Сидят все на лавочках — Панцерфиш вообще-то десантный самолет, а не пассажирский. Устарел давно, но машина надежная, на периферийных маршрутах это важнее всего. Правда, экипаж — средних лет капитан с брюшком, второй пилот — такой же лейтенант, оба неудачники, потому как в такие годы уже положено майорами быть. Перед глазами — ноги и зад стрелка-пацана, верхняя часть тела которого наверху, в пулеметной башне. Вертится, как на карась на сковородке. Нервничает. Фигли, привык видимо к внутренним линиям, а тут раз и на периферию. Все трое — полевки , и если стрелок — просто пехотинец, то вот пилоты... мыши мышами. Рвались в небо, в боевые летчики — да кишка тонковата оказалась, перевелись в сухопутные войска, это еще хуже, чем гражданский пилот, потому как петлицы пехотинца для летчика — самое постыдное дело. Зато до пенсии доживут.

Хвостового стрелка вообще нет: проход в его кабинку завален тюками. Боковые амбразуры забраны плексигласом, пулеметы сняты и висят рядом: уменьшение аэродинамического сопротивления — тоже экономия.

Болтает и трясет слегка. По отсеку гуляет сквознячок — хоть не так жарко. Блин, когда же наконец это закончится?

Впрочем, все не так чтобы совсем уж плохо: в попутчиках — молоденькая симпатичная репортерша из столичной газеты, едет писать статьи и очерки о том, как несет свою службу диппортский гарнизон, и, судя по всему, львиная доля материала будет о них, о летчиках.

А быть военным летчиком все же круто, и особенно хорошо это чувствует Вольфганг. Он сам кто? Выходец из низов. Чернь, деревенщина. До Летной академии все его образование — четыре класса сельской школы, и в самой академии он не слишком пообтесался. Манеры и нормы поведения у других курсантов кое-как перенял, плюс таким, как он, пришлось посещать также уроки этикета, однако справиться с его характерным деревенским произношением не смогли даже учителя. Ну и ладно: вот прямо сейчас наискосок через два места от него сидит репортерша, девушка, надо думать, из хорошей семьи и с образованием, а может быть, даже аристократка из тех, которые не носят регалии, задает вопросы, записывает интересные ответы, смеется над шутками курсантов, с любопытством их рассматривает. Само собой, что она сразу же уловила характерный говор Вольфганга и прекрасно понимает, кто он такой и откуда, но смотрит на него не как на простолюдина, а как на равного. Плевать, что он из черни — теперь у него есть право на вопрос о происхождении отвечать: 'из боевой авиации!'.

Воистину, синий китель военного летчика — привилегия из привилегий, ключ к таким дверям, куда простолюдин не вхож. Конечно, все на свете имеет свою цену. Все новоиспеченные летчики знали, что воздушные моряки доживают до старости в разы реже обычных, а летчики живут вчетверо меньше, чем воздушные моряки, еще когда подписывали договор о службе, но о таких вещах Вольфганг старается не думать: он оптимист. Собственно, все военные летчики — оптимисты, реалистам и пессимистам путь в боевую авиацию закрыт.

— ...ну если быть точным, сюда сослали лучших из лучших, хоть я и не понимаю, почему, — говорил между тем Кай, — себя из скромности расхваливать не буду, а вот Вольф — один из трех лучших стрелков на всем выпуске. Вольф, сколько шаров ты выбил на зачете? Семь из десяти?

— Восемь, — скромно уточняет Вольфганг.

Репортерша поправляет очки, ничуть ее не портящие, и смотрит на него:

— Вы тренируетесь стрелять из пулемета по шарикам? Должно быть, это сложно?

Он улыбается:

— Вообще-то, из бронебойной винтовки. Из пулемета я выбил все десять.

— Ого! Как у вас так получается? — кажется, она действительно удивлена, что из летящего самолета можно метко стрелять.

Вольфганг пожимает плечами:

— Тренировка, только и всего.

— Когда Госпожа создавала Вольфа — снабдила его глаза врожденной прицельной сеткой, — шутит Мишель.

