Оборотная сторона жизни.

Никаких сундуков с сокровищами, ничего!

Что за невезение?

— Неужели пустышка? — разочарованно пробормотал вор, оскорбленный царящим вокруг запустением до глубины алчной души. — Может, кенотаф? Или того хуже, нелюбимая теща Повелителя? Да нет, не верю! Ллорзо клялся, что сокровища есть! Значит...

Глаза устремились на гроб. Вот оно... просто и изящно! Сокровища внутри!

Тяжеленная крышка сдвинулась с пронзительным скрежетом, сначала на палец, потом на ладонь... рисуя в воображении груды золота и камней, вор напрягся, сдвигая преграду к вожделенному богатству, упираясь ногами в гладкую плиту пола. Еще немного, еще чуть-чуть... подошва заскользила, и настырный грабитель ударился подбородком об острый угол гроба. Рассеченная плоть тут же засочилась кровью, капли которой упали прямо на возвышение, на котором стоял каменный ящик. Выругавшись, вор прижал к ране тряпку, которую держал как раз для таких случаев.

Остановив кровь, он бросил взгляд на постамент, и замер. Крови не было. Она словно впиталась. Волосы под капюшоном зашевелились от начинающегося мандража. Постамент неожиданно начал крошиться, показывая, что внутри него есть полость. Тихое поскребывание отдавалось в ушах набатом, показавшаяся иссушенная, костлявая рука стала последней каплей для измученных нервов.

Не помня себя от накатившего ужаса, грабитель вылетел за дверь, позабыв мешок.

* * *

Костлявые пальцы ощупали края дыры, после чего сжались, начиная ударами расширять путь на свободу. Камень поддавался с трудом, но затем дело пошло на лад. Руки расшатывали камни, выбивали их, царапали длинными когтями, оставлявшими глубокие борозды. Солнце не успело сесть, как края дыры расширились настолько, что сквозь нее пролезло сухое тело.

Вывалившаяся наружу фигура поражала своей несуразностью: длинный, обтянутый высушенными до деревянного состояния остатками мышц и кожи скелет, одетый в роскошнейший гарнитур из странного черного металла и такого же цвета камней, а также невероятно дорогое церемониальное облачение из паутинного шелка, покрытое изысканнейшей вышивкой. Вело себя непонятное нечто не менее странно: оно село на пол, повертело головой, после чего принялось осторожно ощупывать себя костлявыми руками.

Закончив исследования, мумия поднялась и немного неуверенной походкой направилась к отполированной до зеркального блеска обсидиановой стене. Постояв некоторое время возле нее, она схватилась за голову, беззвучно воя от ужаса, после чего с глухим, деревянным стуком рухнула на пол.

Оставшийся от вора светлячок еще некоторое время светил, пока не кончился заряд энергии, после чего мигнул и погас.

В склепе вновь воцарились мрак и тишина.

* * *

Первые несколько дней (недель?) помнились плохо. Какие-то мутные куски, вспышки прояснения сознания, странные, чужие воспоминания, вновь тьма... положение усугублялось тем, что органы чувств работали крайне слабо и непонятно, а также очень избирательно.

Однако, все меняется, постепенно душа все сильнее сливалась с ущербным телом, в которое попала неведомым пока образом, и положение начало проясняться, и тогда обнаружилось, что в каждой ситуации есть не только минусы.

Зрение, например, было даже не стопроцентным... невозможно было описать эту четкость и ясность... говорят, так видят орлы? Сравнить было невозможно, но вот то, что человеческое зрение отстает по всем параметрам, было совершенно ясно.

В склепе было темно. Совершенно. Ни малейшего лучика, отблеска или самого слабого мерцания... только тьма и мрак. И, тем не менее, глаза четко различали мельчайшие детали: лежащий на полу мешок, об который она часто спотыкалась, бегая из стороны в сторону и отворачиваясь от отражения в гладких стенах; маленький скол на крышке гроба; валяющийся в одном из углов стеклянный шарик... изысканные переплетения украшений, болтающихся на шее, кистях рук, и свисающих с высохших остатков ушей.

