|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
— Ш-ш-ш-ш-ш....
— А что случилось?
— Молчи, говорю, слушай: как будто чьи-то шаги... Слышишь?
— Ммм... счас... ... ага, точно, идёт кто-то.
— Во! Сучок треснул!
— Святые духи!
— Что?
— Да вот там, смотри: видишь? Светится что-то!
— Точно!..
— Что делать будем?:
— Подойти, может, ближе?
— Ты чё?! Рехнулся?! А если там...?!
— Так мы осторо-ожно, тихо-онечко..
— Ни! Не пойду!
— ...
— ...
— Хорошо, я сам посмотрю.
— Не ходи!
— Почему?
— Сам знаешь!
— А вот и не знаю!
— Ш-ш-ш-ш-ш....
— Что?!
— Оно сюда идёт.
— Да? Ты его видишь?
— Нет, не вижу, но хрустнуло совсем рядом.
— Я ничего не слышал!
— Глухарь! Потому что болтаешь много.
— А ты будто бы молча стоишь, да?
— ...
— ...
— Во — опять блеснуло... прям как будто совсем рядом с нами.
— Бежим!
— Поздно!
— Почему?
— Оно меня увидело! Сюда прёт.
— Оно тебя? А меня?..
— ...
— Костик!
— ...
— Ко...
— ...
— ...
ХРЯСЬ, ХРЯСь, ХРЯсь, ХРясь, Хрясь, хрясь... ....
...
— Васи-или-ий! Подъём!
— Ну ма-амочка, ну ещё полча-асика...
— Я тебе не мамочка, я тебе жена!
— Ага-а-а... ещё пять минуток...
— Какие пять минуток?! Ты что, забыл?! Мы же на дачу к твоему брату собирались! Костик уже звонил, что едет за нами!
— Что?.. Какой Костик?
— ...?
— А разве оно нас не сожрало?
— ...?!
— А как же хрясь-хрясь?!.
Тут я окончательно проснулся. `Ничего себе сон!` — подумал я и, взглянув на стоящую возле кровати с недоуменным видом жену, буркнул:
— Встаю уже. Сон приснился.
Наташка пожала узкими плечиками и молча вышла.
В окно заглянул тёплый лучик, пошарил по стене напротив, пробежал по потолку и остановился в углу над кроватью. Я встал и пошёл умываться.
Когда я вошёл на кухню, Наташа уже допивала кофе. Я сделал себе пару бутербродов: один с колбаской, другой — с сыром, налил кофе, подсластил и сел рядом. Хорошо, что мы собрались ещё с вечера, а то бы сейчас не сидели так спокойно в ожидании, когда за нами заедут и повезут на только что приобретённую дачу. Собственно, это даже не дача, а бывший домик предыдущего лесника: тот умер от старости, а пришедший на его место выпускник Лесотехнической Академии посчитал, что сия фазенда слишком далеко от асфальтированных дорог и оставлять свой жигуль в трёх километрах от неё негоже. Ну и трясти авто по ухабам и выбоинам лесной дороги... ещё более негоже. Очередному обходчику быстренько отстроили трёхэтажный особнячок из елового бруса, а списанный лесным хозяйством небольшой бревенчатый домик перепал Маше, жене моего брата Кости и лаборантке той самой академии. К слову сказать, Маша с моей Наташей знали друг друга давно: вместе учились с первого по шестой класс, пока Маша не перешла в нашу с Костиком школу после переезда в наш район. Естественно, подружки продолжали встречаться, так что в один прекрасный день я познакомился с будущей филологиней Наташей.
Хотя домик оформили на имя Маши, отдыхать там собирались обеими семьями. В эти майские выходные мы отправились туда впервые, на всю неделю, прихватив пару отгулов и день за свой счет.
Дорога за городом шла сперва мимо домов городского типа, потом между какими-то деревеньками, затем по дороге, по обе стороны которой высился густой лес. Следом за ним начались поля, которые сменились коттеджами, как сейчас говорят, новых русских. После этого снова были лес и, на опушке, какое-то заброшенное кладбище. Девушки наши запросились посмотреть на него (вот же любопытные, чего там интересного?!), и Костя свернул на обочину. Пока жёнушки, взявшись за руки, разгуливали по аллейкам, заросшим травой и мелкими невзрачными полевыми цветочками, мы с Костей устроились на скамеечке около ближайшей могилы. Надгробной плиты на ней не было, только лежал большой булыжник, неизвестно кем принесённый. Костя прикурил, посмотрел на камень и зачем-то ткнул его носком ботинка.
