Журавль

Лю-Жэнь повезло. Шел дождь, поэтому людей на улице было мало. А те, что были, занимались своими делами и не обращали внимания на девушку. Она пряталась под капюшоном не только от дождя, но и от чужих глаз. Боялась быть узнанной, хоть и сомневалась, что это возможно в бедном квартале на окраине города. Она догадывалась, что ни госпожа Лемми, ни господин Хирро не одобрили бы ее визита к гадалке. Даже лучшей в своей области. Они вообще редко одобряли какое-либо из предложений или начинаний Лю-Жэнь.

Найти дом гадалки оказалось задачкой не из легких. Учитывая нелюбовь церковников к ведунам, чародеям и магам, Лю-Жэнь не ожидала увидеть яркую вывеску или броский указатель. В поисках знака девушка прошла по улице трижды, внимательно рассматривая дома по обеим сторонам узкой улочки. Спрашивать тоже было опасно. Кроме страха быть узнанной или замеченной, девушкой руководило нежелание случайно выдать гадалку. Да и самой вызвать к себе пристальное внимание монахов не хотелось. Она помнила, что тех, кто пользуется услугами магов, блюстители не любят так же, как и самих колдунов.

Лю-Жэнь сомневалась, что ходит по правильной улице, но решила еще раз проверить, прежде чем попытать счастья на соседней. Пытаясь под дождем разглядеть на мокрой потрескавшейся штукатурке знак, Лю-Жэнь не заметила угольщика с тележкой. Мужчина сильно толкнул не успевшую вовремя отскочить в сторону девушку. Лю-Жэнь пошатнулась, но не упала, успев ухватиться за перила чужого крыльца. И тут она заметила на другой стороне улочки узкий проход между домами. И там был знак.

Обрадованная Лю-Жэнь поспешила туда. Обойдя дом, зашла с черного хода в сумрачный коридор. Рядом со скрипучей дверью с облупившейся краской висело старое мутное зеркало. Девушка остановилась рядом с ним, аккуратным движением, которому ее научила нанятая госпожой Лемми учительница хороших манер, сняла капюшон, одновременно ровно разложив его на плечах и спине. Поправила длинную сережку, своевольно повернувшуюся тыльной стороной вперед. Провела руками по черным волосам, заплетенным в две уложенные короной косы. Коричневый кожаный плащ продрогшая под осенним дождем девушка решила не снимать. Только расстегнула почти полностью, оставив застегнутой верхнюю пуговицу, чтобы сохранить мягкую женственную линию разложенного капюшона. Еще раз взглянув на свое отражение, Лю-Жэнь удовлетворенно кивнула. По ее мнению, получилось вполне изящно. Но своим суждениям она давно перестала доверять.

Чем ближе Лю-Жэнь подходила к комнате, тем явственней становился запах полыни. В том, что гадалка хотела защитить дом от нежелательных визитеров, девушка не видела ничего необычного. В небольшой комнате без окон царил полумрак, разгоняемый светильниками на стенах. В комнате было три человека. Пожилой мужчина с седой бородой, подчеркивающей впалые щеки, сосредоточенно рассматривал свои руки. Полная женщина лет пятидесяти в латаном платье вязала и не подняла головы, когда Лю-Жэнь вошла. У стола в углу недалеко от другой двери сидела молодая женщина. Она, в отличие от других, излучала уверенность. Поэтому Лю-Жэнь сделала закономерный вывод. Молодая женщина в скромном бежевом платье с красными вставками была помощницей гадалки.

Лю-Жэнь впервые была в подобном месте и не знала, как принято обращаться к таким персонам, а потому решила вести себя с помощницей, как с высокородной госпожой. Вежливо поклонилась, но не заговорила, предоставляя старшей и хозяйке положения право начинать разговор. Женщина чуть улыбнулась в ответ, но промолчала. Тогда Лю-Жэнь обеими руками положила на стол перед женщиной выкрашенную в красный цвет деревянную пластинку. На ней изображался знак гадалки, такой же, как и на стене дома. Пластинку дала Лю-Жэнь ее подруга, Конири, посоветовавшая обратиться за советом к госпоже Айгнэ. Конири сказала, что без этой пластинки незнакомого человека даже не пустят к гадалке. Слишком уж боятся все церковников.

