Когда раскинет сети тьма...

Повернув голову набок, Гримар видел, как по ущелью в южном направлении улепетывают два уцелевших гоблина, напуганные то ли грохотом, то ли необычной смертью своего предводителя. А в проеме арки в клубах дыма стоит тяжело дышащий Расиньоль и, прижимая к груди левой рукой саквояж, в правой, на удивление твердой, держит громобой — недавнее изобретение Рульфа Снаргота, величайшего механика всех времен и народов. Оружие шумное, дымное, не очень точное и надежное, но эффективное и убойное на близком расстоянии. К сожалению, однажды выплюнув небольшой свинцовый шарик, оно становилось совершенно бесполезным — пока его снова не зарядит стрелок. А на это требовалось время. Если бы гоблины об этом знали, то наверняка, шкура Расиньоля украсила бы один из не самых больших боевых барабанов. Да и самому Гримару не поздоровилось бы, так как по причине слабости он даже пальцем пошевелить не мог.

Лишь спустя долгую минуту он почувствовал прилив сил и смог столкнуть с себя тело гоблина — вроде и небольшого роста был разбойник, но тяжелый.

— Я так рад, что с вами все в порядке,— искренне признался подошедший дворецкий. От недавней растерянности не осталось и следа.

— Лишь благодаря вашим стараниям, дорогой Расиньоль.

— Благодарите не меня, а того, кто создал это удивительное оружие,— произнес слуга, разглядывая громобой.— И на будущее я бы посоветовал вашей милости все-таки держать его при себе.

— Оно слишком тяжелое и неудобное, чтобы носить его в кармане, особенно во время верховой езды. Но я учту ваше предложение.

— И не забудьте поставить бутылочку кахарского господину Снарготу, когда вернетесь в Ганатену.

— Рульф Снаргот не пьет вина, он предпочитает пиво.

— Тогда бочку "Корабельного" темного.

— Я так и сделаю... Что с нашими лошадьми?

— Они... разбежались, ваша милость.

— Не страшно. Дальше Сольта им все равно не уйти.

— Вот только до города нам теперь придется добираться пешком.

— Город уже близко, немного прогуляемся.

Расиньоль окинул Адана взглядом, полным озабоченности:

— Ваши раны...

Гримар прислушался к ощущениям. Бок, задетый ножом, уже почти не болел. Как и плечо, ушибленное камнем. А вот голова все еще побаливала и кружилась, хотя рана уже не кровоточила.

— Все в порядке, Расиньоль. Вы же знаете, что на мне все заживает, как на собаке.

— А везения у вас гораздо больше, чем у любой кошки. Но не стоит этим злоупотреблять.

— Это не везение, мой друг. Это годы тренировок и холодный расчет.

— Как вам будет угодно.

Адан нагнулся, чтобы поднять саблю, и в этот момент раздался стон.

— А негодяй все еще жив!— подал голос Расиньоль.

Обернувшись, Адан взглянул на главаря разбойников, который, не только выжил, но и пытался подняться.

— А вы говорите "удивительное оружие". Поверьте моему опыту, Расиньоль: нет ничего надежнее старой доброй стали.

С этими словами Гримар подошел к гоблину и приставил саблю к его горлу. Разбойник вздрогнул, замер, а потом устало откинулся на спину и посмотрел на Адана. Если бы только можно было испепелить взглядом, от презренного человека остался бы один дым.

Гримар переместил острие сабли к массивному острому подбородку аборигена и спросил:

— А скажите-ка мне, уважаемый, зачем вам понадобились мои деньги? Вы собирались изготовить из монет ожерелье для вашей возлюбленной? А может, вам открыли счет в банке "Снурлсон и сыновья"?

Гоблин молчал, продолжая сверлить уничтожающим взглядом недавнего противника, и в бессильной злобе скрипел зубами.

— Нет, правда, мне очень интересно. Никогда не слышал о том, что среди гоблинов принято хождение денежных знаков. Насколько я знаю, вы предпочитаете натуральный обмен.

