Тайные тропы Бездны. Книга первая

Баширову ничего не оставалось, как прервать урок, отложить мелок, которым он что-то рисовал на доске, и проследовать к директору в коридор. Когда за ним плотно закрылась дверь, то учащиеся остались одни в классе, а педагоги стали лицом к лицу в коридоре. Директор окинула фигуру математика взглядом водителя Ягуара на проходящего мимо бомжа. Что-то тут не то! К своему удивлению Алла Леонидовна не заметила в поведении учителя ничего криминального. Такой же приличный вид он имел, как и при поступлении на работу: рост выше среднего, худой, белобрысый. Особо ничем не примечательный. Лицо правильное, на котором приклеилась лёгкая, располагающая к себе улыбка. Вот только глаза молодого специалиста смотрели на директора очень внимательно, казалось, что от его взора ничего не могло укрыться. Конечно, в одежде математика имелся явный перекос. В посёлке такую дорогую одежду мало кто мог себе позволить. Вроде бы одевался математик в простую одежду, неброских тонов, но одежда прямо-таки кричала, что у неё приличная стоимость. Вернее совершенно неприличная. Как говорится — наши люди так не одеваются и на такси в булочную не ездят. Алла Леонидовна позволила себе принюхаться к математику, но от того никакого крамольного запаха не исходило. Наоборот, он молодца пахло весьма приятно. Может он вчера и не бухал? Напутала Танечка что-то. Возвела на человека напраслину. У Аллы Леонидовны появилась уважительная причина сейчас стоять и чесать в затылке.

Директор, под внимательным взглядом Баширова, задала математику дежурный вопрос, как проходят занятия. Получила дежурный ответ, что нормально. Тогда Алла Леонидовна проявила нетерпение, и спросила откровенно: "Никодим Викторович. Проясните, будьте любезны, по поводу вчерашней вашей пьянки с Якушевым".

К её удивлению математик совершенно не смутился, и отнекиваться не стал.

— Так радость у человека случилась: начало нового учебного года. Почему бы не спрыснуть радость такую. Я здесь человек новый, вот и оказался официально приглашённым на мероприятие. Влился, так сказать, в дружный коллектив.

При этом математик совершенно не выглядел виноватым, и Алла Леонидовна поняла, что он тот ещё демагог. С таким в коридоре, на бегу, лучше не говорить на серьёзные темы. Надо его пригласить в директорский кабинет и на своём поле словесно повоспитывать, как нашкодившего котёнка. С этим она и удалилась, сообщив математику, что хочет его видеть у себя для беседы. Она удалялась по коридору и не видела, что на лице её собеседника появилась весьма ехидная усмешка. Раскаянием на этом лице и не пахло. Чуть стерев ухмылку, преподаватель вернулся в класс и продолжил занятия.

На третий день у учеников уже сложилось мнение об этом новом математике. Практически во всех классах, где он проводил занятия, десяти процентам учеников он понравился, пятьдесят процентов встретило его появление в школе совершенно индифферентно, а сорок процентов встретили его враждебно. И сейчас эти сорок процентов уже готовили ему всякие пакости. Особенно не понравилось ученикам то, что этот молодой учитель сообщил, что на уроках нельзя пользоваться гаджетами. Это как так? Он что, обнаглел в корягу? Мы, что хотим, то и делаем и не надо нам тут указывать всяким залётным дешёвым фраерам, если не сказать грубее. Прикиньте пацаны, это чмо так и сказало. Говорит, что если кто не выключит свои приборы на его уроках, то он не виноват, что они сломаются. У него чё — чувство страха ампутировано?

