне. Этот дом выделил староста, для охотниц, которыми представились девушки, когда местные встретили их в лесу неподалеку. Староста Мифей не на шутку расхохотался, услышав про двух охотниц, но после того как девицы показали свою добычу даже бывалые охотники присвистнули. Лето уже началось, но весна как будто не хотела отдавать свои права, теплые деньки сочетались с холодными ночами, звери обходили ловушки стороной и нынешний улов как нельзя кстати пришелся на Иванов день, ведь это один из главных языческих праздников, который отмечают в день летнего солнцеворота1.

Дверь на улицу тихонько приоткрылась.

— Я знала, что ты тут, — Лада села рядом. — Ты серьезно намерена тут остаться?

— Впервые за очень долгий срок я точно знаю чего хочу. Я надеюсь, — робко произнесла Злата, — ты останешься со мной.

— Завтра праздник Ивана Травника, я пойду в лес, травы будут в самой силе, — Лада заговорчески заулыбалась, поднесла губы к самому уху сестры и быстро скороговоркой проговорила: — Помнишь, как мы на тот праздник морок на купчиху наслали?

Злата силилась-силилась, но все-таки не смогла удержаться и тот час, разразилась громким смехом.

Заливисто хохоча, они и не заметили, как староста своей шуршащей поступью приблизился к крыльцу.

— Что Вас так развеселило?

Добродушный голос старосты был словно ушат ледяной воды. Лада резко встала и выпрямилась во весь свой небольшой рост, а Злата крепко сжала полы сарафана.

Староста выглядел удивленным, — Я пришел посмотреть, как Вы устроились, Первуша сказала, что Вы просили показать нашу речку, вот моя и расстаралась, приготовила вам одежду, да и другие бабы рады вам.

— Рады говоришь? — Злата потянула товарку за сарафан.

А староста все продолжал, погружённый в свои мысли, — Напасть за напастью, то засуха, то звери в лесу как попрятались, и впрямь, будто нечистая сила постаралась. А вы с богатой добычей.

— Засуха говоришь?— Злата закусила губу и произнесла медленно, чтоб староста все запомнил. — Ты иди домой, жена твоя ребеночком тебя одарить хочет. А вечером после трапезы ты выведи ее в рубахе из дому и облей водой, да только не ледяной, не перестарайся, а то простынет ненароком.

— Это что еще за дурь? Откуда знаешь, что Первуша моя в тягости? — староста сделал оберегающий знак.

И снова этот взгляд, и оберегающий знак. Лада рассерженная простодушностью сестры вырвала из ее рук полы своего сарафана, даже не посмотрев на замерившую в ожидании гнева, сестру. Спускаясь со ступеньки к старосте, Лада легонько взяла его за рукав, и удивленный взгляд перешел на нее.

— Нас Бояна вчера вызвалась к дому проводить, да и обмолвилась, но ты не волнуйся, мы по лесам много ходим, не разговорчивые мы, болтать не будем. А водой облить беременную из семьи старосты, — Лада обернулась на притихшую сестру. — Так — правда это! Там от куда мы родом, бывало, делали так чтоб беды избежать.

— Староста недоверчиво посмотрел на девушек, но видя их напряженные лица — промолчал.

— Ты не сомневайся, Мифей, — Лада одной рукой прижала к себе подаренную одежду, а другой провела по руке старосты и легко улыбнулась.

— И что я правда взъелся, — на душе стало так радостно, таким счастьем все вокруг обернулось, Мифей тоже легко рассмеялся. — Пора мне, сегодня идем рубить дерево, завтра праздник Купалы.

Девушка не могла отвести взгляд от удаляющийся фигуры старосты, он уже был далеко, когда Лада круто развернулась к сестре. Та в ответ потупила взгляд и виновато обхватила голову руками. Глядя свысока девушка, понизив голос, проговорила, — Если ты хочешь жить с людьми, она кивнула в сторону домов, тебе придется перестать доверять им! — глаза казались темными почти черного, непроницаемого цвета.

Медленно прикрывая дверь, они зашли в дом.

— Я поступила глупо. Не знаю, что на меня нашло. — Злата бесшумно прошла через всю комнату и обняла за плечи сидевшую на скамье девушку.

Лада в ответ положила свои ладони на руки подруги, ненадолго прикрыла глаза. Темноволосая девушка с задумчивым взглядом не спеша перекладывала вещи, ее одолевали грустные мысли.