— Убей меня, и покончим с этим,— шепеляво проскрежетал разбойник.

— Вам несказанно повезло, любезный, я не добиваю раненых и лежачих.

— А зря. Потому что, когда мы встретимся в следующий раз, я тебя прикончу.

Адан пожал плечами:

— Только ради того, чтобы стать этому свидетелем, стоит сохранить вам жизнь.— Он отвел саблю от подбородка гоблина, отсалютовал и попрощался кивком: — С нетерпением буду ждать нашей следующей встречи!

Адан зашагал по дороге, ведущей в сторону Сольта.

— Никто и никогда не имел возможности упрекнуть меня в кровожадности, но... Может быть, все-таки стоило прикончить этого мерзавца?— спросил присоединившийся к нему Расиньоль.

Гримар остановился, внимательно посмотрел на дворецкого и сказал:

— Может быть и так.

Но своего решения он менять не стал...

Лошади нашлись в версте от арки. Они набрели на полянку, заглубленную в скалы, и безмятежно щипали сочную после недавних дождей траву. Так что предсказаниям Расиньоля, восторженного поклонника госпожи Шардагон, не суждено было сбыться, и до города путники добирались верхом.

Но вначале была цитадель, которую Расиньоль на радостях опрометчиво принял за городские ворота. Таковые имелись на самом деле — массивные, окованные железом, прочные. По обе стороны от ворот стояли две округлые башни, прилипшие к отвесным скалам: с зубцами, бойницами, навесными стрельницами — все как полагается. Но ни рядом с воротами, ни на башнях, ни в бойницах не было ни души. Однако стоило только Гримару спешиться, как с противным скрипом отворилась одна из створок ворот, и на дорогу вышел мужчина довольно примечательной внешности. Лет сорока, рослый, могучий, с огненно-рыжими волосами, облаченный в кожаный доспех, украшенный мехами, и с мечом на поясе.

Расиньоль разглядывал его, не скрывая интереса и удивления. Адан Гримар сохранял свойственную ему невозмутимость.

— Добро пожаловать в Сольт, господа хорошие!— пробасил стражник.— Кто вы такие будете и куда путь держите? Документы какие есть?

Адан был готов к этому, поэтому заранее приготовил удостоверяющие личность бумаги, хранившиеся в походной сумке. Точно так же поступил и Расиньоль.

Стражник внимательно изучил печати и подписи, вернул бумаги их владельцам, но отметил:

— Если вы собираетесь везти через перевал какие-нибудь товары, то вам необходимо будет пройти таможню и оплатить пошлины в городской ратуше.

— Нет, мы прибыли в ваш гостеприимный город с частным визитом и не собираемся его покидать в северном направлении.

— Добро пожаловать!— дежурно произнес стражник. Его взгляд задержался на лице Гримара, после чего он произнес: — У вас кровь, вот здесь...— он прикоснулся к виску.

То ли Адан плохо вытер лицо платком, то ли снова лопнуло рассечение. Хотя вряд ли — раны на Гримаре, на самом деле, заживали быстро и без осложнений.

— Гоблины...— коротко ответил Адан. Потом все же пояснил: — Совсем они у вас здесь распоясались, не дают проходу добропорядочным путешественникам.

Стражник стушевался, виновато заблеял:

— Что есть, то есть, отрицать не стану. А что мы можем поделать, если они приходят пещерами, уходят пещерами? Их здесь, как дыр в марстурском сыре... пещер, я имею в виду. Но это вам еще повезло: несколько дней назад они напали на торговцев и ограбили их подчистую, а одного даже убили, так как он не захотел расставаться со своими товарами и схватился за оружие.

— Да, нам повезло,— не стал спорить Адан.— А им — нет.

— Прошу прощения?

— Я говорю, гоблинам не повезло, смертельно не повезло. Теперь уже они вряд ли кому-нибудь доставят беспокойства.

— Вы... Вы серьезно?— стражник с изумлением окинул взглядом Гримара.

— Я похож на шутника? Впрочем, их тела вы найдете на въезде в долину, у арки.

