Николай-бис, продолжение

Вы заблуждаетесь, Пётр Сергеевич! Культурно живёт высшая прослойка иностранных рабочих — так у неё и рабочий день близок к восьми часам, и доходы позволяют тратиться на культуру. Даже у нас на Ижевских, скажем, заводах — и работают без надрыва, и получают хорошо, и условия труда вполне культурные — не сравнить с шахтами или красильней. Кроме того — любой может иметь свой домик с огородом, а это реальное подспорье и качество жизни. Тем более огородом и скотиной занимаются женщины, и мужчин это хозяйство не отвлекает. Так они своих детей, кто показывает тягу к гуманистическим дисциплинам, вплоть до гимназии обучают, не хуже купцов какой-нибудь второй гильдии! В домах чистота, топят голландками и шведками, а у некоторых дочери, верите, имеют на дому фортепиано и обучаются вполне на уровне! Но таковых — проценты, если не доли процента. Остальным на окультуривание нужно и время, и деньги, и условия.

Начинать всё же следует со столиц. Культура из Ижевска в Петербург? Вы в это верите?

А вы не скажите, Пётр Сергеевич! Вот мы любим сравниваться с нынешними союзниками. Да, у них вся культура, да и наука с техникой — почитай, в столицах. Но возьмите Германию или Североамериканские Штаты? Там что ни губернский, по нашим меркам, город — так и театры, и музеи, и университеты — не говоря об инженерных работах вокруг производств. И главное — самобытность, но на высочайшем европейском уровне. Тот же Гёйдельберг — это ж наш какой Бобруйск! А как славен!

"Это мне повезло с собеседниками! Вдумчиво, рассудительно — и о действительно важном, а не о Шаляпине и премьерах! Хорошо ещё, трактир — дамы не присутствуют..."

Хотя под конец ужина присутствующих потянуло на общерусское добродушие насытившихся, да и принявших, невзирая на сухой закон, людей. Начались уверения в дружбе и уважении... Я понял, что мне пора закругляться, да и спать уже реально хотелось, сослался на последствия лёгкой контузии и откланялся. Добившись напоследок приглашения от "дяди Гиляя" посещать сей трактир, когда буду бывать в Москве, и адреса гостиницы, в которой "не в пример тише и чище, чем в ваших номерах, а цена мало что на целковый ниже!"

Будучи человеком по натуре прижимистым, я искренне поблагодарил "певца Москвы" и двинул своей дорогой. Физохрана снялась буквально пять минут спустя, когда я с трудом "отшил" назойливого извозчика, согласного уже везти в любой конец за "как вашему благородию будет угодно". Усевшись в "прикреплённый" экипаж, я достаточно громка проговорил адрес гостиницы... и свернул к Курскому вокзалу. Было у меня некоторое желание и дела в "третьей столице"...

...

Когда мне принесли сценарий фильма "Государь в Семнадцатом", я даже вздрогнул. И чуть не затряс головой от ощущения дежавю. Хотя прошло уже больше пятидесяти, наверное, лет — или не дошло столько же? До "Ленина в 18-м году", я имею в виду?

Это ощущение меня долго не покидало — хотя казалось, что я уже плотно врос в это время — но вот такое простенькое даже не совпадение, а тень совпадения — навеяло столько... Может и к лучшему — что так ярко вспомнился конец того XX века и начало следующего. Обострилось восприятие, снова стало ярко понятно — ради чего работаем, против чего боремся...

А так хотелось произнести с авказским акцентом: "Нэ так всё было!" — и оттоптаться по-полной...

Хотя кончилось простенькой резолюцией...

"Пускай!" (не удержался-таки!). И приписка:

"Надеюсь, потомки поймут — зачем сейчас столь глупый фильм. Но название — сменить на менее пафосное!"

В итоге на афишах значилось просто: "Семнадцатый". И — легендарный силуэт "Императрицы Марии".

...

Нэ так всё было...

...

