Скиталец

Владимир не испугался, не запаниковал, выучка и железная воля, закалённого в боях капитана, и сейчас не подвели его. Теперь в его голове с огромной скоростью начали появляться всё новые и новые вопросы, требовавшие ответов, которых просто не было. А собрать информацию было неоткуда. Единственное, что можно было утверждать — это то, что он находился в плену НЕ у игиловцев. Но если не у них тогда у кого?

Впрочем, вскоре всё это перестало быть существенным. Раздался звук, похожий на тот, который раздаётся при спуске воды в унитазе, и жидкость, в которой плавал Владимир, начала стекать вниз.

Он вновь повернул лицо к 'пришельцу' и только сейчас заметил, что в его фиолетовых глазах ясно читается удивление (по крайней мере интонация, с которой тот переговаривался со своим товарищем, очень сильно походила на таковое).

Это насторожило Владимира. Но он даже не успел ничего подумать, как почувствовал, что опять теряет контроль над телом.

— 'Газ!' — догадался он и мешком осел на дно колбы.

Последнее, что он успел разглядеть прежде чем отключиться, было то, как стена колбы с шипением отходит наверх, а 'пришелец' тянет к нему свои длинные руки.

* * *

В себя Владимир пришёл довольно быстро, и едва к нему вернулось сознание, он тут же сообразил, что лежит на матрасе, уткнувшись в него лицом, одетый-обутый, запястье правой руки неприятно ныло от врубившегося в него кольца наручников, а голова трещала как с перепоя. Тем не менее через доли секунды в его голове одно за другим начали просыпаться воспоминания прошедших событий: Пальмира, засада, боль от попадания пули, вспышка от взрыва гранаты, затем бездонная тьма, яркий огонёк света... жуткая рожа, смотрящая на него сквозь прозрачную поверхность колбы и снова тьма... а теперь ещё и это.

— Он уже должен был очухаться — раздался рядом чей-то незнакомый голос. — Газ действует недолго.

Усилием воли оборвал мелькание картин и образов, но не подал виду, что очнулся.

— Так может снова потормошить его? — предложил уже кто-то другой.

— 'Ждут моего пробуждения' — начал анализировать ситуацию Мономах — 'Газ... О чёрт! Тот газ! Так это не сон!?' — вспомнил он неприятную внешность своего наблюдателя — 'Неужели всё-таки инопланетяне похитили? Ну не может это быть адом! Впрочем, чего я гадаю на кофейной гуще!?'.

Втянул носом. В воздухе витали десятки запахов: грязь, пот, запёкшаяся кровь, что-то съестное и даже человеческие отходы, но вкупе они представляли собой до боли знакомое Владимиру место.

— 'Тюрьма?' — удивился он — 'Стоп, момент! Какая тюрьма? Сначала подлатали, а потом в тюрьму? Бред... Хотя, почему бред?..'

Пока Мономах пытался переварить полученную информацию, один из его 'сокамерников' аккуратно, но в тоже самое время настойчиво, потеребил его за плечо.

— Просыпайся, Феску — требовательно сказал 'сокамерник' — Хватит уже спать.

— 'Какой ещё Феску?' — удивился Владимир, но всё же подчинился. Открыл глаза и перевернулся на другой бок, за долю секунды оценив обстановку.

Небольшая квадратная каморка, площадью три на три метра, и чуть больше двух метров в высоту. Потолок, пол и стены были серого цвета, сделанные из какого-то непонятного материала, без всяких следов краски, обоев, штукатурки, линолеума и прочих строительных материалов. Но при этом выполнены были идеально ровно, как по линейке. Ни одной неровности или выемки, всё абсолютно гладко. Строители явно знали своё дело.

Весь интерьер комнатушки состоял из отхожего места в углу, нескольких матрасов, на одном из которых он спал и металлической двери, без петель и замков. Окна не было, как и любых других предметов удобства. Единственным источником освещения являлась небольшая круглая лампа, прикрученная в самом центре потолка, которая светилась мертвенно-бледным светом, изредка мерцая.

