Стартап "Русь" (написанные главы вместе)

* * *

Крики Олег услышал, проехав где-то километр. Кричала женщина, и доносился мужской хохот. Слов было не разобрать. Он поднажал на педали, собака держалась, как привязанная, возле заднего колеса. Остановился метрах в ста от того места, откуда доносились звуки. Вроде визжала молодая девчонка, еще кричала женщина, судя по голосу, постарше. Мужчины что-то выкрикивали на непонятном гортанном языке — двое или трое.

Олег остановился, закатил велосипед в заросли орешника.

— Гавкнешь — придушу, — сказал он собаке и стал пробираться вперед по редколесью.

По дороге не забывал посматривать по сторонам и вскоре обнаружил то, что хотел — сухой ствол небольшой давно поваленной кем-то елки. Поднял дрын, обломал сучки, оставив на комле торчащие острые обломки.

Сумерки уже переходили в вечернюю темноту, но Олег из кустов хорошо разглядел то, что творилось на поляне неподалеку. Три вооруженных всадника в каких-то стеганых кожаных доспехах тиранили, судя по виду, селян. Селян было пятеро — две женщины и три мужика. Два всадника спешились и собирались оприходовать девку, что помоложе. Задрали на голову платье и разложили на земле. Третий оставался в седле. Вторая женщина металась вокруг, голося и пытаясь оттащить насильников. Периодически от нее отмахивались легкими зуботычинами. Третий всадник оставался в седле и хохотал, наблюдая за этим. Мужики... А что мужики? Один лежал на земле, рубаха в крови. Двое стояли неподалеку, понурив головы. Из оружия у всадников он заметил то ли чуть искривленные мечи, то ли чуть выпрямленные ятаганы.

Олег прикинул свои силы. Здоровяком он никогда не был, спортом особо тоже не увлекался. Год занятий боксом в десятом классе не в счет — давно это было, а боевые виды требуют постоянной тренировки. А против — трое вооруженных воинов, профессионалы. Из активов у него только дрын, который может сломаться от первого удара и... Олег посмотрел на собаку и тут же вспомнил читанную им когда-то в интернете статью про хаски. Собаки этой породы начисто лишены агрессии к человеку, а попытки снять блокировку и приспособить хаски к охранной службе приводят к сдвигу по фазе у псов.

"Бесполезный блошиный цирк. Навязался на мою голову", — подумал Олег.

Еще мелькнула мысль, что теория с попаданством подтверждается, потому что люди перед ним не были похожи ни на толкинистов ни на реконструкторов. Но обо всем этом Олег думал уже несясь с колом наперевес к двоим спешившимся всадникам. Не останавливаясь, он с широкого замаха ударил уже поднимающегося с девушки насильника сбоку в голову. И не ошибся. В том смысле, что его дрын действительно переломился после первого же удара. В руках у него оказалсь только короткая дубинка. Зато вторая половина так и осталась застрявшей острым сучком в виске противника. Тот, не успев подняться, повалился и затих. Зато второй уже вытащил из ножен свою недосаблю и занял боевую позицию. Но тут с диким визгом ему на спину бросилась женщина и повисла на нем, пытаясь дотянуться ногтями до глаз. Тот отвлекся на секунду, пытаясь освободиться от помехи, но этого хватило Олегу. Он тоже громко заорал, кинулся вперед, обломком дрына отбил саблю и от души с разгона засадил подъемом между ног несостоявшемуся насильнику. Тот упал на колени, выронив оружие и двумя руками схватившись за причинное место. Женщина продолжала его лупить и царапать.

— Мужики, помогай! — крикнул Олег, увидев, что третий тоже обнажил оружие и двинул на него коня.

