|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
ГЛАВА 1
Вы видели когда-нибудь ледоход на реке? Огромной реке с едва прописанными серыми берегами напротив? Когда природа, вдруг, на секунду замирает, а потом над широким белым полотном прокатывается, кроша вдребезги тишину, грохот! Именно он и пробуждает от зимней спячки весь мир. Грохот ледохода. Массивные ледяные глыбы, подталкивая друг друга, начинают свое медленное движение вдоль берегов. И вот уже в трещинах меж ними мелькает стылая вода. Потом воды становится все больше и больше, а льдины все плывут и плывут, гонимые прочь рекой. Они не нужны ей больше. Река желает снова вдыхать полной грудью воздух вокруг, отражать в своих волнах теплое весеннее солнце, облака и крикливых птиц. Река вновь хочет жить полноценно.
— Любимая, ты не замерзла? — муж мой, обхвативший нас с сыном сзади (благо, длины рук хватает вполне), склонился к моему плечу. И шерканул кончиком носа по холодной щеке.
Я лишь капризно прищурилась от ветра:
— Неа, — потому как мной сейчас совершенно иные ощущения овладевали. Например, жгучее чувство зависти. И ни к кому-то там, а к этой реке, Шалбе: она-то вот смогла освободиться, а я... — А ты не мог бы руки свои...
— Что?
— Ага, чуть-чуть пониже. И поддерживай ими живот. Поддерживай. А у меня поясница пока отдохнет... Уф-ф.
— Лад-но, — усердно протянул Ник. — А теперь ра-зворачиваемся и в такой же сплоченной композиции медленно следуем прямиком в...
— Я не хочу в подвал. Я хочу стоять тут, — и уперлась подошвами ботинок в рыхлую землю, но уже через три секунды резко передумала. — Ник!
— Что, любимая? Малыш зашевелился?
— Ага. И мне срочно надо... в подвал!
— Секундочку... Пошли!
Вот так мы и жили в последние два месяца. "Не хочу — Конечно, буду", "Пошел вон! — Где тебя носит?". И я нисколько не преувеличиваю. Скорее приуменьшаю собственное неуравновешенное состояние, как в прямом, так и в переносном смысле этого словосочетания. От меня огребали теперь все, причем, по "закону справедливости", который я сама же для себя и придумала. Нет, а что? Я ведь — не обычная беременная, а с "хроническим стрессом" (тоже моя формулировка, да у меня их много). Потому как обычные дамы в положении привыкают к нему плавно-медленно, а не к концу дня, ошарашено пялясь на приподнявшуюся спереди юбку. Со мной же лично так и произошло: на службу утром ушла еще стройно-красивой, а к вечеру вернулась с округлым животом, вызвав оным восторг у мужа и Вари. А дальше — всё больше (это я про живот свой). И он начал разбухать на мне, как замес теста на печи, как совершенно неподвластный контролированию орган, тут же заявивший о себе и бедной пояснице, и соседу — мочевому пузырю и ногам. Но, больше всего пострадала моя стойкая (я раньше так думала) психика. И сначала меня накрыла колпаком тихая паника, потом оглушила депрессия, последней же нарисовалась буйная раздражительность на всех и всё кряду. В общем, сейчас она во мне и солировала, ибо: "зачем молча дуться на судьбу, если можно поделиться этим "счастьем" со всеми на свете?" (мой перл из личной коллекции). Благо, семья моя стерпит. Пока терпит (остальные-то давно разбежались). Ну конечно, не им же... Уф-ф... Высказываться вслух сильно некогда, потому что я едва успела добежать до своего "любимого" ( в последние два месяца) места в квартире... Живите пока.
А как хорошо я сама жила целую половину года, м-м. Да я бы вообще позабыла, что беременна, если б не мои родные и зануда-лекарь Блинов. Вот он забыть точно не даст. И откуда столько терпения напоминать и другим? Хотя здесь отдельное "спасибо" моей маме, которая регулярно "напоминала" мне о моих визитах на Яблоневую улицу, 3. Нет, господин лекарь настроен был весьма твердо. До такой степени, что я стала подозревать его в коварстве накропать по мне научный труд "Беременность и роды наследователя крови беролаков". И доказательством тому послужило предложение:
— А не завести ли тебе, Агата, дневник?