Кай Зеркин и Мишель Винц — парни что надо. Оба — отпрыски мелких дворян, но Вольфгангу они свои. В Летной случались определенные трения между курсантами, не все понимают, что небу плевать на происхождение человека, дворяне и простолюдины горят в самолетах одинаково. Но это точно не про Кая и Мишеля, и Вольф безумно рад, что Зеркин, как пилот, выбрал стрелком в свой экипаж именно его.

Начало трясти чуток посильнее, Петер Лемберг — к слову, тоже один из лучших в выпуске среди штурманов — сразу же принялся рассказывать анекдот об автомобиле с квадратными колесами.

Внезапно стрелок завопил в переговорное устройство:

— Красные! Красные ракеты! Замыкающий сбит!!

Паника захлестнула трюм 'Панцерфиша', происходя, главным образом, от штатских. Пока Мишель пытался пристегнуть репортершу ремнями, Вольфганг припал к боковому окну, пытаясь посмотреть назад и вниз.

Замыкающий действительно терял высоту, оставляя за собой плотный черный след. Левый двигатель охвачен пламенем, сразу позади кабины чернеет пробоина, из которой тоже валит дым. Прямо у Вольфганга на глазах обе дверцы кабины открылись и их сразу же сорвало набегающим воздушным потоком, затем открылась дверца в борту и все три члена экипажа выбросились из самолета с парашютами. Хорошо, замыкающий хотя бы не людей вез...

Пока Вольфганг пытался понять, кем и как был сбит второй самолет, какой-то крепкий тип в штатском принялся наводить порядок, нокаутировав двоих особо громких крикунов, и рявкнул:

— Какого хрена расселись, гуси? Хватайте пулеметы! Эй, мышонок, вверх смотри, а не на сбитого, идиот!!

Пацан, следуя указаниям, задрал голову и внезапно закричал голосом, в котором отчетливо сквозил неприкрытый ужас:

— Стервятник, это стервятник! Прямо над нами!!

В следующий миг пассажирский отсек прошили десятки пуль, покрыв потолок светлыми дырочками. Несколько голосов принялись звать на помощь Госпожу, кто-то уже хрипел. Самолет начал выполнять маневр уклонения, стрелок наконец-то открыл ответный огонь. Вольфганг еще успел заметить смазанную тень, пронесшуюся мимо самолета вниз с умопомрачительной скоростью, наметанный глаз зацепился за стреловидные крылья вражеского истребителя и три толкающих винта. Так и есть, стервятник.

Штатский крепыш тем временем бросился по проходу к кабине пилотов, держась за петли у потолка, на ходу требуя спускаться ниже, под плотный облачный покров, и на все лады кляня корвет сопровождения.

— Сдается мне, не поможет нам корвет, — прохрипел, вцепившись в ремни, Кай, — одна надежда, что ублюдок не вернется.

Вольфганг ничего не ответил: он полностью согласен. Стервятник атаковал в специфической манере, за которую их, собственно, и прозвали стервятниками. Спикировал сзади сверху словно молния, парой точных попаданий подбил замыкающего, обстрелял ведущего и ушел вниз, после чего, используя запас скорости, он без труда оторвется от возможной погони. Корвет его, ясное дело, не догонит: стервятники на охоту отправляются на тяжеловооруженных многомоторных истребителях, маломаневренных, но очень быстрых. А маневренность им и не нужна: их доктрина не предполагает затянутого воздушного боя, только молниеносная точная атака и уход.

— Прекрати стрелять! — тем временем закричал крепыш в переговорное устройство одного из пилотов. — Подавай сигнал — 'подбит, прошу прикрытия'! Красный-желтый-желтый, если ты забыл!

Стрелок, оторвавшись от пулемета, принялся заряжать сигнальное устройство ракетами и вскоре просигналил корвету.

— Вот он! — раздался радостный возглас одного из пилотов, — выше над нами!