— Ты чего?— спросил я его.
— А чего? — отозвался брат.
— Ну... нельзя трогать могилы так грубо, — сказал я.
— Да?! — удивился Костик. — А что будет?
— Не знаю, что будет, может, и ничего, но всё равно — нехорошо.
-Да ладно... — Костик пригнулся к камню и принялся разглядывать его. — Слу-у-ша-а-й... — таинственно продолжил он.
— А?
Мне почему-то сделалось как-то не по себе, хотелось скорее уйти с этого кладбища и я начал высматривать наших дам. Но они были далеко, а орать им во всю глотку мне не хотелось. Я перевёл взгляд снова на брата, а ему, видать, что-то крепко втемяшилось в голову, потому что я увидел его медленно обходящим камень по часовой стрелке, причем он поглядывал то на него, то на растущий через дорогу широченный дуб, то снова на этот камень. Я даже встревожился немного за здоровье родственника:
— Костик, что ты делаешь? — позвал я его.
— Васька, я считаю метры и шаги.
-Зачем?!
— Как — зачем?! Здесь клад! — торжественно, не глядя на меня, объявил Костя.
— Костя... — я не сразу придумал, что ответить, — По-моему, нам пора ехать дальше.
— Ладно, поехали, — отозвался брат и направился к выходу.
Я встал и пошёл за ним, по пути споткнулся обо что-то и растянулся, сильно приложившись коленкой. Когда боль немного поутихла, я посмотрел, за что запнулся, оказалось — небольшая надгробная плита, скрытая буйными зарослями травы на неухоженной могиле. Надпись, похоже, была сделана на китайском: строка иероглифов и под ней знак стрелки в обе стороны от одной линии. Камень сдвинулся с места, открыв узкий ход в чью-то нору, — не то мышиную, не то кротовью. Мне вдруг стало очень нехорошо: вдруг чуть не вытошнило, в глазах замелькали черные точки, ноги подкосились. Пришлось сесть на то же место, где упал.
— Костя... — позвал я. Получилось очень тихо и как-то хрипло, но он услышал, посмотрел на меня и быстро подошёл.
-Васька, ты перегрелся на солнце, — будто через какую-то преграду услышал я встревоженный голос брата. — Пойдём в машину, я включу тебе кондиционер.
Я почувствовал, как он подхватил меня под мышки и стал поднимать. Ноги почему-то плохо слушались, были как ватные, подгибались и не хотели меня держать. Костя перекинул мою руку себе на шею, обнял за талию, и так мы потихоньку дошли до тачки. Братан устроил меня на переднем, включил кондер на полную мощность, а сам отправился за нашими жёнами. Мне же было настолько не по себе, что я заблокировал двери . Но нечто ужасное всё равно находило в машине щели и пролезало сквозь них, заволакивая моё сознание, овладевая моим телом...
— Васи-или-ий! — глухо донесся откуда-то смутно знакомый голос.— Ну — Василий!
Я сладко потянулся и... открыл глаза. В окно машины стучала Наташа, рядом стояла расстроенная Маша, а напротив лобового стекла о чем-то распинался в мобильник Костик.
— Разблокируй! — крикнула мне через стекло жена, указывая пальцем на кнопку.
Я дотянулся до неё и нажал. Наташа что-то сказала, но тише, и я не расслышал, но, видимо, это было сказано не мне, а Косте, потому что как раз он после этого обернулся, что-то сказал в трубку и закрыл телефон.
— С тобой все в порядке? — спросил он, открыв дверь.
— Интересно, а что со мной может случиться? — буркнул я в ответ. — Ну, заснул, видимо, с утра не доспал.
— Хорошо, если так... — как-то он неопределённо высказался, но я не стал допытываться, что у него было в мыслях.
