Южная пристань

Александр Ромашихин, Алексей Дуров, я

Южная Пристань

Александр Ромашихин,

страница Александра: http://www.proza.ru/avtor/watson1

Пролог

В подвале Канцелярии Градоначальника всегда тихо и прохладно. Света одинокой тусклой лампочки, висящей под низким потолком, едва хватает, чтобы рассмотреть стоящие вдоль стен полки с картонными папками. Зато настольная лампа под зеленым абажуром ярко освещает заваленный бумагами стол. Худой старик с длинными, до плеч, волосами, одетый в поношенный мундир без погон склонился над столом, перебирая пожелтевшие и местами обгоревшие листы бумаги.

— Как мало достоверных документов сохранилось, — вздохнул он, откидываясь на высокую спинку жесткого стула.

Где-то в глубине помещения скрипнула дверь, и раздались твердые уверенные шаги, старик прищурился, пытаясь разглядеть, кто это нарушил его уединение. Высокий, хорошо сложенный молодой человек, лет тридцати остановился в паре шагов от стола и галантно кивнул:

— Здравствуйте. Позвольте представиться: Иван Семенович Истров, ассистент профессора Фангейма.

— Здравствуйте, очень приятно. А я — Архивариус, присаживайтесь.

— Да, я знаю. Но как вас зовут? — спросил молодой человек, усаживаясь на стул по другую сторону стола.

— А так и зовут: Архивариус, — старик усмехнулся в седые усы, — вполне приличное имя, вы не находите?

— Как-то необычно — я привык по имени-отчеству..., — смутился ассистент профессора.

— Ничего, скоро приспособитесь, — легкий взмах узкой кисти, словно закрывает тему имени. — Что вас привело ко мне, Иван Семенович?

— Мы прибыли в ваш город с целью исследовать происходящие здесь явления и развеять антинаучные мифы, распространяемые суеверными людьми. И я бы хотел получить от вас некоторые сведения об истории Южной Пристани.

— О, "антинаучные мифы" уже добрались до столицы, — Архивариус иронично усмехнулся, — а я не могу предоставить вам никаких достоверных сведений — только слухи, рассказы очевидцев, собственные наблюдения.

— Как это? — искренне удивился ученый муж.

— Видите ли, — старик развел руками, — практически никаких документов не сохранилось — войны, пожары, опять же землетрясение..., остались жалкие обрывки, которые я и пытаюсь как-то систематизировать.

— Ну, хотя бы расскажите, что вы знаете, — разочарованно вздохнул Иван Семенович.

— Это можно, — Архивариус улыбнулся и после короткой паузы продолжил: Полагаю, вы знаете, что бухта, вокруг которой располагается город, названа Крабовой за обилие этих морских тварей, обитающих в ней.

— Да, знаю, — утвердительно кивнул посетитель.

— По утверждениям историков люди жили на берегах этой бухты с древних времен, но годом основания города Южная Пристань считается год, когда по приказу Императора началось строительство порта и крепости, охранявшей вход в этот порт. Крепость благополучно пережила несколько войн, две осады и одно мощное землетрясение, она и до сих пор сохраняет свое военно-стратегическое значение, по крайней мере, по словам ее коменданта, — в последних словах Архивариуса прозвучала явная насмешка.

— Город действительно имеет очень выгодное географическое расположение, — пробормотал Иван Семенович.

— Разумеется, — легко согласился Архивариус, — и поэтому порт — самое оживленное и шумное место в городе, среди местных жителей даже бытует поговорка: "Порт никогда не спит". На причалах и в обширном лабиринте пакгаузов постоянно кипит работа. Вы, наверняка, видели множество лодок, баркасов, катеров, деловито снующих между берегом и стоящими на рейде большими судами. А расположившиеся вокруг порта таверны, кофейни, рестораны, гостиницы и отели никогда не пустуют — здесь можно встретить посетителей со всего света... и так называемого "внеземелья".

