Под знамёнами льва

Непотопляемая жёнушка неубиваемого фельдфебеля как раз собиралась обрушить очередную гневную тираду на нерадивого покупателя, очевидно вздумавшего поторговаться за аккуратно расставленные на специальной лавочке перед фургоном всевозможные склянки и коробочки с лечебными снадобьями, которые Эльза варила и не без успеха продавала в свободное от основной работы время. Но наше с Отто появление мгновенно заставило её передумать.

Едва завидев монументальную фигуру фельдфебеля, неспешно проталкивавшегося сквозь небольшую толпу, начавшую понемногу собираться, дабы послушать задорную перепалку, фрау Шульц, уже открывшая было рот, тут же прикрыла его ладошкой. Затем всплеснула руками, издала какой-то трудно передаваемый, но однозначно счастливый визг и, не смотри что почтенная фрау, мать двоих детей, сиганула в предусмотрительно раскрытые медвежьи объятия Отто прямо с облучка своей колымаги. После чего воссоединившаяся унтер-офицерская чета счастливо закружилась под одобрительные выкрики собравшихся зрителей. А спустя ещё одно мгновение к ним присоединились, вылетевшие незнамо откуда Эмиль и маленькая Ида, с радостными воплями повиснув на своём папаше. Все наперебой старались рассказать друг другу что-то важное, благодарная публика громко обсуждала происходящее, а мне только и оставалось, что ободряюще похлопать Отто по плечу, да завистливо вздохнуть про себя. Я был лишним на этом празднике жизни.

В довершение всего из-за полога фургона появилась рыжая шевелюра Лотти — пассии ещё одного моего друга и, по совместительству, нашего бывшего ротного писаря Франца Галланда. Высокоумному, но ветреному французу, в отличие от многоопытного фельдфебеля, не хватило соображения накануне сражения отправить свою ненаглядную вместе с личным фургоном в Ляйпциг за покупками, чтобы в случае чего пересидеть там, под защитой городских стен, неспокойное время. Зато бывалой Эльзе хватило ума зазвать подружайку с собой за компанию. В результате наш писарь, в отличие от фельдфебеля, лишился своей повозки, палатки, а также всего, что было нажито непосильным трудом и столь неосмотрительно оставлено в лагере. Вот что значит даже самое лучшее университетское образование в сравнение с богатым жизненным опытом. Как говорится, почувствуйте разницу. Ну хоть с рыжей всё в порядке, а значит совсем скоро состоится ещё одна радостная встреча...

А вот меня ждать некому, так что остаётся купить приглянувшуюся бритву и отправиться на поиски Хорста Нидермаера — командира нашего третьего взвода. Держу пари, этот пройдоха уже успел разжиться самым лучшим пойлом, что можно достать в радиусе двух миль от лагеря, а значит лучшей компании, чтобы как следует нажраться перед грядущей службой шведскому королю мне сейчас не найти.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* Capellanus (лат.) — священник в армии

Глава 2

К моему великому сожалению, отличный во всех отношениях план — найти Хорста и ужраться с ним до поросячьего визга в преддверии неизбежных на любой войне неприятностей, начал трещать по швам практически сразу. Потому что те самые неизбежные военные неприятности нашли меня первыми.

Выглядели будущие проблемы в точности как Йенс Фишер — мой бывший денщик и ординарец, недавно получивший назначение (естественно, с моей подачи) на должность ротного писаря по причине того, что сей лопоухий малый с одной стороны выгодно отличался от прочих претендентов какой-никакой грамотностью и более-менее читабельным почерком, а с другой — продемонстрировал свою абсолютную неприспособленность к предыдущей роли. С чисткой моих башмаков и прочими мелкими поручениями в стиле узнай-принеси он ещё кое-как справлялся, но вот в бою, где этот тощий засранец по идее должен был прикрывать мне спину, толку от него было куда меньше, чем вреда. Так что избавившись от такого помощничка я, как говорится, вздохнул с облегчением. И вот это чудо ушастое, запыхавшись, догоняет меня прямо у входа в лагерь и, отдуваясь, заявляет, что меня срочно вызывает к себе начальство!