Но в этот момент случилось странное. Схватка вдруг моментально застыла, словно в стоп-кадре, и все ее участники ошеломленно уставились на бросившегося к коню хаски. Спустя секунду, лошадь прянула назад. Собака гавкнула всего один раз, но этого хватило, чтобы всадник развернул коня и, выкрикивая что-то на незнакомом языке, нахлестывая бока несчастного животного, помчал прочь. Олег громко свистнул вслед, потом подошел ко все еще корчащемуся на земле бандиту, аккуратно прицелился и саданул его что есть сил дубинкой по голове. Тот охнул и упал без чувств. Олег чуть помедлил и ударил по голове еще несколько раз. Без эмоций, просто рационально убивая врага. Мимолетом подивился своему хладнокровию.

Он огляделся. Мужики, видно, на его призыв помочь не откликнулись. Один так и стоял, продолжая ошеломленно смотреть на собаку. Второй присел возле окровавленного тела — человек, похоже, был еще жив. Женщина, так вовремя пришедшая ему на помощь, пыталась отдышаться, наклонившись и уперев руки в колени. Девушка поправляла на себе платье.

"Симпатичная, — подумал Олег. — Правда, девчонка еще совсем, лет шестнадцать, не больше".

— Ну, — сказал он. — Здорово что ли, мужики.

Потом помолчал и добавил:

— И товарищи женщины.

Нет, он конечно не ожидал бурного проявления благодарности от спасенных аборигенов, но к неприветливым взглядам, которыми его одарили, точно был не готов. Бородатый мужик так вообще смотрел на него враждебно. Тот молодой парнишка, что присел возле раненого, тоже бросал через плечо неприязненные взгляды. У женщины взор был тревожный, какой-то затравленный, и только девушка с восторгом разглядывала собаку, вернувшуюся и разлегшуюся у ног Олега, вывалив язык.

— Здрав будь, человече, — проговорил наконец бородатый сиплым голосом. — Почто ханских казар побить?

— Так ведь девку вашу снасильничать хотели.

— Твое что дело до это? Они снасильничать и уйти, от ее не убыть, для того и девка.

Олега внезапно охватила такая злость, что даже сам немного испугался. Никогда раньше такого за собой не замечал, даже кровь к лицу прилила. Видимо, мужик тоже почувствовал что-то такое в его взгляде, потупил глаза и как-то неестественно закашлялся, пряча лицо в кулаке.

— Значит по-твоему, любой бусурманин может вот так запросто наших девок силком иметь? А если я тебя сейчас снасильничаю, тоже будете стоять и смотреть?

Видно, что мысль бородатому показалась необычной, он даже обдумывал ее какое-то время, потом изрек степенно:

— Не можно так. Не для того мужик.

"Ну, хоть какие-то тут есть правильные понятия", — подумал Олег и как-то бессильно махнул рукой. На него вдруг накатила дикая усталость. То ли адреналиновый отходняк, то ли стресс от необычной ситуации начал сказываться.

В этот момент раненый застонал. Олег подошел, присел и аккуратно поднял рубаху, чем-то напоминающую косоворотку, сделанную из грубого полотна. Вдоль груди тянулась рана от удара саблей. Рана вроде была не глубокая, кровь уже начала сворачиваться, но от каждого движения снова начинала кровоточить.

— Вы двое, — приказал он мужчинам, — лошадей поймайте, далеко не могли разбежаться.

Посмотрел на женщину:

— У этих двух с одежды тряпки длинные мне оторви. Да почище.

Его послушались.

— Как зовут? — обратился Олег к девушке.

— Варя звать, — ответила та не смущаясь.

— Варвара, вода есть? — Девчонка кивнула. — Неси.

Тем временем вечерняя темнота брала свое. В нескольких шагах уже с трудом можно было что-то различить. Посвежело, Олега даже начал пробирать легкий озноб. Он поднялся и прошелся вокруг, внимательно вглядываясь под ноги. Хорошо бы найти чистотел в качестве хоть какого-то антисептика. Но ничего похожего не попадалось. Был бы мобильник, можно посветить под ноги, но на велопрогулки Олег телефон не брал — некуда его положить в футболке, спортивных брюках и легкой толстовке.