И действительно, появление красной деревянной пластинки мгновенно изменило отношение помощницы к Лю-Жэнь. Улыбка молодой женщины стала более радушной, в глазах появился вежливый интерес.

— Вы впервые здесь, госпожа, — слова помощницы прозвучали скорей утвердительно, чем вопросительно.

— Совершенно верно, — сложив руки на уровне талии, что символизировало полное внимание и расположение, ответила Лю-Жэнь. По правилам хорошего тона она должна была назваться, но женщина легко покачала головой, остановив девушку. — Подруга посоветовала прийти сюда и задать важный для меня вопрос.

— Понимаю, — кивнула собеседница, пряча в карман красную дощечку. — Пожалуйста, присаживайтесь. Моя тетя обязательно выслушает Вас.

Старательность, с которой во время разговора избегали любых упоминаний имен, не осталась незамеченной девушкой. Она так же не поверила в то, что помощница действительно является родственницей гадалки. Но уточнять и хоть как-то проявлять интерес к жизни чужих людей Лю-Жэнь не собирала, потому кивнула и безропотно села на один из пустующих стульев, приготовившись ждать. Девушка волновалась и, пытаясь успокоиться и сдержать нервную дрожь, достала из внутреннего кармана плаща небольшую книжку. Но слова давно умершего поэта не отвлекали от переживаний. К счастью, ждать пришлось недолго.

Вскоре вторая дверь распахнулась, выпустила заплаканную девушку. На вид ровесницу Лю-Жэнь. Но, видимо, слезы, которые незнакомка не скрывала, были обычным явлением в доме гадалки и никого не взволновали. А Лю-Жэнь дала себе слово, что в любом случае, каким бы ни оказалось предсказание госпожи Айгнэ, будет держаться достойно. Полная женщина исчезла за второй дверью на четверть часа, не более. Старик общался с гадалкой дольше, чуть меньше часа. И вот пришел черед Лю-Жэнь.

Ее, как и других посетителей до этого, пригласила к гадалке помощница. Она подошла, легко поклонилась Лю-Жэнь и вежливо сказала: 'Госпожа, Вас ждут'. Девушка, стараясь сохранять остатки самообладания, кивнула и, чуть поспешней, чем следовало бы даме ее уровня, последовала за помощницей.

Если бы не дождь, комната была бы очень светлой. Но за окнами было пасмурно, порывы ветра то и дело бросали в стекла капли, сквозь щели в старых рамах в комнату просачивалась сырость. Не спасали даже плотные занавеси, закрывавшие нижнюю половину окон. Однако мягкий свет ламп, стоящих на подставках у большого круглого стола, покрытого темно-зеленой свисающей до пола скатертью, создавал уют. Госпожа Айгнэ, совершенно седая иссушенная временем высокая старуха, широким жестом пригласила посетительницу войти. Лю-Жэнь не сдержалась и оглянулась на помощницу, ища поддержки. Женщина ободряюще улыбнулась и, дав девушке войти, закрыла за ней дверь. Оставшись наедине с госпожой Айгнэ, Лю-Жэнь растерялась и смутилась. Чтобы скрыть замешательство и как-то начать общение, поклонилась гадалке, как поклонилась бы госпоже Лемми. Так, словно гадалка была не просто высокородной госпожой, а главной женщиной рода. Старуха усмехнулась:

— Дитя, разве ты увидела в моем имени двойную букву? — голос гадалки оказался на удивление мелодичным. Лю-Жэнь ожидала услышать другой. Старческий, немного дребезжащий.

— Нет, госпожа Айгнэ, — совладав с волнением, ответила девушка.

— Вот и не обращайся со мной, как с высокородной. Но и от меня не жди несоответствующего твоему происхождению отношения.

Лю-Жэнь, отчетливо понимая, что над ней подтрунивают, покорно кивнула и села в пухлое кресло напротив гадалки.