Однако напрягало даже не это... обзор. Угол обзора был просто неимоверным: для того, чтобы видеть, что происходит сбоку, не нужно было напрягать периферийное зрение или поворачивать голову. Ткань глазам также не мешала. Выяснилось это случайно, когда во время очередного забега на голову упал глубокий капюшон, закрывший, практически, все лицо.

А еще напрягала чистота...

Внутри склепа было чисто. Ни пылинки на стенах, никаких свисающих полотнищ паутины, с сидящими на них откормленными или голодающими (как повезет) хозяевами, ни соринки на гладком полу. Ничего, словно только-что прошла армия уборщиц с тряпками и вениками. Даже от пыли, принесенной подошвами вора ничего не осталось.

Слух так же радовал. Каждый шорох казался неимоверно громким: ткань скользила по полу, постукивали босые ступни, звенели украшения, иногда поскрипывали суставы, как у артритчика со стажем.

Есть, пить, спать не хотелось. Мысли редкими искрами вспыхивали в перегруженном мозгу, вспыхивали и... гасли. Но постепенно их количество росло, они стали множиться, разгораться, заставляя измученный всем произошедшим погасший разум вновь сначала затлеть, а затем и разгореться.

Через часы, дни, недели она пришла в себя достаточно для того, чтобы застыть неподвижной статуей посреди помещения, задумчиво уставившись внутрь приоткрытого гроба.

Первой мыслью было: "Что происходит?". Ответа на нее не было, но следом потянулась другая.

Кто я?

Яркие краски вспыхнули перед глазами, и нечто вновь беззвучно закричало: сухие легкие не могли набрать воздух, и сквозь мертвую глотку не проникло ни звука...

Подошедший в это время к краю полянки острохвост вздрогнул, завертел головой и умчался в чащу, здраво рассудив, что ни к чему связываться с непонятным.

Нечто вздрогнуло, метнувшись в сторону вслепую, запнулось о край постамента и рухнуло прямо на гроб, полуприкрытый крышкой, которая от удара съехала окончательно, с грохотом свалившись на пол, и полностью открывая доступ к содержимому каменного ящика.

Начавшаяся истерика тут же сгинула без следа, вспугнутая открывшимся зрелищем.

Каменный гроб был совершенно пуст, на первый взгляд. Если бы незадачливый вор успел снять крышку, то, скорее всего, помер бы потом от разрыва сердца: выложить кругленькую сумму за информацию о местонахождении могильника, закупить дорогостоящие амулеты, дрожать в пути, переться через наполненный опасностями Лес, надрываться, пытаясь добраться до сокровищ, и... ничего!

Но это на первый взгляд. А вот на второй...

В углу гроба сиротливо притулилось что-то. Что-то маленькое, металлическое, странной формы.

Мумия плавно наклонилась, протягивая руку и доставая непонятный предмет, влекущий к себе, как сладкоежку — кондитерская.

Залитые тьмой глаза внимательно рассмотрели предмет, зажатый тонкими пальцами. Кольцо. Из того же странного черного металла, что и украшения, болтающиеся на теле, она даже поднесла цепь-ожерелье к лицу, чтобы сравнить.

Тот же странный маслянистый блеск, как у нефти на солнце, тот же цвет. Непонятный черный металл... железо? Вроде, в Индии что-то такое есть... колонна в Дели. Или в другом месте?

В голове тут же завертелись ассоциации, вспыхивающие в мозгу яркими картинками слайдов. Метеорит? Самородное железо другого цвета... С трудом сосредоточившись, мумия помассировала сухими пальцами переносицу, слыша, как скрипит кожа, после чего вновь уставилась на кольцо.

Оно поражало. Невероятная, филигранная работа: драконоподобная химера, полураскрывшая крылья, с хвостом, согнутым в кольцо. Странный гребень, веер щупалец, россыпь мелких черных камней по краям крыльев, острые зубы в оскаленной пасти.

