Приглядевшись, Мишка увидел у стены порубень3 ведущий вверх. На нём имелись даже стёсанные уступы вроде небольших ступенек. На противоположной стороне помоста чернело квадратное отверстие лаза, ведущего вниз. Разглядеть там что-либо без огня невозможно.

— Миха, — подал голос Колька, — помнишь, дед мой сказывал про чудские копи? Наверное, это они и есть. Как ты считаешь? Может там внизу кучи злата-серебра свалено. Может, спустимся?

— Дурак, чё ли? — благоразумный приятель вернул друга к суровой действительности. — Нам бы отсюда наверх как-то выбраться. Смотри, порубень до самого верха на пару целый аршин не доходит.

Действительно, толстый ствол лиственницы упирался комлем в помост, а вершиной в стену ствола. Лиственница — дерево прочное, гниению не подверженное, поэтому сохранилось отлично.

— Тогда давай я первый полезу, я тебя и сильнее, и выше.

— Ты что ль сильнее? — Мишка возмутился. — Да я и без твоей помощи вылезу. Вот смотри! — Он обхватил шершавый ствол лиственницы, и, упираясь ногами в ступени, уверенно начал подниматься

Полость, в которую мальцы провалились, — одна из промежуточных площадок старого ствола демидовских серебряных копей, давным-давно заброшенных и забытых. Копи имели, где четыре, а где и пять уровней, позволявших рудокопам без помощи механизмов спускаться на глубину что-то около двадцати метров. На последнем уровне в четыре стороны отходили горизонтальные штольни.

С первой попытки выбраться не получилось, со второй тоже. Когда Колька в третий раз свалился с верхней ступеньки, Мишка с сочувствием в голосе предложил сделать перерыв и подумать.

— Мож, если подумать, то придумается какой-нить другой способ? — Он тоже уже дважды успел навернуться, добравшись почти до самого края. В последней попытке ему оставалось только подтянуться на свисавших космах прошлогодней травы, но корни не выдержали и вместе с землёй оборвались ему на голову. Сейчас он сидел и пытался вытряхнуть мусор из ушей и волос.

— Да, чё тут думать? — Колька наоборот вошёл в раж, разозлился на ситуацию, на то, что у них не получается. — Прыгать надо! Вот сейчас посижу чутка, и сызнова начну. А ты сиди и думай, если такой вумный. — Он сел, привалившись спиной к каменной стенке шахты.

— Тихо! — вдруг прошептал Мишка, закрывая грязной, пахнущей сырой землёй ладошкой рот товарища. — Т-с-с-с...

С поверхности доносились неразборчивые мужские голоса. Негромко разговаривали трое мужиков. Голос одного из них показался Мишке странно знакомым. Он прислушался, и вдруг с диким радостным криком, вскочил на ноги.

— Тятька! Мы ту-ута! Под землё-ой сидим! — орал он, что было сил.

— Дя-адь Ко-оля, — присоединился к нему Колян. — Мы-ы-ы ту-у-у-та, вытащите нас отсе-е-лева!

Их усилия не пропали даром.

Удивлению Николая Бастрыкина, который вместе с Алексеем Заковряшиным осматривал окрестности Змеиногорска, не было предела. Мужики быстро спрыгнули вниз и в минуту подняли мальцов на поверхность. Они забрали их в лагерь, что расположился на пару вёрст южнее Третьяковского тракта, на склонах невысоких Пригонных сопок.

Заковряшин этим же вечером решил посмотреть, что происходит в городе собственными глазами. Тем более что у него в Змеиногорске шурин держал когда-то скобяную лавку. У шурина Алексей был всего один раз лет десять назад, когда они с молодой женой ездили знакомиться с новой роднёй. Выпили они тогда с Федькой крепко, поэтому Заковряшин немного сомневался в верности собственных воспоминаний. Чтобы не светить лицом, в городок он явился, когда солнце уже закатилось за пологие лысые холмы. Город встретил его ночной тишиной. Только уныло брехали по дворам цепные псы.

