Жить - хорошо, или сказка об украденном принце

Жить — хорошо,

или сказка об украденном принце

Пролог,

в котором я рассказываю, почему мне нравится моя работа.

Вообще-то сначала я хотела изменить мир.

Когда я выросла и поняла, что магия осталась в сказках, и благородные рыцари ускакали туда же, я догадалась, что нужно сделать, чтобы их вернуть. Нужно воспитать своих юных волшебников и защитников. Сейчас они просто не знают, о том, что могут. Для настоящих чудес не нужна магия, а рыцарем можно быть и в офисе. Детям просто нужно раскрыть потенциал, рассказать о добре, о свете, тогда они вырастут и создадут свою сказку. А я стану их феей-крёстной.

Так что да, я люблю свою работу.

Нет, правда — я ещё с окончания школы мечтала о том, как буду нести свет добра и знаний юным недорослям. Видела себя кем-то вроде наставника, Йоды в женском исполнении (э... плохое сравнение, согласна; но если посмотреть на меня утром...). Я поступила в педагогический университет не для того, чтобы получить высшее образование, выйти замуж и, вся такая умная, воспитывать будущего ребёнка — как большинство моих сокурсниц.

Наверное, поэтому уже к четвёртому году обучения у них были мужья, а к пятому — малыши. А я на выходе из университета получила красный диплом — и понесла свет знаний в ближайшую к моему дому школу. Я горела энтузиазмом, на собеседовании долго и в красках рассказывала директору о разработанной мной в качестве дипломного проекта новой методике, о мотивации подростков и о необходимости иметь цель в жизни, о чём подрастающему поколению должен рассказывать такой важный предмет как литература...

Директор терпеливо выслушал, покивал и поинтересовался, видела ли я живого подростка. Я опешила: ну как же... а на университетской практике первокурсникам? А... да я сама подростком была!

Точно пропустив мою пылкую речь мимо ушей, директор буркнул: "Ну вот и посмотрите" и черканул что-то в блокноте.

Так я обзавелась работой и прилагающимися к ней 6-8 классами. Бонусом мне достался 5Б — просто потому что его никто брать не хотел. Тамошние "цветы жизни" уже разбили пару школьных окон (и по слухам, этим их подвиги не ограничились), а их родители стабильно выделяли деньги на ремонт. Возможно, на психологическую помощь учителям они тоже что-то отстёгивали, потому что в четвертях у тамошних недорослей красовались пятёрки. Не знаю, меня никто не предупредил — и как честный педагог взятки я не брала. Так что после первой (и, как выяснилось, вполне безобидной) кнопки, а также исписанной матом доски я пообещала себе спуску хулиганам не давать и вырастить из них настоящих джедаев, в смысле, рыцарей.

Уроки они не учили, так что в первой же четверти половине класса светил "неуд". И с каким бы удовольствием я его поставила, если б не директор, тогда же пообещавший оставить меня без работы. "Новую учительницу я и так найду, — спокойно объяснил он. — А вот кто мне кондиционерами классные комнаты оборудует? Не РОНО же. Вы понимаете?" Я поняла, и сначала в сердцах чуть было не написала заявление об уходе. Но, смотря правде в глаза, идти мне было некуда: я уже прекрасно понимала, что в других школа история повторится. В итоге по русскому и литературе у 5Б снова вышло "отлично", а моя мечта разбилась о суровую реальность.

В общем, я люблю свою работу. Она учит терпению. Например, читать Пушкина, когда класс тебя совершенно не слушает. Пропускать мимо ушей насмешки и ни в коем случае не выходить из себя. Это такая игра: будущие джедаи стараются меня вывести, а я делаю вид, что моё терпение бесконечно.

Интересно, а что бы делал Йода, если бы у него за спиной стояли РОНО, директор, программа и всесильное министерство образования с нормативами?