— И какого дьявола ему понадобилось?

— Не могу знать, герр взводный!

— А должен! Иначе какой из тебя к чертям свинячим писарь?

— Так, ведь...

— Мелкий, не зли меня! У меня и так настроение паршивое! Часа не прошло, как я с ротным виделся и тогда ему от меня ничегошеньки нужно не было. Так что там у вас стряслось, пока я на базар ходил?

Йенс только виновато разводит руками:

— Герр гауптман ничего не сказал. Только велел поторапливаться. Пришёл от герра майора весь задумчивый и приказал немедленно вас разыскать и срочно доставить к нему.

— О как! Герр майор, говоришь? Уже интересней, а то не могу знать, не могу знать!.

Свеженазначенный писарь виновато шмыгает носом.

— Ладно, пошли. Послушаем, что начальство беспокоит.

Однако беседа с непосредственным командованием никакой ясности не внесла. Изрядно обеспокоенный и весь какой-то взвинченный Арцишевский только повторил, то что я уже слышал от ушастого Йенса — меня вызывает к себе герр майор. Срочно! Приказ передал лично. Причину не объяснил. Даже не намекнул.

— Андре, ты парень не промах, но... мне это не нравится. Так что держи там нос по ветру. Понял?

— Jawohl, Herr Hauptmann!*

Всё интересней и интересней...

* * *

Так и не добившись ничего толком от ротного я, наскоро наведя лоск и улучшив насколько это возможно свой, в общем-то и так довольно приличный, внешний вид, решительно направился к майорской палатке. Командир нашего новосозданного батальона явно меня поджидал. Стоило только оттарабанить заученное командир первого взвода одиннадцатой роты унтер-офицер Моравец по вашему приказанию явился!, как из-за опущенного полога палатки немедленно раздалось негромкое заходи. Ну я и зашёл.

Майор Гордон Маккензи — высокий, долговязый, жилистый шотландец сидел на раскладном стуле в одних штанах, рубашке и мягких домашних туфлях на босу ногу, что, видимо, должно было намекать на не вполне официальный характер предстоящей беседы. Последнее предположение почти сразу же и подтвердилось, поскольку, скользнув внимательным взглядом по моей скромной особе, вытянувшейся по стойке смирно и почтительно замершей у входа в ожидании дальнейших приказаний, майор кивнул каким-то своим мыслям и, указывая на стоящий под стенкой палатки сундук, небрежно бросил:

— Садись. Разговор у нас быть непростой, нечего зря тянуться.

Я чинно присел на краешек сундука, а майор, задумчиво посматривая на меня исподлобья, принялся неспешно набивать трубку табаком. Затем, аккуратно отложив в сторону кисет, подкурил. С видимым наслаждением выпустил первый клуб ароматного дыма и вновь между делом зыркнул на меня. Я терпеливо ждал и таки дождался.

— Когда я впервые увидеть список всех офицеров и унтеров, что попали в мой батальон, я сразу узнавать о них — кто, откуда, как служить раньше... Про тебя я узнавать больше всех — знаешь почему?

— Никак нет, герр майор!

Маккензи добродушно усмехается и лениво машет рукой — садись мол обратно, чего вскочил?

— А знаешь, ЧТО мне о тебе рассказать? Тоже нет? О-о-о-о... Я спрашивать разных людей, каждого по-своему, но все отвечать одно: Андре Моравец — лучший стрелок! Это первое, что все говорили, когда речь заходить о тебе. А когда все говорят одинаково — обычно это так и есть... А? Что скажешь, взводный, это так?

Майор многозначительно ухмыляется из-за своей дымовой завесы. Я неопределённо развожу руками:

— Раз все так говорят...

Маккензи вновь усмехается, не забывая попыхивать своей трубкой.

