Иволга

ГЛАВА 1

Ярко светило апрельское солнце, нежно пахло молодой травой, воздух звенел от пения птиц. По обочинам грунтовой дороги, ведущей через поле к кладбищу, среди зелени желтыми огоньками горели первоцветы и одуванчики, кое-где разбавляя желтый цвет, краснел адонис, синими всполохами мелькала лаванда.

На кладбище, как в парке, от разноцветья пестрило в глазах. В этот чудесный день и похоронная процессия, и само кладбище навевали мысли о хрупкости человеческой жизни и полном равнодушии к ней природы. Светловолосая девочка, лет пяти, с интересом рассматривала поющих птиц на деревьях, яркие искусственные и неброские живые цветы на могилах. Она перевела взгляд на людей, стоящих у гроба и вздрогнула, ее глаза испуганно округлились.

— Бабуля, а вокруг тети Поли щупальца, как у осьминога!

Моложавая женщина шестидесяти лет внимательно оглядела вдову покойного, в ее глазах появился страх. Все утро Веру Федоровну мучило предчувствие какой-то беды, но она решила: это тягостное чувство печаль по умершему соседу. А сейчас она увидела: привычный, знакомый облик Полины изменился. Женщина усмехнулась, жаль, что кроме нее, а теперь и внучки, никто не видит истинную сущность их соседки. Она тоже не видела. Видимо Полина расслабилась и нечаянно открылась.

"Действительно, кого соседке опасаться? Я слаба и не представляю для нее никакой угрозы. Правда, Полина тоже не вредила нам. Нужно чем-то отвлечь Дашу, чтобы малышка не привлекала к себе внимания".

Вера Федоровна заставила себя успокоиться и тихо попросила девочку:

— Даша, пойдем, я тебе кое-что покажу.

— Ну, бабушка, хочу смотреть на туманные щупальца. Я никогда такого не видела, — заупрямилась малышка.

Женщина растерянно огляделась. Чем бы занять внучку?

— Дашенька, на том дереве птицы гнездышки строят. — Она взяла девочку за руку и увела подальше от людей.

С непосредственностью ребенка Даша переключилась на птиц. Она стала наблюдать за скворцами, несущими в клювах пух и сухие травинки к будущему гнезду на высокой березе.

Послышались удары комьев земли о крышку гроба, плач и приглушенные разговоры в толпе людей. Провожающие потянулись к выходу из кладбища, стали усаживаться в машины, автобусы. Только тогда Вера Федоровна с Дашей рискнула присоединиться к отъезжающим.

"Господи, это случилось, то чего я боялась столько лет — произошло, не минуло нас! Даша оказалась такой же, как почти все в роду. Не спас и отъезд из дома, разлука с родными. Опасный семейный дар настиг внучку!"

Вера Федоровна тяжело вздохнула, вспоминая, как четыре года назад умоляла дочь не лечить "черных" людей. Объясняла: за спасение обреченных, жизнь предъявит высокую цену, но даже она не догадывалась, что платой будет — жизнь дочери.

Женщина не пошла на поминки к соседке, сослалась на сильную головную боль.

Даша спала. А ее бабушка сидела у окна, не зажигая свет. Она вспоминала, как много лет назад сама впервые увидела "темных" людей.

1947г, поселок Беловодье

Семилетняя Вера играла с братом Мишей во дворе дома, под раскидистой шелковицей, присматривая за двухгодовалой сестренкой Катей. Сумерки опускались на землю. Ко двору подъехала легкая пролетка. Мужчина придержал лошадей. Из пролетки вышла молодая женщина и быстрым шагом направилась к дому. Вера посмотрела на незнакомку, вокруг женщины клубился серо-черный туман-дым. Когда она проходила мимо детей, язычки этого тумана потянулись к ним, но тут же отдернулись, словно обожглись. Девочку обдало потоком ледяного воздуха, что-то больно кольнуло в сердце.

— Ты видел? — спросила Вера брата.

— Тетку? Ага, видел, — пробурчал недовольный Миша: у него развалился сложенный из спичек колодец.

— А облако тумана вокруг нее?