— Неужто всех положили? Это хорошая новость и для жителей города, и для вас лично, потому как за головы этих мерзавцев назначена приличная награда. Вы можете получить ее в центральном полицейском участке... А нет ли среди них главаря? Здоровый такой, наглый гоблин, с саблей.

— Мы его отпустили,— вставил свое слово Расиньоль.

— Что?!— выпучил глаза стражник.

— Мой дворецкий хотел сказать — упустили,— Адан обжег взглядом Расиньоля.

— Именно это я и сказал,— не растерялся дворецкий.

— Жаль, за него назначена отдельная награда, правда, за живого.

— Может быть, в следующий раз... Могу ли я где-нибудь тут у вас умыться?— спросил Адан.

— Да, конечно, следуйте за мной.

Во внутреннем дворе он увидел еще несколько стражников, скорее ведущих праздный образ жизни, нежели несущих государственную службу.

Умывшись водой из бочки, Гримар попрощался со стражниками и, вскочив в седло, продолжил свой путь.

Какое-то время они с Расиньолем ехали молча, наконец, дворецкий не вытерпел:

— Такое впечатление, будто мы перенеслись лет на триста назад.

— С чего вы взяли?

— Эти башни. Эти ворота. Эти люди. Вы видели, во что они одеты? А их оружие? Эти мечи и алебарды — они вышли из употребления еще лет сто назад.

— Это на побережье, в Рисании. А в провинции чтут традиции, особенно на севере. И особенно горцы. Они живут патриархальными устоями, которые останутся незыблемыми еще долгое время, а может, и навсегда.

— Я считал, что горцы живут в горах. Тогда что эти делают в Сольте?

— Сольт — это предгорье. Горцы охраняют город испокон веков согласно договоренностям правителя Дайконта Силидэра и вождя крэлов Хрольда Отважного.

— Когда это было,— фыркнул Расиньоль.

— Давно. Но крэлы до сих пор верны слову, данному их легендарным вождем. В их обязанности входит защита долины, в которой расположен Сольт, а с некоторого времени они еще и патрулируют его улицы, помогая городской полиции.

— Все равно не понимаю... Раньше времена были другие, опасные, кровавые. Сейчас-то от кого защищаться, тем более с южной стороны? Разве Рисания угрожает Дайконту? Как по мне, так единственное, что Ганатена может принести провинциальному захолустью, так это исключительно блага цивилизации.

— Традиции, мой дорогой друг, не забывайте! К тому же вы слишком плохо знаете эти края. Порой здесь бывает довольно опасно, и совсем недавно вы имели далеко не уникальную возможность в этом убедиться. А в горах опаснее во сто крат. До них так горячо любимая вами цивилизация еще не добралась и вряд ли доберется в ближайшие пару сотен лет. Там практически ничего не изменилось со времен уже упомянутого мной Хрольда Отважного.

— Оно и видно...

Сольт стоял в живописной долине, в тени нависавших над ним на севере гор. Он не был похож на города, знакомые обитателям побережья, и, прав был Расиньоль, создавалось такое впечатление, будто время в этой долине замерло лет эдак триста назад, и чем дальше, тем сильнее бросалась в глаза разница между застрявшим в прошлом городком и шагнувшей в будущее столицей.

— Вы только посмотрите, город до сих пор окружен крепостной стеной!— не переставал изумляться Расиньоль. Петлявшая между валунов дорога вела под уклон, и Сольт был виден, как на ладони.

— Не думаю, что она сохранилась бы, не будь в ней крайней необходимости. Жители Сольта — люди не менее практичные, нежели обитатели столицы. Обратите внимание, за городскими стенами до сих пор нет предместий, а поля и огороды обрабатываются людьми, приходящими из города. Сдается мне, это неспроста.

— Представляю, как тоскливо здесь зимними вечерами,— закатил глаза Расиньоль.

— Если вы не прекратите ворчать, гарантирую вам возможность познакомиться с местной тоской в зимнее время лично.

— Как пожелаете!— гордо вскинув подбородок, ответил преданный слуга...