Где бы Владимир сейчас не находился, хозяева этого места несильно заботились о комфорте гостей, в роли которых выступили двое парней. Один из них сидел рядом с Владимиром, внимательно смотря на него, второй сидел, прислонившись к стене напротив. Обоим на вид было не больше двадцати лет, оба имели сильно потрёпанный вид. Впрочем, и Владимир сам едва ли мог выглядеть опрятней.

— Очнулся — облегчённо выдохнул собеседник — Прекрасно! Мы уже боялись, что после последнего побоя не встанешь.

— 'Оба меня знают' — приметил новую деталь Мономах — 'Только я не знаю их... Минутку. Почему он назвал меня Феску?'

Перевел взгляд на себя, ожидая увидеть изорванное осколками тело или пропитанные кровью бинты. И тут обнаружил деталь, которая стала для него шоком.

— 'Это еще что за такое? Как это? Что с моим телом?!' — Владимир внимательно осмотрел свои руки, ноги, торс и всё, что он смог разглядеть, ощупал лицо. Но ничего опровергающего его безумную догадку не нашёл. Тело действительно оказалось чужим. Молодой парень, примерно восемнадцати лет от роду. Рост — примерно метр семьдесят пять, плюс минус сантиметр, волосы вроде бы темно-коричневые, растрёпанные. Что еще? Руки в мозолях, оставленных явно тяжёлым инструментом — скорее всего отбойником, одет неброско — плотные штаны с множеством карманов, тёмная кофта, порванная в нескольких местах. Ботинки стоптаны, давно не чищены, нанесённый слой каменной пыли. Моторика развита, но грубовата, лицо на ощупь чисто пролетарское. В общем — это не Владимир Строгов. Кто угодно, но не сорокавосьмилетний офицер разведки. Это совершенно другой человек.

— Что с тобой, Род? — взволнованно спросил второй сокамерник, вскочив на ноги и подойдя к Владимиру — Тебе плохо? — и тут же ответил — Нас предупредили, что у тебя может быть кратковременная амнезия. Ты что-нибудь помнишь?

Владимир ничего не помнил, но он всё понял. Его мозг работал как запущенная на полную мощность вычислительная машина, пытаясь найти правильное решение. На обработку информации и принятие решения капитану Строгову была отпущена даже не секунда — малая её часть. Его собеседник даже не успел закончить вопрос, а Мономах уже прокрутил в голове несколько вариантов и выбрал один — самый бредовый и в то же самое время самый, а точнее, единственный логичный из всех. Множество разрозненных фактов превратились в теорию. Бой с боевиками, взрыв гранаты, тьма — он умер. Свет, колба, незнакомое существо с двумя ртами — он воскрес. Чужое тело, два парня, незнакомые ему, но знающие его, вернее не его, а того, кому это тело принадлежало. По сему выходило что Владимир Строгов погиб в катакомбах пальмиры, но после смерти его душа не ушла, а просто переместилась в чужое тело, до того занята неким Родом Феску (или Феску Родом). При всей своей бредовости, эта теория была единственным разумным объяснением. От осознания этого хотелось кричать, но капитан сдержался. В конце концов, настоящий разведчик даже своё воскрешение должен принять с достоинством.

— 'Могло быть и хуже' — против воли проскользнула в голове мысль — 'Хорошо, что попал в парня, да ещё и человека'.

Несмотря на своё незавидное положение, Мономах, приученный к внутренней дисциплине, быстро собрался. Он был достаточно опытен, чтобы собраться и поставить задачу даже в такой ситуации (огромное спасибо инструкторам разведшколы).

Теперь ему не хватало ответа на один вопрос: Если он в чужом теле, то где конкретно находится? Понятно, что в тюремной камере, но это не объясняет наличие существ с двумя ртами. И единственные, кто могут дать ответ — это его друзья-сокамерники. И сейчас как раз подвернулся подходящий случай. Когда они думают, что этот самый Феску ничего не помнит. Ну значит они сами всё расскажут ему.