— Не выдумывай, не было никакого облака. Сказки меньше читай!

— Что совсем, совсем не видел? — изумилась она, чувствуя странную тяжесть в груди.

— Хватит сочинять ерунду, — вспыхнул брат и стал собирать спички в коробку.

— Но я, правда, видела, — запротестовала девочка. — Я не лгу.

— Брехушка, лгунишка, — стал дразниться брат.

Маленькая Катя, молча пересыпавшая песок из одной плошки в другую, громко заревела. Малышка не любила ссор и всегда реагировала на них плачем. Из дома послышался шум. Их бабушка Анастасия Глебовна кричала на женщину:

— Не приходи больше! Тебе нельзя помочь, ты сама во всем виновата!

— Я заплачу, вы таких денег и не видели! — спорила с ней незнакомка.

— Деньги не помогут, — устало вздохнула пожилая женщина, — только ты сама можешь помочь себе. Измени свою жизнь!

— Не вылечишь, шепну кому надо, и твою лавочку прикроют! — угрожала неприятная гостья.

— Иди с богом, — отмахнулась Анастасия Глебовна и закрыла дверь.

Незнакомка выскочила из двора, как ошпаренная.

— Присмотри за Катей, я сейчас, — попросила Вера брата.

Бабушка сидела за столом, полностью погрузившись в раздумья.

— Бабуля, что это за туман клубится вокруг тети? Мне Миша не верит, обзывается.

Женщина взволнованно всплеснула руками.

— Ты видела туман?

— Да, и его язычки тянулись к нам.

— А какого цвета был туман? — поинтересовалась Анастасия Глебовна и зачем-то стала суетливо передвигать на столе тарелки.

— Серо-черный, — ответила Вера. Она впервые видела растерянность бабушки.

— А раньше ты встречала таких людей?

Женщина оставила посуду в покое и внимательно посмотрела на внучку.

— Нет, никогда.

Внучка для убедительности покачала головой. Крупные кудряшки русого цвета подпрыгнули вверх.

— Послушай, Верочка, пусть это будет нашей тайной. Никому, ни детям, ни взрослым, ни в школе, ни на улице не рассказывай. Обещаешь?! — Она взяла девочку за плечи, ярко-бирюзовые, не по возрасту молодые глаза заглянули ей прямо в душу.

— Да, бабушка, обещаю! А что это такое? — Веру разбирало любопытство.

— Никто кроме меня, а теперь и тебя, не видит этот туман. И лучше никому не знать, что мы видим. Понимаешь сейчас такое время... лучше все скрыть. Это была плохая тетя. Вот ты без разрешения взяла варенье из кладовой.

— Но я поделилась с Мишей, — стала оправдываться внучка. Ее глаза виновато смотрели в пол.

— Я не об этом сейчас. Вы с Мишей ели варенье. Руки и лица не домыли, и мы заметили вашу шкоду. Так и та тетя сделала что-то очень плохое, и оно, как варенье, прилипло к ней туманом. И чем больше человек делает скверного, тем чернее цвет вокруг него.

— А если бы она сделала доброе дело?

— Думаю, туман бы побледнел, — ответила Анастасия Глебовна, однако сомнение промелькнуло в ее глазах.

— Болеет тетя из-за того, что натворила?

— Причин много и эта тоже. Ну, все, иди за Катей. Уже совсем стемнело. И Мишу зови в дом, — попросила она.

С того вечера жизнь Веры круто изменилась. По утрам они ходили в лес, в поле собирать травы. Анастасия Глебовна рассказывала внучке, когда и какую травку рвать, как сушить, от чего лечит. Вера училась делать отвары, мази, настои. Присутствовала при лечении больных, помогала накладывать компрессы, повязки, вправляла по мере сил вывихи. Мать Веры, Ольга, поначалу сердилась, что дочь освободили от домашней работы, но после разговора с матерью оставила ее в покое.

