Оно (полностью)

— Ш-ш-ш-ш-ш....

— А что случилось?

— Молчи, говорю, слушай: как будто чьи-то шаги... Слышишь?

— Ммм... счас... ... ага, точно, идёт кто-то.

— Во! Сучок треснул!

— Святые духи!

— Что?

— Да вот там, смотри: видишь? Светится что-то!

— Точно!..

— Что делать будем?:

— Подойти, может, ближе?

— Ты чё?! Рехнулся?! А если там...?!

— Так мы осторо-ожно, тихо-онечко..

— Ни! Не пойду!

— ...

— ...

— Хорошо, я сам посмотрю.

— Не ходи!

— Почему?

— Сам знаешь!

— А вот и не знаю!

— Ш-ш-ш-ш-ш....

— Что?!

— Оно сюда идёт.

— Да? Ты его видишь?

— Нет, не вижу, но хрустнуло совсем рядом.

— Я ничего не слышал!

— Глухарь! Потому что болтаешь много.

— А ты будто бы молча стоишь, да?

— ...

— ...

— Во — опять блеснуло... прям как будто совсем рядом с нами.

— Бежим!

— Поздно!

— Почему?

— Оно меня увидело! Сюда прёт.

— Оно тебя? А меня?..

— ...

— Костик!

— ...

— Ко...

— ...

— ...

ХРЯСЬ, ХРЯСь, ХРЯсь, ХРясь, Хрясь, хрясь... ....

...

— Васи-или-ий! Подъём!

— Ну ма-амочка, ну ещё полча-асика...

— Я тебе не мамочка, я тебе жена!

— Ага-а-а... ещё пять минуток...

— Какие пять минуток?! Ты что, забыл?! Мы же на дачу к твоему брату собирались! Костик уже звонил, что едет за нами!

— Что?.. Какой Костик?

— ...?

— А разве оно нас не сожрало?

— ...?!

— А как же хрясь-хрясь?!.

Тут я окончательно проснулся. `Ничего себе сон!` — подумал я и, взглянув на стоящую возле кровати с недоуменным видом жену, буркнул:

— Встаю уже. Сон приснился.

Наташка пожала узкими плечиками и молча вышла.

В окно заглянул тёплый лучик, пошарил по стене напротив, пробежал по потолку и остановился в углу над кроватью. Я встал и пошёл умываться.

Когда я вошёл на кухню, Наташа уже допивала кофе. Я сделал себе пару бутербродов: один с колбаской, другой — с сыром, налил кофе, подсластил и сел рядом. Хорошо, что мы собрались ещё с вечера, а то бы сейчас не сидели так спокойно в ожидании, когда за нами заедут и повезут на только что приобретённую дачу. Собственно, это даже не дача, а бывший домик предыдущего лесника: тот умер от старости, а пришедший на его место выпускник Лесотехнической Академии посчитал, что сия фазенда слишком далеко от асфальтированных дорог и оставлять свой жигуль в трёх километрах от неё негоже. Ну и трясти авто по ухабам и выбоинам лесной дороги... ещё более негоже. Очередному обходчику быстренько отстроили трёхэтажный особнячок из елового бруса, а списанный лесным хозяйством небольшой бревенчатый домик перепал Маше, жене моего брата Кости и лаборантке той самой академии. К слову сказать, Маша с моей Наташей знали друг друга давно: вместе учились с первого по шестой класс, пока Маша не перешла в нашу с Костиком школу после переезда в наш район. Естественно, подружки продолжали встречаться, так что в один прекрасный день я познакомился с будущей филологиней Наташей.

Хотя домик оформили на имя Маши, отдыхать там собирались обеими семьями. В эти майские выходные мы отправились туда впервые, на всю неделю, прихватив пару отгулов и день за свой счет.

