Третья Грань Реальности

Дорогие читатели! Если что, меня здесь давно нет, поэтому крайне рекомендую заглядывать в мою группу в контакте

Или можете отправить письмо на Fiona-amber@narod.ru с темой 'Новости автора', чтобы быть в курсе событий!

Выложен ознакомительный фрагмент произведения. Полную версию можно купить на Книгомане

Грань первая — человеческое прошлое

Пролог

За семь лет и два месяца до...

Середина лета — не самая приятная пора для прогулок. Без шляпки напекает солнце, а в ней потеет голова. Даже в лёгком платье ужасно жарко, из-за корсета и многослойных юбок одежда больше походит на оружие пыток, а выход на улицу — на изощрённую казнь. Но как бы я ни упрашивала сестру посидеть в усадьбе, пока не спадёт полуденный зной, Вероника не слушала — заявляла, что не тосковать взаперти приехала. Впрочем, с какой именно целью она посетила нас, я понять не могла.

— В такие моменты я завидую слугам, — неожиданно кивнула Вероника на женщин, стирающих бельё в реке.

Они стояли только в нижних рубахах, по колено в воде, мокрые, уставшие, с полными корзинами белья, но отчего-то невероятно весёлые. На минуту я представила себя посреди реки, с растрёпанными каштановыми волосами, вспотевшую от тяжёлой работы... может, мне и хотелось искупаться, но меняться местами со слугами ради этого я бы точно не стала. Лучше потерплю.

— Ты всем завидуешь, — пустила я шпильку.

Веронике не нравилось быть баронессой Аргельм, как не нравилось до этого быть графиней Виктимской. Она не хотела замужества, а потом беременности. Постоянно, глядя на людей, сестра мечтала оказаться не на своём месте. Выдумывала, будто могла стать счастливее, родись она кем-то другим. Меня всегда удивляли эти мысли — Вероника старше, и уж в её возрасте заблуждения обычно развеиваются.

— Скажешь тоже — всем! — фыркнула Вероника. — Я всегда завидовала только чародеям.

...и бардам, и актёрам, и прочим бродягам, которые всю жизнь проводили в дороге, перебиваясь случайными заработками. Но талантами бог сестру обделил, оставив лишь самую капельку магического дара, поэтому чародеям, конечно, доставалось сильнее.

Комната Вероники в нашей усадьбе заполонили псевдо чародейские инструменты, книги по волшебству и прочая сомнительная литература. Несмотря на это, колдовать сестра не умела даже чуть-чуть — всё жаловалась, что учитель нужен. Потому и оставила 'наследство' нам с братом, не став перевозить к мужу — распрощалась, как с детством.

— Если честно, — поделилась Вероника, — я до сих пор жалею, что не сбежала из дома и не стала чародейкой.

...и не опозорила всю семью. В бродяги от хорошей жизни не уходили. Подавались либо бедняки, либо обнищавшие дворяне. Причём последних полоскали так, что в обществе они, даже выслужившись и сколотив состояние, предпочитали не появляться. Разве что купцам было всё нипочём — любили они отдавать детей в ученики к чародеям. Но только при условии, что не замечали у тех деловой хватки.

За своими размышлениями, я не сразу заметила, как хитро сестра на меня смотрит. И тут же я пожалела о подтруниваниях. Сейчас опять начнётся! О, бог мой лавровый! В который уже раз?

— Только не начинай! — предупредила я торопливо.

— Эния, я не понимаю, почему ты пренебрегаешь своим даром! — схватив меня за руку, взялась вновь убеждать Вероника.

Донимала она меня, пытаясь заразить своими мечтами, вот уже пару лет. С тех самых пор, как хороший друг нашей семьи, чародей Вильфрид, заметил у меня способности к волшебству и неплохие. Куда большие, чем у Вероники, которую в своё время брать в ученицы Вильфрид отказался, сославшись на занятость.