Сцена: солдат Иван Шатров, с Георгием на поношенной и залатанной шинели, без ноги на самодельном деревянном протезе, торгует папиросами на улице неподалёку от фешенебельного трактира. Метёт позёмка. Входящие в трактир "земгусары" презрительно обходят Ивана. Иван голоден, видно по лицу. Из последних сил он пытается предложить дешёвые папиросы "господам", но те только более раздражаются. Один даже замахивается на Ивана. Он отшатывается, едва не падает, но натыкается на господина в партикулярном. Тот подхватывает Ивана и подаёт ему упавшую шапку.

Император (задумчиво глядя на "земгусар"): Да, неловко тебе, братец, с одной-то ногой! Где потерял?

Иван (узнаёт по выправке и обращению офицера): Благодарствуйте, Ваше высокоблагородие! В Карпатах, осенью пятнадцатого!

Император (задумчиво кивает, продолжая глядеть на закрывшуюся дверь трактира): Понятно! И давно так бедствуешь? Сам-то городской, или из деревни? Да и не благородие я нынче, а товарищ таким, как ты...

Иван, обалдело: Так вот с этой весны, почитай, и кормлюсь папиросами! Был до войны слесарем, да теперь с одной ногой сноровки нет, не берут! А ведь здоровье-то работать есть, да и руки помнят, а вот не берут, с одной-то ногой... Ваше высокоблаго... извиняйте, товарищ!

Император (поворачиваясь к Ивану и более внимательно оглядывая его): Да ты давно ли последний раз горячее ел?

Иван (пытается сохранить гордость): Да надысь! Только вот крайние два дня туго, деньги отдал за койку, да ещё должок остался... это с торговлишкой плохо, торопятся тут... на вокзал счас пойду, там скоро эшелон пойдёт, говорили...

[это точно, это я помню! Военной тайны в тылу в то время не существовало, только-только контрразведка начала обращать внимание на профилактику]

Император (решительно, но мягко): А пойдём-ка, товарищ, угощу тебя обедом... ты мне про Карпаты и пятнадцатый расскажешь, я тебе про шестнадцатый расскажу, вот и будем квиты!

(Император направляется к трактиру, Иван дисциплинированно двигает за ним, постепенно отставая в изумлении — Император идёт к тому самому трактиру, где скрылись земгусары. Иван всё больше робеет, но подходит к двери, где его ожидает Император. Император внимательно смотрит на швейцара, швейцар, обалдело — на Императора и Ивана)

Император: Что, дверь застыла?

Швейцар: Ваше... Ваше сиятельство! Нельзя его!

Император (деловито, чуть передразнивая): Отчего нельзя его?

Швейцар: Ваше Сиятельство! Его нельзя!

Император (изменившись в лице, медленно, с паузой): Дверь! Открой!

Швейцар (испуганно, открывает суетливо дверь, быстро-быстро): Ваше сиятельство! Добро пожаловать, ваше сиятельство! Его-то нельзя! Нельзя его, Ваше сиятельство!

Император (делает знак Ивану, обалдевший Иван проходит в дверь, император даёт швейцару пятиалтынный на чай, проходит с Иваном)

...

В зале

Метр-д-отель вводит в зал уже раздевшихся Ивана и Императора. Император хмур, метр-д-отель пытается прийти в себя — видно, что ему досталось крепче, чем швейцару. Половой очумело подвигает стул странному цивильному, потом Ивану, не отводя глаз от Императора. Иван неловко садится, стесняясь и ничего не понимая. Но аура уже идёт по зале.

Император: Водки... хорошей. Что уже горячее на кухне?

Половой: Щи стерляжьи, борщ малороссийский, уха белужья, татарский хаш...

Император: Давай щи, обоим, потом скажу остальное! Иди! И каравай!

(Половой возвращается моментально, даже с графинчиком. Выставляет всё на стол и, не дыша, замирает поодаль)

Император: Ну, теперь можно и познакомиться по русскому обычаю. Николай Александрович!

Иван: Шатров, Иван!

Император: А по батюшке тебя, Иван?