Дорога за городом шла сперва мимо домов городского типа, потом между какими-то деревеньками, затем по дороге, по обе стороны которой высился густой лес. Следом за ним начались поля, которые сменились коттеджами, как сейчас говорят, новых русских. После этого снова были лес и, на опушке, какое-то заброшенное кладбище. Девушки наши запросились посмотреть на него (вот же любопытные, чего там интересного?!), и Костя свернул на обочину. Пока жёнушки, взявшись за руки, разгуливали по аллейкам, заросшим травой и мелкими невзрачными полевыми цветочками, мы с Костей устроились на скамеечке около ближайшей могилы. Надгробной плиты на ней не было, только лежал большой булыжник, неизвестно кем принесённый. Костя прикурил, посмотрел на камень и зачем-то ткнул его носком ботинка.

— Ты чего?— спросил я его.

— А чего? — отозвался брат.

— Ну... нельзя трогать могилы так грубо, — сказал я.

— Да?! — удивился Костик. — А что будет?

— Не знаю, что будет, может, и ничего, но всё равно — нехорошо.

-Да ладно... — Костик пригнулся к камню и принялся разглядывать его. — Слу-у-ша-а-й... — таинственно продолжил он.

— А?

Мне почему-то сделалось как-то не по себе, хотелось скорее уйти с этого кладбища и я начал высматривать наших дам. Но они были далеко, а орать им во всю глотку мне не хотелось. Я перевёл взгляд снова на брата, а ему, видать, что-то крепко втемяшилось в голову, потому что я увидел его медленно обходящим камень по часовой стрелке, причем он поглядывал то на него, то на растущий через дорогу широченный дуб, то снова на этот камень. Я даже встревожился немного за здоровье родственника:

— Костик, что ты делаешь? — позвал я его.

— Васька, я считаю метры и шаги.

-Зачем?!

— Как — зачем?! Здесь клад! — торжественно, не глядя на меня, объявил Костя.

— Костя... — я не сразу придумал, что ответить, — По-моему, нам пора ехать дальше.

— Ладно, поехали, — отозвался брат и направился к выходу.

Я встал и пошёл за ним, по пути споткнулся обо что-то и растянулся, сильно приложившись коленкой. Когда боль немного поутихла, я посмотрел, за что запнулся, оказалось — небольшая надгробная плита, скрытая буйными зарослями травы на неухоженной могиле. Надпись, похоже, была сделана на китайском: строка иероглифов и под ней знак стрелки в обе стороны от одной линии. Камень сдвинулся с места, открыв узкий ход в чью-то нору, — не то мышиную, не то кротовью. Мне вдруг стало очень нехорошо: вдруг чуть не вытошнило, в глазах замелькали черные точки, ноги подкосились. Пришлось сесть на то же место, где упал.

— Костя... — позвал я. Получилось очень тихо и как-то хрипло, но он услышал, посмотрел на меня и быстро подошёл.

-Васька, ты перегрелся на солнце, — будто через какую-то преграду услышал я встревоженный голос брата. — Пойдём в машину, я включу тебе кондиционер.

Я почувствовал, как он подхватил меня под мышки и стал поднимать. Ноги почему-то плохо слушались, были как ватные, подгибались и не хотели меня держать. Костя перекинул мою руку себе на шею, обнял за талию, и так мы потихоньку дошли до тачки. Братан устроил меня на переднем, включил кондер на полную мощность, а сам отправился за нашими жёнами. Мне же было настолько не по себе, что я заблокировал двери . Но нечто ужасное всё равно находило в машине щели и пролезало сквозь них, заволакивая моё сознание, овладевая моим телом...

— Васи-или-ий! — глухо донесся откуда-то смутно знакомый голос.— Ну — Василий!

Я сладко потянулся и... открыл глаза. В окно машины стучала Наташа, рядом стояла расстроенная Маша, а напротив лобового стекла о чем-то распинался в мобильник Костик.

— Разблокируй! — крикнула мне через стекло жена, указывая пальцем на кнопку.

Я дотянулся до неё и нажал. Наташа что-то сказала, но тише, и я не расслышал, но, видимо, это было сказано не мне, а Косте, потому что как раз он после этого обернулся, что-то сказал в трубку и закрыл телефон.

— С тобой все в порядке? — спросил он, открыв дверь.

— Интересно, а что со мной может случиться? — буркнул я в ответ. — Ну, заснул, видимо, с утра не доспал.

— Хорошо, если так... — как-то он неопределённо высказался, но я не стал допытываться, что у него было в мыслях.