Сорокопроцентная общественность решила, что такого препода надо нещадно чморить. Планы в этом направлении уже стали разрабатываться, но пока народ к молодому преподу присматривался и обсуждал его вид, прикид, тачилу и непомерную борзость. Обсуждалась и его пьянка с физкультурником, потому как половина посёлка видела эту сладкую парочку еле бредущую по посёлку и выражавшуюся непарламентскими выражениями. Странно, но пьянка и матерщина, на один балл повысили рейтинг учителя в глазах некоторых учеников. В этом плане новый учитель свой чувак, ведь у подавляющего большинства учеников в семье водились свои любители злоупотребить спиртным. С кем не бывает. Так что ученикам такая пьяная картинка совершенно не в диковину. Что касается мата, то ученики здорово бы удивились, узнав, что их новый учитель великолепно мог материться на целом списке языков. Зато рейтинг математика упал из-за его настырности. Прикиньте, братва, что этот убогий счетовод удумал. Он на каждом занятии раздаёт листы с напечатанным заданием и за несколько минут надо написать ответы, а он их оценит. Причём каждому ученику свой вариант. Где это видано? У кого тогда сдирать? Это же тогда думать надо, чтобы решить его вопросы, а для этого надо слушать тему. А оно нам надо? Да нам по уху на его задания: пошёл он в перуанскую деревушку. Нет, братва, решено: такого гада надо нещадно опустить ниже плинтуса. Или мы его, или он нас. Лучше мы его. А всяких ботанов и заучек после уроков надо немного побить. Можно и много, но лупцевать ботанов уже надоело. Какой кайф бить существо, которое трясётся от одного твоего вида.

Приблизительно такие суждения ходили среди учеников всех классов, в которых уже побывал новый математик. Впрочем, тот пока работал спокойно и периодически улыбался. Никодим Викторович показывал, что доволен школой, учениками и коллегами. В школе его приняли хорошо, посёлок неплохой, народ в нём душевный, ученики в целом нормальные, с жильём устроился он тоже неплохо. Никодим ещё неделю назад снял отличный флигель во дворе тётки Вали по улице Вишнёвой. Флигель имел все удобства, как в городе. Спрашивается, зачем на судьбу жаловаться. Всё ведь нормально. Уже неделя прошла, как он тут живёт, а посёлок не сгорел и никто не помер. Пока...не помер.

Тётка Валя по отчеству Егоровна, а по фамилии она Коновалова. Проживала она одна в хорошем доме. Этот дом ей построил один из сыновей не стеснённый в средствах, так как он трудился в областной администрации на хорошей должности. Летом к тётке Вали приезжали многочисленные внуки, но к сентябрю они разъезжались по своим городам, и ей становилось очень скучно одной. Так что молодой учитель ей совсем не в тягость. Пусть живёт. К тому же он платит приличные деньги за аренду флигеля. Даже не торговался о цене. А говорят, что учителя мало получают.

Учителя действительно получают мало. Поэтому Никодим Викторович так вчера и сказал физкультурнику на предложение того влиться в коллектив, что пьянка дело хорошее, но, учитывая мизерную зарплату, лично ему за свой счёт покупать спиртное не в масть. Физкультурник удивлённо скривился: молодой не хотел скинуться по-братски на бухло. Сразу видно, что жлоб голимый. Но Николаю Фёдоровичу требовалось выпить в компании и прояснить жизненную позицию нового учителя. Может у него гнилая жизненная позиция и он водку не пьёт.

— Ладно, угощаю, — сообщил Якушев математику. — Пить будешь?

— Да не вопрос. Кто ж от халявы откажется, — явно возбудился тот. — Непременно нарушу спортивный режим. Начало учебного года всё-таки. Святое дело. Отметить надо. Компанию решительно поддержу.

— Ну, тогда после уроков подгребай в мою бендежку в спортзале. Как думаешь, пару пузырей водки хватит? — уточнил физрук количественное и качественное пристрастие математика в крепких напитках.

— Бери восемь, — невозмутимо произнёс тот.

— Чего восемь? — с удивлением посмотрел на математика физрук.

— Литров, — последовал ответ. При этом математик продолжал дружелюбно улыбаться. — Тогда может и хватит. Сам посуди: зачем тебе по нескольку раз бегать. Гулять, так гулять.