Через четверть часа мы добрались до той лесной дороги, по которой в нашу пользу отказался ездить новый лесник. По ней катили ещё целых двадцать минут, потому что Костя, пытаясь какие-то более крупные ямы объехать, попадал в ещё более глубокие. К тому же над этой местностью, видимо, только что прошёл хороший ливень, ямы превратились в трясины, и мы пару раз в них застревали. Приходилось выходить и подталкивать машину сзади и даже подкидывать под колёса валежник.
С грехом пополам мы добрались до домика лесника, то есть, до нашей дачи, и сразу начали собирать на стол: все ужасно проголодались и устали, поэтому решили пообедать и поспать. Кровать оказалась всего одна и узкая, но мы прихватили с собой широкие надувные матрасы с электронасосом, электричество там было дизельное, так что проблем с ним не было.
Пока девочки собирали на стол, мы надули матрасы. Потом славно покушали и пошли покурить. Заодно решили посмотреть, что за домом. А там была тропинка в лес. Собственно, лес был кругом. Высоченные корабельные сосны золотились на солнце стволами, а лучи, просачивающиеся сквозь кроны дубов и клёнов, создавали неповторимое кружево на земле: листья шевелил ветер, и казалось, что земля дышит, как живая. Я прилёг на тёплую землю в томной прохладе деревьев, а Костик уселся на невысокий пенёк около какого-то раскидистого куста.
Я посмотрел вверх, на трепещущие листья, и понял, что глаза слипаются. Бороться с навалившейся дремотой было ужасно лень, и я предоставил сну возможность овладеть мной.
Сколько я спал — не могу точно сказать, но когда проснулся, были уже сумерки. Я сел и осмотрелся: вокруг — никого, брат, видимо, ушёл, не решившись меня будить. Горел свет в окошке нашей дачки. Я пошёл к нему, заглянул внутрь дома и... я впервые в своей жизни почувствовал, как на голове зашевелились волосы, а мозг отказывался верить глазам..
В первую очередь я увидел свою жену. Наташа восседала за столом, прямо напротив окна. Её лицо и руки были перемазаны чем-то красным. Слева от неё сидел Костя, а Маша — справа. Они тоже были в красной краске. Я уже поднял руку, чтобы постучать и спросить, в чем дело, но тут Наташа протянула руку к Маше и... о боже!.. я не могу это написать... в общем, она вырвала своими пальцами, как щипцами, кусок из Машиной щеки. Только сейчас я заметил, что брат с женой бледны, как покойники, и только алые пятна покрывали их лица и руки: мы все были одеты по-летнему, мужики в майки без рукавов, а жены наши в открытые сарафаны.
Меня вытошнило. Видимо, от жены не укрылось моё движение — я нагнулся, чтобы не захлебнуться, — и когда я снова поднял голову, то увидел удивлённый взгляд Таши, направленный прямо на меня. Потом она медленно подняла руку и окровавленным пальцем указала на окно. Тут с потолка свесились какие-то черные жгуты. Я посмотрел на потолок: по нему в мою сторону ползли гигантские пауки с человеческими лицами. У меня потемнело в глазах. Отпрянув от окна, я помчался к машине. Слава богу — ключ был на месте, мне оставались только сесть и включить зажигание. Потянулся закрыть дверь и почувствовал что-то неприятно-холодное на своей шее. От ужаса завизжал, схватил это что-то, отбросил в сторону. Выскочил из машины и помчался по тускло освещаемой луной дороге, спотыкаясь и падая на ухабах и рытвинах.
Бежал, изредка останавливаясь, чтобы отдышаться, и сразу чувствовал, что меня догоняют. `Сколько времени мы ехали? — прикидывал я, — минут двадцать? Но это со всеми остановками и буксовками, и скорость была от силы тридцать километров в час. Значит, если бы ехали нормально, добрались бы минут за пять, максимум — за десять. Получается, до хорошей асфальтированной дороги где-то километра три. А там либо в деревню, либо может удастся попутку на город поймать. Только бы до той дороги добраться.`
Сзади послышалось чьё-то тяжёлое дыханье, и я припустил ещё быстрее. Вон уже просвет впереди и асфальт виден.
— Чёрт! — Я оступился и вывихнул ногу. На вроде ровном месте. — Ой-ёй-ёй... больно-то как... м-м-м-м-м...