— Простите, а что это за "внеземелье" такое? — подозрительно спросил Иван Семенович.

— Внеземелье..., — взгляд удивительно синих глаз старика слегка затуманился, — как бы вам объяснить? Вот синематограф — движущиеся картины на стене, вы подходите вплотную и упираетесь в эту самую стену. А теперь представьте, что стены нет, и вы можете шагнуть внутрь этих картин, а те, кто находится там, могут точно так же выйти в наш мир.

— И где же такой "синематограф" находится? — ироничная улыбка тронула губы молодого ученого.

— В порту, — Архивариус улыбнулся в ответ, — наш порт также считается и самым опасным местом, не только из-за промышляющих вокруг разномастных преступников, но и потому, что там регулярно пропадают навсегда или временно люди, происходят удивительные явления и появляются странные существа, которые потом бродят по городу, пугая обывателей. Кстати, вы, наверняка, уже видели кого-нибудь из внеземелья. Припомните, на кого вы обратили внимание, когда вы сошли на берег.

— Ну, — Иван Семенович задумчиво почесал лоб, — мушкетера видел..., но я решил, что это актер местного театра отправился обедать, не удосужившись переодеться. А, еще там попрошайничал зеленый карлик в золотой одежде. И у дверей банка вместо швейцара была говорящая собака, но это, наверное, какой-то трюк.

— Нет, карлик наш, местный — просто мажется какой-то дрянью, чтобы обманывать приезжих, — в голосе старика прозвучало осуждение, — а вот мушкетер настоящий. И швейцар — это не собака, а один из представителей клана Неспящих, как они себя называют. Эти разумные существа уже давно появились в городе и зарекомендовали себя как превосходные охранники.

— Вы шутите? — со смехом воскликнул ученый.

— С некоторых пор я не люблю шутить, — глухо отозвался старик, — вам нужны доказательства? Если бы я не был Архивариусом, я бы просто отправил вас в порт и забыл о вашем существовании. Знаете ли, нужно прожить несколько лет в нашем городе, чтобы научиться возвращаться из внеземелья, но даже это умение не гарантирует безопасности. Впрочем, выйдя отсюда, вы можете спуститься по бульвару на набережную и посмотреть на гуляющий там народ. Поверьте мне, в Южной Пристани всего один небольшой театр, и актеры не имеют привычки выходить на улицу в сценических костюмах. Кстати, в сентябре пройдет ежегодная Большая Ярмарка, где будут торговцы из разных миров, и там вы сможете собрать массу доказательств.

— Уважаемый Архивариус, приношу свои извинения, — Иван Семенович наклонил голову, приложив руку к груди, — но все, что вы говорите, кажется совершенно невероятным.

— И, тем не менее, это правда. Конечно, внешне Южная Пристань не отличается ничем примечательным — такие же богатые и бедные дома, широкие и узкие улицы, как в любом другом городе. Но живут здесь не только потомки согнанных на строительство крепости рабочих, осевших после окончания службы солдат и матросов, местных рыбаков и людей, волею судьбы попавших в эти края и оставшихся жить в этом прекрасном месте. Скоро вы сами сможете убедиться в этом, — улыбнулся Архивариус. — А началось все с достопамятного землетрясения, после которого и стали происходить всевозможные загадочные явления. Знающие люди говорят, что в городе даже действует магия, как белая, так и черная...

— Магия!? — удивленно воскликнул молодой ученый.

— Да, да, — старик энергично кивнул головой, — не удивляйтесь. Вы ведь уже убедились, что попасть в город можно только по морю.

— Наша экспедиция как раз и прибыла, чтобы исследовать этот феномен, — задумчиво произнес Иван Семенович, — кстати, что вы о нем знаете?