Но самое обидное, что я иногда вспоминаю, как хотела изменить мир. И теперь, взрослая и циничная, понимаю: одному человеку это не сделать. Один человек сломается, как я, и разрушит себе жизнь. "Тебе уже почти тридцатник, а ты даже собаку, не то что мужа не завела!" — заводится мама каждый раз, как только меня видит. Да, да, да — у меня уже нет сил и на собаку. Летними каникулами с книгой в руках я ещё мечтаю, что в этом году что-то изменится. Может, не весь мир, но моя реальность хотя бы. Не меняется. Иногда — особенно под Достоевского — я понимаю, что моя жизнь давно превратилась в болото, из которого уже не выбраться. Так я и останусь незамужней, без собаки и без детей, светить в пустые головы юных оболтусов, которым нафиг не нужен ни Пушкин, ни Достоевский. Этого не изменишь.

А захватывающие дух приключения и благородные рыцари остались в сказках. Вместе с моей мечтой.

Глава 1,

в которой я падаю в обморок, и мне дарят кольцо. Именно в такой последовательности.

Сегодня отец Антона Красавина, из теперь уже 8Б, вернулся из командировки.

Да, это имеет прямое отношение к моей истории. Нет, не потому что мы с отцом Антона спим. Я, конечно, убеждаю себя на каждом родительском собрании, что пивной животик — это сексуально. Но представить толстого рыцаря у меня плохо получается. К тому же, когда эти боровы, поблёскивая запонками, заколками для галстуков и лысинами начинают требовательным тоном спрашивать меня, почему у их сына/дочки снова чёрте-какие оценки ("вы что, ничему их не учите?") мне очень хочется разбить стоящую на моём столе вазу и послать их, используя обсценную лексику, куда подальше.

И после этого мама удивляется, что я не замужем? Да всё потому что меня окружают только такие вот лысины и животики, и все они от меня чего-то требуют. Неудивительно, что от них жёны ушли. Тут не уйдёшь — сбежишь, попутно заметая следы. А то ж найдёт, боров.

В общем, отец Антона Красавина вернулся из командировки. Ездит он обычно в экзотические страны и обязательно привозит сыну подарки. Странные, на мой взгляд. Впрочем, кто его знает, может, это Антон такие заказывает? Помню, в прошлой четверти весь 8 Б нарядился в травяные юбочки австралийских аборигенов и ни в какую не хотел идти на урок. Ребята носились по школе, крича что-то про скальпы и потрясая бумерангами (они тоже к юбкам прилагались). В итоге — разбитые окна в актовом зале и выговор мне от директора.

А ещё, помню, год назад отец Антона привёз сыну змей... Как сказала Вера Степановна, наша учительница биологии: "Не бойтесь, Светочка, они не ядовитые... и сейчас мы их с вас снимем".

Так что да, каждый приезд отца Антона Красавина — событие в моей серой жизни, добавляющее ей чёрных красок.

Антон растрезвонил о том, что "предок вот-вот нагрянет" уже неделю как, и когда день Х настал, у меня с утра испортилось настроение. Нет, я вооружилась, в смысле, приготовилась. Надела обтягивающие джинсы — змеи меня многому научили, — блузку с длинными рукавами, волосы закрутила в пучок. Глянула перед выходом на себя в зеркало.

Странно, в "Космополитене" тот же наряд совсем по-другому на моделях смотрелся. Забавно всё-таки, я покупаю только то, что одобрено тамошними модницами, следую всем сезонным советам и всё равно выгляжу чёрт знает как. Наверное, права мама, и вкус у меня отсутствует начисто. Ещё один гвоздь в мой гроб: краситься не умею — это я давно поняла. Поэтому вообще не крашусь. В школе меня даже прозвали Мышильдой — за невзрачность и очки "как у Гарри Поттера". "Может, подарить ей помаду?" — любят шептаться девочки за первой партой (вместо размышлений о нелёгкой судьбе Татьяны из "Евгения Онегина"). Да, конечно, косметичка каждой из этих "блондинок" больше моей в три раза. Зато в их внутреннем мире наверняка пустыня... Я напоминаю себе об этом каждый раз, когда слышу про Мышильду или "фу, какая кофточка". Сами-то, прости господи, "шалавы", как говорит наша завуч. Она им это в лицо орёт, и порой, мечтаю тоже научиться так же. Но у меня принцип: я голос не повышаю. Даже если очень хочется.