Я обернулся: никого не видно, но чувствуется, что земля подо мной трясётся. `Сейчас ... — успокаивал я сам себя. — Ещё немного отойдёт... Всё равно, долго я на одной ноге не простою, да и не дадут... — Я чувствовал, как боль из потянутой щиколотки постепенно уходила и заодно понемногу успокаивался. — Всё, кажется, могу идти. Не бежать, но хоть так...`
Весь обляпанный грязью я заковылял к дороге и — о, счастье! — увидел свет фар. Вышел на обочину, замахал руками, закричал:
— Эй! Помогите! Помогите!
Машина затормозила и... проехала мимо. В салоне я никого не увидел. В том числе и водителя. Я пошёл было за ней, надеясь, что раз затормозила — может, всё-таки, подхватит пассажира, но остановился, поражённый невиданным доселе явлением: корпус машины заколебался и начал разваливаться на части, которые затем совершенно исчезли, словно растворились воздухе. Это было невозможно с точки зрения физики. Пока я с ужасом наблюдал и переваривал увиденное, с лесной дороги показались первые пауки: человеческие головы на толстых паучьих лапах, высотой примерно метр над землёй. Лапы покрывали поблескивающими от лунного света иглы, пока ещё довольно плотно прижатые к плоти. Донёсся какой-то звук со стороны растворившейся машины: я подумал: ` может она решила вернутся за мной?` — и рванулся было в ту сторону, но остановился, увидев очень высокие человеческие фигуры, которые двигались слишком нелепо, чтобы быть настоящими людьми.
— Упыри! — вскрикнул я и бросился в обратную сторону, шарахнувшись от выползающих уже на асфальт человекопауков. На бегу я вспомнил, как Костя, когда мы были на кладбище, ткнул пару раз надгробный камень, чем, само собой, потревожил покойника. Недаром мне тогда было нехорошо. Теперь вся покойная местная братва отправилась нам мстить, и я — первый попавшийся на их пути. Впрочем, больше мстить некому: родственнички уже стали такими же упырями. `Убьют — не пожалеют!` — понял я и припустил по дороге.
В ту сторону, если верить карте, была деревня Большая Шестёра. Я прикинул, сколько до неё отсюда: наша дачка расположена между садово-огородными товариществами на сорок пятом километре и этой деревенькой. Садоводства шли примерно четыре километра, кладбище было расположено прямо за садоводствами, оттуда сюда мы ехали пятнадцать минут, это, грубо говоря, пятнадцать километров, итого — девятнадцать, сорок пять плюс девятнадцать равно шестьдесят четыре, значит, до деревни осталось примерно два, потому что она обосновалась вдоль полустанка с номером шестьдесят шесть. Что?! Шестёрка и шестьдесят шесть?! Число зверя?! Я остановился. Можно дальше не бежать: там наверняка давно хозяйничают упыри, или пауки, или ещё кто-нибудь. Бежать в садоводства невозможно, потому что путь отрезан кладбищем с его упырями. И человекопауками с дачи. И вообще — пятнадцать километров! Не добегу! Мобильник! Проехали — телефон я вытащил, перед тем как заснуть в тени деревьев, чтобы не раздавить ненароком, и положил его рядом с головой.
Я сел прямо на асфальт по-турецки и начал бездумно раскачиваться из стороны в сторону. Это не помогло: только успел отдышаться, как увидел упырей вперемешку с человекопауками: некоторые твари сидели на головах или плечах оживших мертвецов, обвив их своими длинными лапами, чтобы не свалиться. Иглы у некоторых были уже не прижаты, а торчали в полной боевой готовности, блестя под тусклым освещением, готовые вонзиться в меня. Я вскочил. Первым порывом было продолжить путь в направлении от них — в деревню, но, взглянув в ту сторону, я понял, что этот путь тоже отрезан: оттуда уже надвигалась деревенская нежить.