— Ничего такого, что удовлетворило бы вас как ученого, — Архивариус снова усмехнулся, — многие люди полагают, что как раз после того страшного землетрясения, горная дорога, связывавшая город с остальной территорией страны, изменилась — долго петляя по горам, она приводит обратно. Вы ведь знаете, что такое лента Мёбиуса, с той только разницей, что, выйдя из города по Каменному Тракту на север, вы вернетесь по Охотничьему Проезду с юга. Конечно, находились смельчаки, которые пытались пройти напрямик через горы, большинство из них сгинули навсегда, а те, что вернулись, замкнулись в себе и на все вопросы путано рассказывают о зеркальном тумане, висящем за третьим хребтом, или говорят, что ничего особенного не видели, а после нескольких дней пути оказывались вдруг около города...

— Невероятно! Надо будет проверить, — в глазах молодого ученого вспыхнул азартный огонек, — а, может быть, это магия? Вы же говорили, что она здесь действует.

— Действует. Но вряд ли дело в магии, скорее, она — побочный эффект, — задумчиво и совершенно серьезно ответил Архивариус, — я однажды разговорился с очень интересным человеком из внеземелья, так он назвал этот феномен сдвигом в пространственно-временном континууме. Я так толком и не понял, что это такое, хотя он пытался мне объяснить. А насчет магии вам лучше обратиться к Марфе-гадалке — она живет на Большой Рыбацкой улице и знает всех магов в городе.

— Простите, — смущенно произнес Иван Семенович, — кажется, я опять неудачно пошутил.

— Зато я не шучу, — нахмурился Архивариус, — полагаю, я рассказал вам достаточно, чтобы не наделать глупостей и выжить в нашем гостеприимном городе. Прощайте.

Молодой ассистент профессора не успел ничего ответить и с изумлением увидел, как старик медленно растворился в воздухе. Настольная лампа пару раз мигнула и погасла. Иван Семенович Истров не был трусом, но ему вдруг стало невыносимо страшно, и он опрометью бросился к выходу.

Алексей Дуров,

http://www.litsovet.ru/index.php/author.page?author_id=12985

Лариса Коваль

1. Эпидемия.

Архивариус цедил кипяток из самовара. Тоненькая струйка воды стекала в фарфоровую чашку с горкой крупнорезанного листового чая. К потолку кухни возносилась паровая виньетка.

— Магию ему подавай, — ворчал он, — ленту Мёбиуса, феномен. Зачем, спрашивается? Ходят тут всякие. — Он немного подумал, продолжил: — Хотя, если он сумеет что-то понять и объяснить — это хорошо. Пусть пока разбирается.

Вытащил из верхнего ящика комода большой стеклянный шар, положил его в блюдце и спрыснул водой. Присмотревшись, заметил вслух:

— Не в ту сторону пошёл, там как раз на ленту Мёбиуса направление, если на неё попадет — год возвращаться будет. — Отпил чай и воскликнул: — Нет, так нельзя! Пока не поздно — надо ему мысли сменить, пусть сперва по набережной походит, в курс дела войдёт, с профессором посоветуется. Рано такому самостоятельно дела решать.

Он встал и направился в кабинет, подошёл к стеллажам вдоль стены: там, на полках, были расставлены всякие скляночки и бутылёчки, разложены разнокалиберные мешочки грубого полотна с надписями заточенным углём. Среди этого попадались довольно необычные вещицы, о назначении которых мог догадаться лишь посвященный. Впрочем, всё это богатство было видимым только хозяину.

Капнул в плошку из двух соседних бутыльков, помешал стеклянной палочкой. Смесь зашипела, и он быстро произнёс заклинание:

— Шарабарунатабуна!

И щёлкнул по-особому тремя пальцами.

Конечно, все эти заклинания могли работать и без жидкостей, но в этом случае магу приходилось отдавать больше энергии, которая не всегда восстанавливалась быстро: например, сейчас Архивариус чувствовал надвигающуюся мигрень и, к тому же, не сильную, но препротивнейшую простуду, на лечение которой потребовался бы не один час. А если бы маг сейчас потратил силы на заклинание, излечение заняло бы не меньше недели, ибо в таком состоянии потерял бы энергии в триста раз больше, чем в здоровом. Короче, осталось проверить результат своей работы и лечь спать.