Ученики, говорят, идут в школу, как на плаху. Ха, это учитель идёт, как на плаху — так я себя чувствовала в тот день, поднимаясь на третий этаж к 8-му Б. Заглянула в учительскую, поулыбалась завучу с её подругой — долговязой историчкой, долго копалась в шкафу, отыскивая классный журнал (сожгла бы, ей-богу!), поправила волосы перед зеркалом (они у меня кудрявые, в пучок неохотно укладываются и торчат потом в неожиданных местах). А когда зазвенел звонок, посчитала про себя до десяти и пошла...

Нет, детям, которые боятся школу, как огня, не понять тоску учительницы, считающей ступеньки и мечтающей, чтобы кто-нибудь взорвал всё это к чёртовой матери, и не пришлось бы вести урок.

— Доброе утро, ребята, — "ребята" подняли головы с парт, увидели меня и хищно оскалились. Я оглянулась на доску, потом внимательно посмотрела на свой стол. Вроде чисто. — Итак, сегодня мы поговорим о влиянии романтизма на русскую литературу Золотого века...

— Светлана Геннадьевна, а у меня вопрос, — тут же высказался Антон Красавин, стоило мне сесть. — Вот скажите, как Лермонтов к паукам относился?

Я замерла. Не знаю, как Лермонтов, а вот у меня дикая арахнофобия.

— Красавин...

— Просто у меня тут отец с командировки вернулся. Привёз... его, — я вместе со всеми подняла взгляд на портрет Лермонтова. На нём сидел паук. Громадный. То есть не просто огромный, а громадный. Наверное, с мою ладонь размером. Я оцепенела, а Антон продолжал: — Я тут подумал: почему бы не подарить любимому писателю такого красавца? Вдруг он тоже их любил? Помните, как там: "И выхожу один я на дорогу..." Пауки, они тоже ведь одиночки. Под белым парусом, правда, не плавают...

Дальше я не слушала, потому что паук, медленно переставляя мохнатые лапы, попытался переползти классику русского романтизма на нос. Но сорвался и упал. Прямо на меня

Я завизжала и попыталась его стряхнуть — паук перебрался на руку. Под смех учеников попробовала вскочить, но увидела паука прямо перед глазами, опрокинулась вместе со стулом на пол и позорно потеряла сознание.

Когда я очнулась, паук сидел в трёхлитровой банке, Антон обиженным тоном оправдывался ("Но я же его подарить хотел! А Светлана Геннадьевна его испугала и чуть не раздавила"), а надо мной склонился весь 5 Б и завуч. А ещё по моему лицу стекала вода, а в воздухе витал запах нашатыря.

Завуч помогла мне встать. "Светочка, ты отдохни, я тебя на сегодня освобождаю, — шептала она. — А то сердце, знаешь ли, нельзя запускать... Посмотри, у меня в сумке корвалольчик есть... Иди-иди, я за тебя урок доведу, у меня сейчас всё равно "окно".

На подгибающихся ногах я проползла к выходу — провожаемая улыбающимися восьмиклассниками. Закрыла дверь и без сил прижалась к ней спиной. Сердце действительно стучало, как бешенное.

— Ну что, бездельники, тунеядцы и двоечники, — раздался из класса могучий рык завуча. — Лермонтова, значит, проходите? А ну-ка дружно за мной: "Белеет парус..."

— Анна Валентиновна, мы это уже проходили...

— Молчать! Я сказала: "Парус. Белеет". Значит, белеет! Красавин! Сейчас я разобью эту банку с пауком о твою пустую голову и скажу твоему папаше, что так и было! Ну-ка быстро: "Белеет парус..."

— Белеет, Анна Валентиновна, парус одинокий...

Почему я так не умею, а?

"Почему у меня ничего никогда не получается?" — сидя в кафе, мысленно интересовалась я у чашки с кофе. Ну должно, должно же быть в этом мире место чуду? Почему не в моей жизни?