Тогда я кинулся напролом в лес. За моей спиной с шумом и лязгом сошлись деревенские и кладбищенские. Я прислонился к дереву: ` Если они перебьют друг друга, у меня будет шанс спастись`. Закрыв глаза, попытался вспомнить какую-нибудь молитву, но тщетно: всегда считал себя атеистом. Хотел было перекреститься, как умею, — в детстве баловались, крестились, но только поднял руку, как услышал, как невдалеке хрустнула ветка, испугался и бросился в сторону. Там оказалась поляна с раскидистой сосной посередине: толстые ветви её начинались где-то метрах в двух над землей. Я подпрыгнул и ухватился за самую нижнюю, подтянулся и залез на неё. Рядом оказалась другая ветвь, такая же толстая и сильная, она была похожа на ступень. Я залез на неё, затем на следующую и через несколько минут оказался почти на самом верху дерева. Глянув вниз, я увидел Его — я не сомневался, что это было то самое из моего сна, которое во сне я не успел рассмотреть. `Теперь оно меня сожрёт!` — понял я и замер, стоя на ветке, обхватив ствол руками и прижавшись к нему. Оно было тёмным, но очертания немного фосфоресцировали светло-зелёным: видимо, в результате начинающегося разложения тканей. Оно медленно обходило поляну, заглядывая за кусты на её окраине. Не найдя меня, Оно постояло с минуту, видимо, пытаясь унюхать мой след, — слышно было, как Оно с шумом вдыхает и выдыхает воздух. Потом Оно встало на четвереньки и принялось вновь обходить поляну, обнюхивая землю от периметра до самой сосны. Я стоял ни жив ни мёртв, стараясь дышать как можно тише и реже. `Только бы не заметил`, — молил я неизвестно кого, не задумываясь о том, что будет в случае, если всё-таки заметит, и что будет, если этого не случится.
Видимо, кто-то наверху решил дать мне шанс, потому что в конце концов оно так же на четвереньках удалилось в сторону дороги. Сверху мне хорошо было видно его передвижение по фосфоресцирующему ореолу: вот Оно подходит к дороге, вот выходит на неё и сливается с дерущейся между собой нежитью. Теперь я потерял его из виду: дорога освещена лучше, чем лес, на свету фосфоресцирование не видно.
Зато теперь я мог наблюдать за сражением: там мелькали упыри, человекопауки, их металлические иглы, чьи-то рога и копыта. Земля тряслась от их топота и передавала вибрацию мне через ствол дерева. Мне даже показалось, что начинается землетрясение, но я не мог припомнить, чтобы когда нибудь слышал о сейсмической активности в этих местах.
Послышался какой-то странный гул над головой. Я посмотрел вверх и увидел движущееся в мою сторону странное облако. У меня затряслись руки и ноги и я чуть не рухнул со всей высоты, но через мгновение облако зависло над дорогой, а затем начало снижаться. Теперь я мог разглядеть, как в нём с бешеной скоростью крутились тёмно-красные шары. Снизившись примерно на пять метров от грунта шары посыпались вниз и смешались с нежитью. Несколько минут я ничего не мог понять, что и где и чем занимается, и вдруг увидел, как вся толпа бросила в лес, в мою сторону. Через минуту все оказались под сосной. Шары стали подниматься вверх прямо в воздухе, а упыри и человекопауки полезли по ветвям. `Меня увидели!` — понял я и потерял сознание.
Очнулся я от сильного удара, видимо, об землю, но грунт не задержал моё упавшее тело, а развёрзся воронкой, в которую меня закрутило и потащило вниз. Вращение по воронке постепенно ускорялось, сопровождаясь нарастающими свистом и болезненным ощущением в ушах. Начала кружиться голова и стало подташнивать. Я заставил себя посмотреть вверх в надежде, что удастся углядеть какой-нибудь корень и, ухватившись за него, остановить падение, но увидел лишь протянутые ко мне руки упырей и толстые, покрытые ощетинившимися иглами лапы человекопауков.
Затем надо мной нависло некое множество искажённых физиономий нежити, но через минуту они пропали, а в проёме возникло несколько шаров, ринувшихся было за мной в погоню, но тут же со свинячим визгом выскочивших обратно.
Я наклонил голову, но внизу ничего не было видно, кроме сужающейся воронки.
Вращение тем временем становилось невыносимым от бешеного темпа, мне начало казаться, что голова сейчас расколется. Я стиснул её обеими руками и закрыл глаза. Ощущение вращения постепенно ушло, хотя седьмым чувством я знал, что всё ещё лечу по спирали в эту чёртову дыру.