Анастасия Глебовна была деревенской знахаркой. Не ведьмой, не колдуньей или ворожеей, а именно знахаркой, как ее мать и бабушка. Люди шли к ней за помощью из соседних сел и районов, отчаявшись вылечиться у врачей. Она лечила почти все кожные заболевания: "сибирку", "рожу", язвы, сыпь. Помогала при бессоннице, заговаривала испуг, убирала заикание, врачевала множество разных недомоганий. Принимала не всех, иногда без объяснения причин она отказывала в лечении и просила больного уйти.

Однажды к знахарке пришла молодая мама с грудным малышом.

— Он кричит, не переставая, особенно по ночам. Затихает только когда устанет. Я не знаю, что делать, — пожаловалась гостья.

Анастасия Глебовна развернула пеленки, осмотрела кроху. И тут Вера увидела светящийся всеми цветами радуги ореол вокруг посетительницы — это было так красиво. Девочка невольно подошла поближе, чувствуя исходящее от гостьи тепло, доброту, радость.

— Смотри, — сказала бабушка, обращаясь к матери малыша, — на его спинке щетинка. Она колется, ребенок не может спокойно спать. Будем выкатывать.

— Но я ничего не вижу, — удивилась женщина, разглядывая сына.

Знахарка предложила ей проверить спинку ребенка.

— Проведи пальцем по впадинке вдоль позвоночника, тогда почувствуешь. А еще у него пупочная грыжа. Накричал, поэтому болит живот.

— Ой, и правда, что-то колется, — вскрикнула она, отдергивая руку.

— Вера, иди сюда, попробуешь "загрызть грыжу", ты ведь умеешь, — сказала Анастасия Глебовна.

— Я боюсь, — стала сопротивляться девочка. Паника тотчас охватила ее.

— Не бойся, попробуй, у тебя все получится,— подбадривала она, настойчиво подталкивая внучку к лежащему малышу.

Так Вера впервые начала лечить.

Когда женщина со спящим малышом ушла, она спросила бабушку:

— Почему эта тетя светилась, как радуга? Возле нее так приятно стоять рядом!

— Тебе повезло внучка, ты встретила солнечного человека! — Отчего этот свет?

— Я точно не знаю, но думаю, что поступки, дела определяют свет вокруг человека. Доброта, честность, умение и желание помогать людям дают красивый ореол. Злость, обиды, ненависть, преступления гасят его. Я многого не знаю. Учись и сможешь объяснить это с научной точки зрения. Наши предки умели и знали больше. Мы их потомки подрастеряли знания. В доме есть рукописные книги прадеда и деда, но никто не может их прочесть. Мы забыли язык, на котором они написаны. Осталось только умение лечить людей. И предупреждение: никогда не помогать людям, вокруг которых клубится туман. Этим "темным" не тело, а душу лечить надо — убирая телесный недуг им не помочь. Свою душу они сами должны спасать. По молодости я пробовала их врачевать, но каждый раз болела сама, а они, подлечившись, творили страшные дела. Сами гибли и других губили. Эти люди меченые, мы не должны их выручать. От них спасаться нужно.

Вера внимательно слушала, затаив дыхание.

— А отчего ты еле светишься, ведь стольких вылечила, — поинтересовалась она.

— Я не знаю внучка.

Знахарка устало опустилась на стул, сложив маленькие, сильные руки на коленях.

— А другого цвета люди бывают? — спросила девочка, рассматривая себя в зеркало.

— Однажды, я видела голубовато-сиреневый цвет вокруг монаха. Красный у молодого парня, но чаще не видно, никакого ореола, — ответила женщина, наблюдая за попытками внучки разглядеть, есть ли свечение у нее.

— А почему не все светятся?

— Наверно, мы видим только сильные проявления чего-то, или наш дар небольшой. Как с плохим зрением, что-то видим, а не понимаем что. Даже в нашей семье этот дар не у всех. У твоей мамы его нет, у брата тоже. Как говорила моя бабушка: "Без этой способности видеть — лечить не получится.