— А тебя хорошо выучили быть благородной госпожой, девочка из деревеньки близь Акрибы, — задумчиво пробормотала старуха, рассматривая посетительницу. Лю-Жэнь вздрогнула и встретилась взглядом с проницательными глазами гадалки. Да, теперь девушка уверилась в том, что госпожа Айгнэ — лучшая провидица, которую только можно было вообразить. Как она узнала в благородной госпоже, которую уже четыре года с успехом изображала Лю-Жэнь, провинциалку, так и осталось для девушки загадкой. А еще Лю-Жэнь поразили глаза собеседницы. Холодные, умные и... ярко-синие. Даже в сказках глаза людей не имели такого необычного цвета. И Лю-Жэнь поймала себя на том, что не в силах оторвать взгляд от странных глаз гадалки.

Но, казалось, такой интерес госпожу Айгнэ не смущал. Напротив, когда зрительная связь оборвалась, девушка почувствовала, что гадалка ее словно отпустила, позволила отвести глаза. Это пугало Лю-Жэнь. Но, принимая решение обратиться к провидице, девушка знала, на что шла.

— Есть такая традиция, — медленно тасуя большие засаленные карты, сказала Айгнэ, — вначале гадалка говорит о прошлом. Потом о настоящем. И только потом открывает будущее. Так будет и сегодня.

Старуха выложила на столешницу одну карту. Девушка ожидала увидеть там картинку, но карта была исписана какими-то незнакомыми символами.

— Итак, Лю-Жэнь, — продолжила гадалка спокойным ровным голосом. Словно не заметила того, как вздрогнула ее собеседница, — ты родилась двадцать пять зим назад в деревне у города Акриб, что в четырех сотнях ли отсюда...

Госпожа Айгнэ с удивительной точностью рассказывала Лю-Жэнь о ее прошлой и настоящей жизни. Сказала, что мать девушки умерла в родах. Описала, как во время строительства храма погиб отец девочки, как община собрала денег, чтобы помочь сироте похоронить отца. Как церковники отправили тогда десятилетнюю девочку в ближайший женский монастырь в Яурь, в столицу. Как монахини, которые должны были позаботиться о ребенке, отказались принять ее. Ведь Лю-Жэнь была слишком мала, чтобы стать послушницей. Но заботу о девочке взяли на себя библиотекарь и его жена, бывшие в то утро в храме при монастыре и случайно услышавшие разговор настоятельницы и церковника из Акриба. Лю-Жэнь очень отчетливо помнила этот момент. Она, склонив голову и не смея даже посмотреть на людей, решающих ее судьбу, стояла между молодым очень коротко стриженым монахом и пожилой тучной настоятельницей. Они разговаривали о девочке так, словно она была найденной в сточной канаве ободранной кошкой. Возиться с ней было противно, а бросить умирать — жалко. Лю-Жэнь с ужасом представляла, что с ней будет, если настоятельница все же поддастся на уговоры монаха и примет девочку в монастыре. Не меньший страх вызывали и мысли о том, что случиться, если настоятельница откажется, а монах просто оставит Лю-Жэнь в городе. Появление господина Шаня и его жены спасло девочку. И она всегда это понимала, стараясь быть хорошей и почтительной дочерью приютившим ее людям.

Библиотекарь не только дал Лю-Жэнь приют, но и научил девочку читать и считать. К его удивлению и радости, приемыш оказался талантливым и умным ребенком. Госпожа Хана и господин Шань нарадоваться не могли на Лю-Жэнь и часто говорили, что боги ниспослали им прекрасное дитя. Рвение, ум, быстрая обучаемость и тяга к знаниям стали ее пропуском в школу, где обучали чиновников высшего ранга. Там Лю-Жэнь изучала языки двух соседних держав. Она понимала, что из-за происхождения дорога в дипломаты закрыта, но стать переводчиком могла и не благородная госпожа.