— Я достала из принесённых старостой вещей нарядный сарафан, мы завтра на праздник идём, а пока на речку? Вчера ее ой как хвалили. — Примиряюще сказала Лада

Подбегая к берегу извилистой реки, они увидели сидевшую на берегу девушку. Девушка эта растрепанная и запыхавшаяся в числе других вчера прибежала в дом старосты поглядеть на пришлых.

— Здравствуй, Всемила. — Лада распоясала сарафан, чтобы окунуться в воду.

— Здравствуй....— девушка замешкалась, — не знаю, как тебя назвать правильно, да так чтоб не разгневать.

Лада на секунду замерла.

— Я знаю, что ты богиня любви и красоты. — Всемила раскраснелась, — Если хочешь в ноги к тебе упаду, о своем молить хочу! Никому про вас не скажу.

— Да с чего же ты это взяла, глупая? — попыталась поднять юную девушку, то на не давала это сделать, вцепилась в корягу, торчащую из земли.

— Матушка отправила меня еды вам отнести, и я уже к двери подошла, когда старосту увидела, а он меня на дух не переносит. Вот я схоронилась за домом, а когда он ушел, я не сразу из укрытия вышла, слышала что не обычные вы люди. — Выпалила она на одном дыхании и побелела вся, будто лютый мороз и стужа на дворе.

— И ты решила, что она Богиня? — Злата выжидающе посмотрела на девушку.

— Ну и что ты хочешь просить? — неожиданно промолвила Лада.

Всемила в нерешительности подняла глаза и печально заговорила, — Имя мое понимают как 'милая всем', но на деле, то не так, — она печально усмехнулась.

— Может, и огорчу тебя, да только какая из меня Богиня? Нет. Но помочь может смогу, коли разговор наш замолчишь.

— Все сделаю, что не скажешь, все выполню!

Три стройные девицы сидели на берегу и опустив ноги в воду молча смотрели на течение небольшой чистой речушки.

— Помочь тебе хочу, близка мне тревога твоя.

Светловолосая девушка потупила взгляд, — всем я мила даже староста меня в дом к себе звал, а ОН не глядит даже. А недавно матушка сказала, что замуж мне пора, а я жить с другим не смогу. Вот и прошу, пусть ОН меня полюбит, пусть со мной будет.

— Глаза то вон как горят, приворожить, что ли хочешь? — Злата придвинулась ближе.

— Да хоть и приворожить. Я для него всем стану, и заботой окружу и любовью.

— И о ком речи такие пылкие ведешь? — Лада выжидающе смотрела на миловидную Всемилу, и думала, что именно вот такие девушки с голубыми глазами и светлыми волосами несут самую настоящую угрозу, а не она — ведьма имеющая силу и знающая сотни заклинаний и заговоров.

Из размышления вывел окрепший голос новой знакомой.

— Нарекли Третьяком, они с отцом сейчас на торгах, но сегодня к полудню он должен вернуться.

— Вернется, говоришь? Если один будет, то дело совсем просто. — Злата развернула девушку к себе. — Возьмёшь веник, пометешь по ногам, скажешь: — С чистым телом и помыслами к тебе иду суженный. Потом прутик вытащишь, а веник спрячешь, тот прутик на порог положишь, через который милый твой переступит. Только смотри, чтоб потом сразу прут убрала и нам принесла.

Минуту помедлив, она взглянула на девушку снова, — Если не испугаешься, если не передумаешь, мы всё подготовим, и тебя ждать будем.

— Испугаюсь? Да будь вы хоть страшными ведьмами с изогнутой клюкой, все равно бы пришла. Всемила поднялась и откинула холеную косу за плечи. Привычным движением одернула не самый дорогой сарафан и быстрым шагом направилась прочь.

— Принеси домовому гостинец! Ты все запомнила? — Злата крикнула ей в след, но ответа не было.

— Не переживай, она все запомнила. — Лада легко скинула сарафан и вошла в прохладную проточную воду реки.

На берегу возвышалась стройная фигура девушки, распущенные рыжие волосы сильно трепал ветер, его порывы заставляли сарафан плотно облегать фигуру.

— Я не понимаю тебя, зачем ты решила ей помогать? Ты сама говорила, что не надо им доверять.