Бревенчатый пятистенок, огородом, выходящий на речку Змеевку оказался на месте. В окошке тускло мерцал свет керосинки. Похоже, что хозяева ещё не ложились. Алексей перемахнул через заплот и крадучись подобрался к окошку. Костяшками пальцев негромко постучал по закрытой ставне.

— Хозяева дома?— позвал не громко.

— Кто таков будешь? — неласково отозвался бабий голос из сумрака избы.

— Да, родственник я ваш. Сестры хозяина твово муж, зять ваш значится. Пустите в избу то, что ж мы как неродные через стенку перешёптываемся.

— Так откель мне знать, кто ты есть на самом деле. — Баба продолжала строжиться. — Много лихого люда ноне по дорогам шляется.

— Да, Настёна, ты меня помнить должна. Мы, когда с Федькой твоим набрались, дык, я спьяну твою любиму китайску вазу кокнул. Помнишь? Ну, там ещё ручки таки чудные — навродь драконов…

— Так это Лёшка, что ли? — голос потеплел. — Ладно, погодь чуток, счас двери отопру…

Звякнул засов, заскрипели петли, и на пороге показалась дородная женщина в льняной домотканой рубахе с вышитой тесьмой по вороту, с платком на голове и в хозяйственном фартуке.

— Заходи быстрее. — Прошептала Настасья, окинув взглядом окрестности. — Только не шуми, младшие уже заснули у меня.

— Я ненадолго, ты, Настёна, не боись, — пробормотал, входя в сени, Заковряшин. — Расскажешь мне, что в городе творится, и я убегу. Мне тоже недосуг чаи гонять.

Новостей оказалось много. Фёдора ещё в июне мобилизовали в РККА и отправили на Польский фронт. До последнего времени в Змеиногорске квартировал полк Красных стрелков. После разгрома Крестьянской армии, что пыталась штурмовать Семипалатинск, недобитые повстанцы разбежались по окрестным лесам, нападая на малочисленные продотряды, комсомольские ячейки и комбеды. Как раз неделю назад полыхнуло в Михайловской, где восставшие порубили целый батальон красных. Из-за такого провала Красных Стрелков из Змеиногорска бросили на поиски михайловских повстанцев. В городе кроме милиции и охраны лагеря заложников, солдат не осталось.

— Это что же получается? — едва веря в удачу, спросил Заковряшин, — в городе красных почти нет? Интересно, а пулемёты у мильтонов есть?

— Откелева бабе знать, есть у них пулемёты, или нету? — резонно заметила Анастасия. — А ты никак замыслил что?

— Не боись, сношенька, это я так просто, любопытствую досужно. — Алексей поторопился сменить тему. — Как у вас виды на урожай? Говорят в этом году, картоха неплоха будет.

— Говорят, что в Москве кур доят... Вона жара какà стоит, всё горит, как на пожаре, — охотно переключилась Настасья. — В огороде всё бодыльями торчит. Суха земля то. А картоха будет, если дождик, хотя бы недельку прольёт.

Поболтав в том же духе ещё чутка, Заковряшин выпросил у Настасьи штоф керосину, да на том и распрощался. Той же ночью у него состоялся разговор с командиром их небольшого отряда.

— Слухай, Филипп Долматыч, — не откладывая дело в долгий ящик, Алексей растолкал Плотникова, дремавшего в тёплом стогу. — Надо город брать. Дело верное. Мы тогда и наших всех ослобоним, и патронами разживёмся.

— Ничего не понял, ты какой-то резкий сегодня, прям как понос, — смурной со сна Плотников ворчал, выбираясь из копны и стряхивая с головы колючую сухую траву. — Давай, брат, рассказывай, что разузнал.

— Красных в городе нет! — Громким шёпотом сообщил Заковряшин. — Только взвод охраны, что наших баб охраняет, да милиция из местной шелупони. Из оружия — винтовки у охраны и наганы у милиции. Ну, должен вроде бы ещё пулемёт быть... Не знаю, правда, где он стоит, но если один день взять на подготовку, да какого-нибудь солдатика заарканить и расспросить его с пристрастием... Слушай, командир, ты как хочешь, а надо город брать.