О, кто бы знал, как я устала от бесконечных повторений одного и того же спора на разные лады! Я любила сестру, которая с пяти лет заменила мне мать, но взгляд на жизнь переняла у отца и старшего брата. Мне хотелось, когда вырасту, выйти замуж, воспитывать детей и вести хозяйство, желательно покрупнее. Я считала это не просто женским долгом — мне нравилось создавать уют в доме, направлять слуг и, преодолевая трудности, стремиться к совершенству. Но Вероника будто и не слушала.

— Я могу прожить и без чародейства, мне это не нужно, — покачала я головой в очередной раз, стараясь отвечать миролюбиво.

— Но это же так интересно! Далёкие путешествия, новые знакомства, удивительные возможности...

— ...бесконечные постоялые дворы вместо дома с мягкой кроватью; посторонние люди, перед которыми ты стелешься, чтоб заплатили монетку...

— Какая же ты зануда! — покачала сестра головой и присела на скамью, укрытую в тени ивы. — Неужели тебе совсем не хочется приключений, силы? Да, в конце концов, настоящей любви!

Я удивлённо вскинула бровь, поворачиваясь к собеседнице, а затем присела рядом, медленно и придирчиво расправляя платье. Последняя фраза озадачила. Весьма.

— Любви? — недоверчиво уточнила я, думая, что ослышалась. — Она-то тут причём? По-моему, как раз чародеям сложнее её найти. Любовь она в семейной жизни, а они носятся по свету, не успевая зацепиться.

— Ты ещё такая маленькая, Эния, — голос Вероники неожиданно стал грустным и задумчивым. Будто ей не двадцать пять лет, а все шестьдесят. — Откуда в семейной жизни настоящая любовь? Тебя приводят к незнакомому человеку и говорят: 'Вот, с ним ты проведёшь жизнь. Влюбляйся в то, что есть'. И никого не волнует, если вам даже поговорить не о чем. Разве сможешь ты влюбиться вот так?

— Ну, я-то знаю, за кого выйду замуж! — самодовольно доложила я, и тут же прикусила язык, вспомнив, что говорить об этом сестре не хотела.

Словно пытаясь скрыть мою оплошность, зашуршали листья под неожиданно резким и коротким порывом ветра. Но стоило шелесту стихнуть, как Вероника спросила:

— Как это знаешь?

— К папе недавно приезжал герцог Ленский, — поделилась я, смущаясь, хотя новость я узнала от отца лично, а не подслушала, как Вероника в своё время, под дверью кабинета. — И они решили, что когда мне исполнится шестнадцать, мы с Аликом поженимся.

— Алик Ленский? — расстроилась сестра. Уголки губ медленно опустились, а на лбу проявилась недовольная морщинка. — Я думала, герцог выберет кого-нибудь выше по статусу.

— Я нравлюсь Алику, — призналась я с гордостью. — Наши поместья по соседству, а старый герцог хочет выбрать сыну умную и красивую жену.

— Ясно, — кивнула Вероника задумчиво. — А сама-то ты как к жениху относишься?

— Мне он тоже нравится, — неловко призналась я, чуть краснея. Говорить с сестрой на такие личные темы было волнительно. — Он очень милый и добрый.

Вероника откинулась на спинку скамейки, попыталась посмотреть на солнце через просветы в листве, прикрываясь рукой как козырьком от слепящего света. И неожиданно задумчиво высказалась:

— Добрый-то добрый... только размазня ещё та...

— Вероника! — резко подскочила я, оскорблённая. Щёки пылали, руки невольно сжимались в кулаки. Вот не хотела же ей говорить! Знала, что ничего хорошего не выйдет! — Не смей так говорить о моём женихе!

Сестра перевела на меня взгляд, посмотрела рассеянно и вдруг грустно улыбнулась. Под этим взглядом я почувствовала себя маленькой девочкой, которая только что сказанула глупость — ощущение было не из приятных. Как будто даже считаться с моим мнением не нужно! Я уже собиралась продолжить ругань — за кого она меня держит? — но Вероника примирительно заметила:

— Извини, больше не буду. Мне просто кажется, что с твоим характером Алик не управится, а ты будешь требовать от него большего. И рано или поздно симпатия превратится в неприязнь. Тебе нужен мужчина похитрее. И тот, которого ты будешь уважать не за то, что он добрый и милый, хотя это, безусловно, и хорошие качества.