Нет чистотела, сойдет подорожник. Олегу удалось отыскать несколько листьев. Он тщательно промыл их водой, которую Варя поливала из принесенной крынки. Потом мокрой тряпкой отер кровь вокруг раны, сильно размял в ладонях подорожник до появления сока, положил листья на рану и примотал полосой ткани, оторванной от подола рубахи убитого. Мужики тем временем привели двух пойманных лошадей.

— Деревня ваша далеко?

Все молчали, как-то настороженно переглядываясь. Наконец женщина сказала, обращаясь к бородатому мужику:

— К отцу Афанасию его провожать надо. Он по-церковному говорить.

Бородатый кивнул и ответил Олегу:

— Две версты.

— Собираемся по-быстрому.

Олег поднялся, отыскал саблю одного из убитых, не без труда в зарослях орешника срубил две большие лещины примерно одной длины, показал мужикам, как надо приторочить к седлу. Потом, стянув с трупов их стеганые кафтаны, просунул две получившиеся оглобли в рукава, соорудив что-то вроде походных носилок. Трупы затащил в кусты и закидал ветками.

— Все, трогаем, — крикнул он. Потом немного подумал и спросил, — Пожрать есть что-нибудь?

Из туяска, откуда раньше достала крынку с водой, Варя извлекла четвертинку хлеба. Олег отломил половинку и спросил у собаки:

— Будешь?

Хаски, похоже, была не против. Он протянул псине кусок, и та в несколько приемов с удовольствием его умяла. Олег перехватил удивленные взгляды попутчиков.

— Он понимать? — спросила Варя.

— Не он, а она, — поправил Олег. — Хаски умные, они все понимать... Тьфу ты, понимают. Что за язык у вас такой?

Раненого уложили на волокуши, коня взял под уздцы парнишка. Второго коня в поводу вел сам Олег. Лошади сначала шугались собаки, но потом понемногу стали привыкать. По дороге много не разговаривали. Из немногочисленных фраз, что Олег втянул из селян, удалось выяснить только, что Варя дочь Любы — женщины, так вовремя пришедшей ему на помощь в схватке. Бородатого мужика звали Мартын, он приходился Любе родным братом. Молодой парнишка, Андрей, его сын — Варькин кузен, стало быть. Ну, а раненый — деревенский кузнец Иван, который с ними в лес по грибы увязался. Там они и наткнулись на ханских казар, ехавших в их село за сбором дани.

К деревне подошли поздним вечером. Поселение тонуло в темноте и в неестественной тишине. Рассмотрев ближайшие хибары, Олег напел вполголоса:

— Меж высоких хлебов затерялося небогатое наше село...

Попутчики навострили уши.

— Горе горькое по свету шлялося и на нас невзначай набрело, — невесело закончил Олег.

— Ты на нас набрело, — сказала, помолчав, Люба. — За дочь спасибо мое, но ты беда делать.

Глава 2

— А веры, ты говоришь, какой будешь? — вновь спросил отец Афанасий.

— Нашей, православной. — Олег даже подпустил в голос немного удивления и легкой обиды.

— Допустим. Побожись.

Олег поднялся с колченого табурета, повернулся к образам и широко осенил себя сверху вниз, справа налево. И слишком поздно подумал, что до троеперстной реформы Никона в этой реальности еще несколько веков. Да и будет ли здесь свой Никон?

Поп как-то странно посмотрел на него:

— Крест нательный покажи.

— Так говорю же, сняли бусурмане, как в плен попал.

Вчера по дороге к деревне, пока они тащили раненого кузнеца, он в общих чертах продумал свою легенду. Было в ней, конечно, много прорех и допущений по поводу реалий этого мира, но на первый раз сойдет. Если сразу не убьют, то потом можно подправить.