Городские ворота, в отличие от предыдущих, были распахнуты настежь, и их никто не охранял, хотя неподалеку и слонялись стражники из рода крэлов. Адан и Расиньоль оказались единственными путниками, которые въехали в город навстречу вырвавшемуся наружу вечернему колокольному звону.

— Я же обещал вам, что к ужину мы будем на месте,— произнес Гримар, сверяя свои карманные часы с местным временем.

— Я помню: ваша милость никогда не ошибается.

— И излишне щепетилен в вопросах личного достоинства.

— Это вы к чему?— насторожился Расиньоль.

— К тому, что я ценю юмор, но не терплю насмешек. Запомните, мой друг: сарказм, озвученный некстати, может быть воспринят как оскорбление.

— Кажется, нам пора подкрепиться,— и глазом не моргнув, отметил дворецкий.

Взглянув на него, Адан хотел сказать что-то резкое, но передумал и сменил гнев на милость:

— Вы правы, Расиньоль, когда я голоден, я становлюсь агрессивен.

— Что только подтверждает рассуждения модных нынче теоретиков о нашем родстве с миром животных.

— Читал. Не спорю, потому как совсем не разбираюсь в этом вопросе, но и не уверен. Если человек и произошел от какого-нибудь животного, то явно не ото льва или медведя. Своими повадками некоторые люди все больше напоминают мне обезьян, которых мы встречали на Изумрудных островах.

— Такие же шумные?— предположил Расиньоль.

— Такие же глупые... Но вы правы, перекусить нам не помешает. А посему... Любезный! Да, это я вам, не подскажете ли нам, где в вашем замечательном городе сытно кормят...

— Не стоило обращаться по столь щекотливому вопросу к первому встречному, да к тому же оборванцу, для которого даже помои выглядят сытной едой.

— Чем вы опять недовольны, Расиньоль?

— Едой, ваша милость. Она груба и бесхитростна, как и те люди, которые ее приготовили. Вы только посмотрите на их лица! Такое впечатление, будто улыбками они торгуют за деньги, причем, цены — заоблачные. В Ганатене редко можно увидеть столь угрюмых и неприветливых особ.

Встреченный на улице горожанин бесхитростно указал на ближайшую харчевню, расположенную неподалеку от городских ворот. Кормили здесь без изысков, в этом Расиньоль был прав, но сытно и даже, в какой-то мере, вкусно. Так как внутри заведения стояла тяжелая атмосфера, новоприбывшие гости Сольта расположились снаружи, на веранде, где могли наслаждаться как свежайшим горным воздухом, так и местными красотами.

— А вы сами когда улыбались в последний раз?— спросил вдруг Адан.

— Мне не положено улыбаться по должности.

— Что-то не припоминаю такого пункта в договоре. Ну, да ладно... А что касается местной пищи... Как только мы обустроимся, вы сможете готовить для себя сами.

— Это не входит в мои обязанности. К тому же я беспокоюсь не о себе, а о вас, ваша милость. Что касается меня, то я готов довольствоваться коркой хлеба и кружкой ключевой воды. Но вам необходимо хорошо питаться, вы все еще растете.

— Дорогой мой Расиньоль, мне уже тридцать два года, о чем вы говорите?

— Я знаю, что говорю. Вы растете до тех пор, пока у вас не начнут выпадать зубы.

— Кто вам сказал эту чушь?

— Жизненный опыт.

— Тогда да, конечно.

Какое-то время Адан молча поглощал горячий, немного жирноватый и густой мясной суп. Потом его внимание привлек детский гомон. Проследив взглядом, он увидел стайку детворы, преследовавшей женщину — не очень молодую и не очень привлекательную наружно, да и одетую настолько бедно, что это бросалось в глаза даже на фоне остальной местной публики, далекой от изысков последней столичной моды. Ее платье было похоже на рубище, и только шерстяной платок, накинутый на плечи, кое-как прикрывал многочисленные дыры и заплатки. Но вовсе не это привлекло внимание Гримара, а остроконечные уши женщины, выдававшие ее расовую принадлежность.