— Наш батальон быть создан только сейчас, но никто не даст нам готовить наших новых солдат полгода или год. Король Густав не любит ждать. Скоро мы выступим в поход, а потом пойдём в бой. И никто не будет смотреть сколько недель назад наш батальон впервые стать в строй. Ты понимать?

Я молча киваю, стараясь сохранять максимально сосредоточенный вид. Акцент у герра майора конечно куда сильнее, чем у нашего нового лейтенанта и по совместительству моего старого друга Франца Галланда — тот вообще говорит получше любого немца, разве что слегка мягче некоторые буквы произносит, да и то не всегда. У шотландца с выговором конечно похуже, но понять к чему он ведёт это не мешает.

— Я хотеть, чтобы мой батальон стать самым лучшим в нашей бригада. И ты будешь мне в этом помочь.

Обличающе ткнув в мою сторону мундштуком своей трубки, зажатой в левой руке, майор правой неожиданно подхватывает небольшую книжицу, лежащую на столе рядом с ним и ловко перебрасывает её мне:

— Лови! Это устав шведской пехоты. Обязательно для всех офицеров. Унтерам — нет. Но ты учи. Завтра мы выступаем в поход. А на первом привале ты начнёшь учить наших славных мушкетёр. Не только твой взвод и рота. Всех. Мне нужен лучший батальон во всей наша бригада и ты научить наших стрелков быть лучшими. Мы понимать друг друга?

Мне остаётся только кивнуть.

— Sehr gut!* Можешь идти.

Майор повелительным взмахом отпускает меня восвояси, но когда я, всё ещё крутя в руках пойманную на лету книжечку в простеньком синем переплёте с теснённым на обложке шведским львом, уже собираюсь выскользнуть из командирской палатки на волю, негромко бросает мне вдогонку:

— Только помни: в шведский армия нельзя стрелять в свой командир — за это тут вешают...

Уже шагнув было на улицу, я все же на секунду оборачиваюсь, придерживая свободной рукой полог палатки:

— Я знаю, герр майор. В имперской армии — тоже.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* Так точно, господин капитан! (нем.)

* Очень хорошо! (нем.)

Глава 3

— И куда же мы теперь пойдём?

Мой вопрос не адресуется никому конкретно, но отвечает на него именно тот, кто должен — Франц Галланд, недавно обзаведшийся лейтенантским патентом, равнодушно пожимает плечами и философски изрекает:

— Кто знает? Время покажет.

— Эй, ты начинаешь говорить как Отто!

Сидящий тут же фельдфебель добродушно ухмыляется. Француз тоже не может сдержать лукавой усмешки, но всё же не сдаётся:

— Это значит, что у меня наконец-то появляется жизненный опыт!

— Ладно, твой опыт мы выслушали, а что говорят другие источники?

Лейтенант виновато разводит руками.

— Увы, они молчат. Не знаю, как остальным, а мне пока не удалось завести новых знакомых среди штабных офицеров.

— А что подсказывает логика?

— О, ты запомнил мой маленький урок!

— Конечно запомнил! У меня вообще память хорошая, жаль только короткая...

— Что, так и не вспомнил ничего из того, что было до твоего появления в нашей роте?

— Неа. Да я особо и не пытался. Последние года полтора уж точно. Так, снится иногда муть какая-то... даже толком не понять о чём. Да и ладно. Сейчас не о том. Давай про логику!

— Хм-м... дай ка подумать.

Франц сдвигает шляпу на затылок и подперев подбородок кулаком начинает старательно думать. Иногда, видимо, чтобы подстегнуть мыслительный процесс, Галланд сосредоточенно почёсывает указательным пальцем свободной руки кончик носа или легонько пощипывает мочку уха. Наконец все эти упражнения приносят результат. Словно бы очнувшись, лейтенант поправляет шляпу и, повернувшись ко мне, уточняет:

— Помнишь карту?