"Ребёнка когда родишь? — в сердцах кричала мама, когда я приезжала к ней на прошедшие праздники. — Когда у меня внуки появятся?!"

Ответ не плавал в коричневой жиже (а ведь умеют же её некоторые читать), как бы ни крутила я простенькую белую чашку. Наверное, мне суждено стать старой девой и доживать свой век, превращаясь в ту самую Мышильду, которой меня считают ученицы. Я могу сколько угодно утешать себя, что это не так, но если посмотреть правде в глаза...

Впрочем, чего я раскисла? Ну упала на пол со стулом, ну потеряла сознание — и да, теперь эту шутку будут мусолить ещё месяц, а Красавин Антон станет ходить гоголем и что ещё хуже — ещё хотя бы раз принесёт своего паука в школу. Ах да, ещё — у меня ни мужа, ни ребёнка, ни даже собаки. И парня уже не помню сколько нет. Но бывает же и хуже? Наверное...

Зазвенев колокольчиком дверь в кафе остервенело хлопнула. Грузная, чтобы не сказать объёмная, дама неопределённого возраста, утонувшая в рюшах и розочках, тяжело дыша, грудью прошла мимо официанта. Кажется, от её монументальной поступи вздрогнули бокалы на барной стойке, и тоненько зазвенела открытая бутылка виски. Впрочем, это, конечно, моё воображение. Как и то, что толстуха, просканировав немногочисленных посетителей, пошла на меня. Хм, если бы у меня были такие знакомые, я бы их точно не забыла...

...А что это, ободок у неё в волосах? Детский, звёздочки какие-то дурацкие... А в руках — палка блестящая? Может, здесь карнавал какой-то рядом? Или она из дурдома сбежала?..

Дама дошла до моего столика. Остановилась, точно решая сесть или нет. Потом досадливо махнула палочкой.

И, наклонившись, схватила меня за руку.

— В-вы что делаете? — испуганно выпалила я, пока толстуха напяливала на меня тонкое серебряное колечко. Кольцо было миниатюрным, и явно не совпадало размером с моими пальцами. Даже с мизинцем. — Пустите немедленно!

— Судьбу тебе улучшаю, — пропыхтела толстуха, всё-таки напялив кольцо на мой безымянный палец. — Носи и не будь дурой!

Я всегда теряюсь, если меня в лицо оскорбляют. Растерялась и сейчас, а когда опомнилась, дверь за толстухой уже захлопнулась.

Странно, но и среди прохожих в переулке внушительной фигуры толстухи не наблюдалось. Я подёргала кольцо на пальце — бесполезно, без мыла его было точно не снять. Впрочем, даже с мылом в туалете кафе оно не снималось. Последняя капля в моём "прекрасном" дне. Я посмотрела в зеркало на свою покрасневшую физиономию, всхлипнула и неожиданно для самой себя горько зарыдала.

Официант, принимавший у меня счёт и слушавший мои всхлипывания, молча протянул бумажные салфетки. Я посмотрела на него и чуть не разревелась в голос: вот, никто, никто меня не любит, я никому не нужна, вообще никому!

— Девушка? — раздался вдруг за спиной незнакомый мужской голос. — Я где-то здесь кольцо потерял, вы не находили?

Прижимая к носу салфетку, я обернулась.

Глава 2,

в которой я встречаю принца. И принимаю его за сумасшедшего.

А там стоял Он. Именно с большой буквы. Он. Он был такой, ну, в общем, такой... Как я всегда мечтала. Как в фильме "Ромео и Джульетта" восьмидесятого года. Вот такой, вылитый Ромео. Я даже не сразу обратила внимание на его костюм — шёлковые чёрные брюки и серебристая рубашка им в тон. И сапоги странного фасона. Всё это куда больше подошло бы для актёра сказочного фильма. Того, что играет роль принца. Или обаятельного главного героя. Или рыцаря...

В общем, это был Он — мужчина моей мечты. И он смотрел на моё зарёванное лицо — когда я это поняла, мне тут же захотелось провалиться сквозь землю. Или рыдать дальше. А что? Всё равно уже всё плохо.