Гадалка рассказывала, неторопливо раскладывая на столе карты, а Лю-Жэнь будто снова проживала жизнь. Обучение в школе завершилось, но работать переводчиком девушка так и не начала. Виной тому было знакомство с Аллноком из рода Журавля. Знатный господин, наследник богатого рода, красавец и далеко не дурак был воплощением мечты очень многих девушек об идеальном супруге. Но случилось невероятное, — Аллнок пригласил Лю-Жэнь в кофейню. Удивление безродной провинциалки трудно было описать словами. Даже на минуту представить, что такой завидный жених мог действительно заинтересоваться девушкой, настолько не подходящей ему по положению и происхождению, Лю-Жэнь не могла. А стать жертвой злого розыгрыша ей не хотелось. Поэтому девушка отказала Аллноку. Но он был удивительно настойчив, при каждой встрече приглашая ее на свидания. И вскоре Лю-Жэнь уступила.Аллнок был вежлив и предупредителен, красиво ухаживал, ни разу не позволил себе и намека на разницу в происхождении, делал комплименты. Лю-Жэнь с удивлением понимала, что молодой человек влюблен в нее, иначе истолковать ни его слова, ни взгляды, ни символизм подарков не было возможности. Первоначальное недоверие к Аллноку ушло, сменившись теплым расположением, а после и любовью. Спустя три месяца свиданий Аллнок своеобразно признался ей в своих чувствах.

— Ты наверняка знаешь, что журавль только однажды выбирает себе подругу и никогда не изменяет ей, оставаясь рядом до конца жизни. Я выбираю подругой тебя. Надеюсь, ты не против?

— Я не против, — ответила девушка, не знавшая тогда, что Аллнок сделал ей брачное предложение по традиции своего рода.

Через пару дней Аллнок представил Лю-Жэнь своим родителям, назвав невестой. Госпожа Лемми и господин Хирро, понятное дело, не ожидали от сына такой глупости. Но не посчитали возможным устроить Аллноку скандал в присутствии простолюдинки. Лю-Жэнь даже не представляла, сколько разъяснительных бесед, уговоров, угроз и просьб пришлось выслушать любимому. Но он был непреклонен. И через полгода его родители смирились со сумасбродным выбором сына и дали разрешение на брак.

Месяц до свадьбы госпожа Лемми вместе с учительницей хороших манер каждый день по несколько часов воспитывали Лю-Жэнь. Если уж Аллнок собрался связать себя узами брака с нищей простолюдинкой, то она должна была хотя бы выглядеть, как благородная госпожа, вести себя, подобающе. Это время, когда мать Аллнока под благовидным предлогом постоянно показывала девушке свое неудовольствие, а иногда и ярко выраженную злобу, Лю-Жэнь была склонна называть адом. Не было ни одного момента в ее жизни, который не вызывал бы неприязнь госпожи Лемми.

Голос девушки был слишком низким для благородной госпожи, которая должна была щебетать, как дивная птица. Форма бровей — отсутствие природного излома — подчеркивала простонародное происхождение Лю-Жэнь. Таким же изъяном считались и недостаточно пухлые губы девушки. Даже тонкий и небольшой нос не радовал госпожу Лемми, ведь он был лишен аккуратной аристократической горбинки. Но если недостатки внешности еще можно было как-то скрыть с помощью косметики, то имя, постоянный источник раздражения, поменять было нельзя. О двойной букве не приходилось и мечтать. Имя состояло из двух частей, а ненавистный дефис кричал о том, что обладатель имени не принадлежал даже к роду деревенских торговцев, а относился к низшему слою, вынужденному склеивать имя из кусочков.

Лю-Жэнь стойко терпела придирки и постоянное недовольство госпожи Лемми, стараясь быстро всему научиться и не разочаровывать будущую свекровь. Девушка прекрасно понимала, что никогда не сможет угодить госпоже Лемми, но ради Аллнока старалась изо всех сил.

Если месяц подготовки к свадьбе Лю-Жэнь про себя называла адом, то слова для обозначения двух недель свадебных торжеств девушка не находила ни на одном из известных ей языков. Госпожа Лемми контролировала каждый вздох, каждый шаг, каждое движение головы невесты и нещадно критиковала за так и несовершенные промахи. Аллнок не останавливал мать, утешая Лю-Жэнь тем, что терпеть осталось недолго. Он был прав. После свадьбы стало легче. Но госпожа Хана тоже была права, предсказывая, что спокойной жизни у молодых людей не будет. Молодоженов еженедельно навещали госпожа Лемми и господина Хирро, всячески подчеркивавшие неодобрение выбора сына.