Корвет, снизу похожий, благодаря напоминающим плавники коротким несущим плоскостям, на двадцатиметровую летающую акулу, все это время шел во главе конвоя и выше, однако именно поэтому не успел отреагировать на внезапную атаку.

Летчики, следуя указаниям, начали снижение к спасительным облакам. Корвет, намереваясь защитить последний из двух самолетов конвоя, держался над ним.

— Он не вернется, — попытался успокоить девушку Мишель, — если вдруг появится — у корвета вверх ведут огонь две спаренные установки и два крупнокалиберных пулемета. Стервятник не дурак и прекрасно знает, что они с ним сделают.

— Откуда он тут взялся?! — дрожащим голосом спросила она. — Ведь до открытого океана четыреста километров!

Это Вольфганг и сам хотел бы знать. Летающий остров стервятников никогда не приближается к материкам и большим островам и вообще редко выходит за пределы Южного океана, в акватории Моря Ветров его отродясь не видели, так что вот прямо сейчас проклятое стервятничье гнездо вряд ли ближе, чем в тысяче морских миль. Свои воздушные корабли они для свободной охоты не используют, так что вариант с летающей авианесущей группой отпадает, но самолеты их обладают хорошей дальностью, и подвесные баки тоже никто не отменял.

Крепыш, продолжая командовать, кое-как взял ситуацию под контроль, поставив к боковым окнам двух стрелков с пулеметами и организовав помощь раненым, хотя оба штатских, попавших под очередь, скончались парой минут позже. Его право отдавать приказы почему-то никто не оспорил, ни пилоты, ни недавние выпускники Летной. Штатский командует капитаном, лейтенантом и молодыми летчиками, но никому это не кажется смешным. В жизни оно так часто и бывает: тот, кто хоть что-то делает, всегда имеет авторитет в глазах растерявшихся и испуганных. А Вольфганг, правду сказать, испуган: шутка ли, еще до первого места службы не добрался, а уже попал в переделку, причем даже не как стрелок на своем боевом посту, а как беспомощный пассажир.

Через маленький иллюминатор он видел впереди и слева мыс Акинойе — стало быть, ближайшая военная база близко.

И когда всем уже стало казаться, что пронесло, стервятник вернулся.

Первым его заметил корвет и открыл огонь, немедленно подхваченный икающим от страха пацаном-пулеметчиком, однако тут 'Панцерфиш' нырнул в спасительные облака.

— Да уберите шпанюка от пулемета! — закричал крепыш. — Ведь стервятник вычисляет нас по трассерам сквозь тучи!

Словно в ответ, самолет тряхнуло близким разрывом, в отсек ворвался сквознячок. Обоих пилотов ранило осколками: неестественно точно выпущенный таймерный снаряд взорвался впереди по курсу. Да этот стервятник человек вообще или нет?!

— Сиськи Альмалексии! Гуси, мать вашу, хорош молиться! Один пилот сюда немедленно, и заберите раненых!!

Кай опомнился первым, отстегнул ремни и, борясь с болтанкой, кинулся к кабине. Следом пошли еще двое молодых летчиков, и в этот момент на самолет обрушился свинцово-стальной шквал бронебойных пуль.

Крики, звон, кошмарные 'чирк-чирк' и 'фьюить', с которыми пули прошивали фюзеляж, перед глазами мельтешение, искры и дым. Стрелок внезапно повис на ремнях, кто-то закричал от боли. Вольфганг рванулся к месту стрелка, мимоходом заметив, что голова девушки поникла, а на ее курточке расползается красное пятно. Забрался, держась за поручни, на тумбу-постамент, оттолкнул в сторону тело пулеметчика, уперся ногами и спиной, руки сами отыскали рукоять спаренного пулемета. Башенка изнутри забрызгана кровью, кровь на пробитом плексигласе и на пулеметах. Может быть, очень скоро тут будет и его, Вольфганга, кровь.

Стервятник вынырнул из туч в сотне метров над головой, на гладком носу его самолета сверкнула вспышка. Миллиметров сорок, отрешенно успел подумать Вольфганг.