Странная неведомая зверушка.

Кольцо было странно теплым, от чего его хотелось гладить, ласкать, одеть... почти просунув в кольцо палец, мумия резко остановилась, вновь зависнув. С чего вдруг такое странное желание? И почему оно вообще возникло?

Осторожно подняв крышку, мумия с легкостью положила ее на гроб, удивившись такому подвигу, аккуратно положила кольцо на импровизированный стол, собралась с духом, и совершила то, на что не хватало решимости все это время — подошла к стене и внимательно рассмотрела свое отражение.

Полюбоваться было на что.

Среднего роста, о фигуре сказать ничего нельзя, кроме одного — она была. Давно. Лет, этак, тысячу назад. Теперь это был скелет с высушенными остатками мяса. Мумия неожиданно мысленно фыркнула: самая замученная диетами и анорексией модель — жирная корова по сравнению с этим. Какой размер? Суперминус ХS? Веса немного, килограмм, может, двадцать пять — тридцать, если сильно повезет — тридцать пять.

Она со все разгорающимся интересом повертелась, рассматривая выпирающие сквозь тонкую ткань непривычного одеяния мослы, отодвинула пальцем горловину, наклонив голову и уставившись себе за пазуху. Из горла не вырвалось ничего, но внутри она заливалась хохотом.

Грудь! У нее была грудь! Где-то... интересно, где? Поправив ткань, она еще раз себя ощупала и удовлетворенно кивнула — определенно девочка! Хоть что-то хорошее... Глаза продолжали фиксировать детали: темная, как у сухофрукта, сухая кожа, обтянувшая кости; совершенно лысая голова; длинные прямые когти, довольно острые — царапины на камне оставляли только так. Похожие на отбракованный чернослив уши.

Судя по всему, богатая особь неизвестной расы, но явно не человеческой, так как кончики ушей были заостренными. Да и длина органов слуха навевала интересные ассоциации... Эльф?

Залитые тьмой глаза — никакого разделения на белок, радужку и зрачок, все одинаково черное.

Тонкие губы с трудом растянулись, продемонстрировав спрятанный за ними частокол треугольных зубов, словно у акулы. Акула?

Перед глазами промелькнула огромная хищная рыба, рвущая на части тюленя. Хммм... акула, определенно не эльф. Хотя...

Руки приподняли тяжелую цепь невероятно искусной работы, украшенную крупными круглыми бусинами из темного, практически черного камня, с вспыхивающими в глубине яркими вкраплениями всех цветов. Словно кусочек радуги в безлунном небе. Пальцы осторожно погладили тяжелую бусину. Опал-арлекин, вспыхнуло в сознании название.

Цепь походила на четки, металл чередовался с камнями, все венчал крупный камень-подвеска. Покачав украшение, и рассмотрев такого же плана браслеты на тонких кистях рук, а также болтающиеся в ушах длинные серьги, мумия огляделась, прилегла на крышку гроба, предварительно бросив внутрь кольцо, вызывающее нестерпимый зуд в кончиках пальцев, заложила руки за голову, и принялась обдумывать глубину той задницы, в которую угодила.

Ведь недаром говорят: бойся своих желаний...

* * *

Все мы чего-то хотим. Причем безвозмездно, то есть, даром. Совсем даром, особенно на халяву, вот только реальность часто корректирует наши хотелки по-своему. Вот и она когда-то хотела стать принцессой, естественно, красавицей, умницей, богатой и счастливой. Результат?

Поворошив блеклые вспышки воспоминаний, терзающих ее в первое время после вселения в это непотребство, оставалось только хмыкнуть, и порадоваться за себя, любимую.

Да, она попала в принцессу. Незаконнорожденную, но кого волнуют такие мелочи?! Ведь главное, что принцесса! И не важно, что несчастная прожила только семьдесят лет — с учетом того, что Высшие Эльфы, или как их еще называли — Сидхе, становились совершеннолетними в сто, это даже не смешно. Подросток!