Когда ближе к полуночи они вернулись в село, Олега определили на ночевку в избу к кузнецу. Самого Ивана повезли к местной знахарке. Жена кузнеца молча постелила Олегу прямо на полу возле двери, достала из еще теплой печи чугунок с вареной репой, дала молока, четверть коляски какой-то несъедобной колбасы из требухи и кусок хлеба. Всю колбасу и половину хлеба Олег незаметно отдал собаке, выйдя на крыльцо вроде подышать свежим воздухом перед сном. Он еще думал поразмышлять над создавшимся положением, но вырубился, как только щека коснулась жесткой подушки, набитой соломой. С утра его растолкал Андрейка — тот самый парнишка, с которым их вчера судьба свела в лесу. Олег хотел было спросить, который час, но вовремя опомнился. Андрей и отвел его в избу местного попа, пристроенную к небольшой убогой часовенке. При свете восходящего солнца Олег получше смог разглядеть деревню. Вечерние впечатления его не обманули. Избы низкие, бревенчатые пятистенки, крыши покрыты соломой и лишь немногие — дранкой. Кругом грязь. Нечистоты, судя по запаху, выливают тут же, отойдя через проселок. В низине неподалеку течет какая-то небольшая извилистая речка. Уборных не видно, зато бани почти возле каждого дома.

* * *

За тот час, что он беседовал с отцом Афанасием, Олег пришел к выводу, что священник в деревне выполняет не только обязанности духовника селян, но и функции начальника особого отдела — такие каверзные вопросы тот ему задавал. По несколько раз выпытывал об одном и том же, заходя с разных сторон, пытался поймать на мелочах, следил за реакцией.

— По-церковному где говорить научился?

В самом начале разговора, когда Олег услышал речь отца Афанасия, отличающуюся от примитивного говора селян, больше похожего построением фраз на английский язык с русскими словами, решил было, что священник такой же, как он попаданец. Но вскоре по разным обмолвкам и косвенным признакам понял, что такой язык называется здесь древним или церковным. Сделал в уме зарубку, поразмышлять об этом. Эволюция языка может многое рассказать о социуме.

— У греческих монахов в Афонском монастыре два года прожил, книги изучал, — ответил Олег.

На Афоне он и правда побывал несколько лет назад, проводя отпуск в Греции. Вообще, вся его легенда была проста. Родился в деревне на берегу большой реки Волги, рано осиротел, в пятнадцать лет пристал к торговому обозу и подался в странствия. Был в Индии, в Китае, в Персии. Тут Олег мог врать смело, вряд ли в глухой средневековой деревне кто-то знал об этих странах, а его биография путешественника могла объяснить многие странности — например, знания, одежду, тот же велосипед, который он намеревался в ближайшее время отыскать в лесу. Полгода назад он якобы, возвращаясь из Афона, попал в плен к туркам, где из него хотели сделать янычара, обучали воинскому ремеслу. Бежал, пробирался домой в родное село. Вот такая судьба человека.

Услышав про Афон, поп оживился. Даже поднялся с места и прошелся туда-сюда по избе. Был отец Афанасий невысок, но кряжист. Без привычного поповского брюшка. Круглое лицо, обрамленное густой бородой, казалось простоватым. Нос картошкой усугублял это обманчивое впечатление. Но взгляд пронзительных серых глаз с ленинским прищуром сразу выдавал в священнике человека мудрого, жесткого и даже опасного.

— Больше ничего не хочешь сказать? — спросил он, остановившись возле Олега и пристально глядя на него.

— Пока нет, — осторожно ответил тот.

Афанасий потер руки, подошел к небольшому окну, затянутому чем-то мутным. Поглядел на собаку, разлегшуюся во дворе и увлеченно грызущую кость, которую ей бросили по просьбе Олега.

— А скажи, — спросил священник, — что за тварь Божья с тобой ходит?

— Так собака же, — недоуменно пожал плечами Олег.

— Собака? Не слыхал про таких.

Тут до Олега начало доходить, почему его четвероногий друг вызвал такой ажиотаж среди местных. Он понял, что его удивило, когда они в темноте подходили к деревне — ни один пес не гавкнул. Неужели собак не приручили? На лошадях ездят, домашняя скотина в хозяйстве есть, а собак нет.

— Вроде на волка зверь похож, да не волк, — продолжал Афанасий разглядывать хаски. — Да и зверь ли это? Сказали мне, он тебя слушает, будто речь понимает. Ты, случаем не колдун ли?