Через четверть часа мы добрались до той лесной дороги, по которой в нашу пользу отказался ездить новый лесник. По ней катили ещё целых двадцать минут, потому что Костя, пытаясь какие-то более крупные ямы объехать, попадал в ещё более глубокие. К тому же над этой местностью, видимо, только что прошёл хороший ливень, ямы превратились в трясины, и мы пару раз в них застревали. Приходилось выходить и подталкивать машину сзади и даже подкидывать под колёса валежник.

С грехом пополам мы добрались до домика лесника, то есть, до нашей дачи, и сразу начали собирать на стол: все ужасно проголодались и устали, поэтому решили пообедать и поспать. Кровать оказалась всего одна и узкая, но мы прихватили с собой широкие надувные матрасы с электронасосом, электричество там было дизельное, так что проблем с ним не было.

Пока девочки собирали на стол, мы надули матрасы. Потом славно покушали и пошли покурить. Заодно решили посмотреть, что за домом. А там была тропинка в лес. Собственно, лес был кругом. Высоченные корабельные сосны золотились на солнце стволами, а лучи, просачивающиеся сквозь кроны дубов и клёнов, создавали неповторимое кружево на земле: листья шевелил ветер, и казалось, что земля дышит, как живая. Я прилёг на тёплую землю в томной прохладе деревьев, а Костик уселся на невысокий пенёк около какого-то раскидистого куста.

Я посмотрел вверх, на трепещущие листья, и понял, что глаза слипаются. Бороться с навалившейся дремотой было ужасно лень, и я предоставил сну возможность овладеть мной.

Сколько я спал — не могу точно сказать, но когда проснулся, были уже сумерки. Я сел и осмотрелся: вокруг — никого, брат, видимо, ушёл, не решившись меня будить. Горел свет в окошке нашей дачки. Я пошёл к нему, заглянул внутрь дома и... я впервые в своей жизни почувствовал, как на голове зашевелились волосы, а мозг отказывался верить глазам..

В первую очередь я увидел свою жену. Наташа восседала за столом, прямо напротив окна. Её лицо и руки были перемазаны чем-то красным. Слева от неё сидел Костя, а Маша — справа. Они тоже были в красной краске. Я уже поднял руку, чтобы постучать и спросить, в чем дело, но тут Наташа протянула руку к Маше и... о боже!.. я не могу это написать... в общем, она вырвала своими пальцами, как щипцами, кусок из Машиной щеки. Только сейчас я заметил, что брат с женой бледны, как покойники, и только алые пятна покрывали их лица и руки: мы все были одеты по-летнему, мужики в майки без рукавов, а жены наши в открытые сарафаны.

Меня вытошнило. Видимо, от жены не укрылось моё движение — я нагнулся, чтобы не захлебнуться, — и когда я снова поднял голову, то увидел удивлённый взгляд Таши, направленный прямо на меня. Потом она медленно подняла руку и окровавленным пальцем указала на окно. Тут с потолка свесились какие-то черные жгуты. Я посмотрел на потолок: по нему в мою сторону ползли гигантские пауки с человеческими лицами. У меня потемнело в глазах. Отпрянув от окна, я помчался к машине. Слава богу — ключ был на месте, мне оставались только сесть и включить зажигание. Потянулся закрыть дверь и почувствовал что-то неприятно-холодное на своей шее. От ужаса завизжал, схватил это что-то, отбросил в сторону. Выскочил из машины и помчался по тускло освещаемой луной дороге, спотыкаясь и падая на ухабах и рытвинах.

Бежал, изредка останавливаясь, чтобы отдышаться, и сразу чувствовал, что меня догоняют. `Сколько времени мы ехали? — прикидывал я, — минут двадцать? Но это со всеми остановками и буксовками, и скорость была от силы тридцать километров в час. Значит, если бы ехали нормально, добрались бы минут за пять, максимум — за десять. Получается, до хорошей асфальтированной дороги где-то километра три. А там либо в деревню, либо может удастся попутку на город поймать. Только бы до той дороги добраться.`

Сзади послышалось чьё-то тяжёлое дыханье, и я припустил ещё быстрее. Вон уже просвет впереди и асфальт виден.