Причем, мозги явно отстали, хекая и отдуваясь в попытке догнать стремительно развивающееся тело. Судя по всему, так и не догнали... И что с того, что на несчастную смотрели с большим презрением, чем на простолюдина? Да, отец у нее принц, причем, наследник трона, а вот мать... одна из целого легиона служанок, вечно вертящихся у него на пути, развлечение на одну ночь.

Ребенка, родившегося вне брака, отец так и не признал официально, хотя все знали правду о ее происхождении. Впрочем, этого стоило ожидать, однако, принц также не поступил так, как того требовали приличия: не выдал замуж свою мимолетную страсть за обеспеченного мужчину, не обеспечил своего потомка.

Придворные этого не одобрили, а так как проявлять неуважение и высказывать свое "Фе!" тому, кто одной ногой уже стоит на ступеньке, ведущей к трону, чревато осложнениями, все свое недовольство они выливали на девчонку, зависшую в непонятном статусе.

С одной стороны, имеет, хотя и крайне мизерные, права на трон. С другой... она — никто, и звать ее никак. Так и росла принцесса-бастард Аиллия*, оправдывая свое имя. Может, с течением времени что-то бы изменилось в лучшую сторону, вот только девушка до этого не дожила.

Ее дяде, принцу Эссертиалу, надоело дышать в затылок своего старшего брата, глазея на ласково манящее золотым блеском креслице с гербом на спинке. Брат портил обзор и мешал эстетическим устремлениям, а это не есть хорошо.

Ему потребовалось пятьдесят лет, чтобы сплести надежную, крепкую паутину заговора, вырыть яму, и заботливо наточить колья, предусмотрительно вкопанные в дно ловушки. Король совершенно неожиданно подпал под действие проклятого артефакта, подаренного недругами, зачахнув и потеряв свои силы и права на трон, после чего новоиспеченного владельца трона, радостно смахивающего тряпочкой пыль с твердого сиденья так же постигло несчастье в виде ревнивой любовницы, как следует продемонстрировавшей зарвавшемуся ловеласу, что отнюдь не все могут короли.

Оперативно похоронивший своих предшественников принц тут же примерил шикарную золотую шапочку, настоящий эксклюзив, после чего вплотную занялся подчищением различных хвостов. Эссертиалу не нужен был конкурент, пусть и с такими шаткими шансами занять его место, ведь при желании можно их укрепить, особенно если найдется небезразличный к этому разумный. Он просто обеспечивал себе прекрасное, не омраченное подозрительными тучками, безоблачное будущее.

Глупую девчушку, не успевшую и не захотевшую удрать, просто одной не слишком погожей ночью выволокли из спальни королевские стражи, после чего скрутили в бараний рог, засунули в мешок, и куда-то поволокли, предварительно дав по голове, чтобы не брыкалась.

Аиллия пришла в себя в подвале, стоящая на коленях в одной ночной рубашке, под презрительным взглядом дяди. Рыдания и уверения "что она никогда!" на него совершенно не подействовали. Может, он бы и оставил ее в живых, хоть это и было под большим сомнением, но дуреха стала орать, что дядя должен ее пощадить, ведь в ней тоже есть королевская кровь, пусть и непризнанная...

... — Значит, должен? — скептически скривился Эссертиал, брезгливо рассматривая зареванную идиотку, валяющуюся кучкой смятого тряпья у его ног. — Должен... какое ёмкое слово! И ты взываешь к родству... отвергнутая... что ж, я уважу твое стремление! Тебя похоронят, как положено Наследнице... — жуткая улыбка перекосила прекрасное, вечно юное лицо Высшего. Несколько приказов, после чего Стражи разделились: одни остались с королем и его жертвой, другие куда-то исчезли. Через четверть часа они вернулись, неся несколько свертков.

Эльф открыл шкатулку, хмыкнув при виде ее содержимого, а тем временем девушку вздернули на ноги, стянули с нее рубаху, и буквально втиснули в дорогое, из нескольких слоев паутинного шелка церемониальное одеяние — ашутту**.