— Зачем это? — я в тот момент находилась еще в "стадии депрессии", поэтому в довесок тяжело вздохнула. — Не нужен он мне. Только отвлекать будет.
— От чего же, позволь узнать? — сверкнул очками коварный господин Блинов.
— От созерцания моей глубокой духовной пустоты и отчужденности, — зевнула я.
На что наш семейный лекарь лишь хмыкнул:
— Ни в коем разе, Агата. Ты свою "пустоту" как раз для потомков и опишешь. Это очень полезно. Заставляет к тому же анализировать собственные поступки, мысли и учит концентрироваться на главном.
— Как им не забеременеть, не дай судьба?
Мужчина надул свои впалые щеки:
— Ну-у... Потомкам можешь свой дневник не показывать. Здесь главное — ты сама. И это — изученная практика. Так сказать, метод самонаблюдения. А при твоем умении делать правильные выводы — полезная вдвойне.
Ну-у, это он мне весьма удачно польстил. Потому как, имея на физиономии вечно опухший нос, вечно заспанные глаза и прибывающие с каждым днем фунты жира на бедрах, только умственными способностями гордиться и остается. Поэтому я еще раз тяжко вздохнула и... согласилась. Однако блокнот под свой будущий дневник купила лишь две недели спустя (когда выбирала для Варвары новые цветные карандаши). И поначалу посвятила его исключительно коллекции "авторских афоризмов". А потом постепенно втянулась. В конце концов, это же — не нудные отчеты на двух бывших службах (в Прокурате и Главной канцелярии). А только лишь о себе несчастной, о себе...
— Агата, вы вернулись! — а это — наша Варя. И опять — в земле до ушей.
— Что, не вовремя? — подперла я руками свою бывшую талию.
Дитё тут же оценило обстановку:
— Нет. То есть, да. То есть... ой.
— Вот и я заметила, что ты со своими горшками совсем от уроков...
— Ник! — подпрыгнула та. — Ты куда?!
Муж мой проникновенно выдохнул уже от самой двери (что любый, не успел?):
— Я... в бакалею и вернусь. Хлеба к обеду нет.
— Я — с тобой! — огласился не ребенок и исчез в подвале прямо у меня пред животом.
Я лишь громко выдула носом: нет, не любят они меня. А я, пожалуй... посплю, и зевнув, пошлепала тапочками в сторону спальни. Вечер то еще тот предстоит: годовщина нашей с Ником свадьбы. Так что, крепись, Агата Вешковская-Подугор. Крепись...
Тетя Гортензия, ее подруга, Нинон, мама, папа (кстати, почему сидят не вместе?), господин Роберт с госпожой Оливет, мой дядя Теофил с тетей Жужей (близнецы их орут на кухне вместе с Варей, Кети и Славеком), Софико, Года, друзья наши, господин Исбург с неизменной бородой, Эрик с прыщом на носу вместо девушки рядом, ну и мы с Ником — вот и вся наша "семья". Восседающая за длинным столом в ресторане родителей моего мужа. Чинно так. Сосредоточенно... Кстати, а чего они все ждут то?.. А-а!
— Спасибо, что собрались, — встал мой муж, подхватив в руку бокал вина. — И разрешите мне сказать... — ну, конечно, я-то уже "высказалась". — огромное спасибо за... — а пусть не врут все хором, что я "хорошею" день ото дня. — за то, что вы у нас есть, — скосился на меня Ник. Так, молчу же? — И мы с моей женой и Варварой обещаем вас тоже регулярно радовать своими физиономиями... — это он о чем сейчас? — в гостях. А еще маленькими победами, большими достижениями, это я про нашу Варю, и самым главным достижением нашей отдельной семьи... — а вот теперь точно про меня. — которое станет очевидным ближе, чем через месяц.
— Можно подумать, сейчас оно еще "не заметно", это "достижение".
— Что, любимая? — сузил глаза Ник.
— Ничего, — буркнула я под нос. — Присоединяюсь... если ты закончил, любый.
— Ой, как хорошо! — прихлопнула узкую ладонь к груди моя тетка. — Так душевно. Остается только "горько" вам крикнуть.