* * *

С того разговора прошло пятьдесят три года. Вера стала Верой Федоровной. Анастасии Глебовне было уже девяносто восемь лет, но она сохранила прекрасную осанку, ходила, держа спину ровно. Ее прежде густые совершенно белые волосы поредели. Кожа на лице и руках, стала похожа на сухой пергамент. Она так и жила в родовом доме вместе с матерью Веры — Ольгой, тоже уже старушкой. Мужчины, кроме деда Федора, в их семье не задерживались: мало кому нравится жена, вечно занятая с больными. Ее могут поднять среди ночи и позвать на помощь. Готовит урывками, да еще смотрит так, словно видит насквозь.

Мать Веры — Ольга, никогда не выходила замуж. После рождения Миши дети мужского пола в их семье больше не рождались — только девочки. В шестнадцать лет она родила первенца Мишу от заезжего солдата. Последующих дочек тоже не баловала отцами. Вера появилась от командировочного. Катя, спустя четыре года, от студента, бывшего на практике в их колхозе. Чтобы дети не носили разные отчества, всех записали на имя деда Федора. Дара к лечению у Ольги не было. Время от времени она уезжала в город, оставляя детей на мать, безуспешно пыталась устроить личную жизнь. Женщина была красивой, доброй, но невезучей: в спутники жизни всегда выбирала не подходящих людей. Пока матери не исполнилось тридцать восемь лет, Вера видела ее редко. Но однажды она вернулась худая, осунувшаяся, поблекшая, долго болела. Выздоровев, больше не покидала семью. Пытаясь наверстать упущенное время, хотела подружиться с детьми.

Михаил (ему уже шел двадцать второй год) сказал, как отрезал: "Не было нормальной матери и не надо". Отслужив в Морфлоте три года, он уехал в Донбасс на шахту и перестал приезжать домой.

Катя приняла мать теплее, со временем простила ее. Они, часто засиживаясь за вечерним чаем, обсуждали сельские новости.

У самой Веры приезд матери не вызвал никаких чувств: бабушка была всегда ей роднее и ближе.

Окончив медицинское училище, она получила профессию медсестры, но в больнице не проработала и пяти лет. Анастасия Глебовна старела. Внучка все больше подменяла ее, принимая больных. Она не заметила, как исполнилось тридцать четыре года. Крепко спящую душу девушки не потревожило ни одно любовное приключение. Проснулась Вера в один миг, когда увидела на пороге дома статного, молодого мужчину. Впервые не могла бесстрастно принимать посетителя. Голос дрогнул, когда спросила:

— Вы ко мне? На что жалуетесь.

— На жизнь, красавица. А вообще-то сильно болит желудок. У врачей был, лекарства пил — не помогло! Говорят, вы волшебница!

Молодой человек протянул руку для приветствия.

Вера смутившись, пожала ее. Жестом пригласила его войти в дом.

— Да какая волшебница, помогаю по мере сил.

— Я новый агроном, меня зовут Егор. А вас, Вера, уже наслышан. Многозначительное имя для лекаря, вам не кажется?

Женщина пожала плечами.

— Не задумывалась об этом.

Он с улыбкой рассматривал ее лицо: большие карие глаза, нежная кожа, родинка на щеке, упрямая складка на лбу.

"Пребывание в этой деревне мне начинает нравиться", — подумал мужчина.

Она вылечила его, а со временем их отношения переросли в нечто большее.

Дальнейшее вспоминалось прекрасным сном. Прогулки под луной, поцелуи, объятия, охапки полевых цветов, даримые каждый вечер, пылкие признания в любви, и печальное окончание этой истории. Еще вечером Вера была счастлива, сообщая Егору о беременности. А уже через секунду, ледяным душем, прозвучали его слова:

— Ты что, дура, не могла предохраняться?! А еще медсестра! Решила, если забеременеешь, то я женюсь на тебе? Ошибаешься, это не входило в мои планы! В селе оставаться я не собираюсь! Думаю, для тебя не проблема избавиться от этого. — Он брезгливо показал рукой на живот.

В одну минуту ее мир рухнул.

Не слушая жалкий лепет женщины, Егор грубо сбросил со своих плеч ее руки. Оглядев заплаканное лицо девушки равнодушными глазами, ушел, ни разу не оглянувшись. Вера не могла поверить, что ласковый, веселый Егор превратился в незнакомое чудовище.