Архивариус подошёл к столу: в шаре было видно, как Истров недоумённо покрутил головой, развернулся и двинулся в обратную сторону. Вдруг он хлопнул себя по лбу и остановился. Дальше посмотреть не удалось, потому что мощная волна приступа боли сразила мага наповал: схватившись за голову обеими руками, он лишь успел сесть на пол и тут же потерял сознание.

А Истров каким-то образом вновь очутился около входа в архив, замотал головой, разгоняя сон, но тут же понял, что не спит. `Магия — так магия,` — подумал он и решил последовать совету Архивариуса — прогуляться по набережной.

Не успел отойти от Канцелярии на пару метров, как к нему подскочил конопатый мальчишка лет тринадцати с золотистым вихром на затылке и с подкупающей прямотой спросил:

— Гостей смотреть идете? Морожено купите — покажу.

— Как тебя зовут?

— Никодим.

— Ты полагаешь, что я не смогу найти... хм... гостей на набережной без твоей помощи?

— Найдете! А ток кто ж вам разобъяснит, который гость откедова?

На набережной было достаточно прогуливающихся, однако выглядели они как обычные русские мещане или крестьяне.

— Ну и где же... гости? — с некоторым разочарованием спросил Истров.

— Нету. Ниче, ща увидим. А вона!

Истров уже и сам увидел — одетый в странную хламиду человек вел на цепочке существо, похожее на несимметричного паука. Бесформенное красное тело, ножки-прутики разной длины...

Истров замер, глядя во все глаза.

— Это из мира Гугýг гость, — важно объяснил Никодим.

— А... что это с ним... за животное?

— Это не животная, это растеняя, навроде нашей репы, ток ходит. Она завсегда за хозяином ходит, чтобы его кормить, хучь в другом мире забудь — сама тебя найдет.

— Тогда почему она на цепи?

— А это нашенское ихнее превосходительство наказали, что ежели кто из гостей со зверьем к нам заявится, дак чтобы зверь на поводке был, стал быть. А то такое приводят — страсть! Ну дак все на поводках и водят, у кого что с собой живое. Один, слиште? — блох своих на нитки посажал, а нитки к рогу попривязывал.

— К рогу?!

— А то! К левому переднему. Ток блохи у него не кусючие, а оне ток волосы чистили.

Истров хотел было расспросить про рогатого и блохастого гостя, но отвлекся на других гостей. Пожалуй, правильнее их будет назвать иномирянами. Но какие они были! Маленькие и огромные, синекожие, серокожие, радужнокожие, одетые в доспехи, шкуры и даже в облака тумана. Вот хрупкая девушка, одетая по-мужски: синие брюки, куртка, сандалии. Но странным было не это, а её невероятно экзотичная внешность: светлая кожа, резкие черты лица, необычный разрез глаз, очень плавные движения, короткие черные кудряшки на голове. И украшения: на правой щеке прикреплен прозрачный фиолетовый камень в оправе из белого металла, из верхушек ушей антеннами поднимаются тонкие прозрачные иглы.

— А это мазýнка, — пояснил Никодим.

— Амазонка?

— Не-е. Амазонки, оне с саблями. А это мазýнка, с Мазýна она. Ток вы на ее не смотрите много, она мужа ищет.

— Я женат!

— Ну дак и не смотрите.

Как тут не смотреть?!

— Она у себя на Мазýне мужа не найдет, — рассказывал Никодим. — У ней, видите, камень на лице сиреневыевый такой? Дак это она беглая каторжанка.

— Беглая?! Так ее ловят?

— Не-е, на Мазýне беглых каторжан не ловят. Убёг — гуляй. О, морожено!

Он показал на тележку с большим, красным, ребристым конусом, которую толкал старик в переливающейся как ртуть зеркальной одежде.

— Крем-брулю бери, — подсказал Никодим.