А вот это она вовсе сказала зря! Хотя мой муж, похоже, не считал так, потому что склонился и чмокнул меня в надутые губы. Потом секунду подумав, повторил. Уже со всем старанием.
— Мы вас поздравляем!
— Доча, Николас, какие же вы счастливые то у нас!
— С годовщиной!
— Горько! Горько!
— Ох, она там хоть дышит?
— Ты ведь наказан у меня? — пропыхтела я, набрав воздуха в грудь. — Или забыл уже?
— Я забыл, за что именно, — оповестил меня наглец, опускаясь на стул рядом.
— Ну, так я тебе дома напомню, — если сама вспомню: за что его "отлучила от своих телесных щедрот". Хотя через минуту уже и про поцелуй позабыла, вспомнив, что проспала свой обед (у меня вообще чувство, что мой живот и на мозги тоже давит).
М-м, борщ на свекольном квасу, традиционный семейный бигос, маринованная сельдь, фаршированная утка, маковый рулет, бисквиты с кремами... Я бы все это съела глазами. Однако пришлось довольствоваться "по чуть-чуть", зато много-много раз. А вот арбуз точно вышел лишним (иначе мне в туалет и кровать перевозить).
— Доча, ты бы... лекарь наш ведь говорил тебе...
— Мама! Я сама знаю... А вы с папой поссорились?
— Нет, — скоро вскинулась та.
Я лишь глаза на родительницу прищурила и распахнула пошире рот, проталкивая туда селедку в креме на вилке. — М-м-м... А почему тогда сидите отдельно и не смотрите друг на друга?
— Ой, а давайте уже все на спектакль! — воскликнула, глядя на нас с мамой, моя тетушка. — А где Арчи с Барни? Они у меня ангелочков играют. Ой, вообще то, то сюрприз был.
Ага, который мне вчера во всех подробностях Варвара выложила. И это, тетя Гортензия, ваша стратегическая ошибка: хотел ведь не ребенок сам ангелом под потолком висеть? Так нет же, сделали ее... а кем ее сделали то?.. Вот теперь точно, "сюрприз"...
В общем, вечер удался. Единственное, что меня напоследок зацепило: неопознанный подарок (ведь не признаются, кто его подарил) в виде чугунной сковороды с низкими бортами:
— Я не поняла, это намек, что ли, мне такой? — уже в кровати, уточнила я у своего расслабленного после застолья мужа.
Тот так же расслабленно зевнул:
— Да причем здесь ты? Подарок, видно, мне. Я ведь блины пеку.
— Ага. А я, значит...
— Любимая, а давай, я тебе ноги помассирую?
Ох, а вот это — "жесткий прием", против которого мой "хронический стресс" всегда скулит, махая хвостом. Поэтому я лишь откинула одеяло и в предвкушении замерла...
— А что ты так смотришь на меня? — через пять минут поинтересовался мой старательный муж.
— Ничего, — улыбнулась я ему душевно... А сковородка — хорошее оружие. Проверенное в боях...
— Ничего? — уточнил Ник.
— Ни-че-го.
— Угу. Ну, тогда давай свою вторую ножку, — настороженно оповестил он, опуская на постель первую...
На следующее утро я встала последней. В квартире царила тишина, благоухающая вчерашними букетами из роз, лилий и гиацинтов. Особенно старались гиацинты. И я уже стояла над ними, соображая: "за какой бы дефект их отправить в ведро?", когда меня окончательно и бесповоротно накрыло. Нет, я, конечно, понимаю, что иногда меня заносит и я испытываю на прочность психику своих родных, но, вроде с самой собой уже договорилась, а тут... И меня накрыло во второй раз.
— Тысь моя майка, — звон в ушах тут же оборвался, я дернула головой, решая: мог ли наш подлец-домовой (зря я его не выгнала) так в подробностях воссоздать образ?.. Да нет, откуда ж ему его знать?" — Стэ-нка?..
Дух колыхаться на фоне окна прекратил. И окончательно оформился в привычную мне... Стэнку Дивнич. Только молодую и еще вполне румяную:
— Доброго дня, Агата, — тихо прошелестела новоявленная, впрочем, с места не сдвинулась. — Ты позволишь мне?