— Ты, Ляксей, не спеши. — Плотников постепенно просыпался, — тут торопиться нельзя. Вдруг завтра полк возвернётся? Они же нашу банду в капусту за полчаса покрошат. Да оно бы и чёрт бы с нами, но они и баб с детишками порешат. Думать надо. Языка надо брать обязательно. Вряд ли солдатики знают, когда в Михайловской дело завершится, но всё равно у них сведений больше чем у нас с тобой.

— Так ведь и я про то ж! — Возбуждённо рявкнул, забывшись, Заковряшин. — Блин! Командир, ты прав полностью, но тянуть тоже нельзя. Такая для нас позиция, что грех ей не воспользоваться. Давай, до утра подумаем, а утром я сам в город сгоняю, вон с Колькой Бастрыкиным на пару. Даром что ли я на Германской пластуном был? Мы запросто вдвоём какого-нибудь краснюка приволочём. А ты уж его грамотно выпотрошишь.

…

Вечером следующего дня обстановка более-менее прояснилась. При сорока верстах дневного перехода к Михайловской полк «Красных Орлов» только подошёл. Пока будут гонять по степи повстанцев, пока разбираться с зачинщиками да пленными. Потом пять дней будет добираться обратно. Получается, что здесь будет не раньше, чем через неделю.

Мишка с Колькой, вызволенные из шахты, оказались осведомлены о вооружении оставшихся войск гораздо лучше тётки Настасьи. Они рассказали, что один пулемёт стоял на чердаке бывшего бергамта4. Второй новые власти расположили на колокольне Преображенского собора. Вроде бы пацаны видели своими глазами, как стаскивали смертоносную машинку с колокольни, а увезли ли, нет ли, не знали. В качестве казарм использовались заброшенные здания старого завода.

Решили на рассвете, для отвлечения внимания, поджечь казармы. Оставить несколько мужиков-охотников в прилегающих кустах с тем, чтобы перебить бегущих на пожар. Остальное конное воинство разделить пополам. Безлошадные должны будут освободить заложников и увести их в гору. Прятаться решили в найденной пацанами шахте.

Однако гладко было в замыслах, да воплощение захромало. Казармы охранялись на удивление хорошо. Поджигателей схватили, найдя у них керосин, избили прикладами до полусмерти и бросили в сарай до выяснения. Собирались пристрелить на месте, но решили отложить до решения начальства.

Стрелки-охотники не дождавшись пожара, догадались, что что-то пошло не так. Поскольку настроились на верную гибель, то открыли огонь по всем, кто попадался им на глаза. Патроны у них кончились быстро, помирать просто так в горячке перестрелки расхотелось, и мужики бросились в густые заросли тальника, что рос вокруг заводского пруда.

На пальбу сбежался весь охранный взвод. Пока комвзвода раздумывал, что делать дальше, повстанцы вошли в неохраняемый лагерь и вывели всех заложников в сторону Черепановского рудника. Именно в том направлении и располагался забытый ствол древней шахты. Сопровождать толпу освобождённых заложников пошли двое — Бастрыкин и Заковряшин. Дальше действовали по разработанному плану. Первая сотня рванула в карьер вдоль Змеевки, вторая, обойдя Пороховую сопку, должна ударить с тыла.

Грохот выстрелов разбудил весь провинциальный городок. Хозяйки, только собравшиеся выгнать скотину, кинулись загонять её обратно, опасаясь за целостность бурёнок и пеструшек. По всему городку разносился возмущённый рёв коров, лай собак и треск выстрелов.

Стрелой пронеслись через город оборванные, перевязанные и заросшие всадники. Их появление у завода стало неожиданностью для вохровцев. Бойцы успели только упасть, где попало, лихорадочно досылая патроны в патронник и не прицельно паля в стремительно накатывающуюся лаву. Повстанцы неслись хаотичной массой, размахивая кто шашкой, кто пикой, а кто и просто вилами.