Иван: Савватиевич... (подумав пару мгновений) товарищ...

Император: Ну и славно, Иван Савватиевич! За знакомство!

(Император с Иваном крестятся, опрокидывают стопки и начинают есть горячее. Иван пытается сдерживаться, но видно, что не ел давно. Император занят тарелкой и задумчив. Меж тем за столиком "земгусар" нарастает шум. Половой оправдывается и разводит руками. Наконец встаёт тот самый, что замахивался на Ивана, и слегка нетвёрдо подходит к их столу. Видно, что успел принять. Да скорее всего и ранее.)

Земгусар (видно, что из купчиков-скоробогатеев, но пытается изображать): М-милоствый гсдарь! Не имею чести...

Император (согласно кивает): Не имеете!

Земгусар (выпучив глаза): Чтэ? Я! (Несколько секунд пытается собрать мысли и выпаливает как видно заготовку, с которой шёл от своего стола) Тут хамам нельзя!

Государь (согласно кивает): Нельзя! (Через мгновенье, задумчиво глядя на земгусара как на пустое место) Кто же вас, хама такого, сюда пустил?

Земгусар (сколь можно ещё выпучив глаза и побагровев [но-но! какое "побагровев"? Это первый звуковой фильм в мире! Но ещё никак не цветной! Хотя "мы работаем над этим"]): Чтэ! Я!

Государь (вставая): Хам! Сын Ноя, по Писанию, глумившийся над отцом, кормильцем и защитником. Он — (показывает на Ивана) защитник Отечества и кормилец его. А вы — хам. Извольте извиниться перед Иваном Савватиевичем и испросить разрешение загладить!

(Земгусар хлопает глазами и опасается что предпринять. Однако, видя заминку и вставшего Государя, от столика поднимаются прочие земгусары и пара ожидавших их купцов. Иван приподнимается, ставит ногу потвёрже и берётся за стул. В его лице решимость. Но в тот же момент в руке Государя появляется револьвер)

Государь: Всем сесть! (Растерявшемуся первому земгусару) — туда! (Показывает левой рукой)

(Немая сцена, как в Ревизоре. Государь презрительно обводит её взглядом. Половой ни жив, ни мёртв. Метр-д-отель тихо пытается сойти из залы)

Государь: Половой!

Половой: Ваш-ство!

Государь: Телефон у вас тут есть?

Половой: Так точно, ваш-ство!

Государь: Телефонируй 1-1-1-1! Скажешь, одиннадцать-семнадцать просил сюда наряд! Стой! (Ринувшийся было половой останавливается в дверях). Повторить!

(Половой — повторяет).

Государь (кивает): об исполнении вернёшься и доложишь! Ступай!

(Половой улетучивается).

Государь (глядя на метр-д-отеля): Каши с бараниной! И чаю!

(Садится, положив револьвер перед собой. Наливает ещё по стопке, машет Ивану — мол, садись и ты! Государь пробует щи — они ещё не остыли, довольно кивает Ивану)

Государь: Ну, за почин!

...

(Финальная сцена эпизода, без слов, с наплывом камеры, звук разговора неразборчив)

Государь беседует о чём-то с молодым поручиком ВЧК. Чекисты в богатырках и с автоматами выводят понурых "земгусар" [явно на экспорт вставлял! Ещё бы чекисты прямо на белых медведях гарцевали! Опергруппы изначально одевали удобно и по сезону. Шинель кавалерийская, к которой "богатырка" и полагалась — её попробуй сними-надень! А про автоматы, да]

Все прочие посетители сидят в ошеломлении. Один Иван продолжает медленно доедать кашу, время от времени встряхивая головой и бросая взгляд на Государя...

...

Нэ так всё было! Но наврал — красиво! Охальник... однако — отлично!

Леонид Борисович Красин. Кадры решают всё.