Ах, да! Вот вопрос. Значит, не призрак она, точно, дух. Иначе б и без разрешенья. А что тут думать то? Это ведь — мать нашей Вари:
— Да.
Женщина опустила напряженные плечи:
— Вот и добро.
— Вот и выясним сейчас. Зачем ты здесь? В качестве кого? Предупредить? Оградить? Поучать? Зачем приперлась то?
— Мне нужна твоя помощь.
— Ого!.. — вот что за жизнь у меня, тысь моя майка, чтоб ее супрезел аних, ее скобан, как полено, суть! И ведь покоя никакого! Даже теперь! — Ты, Стэнка, сдурела.
— Агата, мне больше не к кому с моей бедой пойти.
— Присквозить... И тебя даже не смущает, что я сейчас трудоспособна как бочка на волнах?
— Нет, — мотнул дух головой. — Это — не помеха нам.
— Для чего? — а вот я застонала. — Для чего? Что ты успела натворить на небесах? Тебя зачем туда Святой Франциск сопровождал? Где потерял? Куда по дороге свернула?
— Я... "свернула" гораздо раньше, — потупилась Стэнка в ковер. Потом добавила, не поднимая глаз. — На земле. И теперь моей душе нужно исправить прежние грехи.
— Труп чей-то перезахоронить? — профессионально оскалилась я.
— Нет. Нет, ты что?
— А чего тогда? И почему, я?
— Заклятье породнения. У меня кроме тебя и Вари больше на земле родных нет, а эту... миссию могут исполнить только они. То есть, вы. Но, Варвару... — подняла она потерянный взгляд.
Я с досадой села в кресло:
— Все понятно... Варю к этому делу... она ж уверена, что мама ее — ангел, тысь моя майка. Да и валить на детские плечи такое, — и, вдруг, прищурилась. — Ты на вопрос мой не ответила.
— Что я "натворила"?.. Было всякое. И теперь пришел срок полностью очистить от груза душу. Иначе...
— Что?
Женщина дернула плечом:
— Ничего хорошего. У Святого Франциска, конечно, авторитет велик, но, на нем высоко не улетишь. Надо самой о себе позаботиться, а так как души не имеют права исправлять прежние земные грехи, то такая доля может лечь лишь на плечи родных.
— Значит, Вариных молитв не хватило.
— Нужна теперь твоя помощь.
— "Моя... помощь"... — а куда ее денешь то?! — Ладно, говори. Только, за качество ее я не...
— Агата, благодарствую!
И я даже растерялась:
— Пока не за что. Стэнка, говори, не томи.
— Говорю, — сосредоточилась она. И даже мерцать ярче стала. — Никуда ехать не надо. Главное, соблюдать Божьи законы, по ним жить.
— Это те, что православные?
Мне кивнули:
— Ага. По одному в седмицу. А молиться?.. Ты просто думай о хорошем, о светлом. Можешь, не обо мне.
— О-о... — вот это я встряла со своим "законом справедливости". Или опять в "панику" возвращаться или... да, скорее, в "депрессию".
— Агата?
— А-а?
Стэнка проникновенно вздохнула:
— Я ведь не настаиваю. Знаю, у каждого свой путь и свой суд. И...
— Да ладно тебе. К чему сейчас то? Я ведь согласилась. Но...
— Что, "но"? — колыхнулась она.
— У меня условие: я должна знать, за что страдаю.
— А ты "страдать" будешь?
Ну так... еще как:
— Поживем — увидим. Что за первый "закон Божий"?
— Первый? — задумалась она. — Отказ от роскоши.
— То есть? — открыла я рот.
Дух согласно кивнул:
— Ага. Про еду. Больше то роскоши ты себе не позволяешь.
— О-о... Про еду?
— Совершенно точно. Заодно и попостишься. Скоро ж Пасха. А сейчас как раз — Великий пост.
— "Великий пост", — с расстановкой повторила я. — Ты мне, дорогая, о-очень подробно будешь рассказывать.
— Так я согласна, — расплылась Стэнка в улыбке. — Только, меня видеть будешь лишь ты. И слышать. Так что...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