— Я... — Мономах, делая акцент на своём положении, изо всех сил старался изображать растерянность — Ничего не помню. Абсолютно ничего.

Оба собеседника переглянулись, видимо решая, кто будет выступать в роли рассказчика.

— Ну хоть нас с Джейком ты помнишь? — наконец спросил один из них, тот самый, который будил Мономаха.

Владимир на секунду задумался. Парни, стоящие перед ним, были ему незнакомы, а потому он просто не знал какие у них были отношения с этим Феску, тело которого он занял. Были ли они ему друзьями или может просто соседями по камере, знакомых ему пару недель? И что в этом случае отвечать? Можно просто молча кивнуть, но тогда он спалится на первой же минуте разговора. А если сказать нет? Тогда, если они всё же являются друзьями, а судя по их реакции этот вариант более вероятен, они сильно удивятся... Или не удивятся? В любом случае нужно получить от них ответы, а если что, то можно отбрехаться, сославшись на потерю памяти — не знают же они всех свойств того газа. Приняв такое решение, Мономах повертел головой.

— Я Кайл — представился юноша, почти никак не отреагировав на ответ — Это Джейк — указал он на второго, тот коротко кивнул — Мы вообще только чуть больше недели знакомы, так что неудивительно, что ты нас не узнаёшь.

Прекрасно, значит Владимиру не придётся изворачиваться, кося под умалишённого.

— Где мы находимся? — задал Мономах самый важный интересующий его вопрос.

— Э-э-э — задумался Кайл — Я точно не уверен, но вроде бы они называют себя... вагри... нет вагаари. Точно! Вагаари. Мы сейчас на их корабле.

— 'Значит вагаари' — вспомнил Владимир двуротое существо.

— Вагаари? — уже вслух произнёс он — А кто они? Как они выглядят?

— Кто они я не знаю, знаю только то, что живут они в неизведанных регионах. А выглядят... ну, знаешь, такие невысокие, фиолетовая кожа и два рта...

Дальнейших разъяснений Мономаху пока не требовалось.

— А как мы сюда попали? — продолжил он допрос.

— Нас схватили во время поездки на работу. Они напали на транспорт, напали и схватили нас. Нас и других шахтёров.

— Почему я прикован к стене, а вы нет?

— Ты напал на охранника, я правда не знаю почему, но тебя сильно избили, а потом двое суток продержали в медицинской капсуле...

Кайл ещё что-то говорил, но Мономах слушал его в пол уха, пытаясь переварить услышанное. Из сказанного можно было сделать вывод, что Владимир попал в далёкое будущее. И ведь всё сходится. Космические корабли, инопланетная раса, неизведанные регионы космоса, значит есть и изведанные, причём в буквальном смысле, иначе бы Кайл просто сказал бы, что эти вагаари происходят с другой планеты. Но стоит ли так предвзято делать выводы? Нет не стоит, говорил себе капитан, нужно продолжать допрос.

— Какой сейчас год? — неожиданно спросил он.

— Что? — не понял Кайл.

— Ну год сейчас какой? — чуть более требовательно спросил Владимир и добавил — Просто ответь мне на этот вопрос.

Кайл хотел что-то возразить, но требовательный тон офицера заставил его передумать.

— Девятьсот пятьдесят восьмой после Руусанской реформы — не меняя удивлённого выражения лица, сказал он.

— 'Какая ещё Руссанская реформа?' — удивился Владимир — 'Девятьсот шестьдесят первый... неужели так далеко?'.

— А от Рождества Христова?

Кайл посмотрел на прикованного к стене Рода Феску, видимо прикидывая не передышал ли он усыпляющим газом.

— Понятно — пробормотал Владимир. — А Земля далеко?

— Какая ещё Земля!? — уже не удивился, а скорее испугался Кайл. — Ты вообще о чём говоришь!?