— Чёрт! — Я оступился и вывихнул ногу. На вроде ровном месте. — Ой-ёй-ёй... больно-то как... м-м-м-м-м...

Я обернулся: никого не видно, но чувствуется, что земля подо мной трясётся. `Сейчас ... — успокаивал я сам себя. — Ещё немного отойдёт... Всё равно, долго я на одной ноге не простою, да и не дадут... — Я чувствовал, как боль из потянутой щиколотки постепенно уходила и заодно понемногу успокаивался. — Всё, кажется, могу идти. Не бежать, но хоть так...`

Весь обляпанный грязью я заковылял к дороге и — о, счастье! — увидел свет фар. Вышел на обочину, замахал руками, закричал:

— Эй! Помогите! Помогите!

Машина затормозила и... проехала мимо. В салоне я никого не увидел. В том числе и водителя. Я пошёл было за ней, надеясь, что раз затормозила — может, всё-таки, подхватит пассажира, но остановился, поражённый невиданным доселе явлением: корпус машины заколебался и начал разваливаться на части, которые затем совершенно исчезли, словно растворились воздухе. Это было невозможно с точки зрения физики. Пока я с ужасом наблюдал и переваривал увиденное, с лесной дороги показались первые пауки: человеческие головы на толстых паучьих лапах, высотой примерно метр над землёй. Лапы покрывали поблескивающими от лунного света иглы, пока ещё довольно плотно прижатые к плоти. Донёсся какой-то звук со стороны растворившейся машины: я подумал: ` может она решила вернутся за мной?` — и рванулся было в ту сторону, но остановился, увидев очень высокие человеческие фигуры, которые двигались слишком нелепо, чтобы быть настоящими людьми.

— Упыри! — вскрикнул я и бросился в обратную сторону, шарахнувшись от выползающих уже на асфальт человекопауков. На бегу я вспомнил, как Костя, когда мы были на кладбище, ткнул пару раз надгробный камень, чем, само собой, потревожил покойника. Недаром мне тогда было нехорошо. Теперь вся покойная местная братва отправилась нам мстить, и я — первый попавшийся на их пути. Впрочем, больше мстить некому: родственнички уже стали такими же упырями. `Убьют — не пожалеют!` — понял я и припустил по дороге.

В ту сторону, если верить карте, была деревня Большая Шестёра. Я прикинул, сколько до неё отсюда: наша дачка расположена между садово-огородными товариществами на сорок пятом километре и этой деревенькой. Садоводства шли примерно четыре километра, кладбище было расположено прямо за садоводствами, оттуда сюда мы ехали пятнадцать минут, это, грубо говоря, пятнадцать километров, итого — девятнадцать, сорок пять плюс девятнадцать равно шестьдесят четыре, значит, до деревни осталось примерно два, потому что она обосновалась вдоль полустанка с номером шестьдесят шесть. Что?! Шестёрка и шестьдесят шесть?! Число зверя?! Я остановился. Можно дальше не бежать: там наверняка давно хозяйничают упыри, или пауки, или ещё кто-нибудь. Бежать в садоводства невозможно, потому что путь отрезан кладбищем с его упырями. И человекопауками с дачи. И вообще — пятнадцать километров! Не добегу! Мобильник! Проехали — телефон я вытащил, перед тем как заснуть в тени деревьев, чтобы не раздавить ненароком, и положил его рядом с головой.

Я сел прямо на асфальт по-турецки и начал бездумно раскачиваться из стороны в сторону. Это не помогло: только успел отдышаться, как увидел упырей вперемешку с человекопауками: некоторые твари сидели на головах или плечах оживших мертвецов, обвив их своими длинными лапами, чтобы не свалиться. Иглы у некоторых были уже не прижаты, а торчали в полной боевой готовности, блестя под тусклым освещением, готовые вонзиться в меня. Я вскочил. Первым порывом было продолжить путь в направлении от них — в деревню, но, взглянув в ту сторону, я понял, что этот путь тоже отрезан: оттуда уже надвигалась деревенская нежить.