Тут до Якушева стало доходить: а не издевается ли над ним новый учитель. Но нет, вроде всё пока вежливо и в пределах нормы. Но восемь литров водки — это перебор. Что-то тут не то. Якушев не показал вида, но раз клиент настаивает, то, почему бы не наказать немного математика. Куплю водки побольше и заставлю его выпить, вот и посмотрим, как тот поведёт себя. Тогда и посмеёмся.

Добыть шесть бутылок водки для физрука не представляло трудности. Это он сделал в "окно" между занятиями, благо магазин находился от школы совсем не далеко. В этом посёлке всё располагалось не далеко и компактно. Якушев ограничился шестью бутылками водки, а не шестнадцатью, как хотел математик. Потом он весьма радовался такому своему решению, ибо получилась не пьянка, а какая-то похабщина.

В условленное время, после уроков, математик, как штык, появился в спортивном зале, где его уже поджидал физрук. Якушев перед пьянкой успел, как следует перекусить, что, по его мнению, должно спасти его от быстрого опьянения, а вот математик, наверное, голодный, и его быстро развезёт. А нечего заказывать много водки, зачем бахвалиться лишний раз. В качестве закуски физрук предложил четыре пирожка с картошкой, что было встречено математиком с огромным одобрением и пониманием. Пища самая, что ни на есть учительская. То, что доктор прописал. Гастрит уже есть, язву наживем.

— Ну, и где тут у вас что, — уточнил Никодим, войдя в бендежку физкультурника.

Пьяницы расположились в означенной бендежке физрука, где хранился спортивный инвентарь. От инвентаря исходил сильный запах пластика, кожи, пыли и пота, но двое учителей на такие мелочи внимания не обращали. Немного грязно, немного ободрано, так и не отель пят звёзд. Красотища, кто понимает. Кушетка, колченогий стул, столик — что ещё надо для беседы за стаканчиком спиртного. Математик, как знатный гость, расположился на кушетке, а хозяину заведения пришлось восседать на стуле. На столике стоял электрический чайник и две керамические вместительные кружки с картинками на спортивную тематику. Здесь же стояла баночка с сахаром. Это Якушев и его коллега физрук, только женского пола, баловались здесь чайком. Сейчас, правда, женщину в свою компанию физрук не пригласил. Зачем им, двум молодым орлам, женщина сорока шести лет, такая как Галина Васильевна? При ней даже кривое слово не произнесёшь, да и не интересно с ней бухать. Так что, пусть Галина чешет вальсом к своему мужу Феде, а мы тут за знакомство и за всё хорошее.

Якушев достал первую бутылку водки и два пластиковых стаканчика. Но математик, немного скривился от вида стаканчиков и, пробурчав, что тара слишком маленькая и хлипенькая, потянулся к керамическим кружкам. В кружках находились чаинки, поэтому математик поднял свою задницу с кушетки и сполоснул кружки в мойке.

— Во, нормальный размерчик, — показал он удивлённому Якушеву пальцем на кружки. — Самое то. Вот это я понимаю, чеплашки.

Разливал водку по кружкам молодой математик, так как ему вроде бы стукнуло всего 27 лет, а его визави разменял уже 42 года. Дедовщину никто не отменял. Содержимое первой бутылки водки математиком ловко и умело перераспределилось по кружкам, причём, наливал он до самых краёв ёмкости, что несколько смутило физкультурника. Буль-буль — и вся бутылка рассталась со своим содержимым.

Первый тост должен произносить хозяин заведения, поэтому Якушев, с некоторой опаской косясь на свою кружку, предложил выпить за знакомство, за начало учебного года и за всё хорошее. Что ж, кивнул Никодим, вполне жизненный тост: скромный, но со значением и со вкусом. Аккуратно чокнулись кружками так, чтобы не расплескать напиток и стали пить водку. Водка, естественно, оказалась тёплой и шла не очень хорошо, да и имелось её в кружке непривычно много для Якушева, поэтому он долго хлебал родимую, но, с удивлением заметил, что его коллега успел лихо выдуть свою тару и теперь, отломив от пирожка весьма маленький кусочек, заедал водку закуской.