Шикарная цветная карта, отпечатанная в лучшей парижской типографии, пропала вместе со всем остальным багажом француза, неосмотрительно оставленным им в армейском лагере накануне несчастливой для нас битвы под Брайтенфельдом. Но ещё до того я успел выучить её едва ли не наизусть, благо Галланд, по широте своей французской души, время от времени давал мне поразглядывать этот шедевр графики и даже пояснял интересующие меня нюансы. Так что теперь мне остаётся только утвердительно кивнуть.

— Конечно помню! Отличная была вещь...

— Да, полезная. Но я сейчас не о том.

Франц снова замолкает, пытаясь получше сформулировать мысль, но почти сразу продолжает:

— Мы сейчас идём на запад, к Рейну. Знаешь, что там?

— Франкония, Гессен, Палатинат...

— Верно. И что это за земли?

— Там настоящий ведьмин котёл.

Отто, прикрывший глаза и, казалось, тихо дремлющий под лучами последнего осеннего солнышка, знать не зная ни про какие логические построения, внезапно подал голос, даже не поворачиваясь при этом в нашу сторону. И, как всегда, попал в точку.

— Именно!

Галланд аж пальцами прищёлкивает от удовлетворения.

— Это самые населённые и богатые земли империи. И при том там сам чёрт ногу сломит — епископства, архиепископства, княжества, марки, вольные города, католики, кальвинисты, лютеране... И всё это туго переплетено династическими связями, политическими союзами, финансовыми обязательствами, исторически сложившимися традициями... Кто бы туда ни пришёл, что бы ни сделал, обязательно кто-то останется недоволен.

— Точнее и не скажешь...

— Бывал там, Отто?

— Шутишь, что ли?

Фельдфебель даже приоткрывает один глаз (левый) от удивления.

— Я там родился. И службу начинал тоже там. Осада Мангейма, ну и так далее...

Француз в ответ вновь прищёлкивает пальцами, на сей раз с явной досадой.

— Точно! Как я мог забыть?

— Не отвлекайся.

Я поспешно возвращаю Галланда к интересующей меня теме.

— Так что там с дьявольским котлом на Рейне, согласно твоей логике?

Лейтенант пожимает плечами.

— Он бурлит. Как и положено котлу. Кайзер Фердинанд конечно слегка пригасил горящий под тем котлом огонь религиозных и династических споров, когда его войска, не без помощи Отто, оккупировали весь этот регион, но если подбросить туда свежих дровишек...

Франц многозначительно замолкает, предлагая нам самим оценить предполагаемые последствия. Я справляюсь первым:

— И ты думаешь король Густав... Но зачем ему это? Ведь он мог бы пойти от Ляйпцига на юг, к Праге! Ведь там, в Чехии, точно такой же котелок, разве что чуток поменьше. А уже оттуда двинуться прямо на Вену.

— Мог бы. Только тут видишь ли какое дело...

Галланд вновь ненадолго замолкает, подбирая нужные слова.

— Вот Отто вспоминал, как воевал раньше на Рейне. А в какой армии он тогда служил?

— Начинал во Фландрской, а потом у Тилли.

— Верно. Фландрская армия нынче почти вся в Нидерландах, воюет с голландцами. А вот армия Католической лиги, которой в ту пору командовал Тилли, никуда не делась. Она всё там же, на Рейне. И если Густав двинет шведские войска на Прагу, то оставит её у себя за правым плечом.

— Хм-м... Но ведь шведы не воюют с Лигой. У них же договор, как его там?

— Бервальдский. Вообще-то это соглашение между шведской короной и Францией. Но ты прав, одним из его условий значится обязательство шведов не нападать на владения баварского курфюрста, который, как известно, является главой Католической лиги. По крайней мере об этом писали все газеты.

— Тогда почему?

— Потому, мой доверчивый друг, что этот договор вовсе не запрещает курфюрсту Максимилиану Баварскому и его ручной лиге самим напасть на шведскую армию, особенно если они неосмотрительно подставят им свой тыл.