Когда прошла головная боль, я непроизвольно задумался о яме. Куда она ведет? Не на другой же конец света она меня вынесет, наверняка где-то есть её конец. В таком случае, я все-таки шмякнусь где-нибудь в сердцевине земного шарика на неизвестно какой глубине и меня размажет по дну и стенкам недопечённой лепёшкой. Или всё-таки дна у этой дыры нет?
Когда я снова открыл глаза, вращение продолжалось с той же бешеной скоростью, но уже не мешало, видимо, организм перестал реагировать на такие мелочи. Вверху я уже не увидел ничего, кроме того же, что и внизу: и там, и там — сужающиеся до точки, до исчезновения из поля зрения вращающиеся воронки. Прикинув на глаз обстановку, не понял, в какую сторону меня несёт, — везде было одинаково. Показалось, будто просто завис на одном уровне — самом широком, центральном. Через некоторое время пришло ощущение, что куда-то перемещаюсь, находясь в этой воронке, как в запаянной капсуле, а самое широкое место — это как бы моя каюта.
Затем мне пришло в голову, что самое широкое место капсулы — это, должно быть, центр управления ею, и где-то здесь, возможно, находится некий пульт для манипулирования объектом, в котором я нахожусь. И начал осматривать место своего пребывания.
Удалось заметить какое-то круглое пятно, немного темнее остальной поверхности. Незамедлительно потянулся и ткнул в него пальцем: это оказалась кнопка. Сзади послышились лязг и скрежет, отозвавшиеся на зубах болезненной волной, и, согнув пополам, меня вынесло из трубы наружу. Отверстие мелькнуло перед глазами оскаленной пастью неровных зубцов-сколов и сомкнуло свои челюсти. Я погрузился в кромешную темноту. Долго несся в непонятном направлении, пока наконец не плюхнулся наземь. Отскочил от грунта резиновым мячиком и снова упал. И снова отскочил и упал — и так раз двадцать, причем каждый раз я соприкасался с поверхностью разными точками своего тела, так что к тому времени, когда попал во что-то более мягкое и там остановился, я весь был в ссадинах, синяках и шишках. Пока меня бросало туда-сюда, лицо заляпалось грязью и ресницы слиплись. Резко завоняло дерьмом. Я стал полой футболки оттирать эту грязь. Когда удалось раскрыть глаза, увидел метрах в десяти от себя широкую чёрную спину. "Африканец," — решил я, но потом взгляд соскользнул со спины чуть ниже и мне открылся великолепный чёрный мясистый хвост. У основания хвост имел обхват не менее метра, а по длине был свёрнут колечками в виде спирали. Заканчивался он безобидной кисточкой ярко-рыжего цвета. Увидев её, я даже немного успокоился. Владелец хвоста повернулся ко мне и широко улыбнулся. Пока я, раскрыв рот, глазел на увесистые, типа лосиных, рога, чёрт обласкал меня кисточкой по всем местам, куда дотянулся. Не в силах пошевелиться я смотрел на жирную ухмыляющуюся рожу, пока она не отвернулась. В воздухе запахло палёным волосом и жареным мясом. Чёрт снова повернулся и грациозно зацокал ко мне на копытцах, покачивая женски-округлыми бёдрами. Спереди у него весело сразу три джентльменских набора, каждый весьма и весьма внушительных размеров, особенно тот, что слева. Я предположил, что друган — левша. Чёрт приближался, явно пытаясь соблазнить меня: извиваясь, покачивая, разворачиваясь то одним боком, то другим, чтобы я рассмотрел его со всех сторон. Один раз меня чуть не вывернуло: рогатый повернулся толстым задом и так наклонился, вывернув рожу назад и наблюдая за моей реакцией. Вероятно, в его представлениях он демонстрировал свою сексуальную привлекательность. По мере его приближения моим вниманием завладевала большая сковорода, которую этот монстр держал обеими руками: на ней что-то подпрыгивало, словно мячик, но явно не круглое. Что-то знакомое чудилось в очертаниях предмета, то ли уклейка, то ли что-то другое. Тем временем чёрт остановился в полуторах метрах, цокнул правым копытом, и между нами оказался стол, на который и была водружена сковорода.