Леонид Борисович Красин был в глубочайшем раздрае и удивлении. Последняя неделя была не то что богата на сюрпризы — нет, она была наполнена абсолютно невероятными событиями. Хотя, конечно, что-то подобное приглашению к Императору могло быть просчитано заранее. В этом-то невероятия мало — падающая власть довольно часто хватается за соломинки, а Красин был целым бревном. Сначала — бревном в глазу царского самодержавия, одним из самых непримиримых и активных большевиков. Особенно опасный тем, что никогда не терял головы и все свои действия подкреплял крепким инженерным расчётом. Ас и организатор успешных силовых действий — одновременно совершенно неприводимый в полицейском смысле.

Нет, во времена "столыпинских галстуков" и военно-полевых судов лучше было просто не попадаться на глаза, законность была в стране контрреволюционная, по принципу "у кого револьвер больше". Шлёпнули бы, и даже не извинились. Но когда поутихло, а Красин по своим мотивам отошёл от большевиков и перестал подставляться, вдруг выяснилось, что инкриминировать ему совершенно нечего и приводить не за что. Был Леонид Борисович Красин, молодой инженер из "техноложки" и Харьковского технического, неизвестно где шатавшийся несколько горячих лет, но ни в чём официально не замеченный. Да, по-молодости были грешки, но потом вроде бы женился-остепенился...

И была целая плеяда большевистских отморозков с непотребными кличками: Никитич, Лошадь, Винтер, Юхансон и масса других.

Молодой инженер Лёня Красин нежно любил жену и детей и постоянно пытался обеспечить семье средства к существованию, пока не нашёл работу "технического негра" в Берлине.

Жуткие большевистские террористы из Боевой Технической Группы проводили эксы, добывали оружие, организовывали восстания, истребляли "социально близких" власти народных представителей... бревно в глазу не просто присутствовало, оно было-таки воткнуто от всей широты русской разночинной души. Но вроде к Лёне Красину данное бревнототношения оформленного не имело.

С другой стороны, уже четыре года Красин был опорным бревном индустриализации России, причём в самой прогрессивной её части — электрической. Официальный представитель, а потом и глава, подразделений компании Сименс в России. А с 1 августа 1914 года — главный инженер-управляющий ещё и пороховых заводов, работающих ну совершенно не пацифистским образом. И никак не в пользу идеи Ленина о пораженчестве. Скорее наоборот — единственный военный материал, в котором Россия не испытывала недостатка в Новой Отечественной, это был красинский порох.

Так что привлечь Леонида Борисовича к работе на Самом Высоком Уровне — поверить в это было вполне возможно. Особенно с учётом слухов и прямой информации, доходившей из научных кругов. Российский естественно-технический мирок был чрезвычайно тесен, и рассказы о встречах с Государем уже вовсю циркулировали по нему не первую неделю.

И даже стиль приглашения — коротенькая собственноручная записка Императора, доставленная тем не менее по всем правилам военно-бюрократического искусства — со звяканьем шпор, блеском аксельбантов и заверениями в совершеннейшем почтении — стиль не сильно выбивался из того, к которому Красин постепенно привыкал последние мирные (для него лично) годы.

Но вот сама беседа... Да ещё под конец "на троих" со старым кавказским знакомцем Кобой, к которому Красин особой симпатии не испытывал и которого меньше всего ожидал видеть в кремлёвском кабинете Императора.

"Такими, наверное, будут производственные совещания лет через пятьдесят!" — подумалось Леониду Борисовичу, — надо будет взять на вооружение!

Но эта мысль стыдливо маскировала другую. Ту, которая была действительно неожиданной и ни с какой стороны не подходила под прошлый опыт, что инженерной, что революционной работы. Красин согласился на эту авантюру!

Что сыграло главную роль? Слова Императора? Жёлтые глаза Кобы? Стиль обсуждения задачи? Сама задача, захватывающая дух и будящая все наличные возможности воображения? Красивое название для будущей должности? Огромные возможности для творчества? Перспективы?

В иные секунды Красину хотелось потрясти головой, чтобы отогнать наваждение. Император России лихо и со знанием дела пользовался марксистской терминологией!