— Но ты ведь хочешь остаться?! — Лада сильно оттолкнулась от дна и показавшись почти по пояс из воды вновь нырнула еще глубже и дальше, как будто течение смывало с нее все мысли и заботы. Казалось она могла плыть целые сутки.

Вернувшись в свой новый дом девушки, принялись за уборку, но перво-наперво принесли домовому подношение. Вареное яйцо, самое любимое лакомство домового. Пока крепенький мужичек не хотел показываться новым хозяйкам дома, до Лада чувствовала, что девицы по душе бывалому сторожаке.

Наконец закончив с уборкой Злата вытащила из походной сумки маленькие мешочки, связанные пучки травы. Лада тем временем взяла из печи уголек не сильно подбросила его и повела рукой в воздухе, упав на пол от него откололся кусочек, но, не обращая на это внимания уголек сам по себе очертил круг, остановился только тогда, когда Лада опустила руку.

Девушки начали приготовления, скоро должна появиться их новая знакомая.

Запыхавшаяся и раскрасневшаяся Всемила бежала к самому дальнему дому, завернув в большой платок, она крепко прижимала к груди прутик, что-то подсказывало, что она делает все правильно. Правая рука юркнула в карман и нащупала краюшку хлеба, припасенную для домового.

Раздался решительный стук в дверь.

— Заходи, коль пришла!

На пороге стояла девушка и прижимала к груди платок.

— Вот, — она протянула Злате платочек и хлеб для домового.

— Молодец, не забыла.

— Эй, хозяин гостья наша подношение тебе принесла, разрешишь нам поворожить немного? Мы шуметь не будем, тревожить тебя не хотим, мы тихонечко, в уголке. А хлебушек я за печь положу.

— Теперь и начать можно, — Лада взяла прутик и разломила на две не равные части. — Вставай в круг, и бери большую часть прута, а теперь внимательно слушай внимательно: — Уже сумерки, так что быстрее управится надобно. Мы за кругом встанем, слова говорить будем, а ты повторять слово в слово, все ясно?

Даже не посмотрев на решительную блондинку с, на первый взгляд, наивным личиком, Лада уже поломала оставшийся прутик в ступку и смешала с травой и заготовленной водицей, поплыл приятный мятный запах. Вязкую жижу она бросила под ноги Всемилы.

— Если прут возьмется тлеть, значит правильно все сделала. — Девушки взялись за руки и встали аккурат на границу очерченную углем. — Из круга не выходи! — Прикрикнула Лада.

Зазвучали хором два голоса, а за ними повторял третий.

Стану я, Третьяк, не помолясь, и пойду не благословясь, из избы не дверьми, из ворот не воротами, выйду подвальным бревном и дымным окном в чистое поле. Одного прошу, розгори сердце твое и тело твое и душу твою до меня и до тела до моего и до виду до моего и зажжется пусть сердце твое как прут этот взятый с порога тобою хоженного.

Когда прут взялся тлеть, девушка с перепуга чуть не отбросила его.

— Держи, держи счастье свое крепе. — Злата рассмеялась.

Треск от прута был даже громче чем от трех девичьих голосов, но продолжался не долго и когда все стихло. Лада проходила по нарисованному кругу уже в третий раз и шептала что-то про себя.

Гостья стояла молча.

— Возьми в руки пепел и закопай у воды, возвращайся домой и жди суженного своего. — Злата знала, что сестра хочет поскорее отослать новую знакомую. Лада всегда осторожна и сейчас наверняка хочет скорее отчистить пол и выветрить запах охваченного тлением прута и запах трав.

Всемила сгребла руками осыпавшийся пепел и быстрым шагом направилось к двери. Выйдя на улицу ей показалось что из леса на неё смотрит кто-то да так осмысленно смотрит, как будто запоминает, и так дурно сделалось, что ворот распахнуть захотелось но руки заняты были. Со всех ног побежала она в сторону реки куда так часто хаживала с подругами. Озираясь по сторонам, она опустилась на колени. Вечер был на редкость холодный и сквозь легкую ткань сарафана, девушка чувствовала коленями сырую землю. Руками она пыталась рыть ямку, но земля твердая, не поддавалась. Найдя щепку она смогла сделать углубление и засыпав пепел землей для уверенности примяла его ножкой. Все было выполнено и девушка собралась было идти домой, но решила обойти дом охотниц, а вместе с ним и лес.