Я хотела вступиться за Алика, сказать, что-то ещё, но не смогла. Он был симпатичным, но не писаным красавцем, не блистал ни умом, ни силой, хотя дураком и слабаком я тоже не могла его назвать. Алик просто был обычным парнем, похожим на многих сверстников. Только я ему нравилась, и наследовал он герцогство. Вот и все отличия.

Озадаченная, я опустилась на скамейку рядом с Вероникой. Она насмешливо посмотрела на меня, внезапно чмокнула в щёку и больше ничего не сказала. Так мы и просидели до самого вечера, погружённые каждая в свои мысли.

Глава 1

За шесть лет и одиннадцать месяцев до...

Война началась внезапно. Совсем недавно никто и не говорил о ней, как вдруг тень от её крыла опустилась на всю страну. Отец собирал ополчение и сам планировал пойти на фронт, вместе с братом. Меня хотели отправить к Веронике, подальше от границы, но пока складывали чемоданы, да решали вопрос с сопровождением... пары дней нам не хватило.

Почти обычный день вмиг превратился в кошмар. Вооружённые люди разорили деревни и теперь ломились в усадьбу. Женщины визжали, мужчины на повышенных тонах обсуждали, как обороняться. Запахло гарью. Мне приказали спрятаться, но я будто и не услышала — не поняла смысл слов. Зато одна из горничных, Лиза, проворно схватила меня за руку и потащила по коридорам.

Безопасного места в доме не нашлось. Только мы выбирали, казалось, укромный угол, как страх сгонял нас с места. Враги забрались в дом, пожар разошёлся. В очередной раз мы бежали по коридору, перескакивая через обугленные тела — к счастью, я даже не успевала их опознать. Языки пламени с опасной страстью тянулись к подолу, но Лиза тащила меня так быстро, что не было времени бояться. Только бы выбраться, только бы сбежать.

Мы закрылись в угловой комнате на втором этаже — раньше это была гостевая, но сейчас её завалили наши старые игрушки. Моя проводница проворно подпёрла дверь столом — ненадёжный запор, пару минут выиграть — и, снимая блузку, сообщила:

— Здесь тайный ход. Сымайте ваши вещи, надевайте мои и бегите.

— А ты? — спросила я растерянно.

— Они хозяев ищут, я как-нибудь выберусь, заодно отвлеку, — усмехнулась Лиза, скидывая юбку и оставаясь в одном исподнем. Даже в такое время у неё на губах играла бешеная улыбка, непослушная. Это восхищало и пугало одновременно. — Да вы не стойте столбом! Давайте подсоблю!

Девушка — такая взрослая и отважная сейчас — помогла мне развязать шнуровку корсета, расстегнула пуговицы, стянула тёплое платье. А я вертелась, слушаясь её беспрекословно, и думала.

Ищут хозяев... Нас и правда хотели убить в первую очередь. Это было страшно. Я боялась за родных — вдруг они уже лежат там, в коридорах, порубленные или обожжённые, — боялась за себя, с ужасом представляя, как, замешкавшись на минуту, уже не успеваю сбежать от занесённой сабли или как начинаю заживо гореть. Хотелось потрясти головой, сделать усилие и проснуться, а потом спокойно выдохнуть, разглядывая очертания своей спальни в темноте. Но у меня не получалось, кошмар затягивался

Лизина юбка и рубашка неприятно коснулись кожи грубой тканью. Горничная подвернула рукава, затянула пояс потуже и кивнула удовлетворённо. Развернувшись, она распахнула передо мной дверцы старинного стенного шкафа, раздвинула старые шубы и приоткрыла ещё одну дверь.

За ней стояла темнота, почти такая же пугающая, как сражение в усадьбе, от которого нам удалось сбежать. Если бы я знала, что выберусь и всё будет хорошо, я бы смело ступила внутрь. Но я не знала. И никто не смог бы мне пообещать такую роскошь. Зато я оставалась одна.