Должно быть, у стервятника в глазах был врожденный прицел не хуже, потому что одиночный выстрел поразил самолет почти в самую мотогондолу, не хватило меньше метра. Снаряд, к счастью, прошил левую плоскость и взорвался с опозданием, уже под самолетом.

Ответный огонь Вольфганга пришелся в молоко. Стрелок с ужасом осознал, что брать упреждение по настолько быстро летящей цели его не учили, да и на прицел у него была едва ли пара секунд. Стервятник, атакуя в пике и на форсаже всех трех двигателей, пронесся совсем рядом.

А затем из облаков вывалился корвет. Он, сбросив напряжение основного генератора, обесточил часть левиумных решеток и теперь почти падал следом за уходящим стервятником, ведя по нему огонь из всех возможных стволов.

Свист ветра в пробоинах, чей-то крик, кто-то всхлипывает. Крепыш, сидя в пилотском кресле, богохульствует и кроет корвет последними словами: командир корвета совершил непростительную ошибку, очевидную даже обычному бортстрелку. Стервятник увлек его за собой вниз, заставив потерять высоту. Но корвет — это сорок тонн брони, орудий, двигателей, и его колоссальная инерция теперь играла против него. Вольф видел, как далеко впереди истребитель стервятника, пикируя по дуге, вошел в горизонтальный полет, затем снова полез наверх, а корвет все еще не мог затормозить свое движение вниз. Даже козлу понятно: он наберет высоту и атакует в третий раз еще до того, как корвет сможет подоспеть на помощь. 'Панцерфиш' все еще снижался, однако слишком громоздкий и медленный, он не мог сделать это быстро из-за риска саморазрушения и так уже поврежденных фюзеляжа и плоскости.

— Эй, кто-нибудь, помогите раненым! — крикнул Вольфганг, чтобы отвлечься от невеселых дум, — девчонка-то жива?!

— Да какая нахрен разница, если мы все и так скоро умрем?! — завопил в ответ Лемберг.

Самолет, продолжая снижаться, начал закладывать вираж, чтобы, когда стервятник вынырнет из облаков, оказаться не там, где рассчитывал вражеский пилот. Вольфганг, вспомнив о патронах, достал из держателей два дисковых магазина и перезарядил спаренную установку. Патрик Хайнц тем временем, держа в руках запасной пулемет, открыл боковое окно и, сняв с тела убитого стрелка очки, надел их и высунул голову, пытаясь не проворонить появление противника. Жалкая попытка, на самом деле, потому что смотреть из боковой бойницы вверх трудно, а стервятник, ясное дело, придет именно сверху.

Высота снизилась до тысячи пятисот, 'Панцерфиш', покачиваясь, из последних сил тянул к спасительной суше, и тут облачный покров, прятавший его от стервятника, внезапно закончился. Вольфганг с ужасом увидел черную точку, пикирующую прямо на него. Враг одним только ему ведомым способом угадал, где именно и когда окажется транспорт, и к тому времени, как установился визуальный контакт, он уже пикировал на полной скорости.

— Шесть часов выше, шесть часов выше!! — крикнул Вольфганг в переговорное устройство, — уклоняйтесь!

Он поймал растущий на глазах самолет в визир и сглотнул. Сдвоенный пулемет не поможет ему против тяжеловооруженного истребителя. Третий заход, видимо, будет последним. Траектория, а вместе с ней и намерения стервятника очевидны: пронестись мимо по правому борту, разминувшись в считанные метры, и окатив 'Панцерфиш' залпом с кинжальной дистанции. Пушки он, скорее всего, уже перезарядил, и жить пассажирам транспорта осталось жалкие секунды.

Вольфганг открыл огонь, но стервятник продолжал пикировать. Пилот за бронестеклом, в носу самолета перед кабиной — отсек с вооружением, что ему восьмимиллиметровые пулеметы? Внутренний голос отсчитывает расстояние — восемьсот, семьсот, шестьсот... Вот снова вспышки. Пули беспощадно секут фюзеляж, попадая слева или справа от башенки стрелка, дырявят крылья.