Помните рекламу в застойные времена: "шок — это по нашему!" ? На дымящейся сковороде подпрыгивал маленький босой человечек с обгоревшими волосами. Он подвывал, взвизгивал, лицо его постоянно изменялось в гримасах боли, он отчаянно дрыгал поочерёдно то правой, то левой ногой и призывно махал мне руками. Приглядевшись к его лицу, я понял, что это я. Ничего умнее на ум мне не пришло, как спросить у себя, который был на сковороде:
— Эээ... как я сюда попал?!
— Это всё Оно! — заорал я на сковороде и показал пальцем на рогатого: тот почесывал отдельные части своих трёх гениталий и с любовью поглядывал на меня.
Я ужаснулся: да он же меня сейчас изнасилует! Всеми по-очереди! Блин! Надо бежать!
— Чёрт! — непроизвольно вырвалось у меня, а сам упомянутый томно повёл могучими плечами и начал медленно обходить стол маленькими шажками, поцокивая копытцами, покачивая боками, всё ближе и ближе. Я оцепенел, но тут я на сковороде заорал благим матом:
— Аааааа! Хватай меня и бежим!
Я схватил себя и побежал прочь от стола. Монстр в замешательстве остановился, тут же опомнился и послал мне вдогонку хвост, но я услышал, как он со свистом рассекает за моей спиной воздух, и сумел вовремя увернуться, только кисточкой полоснуло плечо. Как раз той руки, в котором был зажат я. Я вздрогнул от боли и я зажатый это почувствовал.
-Прыгай! — крикнул мне я зажатый.
— Куда? — спросил я, продолжая бежать.
— Вверх! — подсказал я зажатый. — Толкайся от пола и прыгай вверх!
Но тут я натолкнулся на взявшуюся неизвестно откуда стену и приложился аккурат к ней лбом, чудом не выронил себя, взвыл от боли и непроизвольно от неё же подскочил вверх. Обратно я не опустился а, проломив головой потолок, устремился вверх, крепко сжимая себя в кулаке. На голове что-то лопнуло: пощупав свободной от себя рукой я обнаружил быстрорастущую шишку. Она была твёрдая и заканчивалась остриём. Достигнув примерно сантиметров пятнадцати, шишка расти перестала. Я обрадовался этому и стал смотреть по сторонам: вокруг были облака, разноцветные, но неяркие, а светлых, пастельных оттенков. Вскоре я заметил, что то ли облака опускаются, то ли я поднимаюсь над ними. В руке у меня кряхтел зажатый я, и я решил засунуть его в карман брюк. Карман был свободный и закрывался на молнию. Поместив туда себя, я сложил руки и рыбкой нырнул вниз.
В кармане было темно, тепло, сухо и мягко, а мне уже хотелось спать. Устроившись в нём, как в гамаке, я заснул. Когда же я проснулся, то захотел отлить. Но не в собственный же карман! Я принялся теребить себя, нащупал сквозь ткань какой-то выступ, довольно мягкий, и принялся пихать его. Одновременно я пытался добудиться себя криком:
-Выпусти меня! Выпусти меня отсюда! Мне отлить надо!
Наконец я зашевелился и проснулся. Посмотрел на спящую в кровати Наташку, решил её пока не будить и вышел в коридорчик, почёсывая в башке и зевая. Заглянул в соседнюю комнату: там похрапывал Костя, Маша же тоненько посвистывала, будто в носу у неё была маленькая свистулечка. Затем мне почудилось, будто в том месте, где предположительно находился братишкин мужской детородный предмет, довольно рьяно зашевелилось и забугрилось одеяло. Но тут я почувствовал срочную необходимость помочиться и пошёл на двор. Спускаться с крыльца мешало что-то объёмистое в кармане, и я, машинально расстегнув молнию, вынул этот предмет и положил на перила. Прислонившись к крыльцу сбоку, прикрыв глаза от наслаждения, я начал отливать. Что-то тёпленькое закапало мне за шиворот. Я повернулся, и это тёпленькое попало мне на нос. Подняв глаза, я увидел, как стоя на перилах и смущённо ухмыляясь, я застёгиваю ширинку.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