— Хороший напиток, — глубокомысленно прокомментировал математик. — Ректификат. А когда-то на Руси водку хлебным вином величали.

Якушев так бы не сказал, что напиток хороший: водка, как водка — горькая и тёплая, да и доза, как бы сказать, непривычно большая. Его немного передёрнуло от вкуса "хлебного вина". Якушеву хотелось запить водку водой, но он не догадался купить минералки, поэтому налил воды из-под крана и выпил её. Что-то такая пьянка начала его немного напрягать. Куда коней гоним, в какую степь? Пожар что ли? А этот математик уже вторую бутылку разлил по кружкам и готовился говорить тост:

— Дорогой друг и коллега! Пусть каждый из нас подумает о добром поступке, который он совершил в этот день. Ну, давай за нас учителей. Ведь мы...это самое...несём доброе и вечное. Знания мы несём, вот. Вот давай за знания и за всё просвещение в целом. Особенно за просвещение и его олицетворение, ага. В общем, давай за носителя света. Надеюсь, коллега, вы знаете, кто олицетворяет просвещение?

Коллега не знал. Он считал, что свет и просвещение несут учителя, такие, как он. Но математик не стал объяснять коллеге всякие сакральные тонкости мироустройства.

— Ладно, — легко согласился собеседник. — Конкретно за учителей тоже надо выпить. Ну, вздрогнули.

И они вздрогнули. Математик ловко осушил свою посуду и с любопытством смотрел, как физрук с трудом хлебает свою водку. Вторая кружка в физрука зашла ещё хуже, чем первая, но он стыдился показать, что не может принять в себя такое количество водки. Жидкость вливалась в глотку с бульканьем, и часть её текла по подбородку, падая на грудь.

Как только физрук осилил вторую кружку водки и поставил тару на стол, то с ужасом увидел, как неуёмный коллега уже разливает новую огромную порцию. При этом математик нёс какой-то пьяный бред, смысл которого уже не доходил до Якушева, но тот усиленно кивал, давая понять, что он ещё в теме.

— Реальность — это единственное, что реально. Сегодняшняя реальность, коллега, полный отстой, точно знаю. Упорядоченность живет лишь в наших фантазиях, мамой клянусь. Прошлое не такое, как мы его знаем, а будущее наше туманно. Давай выпьем за наших бестолковых учеников. А чего вы от них хотите? Загляните сами себе в душу, и поймёте простую вещь. Всем им хочется гулять и развлекаться, разве не так. Любая учеба — принуждение. Любая культура — принуждение. Молодёжь внутренне незрела, поэтому её надо принуждать учиться, и принуждать с жестокостью. Сечь их надо. Битиё определяет сознание, так сам Маркс сказал. Какой Маркс? Который Карл. Волосатый такой мужик, весь в ботве и мыться не любил. Он ещё переписывался с этим чёртом, как его, с Энгельсом. Ну, давай, коллега, хряпнем за истину, с которой нельзя договориться, её нельзя купить и ей нельзя приказать.

Третью кружку водки физрук уже держал двумя руками, чтобы не расплескать, ибо этот математический выродок опять налил водку до самого верха кружки. Сам выродок уже выдул свою порцию и бодро разглагольствовал о проблемах современной педагогики. Смысл его умных слов от сознания физкультурника уже давно ускользал, а на математика напал словесный понос. Он так и сыпал цитатами из великих, перемежая их анекдотами, ни разу не смешными.

Это полный попадос — понял физрук и затосковал. Физрук считал себя крепким мужиком, но третья кружка водки далась ему нелегко. С одного подхода он её не осилил. Ему приходилось делать перерывчики между глотками, чтобы прийти в себя, а этот гадёныш уже крутит в руках четвёртую бутылку и говорит всё время, и говорит, и говорит. Трещит, как радио, не заткнёшь.