— Я говорю о планете, которая называется Земля. Никогда не слышал? — Владимир оставался спокоен. Хотя ему очень не нравилось, даже не то, что вместо ответов он получает новые вопросы, а то, что он был очень ограничен в средствах допроса. Так и хотелось встать, треснуть сопляка об стенку и выбить из него ответы. Но нельзя, кроме этих чёртовых наручников, ещё неизвестно как на это отреагируют хозяева корабля. Осознание собственной беспомощности был хуже всего.

— Не знаю такой планеты — отмахнулся Кайл — Давай-ка лучше поспи ещё немного. Может быть голова и прояснится.

С этими словами он отошёл к противоположной стенке и присел рядом с молчавшим весь допрос и смотревшим на них с офигеванием, Джейком. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим дыханием сокамерников.

Владимир не стал настаивать на продолжении разговора, понимая, что этим он сделает только хуже. Впрочем, и того объёма добытой информации хватило ему для серьёзных раздумий.

— 'Так, стало быть о Земле здесь не знают' — размышлял он — 'Знакомая мне система летоисчисления также неизвестна. Что бы это могло означать? Очень-очень далёкое будущее? Вполне возможно. Только вот беда — будущее-то далёкое, а вот люди нет. Может эти два придурка просто тупые? Наверное, но не то. Дальше. Другая галактика? Нет, другая галактика, в которой живут люди. Тоже вариант. Или может вообще другой мир?'.

Три варианта. Какой из них верный? Чтобы получить ответ на этот вопрос у Мономаха был только один выход. Допросить ещё одного свидетеля...

* * *

Последующие полчаса Владимир сидел на месте, почти не шевелясь, пытаясь найти хоть какие-то воспоминания предыдущего владельца этого тела. Честно говоря, он особо не надеялся на успех. В разведшколе его обучали кое-какой практике в похожей области. Был даже такой предмет 'Ментальная атака и методика противодействия', там молодых курсантов учили сопротивляться гипнозу и другим методам психологического контроля — вот в чём не придраться к Советской Армии, так в том, что на спецвойска начальство не жалело ни времени, ни средств. Но так чтобы гулять по своей собственной памяти или читать чужие мысли, такому их никогда не учили. Поэтому всё, что Мономах мог делать — погрузиться в себя и надеяться, что воспоминания Рода Феску сами как-то откроются ему. Но они не открывались. Невзирая на все свои усилия, Владимир видел лишь свои собственные воспоминания и ничего кроме них.

Через час ему уже надоело это бессмысленное занятие, и он решил отдохнуть. Прилёг на матрас и расслабился — единственное, что ему оставалось делать.

Сон уже готов был нависнуть над ним как вдруг на него, словно на голову упал толстый снежный ком, навалились, десятки разных и до невозможности ярких воспоминаний. Начался процесс активации чужой памяти!

Воспоминания нахлынули потоками волн. И каждая волна сопровождалась страшной болью. Мономах стиснул зубы, пытаясь не показывать своей боли, чтобы не привлекать лишнего внимания, но это не могло остановить поток картин. Они врубались в его сознание, как топор мясника в свиную тушу, не прекращаясь ни на секунду, не выстраиваясь в хоть какой-то ряд, шли огромным беспорядочным, мощным как половодье, потоком, грозя своим напором свести капитана с ума. Одни картины вспыхивая перед глазами, практически сразу заменялись другими, но даже не думали исчезать, вихрем продолжая крутиться в его сознании. Мономах молчал. Несмотря на терзавшую его боль, он молчал. Собрав всю волю в кулак, всеми силами пытался взять контроль над этим хаотичным потоком.

В эти минуты всё висело на волоске, вихрь воспоминаний не ослабевал, но и Мономах не сдавался, понимая, что если он проиграет эту битву, то до конца своих дней останется умственным калекой, если не хуже. Эти мысли, простое желание жить, и поистине железная воля делали своё дело. Медленно, но верно капитан начинал брать верх, подчиняя этот ментальный смерч себе.