Красноармейцы не успели сделать и по паре выстрелов, как в спины им ударила вторая сотня... На этом бой за город завершился. Последовала короткая и жестокая расправа. Все, кто не успел убежать, были порублены шашками. Парни, что ловили мужиков по кустам, пытались отстреливаться, но только впустую истратили патроны. После этого бросили "Мосинки" и попытались скрыться ползком. Город и местность они не знали, их быстро поймали предприимчивые обыватели. С солдата всегда можно что-то полезное поиметь, не ружьё, так сапоги, не сапоги, так гимнастёрку.

В результате удачного налёта отряд достиг численности двух сотен человек. Правда, винтовками вооружены только полсотни. Патронами тоже удалось разжиться. Целый ящик обнаружили в казарме завода. На чердаке бергампта нашли «Максим» с тремя коробками лент. На складе рудника — ящик с шашками динамита и капсюли к нему.

Навьючив трофеи на лошадей, погрузив запас провианта в вещмешки и вскинув на плечо "Мосинки", отряд двинулся вверх по течению Карболихи в сторону Черепановского рудника. Там на северном склоне горы Мохнатая уговорились встретиться с освобождёнными заложниками. Вместе предполагали держать совет, что делать дальше.

...

Постепенно Змеиногорск скрылся за деревьями берёзовых колков. После одержанной победы идти легко. На душе у Плотникова, как и у остального народа светло и радостно. О том, что теперь делать, куда вести семейство и где располагаться на житьё думать не хотелось. Хотелось петь что-нибудь бодрое.

Сол-да-тушки,

бравы ребяту-ушки,

Где же ваши де-э-эды?

Кто-то и в самом деле не выдержал и завёл старинную солдатскую. Почему-то слова бравурной строевой вернули Плотникова к реальности.

— Наши тетки — драные подметки, — вспомнил он один из вариантов песни, запомнившихся ему при отступлении под Ригой в семнадцатом году.

Внезапно со стороны города раздался едва слышный ребячий крик: — Красные в городе.

Решение в голове Плотникова созрело в одну секунду. Он схватил за рукав тащившего станок «Максима» Ивана Смолина.

— Тимофеич, тормозни там Кондрата, да собирайте «Максимку». Только быстро.

— Как? Чего? Аль погоня не ровён час? — Смолин суетливо завозился, стягивая с плеч двухпудовую станину.

— А ты не слышал? С городу какой-то малец крикнул, что мол, красные уже там.

Не, не слышал. Я чего-то замечтался. — Тут Иван виновато отвёл глаза и продолжил, — ты, Филипка, знаешь, я из пулемёта только в небо стрелять могу. Да и то, если пальцем ткнут. Даже не знаю, с какой стороны ленту пихать.

— Ладно, — усмехнулся Плотников, — я первым номером останусь, а Ванька Смолин будет за второго работать. Красные, верно, не ждут, что мы тут с пулемётом их встренем. Может, ещё живы останемся. У тебя гранаты есть?

— Есть пара, — он достал из глубоких карманов галифе ребристые мячики осколочных гранат Миллса.

— Давай все, — Он вздохнул и невесело усмехнулся. — Будет чем себя к чертям экспрессом отправить.

Подошёл Смолин и начал прилаживать корпус пулемёта на станину. Ему тоже не весело. Хоть у него и нет семьи, но после победы, помирать совсем не хотелось. — Вот же чёрт... вот же чёрт... — всё время повторял он.

— Ванятка, ты давай, не отвлекайся, — подбодрил его Плотников, — гайки крути крепче, чтобы не открутились. Сейчас дело будет жаркое.

Он опять повернулся к Смолину.

— А тебе, Тимофеич, поручаю, если мы вас не догоним, скажи Бастрыкину, чтобы вёл народ к старому шахтному стволу. Все туда спускайтесь. Вход потом взорвите. Зря что ль мы динамит с рудника тащим. Выход как-нибудь найдёте. Керосин у вас есть, факела сделаете. Там вас красная сволочь не найдёт. А мы уж постараемся задержать их подольше... Всё! Прощай, брат, не поминай лихом...

Иван побежал в голову колонны с последним приказом командира.

...