Я сделала шаг, залезая в шкаф; другой, заходя в темноту; и внезапно, почти в самый последний момент обернулась.

— Пойдём со мной, — схватила я Лизу за руку.

Руки будто тут же онемели. Я хотела казаться сильной, но не могла справиться с собой и разжать пальцы. Что если в конце тоннеля дела ещё хуже? Если меня и там найдут? Я же не просто не смогу защитить себя — я не соображу даже, что делать. Лиза умнее, она придумает. Стыдно признаваться, но сейчас я чувствовала себя совершенно беспомощной.

— Не дурите! — потребовала горничная, грубо высвобождаясь. — Бегите лучше, пока нас не нашли!

И захлопнула дверь, оставляя меня в темноте. В тишине. Одну.

Ломиться обратно с мольбами и слезами я не стала, хотя хотелось. Лиза решения не изменит, а, пока мы спорим, нас могут найти враги — тогда моя несдержанность погубит нас обеих.

Вздохнув, чтобы немного успокоиться, я нашарила ладонью холодную стену. И медленно, боясь оступиться, пошла вниз, считая ступеньки. Не раз я пользовалась этим ходом, но всегда лишь игралась. Прятки, догонялки... сейчас это тоже походило на игру, только цель — спасти жизнь.

Дорога была длинной. Пролёты по десять ступенек; осторожные, почти неощутимые завороты; вытянувшийся, словно змея, тоннель, ведущий в соседское имение. Я даже не заметила, как прошла расстояние, на которое обычно тратила не меньше часа, и упёрлась в стену. Поднявшись на пять ступенек, я приподняла крышку, осмотрелась. Убедившись, что никого нет, быстро выбралась наружу, пачкая руки об октябрьскую промозглую грязь.

Не заботясь о внешнем виде, я вытерла ладони о длинную юбку. Вдалеке, там, откуда я ушла, вздымался чёрный дым вперемешку с рыжими хвостами пламени. Всё-таки разгорелось. Интересно, как там папа с братом? Живы ли?

Прикусив губу, чтобы не расплакаться, я побежала прочь, как можно дальше. Когда-нибудь это кончится, и я обязательно вернусь в родное поместье, надо дождаться только государственных войск, которые помогут нашему небольшому ополчению. Они должны были уже выступить. Должны...

Я бежала без оглядки, тяжело дыша и пугаясь каждого шороха — любой звук нёс нечто зловещее. Иногда дыхание словно бы останавливалось, намекая, что больше я не смогу ступить и шага. Я прекращала гонку, будто кукла медленно передвигала ногами и, стоило восстановить силы, вновь торопилась. Наверное, даже среди огня и криков, я не чувствовала такого ужаса, как сейчас в относительной иллюзорной безопасности. Одиночество сильно давило. И неуверенность.

Слишком длинная юбка мешала, путаясь под ногами, грязь пачкала далеко не дорожные туфли, которые так и норовили слететь. Пару раз я, поскользнувшись из-за спешки, чуть не упала — едва удержала равновесие, но каждого такого виража дыхание сбивалось, и страх подкатывал к горлу.

Вороны кружили в небе и раздражающе каркали, нагоняя жути. И больше никого. Пустая дорога, серая из-за осенней хмари, да тополя с последними сухими листьями. Я не знала, куда идти — окрестности заливались огнём. Остаться в подземном переходе мешал страх, что лаз обнаружат и пойдут следом. Сойти с каретной колеи — риск забрести в болото. Да и редкий у нас лесок — без листьев человека едва ли не за версту видно. Укромных уголков поблизости тоже не находилось. Поэтому я просто шла и шла подальше от дома.

День подходил к концу, окутывая сумерками и холодом. Я уже не бежала, а вяло ковыляла по дороге — силы кончились. Наше поместье давно скрылось из виду, а вот соседская деревенька, до которой я почти дошла, постепенно перестала полыхать. То ли выгорело все, то ли потушили. Может, отбились?

Окрылённая призрачной надеждой, я ускорила шаг, но рано обрадовалась. Именно в этот момент, будто в усмешку над моим чувствами, за спиной пробасил мужской голос: