Когда раскинет сети тьма...

Глава 1. Дом, милый дом

— Чем дольше мы едем, тем больше мне кажется, что мы никогда не доберемся до конечной цели.

— Перестаньте ворчать, дорогой мой Расиньоль! Видите вон ту арку впереди? От нее до города рукой подать. Так что ужинать мы будем уже за столом, а не на придорожном камне.

— Хотелось бы в это верить,— прокряхтел старый дворецкий.

— Вы сомневаетесь в моих словах? Разве я когда-нибудь ошибался?

— Однажды вы приняли зурганского тигра за мегиханскую лань, и это едва не стоило нам жизни,— робко заметил Расиньоль.

— Но лань, на самом деле, была в этих непролазных зарослях!— вспыхнул его собеседник.— Именно на нее охотился тигр, которого я сразу не заметил. И нет моей вины в том, что хищник сменил цель и набросился на вас, в то время как лань поспешила ретироваться. И если бы вы в этот момент соизволили обернуться, то увидели бы, как она удирает в сторону реки.

— Поверьте, мне было не до этого,— вздохнул Расиньоль.

— В таком случае, извольте верить на слово!

— Я вам верю, ваша милость! Просто я очень устал.

-Ну, что вы, это путешествие было одним из самых безмятежных. Вспомните, как мы удирали от пиратов к юго-западу от Таканского архипелага? Вы трое суток не смыкали глаз и не покидали палубы. А эта увлекательная погоня за халсанским вором? Мы провели в седле почти целую неделю, и вы вдохновляли меня своей стойкостью и оптимизмом. И что же я слышу? Вы стареете, мой дорогой Расиньоль.

— Хотел бы я, чтобы вы ошибались, но с природой не поспоришь.

— Именно поэтому вы предпочитаете спорить со мной.

— Я не спорю, я полемизирую... Что же касается безмятежности нашего путешествия... Хм... Двенадцать дней назад какой-то проныра стащил мои часы. Замечу, что к тому моменту мы даже не покинули пределов Ганатены.

— Опять вы за свое! Могу поспорить, что не было никакого проныры. А часы вы оставили на кухонном столе, когда прощались с обожаемой вами Ардиной. Сами увидите, когда вернетесь в столицу! Ваша рассеянность уже давно стала притчей во языцех, и только вы того не замечаете. Наверное, по рассеянности.

— Десять дней назад,— невозмутимо продолжал Расиньоль,— моя лошадь подвернула ногу, и при падении я порвал рукав на локте редингота.

— Что локоть? Вы легко могли свернуть себе шею. Но ведь обошлось же?

— Семь дней назад мы несколько часов мокли под проливным дождем, и с тех пор у меня ломит кости.

— Это лишь подтверждает мои слова, Расиньоль, вы стареете. В прежние времена вы даже спали под ливнем, а на следующее утро выглядели свежим и отдохнувшим.

— Пять дней назад на нас напали волки, и мы едва не загнали лошадей. А вчера нас едва не завалило камнями. И это вы называете безмятежным путешествием?

Немного помолчав, его спутник заметил:

— Бывало и хуже.

Спутника Расиньоля звали Адан Гримар. Мужчина тридцати двух лет, приятной наружности, высоких манер и утонченного вкуса. Природа одарила его силой и ловкостью, а почивший родитель — титулом кавалера, особняком в Ганатене и небольшим имением в ее окрестностях. Расиньоль, служивший Гримару-старшему, был при нем с малых лет и любил Адана, как сына. Потому и заботился о нем, как о собственном отпрыске, чередуя строгость с попустительством.

Всадники не спеша ехали по ущелью, продуваемому сходящими с гор прохладными воздушными потоками, но уже после полудня в теснину заглянуло солнце, пусть и не такое жаркое, как на равнине, но достаточно ласковое для этих мест.

Аркой Адан назвал соответствующей формы горное образование, появившееся в этом ущелье то ли по воле воды, то ли все того же вездесущего ветра. И до нее, на самом деле, было рукой подать, а с ходом времени она становилась все ближе и ближе.

— Отчего вы всю дорогу смотрите вверх, Расиньоль?— заметил Адан, хотя ехал немного впереди и ни разу не обернулся.

— Большая хищная птица. Она кружит над нами с тех пор, как мы въехали в это ущелье.

— Это ягнятник, Расиньоль, он высматривает добычу.

— Всегда восхищался вашей эрудицией, ваша милость... Судя по названию, он охотится на ягнят?

— Не совсем. Он питается исключительно падалью.

— Это недобрый знак,— пробормотал Расиньоль, провожая взглядом стервятника.

— Вы напоминаете мне одну знакомую шарлатанку, которая видела какое-нибудь жуткое предзнаменование даже в невинно вскочившем на носу прыще.

— Если вы имеете в виду госпожу Шардагон, то она, насколько мне известно, ни разу не ошиблась в своих предсказаниях.

— Причина лежит исключительно в ее манере изъясняться. Дама даже об обыденных вещах говорит загадками, а уж когда предсказывает, то плетет такие кружева, что трактовать их можно по-разному, как в одну, так и в другую сторону. К тому же на нее работает целый штат слухачей и осведомителей. Говорят, даже тайная императорская служба иногда подбрасывает ей довольно любопытные, а порой и пикантные, сведения, когда желает скомпрометировать тех, кто угрожает безопасности Его Величества и самой державности. Иными словами, внимая госпоже Шардагон, каждый слышит то, что желает услышать... А что вы думаете, мой дорогой Расиньоль, по поводу сглаза?

— Прошу прощения, ваша милость,— дворецкий не понял, к чему клонит Адан.

— Сглаз — от глагола сглазить. В народе еще говорят "накаркать".

— Никак не могу понять, на что вы намекаете.

— Что вы, не намекаю, прямо говорю о том, что вы, дорогой мой Расиньоль, похоже, своей меланхолией и суеверием накаркали нам неприятности.

Всадники как раз приблизились к арке, но пока что не въехали под нее. Пространство перед аркой было густо завалено валунами, некогда бывшими частью нависавших над ущельем скал. С дороги их убрали, откатив в сторону. Там они и пребывали, символизируя собой бренность даже незыблемых вещей и служа прекрасным укрытием для людей с дурными намерениями.

И такие не преминули появиться, преградив путникам дорогу к городу. Их было не меньше десятка. Правда это были не люди, а...

— Кто это?— растерялся Расиньоль, разглядывая приземистых, коренастых... хм... существ с грубыми, словно вытесанными из неподатливого камня рожами. Головы у них были ассиметрично крупные, уши мясистые, носы распухшие и нависавшие клювом над ртом. Глаза, напротив, маленькие, близко посаженные, злые. За пухлыми губами скрывались остроконечные зубы, которые с легким сердцем можно было назвать клыками. Кожа лица выглядела рыхлой, пористой, нездорово бледной. При росте в две трети сажени они имели в плечах никак не меньше аршина, постепенно сужаясь к поясу. Руки длинные, ноги короткие, толстые кривые. Стопы, не знавшие обуви, широкие спереди и узкие к пятке. И на руках, и на ногах крепкие когти, которые можно было использовать в качестве оружия. Кстати, об оружии — было у них и такое. Встречавшая путников "делегация" местных обитателей вышла не с пустыми руками. У большинства из них были увесистые дубины, пара вооружилась ножами. Из дальнобойного в наличии имелась праща, которой ее владелец непринужденно покручивал, демонстрируя свои намерения.

— Это гоблины, мой друг. Гоблины,— повторил Адан, прищурив глаза.

Прорваться через арку не представлялось возможным. Тот номер, который прошел недавно с волками, в данном случае не котировался — противники перебьют лошадям ноги своими дубинами или попортят бока холодным оружием. А вдогонку полетит камень, выпущенный из пращи. При определенной сноровке таким запросто можно размозжить череп. Назад тоже не отступить — гоблины окружили путников со всех сторон, и результат такой попытки был очевиден.

— Гоблины?— удивился Расиньоль. Его голос дрогнул.— Мне казалось, что они давно вымерли.

— Верьте своим глазам, а не тому, что пишут те, кто не покидает своего рабочего кресла. Это гоблины, вне всякого сомнения.

— Чего же они хотят?— голос дворецкого дрожал все сильнее.

— Думаю, они собираются натянуть наши шкуры на свои барабаны — есть у гоблинов такая традиция. Причем шкуры они предпочитают снимать с еще живых противников.

— Какое варварство! Мне становится дурно от ваших слов.

— Только не падайте в обморок, сейчас не самое подходящее время.

— Что же мы будем делать?

Окинув взглядом толпу гоблинов, Адан Гримар коротко сказал:

— Драться.

А сказав, выпустил поводья заводной лошади и ловко спрыгнул на землю, обнажив при этом оружие.

Гоблины остались на своих местах. Кроме одного. Этот держал в руке некое подобие сабли, но более короткой, массивной и широкой чем та, которой в совершенстве владел Адан. Он бесстрашно вышел навстречу спешившемуся всаднику и сказал, шепелявя и присвистывая:

— Отдай мне свои деньги, и я тебя не трону.

Чем несказанно удивил Гримара.

— Говорящий гоблин? Надо же! Для тебя нашлось бы почетное место в коллекции диковинных уродцев нашего достопочтенного монарха. Впрочем, достаточно будет и головы на стене — с такой-то рожей!

Гоблин не только говорил, но и прекрасно понимал. И слова человека ему не понравились. Он ударил первым — незамысловато, прямолинейно, рубящим сверху вниз. На что только надеялся, учитывая разницу в росте и искусство владения саблей его противника? Удар вышел чувствительный, но Адан его ловко парировал, закрутил обратно и отбросил гоблина назад. Не сбавляя темпа, он сделал выпад в сторону и проткнул другого рванувшегося к нему реликта насквозь.

Тут же оживились и остальные аборигены. Часть бросилась к убийце друга, товарища и, может быть, брата, а остальные попытались схватить застывшего от страха Расиньоля, лучшие годы которого давно остались позади. Впрочем, и в лучшие времена он чурался прикасаться к оружию, а вида крови на дух не переносил. Вот и сейчас он был безоружен и прижимал к груди свой дорожный саквояж, с которым в дороге расставался только за столом и в постели. Заметив, как его обступили кровожадные существа, он побледнел до крайности и прикусил губу, чтобы не закричать от страха. Испугалась и его лошадь — еще бы, не каждый сможет без содрогания взглянуть на жуткую физиономию гоблина. Они могли быть какими угодно, но только не красавцами. Лошадь заржала, встала на дыбы, ударила передними копытами и даже куда-то попала. После чего принялась метаться на месте, не находя выхода из западни так же мечущихся вокруг нее гоблинов.

А Адан снова скрестил клинки с обладателем тяжелой сабли. Тот вернулся не один, с солидной поддержкой. Остальные гоблины норовили подобраться сбоку или сзади, но Адан успевал не только отбиваться от предполагаемого главаря банды, но и раздавал удары по сторонам, сообразно ситуации. На месте он не стоял, уворачиваясь от представлявших опасность дубин и не менее смертоносных ножей. Гоблины, не в состоянии просчитать его метаний, мешали друг другу и то и дело попадали под колющие и секущие удары кавалерийской сабли.

С неприятным гулом рядом с ухом пролетел увесистый камень. Это пращник испытал свою удачу, запустив снаряд в кружащегося в завораживающем танце человека. Промахнулся только оттого, что боялся попасть в кого-нибудь из своих, хотя они и были ростом заметно ниже цели. Адан предпринял замысловатый маневр, обойдя стоявшую слева каменную глыбу, укрывшись за ней от пращника. Одновременно с этим он сократил площадь контакта до минимума — теперь гоблины могли его достать только с фронта.

Адан пятился назад, вдоль скалы, неустанно размахивая саблей. И если главарь банды сносно отражал его выпады, то его лезшие на рожон товарищи неизменно попадали под удар и валились на землю, еще больше затрудняя продвижение следовавших за ними подельников. Когда Адан обогнул камень, гоблинов стало меньше на три персоны.

Но не такими уж тупыми они были, как представлялось вначале. Один из жуткомордых решил зайти с тыла и ткнул Адану в бок, когда тот собирался вырваться на простор. Гримар краем глаза заметил стремительное движение и все же успел уйти с линии удара, так что кинжал пронзил лишь плотный дорожный плащ, попортил жилет, рубаху и рассек кожу. Ответный удар был более весомым — сабля прошлась по горлу острием, гоблин выронил кинжал и упал на колени, пытаясь сдержать хлещущую кровь руками.

Тем временем в битве лошади против гоблинов победило животное. Оно все-таки вырвалось на простор и поскакало под арку, унося с собой оцепеневшего всадника, не только удержавшегося в седле, но и сохранившего свой саквояж. За ним, как по команде, последовали и другие лошади.

Адан остался в одиночестве, а количество его противников увеличилось за счет тех, кто не смог удержать лошадь Расиньоля.

Один против пятерых.

Впрочем, противники были так себе. Обычные разбойники, далеко не воины, если не считать того, с саблей. Злость придавала им сил, но лишала рассудка и последних крупиц осторожности. Адан же сохранял спокойствие и уверенно маневрировал, уходя из-под сыпавшихся на него ударов. Он действовал расчетливо и хладнокровно, как и положено мастеру боя, и старался не обращать внимания на режущую боль в боку. А еще он помнил о пращнике, и отвлекся всего лишь на мгновение, чтобы отразить неожиданный выпад главаря, и в этот момент прилетел камень. До головы он добрался, сперва угодив в плечо, поэтому и не расколол череп, но сбил Гримара с ног. Хуже всего было то, что, падая, Адан выронил саблю. Чем не преминули воспользоваться его противники. К этому моменту они остались втроем, если не считать метателя камней. Все трое ринулись к Адану. Казалось, что уже ничто не могло остановить неминуемую расправу над несговорчивым человеком, но оружие гоблинов так и не коснулось его тела — за мгновение до этого неведомая сила отбросила уродцев назад. Один из них налетел на камень и, судя по характерному хрусту и застывшей на земле в неестественной позе фигуре, что-то себе сломал. Два других улетели подальше и долго не могли прийти в себя, корчились на земле и стонали.

Адан тоже был не в лучшей форме. В глазах двоилось, кровь из рассеченной над бровью раны застила взгляд, правая рука еле шевелилась, а левая и вовсе не ощущалась. И все же первым делом он сунул руку за пазуху и извлек на свет безделушку на шнурке, напоминавшую окаменелый клык хищника. К его величайшему огорчению тот рассыпался через пару секунд после прикосновения руки, и Адан в сердцах отбросил в сторону бесполезный теперь шнурок.

С первой попытки Гримару не удалось подняться — закружилась голова, и он снова рухнул на землю. Потом повторил попытку. Вставая, он услышал дикое рычание. Это главарь бандитов оказался живучее и проворнее, чем ожидалось. Он не только встал на ноги, но и разогнался, что было сил, и врезался в почти поднявшегося Гримара плечом. Адан снова упал, теперь уже на спину, сверху навалился гоблин и попытался воткнуть в глаз противника невесть откуда взявшийся клинок, похожий на стилет. Гримар успел перехватить его лапу с оружием, но силы были неравны. Гоблин постепенно продавливал блок, острие клинка становилось все ближе и ближе к глазному яблоку ненавистного человечишки. В какой-то момент движение замерло, как будто кинжал наткнулся не непреодолимое препятствие. Гоблин поднатужился так, что зарычал, а потом дернулся назад, вырвал руку из захвата и, теперь уже свободный, собирался завершить начатое, как невдалеке прозвучал раскат грома, тело главаря дернулось и завалилось на Адана, истекая кровью.

Повернув голову набок, Гримар видел, как по ущелью в южном направлении улепетывают два уцелевших гоблина, напуганные то ли грохотом, то ли необычной смертью своего предводителя. А в проеме арки в клубах дыма стоит тяжело дышащий Расиньоль и, прижимая к груди левой рукой саквояж, в правой, на удивление твердой, держит громобой — недавнее изобретение Рульфа Снаргота, величайшего механика всех времен и народов. Оружие шумное, дымное, не очень точное и надежное, но эффективное и убойное на близком расстоянии. К сожалению, однажды выплюнув небольшой свинцовый шарик, оно становилось совершенно бесполезным — пока его снова не зарядит стрелок. А на это требовалось время. Если бы гоблины об этом знали, то наверняка, шкура Расиньоля украсила бы один из не самых больших боевых барабанов. Да и самому Гримару не поздоровилось бы, так как по причине слабости он даже пальцем пошевелить не мог.

Лишь спустя долгую минуту он почувствовал прилив сил и смог столкнуть с себя тело гоблина — вроде и небольшого роста был разбойник, но тяжелый.

— Я так рад, что с вами все в порядке,— искренне признался подошедший дворецкий. От недавней растерянности не осталось и следа.

— Лишь благодаря вашим стараниям, дорогой Расиньоль.

— Благодарите не меня, а того, кто создал это удивительное оружие,— произнес слуга, разглядывая громобой.— И на будущее я бы посоветовал вашей милости все-таки держать его при себе.

— Оно слишком тяжелое и неудобное, чтобы носить его в кармане, особенно во время верховой езды. Но я учту ваше предложение.

— И не забудьте поставить бутылочку кахарского господину Снарготу, когда вернетесь в Ганатену.

— Рульф Снаргот не пьет вина, он предпочитает пиво.

— Тогда бочку "Корабельного" темного.

— Я так и сделаю... Что с нашими лошадьми?

— Они... разбежались, ваша милость.

— Не страшно. Дальше Сольта им все равно не уйти.

— Вот только до города нам теперь придется добираться пешком.

— Город уже близко, немного прогуляемся.

Расиньоль окинул Адана взглядом, полным озабоченности:

— Ваши раны...

Гримар прислушался к ощущениям. Бок, задетый ножом, уже почти не болел. Как и плечо, ушибленное камнем. А вот голова все еще побаливала и кружилась, хотя рана уже не кровоточила.

— Все в порядке, Расиньоль. Вы же знаете, что на мне все заживает, как на собаке.

— А везения у вас гораздо больше, чем у любой кошки. Но не стоит этим злоупотреблять.

— Это не везение, мой друг. Это годы тренировок и холодный расчет.

— Как вам будет угодно.

Адан нагнулся, чтобы поднять саблю, и в этот момент раздался стон.

— А негодяй все еще жив!— подал голос Расиньоль.

Обернувшись, Адан взглянул на главаря разбойников, который, не только выжил, но и пытался подняться.

— А вы говорите "удивительное оружие". Поверьте моему опыту, Расиньоль: нет ничего надежнее старой доброй стали.

С этими словами Гримар подошел к гоблину и приставил саблю к его горлу. Разбойник вздрогнул, замер, а потом устало откинулся на спину и посмотрел на Адана. Если бы только можно было испепелить взглядом, от презренного человека остался бы один дым.

Гримар переместил острие сабли к массивному острому подбородку аборигена и спросил:

— А скажите-ка мне, уважаемый, зачем вам понадобились мои деньги? Вы собирались изготовить из монет ожерелье для вашей возлюбленной? А может, вам открыли счет в банке "Снурлсон и сыновья"?

Гоблин молчал, продолжая сверлить уничтожающим взглядом недавнего противника, и в бессильной злобе скрипел зубами.

— Нет, правда, мне очень интересно. Никогда не слышал о том, что среди гоблинов принято хождение денежных знаков. Насколько я знаю, вы предпочитаете натуральный обмен.

— Убей меня, и покончим с этим,— шепеляво проскрежетал разбойник.

— Вам несказанно повезло, любезный, я не добиваю раненых и лежачих.

— А зря. Потому что, когда мы встретимся в следующий раз, я тебя прикончу.

Адан пожал плечами:

— Только ради того, чтобы стать этому свидетелем, стоит сохранить вам жизнь.— Он отвел саблю от подбородка гоблина, отсалютовал и попрощался кивком: — С нетерпением буду ждать нашей следующей встречи!

Адан зашагал по дороге, ведущей в сторону Сольта.

— Никто и никогда не имел возможности упрекнуть меня в кровожадности, но... Может быть, все-таки стоило прикончить этого мерзавца?— спросил присоединившийся к нему Расиньоль.

Гримар остановился, внимательно посмотрел на дворецкого и сказал:

— Может быть и так.

Но своего решения он менять не стал...

Лошади нашлись в версте от арки. Они набрели на полянку, заглубленную в скалы, и безмятежно щипали сочную после недавних дождей траву. Так что предсказаниям Расиньоля, восторженного поклонника госпожи Шардагон, не суждено было сбыться, и до города путники добирались верхом.

Но вначале была цитадель, которую Расиньоль на радостях опрометчиво принял за городские ворота. Таковые имелись на самом деле — массивные, окованные железом, прочные. По обе стороны от ворот стояли две округлые башни, прилипшие к отвесным скалам: с зубцами, бойницами, навесными стрельницами — все как полагается. Но ни рядом с воротами, ни на башнях, ни в бойницах не было ни души. Однако стоило только Гримару спешиться, как с противным скрипом отворилась одна из створок ворот, и на дорогу вышел мужчина довольно примечательной внешности. Лет сорока, рослый, могучий, с огненно-рыжими волосами, облаченный в кожаный доспех, украшенный мехами, и с мечом на поясе.

Расиньоль разглядывал его, не скрывая интереса и удивления. Адан Гримар сохранял свойственную ему невозмутимость.

— Добро пожаловать в Сольт, господа хорошие!— пробасил стражник.— Кто вы такие будете и куда путь держите? Документы какие есть?

Адан был готов к этому, поэтому заранее приготовил удостоверяющие личность бумаги, хранившиеся в походной сумке. Точно так же поступил и Расиньоль.

Стражник внимательно изучил печати и подписи, вернул бумаги их владельцам, но отметил:

— Если вы собираетесь везти через перевал какие-нибудь товары, то вам необходимо будет пройти таможню и оплатить пошлины в городской ратуше.

— Нет, мы прибыли в ваш гостеприимный город с частным визитом и не собираемся его покидать в северном направлении.

— Добро пожаловать!— дежурно произнес стражник. Его взгляд задержался на лице Гримара, после чего он произнес: — У вас кровь, вот здесь...— он прикоснулся к виску.

То ли Адан плохо вытер лицо платком, то ли снова лопнуло рассечение. Хотя вряд ли — раны на Гримаре, на самом деле, заживали быстро и без осложнений.

— Гоблины...— коротко ответил Адан. Потом все же пояснил: — Совсем они у вас здесь распоясались, не дают проходу добропорядочным путешественникам.

Стражник стушевался, виновато заблеял:

— Что есть, то есть, отрицать не стану. А что мы можем поделать, если они приходят пещерами, уходят пещерами? Их здесь, как дыр в марстурском сыре... пещер, я имею в виду. Но это вам еще повезло: несколько дней назад они напали на торговцев и ограбили их подчистую, а одного даже убили, так как он не захотел расставаться со своими товарами и схватился за оружие.

— Да, нам повезло,— не стал спорить Адан.— А им — нет.

— Прошу прощения?

— Я говорю, гоблинам не повезло, смертельно не повезло. Теперь уже они вряд ли кому-нибудь доставят беспокойства.

— Вы... Вы серьезно?— стражник с изумлением окинул взглядом Гримара.

— Я похож на шутника? Впрочем, их тела вы найдете на въезде в долину, у арки.

— Неужто всех положили? Это хорошая новость и для жителей города, и для вас лично, потому как за головы этих мерзавцев назначена приличная награда. Вы можете получить ее в центральном полицейском участке... А нет ли среди них главаря? Здоровый такой, наглый гоблин, с саблей.

— Мы его отпустили,— вставил свое слово Расиньоль.

— Что?!— выпучил глаза стражник.

— Мой дворецкий хотел сказать — упустили,— Адан обжег взглядом Расиньоля.

— Именно это я и сказал,— не растерялся дворецкий.

— Жаль, за него назначена отдельная награда, правда, за живого.

— Может быть, в следующий раз... Могу ли я где-нибудь тут у вас умыться?— спросил Адан.

— Да, конечно, следуйте за мной.

Во внутреннем дворе он увидел еще несколько стражников, скорее ведущих праздный образ жизни, нежели несущих государственную службу.

Умывшись водой из бочки, Гримар попрощался со стражниками и, вскочив в седло, продолжил свой путь.

Какое-то время они с Расиньолем ехали молча, наконец, дворецкий не вытерпел:

— Такое впечатление, будто мы перенеслись лет на триста назад.

— С чего вы взяли?

— Эти башни. Эти ворота. Эти люди. Вы видели, во что они одеты? А их оружие? Эти мечи и алебарды — они вышли из употребления еще лет сто назад.

— Это на побережье, в Рисании. А в провинции чтут традиции, особенно на севере. И особенно горцы. Они живут патриархальными устоями, которые останутся незыблемыми еще долгое время, а может, и навсегда.

— Я считал, что горцы живут в горах. Тогда что эти делают в Сольте?

— Сольт — это предгорье. Горцы охраняют город испокон веков согласно договоренностям правителя Дайконта Силидэра и вождя крэлов Хрольда Отважного.

— Когда это было,— фыркнул Расиньоль.

— Давно. Но крэлы до сих пор верны слову, данному их легендарным вождем. В их обязанности входит защита долины, в которой расположен Сольт, а с некоторого времени они еще и патрулируют его улицы, помогая городской полиции.

— Все равно не понимаю... Раньше времена были другие, опасные, кровавые. Сейчас-то от кого защищаться, тем более с южной стороны? Разве Рисания угрожает Дайконту? Как по мне, так единственное, что Ганатена может принести провинциальному захолустью, так это исключительно блага цивилизации.

— Традиции, мой дорогой друг, не забывайте! К тому же вы слишком плохо знаете эти края. Порой здесь бывает довольно опасно, и совсем недавно вы имели далеко не уникальную возможность в этом убедиться. А в горах опаснее во сто крат. До них так горячо любимая вами цивилизация еще не добралась и вряд ли доберется в ближайшие пару сотен лет. Там практически ничего не изменилось со времен уже упомянутого мной Хрольда Отважного.

— Оно и видно...

Сольт стоял в живописной долине, в тени нависавших над ним на севере гор. Он не был похож на города, знакомые обитателям побережья, и, прав был Расиньоль, создавалось такое впечатление, будто время в этой долине замерло лет эдак триста назад, и чем дальше, тем сильнее бросалась в глаза разница между застрявшим в прошлом городком и шагнувшей в будущее столицей.

— Вы только посмотрите, город до сих пор окружен крепостной стеной!— не переставал изумляться Расиньоль. Петлявшая между валунов дорога вела под уклон, и Сольт был виден, как на ладони.

— Не думаю, что она сохранилась бы, не будь в ней крайней необходимости. Жители Сольта — люди не менее практичные, нежели обитатели столицы. Обратите внимание, за городскими стенами до сих пор нет предместий, а поля и огороды обрабатываются людьми, приходящими из города. Сдается мне, это неспроста.

— Представляю, как тоскливо здесь зимними вечерами,— закатил глаза Расиньоль.

— Если вы не прекратите ворчать, гарантирую вам возможность познакомиться с местной тоской в зимнее время лично.

— Как пожелаете!— гордо вскинув подбородок, ответил преданный слуга...

Городские ворота, в отличие от предыдущих, были распахнуты настежь, и их никто не охранял, хотя неподалеку и слонялись стражники из рода крэлов. Адан и Расиньоль оказались единственными путниками, которые въехали в город навстречу вырвавшемуся наружу вечернему колокольному звону.

— Я же обещал вам, что к ужину мы будем на месте,— произнес Гримар, сверяя свои карманные часы с местным временем.

— Я помню: ваша милость никогда не ошибается.

— И излишне щепетилен в вопросах личного достоинства.

— Это вы к чему?— насторожился Расиньоль.

— К тому, что я ценю юмор, но не терплю насмешек. Запомните, мой друг: сарказм, озвученный некстати, может быть воспринят как оскорбление.

— Кажется, нам пора подкрепиться,— и глазом не моргнув, отметил дворецкий.

Взглянув на него, Адан хотел сказать что-то резкое, но передумал и сменил гнев на милость:

— Вы правы, Расиньоль, когда я голоден, я становлюсь агрессивен.

— Что только подтверждает рассуждения модных нынче теоретиков о нашем родстве с миром животных.

— Читал. Не спорю, потому как совсем не разбираюсь в этом вопросе, но и не уверен. Если человек и произошел от какого-нибудь животного, то явно не ото льва или медведя. Своими повадками некоторые люди все больше напоминают мне обезьян, которых мы встречали на Изумрудных островах.

— Такие же шумные?— предположил Расиньоль.

— Такие же глупые... Но вы правы, перекусить нам не помешает. А посему... Любезный! Да, это я вам, не подскажете ли нам, где в вашем замечательном городе сытно кормят...

— Не стоило обращаться по столь щекотливому вопросу к первому встречному, да к тому же оборванцу, для которого даже помои выглядят сытной едой.

— Чем вы опять недовольны, Расиньоль?

— Едой, ваша милость. Она груба и бесхитростна, как и те люди, которые ее приготовили. Вы только посмотрите на их лица! Такое впечатление, будто улыбками они торгуют за деньги, причем, цены — заоблачные. В Ганатене редко можно увидеть столь угрюмых и неприветливых особ.

Встреченный на улице горожанин бесхитростно указал на ближайшую харчевню, расположенную неподалеку от городских ворот. Кормили здесь без изысков, в этом Расиньоль был прав, но сытно и даже, в какой-то мере, вкусно. Так как внутри заведения стояла тяжелая атмосфера, новоприбывшие гости Сольта расположились снаружи, на веранде, где могли наслаждаться как свежайшим горным воздухом, так и местными красотами.

— А вы сами когда улыбались в последний раз?— спросил вдруг Адан.

— Мне не положено улыбаться по должности.

— Что-то не припоминаю такого пункта в договоре. Ну, да ладно... А что касается местной пищи... Как только мы обустроимся, вы сможете готовить для себя сами.

— Это не входит в мои обязанности. К тому же я беспокоюсь не о себе, а о вас, ваша милость. Что касается меня, то я готов довольствоваться коркой хлеба и кружкой ключевой воды. Но вам необходимо хорошо питаться, вы все еще растете.

— Дорогой мой Расиньоль, мне уже тридцать два года, о чем вы говорите?

— Я знаю, что говорю. Вы растете до тех пор, пока у вас не начнут выпадать зубы.

— Кто вам сказал эту чушь?

— Жизненный опыт.

— Тогда да, конечно.

Какое-то время Адан молча поглощал горячий, немного жирноватый и густой мясной суп. Потом его внимание привлек детский гомон. Проследив взглядом, он увидел стайку детворы, преследовавшей женщину — не очень молодую и не очень привлекательную наружно, да и одетую настолько бедно, что это бросалось в глаза даже на фоне остальной местной публики, далекой от изысков последней столичной моды. Ее платье было похоже на рубище, и только шерстяной платок, накинутый на плечи, кое-как прикрывал многочисленные дыры и заплатки. Но вовсе не это привлекло внимание Гримара, а остроконечные уши женщины, выдававшие ее расовую принадлежность.

Заметил это и бдительный Расиньоль.

— Вы видели, ваша милость? Это же эльфийка!

— Не кричите, любезный, это, по крайней мере, неприлично. Такое впечатление, будто вы в первый раз увидели живую эльфийку.

— Нет. Но я не ожидал увидеть ее именно здесь.

— Почему нет?

— Насколько я знаю, эльфы населяли некогда побережье и старались держаться как можно дальше от горной местности.

— Времена меняются, да и эльфы уже не те, что прежде. Что касается Сольта, то здесь их немало. В самом конце войны Достоинства остатки этого племени вынуждены были бежать на север в надежде найти мир и спасение на другой стороне перевала. Но на их пути встал Сольт и его обитатели, которые категорически отказывались пропустить беглецов через свой город. Трудно сказать, чем бы закончилось это противостояние, если бы не заболел тогдашний градоначальник — очень уважаемая в Сольте личность. Он находился при смерти, и спасти его могло только чудо. И оно случилось в лице эльфийской колдуньи, благодаря которой градоначальник не только выжил, но и впоследствии стал основателем новой династии Дайконта, просуществовавшей, правда, недолго. В знак благодарности эльфам позволили остаться в Сольте. Принесло ли им это умиротворение — это уже другой вопрос.

Детвора преследовала эльфийку с улюлюканьем, смехом и подначками, она же шла, гордо держа голову, смотря вперед и не обращая на маленьких сорванцов никакого внимания. Она не отреагировала даже тогда, когда один из них бросил ей в спину огрызок луковицы — лишь вздрогнула, замерла на миг, после чего продолжила свой путь. Вмешался один из проходивших мимо горожан, сорвавший с чресл широкий пояс, коим он и разогнал маленьких недоносков.

— Не все так однозначно, мой дорогой Расиньоль,— заключил Адан...

После ужина путники первым делом пристроили своих лошадей на городской конюшне. Там же остались и дорожные сумки, за которыми владелец конюшни обещал приглядеть до завтрашнего дня. Разумеется, за дополнительную плату.

После чего Адан решил заняться тем, ради чего прибыл в Сольт. Не вняв совету дворецкого, он снова обратился к первому встречному:

— Любезнейший, не подскажете ли нам, где можно найти господина Салюса Броди?

— В полиции, разумеется,— ответил первый встречный, оказавшийся субтильным старичком с обширной лысиной на голове и пышными бакенами на впалых щеках.

— В чем же он провинился, раз умудрился попасть в полицию?— поинтересовался Расиньоль.

— Разве что в том, что однажды стал блюстителем порядка и дослужился до звания начальника городской полиции. Правда, это еще вопрос, кто оказался в большем убытке — он сам или жители Сольта.

— Вот видите, Расиньоль, вы называли местных обывателей угрюмыми и неулыбчивыми, а, оказывается, у них все в полном порядке с чувством юмора,— заметил Адан и обратился к старику.— Позвольте представиться, Адан Гримар, кавалер и скромный житель Ганатены. А это мой дворецкий Расиньоль.

— Моран Приас, библиотекарь, к вашим услугам,— отрекомендовался местный обитатель, учтиво поклонившись.

— Очень приятно. Осталось только узнать, где находится полицейский участок, в котором заправляет господин Броди.

— В центре города, как и полагается. Точнее, в центре Нового Города. Я как раз туда направляюсь и готов вас проводить, если вы соизволите ко мне присоединиться.

— Почему бы и нет? Ведите!

Господин библиотекарь был невысокого роста и при ходьбе опирался на простенькую трость, но шел быстро, забавно разбрасывая ноги.

— Зачем вам понадобился начальник полиции, если не секрет? Не сочтите за наглость, но я интересуюсь не из праздного любопытства. Городок у нас небольшой, все на виду, все друг друга знают. А господин Броди... человек... скажем так, непростой, с характером. К нему нужен особый подход. И я мог бы, так сказать, посодействовать. Не бесплатно, разумеется.

— Я никогда не сомневался в гостеприимстве и радушии жителей Сольта,— усмехнулся Адан.

— Так не корысти ради,— оскорбился Приас.— У меня пятеро внуков, и каждому из них я желаю счастья.

— И сколько же, по-вашему, стоит счастье?

— Я буду рад, если они получат хорошее образование. Пусть даже не все, пусть хотя бы старшие. В нашей глуши туго с учеными людьми, нужно отправлять детей в имперскую столицу, а жизнь там дорога — вам ли этого не знать?

— Спорить не буду, жить в столице накладно, зато и перспектив больше.

— Что да, то да,— вздохнул библиотекарь.— А мальчишки способные, даровитые, явно не в своих отцов пошли.

— Даровитые, говорите? У меня есть знакомый профессор в императорском университете. Я мог бы с ним поговорить, и, если ваши внуки впечатлят его своей одаренностью, то место на учебной скамье им гарантированно. Как и бесплатная комната в университетском общежитии. А уж если они и вправду проявят себя и будут прилежны, то вам не придется платить за их обучение: университет сам будет их содержать и поощрять материально.

Моран Приас был растроган до глубины души, но что-то терзало его душу. Что именно?

— Даже не представляю, чем я буду вам за это обязан?— пробормотал он.

— Ничем особенным — проводите нас до полицейского участка.

— И все?

— Этого вполне достаточно.

— А говорят, что жители столицы бессердечные снобы,— пробормотал библиотекарь, достаточно тихо, но у Адана был прекрасный слух.

— Вот видите, Расиньоль, как плохо мы знаем друг друга. Я имею в виду жителей побережья и предгорья. Отсюда и растут все наши предубеждения и прочая напраслина... Что же касается цели моего желания встретиться с господином Броди, то тут нет никакой тайны: я собираюсь забрать у него ключ от особняка Оскера Гарната, который некоторым образом перешел мне по наследству.

Моран Приас резко остановился и обернулся, подслеповато уставился на Адана, словно увидел его в первый раз.

— Не знал, что у Оскера были родственники,— произнес он, наконец.— Жена давно умерла, сын погиб в юном возрасте, а другой родни у него, вроде как, и не было вовсе.

— Что вы, мы не родственники. Мы приятельствовали одно время, а однажды, так вышло, я спас ему жизнь, и он, похоже, решил отблагодарить меня таким вот незамысловатым образом.

— Тем не менее, примите мои глубочайшие соболезнования. Не скажу, что мы ладили с господином Гарнатом, но даже он не заслужил такой смерти... Простите...

— А что не так с его смертью?— насторожился Адан.

Его вопрос окончательно выбил библиотекаря из колеи. Он замялся, даже немного побледнел, а потом сказал сбивчиво:

— Я не... Вам лучше поговорить об этом с Салюсом Броди, раз уж вы все равно с ним встречаетесь.

— Я так и сделаю... И все равно я не понимаю, почему ключ находится у начальника полиции? Разве нельзя было поручить это несущественное дело мелкому чину?

— Не могу вам сказать, но, возможно, причина в особняке.

— А что не так с особняком?— закатил глаза Адан: обычное дело — вступить в наследство — начинало обрастать таинственными подробностями.

И снова библиотекарь замялся.

— Мне не хотелось бы вас пугать, но раз уж вам там жить... А продать особняк вы не сможете...

— Это почему?— удивился Адан.

— Потому что его никто не купит. По крайней мере, никто из местных.

— Почему?

— Потому что за этим домом тянется длинный шлейф дурной славы.

— Вот как? И что же в нем дурного?

— По правде сказать, все — начиная от внешнего вида и заканчивая внутренней атмосферой. Да вы сами скоро все увидите и узнаете. Хотя я на вашем месте держался бы как можно дальше от этого жилища.

— Хотелось бы конкретнее узнать...— начал было Адан, но его прервал старик Приас.

— Я думаю, Салюс Броди расскажет вам обо всем с большей охотой. А я... увольте меня от этого "удовольствия"... А это и есть Новый Город!— поспешно сменил тему библиотекарь, первым пройдя через арку ворот.

Новый Город располагался на возвышенности. Но на этом различия со Старым Городом не заканчивались, а только начинались. Первое впечатление — время в этой части Сольта не только тронулось с места, но и второпях попыталось наверстать упущенное. И даже преуспело в этом.

Улицы Нового Города были ровные, сравнительно широкие, ухоженные, фасады домов окрашены и свежи — что даже в Ганатене было не везде. Опять же по последней столичной моде там и тут были разбиты газоны. Мальчишка-разносчик газет звонко призывал купить печатное издание с последними городскими новостями. И пусть сами новости были из ряда "на дальней ферме курица снесла на одно яйцо больше, чем обычно, а у сына кузнеца выпал молочный зуб", но сам факт существования городской газеты не мог не вызывать уважение. Еще одной приятной неожиданностью было существование в Сольте чайных, которые и в столице-то появились не так давно. А это красноречиво говорило о том, что местные жители внимательно следили за модой, пусть и новости доходили сюда с заметным опозданием. Посетителями чайных, по крайней мере, в Ганатене, были в основном женщины, зачастую с детьми. Там не подавали спиртные напитки, а исключительно чай, фруктовые соки и набиравший популярность напиток "Солнечный лучик", произведенный из редкого заморского плода. Напиток отличался характерным ароматом и был приятен на вкус. Правда, и стоил соответственно. "Солнечный лучик" пока еще не добрался до Сольта, зато соки и пирожные были представлены в широком ассортименте.

В небольшом провинциальном городке, как, впрочем, и в Ганатене, в хорошую погоду посетительницы чайных располагались на тенистых верандах, а то и вовсе за столиками под открытым небом. И вовсе не для того, чтобы насладиться солнечными ваннами, нет. Их целью было продемонстрировать свои новые наряды и, разумеется, то, что было в эти наряды заключено. Сия особенность не избежала и Сольта. Шествуя по улице, Адан невольно засматривался на местных жительниц в нарядах, какие не стыдно было бы надеть даже на прием в каком-нибудь новомодном и престижном столичном салоне. Да и местные девушки были хороши собой, чего уж тут скрывать. Они и сами провожали любопытными взглядами статного незнакомца, кокетливо строя глазки из-под модных широкополых шляпок и пряча улыбки за пышными веерами.

Но самым удивительным было наличие на улицах Нового Города газовых фонарей — еще одного новшества, только-только появившегося в Ганатене и пока не добравшегося до большинства городов на побережье. А в Сольте они уже были. Пусть немного, пусть не везде, но все же.

— Удивительно!— не мог не восхититься Адан Гримар, кружа вокруг фонарного столба, ничем не отличавшегося от тех, что можно было встретить на центральных столичных улицах.— И после этого вы, Расиньоль, станете утверждать, что цивилизованный мир остался далеко на побережье?

— Модный костюм, надетый на дикаря с Изумрудных островов, не придаст его обладателю ни ума, ни цивилизованности,— скептически заметил дворецкий.

Заметив, с какой ревностью отреагировал на его слова Моран Приас, вне всякого сомнения, гордившийся своим родным городом, Адан поспешил сгладить углы:

— Не слушайте его, господин библиотекарь, он вечно брюзжит — это его обычное состояние. А еще — ревность. Он никак не может смириться с тем, что цивилизация не является прерогативой исключительно столицы, а склонна распространяться во все стороны, как лесной пожар.

— В отличие от вас, господа, я представляю собой образчик хранителя традиционных ценностей и остро реагирую на всякие нововведения, хотя, не скрою, некоторые из них не только приятны для глаза, но и значительно облегчают жизнь. И скажу вам честно — не будь Вайда Гринсон уроженцем нашего города, мы бы до сих пор жили по старинке, даже не ведая о том, что колдовство снова входит в моду.— При этом он хлопнул ладонью по фонарному столбу, мимо которого проходил.

— Что вы, любезный, какое же это колдовство?!— рассмеялся Адан.— Это достижения науки, основанной на законах мироздания, не противоречащие законам империи и даже одобренные Коллегией Надзора... А кто такой упомянутый вами Вайда Гринсон?

— Это наш городской механик... а вот и он, легок на помине,— поморщился старик, уловив пока еще тихий, но все нарастающий грохот.

А грохотало знатно. Вначале терпимо, но с каждой секундой все громче и громче, так, что сидевшие на веранде чайной дамы вынуждены были закрыть ладонями уши, а спешащие по своим делам прохожие прижаться к близлежащим домам.

И вот на главную улицу, лязгая клыками, скрипя суставами, пуская из ноздрей дым, выползло жуткое чудовище, закованное в броню. Именно так, скорее всего, описал бы это творение человек, никогда в жизни не видевший самокат — одно из самых удивительных изобретений Рульфа Снаргота — главного имперского механика. Адан Гримар не принадлежал к их числу, но увидеть самокат ЗДЕСЬ, в провинциальной глуши? Событие настолько неординарное, что газовый фонарь утратил свою актуальность.

Чудовище медленно катилось по мостовой. У него, как и у любой другой кареты, было четыре колеса. Место возницы занимал типичный гном преклонных лет, принесший пышную бороду в дань последней гномьей моде. Теперь он мог похвастаться закрученными усами и едва заметным клочком волос на кончике подбородка. Впрочем, за усами он не ухаживал, и они обвисли, а некогда гладко выбритые щеки украшала густая неопрятная щетина. К тому же его лицо было покрыто пятнами сажи, которую изрыгала расположенная спереди самоката труба. Дым был такой густой, что глаза почтенного гнома жутко слезились, и он то и дело чихал, но упрямо и гордо продолжал править транспортным средством при помощи рычагов. Грохот же создавал механизм, приводимый в движение паром, выделяемым кипящей в котле водой. Именно этот механизм и заставлял самокат двигаться вперед. Но попробуй, объясни это дремучему суеверному обывателю, во всем, не доступном его пониманию, видевшем происки потусторонних сил. Моран Приас, похоже, принадлежал к их числу:

— И чем, по-вашему, ЭТО отличается от колдовства?— прокричал он на ухо Адану, привстав при этом на цыпочки.

— Долго объяснять, как-нибудь в следующий раз,— крикнул в ответ Гримар, провожая взглядом удаляющийся самокат и бегущего следом за ним молодого человека, похожего на представителя рода крэлов.

— А правду говорят, что эти железные монстры так и снуют по Ганатене, и даже появились первые жертвы этого безобразия?— по мере удаления самоката библиотекарь кричал все тише.

— И да, и нет,— ответил Адан.— Да, в столице есть самокаты, но они не похожи на этот. Они не издают такого жуткого грохота, да и дыма от них поменьше. Нет, их немного, и для жителей Ганатены это ничуть не меньшая диковинка, чем для вас. Но как утверждает мастер Снаргот — за ними будущее.

— Упаси нас небо от такого будущего,— пробормотал Приас.

— Что касается жертв, то от несчастных случаев никто не застрахован. Потому что не нужно совать свой любопытный нос туда, куда не следует. Я ясно изъясняюсь?

— Более чем... А это центральная площадь Нового Города, именно здесь находятся все самые важные учреждения Сольта: библиотека, ратуша, почта, полицейское управление, а вон та улица ведет...

Но Адан его уже не слушал — он увидел кое-что более интересное. У выхода на площадь стоял металлический человек и, время от времени приподнимая шляпу, приветствовал поклоном проходящих мимо. Выглядел он, как настоящий, да только изготовлен был из бронзы — если судить по характерному зеленому налету.

— Изумительная работа!— прошептал Адан.

— Когда-то и я так думал, да уже привык. Мы называем его Поклонником,— сказал подошедший старик.— Вот мы и пришли. В этом мрачном доме располагается полицейский участок. А мне вот сюда, здесь находится городская библиотека. Я закончил сегодня пораньше, да забыл кое-что, вот и пришлось возвращаться назад. Если у вас возникнут какие-нибудь вопросы касательно истории нашего города — милости прошу, буду рад вам помочь... бесплатно. И, очень надеюсь, вы не забудете о своем обещании и посодействуете поступлению моих талантливых внуков в столичный университет.

— Я ни о чем не забываю, любезный. В остальном все зависит от них самих. Доброго вам вечера!

— И вам всего хорошего. И... берегите себя, переступая порог дома Оскера Гарната.

Он быстро поднялся по ступенькам к дверям городской библиотеки и скрылся внутри.

— Если вас интересует мое мнение, ваша милость, то я бы на вашем месте прислушался к словам господина библиотекаря.

— Я бы и рад был прислушаться, да не услышал ничего, кроме досужих суеверий,— вздохнул Адан.— Может быть, господин начальник полиции будет более словоохотлив? За мной, Расиньоль!

Площадь Нового Города была прекрасна своим простором и раскинувшимся в самом центре фонтаном в форме огромной чаши. Обогнув его, Адан приблизился к полицейскому участку, где его остановил дежуривший у дверей блюститель правопорядка.

Еще по пути к площади Гримар заметил, что полицейские Нового Города разительно отличались от тех, что следили за порядком в старых кварталах. Там все больше встречались на пути стражники из рода крэлов — могучие, рыжеволосые, суровые. И в Старом Городе они ничуть не выглядели эдакими анахронизмами. Напротив, они гармонично вписывались как в архитектурный стиль, так и в саму атмосферу старых кварталов. В Новом же Городе они явно выглядели бы пережитками старины далекой, может быть, именно поэтому Гримар не увидел ни одного из них с тех пор, как прошел сквозь ворота, отделявшего Старый Город от Нового, как новый мир от старого. Местные же полицейские были либо рисанцами, либо массарами — коренным населением Дайконта, разницу между которыми мог заметить разве что очень проницательный знаток народов империи. Да и униформа у них была иная, более современная. Как впрочем, и вооружение. Вместо мечей и топоров крэлов они носили на перевязи изящные сабли. Громобои были в провинции большой редкостью, поэтому вместо них местные полицейские использовали по старинке небольшие арбалеты.

— Куда?— лениво спросил дежурный полицейский.

— К начальнику полиции Салюсу Броди.

— По какому вопросу?

— Вопрос касается Оскера Гарната. Я его наследник и новый владелец недвижимости, именуемой особняком, и хотел бы забрать ключ, который, по некоторым сведениям, находится как раз у господина начальника полиции.

— Ждите здесь, я доложу.

Он ушел, и ждать его пришлось минут пять.

— Проходите! Кабинет начальника находится на втором этаже... Осторожно, там пятая ступенька разбита, не сверните себе шеи.

— Вы очень любезны.

Полицейский участок мало чем отличался от знакомых Адану по Ганатене. Должно быть, сказывалось заметное стремление жителей Сольта хоть в чем-то не отставать от столицы, несмотря на разделявшее предгорье и побережье расстояние. В фойе, несмотря на позднее время, толпились просители, некоторыми из них уже занимались служители порядка. Рутина.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, Гримар без труда нашел кабинет начальника полиции с соответствующей табличкой на массивной двери. Постучал и отворил дверь, получив разрешение войти.

С такой комплекцией Салюса Броди без вопросов взяли бы в городскую стражу... будь он крэлом. Но нет, начальник полиции был типичным рисанцем, пусть и не в меру огромным. Еще лет десять назад он был, наверное, завидной партией для женской половины Сольта, не избалованной мужским вниманием. Но годы брали свое, сказывался сидячий образ жизни и нервная работа. К своим сорока с небольшим он заметно обрюзг, оплыл, обзавелся внушительным животиком, четкими залысинами и мешками под глазами. Вряд ли десять лет назад у него был покладистый характер — такие не становятся начальниками,— но в настоящее время один его взгляд, красноречивее некуда, выражал все те чувства, которые он испытывал к входившим в кабинет людям. И не было в этом взгляде, ни теплоты, ни внимания, ни даже дежурного радушия. Начальник полиции сразу давал понять, что терпит присутствовавших исключительно по причине сложившихся обстоятельств. Наслаждаться их обществом он тоже не собирался, поэтому сразу перешел к делу:

— Документы, удостоверяющие личность, и волеизъявление покойного, заверенное нотариальной печатью.

Голос у Салюса был неприятный, дребезжащий, злой.

Пожав плечами, Адан протянул востребованные бумаги и терпеливо ждал, пока Броди изучал их с особым пристрастием так, как будто упорно искал, к чему придраться. Не найдя никаких изъянов, он вернул бумаги их владельцу, а потом, скрипнув выдвижным ящиком стола, грохнул о столешницу массивным ключом.

— Добро пожаловать в Сольт!

Добра в его голосе было не больше, чем воды в безжизненной пустыне.

— Хотелось бы узнать некоторые подробности о доме.— Игнорируя явное хамство, Адан Гримар до последнего оставался учтивым.— Поговаривают, что...

— Маньяль!— гаркнул неожиданно начальник полиции, заставив вздрогнуть обычно невозмутимого Гримара.— Маньяль, тьма тебя побери!!!

Если бы Салюс Броди был военачальником, ему не понадобилась бы армия, чтобы покорить неприятеля — достаточно было рявкнуть, как следует, и враг сдался бы сам на милость победителя. Хотя бы для того, чтобы больше никогда не слышать этого противного голоса.

За дверью загрохотали торопливые шаги, и в кабинет ввалился молодой полицейский в круглых очках на испуганном лице.

— Начальник?— сначала он посмотрел на Броди, а потом как-то странно покосился на Адана и Расиньоля. Если он рассчитывал на то, что незнакомцы явились для того, чтобы покуситься на жизнь его обожаемого руководителя, то он совсем не знал Адана Гримара.

Но Броди не удостоил его даже взглядом.

— Это Лу Маньяль. Он вел дело Оскера Гарната, ему и карты в руки.

И лишь после этого повернулся к молодому полицейскому:

— Проводи этих до особняка Гарната. Будут расспрашивать — отвечай, но не болтай ничего лишнего... Свободны!

— Будет сделано, начальник!— почему-то обрадовался Лу Маньяль и обратился к приезжим:— Следуйте за мной, господа!

— Бр-р-р!— поежился Расиньоль, выйдя на площадь.— Какой пренеприятный тип, этот ваш начальник полиции.

— Что есть, то есть,— усмехнулся Лу Маньяль, но сразу же смутился, прокашлялся и добавил: — У него было трудное детство.

— Не каждому дано, имея дело с человеческими пороками, самому оставаться незапятнанным,— справедливо заметил Гримар.— А в общем, мне нравился ваш городок.

— У нас замечательный город,— тут же подхватил Маньяль.— И мы стараемся не отставать от времени. Городской совет радеет о благосостоянии жителей Сольта, а управляющий городскими делами господин Жерондон работает, не покладая рук над его процветанием. Как вы видите, у нас даже есть настоящий фонтан!

— Фонтан — это замечательно,— вяло кивнул Адан.

— Мы старается не отставать от столицы, и у нас есть для этого все возможности. Большинство жителей трудоустроено. Мужчины в большинстве своем работают в шахтах, а женщины — на ткацкой мануфактуре. У нас большая плавильня с кузнечными цехами, мастерские, есть свиноферма, разбиты сады и огороды. Есть своя канализация, проложенная даже под Старым Городом. Есть банк, музей, а так же небольшой театр. Благодаря стараниям городского механика, господина Гринсона, у нас недавно появилось фонарное освещение улиц... Кстати, на днях он продемонстрировал свое новое изобретение — самокат. Это карета, движущаяся без помощи лошадей.

— Мы видели,— снова кивнул Адан.

— И слышали,— поддержал его Расиньоль.

— А вообще, Сольт — очень старый город,— продолжал свой рассказ Лу Маньяль, уводя внемлющих ему гостей города в северо-восточном направлении.— Если верить господину Приусу, городскому библиотекарю, его фундамент старше любого города на побережье. Даже Ганатена появилась позже, чем наш Сольт. Правда, от тех давних времен сохранилось немногое. Например, башня для наблюдения за светилами, резервуар, обеспечивающий город чистой водой, часть крепостной стены в Старом Городе, часть канализации, Темная Башня опять же.

— Какой восторженный молодой человек!— не преминул заметить Адан, обращаясь к дворецкому, а потом снова к Маньялю:— Вы, на самом деле, очень любите свой город и, наверняка, откажетесь, если я предложу вам перебраться в столицу.

— Я бывал в Ганатене, однажды,— голос полицейского дрогнул.— Красивый город, большой. Слишком большой. И шумный. Там легко затеряться среди себе подобных. Нет, я бы, наверное, не решился в нем жить. Мне нравится Сольт.

— Да вы патриот своего города! Нынче это большая редкость, все норовят перебраться поближе к столице, как будто там медом намазано. И я почему-то уверен, что вас и в Сольте ждет большое будущее... Вы собираетесь посвятить всю свою жизнь службе в полиции?

Маньяль даже остановился от неожиданного вопроса.

— Я как-то не задумывался об этом. Но мне нравится быть полицейским. И, кажется, у меня неплохо получается. Правда, последнее дело выдалось совсем непростым.

— Что за дело?

— Убийство Оскера Гарната, того самого, к дому которого мы направляемся... Ой! А вы, наверное, будете каким-то дальним родственником господину Гарнату?— смутился Лу.

— Нет, просто старый знакомый.

— Хотел бы я, чтобы у меня был знакомый, который оставил бы мне в наследство особняк,— пробормотал полицейский.

— Для меня это тоже стало неожиданностью,— признался Адан.— А почему вы думаете, что Оскера убили?

— Вряд ли он смог бы сам себе отрезать голову, а потом спрятать ее так, что мы до сих пор не можем ее найти.

Адан и Расиньоль настороженно переглянулись.

— А убийца... уже найден? Пойман?— немного сбивчиво спросил Гримар.

— Увы, нет,— тяжело вздохнул Лу Маньяль.— И меня сей факт удручает до глубины души. Представить страшно, что по нашему славному городу ходит человек, способный на такое злодеяние.

— Есть подозреваемые?— продолжал расспрашивать Адан.

— Есть. Весь город.

— Это как?— удивился Гримар.

— Понимаете ли... Господин Гарнат был не особо любим в нашем городе. Странный он был человек. Да и особняк его... хм... Впрочем, в таком доме как раз и мог жить только такой человек.

— Что не так было с Оскером? И что не так с этим особняком?

Лу Маньяль в который раз остановился:

— Вы, случаем, не служите в полиции?

— Не имею чести. Почему вы спросили?

— Вы задаете очень правильные вопросы.

— А как иначе? Все-таки Оскер был мне почти другом, и его судьба мне не безразлична. А дом, в котором он жил, теперь стал моим. И мне хотелось бы знать, что в нем такого, что заставляет вздрагивать местных жителей от одного его упоминания?

— Вы скоро сами увидите,— сказал Маньяль, поворачивая за угол.— А вот, кстати, и он.

Квартал, в котором располагался особняк Гарната, видал лучшие времена. Он заметно отличался от центральной части города, возможно, не такой респектабельной, но уж, без сомнения, лучше ухоженной. Чувствовался общий упадок. Это ощущалось и в обшарпанных домах явно не самых бедных горожан, и в архаичной кладке мостовых, и в запущенных садах, окружавших некоторые особняки, и в давно не убиравшемся мусоре, и даже в отсутствии того самого фонарного освещения, которым так гордился Лу Маньяль.

На первый взгляд в особняке, мало отличавшемся от стоявших с ним по соседству, не было ничего особенного. Выполнен он был в стиле Расцвета, а построен лет двести назад. Как и полагалось особнякам подобного типа, он имел два этажа, выдающиеся вперед крылья, широкую парадную лестницу, ведущую к большим двустворчатым входным дверям. Множество архитектурных излишеств нынче было не в моде, а вот двести лет назад — в самый раз. В первую очередь это касалось скульптурных изображений различных чудовищ, которые, по давним поверьям, призваны были защитить владельца дома от своих живых аналогов. На фасаде особняка Оскера Гарната можно было увидеть и горгулий, и питонов, и огромных летучих мышей с большими клыками, и еще с десяток разных тварей, порожденных больной фантазией архитектора и вряд ли когда существовавших в действительности. Должно быть, как раз благодаря им дом и снискал в городе дурную славу. По крайней мере, ни одно другое строение, встреченное Аданом Гримаром, как в Старом, так и в Новом Городе, не имело подобных украшений. Кроме того, особняк снаружи был не ухожен, оттого сер и грязен. Обвивавшие его заросли дикого плюща напоминали тенета гигантского паука, готового атаковать любого, кто отважится приблизиться к дому. Снаружи окна были защищены прочными решетками, а изнутри — не менее прочными ставнями, что внушало надежду и настораживало одновременно. В остальном же ничего особенного.

— Так что же не так с этим домом?— в который раз спросил Адан.

— Разное рассказывают,— отчего-то перешел на шепот Лу Маньяль.

— Например?

— Говорят, странные дела происходят внутри особняка. И это при том, что большую часть своего существования он стоит пустой.

— Отчего же?

— Может быть, потому что прежние владельцы уходили из жизни раньше установленного времени или... вовсе исчезали бесследно?

— Кто может точно знать, сколько нам времени отведено?— философски отметил дворецкий.

— Браво, Расиньоль!— похвалил его Гримар и снова обратился к Маньялю.— Должно быть, есть какие-то ужасные истории?

— А пример вашего знакомого Гарната не в счет?

— А его что... убили в доме?— побледнел Расиньоль.

— Нет. Тело было найдено в районе ткацкой фабрики — ума не приложу, что он там мог делать? Он в последнее время вообще редко покидал свой дом.

— Есть и другие примеры?— поинтересовался Адан.

— Сколько угодно! Первый хозяин особняка сгорел заживо. И это притом, что не пострадал ни ковер, на котором лежало обугленное тело, ни занавесь на окне над ним. Следующий попросту исчез. Потом погибла целая семья, правда, их зарезали грабители, забравшиеся в дом темной ночью. Не пощадили даже малых детей. Убийц поймали и четвертовали. Потом особняк пару десятков лет простоял без хозяина. Наконец, его купил такой же состоятельный господин из столицы, как и вы, и...

— И?

— В день новоселья он забрался на крышу, прыгнул вниз и разбился.— Начав шепотом, Маньяль говорил все громче, все эмоциональнее.— Когда мы были маленькими, то пугали друг друга этим милым домом. И на спор пытались в него забраться. У нас не вышло. Но это удалось другой компании. Бедные дети! Одного из четверых нашли повешенным в доме, второго разорвали собаки, когда он пытался удрать из дома через соседский сад, третий повредился рассудком, а четвертый и вовсе пропал!— Маньяль окончательно выдохся, поник и снова перешел на шепот.— Были и другие случаи, потом дом снова пустовал, пока его не приобрел Оскер Гарнат. Он прожил в нем дольше остальных — почти три года. И мы уж думали, что своим появлением в особняке он снял проклятье. Увы.

— А я вам говорил,— напомнил о себе Расиньоль, пристально взглянув на Гримара.

— Вы много чего говорили, Расиньоль, и не всегда по делу!— повысил голос Адан, но было заметно, что рассказ Лу Маньяля и его заставил задуматься. Он поднялся по парадной лестнице, подергал за кольцо, вправленное в бронзовую пасть ящера, после чего вставил ключ в замочную скважину и провернул три раза.

Дверь отворилась с леденящим душу скрипом.

— Расиньоль?— Адан предложил дворецкому первым войти в дом.

— Только после вас, ваша милость,— любезно уступил эту честь дворецкий.

— Маньяль?— обратился он к полицейскому.— Вы с нами?

— Нет, нет!— молодой человек замахал руками и шарахнулся назад.— Мне хватило впечатлений, когда мы производили досмотр сразу после гибели Оскера Гарната.

Пожав плечами, Гримар переступил порог, но снова остановился и обернулся:

— А я думал, мы еще поговорим о моем старом знакомом. Хотелось бы узнать как можно больше подробностей о его гибели.

— Может быть, в следующий раз.

— И неплохо было бы взглянуть на тело, если это возможно.

— Невозможно. Гарната похоронили на прошлой неделе на кладбище Нового Города.

— Жаль. Тогда я должен хотя бы почтить его память. Не проводите ли меня к его могиле? Завтра, например?

— Только в том случае, если я не буду обременен неотложными делами.

— Вот и договорились... Расиньоль, вы так и собираетесь стоять на лестнице?

— Будь моя воля, ноги бы моей не было в этом особняке,— буркнул дворецкий, но поднялся по лестнице и вошел в дом.

— Всего вам хорошего господа,— решил откланяться Маньяль.

— Еще один вопрос,— остановил его Адан.

— К вашим услугам.

— Если уж этот дом так ужасен, то почему его до сих пор не снесли? Полагаю, это во власти городского совета?

— Его и собирались снести, еще лет пятьдесят назад, но Мирселис сказала, что этого нельзя делать. Что в противном случае беда обрушится на весь город.

— Кто такая Мирселис?

— Эльфийская колдунья из Старого Города.

— Колдунья? В Сольте?— вскинул брови Адан.

— Я же говорил вам, что у нас удивительный город,— улыбнулся Лу Маньяль.

— Все больше и больше в этом убеждаюсь,— проворчал Гримар.— Что ж, значит, до завтра?

— До завтра, ваша милость. И... старайтесь не выходить из дома в темное время суток.

— А это еще почему?

— Ночью по улицам Сольта прогуливается Тьма.

Сказав это, Маньяль ушел.

— Это каламбур такой?— наморщил лоб Гримар.— Было бы странно, если бы ночью по городу прогуливался свет, вы не находите, Расиньоль? Хотя и в этом что-то есть.

Когда за Аданом грохнула закрытая дверь, глаз каменной горгульи, заглядывавшей на лестницу с покатой поверхности фронтона, вспыхнул красным светом и тут же погас.

Глава 2. Немного о живописи и чудовищах

— Осмелюсь заметить, вы забыли забрать вознаграждение за убитых бандитов,— с видимым запозданием напомнил Расиньоль.

— Я ничего не забываю,— ответил Адан, медленно идя по коридору первого этажа и рассматривая картины на стенах.— А деньги я не взял, чтобы не чувствовать себя обязанным этому невеже на должности начальника полиции. Разве мы стеснены в средствах?

— Ни в коем разе, ваша милость.

— Тем более.

Дом был мрачным снаружи, но вполне пристойным внутри.

— Интерьер староват, но, в общем, мне нравится,— заключил Адан, заглянув в одну из комнат, расположенную в левом крыле. Его сопровождал Расиньоль, раздобывший и зажегший масляную лампу, достаточно яркую, чтобы разогнать царивший в доме по причине закрытых ставен.— Сразу видно заботливую руку человека, желавшего превратить свое жилище в уютное гнездышко. Ничего лишнего, и все на своих местах.

Расиньоль придирчиво провел пальцем по раме одной из картин, украшавших стены коридора, и удивленно хмыкнул, почти не обнаружив пыли.

— Да, я тоже заметил, что в доме чисто и прибрано,— кивнул Адан.— Зная Оскера Гарната, я с уверенностью могу сказать, что он не стал бы утруждать себя уборкой. А значит, это делал кто-то другой.

— Какая проницательность,— не без сарказма отметил Расиньоль и тут же стушевался, вспомнив об уместности подобных высказываний.— Прошу прощения, ваша милость.

— Вы обратили внимание на то, что было на поверхности, но не заметили самой сути моего замечания. А сказать я хотел о том, что, похоже, не все в Сольте боялись входить в этот дом. Я уверен, что уборку здесь делала приходящая прислуга. И было бы неплохо найти этого человека или этих людей. Пусть и дальше присматривают здесь за порядком.

— Полностью с вами согласен, ваша милость, но...

— Но?

— Я думал, мы не станем здесь задерживаться надолго.

— Как получится, Расиньоль, как получится. Вы и сами должны понимать, что продать этот особняк — в связи с его репутацией — будет непросто. Да и не ради него мы прибыли в такую даль и глушь.

— В таком случае, ради чего же?— удивился дворецкий.

— Оскер Гарнат был не самым приятным в общении человеком, но однажды он спас меня, и я просто обязан разобраться в причинах его смерти.

— Мне кажется, совсем недавно вы говорили о том, что это именно он обязан вам жизнью.

— Я солгал, чтобы не нарушать причинно-следственную связь. Если бы я сказал правду, мне трудно было бы объяснить, почему Оскер оставил в наследство свое имущество человеку, который многим ему обязан, а не наоборот.

— Хм... А на самом деле, почему?

— Этого я не знаю. Мы давно с ним не виделись, да и расстались мы, не сказать что большими друзьями. И я был сильно удивлен, когда узнал о наследстве, оставленном им на мое имя. Полагаю, здесь кроится какая-то тайна. И почти не сомневаюсь, что связана она как раз с этим особняком.

— Я восхищаюсь вашей прозорливостью, ваша милость, и на этот раз без малейшего сарказма... Как много картин!— поспешил сменить тему Расиньоль, чтобы не быть обличенным в подобострастии.— Наверное, ваш знакомый был не только большим ценителем живописи, но довольно состоятельным человеком.

— Да, некоторое отношение к искусству мой ныне покойный знакомый, на самом деле, имел. Но картинами он, определенно не интересовался. Да и особым богатством он не мог похвастаться. Я был сильно удивлен, узнав, что он владел целым особняком, пусть и в провинциальном захолустье. Правда, теперь все стало на свои места. Уверен, он взял этот дом с дурной репутацией практически задаром. Я бы не удивился, узнав, что ему еще и доплатили за такое приобретение. Провинциальные жители — они такие суеверные... Что касается картин, то они, как и прочая обстановка, скорее всего, достались Оскеру от прежних владельцев. И они... Я разбираюсь в живописи ничуть не больше, чем вы в ратном деле, но мне кажется, что среди этих картин нет ни одной поистине выдающейся. Не стану спорить, но подозреваю, что настоящих ценителей живописи они бы вряд ли заинтересовали.

Словно желая удостовериться в правоте слов его милости, Расиньоль поднес лампу к ближайшему полотну и тут же отшатнулся, встретившись с пронизывающим взглядом жуткого чудовища, изображенного на картине.

— Какая отвратительная рожа! Бр-р-р! Просто мороз по коже.

И в этом он был прав. Чудовище, на самом деле, было впечатляюще отвратительным. Да и изображено оно было так, как будто художник рисовал его с натуры. В мельчайших подробностях...

Ночное землетрясение до основания разрушило город. Выживших почти не было, а тела погибших так и лежали под руинами, отравляя изумительно чистый горный воздух тошнотворным зловонием разложения. Этот запах отпугивал робкую живность, но притягивал падальщиков всех мастей. Над разрушенным городом кружили стаи воронья, а среди развалин сновали мерзкого вида трупоеды. Они появились из трещин, образовавшихся в скалах после землетрясения. Непривыкшие к солнечному свету, они приходили по ночам, разрывали завалы мощными лапами и пожирали останки горожан, не оставляя даже костей...

Было ли это на самом деле, доподлинно не известно, но именно так представил себе Адан предысторию сюжета, изображенного на картине. Мрачное видение промелькнуло пред глазами и исчезло. Осталось лишь полотно, с которого на Гримара смотрела мерзкая физиономия трупоеда, склонившегося над одной из жертв землетрясения.

— А тут еще одно. И там,— отметил Адан, проходя мимо картин...

Когда дознаватель спрашивал его, зачем он это сделал, он молчал, потому что и сам толком не знал. Просто ему захотелось вдруг кого-нибудь убить. И он убил их всех: и мужчину, и двух женщин — молодую и старую, — и... ребенка. Младенца он не хотел убивать, но тот так истошно кричал... Когда палач вскинул топор над его головой, он увидел перед глазами милое детское личико. Младенец улыбался, а по его подбородку стекали струйки крови...

Ему говорили, что лучше не соваться в этот лес на ночь глядя. Но у него не было иного выхода. И теперь он мчался во весь опор, освещая лесную дорогу лампой, а за ним попятам следовала стая огромных волков. Впрочем, волками их можно было назвать лишь условно - чудовища, отдаленно похожие на привычных хищников. Вот один из них ускорился, зашел слева, прыгнул... Он даже не заметил, как оказался на земле. Потом удивился, поняв, что при падении не свернул себе шею. Да и в остальном он чувствовал себя вполне сносно. Разве что нога. Попытавшись подняться, он рухнул, застонав. И в этот самый момент на его шее сомкнулись волчьи клыки...

Картин было много — портреты, натюрморты, пейзажи. Но встречались и вот такие. Гримар проходил мимо и ежился от накатывавших видений.

— Просто жуть!— отмечал следовавший за ним Расиньоль.

— Да, они явно диссонируют с другими полотнами,— невольно соглашался Адан.— Но трудно не признать, что в них есть что-то притягательное, наверное, именно поэтому владелец и приобрел их где-нибудь на блошином рынке.

— Какое-то извращенное чувство прекрасного!— ежился дворецкий, косясь на изображения чудовищ.— Не удивительно, что люди избегают входить в этот дом.

— Вот видите, Расиньоль, вы сами только что нашли логичное объяснение тем страхам, которые связаны с этим особняком. Возможно, в этом и был замысел одного из его бывших владельцев.

— Зачем?

— Как знать? Может, он был не самым гостеприимным гражданином этого города и любил наслаждаться одиночеством?

— Я бы тоже не стал общаться с человеком, обладавшим столь извращенным вкусом.

Адан задержался у одной из картин, висевших на стене в правом крыле, и Расиньоль прошел мимо него. А когда он повернулся к дворецкому, то увидел еще одного Расиньоля в конце коридора. Никакой мистики — он увидел отражение слуги в огромном, на всю стену зеркале. В чем смог убедиться, приблизившись к замершему в нерешительности дворецкому. Теперь и его собственный двойник стоял в конце коридора и пристально смотрел на оригинального Адана Гримара.

— Расслабьтесь, Расиньоль, это всего лишь зеркало. Оно отражает коридор и создает иллюзию дополнительного пространства. Старая уловка.

Гримар заглянул в последнюю комнату — шестую по счету в этом крыле особняка.

— Желаете осмотреть второй этаж?— осведомился Расиньоль.

— Честно говоря, я бы немного отдохнул и чего-нибудь выпил, прежде чем мы продолжим экскурсию по дому,— вздохнул Адан. Дорога в Сольт была нелегкой, а стычка с гоблинами и вовсе лишила его последних сил.

— Смею напомнить, что в библиотеке, в которую мы недавно заглядывали, есть удобное кресло, а на столе стоит лампа. Уверен, вам там будет удобно. А я пока схожу на кухню.

— Библиотека меня вполне устроит,— согласился Адан.— Книги могут многое рассказать об их владельцах.

Расиньоль проводил Адана в библиотеку, расположенную в левом крыле первого этажа, зажег лампу, после чего удалился, не сказав ни слова. Похоже, он начал осваиваться в новом доме, и, благодаря стараниям Гримара, его прежние страхи отступили на задний план.

Частная библиотека была довольно обширна. Не самая крупная из тех, в которых довелось побывать Гримару, но и эта впечатляла. Сотни книг в шкафах, полностью закрывавших стены слева и справа от входа, почти достававших до потолка. Для того чтобы дотянуться до верхних рядов, нужно было бы забираться по лесенке, стоявшей в углу. Еще один шкаф, поуже, был зажат между окном и камином справа. Другой такой же — слева. Посреди помещения располагался большой письменный стол и стул с высокой резной спинкой. Гримар не стал забираться наверх по лестнице, изучил более доступные фолианты. География, история, природоведение, геология, строительство, обработка металлов, жизнеописания знаменитых личностей империи и ее ближайших соседей... Человек, прочитавший все эти книги, обладал бы довольно обширными знаниями практически во всех важных областях жизнедеятельности.

Рядом со столом стояло кресло, повернутое к камину. В него-то и уселся Адан, откинувшись на спинку и распластав руки на подлокотниках.

Какое-то время он сидел, закрыв глаза, и наслаждался тишиной и запахом книг. Кроме того слегка пахло сыростью. Не мешало бы развести огонь в камине, иначе все это литературное богатство рано или поздно пропадет. Развел бы сам, это не зазорно, но поблизости не было дров.

Скользнувший вверх взгляд остановился на картине, висевшей над каминной полкой. На ней был изображен человек, мужчина, так же, как и Адан, расслабленно сидевший в кресле. В глаза бросалось то, что лицо этого человека невозможно было разглядеть, оно было размыло. Трудно сказать, было ли это так задумано художником, акт ли это вандализма или результат несчастного случая с полотном. Еще один момент — вокруг кресла, в котором сидел незнакомец, так и вились чудовища, изображенные с особым тщанием. Они всевозможными художественными способами проявляли свою агрессивность и злобу и готовы были наброситься на человека, чувства которого невозможно было определить, не видя лица. Однако судя по его расслабленной позе, он не испытывал перед ними ни капли страха.

Самое важное Адан заметил в последний момент, когда уже собирался снова прикрыть глаза и немного вздремнуть. Он даже встал с кресла и приблизился к камину, чтобы получше разглядеть увиденное. А именно — перстень на пальце незнакомца, на руке, свободно лежавшей на подлокотнике. Перстень был изображен с максимальной достоверностью, так, что можно было разглядеть даже мельчайшие детали. Адан сунул руку в кармашек жилетки и извлек на свет...

...точно такой же перстень.

Покрутил его пальцами, разглядывая со всех сторон. Не было ни малейшего сомнения — это, если и не ТО ЖЕ САМОЕ кольцо, то, вне всякого сомнения, похожее на него, как две капли воды. Серебряная основа с камнем в форме рыбьего глаза. Даже расцветка и структура были похожи: небольшой черный зрачок в центре желтой с оранжевыми вкраплениями радужки. Еще в первый раз Адан подумал, что это самый настоящий глаз, но нет, камень. Необычный, странный, но камень.

Единственная разница заключалась в том, что перстень на картине окружал некий светящийся ореол. Тот же, что держал в руке Гримар, был тускл и безжизненен.

Адан получил его от посыльного вместе с дарственной на особняк. То есть, его ему передал Оскер Гарнат.

Гримар снова взглянул на человека, изображенного на картине. Хоть лица и не видно, но с уверенностью можно сказать, что это не Оскер. Гарнат был безродным обывателем, а на полотне явно изображена породистая особа. Это чувствовалось во всем: и в осанке, и в невозмутимом спокойствии, и... было немало признаков, по которым дворянин легко узнавал себе подобного. Можно сказать, он это чувствовал нутром.

И не только это. У Оскера не было половины большого пальца на левой руке. Он не рассказывал, где и когда случилось несчастье, но судя по застарелому шраму, произошло это давно. У человека с картины все пальцы были на месте. Можно было предположить, что художник, желая угодить клиенту, немного приукрасил действительность, но... Нет, определенно нет, это не Оскер. Да и сама картина... Гримар слегка лукавил, утверждая, что он совсем не разбирается в живописи. Кое-какие познания у него были. И благодаря им он мог с уверенностью сказать, что этой картине не меньше ста лет. Скорее всего, она гораздо старее. Оскеру же было не больше пятидесяти, когда он ушел из жизни.

Нет, это не Гарнат.

Тогда кто? И зачем Оскер передал новому владельцу особняка этот перстень?

Еще одна загадка.

Хмыкнув, Гримар убрал перстень обратно в кармашек, и в этот самый момент в дверь после короткого стука вошел Расиньоль. В левой руке он держал поднос, на котором стояла бутылка из темного стекла и чистый бокал. Адану, не первый год знавшему этого человека, было достаточно беглого взгляда, чтобы с уверенностью сказать: дворецкий уже продегустировал напиток. Даже от малого количества спиртного у Расиньоля розовели щеки и кончик носа, а глаза становились влажными.

— Хорошее вино?— спросил Гримар как бы невзначай.

— Вы не поверите, но, да, неплохое. Похоже на лирейский раскот, но более терпкое.

Он поставил поднос на стол, наполнил бокал вином и передал его Гримару. Адан вдохнул аромат напитка, смочил губы, потом сделал маленький глоток.

— Вы правы. На мой вкус оно даже лучше раскота. Я бы приобрел пару бутылочек для моей коллекции.

— Сделаю все, что в моих силах.

— Что насчет воды в этом доме?

— Подозреваю, что о водопроводе местные жители даже не слышали. Вода, скорее, приносная. На кухне стоит заполненная на половину бочка. Вода вполне чистая, но, боюсь, на ванну ее не хватит. К тому же следует еще поискать эту самую ванну.

— Значит, походная жизнь продолжается,— вздохнул Адан.— Приготовьте-ка кувшин воды, таз и полотенце, а я пока подыщу себе спальную комнату.

— Осмелюсь напомнить, что наши полотенца остались в дорожных сумках, а прочий багаж, и вовсе прибудет в Сольт не раньше чем через два-три дня,— сообщил Расиньоль.

— Думаю, у Оскера найдется им замена. Вряд ли он был бы против.

Адан поднялся из удобного кресла и, прихватив с собой лампу, бутылку с вином и бокал, вышел из библиотеки. Вместе с Расиньолем они вернулись в холл, откуда дворецкий направился на кухню, а Гримар поднялся по лестнице на второй этаж.

Изначально отдав предпочтение левому крылу, Адан быстро нашел подходящую для себя спальню, которую, благодаря оригинальной драпировке с полной ответственностью можно было назвать жемчужной. Не слишком большую, но и не тесную, с просторной кроватью, комодом и ночным столиком. Открыв дверь справа от входа, Адан пробормотал:

— А вот и ванна нашлась.

В соседнем помещении стояла вместительная кадка, на стенах висели зеркало, рукомойник, полотенце. На полочке обнаружились бритва, мыльница и помазок.

Адан подошел к зеркалу, взглянул на свое отражение. От раны на голове остался едва заметный след, который к утру должен был полностью исчезнуть. Гримар провел пальцами по густой щетине: завтра нужно будет обязательно побриться.

В рукомойнике воды не было.

Прихватив чистое полотенце, Адан вернулся в спальню, бросил полотенце на кровать, а лампу поставил на ночной столик.

Воздух в комнате был спертый, поэтому, первым делом Гримар раскрыл ставни, удивившись тому, как быстро наступил вечер. Распахнул окно, вдохнул снова ставший прохладным воздух. Вернулся к столику, налил себе вина и, снова оказавшись у окна, вгляделся в быстро накрывший город сумрак.

Окно выбранной им комнаты выходило в переулок, отделявший особняк Оскера Гарната от соседнего, более скромного дома. Тот был так же двухэтажный, но значительно уступавший приобретению Гримара в общей площади. Дом прятался за высоким кованым забором. Вполне понятная мера предосторожности, когда соседствуешь с особняком, от рассказов о котором у простого обывателя может случиться несварение желудка.

Одним забором дело не ограничивалось. Адан заметил прочные решетки на окнах. Сами окна были темны: то ли никого не было дома, то ли хозяева уже улеглись спать. Хотя... В окне второго этажа напротив Гримар заметил чей-то силуэт. Адану понадобилась секунда, чтобы понять, что это не игра воображения, но за это короткое мгновение силуэт исчез в сумраке комнаты. Тем не менее, даже мимолетного этого взгляда оказалось достаточно, чтобы понять — это была женщина, вернее, молодая девушка. Впрочем, подробностей Адан не разглядел, но напомнил себе о том, что с утра просто необходимо побриться и привести себя в порядок.

Медленно потягивая вино, Гримар наблюдал за тем, как переулок между домами заполняется невесть откуда взявшимся туманом. Вначале это были клочки сизой дымки, но постепенно туман начал сгущаться, покрывая плотным ковром мостовую между забором соседского дома и особняком. А когда вино в бокале было допито, Адан заметил, как туман начал медленно подниматься по стене вверх, как будто пытался дотянуться до распахнутого окна на втором этаже.

Наверняка, это была причудливая игра тени и света, усугубленная разыгравшимся воображением Гримара, но рисковать он не стал, закрыл окно, а потом и створки ставен. Немного подумав, Адан задернул плотную штору. Лишь после этого напряжение спало.

А в комнату — дверь была умышленно оставлена открытой — вошел Расиньоль с деревянным тазом в одной руке и кувшином — в другой.

— Прошу прощения, но я не нашел ни одного полотенца в этом доме, ваша милость...

— Кто ищет, то обрящет,— заметил Адан, отойдя от окна, а потом продемонстрировал свою находку.

— Вы уверены, что оно достаточно чистое?— недоверчиво поморщился дворецкий.

— До тех пор, пока не прибудут наши вещи, мы находимся на походном положении. Делите удобства на десять, Расиньоль, не ошибетесь. К тому же мы с Оскером в свое время ели из одной миски, так что я не считаю зазорным воспользоваться его полотенцем.

— Утром же я заберу наши вещи с конюшни.— Расиньоль дал понять, что ответ Гримара его не удовлетворил.

— Как вам будет угодно.

После короткой перепалки дворецкий помог Адану умыться и ополоснуться. Одного кувшина воды вполне хватило. В походе Гримар привык довольствоваться малым.

— Благодарю, Расиньоль... Кстати, вы уже нашли место для ночлега?

— Да, ваша милость. Вполне приличная комната на половине прислуги. Должно быть, прежде ее занимал распорядитель либо дворецкий. Что касается ночлега... Я не уверен, что мне удастся уснуть этой ночью.

— Почему?— удивился Адан.

— Этот дом... В нем слишком тяжелая атмосфера.

— Советую вам проветрить вашу комнату перед сном, это благотворно скажется на царящей в ней атмосфере.

— Я не это имел в виду.

— Я прекрасно понял, что вы имели в виду! И если вам будет спокойнее, можете расположиться в соседней комнате. Я туда еще не заглядывал, но, думаю, она ничем не хуже этой.

— Слуга в господской комнате? Это неприемлемо, ваша милость.

— Вы слишком чопорны, Расиньоль.

— Я знаю свое место, и оно меня вполне устраивает,— с гордостью парировал дворецкий...— Благодарю, но... нет.

— Тогда возьмите это,— Адан протянул дворецкому бутылку.— Уверяю вас, бокал вина и громобой под подушкой не позволят комарам приблизиться к вашей кровати. А если они попытаются — стреляйте, я услышу и приду на помощь.

— Вы очень добры ко мне, ваша милость,— пробормотал Расиньоль, но не стал отказываться от вина.— Пожалуй, я последую вашему совету.

— Спокойной ночи, Расиньоль. Таз и кувшин можете оставить. Заберете завтра.

— Спокойной ночи, ваша милость.

Дворецкий вышел, закрыв за собой дверь.

День выдался не легкий, Адан устал, его тянуло в сон. Но прежде чем улечься, он снова подошел к окну. Невесть откуда появилось желание взглянуть на соседний дом, однако, вспомнив о крадущемся вверх тумане, Гримар передумал, запер дверь на засов, улегся на кровать, как был — в походных штанах и рубахе — и потушил лампу.

Засыпая, он вспомнил слова Лу Маньяля:

— Ночью по улицам Сольта прогуливается Тьма...

Адан Гримар спал тревожно, но, проснувшись утром, так и не смог вспомнить, что же именно его беспокоило. Ночь прошла, выстрелов он не слышал, и, очень даже может быть, что ничего не случилось.

Открыл окно.

Переулок между особняком и соседним домом при дневном свете не выглядел столь зловеще, как минувшим вечером, но сам дом по-прежнему казался безжизненным. Впечатление было ошибочным, так как вчера Адан, определенно, видел одного из его обитателей. Вернее, одну.

Подумав о том, чтобы разузнать о соседях, Гримар пошел отпирать дверь, так как в нее робко, но настойчиво стучал Расиньоль.

— Доброе утро!— поприветствовал его Адан, пропуская внутрь.

— Доброе утро, ваша милость.

— А вы, как я вижу, времени даром не теряли.

Расиньоль принес дорожную сумку Гримара, а значит, успел сходить на конюшню за вещами.

— Встал пораньше, все равно не спалось.

— Как прошла ночь? Приведения не донимали?

— Лучше, чем могло было быть, но хуже, чем обычно. Приведений я не видел, но всю ночь слышал подозрительные шорохи и скрипы.

— Ничего удивительного, дом старый, неухоженный. Но благодаря нашим усилиям он непременно обретет новую жизнь. И я уверен, что нам удастся разогнать окружающие его страхи и обелить пошатнувшуюся репутацию.

— Я не разделяю вашего оптимизма, но вы всегда можете рассчитывать на мою поддержку... А как вам спалось этой ночью, ваша милость?

— Спал без задних ног. Последний переход меня ужасно утомил. Поэтому ближайшие пару дней я собираюсь посвятить отдыху и ознакомлению с местными достопримечательностями. А еще я голоден, как гандабарский лев, поэтому сейчас мы с вами отправимся на завтрак в одну из ближайших харчевен. Но сначала мне нужно привести себя в порядок.

— Воду я уже подогрел, сейчас принесу, ваша милость.

— Что бы я без вас делал, мой незаменимый Расиньоль?

Пока дворецкий ходил за водой, Адан распаковал свой багаж и приготовил чистое белье и верхнюю одежду...

После приятных омовений теплой водой Адан побрился и сменил дорожный костюм на городской — не слишком вычурный, далекий от последней моды, но удобный и практичный. У него был лишь один недостаток — он не располагал к ношению сабли. Поэтому в город Адан Гримар вышел без оружия. Судя по выражению лица Расиньоля, он счел это решение легкомысленным, поэтому прихватил с собой свой саквояж, в котором лежал громобой и запас киданского порошка и снарядов.

— Это, право, лишне,— попенял ему Адан.— Что может случиться среди бела дня в центре города?

С восходом солнца все тревоги развеяло, как и вчерашний туман. Особенно после того, как особняк остался позади. По улицам прогуливались беззаботные горожане, и если бы не возвышавшиеся к северу от Сольта горы, Гримар мог бы с легкостью представить, что находится где-нибудь на окраинах Ганатены.

— Как раз для того, чтобы ничего не случилось, я и беру с собой оружие,— пробурчал дворецкий.

— Не все проблемы, дорогой Расиньоль, можно решить при помощи оружия. Даже не знаю к счастью ли это или к сожалению.

— Пока вы спали, я завершил осмотр особняка,— решил сменить тему дворецкий.— В вашем новом доме 24 комнаты, из них одиннадцать — спальни: восемь господских и три для прислуги. Есть просторный зал, вместительный погреб...

— Это очень познавательно, Расинтьоль, но не интересно,— перебил его Адан.— Скажите лучше, смогу ли я использовать одну из этих комнат в качестве мастерской?

— Если вы готовы пожертвовать залом гобеленов или музыкальной комнатой...

— Не задумываясь, причем — обеими.

— Как скажете. Я займусь этим, как только прибудут наши вещи.

— Если вам понадобится помощь местных мастеров, можете не стеснять себя в средствах.

— Я не сомневаюсь в ваших финансовых возможностях. Я сомневаюсь в желании местных мастеров работать в вашем новом особняке. Все эти слухи, страхи...

— Суеверия — и никак иначе! Кроме того, подыщите толковую прислугу — в доме слишком много работы для одного уже не молодого дворецкого. В первую очередь это касается кухарки. Как вы знаете, я предпочитаю домашнюю пищу.

— Благодарю вас за то, что вы не забываете о моем возрасте. Но вы правы, работы в доме — непочатый край... Мне кажется, я вижу знакомое лицо.

— Вы правы, Расиньоль, это Лу Маньяль, любезный молодой человек, служащий в полиции. И мне кажется, он направляется к нам.

— Полагаю, вы правы. Как всегда.

— Доброе утро, господин Маньяль!

— Доброе, утро, господа!— Лу был бодр, подтянут и учтив.— Как прошла ваша первая ночь на новом месте?

— Выше всяких похвал,— заверил его Адан.— Ночи в Сольте тихие.

— К сожалению, не всегда. Увы.

— А вы... решили откликнуться на мою просьбу?

— Так и есть... Вы были несправедливы к моему начальнику, господину Броди. Он не только не отказал в вашей просьбе, но даже настоял на том, чтобы я помог вам немного освоиться в нашем замечательном городе и даже освободил меня от службы в ваше полное распоряжение.

— Его забота о ближних не имеет границ,— кивнул Адан, и только давно знавший его Расиньоль заметил явный сарказм в словах и голосе.— Раз уж вы свободны, то не согласитесь ли разделить с нами завтрак?

— Вообще-то я уже позавтракал...— отчего-то смутился и даже покраснел Маньяль.

Адан сразу понял — молодой полицейский попросту не умеет лгать. А румянец на щеках был своеобразной реакцией на произнесенную неправду. Ее причина тоже была понятна, исходя из внешнего вида полицейского, человека аккуратного, но не богатого.

— Надеюсь, вы не обидитесь и не сочтете взяткой, если я осмелюсь угостить вас яичницей... ну, или что тут у вас подают на завтрак?

— Если вы закажете, то вам приготовят и яичницу, но я бы посоветовал оладьи у "Веселой вдовы". Они очень нежны и вкусны, особенно с медом.

— Что ж, пусть будут оладьи,— согласился Адан.— Ведите...

Рекомендованная Маньолем чайная, довольно простенькая, но по-домашнему уютная, находилась почти в самом центре Нового Города. Как и следовало из названия, заведением владела вдова, причем, на самом деле, довольно веселая и озорная. Единственное, что следовало бы отметить касательно радушной хозяйки, так это то, что она была гномой. Факт сам по себе необычный, так как супруги выходцев из недр Гринейских гор испокон веков вели домашнее хозяйство и занимались детьми, игнорируя общественную жизнь.

Госпожа Дарта была дамой пышной, но бойкой. Ее жизнерадостности хватило бы на всех жителей Сольта и еще осталось бы в достатке для немногочисленных приезжих. Своим оптимизмом она заражала посетителей, и, можно быть уверенным, ни один человек не выходил из ее чайной в плохом настроении.

При всех своих достоинствах, она была еще и очень прозорливой. Окружив заботой новых посетителей, она вовремя уловила момент, когда следует оставить господ наедине и удалилась, пожелав гостям приятного аппетита.

— Вашему мужеству и хладнокровию можно только позавидовать,— заговорил первым Лу Маньяль.— Я и сам не из робкого десятка, но провести ночь в проклятом особняке... Увольте! Там такая гнетущая атмосфера. А эти картины... От одного взгляда на них пробирает озноб.

— Об атмосфере в доме вам лучше поговорить с Расиньолем,— заметил Адан.— Что касается меня, то я не заметил ничего особенного. Дом, как дом. Да, картины на любителя, но ведь о вкусах не спорят, не так ли?

— Я бы на вашем месте избавился от них в первую очередь.

— Я подумаю над вашим предложением. А пока пекутся оладьи, мне хотелось бы поговорить о бывшем владельце особняка. Вчера вы обмолвились о том, что он умер противоестественным образом. Там было что-то про голову, если мне не изменяет память.

— Так и есть, ему отрезали голову,— шепотом подтвердил Маньяль.

— У вас в Сольте так принято — отрезать головы добропорядочным горожанам?

— Не стану вас обманывать, наш город не является образчиком порядка и законопослушания, всякое бывает, но то, что случилось с господином Гарнатом — это чудовищно.

— Ваш начальник сказал, что именно вы ведете его дело.

— Так точно.

— У вас уже есть какие-нибудь предположения касательно подозреваемых и мотива убийства?

— Увы, пока что мне не удалось преуспеть ни в первом, ни во втором случае. Оскер Гарнат был... сложным человеком. Да вы, наверное, и сами знаете.

— Да, характер у Оскера был скверный, что уж тут говорить,— кивнул Адан.— Вы даже не представляете, сколько раз мне самому хотелось его прикончить. И я вполне мог бы попасть в ваш список подозреваемых, не будь у меня стопроцентного алиби: в момент убийства меня не было в Сольте. Кстати, насколько велик этот ваш список подозреваемых?

— В него смело можно было бы внести добрую половину жителей города, пожалуй, всех тех, кто хотя бы раз сталкивался с господином Гарнатом. Но я ограничился пока что дюжиной персон.

— Любопытно было бы узнать, кого именно вы подозреваете и по какой причине?

— Простите, но, при всем моем к вам уважении, это невозможно,— смутился Маньяль.

— Понимаю, тайна следствия, строгий начальник.

— Да, но не только в этом дело. Лишь один из подозреваемых — убийца. А может, его и вовсе нет в моем списке. Это значит, что своими подозрениями я брошу тень на репутацию и честное имя ни в чем не повинных людей. Нет, простите.

— Ваша порядочность делает вам честь. Но все же... Если в общих чертах, так сказать, жирными мазками, не называя имен. Чем Оскер мог заслужить такой конец?

— Мне не хотелось бы говорить плохое о покойнике. С другой стороны, если вы попросите меня рассказать о нем что-нибудь хорошее, то вы не услышите от меня ни единого слова.

— Даже так?

— Возможно, когда-то давно господин Гарнат был добрым, вежливым, щедрым, внимательным, благочестивым. Но я, к сожалению, не застал те времена. Когда мне по долгу службы приходилось встречаться с господином Гарнатом, то, глядя на него, мне казалось, что в этом человеке заключены все пороки нашего несовершенного мира.

Расиньоль выразительно посмотрел на Адана. Словно пытался спросить: как вы могли общаться с этим человеком, ваша милость?

— А вам приходилось встречаться с ним по долгу службы?

— И не раз. Жалобы на господина Гарната поступали регулярно, буквально каждый раз, как он выходил из своего дома. Он то нахамит кому-нибудь, то полезет в драку, то еще что-то. И люди относились к нему соответственно. Иногда мне кажется, что весь наш город желал ему смерти, и уж во всяком случае, никто не расстроился, когда пришла весть о его гибели.

— Узнаю старину Оскера,— пробормотал Адан.

— Впрочем, как это ни удивительно, были люди, которые находили с ним общий язык.

— Очень интересно,— без тени иронии отметил Гримар. Людей, которые могли найти общий язык с Оскером Гарнатом, можно было смело назвать незаурядными.— Хотелось бы мне познакомиться с этими людьми. Или вы предпочтете сохранить в тайне и их имена?

Лу Маньяль густо покраснел и сказал:

— Отчего же? Круг общения господина Гарната узок и известен многим в городе. Тут нет никакой тайны. Чаще всего он встречался с Дейсом Винти и Вийоном Ростано. Порой Гарнат захаживал в городскую библиотеку к Морану Приасу. Поговаривают, у него были какие-то делишки с Жанером Вильеном. Кроме того, он часто бывал в Грязном Квартале.

— Моран Приас — это такой забавный старичок, библиотекарь, если я не ошибаюсь?— припомнил Адан.

— Он самый.

— А кто остальные?

— Дейс Винти — хранитель музея. Он недавно в нашем городе, но уже успел многое сделать как для Сольта, так и для его жителей. Вийон Ростано — местный аптекарь, а Жанер Вильен — владелец шахты. Все четверо — уважаемые в городе люди, хотя...

— Хотя что?

— Да так, слухи, сплетни, пересуды. Давайте не будем об этом.

— Хорошо... Значит, эти четверо приятельствовали с Оскером?

— Разве я что-то сказал о приятельских отношениях? Что вы, скорее, деловые. У Оскера Гарната не было друзей в привычном понимании этого слова. Единственными своими друзьями он считал Шушу и Миси Грэн. А других у него и не могло быть.

— Кто такие?

— Шуша — обыкновенная крыса, в которой он души не чаял. А Миси... Это... падшая женщина из Грязного Квартала. Господин Гарнат навещал ее и оказывал некоторое покровительство.

— Крыса и падшая женщина...— задумчиво произнес Адан.— Как это похоже на старину Оскера... Вы сказали, деловые отношения. О чем речь, если не секрет? Слишком уж пестр его круг общения.

— Это лишь мое предположение. О делах господина Гарната мне ничего не известно. Ни то, чем он занимался, ни на какие средства существовал. Если вам это так интересно, то поговорите сами с этими господами.

— А вы? Вам разве не любопытно?— удивился Адан.— Ведь это может навести на след убийцы!

— Не думаю, что они могут иметь к убийству какое-то отношение. Какой в этом смысл? Мотивы?

— Ну вот, сделав круг, мы вернулись к одному из главных вопросов: за что убили Оскера Гарната? Как ВЫ думаете?

— Понятия не имею,— пожал плечами Маньяль.

— Сомневаюсь, что это была обычная ссора. За пару резких слов не отрезают голову, не находите?

— Я не знаю, честно. Это убийство — мое первое серьезное дело, и я чувствую себя совершенно беспомощным. Напрасно начальник Броди поручил его именно мне. Боюсь, тайна смерти Оскера Гарната так и останется нераскрытой,— сокрушенно закончил Маньяль.

Как раз в это время подоспел завтрак, и неприятный для молодого полицейского разговор пришлось прервать. Оладьи вышли отменными. Особенно вместе с душистым медом и крепким чаем. За все время приема пищи не было произнесено ни слова, кроме восхваления кулинарных способностей госпожи Дарты.

Впрочем, дифирамбами сыпали исключительно Адан и Расиньоль, в то время как Лу Маньяль выглядел потухшим и несчастным. Поэтому, закончив завтрак, Гримар решил поберечь его нервы и не продолжать прерванную беседу.

— А теперь самое время посетить обитель печали и скорби...

В Сольте было четыре кладбища. Три из них располагались в Грязном Квартале: два общие, третье — исключительно эльфийское. У эльфов были свои традиции, от которых они не собирались отступать даже после утраты как земель, так и независимости. Четвертое кладбище находилось в восточной части Нового Города. Туда-то и направились Адан и Расиньоль в сопровождении молодого полицейского.

Лу Маньяль несколько оживился, расхваливая городские достопримечательности, и вскоре разговор за обеденным столом был напрочь забыт. И лишь входя в пределы юдоли печали, Маньяль стер с лица улыбку и снова погрузился в меланхолию.

Кладбище Нового Города было ухоженным и ничем не отличалось от себе подобных ни в столице, ни в других городах империи. Разумеется, если речь шла о кладбищах для более-менее состоятельных горожан. Могильные плиты, склепы, оградки, радующая глаз зелень и живые цветы на свежих могилах. Впрочем, даже за самыми старыми захоронениями здесь ухаживали, что с хорошей стороны характеризовало как руководство города, так и всех его неравнодушных жителей.

Могила Оскера Гарната находилась в дальней части кладбища. Похоронили давнего знакомого Адана вполне достойно, под мраморной плитой, на которой были начертаны имя и годы жизни покойного и краткая эпитафия: "Вместе навсегда". Место было выбрано не случайно: Оскера похоронили рядом с его женой и сыном. Наверное, этим и объяснялся смысл короткой, но емкой эпитафии.

— Кто оплатил похороны?— поинтересовался Адан.

— Мне об этом неизвестно. Господин Гарнат истратил все свои деньги на приобретение особняка, после чего едва сводил концы с концами. Когда мы осматривали дом, в числе прочего искали хоть какие-нибудь сбережения для того, чтобы расплатиться с должниками, коих обнаружилось не так и мало, но, увы, не нашли ничего, ни единой даже самой мелкой монеты. Вначале было решено похоронить покойного на старом кладбище за счет городской казны, но потом кто-то заплатил приличную сумму за эту могилу.

— А вы говорите, у Оскера не было друзей.

Были, определенно были друзья. Ведь кто-то положил на могилу Оскера букет фиалок! Причем случилось это совсем недавно, иначе бы цветы завяли.

— Если и так, я понятия не имею, кто он такой,— равнодушно пожал плечами Маньяль.— Оплативший погребение пожелал остаться неизвестным.

— А... его так и похоронили, без головы?— осторожно спросил Адан.

— Да. Голову мы так и не нашли.

— Интересно, кому могла понадобиться его голова?— пробормотал Гримар.— И зачем?

— Вот вы спрашиваете меня, кто убил господина Гримара?— тихо и вместе с тем крича, заговорил Маньяль.— И словно осуждаете меня за то, что я и пальцем не пошевелил, чтобы найти его убийц. Так я вам скажу: не человек его убил!

— А кто?— удивился Гримар.

— Не знаю, но точно не человек. Человек на такое не способен.

— Кто же тогда?

— Не знаю. Может, Тьма?— Лу Маньяль пристально посмотрел на Адана. И прежде чем Гримар успел задать наводящий вопрос, он продолжил не менее эмоционально.— Вон, видите эту девушку? Это Люсинэ Лариньон, кстати, ваша соседка. Бедняжка! Несколько лет назад кто-то убил ее мать. Женщину буквально порвали на части. А ее младшая сестра исчезла бесследно. Ее отец после всего случившегося повредился рассудком и вскоре покончил с собой. С тех пор Люсинэ каждый день приходит на их могилы. А убийца так и не был найден.

Адан обернулся и увидел совсем еще молодую девушку, очаровательную даже в траурном одеянии. У нее были светло-коричневые, почти рыжие, длиной до лопаток волосы, слегка вздернутый носик, большие выразительные глаза и чувственные сочные губы. Печаль ее была такой искренней, такой яркой, как будто трагедия случилась не несколько лет назад, а буквально на днях. Клясться бы Адан не стал, но, кажется, вчера в окне была именно она. И чем дольше Гримар на нее смотрел, тем больше в этом убеждался. Она словно почувствовала его взгляд, подняла глаза, посмотрела так, словно пыталась узнать, где она могла раньше видеть этого человека, но, так и не вспомнив, потеряла к нему всяческий интерес.

— А рядом с ней кто?— спросил Гримар, продолжая разглядывать девушку.

Она была не одна. Компанию ей составлял мужчина за тридцать, являвшийся полной ей противоположностью. Нет, он тоже был хорош собой и статен, но... Сразу бросалась в глаза разница не только в годах, но и в характерах, и даже в мировоззрении. Глаза у него были прищуренные, как будто он подозревал в чем-то весь мир. Или ревновал к нему свою спутницу. Да и смотрел он тяжело, исподлобья, что тоже не придавало ему очарования. Многое о его характере говорили и плотно сжатые губы, и постоянная напряженность, словно он каждую секунду ожидал удара в спину.

— Это судья Касар. Лермон Касар.

— Надо же, судья!— удивился Адан.— Никогда бы не подумал. Больше всего он похож на прожженного рубаку, решившего бросить вызов всему окружающему миру.

— У вас зоркий взгляд, ваша милость. Когда-то он служил в кавалерии и участвовал в нескольких войнах на заморских территориях. Да и теперь он считается лучшим поединщиком Сольта, и никто не рискует бросить ему вызов или косо посмотреть в его сторону.

— Представляю, что чувствуют те несчастные, которым он выносит приговор,— вздохнул Гримар, заметив, как посмотрел на него господин судья. Его и без того неприветливый взгляд стал поистине испепеляющим.— Не удивлюсь, если он прямо сейчас ринется в бой. Ему только коня не хватает.

Вряд ли Лермон Касар слышал его слова, но очень может быть, что ему не понравилась усмешка на устах Гримара, и его рука недвусмысленно потянулась к сабле на поясе. Наверное, Адан не ошибался в своих предположениях относительно воинственного настроя судьи, однако ситуацию исправила Люсинэ. Девушка что-то сказала судье, после чего взяла того под руку и повела к выходу с кладбища.

— Неприятный тип,— отметил Расиньоль, провожая взглядом уходящую пару.

— И опасный,— заключил Адан.— Они помолвлены?

— Нет, но Касар не оставляет своих попыток и кружит над ней, как коршун, защищая и вместе с тем никого к ней не подпуская.

— Бедная девушка. Столько всего свалилось, а тут еще этот...

— Кстати, ее отец, Даркат Лариньон был одним из тех, кто входил в круг общения Оскера Гарната.

— Ничего удивительного, они ведь были соседями.

— Нет, там было что-то более веское. Ведь других своих соседей господин Гарнат и на дух не переносил.

— А кем был ее отец?

— Искателем древностей и хранителем музея. Это уже после его смерти место занял Дейс Винти, его кузен.

— То есть, Дейс Винти является двоюродным дядей Люсинэ Лариньон?

— Именно.

— Как у вас тут, в Сольте, все переплетено,— попенял Адан.

— А что вы хотите, город небольшой, все друг другу, если и не дальние родственники, то близкие знакомые.

— Или враги.

— А как же без этого? Городок маленький... ну, да, я уже об этом говорил.

Адан склонился над могилой и поставил на плиту в изголовье небольшую каменную статуэтку с палец величиной.

— Что это?— спросил его Лу Маньяль.

— Да так, ничего особенного. Просто однажды мы с Оскером так разругались из-за этой безделушки, что дело дошло до серьезной драки.

— Полагаю, вы с ним справились, раз фигурка оказалась у вас?

— Вы не зря едите свой хлеб, Маньяль. Именно так и вышло, хотя, признаюсь, победа далась мне нелегко... Идемте, больше меня здесь ничто не задерживает...

Смерть Оскера не давала покоя Адану Гримару, и он, хотел того или нет, был вынужден снова и снова возвращаться к этой теме, заставляя Лу Маньяля мрачнеть и морщиться.

— На кладбище вы намекнули на то, что между смертями Оскера и матери Люсинэ Лариньон есть какая-то связь. Что вы имели в виду?

— Я так сказал?— растерялся Лу.— Наверное, я неверно выразился. Есть ли на самом деле связь или нет, мне о том доподлинно неизвестно. Я имел в виду загадочность обоих убийств и их чудовищность. Я говорил о том, что человек не способен на такое,— вспомнил Маньяль свои слова.

— Вы сказали, это сделала Тьма?— пристально посмотрел на него Адан.

— Вряд ли ОНА сама. Скорее всего, ее порождения или преданные слуги.

Адан и Расиньоль переглянулись. Взгляд первого был заинтересованным, второго — настороженным.

— А что такое эта Тьма? Вы говорите о НЕЙ, как о живом существе.

— Не знаю. У нас в городе не принято об этом говорить, чтобы не накликать беду. Если вам так интересно, поговорите с Мирселис. Никто другой не знает о Тьме столько, сколько она. А я... нет, увольте!

— Хорошо, в таком случае мне хотелось бы узнать...

— Прошу прощения, ваша милость, но на сегодня наша прогулка закончена. Мне еще нужно заскочить в булочную за хлебом к обеду, иначе маменька расстроится. Она приболела, а кроме меня ей не на кого положиться.

Похоже, Адан окончательно доконал молодого полицейского своими вопросами.

— Похвально и трогательно. Нынче дети не оказывают должного внимания родителям, не то, что в прежние времена,— одобрил стремление Маньяля Расиньоль.

— Что ж, вы очень нам помогли, не смею вас задерживать. Но... На последок еще два вопроса.

— Да?— напрягся Лу.

— Вопрос первый: вы не в курсе, кто помогал Оскеру Гарнату с хозяйством? Мне бы хотелось, чтобы они и дальше наводили порядок в доме, готовили, стирали и тому подобное. Я хорошо заплачу.

— Насколько мне известно, постоянной прислуги в доме Гарната не было, если не считать экономку Сиону Виолис. Она справлялась с большей частью обязанностей по дому самостоятельно и лишь в исключительных случаях нанимала приходящую прислугу.

— Судя по имени, она эльфийка?— заметил Адан.

— Ничего удивительного. Мало кто из порядочных горожан отважился бы переступить порог этого дома.

— Вопрос был праздный, мне все равно, кто она. Я не отягощен расовыми предрассудками. С ней можно как-то связаться?

— Если вам это удастся, то передайте ей, что у городской полиции к ней есть несколько вопросов.

— Вы хотите сказать...

— Она исчезла вскоре после убийства господина Гарната.

Адан посмотрел на Маньяля и произнес едва ли не с восторгом:

— У вас, на самом деле, удивительный город! И не менее удивительные горожане.

— Если вы действительно надумаете ее искать, поспрашивайте о ней в Грязном Квартале.

— Непременно... если надумаю. Ну, и последний вопрос, вернее, просьба. Вы говорили о том, что у Оскера были какие-то неоплаченные долги.

— И не малые, насколько мне известно,— кивнул Лу.

— Не могли бы вы назвать мне имена его кредиторов, возможно, я смогу погасить его долги.

— То ли у вас большое сердце, то ли вам деньги девать некуда,— усмехнулся Маньяль, потом смутился собственной дерзости и извинился: — Простите!

— Одно другому не мешает,— пожал плечами Адан.— Итак, кому и сколько я должен?

— Суммы мне неизвестны, а что касается имен... Пожалуйста: начальник таможни Сейджи Вандур, банкир Кольдо Дисс, ювелир Курд Сурсван и Дин Жерандон — управляющий городскими делами. Это самые крупные кредиторы, те, кто уже обратился в полицию по вопросу возмещения понесенных убытков. Насколько мне известно, частично предполагалось погасить задолженность за счет движимого и недвижимого имущества Оскера Гарната, но потом было решено дождаться приезда наследника, то есть, вас, ваша милость. К слову сказать, Кольдо Дисс изъявлял желание приобрести пару картин и даже обещал за них хорошие деньги. А Дин Жерандон положил уже глаз на некоторые предметы мебели. Так что, если вы не сможете наскрести достаточно наличности...

— Спасибо за предложение, я подумаю,— перебил его Адан.

— Могу я быть свободен?

— Еще один вопрос...— и прежде чем Лу успел возмутиться, Гримар спросил: — Вы уверены, что убитый на самом деле Оскер Гарнат?

— Простите?— опешил Маньяль.

— Тело было без головы. Откуда вы знаете, что это именно Оскер Гарнат?

— Это, вне всякого сомнения, был он!— воскликнул Лу.— Его одежда, обувь... Ах, да, у Гарната не было части большого пальца на левой руке. У трупа — тоже.

— Я вам верю, Маньяль. Да, это был бедняга Оскер... Что ж, можете идти. Надеюсь, ваша матушка в скором времени пойдет на поправку. С таким заботливым сыном иначе и быть не может.

— Благодарю вас, ваша милость. До свидания.

Когда Маньяль удалился, Расиньоль произнес в своей манере:

— Вы так запугали мальчика своими вопросами, что, боюсь, мы не скоро его увидим снова... Осмелюсь спросить, стоило ли оно того?

— Пока еще не знаю, Расиньоль. Скажу лишь одно — загадок стало еще больше...

Возвращаться в особняк они не спешили. Прогулялись по Новому Городу и даже заглянули в Старый, чтобы насладиться контрастом — как будто в прошлое попали. Пообедали в "Сытом ворчуне", где подавали знаменитое даже в Ганатене жаркое из нежнейшей баранины. Кстати, на родине его готовили гораздо вкуснее, чем в столице. Потом снова бродили по городу, зашли на рынок, где Расиньоль приобрел разной снеди на ужин и завтрак. Когда стало известно, куда следует доставить покупку, продавец затребовал надбавки. Пришлось раскошелиться.

И лишь к исходу дня они вернулись в проклятый особняк. Корзина с продуктами стояла на ступенях лестницы — посыльный так и не отважился приблизиться к двери.

Первым делом Адан распорядился распахнуть ставни на окнах — уж слишком мрачно было в доме.

— Не думаю, что кому-то приспичит сюда забраться. К тому же на окнах решетки.

Он не стал стоять в стороне и помог дворецкому, заодно прогулявшись по дому и даже спустившись в подвал.

К тому времени уже совсем стемнело, и Расиньоль тяжело дышал и устало потирал старческие колени.

— Город на самом деле не такой уж и маленький, как мне казалось в самом начале,— признался он.

— Открою вам тайну, Расиньоль, он даже больше, чем вы предполагаете. Мы прошлись только по главным улицам Нового Города и заглянули в восточную часть Старого. А ведь есть еще Грязный Квартал, куда нам непременно нужно будет заглянуть, чтобы расспросить местных жителей и о моем покойном приятеле Оскере, и о его экономке.

— Меня радует разве то, что это произойдет не сегодня. И если вы не будете возражать, я, пожалуй, отправлюсь спать.

— Заварите-ка мне чаю и можете отдыхать.

— А вы?

— А я еще посижу в библиотеке, полистаю книги, подумаю. Сегодняшний день дал мне немало пищи для размышлений...

За окном стемнело. Адан сидел в кресле у стола, не спеша пил горячий крепкий чай и полистывал прихваченный с книжной полки томик "Полной истории крэлов от Ристана Скалозуба до Гварта Миротворца". Листал лениво, часто отвлекаясь на появлявшиеся в голове мысли относительно сегодняшнего разговора с Лу Маньялем, вспоминая и анализируя детали. Несмотря на начало лета, в предгорье было по вечерам прохладно, и Адан ежился, с тоской поглядывая на мертвый камин и думая о том, что не мешало бы запастись дровами и в следующий раз развести огонь.

Когда чай закончился, Гримар отодвинул книгу, откинулся на спинку кресла и уставился на картину, висевшую над камином. Только сейчас он обратил внимание на то, что она была написана в этой самой библиотеке: то же кресло, те же книжные шкафы за ним. Даже книги стояли в том же порядке, что и прежде. Хотя... Имелась одна странность, которая не сразу бросалась в глаза. И если бы Адан не взял с полки томик и не попытался найти его место на картине, то, может быть, и не заметил ее вовсе. Одна из книг по соседству была закрашена черным. А нет, не одна. Пробежавшись взглядом по полотну, Адан обнаружил еще два таких же черных прямоугольника.

Что бы это могло значить?

Поднявшись из кресла, Гримар подошел к шкафу, еще раз сверился с картиной. Вот эта книга. Почему художник зарисовал ее черным? Случайность или намек? И о чем эта книга? Адан попытался взять ее с полки, однако книга даже не шевельнулась, словно слиплась со стоящими рядом томами. Скорее случайно, нежели осознанно, Гримар надавил на нее и... книга ушла вглубь шкафа.

Раздался едва различимый в тишине библиотеки щелчок.

Хм... Да ведь это потайной механизм!

Интересно, интересно...

Ничего особенного не случилось, но ведь были еще две книги, на которые хотел указать неизвестный художник. Сместившись в сторону, Адан активировал две другие части механизма. В обоих случаях он слышал уже знакомый щелчок. После чего что-то зашуршало, и резко обернувшийся Гримар увидел, как рядом с камином появилась ниша.

Любопытно...

Из ниши на него смотрел большой глаз. Нет, не настоящий, а такой же каменный, как и в перстне, полученном от Оскера. Большой рыбий глаз. Чтобы лишний раз удостовериться в сходстве, Адан достал перстень и поднес его к нише. Когда расстояние между "глазами" сократилось до локтя, между ними проскочил бледный разряд молнии. От неожиданности Адан отдернул руку и сделал шаг назад. Осмотрел кольцо — никаких повреждений, перстень лишь слегка потеплел.

— Хм...

Понимая, что все это неспроста, Гримар продолжил эксперимент и снова медленно поднес кольцо к нише. Примерно на том же самом расстоянии снова появился разряд. Адан замер лишь на мгновение, потом продолжил. По мере сближения разряды становились все чаще, ярче и громче. Самому экспериментатору они не причиняли вреда, и Адан не останавливался. В какой-то момент вокруг перстня начал появляться точно такой же светящийся ореол, как и на картине. Когда расстояние между "глазами" сократилось до ширины ладони, произошла ярчайшая вспышка, прокатившаяся по библиотеке и, казалось, вырвавшаяся наружу.

И все прекратилось.

Адан успел зажмуриться, но все равно какое-то время ему понадобилось на то, чтобы проморгаться. Он так и стоял возле камина, когда из глубины дома раздался душераздирающий вопль.

Так как в особняке никого кроме нового хозяина и его дворецкого не было, не трудно было догадаться, что вопил Расиньоль. Как подтверждение, раздался грохот выстрела из громобоя. Потирая глаза, Гримар схватил лампу и выбежал в коридор. Мельком заметил, что ореол вокруг кольца пропал, а сам камень, кажется, потускнел еще сильнее. Впрочем, он мог ошибаться.

В коридоре никого не было. Оставалось лишь гадать, откуда кричал дворецкий. Вспомнив о том, что Расиньоль ушел спать, Адан направился к его комнате, расположенной здесь же, на первом этаже, только в правом крыле.

Что же могло так напугать Расиньоля? Вернее, кто? Иначе зачем дворецкому нужно было открывать стрельбу? И как это связано с экспериментами с кольцом? Да и есть ли вообще взаимосвязь?

Дворецкого нельзя было назвать ни отважным, ни бесстрашным, ни даже решительным. Но никогда прежде Гримар не слышал, чтобы он так орал. Для этого должен был быть очень весомый повод.

С каждым шагом беспокойство лишь нарастало.

— Расиньоль?— позвал Адан, не столько рассчитывая на ответ, сколько предупреждая о том, что он идет на помощь.

Дворецкий не отвечал.

Адан шел не спеша, его взгляд метался по коридору, не зная, откуда ждать беды, и случайно скользнул по одной из картин, так пугавших Расиньоля своим содержанием. Человек менее внимательный, наверняка, прошел бы мимо. Да и Адан был слишком взволнован, чтобы отвлекаться на всякие мелочи. И он даже миновал картину, но потом, осознав, вернулся на шаг назад и уставился на полотно, некогда изображавшее волкоподобных существ, терзавших тело всадника опрометчиво сунувшегося в лес на ночь глядя. Тело так и лежало на проселочной дороге. А монстры куда-то исчезли.

Гримар закрыл глаза, открыл, пробормотал:

— Не может быть...

Как подтверждение того, что он не ошибся. Из глубины правого крыла особняка донесся протяжный волчий вой.

Уже не задерживаясь, Адан бросился на звук. До холла он не добежал. На его пути появилась существенная преграда. Произошло это сколь неожиданно, столь и удивительно. Из стены, а точнее, из картины, на ней висевшей, отделилось похожее на чернильную кляксу пятно, стремительно увеличивающееся в размере. И если в самом начале оно не превышало локтя и было бесформенным, то на пол с грохотом приземлилось существо, имевшее четкие очертания и ростом почти под потолок.

Это был человек, по крайней мере, внешне. Точнее, тот самый палач, который без сомнений и колебаний отрубил голову бессердечному убийце. Огромный, мускулистый, страшный. Его лицо скрывала черная маска, а в руках он держал большой топор. Увидев приближающегося Гримара, он поднял над головой свое оружие. Адан затормозил, выставив вперед ногу, но сила инерции увлекла его вперед по гладкому полу, и он был уже не в состоянии остановиться.

Палач нанес удар. Теснота коридора не позволила ударить с полной силой, топор задел стену, лезвие распороло деревянную обивку, слегка в ней увязнув. Но и этого вполне хватило бы для того, чтобы снести человеку голову.

Однако произошло нечто неожиданное: до чудовища Адан так и не добрался, он исчез в шаге от нежелательной цели и мгновение спустя появился там, где начинался разбег.

Топор распорол пустоту и с грохотом ударил в стену, расколов обивку и выбив каменную крошку. Чудовище недовольно зарычало.

Адан же достал из кармана старую монету, которая... распалась, осыпавшись прахом между пальцев.

"Как же быстро в них заканчивается Сила",— мысленно посетовал Гримар и взглянул на необычного противника.

Только сейчас он сообразил, что нужно было перенестись за спину палачу, а не назад. Жизнь он сохранил, но так же, как и прежде, был далек от цели — комнаты Расиньоля.

Дворецкий больше не вопил, и это пугало.

Тем временем чудовище не собиралось мириться с промахом. Зарычав яростнее прежнего, оно ринулось на Гримара, держа перед собой топор. Адан бросился вглубь коридора. Первой мыслью было вернуться библиотеку, но Гримар тут же передумал: дверь не устоит под ударами топора, а само помещение станет для Адана западней, из которой невозможно будет выбраться. Поэтому он побежал дальше по коридору. В самом его конце находилась лестница, ведущая на второй этаж, где располагалась спальня Гримара, а в ней — его оружие. Да, сабля против топора была не лучшим аргументом, но в умелых руках она могла творить настоящие чудеса.

Стремительно взлетев по лестнице, Адан свернул в коридор, слыша тяжелые шаги отставшего монстра с топором. Но до своей комнаты он не успел добраться. Снова картина на стене породила кляксу, которая, коснувшись пола, материализовалась новым чудовищем, порожденным чьей-то больной фантазией. Это существо, так же, как и то, что в данный момент поднималось по лестнице, имело определенное сходство с человеком, но таковым не являлось. Худющее и жилистое, оно было небольшого роста, да к тому же предпочитало перемещаться на четырех конечностях, отчего казалось и вовсе маленьким. Быстро перебирая растопыренными в стороны лапами, чем напоминало паука, оно бросилось к Адану. Когда тот попытался проскочить мимо, оно прыгнуло на стену и продолжило путь по вертикальной поверхности. Гримар резко принял вправо, но и тварь, оттолкнувшись всеми четырьмя лапами, перелетела на противоположную стену и, зашипев сквозь частокол мелких острых зубов, попыталась достать Адана когтями.

Гримар смог увернуться, протиснулся мимо чудовища, тут же юркнул в комнату, соседствующую с его спальней, и закрыл за собой дверь на засов. Мгновением позже она содрогнулась от мощного удара. Стало понятно, что хлипкий засов долго не продержится. Адан бросил взгляд на комод, поставив на пол лампу, навалился на него и сдвинул так, что предмет мебели перекрыл дверь и проход.

Но уже через секунду стало ясно, что и это ненадолго задержит преследователей: дверь снова вздрогнула, но на этот раз под ударом топора, расколовшего ее пополам и врезавшегося в крышку комода.

Адан не стал больше медлить, через дверь справа проник в соседнюю комнату, увидел стоявшую у кровати саблю и схватил ее, отбросив в сторону ножны. Оружие придало ему уверенности, но уходить из спальни он не спешил.

На прикроватном столике стояла шкатулка. Адан открыл ее, скользнул взглядом по своим "сокровищам". На первый взгляд это были обычные безделушки вроде сломанной медной сережки, кусочка ткани ядовито-зеленого цвета или фаланги каменного пальца, отломанного от статуи. Сокровищами этот хлам мог называть разве что ребенок или... Адан Гримар. Для обычного человека это, на самом деле, был лишь обычный мусор. Для Гримара же то, что могло спасти — и уже не раз спасало — ему жизнь. В каждой из этих безделушек была заключена Сила — так ее называл Адан. Она пробуждала и питала необычные способности, которыми он был наделен с рождения. К сожалению, Силы в них было немного — на один-два незначительных трюка. После чего предмет рассыпался в руках.

Чудовищный грохот оповестил его о том, что преграда прорвана, и палач ворвался в смежное помещение. Схватив из шкатулки первое, что попалось под руку, Адан выскочил в опустевший коридор, закрыв за собой дверь. Теперь налево и к центральной лестнице, ведущей в холл.

Как брызги капель со стен прыснули десятки новых клякс, и коридор заполнился стаей летучих мышей, ринувшейся на Адана. Ему не оставалось ничего иного, как прибегнуть к помощи скрытых возможностей. Гримар выставил перед собой руку с саблей, как будто попытался прикрыться ею от надвигающейся погибели. Спустя миг мыши набросились на него, хлопая крыльями и царапая когтями, однако так и не смогли добраться до тела, которое прикрыла непреодолимая оболочка, вспыхивавшая от каждого удара. Прошла секунда, другая, третья...

На его счастье мыши быстро сдались. Не достигнув своей цели, они унеслись вглубь коридора и исчезли в темноте.

Но появился палач, вынесший еще одну дверь. Следом за ним, предпринимая неудачные попытки опередить, следовал "паукообразный".

Адан побежал по коридору к лестнице. Когда он поравнялся с дверью крайней комнаты, она разлетелась в щепки, и в коридор вырвалось...

...гибкое щупальце спрута.

Должно быть, того самого, который еще недавно был изображен на одной из картин, украшавших коридор первого этажа. Художник изобразил его опутавшим щупальцами корабль, который тот старался утащить в водную пучину. Теперь же он, судя по размерам щупальца, обвивал весь особняк и пытался через окна и двери дотянуться до лакомой добычи.

Щупальце промахнулось лишь самую малость — появись оно чуть позже, и от Адана даже мокрого места не осталось бы. А так оно ударило в стену и принялось извиваться в поисках добычи. Гримар улучил момент и проскочил мимо него. Щупальце рвануло следом, однако опоздало: Гримар свернул за угол и начал спускаться по лестнице.

Оказавшись в холле, он осмотрелся. Его не было на первом этаже всего пару минут, но с тех пор он сильно изменился. Стены были густо покрыты плесенью и глубокими царапинами, а пол — пятнами и даже лужами крови. Пахло здесь соответствующе — запустением и смертью.

Адан бросился было налево, но в этот момент одна из дверей правого крыла распахнулась и в коридор вылетел Расиньоль. Сказать, что он был напуган, значит, не сказать ничего. Он был вне себя от ужаса. Выпученные глаза, перекошенный рот, трясущиеся руки, подгибающиеся ноги. Одет он был в пижаму и ночной колпак, в правой руке он держал громобой — бесполезный, так как незаряженный.

— Ва... ваше...— он увидел Адана и, прихрамывая, припустил по коридору. Только когда он приблизился и попал под свет лампы, Гримар заметил, что пижама на Расиньоле разорвана. Крови не видно, но, похоже, досталось дворецкому крепко.

— Расиньоль!

Адан попытался схватить слугу за плечи, успокоить, но тот извернулся, обогнул Адана и спрятался за его спиной.

В этот момент произошло сразу два события. Во-первых, из глубины коридора выскочили волки. На картине трудно было разглядеть их в деталях. Сейчас же одним своим видом они вызывали, по крайней мере, оторопь. Судя по их внешнему виду — свалявшаяся шерсть, обнажившаяся гнилая плоть, выпирающие местами кости,— умерли они как минимум пару недель назад, но это никак не сказалось на их мобильности — двигались они, как живые. С тех пор как они покинули полотно, их цель не изменилась: догнать и разорвать ненавистного живого. Впрочем, вывалив в коридор, они, хоть и увидели прежнюю добычу, но отчего-то замешкались. Возможно, им не нравился яркий свет лампы.

Во-вторых, на лестнице появился палач, а следом за ним ловко перебирающий четырьмя конечностями паукообразный. Увидев их, Расиньоль охнул и едва не повалился без чувств — Адану пришлось подхватить его под руки. Звякнув, на пол упал бесполезный громобой.

— Расиньоль! Расиньоль!— затряс Гримар дворецкого.— Сейчас не время для обмороков!

Поставив лампу на пол, Гримар отвесил слуге крепкую пощечину, но должного эффекта она практически не произвела. Расиньоль лишь обиженно уставился на Адана, пытаясь сконцентрировать на нем свой разбегающийся взгляд.

Нужно было очень быстро принимать какое-то решение. Сражаться с превосходящим численностью противником, да к тому же таким, как этот, было равносильно самоубийству. Особенно если учесть, что, пока Адан будет махать саблей, одна из тварей может добраться до Расиньоля. Например, вон та, крадущаяся по ступенькам на четвереньках и облизывающаяся длинным языком. Самым очевидным было затащить дворецкого в ближайшую комнату и попытаться там забаррикадироваться. Но что потом?

Гримар, как обычно, выбрал нетрадиционное решение. Запустив руку за пазуху, он извлек на свет необычный медальон и со словами "Извини, Расиньоль", поднес его к глазам дворецкого.

Хоть и не сразу, но взгляд слуги стал осмысленным. Увидев медальон, он неожиданно затрясся всем телом, да так, что Адану пришлось его отпустить и сделать шаг назад. В это время с Расиньолем происходили кардинальные изменения. Его ломало и корежило, он рычал, причем его вначале визгливый голосок плавно переходил в басовитый рык. Его тело начало распухать, распираемая плотью пижама затрещала и лопнула, обнажив чернеющую на глазах кожу, под которой волнами ходили ищущие простора мышцы. Сам Расиньоль, и без того немалого роста, потянулся вверх, словно стремился упереться головой в потолок. Его лицо... Н-да, по сравнению с ним наводившую ужас физиономию паукообразного можно было назвать просто миленькой. Выпученные глаза под нависающими надбровными дугами, расширившиеся ноздри, распухшие губы и чудовищные клыки, не помещавшиеся во рту.

Все превращение заняло несколько секунд. И вот перед Аданом стояло еще одно чудовище, бывшее некогда преданным Расиньолем. Сейчас же оно, глядя на своего бывшего хозяина, тяжело сопело и скалило клыки.

Адан почувствовал угрозу и дернулся назад, но не успел — монстр схватил его лапой за шею и привлек к себе, как тряпичную куклу.

— Опять ты?!— прорычал он, дыхнув в лицо Гримару смрадом скотобойни.— Помнится, в прошлый раз я обещал вырвать тебе сердце и сожрать на твоих глазах.

— Посмотри по сторонам, Манфар,— спокойно произнес Адан, не испытывая страха.

Или не выдавая его.

Тот, кого Гримар назвал Манфаром, завертел головой, раздосадовано зарычал и отпихнул от себя Адана, когда на него одновременно ринулись и волки, и палач, и паукообразный.

— Ладно. Сначала я разберусь с ЭТИМИ, а потом вырву твое сердце и сожру...

Договорить он не успел, так как один из волков вырвался вперед и прыгнул ему на хребет. Малфар забросил лапу за спину, схватил хищника за горло и оторвал от себя вместе с изрядным куском собственной плоти. После чего бросил обидчика на пол и ударом задней конечности раздавил его голову всмятку.

Волк сдох, и в тот же миг перстень на пальце Адана, вернее, вправленный в серебро камень в форме рыбьего глаза, разразился робкой вспышкой. Она оказалась короткоживущей, но, исчезнув, оставила после себя легкое свечение на камне.

Странно...

Спустившийся в холл палач попытался огреть Малфара топором, но тот успел перехватить его руку и тут же нанес удар своей собственной. Кулак, похожий на кувалду, смачно впечатался в физиономию, скрываемую за черной маской. Что-то громко хрустнуло. Но на этом Малфар не остановился. Продолжая фиксировать руку с топором, он принялся наносить удар за ударом по корпусу противника, таская его по холлу, как тяпку. Делал он это неспроста — таким нехитрым образом он не давал другим нападавшим вцепиться в себя клыками, подобравшись сзади. Те все же не оставляли своих попыток, но Малфар ухитрялся отбиваться от них ногами, не давая себя в обиду.

Адан тоже не терял времени даром, помогал тому, в кого превратился Расиньоль, как мог. К сражающимся гигантам он не решался подойти, поэтому занимался мельтешившими перед глазами волками. Его сабля кромсала тела, нанося жуткие раны, однако волки не спешили умирать. Наверное, потому что и без того были мертвыми. Когда один из хищников набросился на него, пришлось постараться, чтобы не быть разорванным. Лишь однажды острые клыки прошлись по его запястью, за что волк поплатился отрубленной головой.

И снова полыхнул камень в перстне, а его последующее сияние еще немного усилилось.

Уцелевшие волки оставили в покое Малфара и набросились на Адана всем скопом. Не желая искушать судьбу, Гримар бросился в ближайшую комнату, проскочил ее насквозь и через дверь перебрался в смежную. Здесь было темно. Чтобы не свернуть себе шею и найти выход, пришлось воспользоваться скрытыми возможностями, позволявшими видеть в темноте. Она тут же рассеялась, мир стал черно-белым, но довольно ярким и четким. Обогнув возникший на пути стол, Адан бросился к двери. Волки преследовали его попятам. Он выскочил в коридор и захлопнул за собой дверь.

Тем временем Малфар обезоружил своего равновесного противника, свалил его с ног и бил мордой о пол, не жалея сил. Воспользовавшись моментом, ему на спину запрыгнул паукообразный и с ходу вцепился в шею своими мелкими острыми зубками. Малфар взвыл, сорвал тощего, как давеча волка, и отбросил в сторону. Тот так удачно приземлился под ноги Адану, что Гримар не стал медлить и отсек твари голову саблей.

И снова вспышка. Теперь уже перстень сиял почти так же, как на картине.

Из комнаты, которую недавно покинул Адан, вырвалось щупальце спрута, безошибочно захлестнуло петлей горло Малфара и дернуло так, что заставило его оставить в покое здорово помятого палача. Щупальце попыталось затащить обращенного Расиньоля в комнату, но тот успел схватиться за дверную коробку одной лапой, а другой вцепился в щупальце, пытавшееся его задушить. Какое-то время противники мерились силами. Почувствовав, что проигрывает, Малфар впился в щупальце клыками и, сжав мощные челюсти, перекусил его. Остаток конечности ретировался в темноту, а Малфар упал на пол, пытаясь освободиться от продолжавшего его душить огрызка.

Новое щупальце выскочило из двери напротив, схватило Малфара за ногу и поволокло его внутрь. На этот раз помог Адан — подскочил и перерубил щупальце саблей.

Однако подняться Малфару не дали вернувшиеся волки. Они всей сворой набросились на лежащего противника, принялись кусать его и рвать на части. Малфар рычал, ревел и бился, как обреченный. Одному волку он перекусил шею, другому сломал хребет мощным ударом кулака, третьего, уже поднявшись с пола, попросту разорвал на части, схватив за задние лапы.

Палач так и не успел прийти в себя окончательно. Заметив, как к нему приближается потрепанный, но все еще бойкий Малфар, он попытался подняться, однако бывший дворецкий вернул его в вертикальное положение крепким ударом ноги, после чего, наступив на спину, схватился за голову и принялся крутить ее из стороны в сторону. Затрещали кости, лопнули мышцы, Малфар дико заревел и, поднатужившись, оторвал-таки голову. Продолжая реветь, он потряс ею над собой, а потом грохнул о пол так, что содрогнулся весь дом.

Последняя вспышка оказалась самой яркой. Она прокатилась по всему этажу, полыхнула огнем в конце коридора и погасла. Зато камень в перстне пылал словно солнце — Адан щурился, глядя на него и пытаясь понять, что же все это значит?

— А теперь ты,— прорычал Малфар, неторопливо приближаясь к Гримару.— Я вырву твое сердце и...

— Малфар!— окликнул его Адан и ткнул под нос тем самым медальоном.

— Не-е-ет!— заревело чудовище, и его снова начало ломать и корчить. Правда, теперь все происходило в обратном направлении: тело сжималось и принимало человеческие черты, рык становился тоньше и тоньше, пока не перешел на уже знакомый визг Расиньоля. И вот преданный дворецкий лежит на полу, пытаясь прикрыть наготу обрывками пижамы.

Воцарившуюся на полминуты тишину нарушил слабый голос дворецкого:

— Ч... что с... со мной?

— Теперь уже ничего. Все закончилось,— успокоил его Адан.

Расиньоль подслеповато окинул взглядом холл, заметил трещины на стенах, развороченные двери, лужи крови...

— Это все я?— пролепетал он сокрушенно.— Опять?

Силы покинули его, и он растянулся на полу.

Адан не стал его беспокоить, потому что знал — очень скоро Расиньоль придет в себя и не вспомнит ничего из случившегося. Дворецкий знал, что время от времени с ним происходят припадки, результатами которых очень часто становятся локальные разрушения, очень стыдился этого и переживал. При этом он понятия не имел о Малфаре, как, впрочем, и Малфар о нем. А Адан не спешил делиться с ними обоими своими маленькими секретами.

Меньше знаешь, крепче спишь.

Тем временем особняк снова преображался. Плесень пропадала со стен, а кровь — с пола, без остатка исчезали, превращаясь в сизую дымку, тела чудовищ, сглаживались трещины, затягивались царапины и выбоины, сами собой восстанавливались поврежденные или разбитые предметы.

— Однако...— пробормотал Адан.

Похоже, Расиньоль зря переживал по поводу устроенного им в доме погрома. Особняк сам вернул все к исходному состоянию.

Или это был всего лишь морок?

Адан встряхнул головой, надеясь прогнать наваждение. И тут он увидел нечто странное в конце коридора правого крыла: там, где еще недавно было большое зеркало во всю стену, теперь холодным светом мерцал проход в неизвестность.

Глава 3. Ночью по улицам бродит Тьма...

Как только появился таинственный проход, перстень перестал светиться, но и проход при этом не исчез.

Куда он ведет?

Однако прежде чем изучить новую странность, Адан решил позаботиться о Расиньоле. Подумав, что лишние знания — источник головной боли, он не стал приводить дворецкого в чувство, а осторожно взял его на руки и отнес в спальню. Завтра верный Расиньоль проснется и ничего не вспомнит из произошедшего. Останется лишь непонятный осадок и смутные подозрения, которыми тот не станет делиться со своим господином, дабы его не печалить.

Вернувшись в коридор, Адан убедился в том, что проход продолжал светиться, как будто терпеливо дожидался того, кто его открыл. Освещая путь лампой, Адан приблизился к нему, думая о том, что он завтра скажет Расиньолю об исчезновении зеркала и о том, что это за проход? Но оказалось, что зеркало никуда не девалось. Правда, теперь оно было похоже на простое стекло, за которым можно было разглядеть винтовую лестницу. Адан медленно протянул к нему руку, и тут же разгорелся камень в перстне.

— Занятно,— пробормотал Гримар.

Чем ближе он подносил руку с перстнем к стеклу, тем ярче становилось свечение камня. Наконец, пальцы коснулись стекла и... беспрепятственно прошли сквозь него...

Позади протяжно заскрипела дверь, Адан резко отдернул руку и обернулся. Это был всего лишь Расиньоль с лампой в руке, который, придя в себя, первым делом сменил лохмотья на новую пижаму.

— Ваша милость?— удивился дворецкий, увидев Гримара, стоящего в коридоре.— Что вы здесь делаете в столь поздний час?

Он ничего не помнил. И это хорошо.

Адан знал, что лучший способ не ответить на вопрос, это задать свой собственный.

— А вы?

— Я... хм... мне надо...— смутился Расиньоль.

— В таком случае не смею вас задерживать... Хотя нет, постойте! Скажите, Расиньоль, что вы видите... перед собой?

— Зеркало, ваша милость,— сдержанно ответил тот.

— Да? А что вы видите в зеркале?

— Наши отражения.

— Действительно?— удивился Гримар.

— Ваша милость, вам бы тоже не мешало отдохнуть,— в голосе дворецкого слышалось беспокойство.

— Я обязательно последую вашему совету, Расиньоль. Идите!— Так как слуга продолжал стоять на месте, Адану пришлось повторить: — Идите!

— Как вам будет угодно.

Дворецкий послушно зашаркал в направлении уборной, а Адан продолжил исследовать... зеркало.

Тому, что они с Расиньолем по-разному видели зеркало, имелось вполне разумное, хотя и довольно странное объяснение. Желая проверить догадку, Адан снял с пальца перстень и убрал его в кармашек жилетки. Глянул перед собой. Так и есть: теперь и он видел обычное зеркало, а в нем отражение человека с лампой в руках — свое собственное отражение. Протянул руку, прикоснулся к стеклу — пальцы наткнулись на непреодолимое препятствие.

Довольно хмыкнув, Адан надел перстень на палец и повторил эксперимент. Опять с приближением к зеркалу камень в серебряной оправе начал разгораться, а пальцы, коснувшиеся стекла, прошли сквозь него, как сквозь водную гладь.

Теперь все было понятно: стоило только надеть загадочный перстень на палец, и зеркало исчезало, открывая проход...

Куда?

Чтобы узнать об этом, нужно было сделать следующий шаг. И Адан сделал его. Переступив через порог, он оказался на верхней ступени лестницы, ведущей вниз.

Прежде чем продолжить исследования, он обернулся, дабы убедиться в том, что ему удастся вернуться назад. Зеркало не стало чинить препятствий, и Адан так же легко вошел в коридор, как только что вышел на потайную лестницу.

Он снова переступил через порог.

Что будет, если сейчас снять с пальца перстень?

Есть эксперименты, которыми лучше не заниматься, и это был как раз тот самый случай. Может быть, ничего не произойдет. А может, Адан окажется вмурованным в вековую стену особняка. Проверять он не стал. Гораздо интереснее что там, внизу? Куда ведет эта лестница?

Гримар начал медленно спускаться по ступеням.

Лестница оказалась длинной, но не бесконечной, и привела в просторный зал, примечательный несколькими деталями. Как только Адан пересек порог, вспыхнули закрепленные на стене факелы, горевшие мягким синим светом. Они осветили расположенный в самом центре зала колодец и три окружавшие его камня, похожие на указующие в потолок персты. Камни были дикими, необработанными. Лишь на их внутренней, обращенной к колодцу, стороне, были искусно высечены какие-то загадочные изображения. Пытливый взгляд был способен заметить в них некий смысл, но какой именно, Адан так и не уловил. А еще он заметил выемки в камне посреди этих самых изображений. Как будто здесь что-то отсутствовало. Одна была продолговатая, другая круглая, третья многогранная.

Больше в помещении ничего не было. Разве что пыль — она присутствовала повсюду, толстым слоем покрывала пол и была надежным свидетелем того, что сюда сотни лет не ступала нога человека. О том, что подземелье было построено гораздо раньше самого особняка, красноречиво говорили и почерневшие камни, слагавшие стены зала. Знал ли о нем Оскер Гарнат? А если знал, почему сам не спускался сюда ни разу? И зачем ему понадобилось, чтобы однажды сюда попал Адан? Ведь именно поэтому бывший компаньон прислал ему перстень, не так ли? Что это за помещение? Что это за колодец и камни, его окружавшие? И как со всем этим связана смерть Гарната?

Вопросов было много. И, да, Адан любил загадки.

Первым делом он заглянул в колодец. Дна он не увидел, зато почувствовал, как его затягивает царившая в колодце тьма — Адан отшатнулся от каменного кольца и встряхнул головой, прогоняя наваждение.

Потом он немного побродил по залу и, не обнаружив больше ничего примечательного, направился к лестнице. Как только он ступил на первую ступень, факелы за его спиной погасли.

Изумленно хмыкнув, Адан поднялся наверх, прошелся по коридору, разглядывая картины, с которых недавно сошли наполнившие дом чудовища. Сами полотна никуда не делись, но с них исчезли те, кто заставил его милость немного поволноваться.

"Вряд ли после всего случившегося они смогут причинить какой-нибудь вред, но лучше от них избавиться. Тем более что теперь, утратив изюминку, они не представляли собой даже художественной ценности",— подумал Гримар...

Несмотря на зубодробительный вечер, ночь прошла спокойно, Адан выспался, хотя и встал довольно рано. Покидать постель он не спешил, вспоминая минувшие события и размышляя о предназначении таинственного подземелья. И только запах омлета, распространившийся по всему дому, заставил его умыться, одеться и спуститься в столовую.

Расиньоль встал еще раньше своего господина и успел приготовить завтрак. Готовил он сносно, хотя Адан с тоской вспоминал блюда, вышедшие из-под рук Ардины — кухарки, к которой дворецкий испытывал трепетные чувства.

Завтрак вышел скромным, но сытным — омлет, гренки, ветчина, крепкий чай.

— Вчера на рынке мне приглянулась говяжья вырезка, я взял пару фунтов и собираюсь приготовить мясо по-ласкански,— сообщил Расиньоль.

— Значит, сегодня мы обдаем дома?

— Именно.

Адан был не против. Тем более что ему было чем заняться. Сразу после завтрака он отправился в библиотеку. Залитая солнечным светом, струившимся сквозь зарешеченное окно, она не выглядела такой мрачной, как минувшим вечером. Первым делом Адан прошелся вдоль книжных полок в надежде отыскать хоть какие-нибудь сведения по интересующим его вопросам. Все, что ему удалось найти, это книгу по истории провинции Дайконт, в которой упоминался и Сольт. Пролистав книгу, Адан не обнаружил ничего достойного внимания и отложил ее до лучших времен, сам же взял найденный на полке карандаш и лист бумаги и спустился на первый этаж.

Грохот, доносившийся с кухни, оповестил его о том, что Расиньоль вел неравный бой с посудой, а довольно крепкое словцо, упомянутое дворецким, обычно избегавшим плебейской лексики, лучше всего передавало накал этого сражения, складывавшегося явно не в пользу Расиньоля. Зная настойчивость дворецкого, Адан не стал вмешиваться, а прямиком направился к зеркалу, за которым скрывался вход в подземелье.

Нет, это был не сон, и не больное воображение. Как и вчера, он свободно прошел сквозь, казалось бы, непреодолимое препятствие, и начал спускаться по лестнице, освещая себе путь лампой. Когда он вошел в зал, уже привычно вспыхнули светильники на стенах. Адан направился к центру зала. Потом он, поставив лампу на край колодца, тщательно зарисовал узоры на камнях, желая, во что бы то ни стало, разгадать их загадку. Закрывая глаза, он видел эти узоры — каждый завиток, каждую неровность,— но изображение на бумаге было нагляднее. Закончив работу и взглянув на набросок, Адан поморщился — рисование не относилось к его несомненным достоинствам. Но уж как есть.

Гримар вернулся в особняк.

Оказалось, как раз во время — кто-то настойчиво дергал шнурок колокольчика, звон которого разносился по всему дому.

— Иду... Иду... Неужели нельзя потерпеть одну минуту.— Адан увидел Расиньоля, чинно шагавшего по коридору в сторону фойе, вытирая на ходу руки тряпкой.

Гримар поспешил в библиотеку, тихо проскользнул за спиной дворецкого, еще вчера решив, что Расиньолю с его чувствительной натурой лучше не знать о подземелье. Пусть это останется тайной Адана Гримара. Маленькой, но не единственной.

В библиотеке он поставил лампу на стол, рядом положил лист бумаги с зарисованными знаками, убрал кольцо в кармашек жилетки, а сам уселся в кресло.

Стук в дверь. Появился Расиньоль и доложил:

— Лу Маньяль, ваша милость.

— Пусть войдет,— немного удивился Адан.

Молодой полицейский настороженно озирался по сторонам. Ему явно не нравилось находиться в этом доме, а раз он все же осмелился войти, значит, случилось что-то важное.

— Доброе утро, Маньяль!

— Надеюсь, что оно на самом деле таковое, ваша милость.

— К чему эти формальности? Зовите меня просто — Адан. Что привело вас в мое скромное жилище в столь ранний час? Вы взволнованы так, будто на город напала армия троллей, спустившихся с гор.

— Что вы, троллей здесь не видели уже лет сто,— отмахнулся Маньяль.— Впрочем, у нас и без них хватает забот. А вы? У вас все в порядке?

— Как видите. Почему вы спрашиваете?

— Видите ли... Ваша соседка, госпожа Лариньон, ни свет ни заря явилась в полицейский участок и сообщила о подозрительном шуме, доносившемся из вашего особняка минувшей ночью. Памятуя о печальном конце предыдущих владельцев этого дома, начальник Броди поручил мне проверить, все ли с вами в порядке?

— Совершенно!— широко улыбнулся Адан.— Можете поблагодарить за заботу госпожу Лариньон от моего имени, но, как видите, с нами все в порядке. Ночь была безмятежной и тихой. Даже как-то скучно... Не так ли, Расиньоль?

— Ночь была на удивление безмятежной,— подтвердил дворецкий, полностью уверенный в искренности своих слов.

— Наверное, ей показалось,— охотно кивнул Лу Маньяль. От сердца у него отлегло.— Бедняжка... Такое пережить... Не удивительно, что ее преследуют кошмары.

— Да, да,— сочувственно закивал Адан.

— В таком случае я пойду. Служба. Нужно еще заскочить в участок, доложить начальнику, что с вами все в порядке.

— В полном! Даже не сомневайтесь. Расиньоль!

Дворецкий открыл дверь, выпроваживая полицейского, но тут Адан спохватился и, взяв со стола лист с эскизом, устремился следом за молодым человеком:

— Маньяль, одну секунду! Вы не знаете, что бы это могло означать?

Лу бросил беглый взгляд на рисунок и покачал головой.

— Не имею ни малейшего понятия. А... что это?

— Готов заплатить десять империалов тому, кто ответит на этот ваш вопрос.

— Серьезно?— изумился Маньяль. 10 империалов были для молодого полицейского целым состоянием. Как минимум это его годовой оклад. Но, увы, ответа на поставленный вопрос он не знал.

— Может быть, вы в курсе того, что стояло на месте этого особняка до его строительства?

— Я даже не пытаюсь заглядывать так далеко в прошлое, когда в настоящем столько проблем,— вздохнул Лу.— Но если вас это интересует, то лучше всего вам обратиться к Дейсу Винти — после смерти Дарката Лариньона никто лучше него не разбирается в вопросах истории. Разве что еще Моран Приас, местный библиотекарь.

— Благодарю вас, я обязательно встречусь с этими господами. Всего вам хорошего, Лу!

Маньяль вышел, за ним последовал Расиньоль, а Адан вернулся в кресло и уставился на знаки, нарисованные на листе бумаги. Однако полностью погрузиться в размышления ему не дал очередной звон колокольчика.

— Могу поспорить, это снова Маньяль,— пробормотал Гримар.— Что-то он зачастил к нам в гости. Кажется, ему начинает нравиться этот дом. Что ж, от любви до ненависти — один шаг. Как, впрочем, и в обратном направлении.

Но Адан ошибся.

— Приходил посыльный от Сольгерда Ордолана — бургомистра Сольта. Его превосходительство желает видеть нового жителя города и нового владельца проклятого особняка и приглашает вас на прием сегодня в шесть часов вечера в свою резиденцию.

— Какая честь, сам бургомистр!— стрельнул бровями Адан.

— Я приготовлю ваш парадный костюм,— сообщил Расиньоль.

— Будьте так любезны. А сейчас...

Из коридора снова донеслось дребезжание колокольчика.

— Расиньоль, может, вам не стоит закрывать парадную дверь, раз сегодня такой аншлаг?— спросил Адан и нехотя встал из кресла.— Пойдемте, посмотрим, кого там еще принесло?

Дворецкий открыл дверь и увидел стоявшую на крыльце... эльфийку. Событие — само по себе заслуживающее удивления, поэтому Расиньоль и растерялся, уронив челюсть на грудь.

Адан был удивлен не меньше, но ему хватило такта, чтобы прервать затянувшееся молчание:

— Чем обязан?

Это была дама средних лет и высокого роста — даже выше Расиньоля. Миловидная, статная, даже утонченная. В руках она держала плетеную корзинку, накрытую полотенцем. Не удостоив внимания дворецкого, она обогнула его, как досадное препятствие, и подошла к Гримару.

— Меня зовут Сиона Виолис, господин. Я была экономкой в доме Оскера Гарната и потеряла работу в связи со смертью бывшего хозяина. В нашем городе нелегко найти вакансию, особенно изгоям. И я была бы премного благодарна, если бы вы приняли меня на службу в прежней должности. Разумеется, если это место еще не занято. Я могу готовить, стирать, наводить чистоту в доме. И я не сую нос в чужие дела.

Несмотря на то, что Сиона относилась к низшему сословию, что было видно по ее наряду, говорила она складно и с достоинством. Не просила, а скорее предлагала свои услуги, что очень импонировало Адану. Он не испытывал никаких расовых предубеждений и одинаково относился что к людям, что к эльфам, что к гномам. Индивидуума он ценил не за остроту ушей и не за мясистость носа, а исключительно исходя из их деловых качеств и чистоты помыслов. Поэтому он не видел причин отказать этой милой даме, тем более что Расиньолю, действительно, нужна была помощь по дому.

Сиона шмыгнула носом и произнесла:

— Кажется, у вас что-то горит. Думаю, это было мясо по-ласкански.

— Ох, мясо!— спохватился Расиньоль и опрометью бросился на кухню.

— Ключевое слово "было",— вздохнул Адан.— Хорошо, вы приняты на работу с испытательным сроком в двадцать дней.

— Вы не против, если мне иногда по работе будут помогать мои дети?— спросила Сиона и тут же поспешно добавила:— Это вам ничего не будет стоить.

— Отчего же! Всякая работа достойна оплаты. И если ваши дети будут вам хорошо помогать, то и они получат пару монет на сладости.

— Вы очень добры...

— Адан. Адан Гримар.

— Вы очень добры, господин Гримар.

— Моего дворецкого зовут Расиньоль, и я буду очень признателен, если вы поможете ему навести порядок на кухне. И передайте ему, что обедать сегодня я буду в городе.

— Я как знала, что вы голодны, поэтому кое-что прихватила с собой...— она смахнула полотенце с корзинки и поднесла ее Адану.— Угощайтесь, они еще теплые!

В корзинке были пирожки, манящие своими глазированными румяными боками и изумительным запахом сдобы. Адан взял один, придирчиво откусил, разжевал...

— М-м-м, знаменитые скъяски!— выдавил он с набитым ртом.— Они просто бесподобны... Я возьму парочку?

— Берите все!— радушно улыбнулась Сиона.— Я еще спеку под вечер.

— Нет, будет справедливо, если парочку вы все же отнесете Расиньолю. Иначе он мне этого не простит и будет дуться целую неделю. Вот, возьмите!— Адан выделил дворецкому три пирожка, которые он завернул в полотенце, а корзинку подхватил под руку и, мурча от удовольствия, зашагал в библиотеку. Кое-что вспомнил, обернулся — эльфийка уже шла на кухню.— Сиона? Ваш испытательный срок сокращается до десяти дней...

Адан Гримар терпеть не мог официальные приемы, но отказать бургомистру не мог. И хотя встреча была назначена на более позднее время, из дома он вышел загодя, в единственном, взятом в дорогу парадном костюме, который любезно погладила новая экономка. Сначала он зашел в харчевню, где заказал плотный обед, после чего направился в библиотеку.

Хранилище пропахших временем бумаг ничуть не уступало размерами особняку Гримара. И управлялся со всем этим хозяйством Моран Приас в одиночку. По крайней мере, блуждая по заставленным огромными шкафами и картотеками залам, Адан не встретил ни души, пока не наткнулся на старого библиотекаря... приваленного горой писчей бумаги. Сначала Адан услышал внезапный треск, потом душераздирающий грохот, наконец, растерянное "Ох!" и бросился на звуки. Моран Приас лежал на полу, присыпанный пожелтевшими от времени листами и папками, придавленный полуразвалившимся шкафом. Увидев Гримара, он сначала удивился, после чего беспомощно прокряхтел:

— Помогите... пожалуйста!

Адан с готовностью приходил на помощь любому, кто в ней нуждался, и библиотекарь не стал исключением. Не без усилий он сдвинул в сторону массивный шкаф, потом смахнул бумаги и помог Примасу подняться.

— Вы целы?— спросил он, заметив ссадину на правой скуле библиотекаря.

— Могло бы быть и хуже, если бы вы не появились вовремя.

— Как это случилось?— поинтересовался Гримар.

— А как в горах случается камнепад? Стоит только потревожить один мелкий камешек, и полгоры устремляется в долину, сметая все на своем пути.— Приас вздохнул.— Вот, решил навести порядок в имущественном отделе, потянулся за папкой, полка треснула и... вы сами видели, чем это все закончилось.— Он, щурясь, всмотрелся в лицо Гримара.— А вы — тот самый молодой человек, который недавно прибыл в наш город и вступил в права владения особняком Оскера Гарната.

— У вас великолепная память,— улыбнулся Адан.

— Увы... Если бы это было так, я бы непременно запомнил, как вас зовут.

— Адан Гримар к вашим услугам.

— Полагаю, вы не страдаете старческой забывчивостью и мне не нужно представляться заново?

— Нет, вас зовут Моран Приас, и вы — библиотекарь.

— Молодость, молодость...— печально вздохнул старик.

— "С годами приходит и опыт, и мудрость...— процитировал Адан.

— ...но прожитых дней нам уже не вернуть",— закончил за него Приас.— Вы читали Одактара? Выходит, зря я считал нынешнее поколение потерянным... А вы... Ни за что не поверю, что вы пришли проведать старика. У вас ко мне, наверняка, есть какое-то дело?

— Вы правы, господин библиотекарь. Как вам известно, я недавно получил в наследство некий особняк...

— Да, мрачное местечко. А уж по ночам, полагаю...

— Что вы, вторую ночь сплю как младенец! Как говорит мой дворецкий — даже мышь не пискнула. Но вы правы, особняк хранит немало загадок.

— Действительно?— заинтересовался библиотекарь.— Что вы имеете в виду?

Одно мгновение Адан раздумывал о том, стоит ли рассказывать старику о подземном зале? И решил пока промолчать.

— Все эти истории, связанные с таинственной гибелью его бывших владельцев... Думаю, что большая их часть вымышлена, но...

— Увы, мой господин, если вымысел и есть, то только в мелочах чтобы приукрасить и без того жуткую действительность.

— В самом деле?— охнул Адан.— Неужели ни один из бывших владельцев не ушел из жизни по естественным причинам?

Моран задумался, покачал головой:

— Насколько я знаю — нет. Все владельцы умерли насильственной смертью.

— Мне бы хотелось как можно больше узнать о бывших владельцах особняка. А еще меня интересует, что находилось на месте этого дома в прежние времена, до его постройки? Вы располагаете такой информацией? Я готов заплатить за любые полезные сведения. А уж если еще и документы какие сохранились, моя благодарность не будет иметь границ.

— Так, навскидку, я не готов вам ответить. Никогда не интересовался этим вопросом. Жизненный опыт научил меня держаться подальше от всего таинственного и загадочного, особенно, если от него веет смертью. К тому же, полагаю, вас интересуют не досужие домыслы, а непреложные факты.

— Безусловно,— кивнул Адан.

— Если вы мне дадите время, я соберу для вас всю имеющуюся в распоряжении городской библиотеки информацию.

— Буду вам премного благодарен.— Адан выудил из кармашка специально приготовленный для такого случая империал.— Вот вам задаток в подтверждение моих твердых намерений и кредитоспособности.

— Ну что вы, право слово,— густо покраснел библиотекарь, но золото взял.

— И я не забыл о том, что обещал помочь вашим внукам получить знания в императорском университете.

— Вот что значит истинное благородство!— сверкнул глазами библиотекарь.— Нет, я определенно поторопился списывать в утиль нынешнее поколение.

— А у меня есть еще один вопрос,— с этими словами Адан вытащил из внутреннего кармана собственноручно сделанный эскиз и показал его библиотекарю.— Не подскажете ли, что могут означать эти знаки?

Моран Приас долго разглядывал рисунок, щурился, напрягая то ли зрение, то ли память.

— Определенно я их где-то уже видел. По крайней мере, вот эти два. Но... Память уже не та, что прежде.

— Постарайтесь вспомнить, уважаемый, это очень важно!

— Это как-то связано с домом?

— Может быть,— неопределенно ответил Адан.

— Ну, раз это важно... Я постараюсь.

— Если вспомните, вы знаете, где меня найти, заходите сами или пришлите посыльного.

— Но...— растерялся библиотекарь.

— Или я сам к вам заскочу.

— Так будет лучше,— облегченно вздохнул Приас.

Вспомнит или нет — тот еще вопрос. Оставалась последняя надежда — на Дейса Винти.

К нему-то и направился Адан, распрощавшись с забывчивым библиотекарем. Правда, вначале предложил помочь с разбором завалов, но старик отказался, сославшись на то, что все равно на этих полках давно уже пора было навести порядок. К тому же придется подождать, пока местный столяр не починит шкаф.

Как хорошо, что в Сольте почти все значимые достопримечательности находились в одном месте. Гримар пересек площадь и оказался у входа в музей, хранителем которого и являлся Дейс Винти. Увы, как главный вход, так и два запасных были заперты, а на стук никто не откликался. Так как до встречи с бургомистром оставалось еще немного времени, Адан решил навестить Винти дома и поинтересовался у прохожего о его местонахождении. Оказалось, хранитель жил при музее, и если его там не было, значит, его не было и дома. Или он не желал никого видеть.

Так или иначе, но знакомство с Дейсом Винти откладывалось на неопределенный срок.

Коротая время, Адан прогулялся по городу, и в назначенное время явился в резиденцию бургомистра, располагавшуюся здесь же, на городской площади.

Если о том, кто такой Салюс Броди, Адан, отправляясь в путешествие, не имел ни малейшего понятия, то о бургомистре он собрал кое-какую информацию еще в столице. Сольгерд Ордолан происходил из знатного рода, некогда претендовавшего на корону Дайконта. И его предки вполне могли ее получить, если бы не стремительной взлет Рисании — сначала как королевства, а потом как центра империи. Тогдашние правители Дайконта посчитали себя в силах потягаться с соседом-выскочкой и даже победили в первом сражении, но потом как-то не заладилось, и война закончилось пятидесятидневным штурмом Ольфера — столицы Дайконта, пленением тогдашнего его правителя и его присягой на верность королю Рисании. Потом было эльфийское восстание, вошедшее в историю как Война Достоинства, к которому присоединились и массары, по сути, изменив данной победителю присяге и ударив ему в спину. Прадед нынешнего императора Левентина III был человеком суровым. Он утопил восставших в их собственной крови, почти уничтожил эльфийскую расу, а тех, кто уцелел, обрек на изгнание. С правителями Дайконта, с этими предателями, он поступил не менее сурово. Он приказал казнить руководителей бунта, их потомков лишил права на корону, а сам Дайконт присоединил к Рисании на правах провинции. Вот тогда-то и взошла звезда рода Ордоланов. Его представители, предки нынешнего бургомистра, вовремя смекнули, за кем сила и будущее. Поговаривали даже, что это именно они способствовали раскрытию заговора и разгрому восстания. Да и ворота неприступной крепости Сольт тоже кто-то открыл перед штурмовиками Рисании... Но, возможно, это был только слухи.

Так или иначе, однако с тех пор род Ордоланов стал самым могущественным во всем Дайконте, однако старался это не афишировать и в первые ряды не лезть. Дед Сольгерда был управляющим Сольта, его отец уже стал бургомистром. После смерти Ордолана-старшего Дайконтом какое-то время управлял присланный из Ганатены наместник. Но проворовался, был схвачен за руку тайным сыском императора и вывезен в столицу в кандалах. А кресло бургомистра занял Сольгерд.

Особняк, а точнее, дворец градоначальника, вполне соответствовал титулу и званию обитавшего в нем аристократа. С резиденцией императора он, конечно, не мог сравниться, но в провинциальном городке он, вне всяких сомнений, олицетворял собой не только вершину зодчества, но и могущество его владельца. Парк, аллеи, фонтаны, цветники, новомодные фонари, многочисленная прислуга, позолоченные кареты — все это способствовало демонстрации непререкаемой власти Сольгерда Ордолана в Сольте.

Сначала Адана остановили у ворот. Кто? Куда? С какой целью? Все сухо, деловито, с нескрываемым пренебрежением слуг большого господина. Долгое ожидание под воротами, потом снисходительное: "Проходите, вас уже ждут". На парадной лестнице его уже поджидал лакей в нескромной ливрее — такой важный, что, казалось, он вот-вот лопнет от излишнего самомнения. Вслед за слугой Адан вошел в дом, пересек холл, потом были еще одни двери и зал, частично заполненный великосветской публикой.

— Адан Гримар, кавалер из Ганатены!— с явным пренебрежением произнес лакей, после чего степенно удалился.

В бальном зале собралось не меньше сотни человек, и все они обернулись, прервав ведущиеся беседы, и посмотрели на новоприбывшего. Одни смотрели с интересом, другие с чувством собственного превосходства, но все одинаково-оценивающе.

Кто-то видел в светских раутах смысл жизни, кто-то использовал их для решения карьерных вопросов, а Адан Гримар терпеть их не мог. Но философски относился к ним, как к неизбежному злу. Это был не первый его прием, и не последний. Опытным взглядом он выделил самую важную персону, каковым являлся статный мужчина лет пятидесяти, высокий, крупный, с пышными усами и бакенбардами, в армейском кителе генерала и с бургомистерской звездой на груди. Вне всякого сомнения, сам Сольгерд Ордолан. К нему-то и направился Адан — уверенно, с чувством собственного достоинства. Остановился, как и принято, в трех шагах, кивнул головой, демонстрируя уважение, но ни в коем случае не подобострастие, представился:

— Адан Гримар, кавалер. Прибыл в ваш замечательный город по причине вступления в наследство движимым и недвижимым имуществом, расположенным на Замковой улице.

— Сразу видно выправку. Вы служили? Где? Когда?— голос у бургомистра был густой, командный, четкий. Сам Ордолан в свое время проходил службу в кавалерии, участвовал во второй колониальной войне, отличился и был награжден орденом Розы и Меча.

— Не имел чести, ваше превосходительство, хотя в нашем роду и было немало славных воинов, с отвагой и доблестью проливавших кровь за империю.

— Гримар?— донеслось из-за спины бургомистра.— Уж не родственник ли того самого Гримара, который в одиночку прорвался сквозь ряды гаркаланцев и приставил меч к горлу их предводителя?

Спрашивал еще один военный чин в мундире полковника и цветах городской стражи.

— Да, это был брат моего деда. Он погиб в следующую компанию, не оставив после себя потомства. Так что, можно сказать, ближе меня к нему никого нет.

— Как вам понравилось ваше новое имущество?— встряла в разговор солидная дама с безумно дорогим изумрудным ожерельем на шее и микринской собачкой на руках. Похоже, этот вопрос волновал ее настолько, что она не сдержалась и нарушила процедуру приема.

— Ума не приложу, как можно спать в доме, стены которого испачканы кровью его бывших владельцев,— присоединилась к ней еще одна знатная особа с веером. Похоже, церемониальные тонкости были в Сольте не в чести.

Провинция...

— Очень смелый наряд! Это сейчас так модно носить в столице?

— А правду говорят, что вы дружны с самим императором?

Вопросы сыпались со всех сторон. Адан же не спешил утолять то ли искреннее, то ли праздное любопытство, скользил взглядом по лицам вопрошавших и загадочно улыбался.

— Господа, господа, помилосердствуйте!— вступился за гостя бургомистр.— Кавалер недавно прибыл в наш город, можно сказать, с дороги, и вы рискуете утомить его своими вопросами. Не все сразу! К тому же у меня, как у бургомистра, право первой ночи, ха-ха-ха! Хотите выпить, Гримар?

Тут же появился лакей с подносом, Адан взял бокал с вином, пригубил.

— Позвольте вам представить моих гостей. Здесь собрались самые уважаемые жители нашего города,— Ордолан уже по-свойски подхватил Адана под руку и повел его от одного гостя к другому.— Граф Лотрейн, графиня Лотрейн, моя кузина... Барон Терпельц с супругой и дочерью... Баронесса Монаган... Господин Жерандон, управляющий городскими делами, моя правая рука... Салюс Броди, начальник городской полиции...

Лица представителей местной элиты проплывали перед глазами Адана, он учтиво улыбался, кивал, но даже не пытался запомнить ни их самих, ни прикрепленные к ним имена и титулы. Разве что некоторые. Вот, например, тот самый человек, который интересовался родословной рода Гримаров: Ронс Мансарт — начальник городской стражи, крэл. Или банкир Кольдо Дисс, важный и напыщенный, как большинство гномов. Или Летинас ли'Астис— представитель эльфийского меньшинства в городском совете Сольта.

— Люсинэ Лариньон, ваша соседка, и Лермон Кассар — городской судья.

Этих двоих Адан уже видел. На кладбище. Девушка сменила траурное платье на более подобающее случаю, и была все так же прекрасна, как и в первый раз.

— Как прошла минувшая ночь? Мне показалось, я слышала какой-то шум, доносившийся из вашего дома.— У нее был замечательный голос — как будто колокольчики пели оду рассвету. А забота, которой был пропитан этот голос, не казалась напускной.

— Ночь была просто прелестной. Даже не знаю, что могло вас так обеспокоить. Должно быть, ветер?— ответил Адан.

— Очень надеюсь, что это так и есть,— вмешался Лермон Кассар.— Не хотелось бы, чтобы у Люсинэ появился беспокойный сосед — такой же баламут и пройдоха, как предыдущий.

Ее кавалер был все так же ревнив и бестактен. Но Адан не обратил на него ни малейшего внимания, не спуская глаз с Люсинэ. Наверное, он так бы и стоял, если бы не бургомистр спешивший познакомить его со всеми гостями.

— Жанер Вильен, владелец шахт и городских мануфактур, самый важный работодатель в нашем городе.

Это был крепкий мужчина с массивным подбородком, кустистыми бровями и пронзительным взглядом. Его лицо украшал косой шрам, а довольно простенький по сравнению с остальной публикой наряд — булавка с крупным бриллиантом.

На вечере присутствовали и другие важные по провинциальным меркам персоны: начальник таможни Сейджи Вендур, ювелир Курд Сурсван, городской механик Вайда Гринсон — все трое гномы. Был здесь и хранитель музея Дейс Винти — вот он куда оказывается, запропастился!

"Нужно будет при случае поговорить с ним на интересующую тему!"

Но самым примечательным оказался некий Сегри ли'Грасси. Даже из его имени следовало, что это представитель знатного эльфийского рода. Но не менее интересным оказалась его должность — начальник Коллегии Имперского Надзора провинции Дайконт.

Коллегия Надзора, как и следовало из ее названия, наблюдала, а точнее пресекала любые несанкционированные проявления магии в империи. Она, то есть, магия, была запрещена в Бадрионской империи. Ею могли пользоваться только с высокого соизволения самого императора, да и то в исключительных случаях. И хотя третья Магическая война закончилась давно, еще до возникновения самой империи, недобрая память о ней, а главное, ее последствия, их наглядность, еще долго будут бередить старые незаживающие раны. К счастью, на смену магии пришли технические достижения, и вот уже по столице ездят повозки без лошадей, горят лампы без дров, а стальные трубки разят противника без всякой магии.

И это вполне устраивало императора.

Маги были разгромлены и низвергнуты. Но до сих пор то здесь, то там появлялись их последователи, с которыми и призвана была бороться Коллегия Имперского Надзора. И кому же с ней бороться, как ни эльфам — самым закоренелым приверженцам древних учений и традиций. После Войны Достоинства большинство эльфов было изгнано из Рисании, но часть из них осталась на прилегающих территориях, позже вошедших в состав империи. Эльфийское могущество стало частью преданий, а они сами уже не вызывали ни прежнего страха, ни былой ненависти. Многие остепенились, осели в городах, стали законопослушными гражданами империи. Некоторые, как тот же Сегри ли'Грасси, достигли определенных высот карьерного роста. Да, многие еще не любили эльфов, припоминая их злодеяния. Да и многие эльфы не испытывали теплых чувств к потомкам тех, кто изгнал их с земель, которые они считали исконно своими, и кто почти под корень вырезал эльфийскую расу. Но прежние дрязги остались в прошлом, и жизнь, взаимное существование, потихоньку налаживалась.

О чем и свидетельствовало назначение эльфа на столь значимую должность. Кстати, таких, как ли'Грасси, эльфы ненавидели даже больше, чем людей. Они считали их ренегатами, предателями. Что только придавало последним уверенности в правоте своих поступков.

— Минувшей ночью я почувствовал мощный всплеск магической энергии, эпицентр которого находился где-то в районе вашего дома.— Голос у эльфа, был такой же неприятный, как и он сам. Колючий, вкрадчивый. А смотрел он на Адана так, будто не только в чем-то подозревал, но уже и приговор вынес и только ждал возможности привести его в исполнение.

— Вам показалось,— ответил Гримар, почувствовав, как внезапно пересохло в горле, а на лбу выступила испарина. Похоже, эльф был сильным магом, и в данный момент каким-то образом пытался воздействовать на столичного гостя.

— Оставьте ваши беспочвенные подозрения, ли'Грасси!— вмешался бургомистр.— Так вы распугаете всех моих гостей.

И правда, Адана тут же отпустило, но эльф продолжал пожирать его взглядом, а напоследок сказал:

— Я буду за вами наблюдать.

Уже после того как все гости были представлены и на мгновение возникла неловкая пауза, появился лакей и что-то шепнул на ухо бургомистру.

— Прошу прощения, Гримар, но меня ждут дела, не терпящие отлагательств. Надеюсь потом, когда я освобожусь, вы составите мне компанию, и мы немножко посплетничаем о делах столичных,— заговорщицки подмигнул он Адану.— А пока можете наслаждаться вечером в компании столь изысканного общества. Прошу прощения, господа!

Сольгерд Ордолан быстрым шагом вышел из зала.

Адан не остался без внимания. Его тут же окружили как дамы, так и господа, причем первых было больше, чем вторых. И снова посыпались вопросы:

— А какой нынче цвет в моде в столице?

— А правда, что у госпожи Лайвель появился новый любовник?

— Говорят, император задумывает новую заморскую экспедицию?

Адан не любил светские мероприятия. Но раз уж он попал на вечеринку, то стоило воспользоваться возможностью и пообщаться с людьми, общавшимися с Оскером Гарнатом в последние дни его жизни. Все они, по крайней мере, те, кого упоминал Лу Маньяль, присутствовали в этом зале. Все лучше, чем бегать по городу и вылавливать их поодиночке.

Поэтому он терпеливо отвечал на вопросы и любезно улыбался. Он не старался понравиться всем и каждому, но и не давал ни малейшей возможности кому-либо уличить его в невежестве. Удовлетворив свое любопытство, дамы и господа расходились, пока не остался один единственный: Вайда Гринсон, городской механик.

Судя по тому, как он глазел на громобой, который Адан взял с собой по настоянию Расиньоля, интересовали его отнюдь не столичные цены на шелк и не личностные отношения представителей императорской семьи.

— Это... громобой?— облизав губы, произнес механик.— ТОТ САМЫЙ?

— Тот самый,— кивнул Адан.

— Можно...— гном протянул руки, вожделенно пялясь на диковинное оружие.

— Конечно.— Адан извлек громобой из кобуры и передал его гному.

— Ох!— восхитился тот, разглядывая оружие со всех сторон.— А ведь все довольно просто и незамысловато. В эту трубку помещается зажигательная смесь и снаряд. Кремень высекает искру, воспламеняя смесь, скопившиеся газы толкают снаряд, придавая ему ускорение. Как я сам до такого не додумался?— Гном уставился на Адана.— Продайте мне его!

Адан ожидал нечто подобное и покачал головой.

— Скажу вам по секрету, это не мое оружие. Мне дал его Рульф Снаргот, на время путешествия. По возвращении в столицу я обязался вернуть громобой его хозяину.

— Так вы лично знаете Мастера Снаргота?— еще больше проникся Вайда.

Адан понял, что в мастерской главного городского механика ему теперь будут рады и днем, и ночью.

— Да, имею такую честь. Иногда я заказываю у него кое-какие безделушки, иногда покупаю недостающие компоненты.

— Так вы тоже механик?!

А теперь и в доме Вайды он всегда будет дорогим гостем.

— Механик — это громко сказано. Так, собираю кое-что время от времени.

— Так может...— глазки гнома забегали.— Может, вам известен секрет киданского порошка? Все остальное ерунда, понятная даже подмастерью. Но смесь... В принципе, я догадываюсь об основных составляющих компонентах, но тайные ингредиенты, а главное, пропорции...

— Увы, мастер Гринсон, увы. Рульф Снаргот сказал, что заберет секрет смеси с собой в могилу.

— Он... что?!— поперхнулся механик.— Это... это просто возмутительно!

— Я ему сказал то же самое. Но он считает, что ни людям, ни гномам, ни кому бы то ни было еще нельзя давать в руки подобное оружие. Он считает, что оно способно не только перевернуть этот мир, но и уничтожить его.

— Может он и прав,— почесал макушку Вайда.— А с другой стороны, этот мир давно уже пора перевернуть. Или хотя бы встряхнуть, как следует.

Адан внимательно посмотрел на него. Гном смутился и поспешил откланяться, с сожалением вернув Гримару громобой.

Адан скользнул взглядом по залу. В первую очередь он хотел поговорить с Дейсом Винти, который не только общался с Оскером, но и разбирался в таинственных знаках, но того уже и след простыл. Жанер Вильен — один из упомянутых Маньялем "деловых партнеров" Гарната — в это время о чем-то разговаривал с ли'Грасси. Эльф-ренегат с первого взгляда не понравился Адану. Когда он находился неподалеку, Адана не покидало чувство опасности. Ли'Грасси был, пожалуй, одним из немногих присутствовавших, кто мог представлять для Гримара потенциальную угрозу. Приближаться к этой парочке, а значит, нарываться на неприятности, он не стал.

Присутствовал здесь и еще один человек, который мог кое-что рассказать о ходе расследования загадочного убийства. Но и в повседневности начальник полиции Салюс Броди был таким же мизантропом, как и на работе, морщил физиономию, всячески демонстрируя свое пренебрежительное отношение к собравшимся, и налегал на спиртное. Просчитать возможное развитие событий было несложно. Броди обязательно нахамит, и Адану не останется ничего иного, как вызвать того на дуэль. Итог поединка был так же легко предсказуем. И если еще двадцать лет назад за убийство на дуэли Адан отделался бы общественным порицанием, то с некоторых пор император строго настрого запретил поединки чести, выкашивавшие цвет нации не хуже кровопролитнейшей из войн, и Гримар мог угодить в тюрьму... На радость местному судье.

Не ради этого он прибыл в Сольт.

Поэтому беседу с Салюсом Броди он решил отложить до лучших времен.

Заиграла музыка, несколько пар закружились в танце, который полгода назад покорил столицу империи. И Адану оставалось только благодарить обычаи, согласно которым мужчина приглашает на танец даму, а не наоборот. Ибо некоторые дамы с ожиданием посматривали в его сторону, а дочка барона Терпельца так и вовсе изошла на нервы, всеми возможными способами демонстрируя свое желание закадрить "столичную штучку". Но Адан остался непреклонен. Единственная дама, с которой он закружил бы в танце, оказалась занята. И Гримар с завистью смотрел на то, как ловко управляет партнершей моложавый судья — их пара была самой притягательной для завистливых взглядов собравшихся.

Он улыбнулся: совсем недавно он укорял Касара в ревности, а сам...

Однако наблюдать за тем, как эта пара кружит в танце, оказалось выше его сил, и он демонстративно отвернулся, решив осмотреть картины, развешанные на стенах. И то, что было изображено на первой же из них, заставило Адана вздрогнуть от неожиданности.

Сама по себе картина не представляла собой ничего особенного. Типичный портрет пожилого дворянина эпохи Магических войн, выполненный провинциальным художником за серебрушку. Было в чертах дворянина в доспехах что-то узнаваемое — как будто Адан видел уже это лицо. Впрочем, не оно привлекло его внимание, а узор в левом верхнем углу, исполненный на гербовом поле. Именно этот узор Адан видел в подземелье на одном из трех камней. Его эскиз лежал во внутреннем кармане, и можно было бы сравнить оригинал и копию, однако Гримар и без того был уверен — узоры похожи, как две капли воды. За исключением одной детали: в центре композиции, там, где на эскизе зияла пустота, на портрете был изображен символ расколотого сердца.

— Синдик Ордолан. Это его последнее изображение. Через месяц после написания картины он погибнет под Карусом в ходе второй Магической войны.

Адан обернулся и увидел стоявшего у него за спиной графа Лотрейна.

— Граф,— почтительно поклонился он.— Выходит, это один из предков его превосходительства?

— Да. В жилах Сольгерда течет кровь Синдика, все всяких сомнений. Разве вы не заметили сходства между ними?

Так вот кого напоминал Адану этот воинственный анфас! Ну, конечно, же, сходство было несомненное.

— А это?— Гримар указал на узор в углу картины.

— Это старый герб Ордоланов. Такой, какой он был изначально и до времен Войны Достоинства. После поражения Дайконта в битве при Суонке Ордоланы присягнули Левентину I и отказались от всех своих притязаний. Их герб тоже претерпел некоторые изменения в угоду новому сюзерену. Вот, взгляните!

Граф провел Адана к другому портрету, на котором был изображен сам Сольгерд Ордолан. И там тоже присутствовал герб, но не заметить разницы с предыдущим было невозможно даже человеку, далекому от познаний в геральдике. Таинственные знаки превратились в ничего не значащие штрихи и точки, но расколотое сердце так и осталось, хотя и поменяло форму, отдавая дань символике.

— Почему расколотое сердце?— спросил Адан.

— Существует романтическая легенда, дошедшая до нас из темных времен, но об этом вам лучше поговорить с его превосходительством. Однако предупреждаю — Ордоланы не любят вспоминать эту историю.

Адан не стал настаивать.

— Граф вас мне послало само небо!— воскликнул он и достал из внутреннего кармана эскиз.— Возможно, и эти знаки вам знакомы? Это тоже чьи-то гербы?

Граф Лотрейн изучал рисунок так же внимательно, как недавно старый библиотекарь, но точно так же покачал головой:

— Не знаю. В том, что вот это старый герб Ордоланов — нет никакого сомнения. Но что означают два других изображения, я не имею ни малейшего понятия... Откуда это у вас?

Адан задумался, стоит ли говорить графу о подземелье? Решил, что в этом нет никакой необходимости.

— Нашел в особняке,— ответил он, ничуть при этом не солгав.

— Возможно, Оскер Гарнат мог бы вам больше рассказать,— уверен, это его рисунок,— но его убили.

— Почему вы думаете, что это его рисунок?

— А чей еще? Наверняка, Гарната. Он тоже все время что-то искал, что-то разнюхивал, совал свой нос, куда не следует. Возможно, именно поэтому ему его и прищемили... Прошу прощения, наверное, мне не следовало об этом говорить. Я даже не знаю, какое отношение вы имели к господину Гарнату. Вы его родственник?

— Нет, просто друг. Старый друг.

— Должно быть, хороший друг, раз он оставил вам в наследство целый особняк... Хотя... Тот еще дом... Простите, мы увлеклись, а моя супруга уже посылает мне настойчивые сигналы: кораблю пора вернуться в гавань.

— Не смею вас задерживать, граф.

Пока они беседовали, Люсинэ и Лермон не только закончили танец, но и успели исчезнуть — Адан этого даже не заметил. Единственная отрада для глаз ушла, не попрощавшись...

Уже и сумерки сгустились за окнами, а бургомистра все не было. Как-то неловко было за его превосходительство: пригласил в гости, а сам ушел. Казалось, никого кроме самого Гримара, не смущал этот факт. Великосветская публика веселилась и без него и, похоже, не собиралась расходиться. А Адан не видел причин оставаться. Прощаться он не стал — его скромная персона здесь никого больше не интересовала — даже юная кокетка-баронесса Терпельц и та нашла себе подходящую пару и танцевала до упаду. Поэтому никто не обратил внимания на то, как Адан вышел из зала, а потом покинул дворец.

Возвращаясь в особняк, Адан размышлял над тем, что ему удалось узнать на приеме. Во-первых, Оскера Гарнат, по словам графа Лотрейна, занимался поисками... Чего? Возможно, чего-то связанного с подземельем, но это только предположение. И опять же, если верить графу, убить его могли именно из-за этих его поисков. Не факт, но как версия сгодится и это предположение. Дальше. Одно из изображений на камнях в подземелье является точной копией старого герба рода Ордоланов. Что бы это могло означать? И почему в нем отсутствует расколотое сердце? Что это вообще за история с сердцем? Загадки... Что еще? Пожалуй, уместно будет предположить, что и два других барельефа — это изображение старых гербов. Но чьих? Даже граф Лотрейн, знаток местной геральдики, этого не знал. Возможно, старику-библиотекарю удастся что-то разузнать? Или Дейс Винти окажется более осведомлен?

Гримару было понятно, что ничего не понятно в этой истории. На короткий шажок приблизившись к раскрытию тайны, он отдалился от него на целую версту. Желая получить ответы на возникшие вопросы, он получил еще больше загадок.

Итак, завтра нужно будет навестить Морана Приаса — возможно старику удалось что-нибудь накопать в городской библиотеке? И записаться на прием к бургомистру — Адану хотелось услышать старую романтическую легенду о разбитом сердце. Возможно, она сможет пролить свет на загадку подземелья?

Только сейчас Адан заметил, как темно стало в Сольте. Дворец бургомистра и его окрестности были залиты светом фонарей. Но чем дальше удалялся Гримар от центральной площади Нового Города, тем сумрачнее становились в округе. Газовые фонари остались позади, и теперь улицы освещались лишь редким светом, лившимся из окон окружавших их домов, да масляными светильниками, традиционно висевшими у парадных. Это правило было введено еще дедом нынешнего императора, но до сих пор исполнялось не всегда и не везде. Вот и Адану все чаще приходилось преодолевать темные участки улицы, пробираясь от одного источника света к другому. Хорошо еще, что дороги в городе были мощеные, ровные, можно было идти без риска споткнуться и расквасить себе нос.

Еще больше поражало почти абсолютное безлюдье. В столице в это время улицы все еще были заполнены народом, а в центре гулянья обычно только начинались с наступлением темноты. Разумеется, это касалось только тех, кому не нужно было вставать с первым лучом солнца. Впрочем, Ганатена — большой город, в ней полно и тех, и других. И еще не известно, кого из них больше.

Иначе дело обстояло в Сольте. Напрягая память, Адан пытался вспомнить, как много людей он встретил по пути к особняку, покинув дворец бургомистра? В центре Нового Города еще попадались как отдельные пешеходы, так и небольшие компании, время от времени проезжали кареты или одинокие всадники, мимо проходила городская стража. Но чем дальше от центра уходил Гримар, тем меньше встречалось ему запоздалых прохожих, все реже нарушал тишину стук сапог ночных блюстителей порядка.

Как будто наяву он услыхал слова Маньяля, произнесенные им пару дней назад:

— Старайтесь не выходить из дома в темное время суток. Ночью по улицам Сольта прогуливается Тьма.

Тогда эти слова показались Гримару зловещими. Потом он о них забыл, и вот сейчас ему пришлось об этом вспомнить, потому как прямо перед ним, всего в десятке шагов по улице, и без того непроглядная тьма начала сгущаться, приобретая диковинные и угрожающие формы. Если бы все на этом и закончилось, можно было бы списать видение на разыгравшееся воображение. Однако из сформировавшегося на пути сгустка тьмы выскочило такое же мрачное чудовище и бросилось к Гримару. Если бы кто-то попросил позже Адана описать это существо, он бы не смог этого сделать. Тело монстра находилось в непрестанном движении, оно меняло формы, оставаясь при этом довольно материальным и... опасным. Чего стоили только его когти, похожие на изогнутые кинжалы. А глаза? Они горели фиолетовым огнем, завораживали и пугали одновременно.

Впрочем, испугать Адана Гримара было трудно. Как только чудовище тронулось с места, он выхватил громобой и выстрелил в нападавшего практически в упор. Но то ли промахнулся, то ли свинцовый шарик не причинил чудовищу серьезного вреда, и оно полоснуло по груди Адана своими жуткими когтями. Они рассекли и фрак, и жилетку, и сорочку. Грудь обожгло острой болью. Хорошо еще, что инстинктивно Адан успел отшатнуться назад, убирая голову, иначе когти прошлись бы и по лицу.

Нанеся удар, совершенно невредимое чудовище тут же отпрыгнуло назад, готовясь к новому прыжку. Сейчас оно походило на крупного хищника с мощными черными лапами, а шерстью ему служили всполохи Тьмы. Прижимаясь к мостовой, оно начало обходить Адана. Тот сменил громобой на саблю, и медленно отступал, не отрывая взгляда от чудовища.

Прыжок, взмах лапы, удар...

Адан оказался быстрее, и сабля рассекла тело монстра от головы и до хвоста. При этом Гримар не почувствовал никакого сопротивления, как будто тело было соткано...

...из Тьмы?

Чудовище нанесло удар лапой, но на этот раз Адан успел увернуться, а потом еще и отпрыгнул в сторону, увеличивая разрыв и пытаясь понять, как же бороться с противником, если он бесплотен?

Третья атака чудовища вышла совсем уж замысловатой. Он зашел с фронта, сделал обманный рывок, но внезапно исчез и появился уже слева, полоснув когтями по боку. Адан сместился вправо и ударил рукой. Вернее, собранной в ладони Силой, за обладание которой Сегри ли'Грасси, не колеблясь, отправил бы его на плаху. Точно так же он отбросил от себя гоблинов-разбойников в ущелье, и они разлетелись во все стороны, как будто наткнулись на гигантский кулак великана. Однако порождению Тьмы было начхать на подобные трюки, и оно снова отметилось когтями на плече Адана, оставив три глубокие царапины.

— Что же ты такое?— пробормотал Гримар, разглядывая крадущееся к нему чудовище. Оно в ответ утробно заурчало.

Адан не стал испытывать судьбу и, как только оно прыгнуло, ловко увернулся, обогнул порождение Тьмы и бросился бежать. Обернувшись, он увидел, что чудовище устремилось за ним. Да как быстро! Его тело смазалось, превратившись в кляксу чернее ночи, и этот росчерк припустил за Аданом, как выпущенный из громобоя снаряд.

Понимая, что ему не удастся убежать, Гримар бросился к ближайшей парадной, освещенной, пусть и тусклой, но все же лампой. Сделал он это инстинктивно, и не прогадал: чудовище рванулось было за ним следом, но, появившись в пятне света, тут же отпрянуло назад, раздраженно зашипев.

— Ага, так ты не любишь света?!— воскликнул Гримар.

Не поэтому ли все встреченные им по пути к особняку местные несли в руках тот или иной светильник? Таким незамысловатым образом они защищались от Тьмы и ее порождений?

Адан снова наблюдал за чудовищем, которое нетерпеливо прохаживалось перед парадной, оставаясь при этом в сумерках. Временами оно сливалось с тьмой и неожиданно появлялось уже в другом месте, но оставлять в покое свою, как оно считало, законную добычу, оно не собиралось. Вот оно исчезло в очередной раз и...

— Ты где?— завертел головой Адан.

Но вместо знакомого хищника Тьма пристала нового. Гибкое щупальце, похожее на то, что вчера гоняло Гримара по особняку, только сотканное из мрака, рванулось к нему и попыталось захлестнуть ногу. И ему это даже удалось: Адану пришлось вцепиться в дверную ручку, когда щупальце попыталось стащить его с крыльца. Рывок был сильный и настойчивый, но Тьма не терпела света, и щупальце начало таять, пока полностью не развеялось, так и не достигнув своей цели.

Возможно, ей повезет в следующий раз?

Адан не собирался дожидаться, когда Тьма придумает что-нибудь более существенное. Он застучал в дверь:

— Откройте! Откройте же!!

С таким же спехом он мог колотить в каменную стену. Не трудно понять тех, кто сейчас стоял за дверью и, затаив дыхание, наблюдал за тем, как тщетно просит о помощи совершенно чужой, незнакомый человек. И еще вопрос, впустили бы они своего, когда на улице властвует Тьма?

Что ж, придется спасать себя самому.

Как всегда.

До особняка Оскера Гарната оставалось не так уж далеко. Но почти все это пространство было погружено во мрак. И лишь крохотные островки света у парадных были территорией жизни в этом провинциальном городе. Над головой фонарь, но он надежно прикручен к стене — с собой не возьмешь.

Что же делать?

Тьма притаилась, как будто приглашая добычу совершить непростительную глупость. Адан решил рискнуть и, оттолкнувшись от двери, опрометью ринулся в темноту. Уже на границе света и тьмы он почувствовал, как сгустился воздух, стал вязким и липким, начал обволакивать и цепляться за одежду. И все же Гримару удалось прорваться, а когда он обернулся, снова увидел знакомого хищника, мчавшегося за ним по пятам. Послышалось клацанье клыков, пытавшихся схватить его за ногу. До следующего островка света оставалось всего несколько шагов, но Адан чувствовал: еще немного, и чудовище настигнет его.

Он взмахнул рукой, и неведомая сила буквально выбросила его вперед, клыки, которые должны были впиться в податливую плоть, снова лязгнули в воздухе, а Гримар оказался на крыльце, под яркой лампой.

— Что, поймал?— тяжело дыша, произнес он, глядя на метавшегося на границе света и тьмы хищника. Тот зарычал, ударил лапой, но, резко ее одернув, заскулил от обжигающей боли.

С крыльца этого дома уже можно было бы разглядеть особняка Гарната... если бы не темнота. И если Расиньоля еще можно было как-то понять — не был он знаком с местными обычаями,— то со стороны госпожи Лариньон это было непростительно: именно ее особняк был погружен в темноту.

Может, ее не было дома?

Так или иначе, но теперь Адану предстояло преодолеть расстояние, вдвое большее, чем до этого.

А Тьма снова притаилась, и, если не знать ее коварства, можно было подумать, что она решила сдаться.

Адан попытался оторвать лампу от стены, но она оказалась надежно прикручена болтами. А еще можно было позвать на помощь. Вот только вряд ли кто откликнется: местные побоятся выходить, а до Расиньоля не докричаться, слишком далеко. Да и рисковать своим дворецким Адан не хотел.

Сам, только сам...

Тишина, царившая на улице, успокаивала. Напряжение, до этого пропитывавшее воздух, начало спадать. Может, Тьма на самом деле отступилась?

Адан осторожно спустился с крыльца, медленно преодолел границу света и мрака... Нет, ничего. Никто на него не набросился, не было даже малейшего намека на опасность. Шаг. Еще один. Еще. Озираясь по сторонам, Гримар начал удаляться от островка безопасности, все глубже погружаясь в темноту.

Может, ОНА ушла?

Нет. Это была лишь уловка. Обернувшись в очередной раз, Адан увидел сразу две твари, появившиеся на фоне теперь уже далекого, залитого светом крыльца. Едва появившись, они сорвались с места и бросились за Гримаром.

Пути назад теперь не было. Только вперед! И Адан побежал, что было сил, и... угодил в ловушку.

Как ни черна была ночь, но порождения Тьмы были еще темнее. Адан увидел, как из сгустков, похожих на коконы, выскочили еще два хищника и ринулись ему навстречу.

Гримар остановился.

Вперед нельзя — порвут. Назад — тоже. Слева — стена дома Лариньон, справа — высокий забор.

А твари приближались. Еще мгновение и...

Неожиданно Адан махнул рукой так, будто что-то бросил на мостовую себе под ноги. И это "что-то" взорвалось яркой, ослепительной вспышкой, залившей приличный участок Замковой улицы. Двух хищников, вырвавшихся вперед и оказавшихся в эпицентре вспышки, развеяло, как дым. Двоим другим тоже досталось — они встали как вкопанные и трясли мордами.

Мощный выброс Силы дорого обошелся Гримару. В эту вспышку он вложил все без остатка. И едва не лишился чувств. Кровь хлынула носом, мир поплыл перед глазами, а земля закачалась. До дома оставалось пройти всего ничего, но как сделать эти шаги, если ноги не слушаются?

И все же Гримар двинулся вперед. Нельзя было терять ни секунды и добраться до дома прежде, чем придут в себя хищники или Тьма пришлет новых. Раскачиваясь из стороны в сторону, Адан шел вперед. Позади скулили чудовища, впереди сгущался мрак, словно из последних сил пытался задержать свою законную добычу. Адан продирался сквозь него, гадая, успеет ли добраться до крыльца прежде, чем силы покинут его окончательно?

Успел.

Он взобрался на крыльцо, чуть не упал, но устоял на ногах, обрушился на дверь, застучал в нее кулаком.

— Расиньоль!

Он хотел закричать, но из горла вырвалось лишь глухое шипение.

Оглянулся.

Твари пришли в себя и уже мчались к дому. Здесь не было света, и Адан был в их полном распоряжении.

— Расиньоль...

Бивший в дверь кулак провалился в пустоту, а на пороге появился встревоженный дворецкий... с лампой в руках. Чтобы разглядеть стучавшего в дверь он поднял ее над головой и увидел две приближающиеся, похожие на тени фигуры. Они уже не могли остановиться, одновременно прыгнули на спину Гримара, но, преодолев границу света, с шипением растворились в воздухе.

Расиньоль выглядел встревоженным и вместе с тем непривычно спокойным. Подхватив начавшего оседать на ступени Адана, он втащил его в дом. Тьма попыталась последовать за ним, но на ее пути возникла быстро захлопнувшаяся дверь.

Глава 4. Тайны, тайны, тайны

— И после всего случившегося вы по-прежнему хотите остаться в этом жутком городе?— вопрошал дворецкий, обрабатывая раны его милости.— Что это вообще было? Такие раны могут оставить разве что длинные когти.

— Не знаю, Расиньоль,— честно ответил Адан.— Понятия не имею.

— Это была Тьма.

Внезапно прозвучавший из темноты голос заставил дворецкого вздрогнуть. Из сумерек коридора в библиотеку вошла Сиона, облаченная в домашний халат приятных тонов и с тазом в руках.

— Вы хотите сделать меня заикой?— заворчал Расиньоль.— Нельзя же так подкрадываться!

— Я не подкрадывалась. Я принесла горячую воду.

— Что значит Тьма?— спросил Адан.— Вряд ли вы подразумеваете под этим словом то же, что и я. Тьма, в привычном понимании — это понятие, такое же абстрактное, как и свет. На меня же напало... Я не знаю, как это описать, но это определенно было нечто живое, во всяком случае, разумное. Что вы на это скажете?

— Ночь — не самое удачное время для прогулок по нашему городу,— спокойно и, вместе с тем, зловеще произнесла кухарка.— В это время на улицах царствует Тьма.

— Нечто подобное я уже слышал, но вы так и не ответили на мой вопрос.

— Очень трудно что-либо объяснить человеку, который воспринимает Тьму исключительно как отсутствие света. Были бы вы эльфом, вы бы с молоком матери впитали древние истории о вечной борьбе этих непримиримых врагов. В последней битве Свет одержал победу и заточил Тьму на дне бездонного колодца...

— Колодца?— напрягся Адан, вспомнив о главной достопримечательности в недавно открытом им тайном подземелье.

— Да. Его еще называют Колодцем Времен. Именно там, в недоступных ни одному смертному глубинах и томится в заточении Тьма. Но рано или поздно она вырвется на свободу, и тогда мир погрузится в беспросветный сумрак и бесконечную зиму как это уже однажды случилось. Потому что Тьма, как и Свет, вечна, и ее невозможно уничтожить.

— Вы такие страсти на ночь глядя рассказываете,— поежился Расиньоль.

— Но если Она находится в заточении, то кто же тогда бродит по улицам вашего города по ночам?— скептически заметил Адан нестыковку.

— У Тьмы много преданных слуг,— ничуть не смутившись, ответила Сиона.— С их помощью она и надеется вернуть себе однажды свободу.

— И вы продолжаете спокойно жить в этом городе?— искренне удивился Расиньоль.

— Местные уже привыкли. Ни один горожанин не выйдет в город ночью без особых на то причин. А те, кому приходится это делать, непременно берут с собой лампу. Яркий свет в состоянии отогнать прислужников повелительницы Мрака. И меня очень удивляет тот факт, что вас об этом не предупредили те люди, в гости к которым вы вчера ходили.

— Кстати, да, почему они вас не предупредили?— отметил Расиньоль.

"Да, почему?"— задумался Адан.

Впрочем, он сам виноват: ушел незаметно, никого не оповестив. А ведь Лу Маньяль предупреждал...

Кстати, о Маньяле...

— Сиона, это, конечно, не мое дело, но вас хотели бы видеть в городской полиции. Это как-то связано со смертью Оскера Гарната... И раз уж мы с вами заговорили на эту тему... Что вы можете мне рассказать о вашем бывшем хозяине?

— Раз он оставил вам в наследство этот дом, то, полагаю, вы были с ним хорошо знакомы?

— Ну-у, не плохо.

— Тогда вы и сами должны знать, каким он был человеком.

— И тем не менее, вы продолжали у него служить до последнего дня.

— А что прикажете делать? Представителям моего народа не так просто найти работу в Сольте. А господин Гарнат, хоть и бывал резок, но платил исправно и никаких вольностей себе не позволял.

— Вы его видели в тот день... перед тем, как...

— Да, конечно.

— Вы не заметили ничего особенного? Может быть, он был взволнован, раздражен... больше обычного, испытывал страх?

— Напротив! Он был бодр и жизнерадостен! Метался по дому, как молния, и все напевал себе что-то под нос. Я еще подумала, что он собирается на свидание к этой своей... потаскухе. А оно вот как все вышло.

— Этим нелицеприятным прозвищем вы называете его подружку... как ее там...

— Миси Грэн,— подсказала Сиона.— Она и есть потаскуха. Тварь падшая.

— А вы... Почему вы сбежали из дома сразу после смерти Оскера?— Адан пристально посмотрел на кухарку.

— Я не сбежала, а ушла. Не сочла приемлемым находиться в чужом доме, оставшемся без хозяина. Да и дом этот... не самое спокойное место для одинокой женщины.

— Что да, то да,— вздохнул Расиньоль.

— Как вы думаете, кто мог убить Оскера Гарната?— спросил Адан.

— Даже не знаю, кто был бы способен совершить такое злодеяние. Может быть, Тьма?

— Очень удобно все злодеяния валить на какую-то там Тьму,— кивнул Гримар.

— Тогда я не знаю,— пожала плечами Сиона.— Это все? Я могу идти? Время уже позднее.

— Последний вопрос. Что касается Тьмы... Она ведь везде, согласитесь? И здесь, и в Ганатене, и даже в далеком Пуджрапархе. Но только в Сольте ее слуги, как вы их называете, охотятся на добропорядочных горожан на ночных улицах. Почему, как вы думаете?

— Может быть, потому, что именно в Сольте находится Колодец Времен, где содержится в заточении их повелительница?

При этом она так пристально посмотрела на Адана, словно о чем-то догадывалась. Впрочем, потом она отвела взгляд и непринужденно добавила:

— По крайней мере, так говорят в нашем народе. Спокойной ночи, ваша милость!

— Какая уж может быть спокойная ночь после всего случившегося?— вздохнул дворецкий.— Так вы, ваша милость, не хотите вернуться в Ганатену?

— Сейчас?! Что вы, дорогой мой Расиньоль! Как раз сейчас начинается самое интересное...

Утром Адана никто не разбудил, поэтому он проспал дольше обычного. На Расиньоля это было непохоже, Адан торопливо оделся и спустился в холл.

Не случилось ли чего за ночь?

Звуки и запахи привели его на кухню. Сиона готовила обед и невольно вздрогнула, когда перед ней появился Гримар.

— Прошу прощения, я не хотел вас напугать.

— Напугать меня нелегко. Я просто задумалась.

— Бывает... Вы не в курсе, куда запропастился Расиньоль?

— Приходил посыльный из городских конюшен, сообщил, что прибыл ваш багаж, и господин дворецкий отправился его встречать.

— Да, конечно, как же я забыл...— Адан потер лоб.— Багаж — это хорошо... Давно он ушел?

— В седьмом часу, пожалуй.

— А уже десять,— взглянул Адан на часы.

— Не стоит беспокоиться. Сольт — пограничный город. Наверняка, нужно заполнить какие-то бумаги, а то и пройти таможню.

— Зачем? Мы ведь не собираемся вывозить наш багаж через границу?

— Господин Сейджи Вендур, начальник таможни, чрезмерно дотошный гном, любящий свою работу и... золото.

— Понятно...— закатил глаза Гримар.— В столице таких тоже хватает. У нас их называют крючкотворами... Ладно, подожду еще немного. Не могли бы вы приготовить мне чай?

— Разумеется.

Выходя из кухни, Адан задержался:

— Вы уже подумали о моем предложении по поводу визита в полицию? Не хочу показаться навязчивым, но это, в первую очередь, в ваших интересах. Я думаю, не стоит лишний раз злить господина Броди.

— Я сделаю это, сегодня же, как только закончу с обедом,— кивнула Сиона.

— Принесите чай в библиотеку, если вас не затруднит.

Адан вышел из кухни и снова замер: посреди коридора, шагах в двадцати от холла стояла крыса. Не заметить ее было невозможно. Крыса была редкого — белого — окраса и довольно крупная, не меньше десяти дюймов, с красными глазами. Ее горло опоясывала яркая оранжевая лента. Она стояла на задних лапках, поджав передние и, наклонив голову набок, внимательно наблюдала за Гримаром. Но стоило только Адану сделать шаг навстречу, как она сорвалась с места и бросилась в холл.

Вне всяких сомнений, это была та самая крыса, о которой рассказывать Лу Маньяль — любимица Гарната. Как же ее...

— Шуша?— тихо позвал Адан.

Крыса остановилась, но лишь на короткое мгновение, а потом метнулась в сторону и исчезла.

— Что за...— удивился Гримар и направился по следам крысы.— Куда она подевалась?

Она только что была здесь, и вдруг исчезла. В том, что животное не выскочило в холл, Гримар был уверен.

"Не сквозь стену же она прошла?"

Смело предположил Адан и... почти угадал. В паре шагов от холла, у самого пола в стене, вернее, в прикрывавшей ее деревянной панели, он обнаружил дыру, которую не замечал прежде. Отверстие было слишком ровным и аккуратным, чтобы заподозрить в его появлении саму крысу. Скорее всего, его специально выпилили подходящим инструментом. Зачем? Лишь для того, чтобы угодить крысе?

Ощупывая края дыры, Адан почувствовал легкое дуновение ветерка.

Сквозняк в крысиной норе? И не только: заметно потягивало на всем протяжении стыка двух соседних панелей.

— Интересно...— пробормотал Гримар и вернулся на кухню.

— Если вы за чаем, то он еще не готов,— на этот раз его появление не стало неожиданностью для Сионы.

— Нет, мне нужна лампа.

Он не стал отрывать кухарку от ее стряпни, сам зажег лампу от щепки из печи и снова вышел в коридор.

Проведя лампой вдоль едва заметной щели, Адан убедился в том, что сквозь нее действительно тянет сквозняком. Переместившись на пару шагов в сторону, он проделал то же самое со стыком соседних панелей, но там пламя оставалось непотревоженным.

— Интересно...

Уже догадываясь о том, с чем ему довелось столкнуться, Адан внимательно осмотрел заинтересовавшую его панель. Его внимание привлекла планка, служившая ребром жесткости. В одном месте она была аккуратно распилена в двух местах и плотно состыкована с соседними. Гримар прикоснулся к сегменту планки, подергал его, надавил, повернул...

Раздался щелчок, и панель чуть-чуть подалась вперед.

— А дом, похоже, скрывает гораздо больше секретов, чем казалось вначале,— тихо произнес Адан.

Это была дверца, вне всяких сомнений. Распахнув ее, Гримар заглянул в узкий проход вдоль холла, уходивший вглубь дома.

— Если это не потайной ход, то что еще?— спросил сам себя Адан.

В ответе он не нуждался, он его и без того знал.

Осталось только проверить, куда именно ведет этот проход?

Адан вошел внутрь и прикрыл за собой дверцу.

В проходе было темно — хорошо, что он захватил с собой лампу. За время его существования пауки успели изрядно затянуть пространство паутиной, но лишь вверху, над головой. Это означало одно: кто-то частенько пользовался проходом, причем, не так давно. Пространственно это была щель между фальшпанелями и собственно стеной. Достаточно широкая, чтобы можно было идти прямо, а не красться боком. Через несколько шагов обнаружилось прикрытое круглой заглушкой отверстие, сквозь которое можно было смотреть лишь одним глазом. Зачем, вернее, за кем нужно было кому-то подглядывать, учитывая, что в этой части особняка изначально обитали исключительно слуги,— это отдельный вопрос. Адан удовлетворил любопытство, тихо сдвинув заглушку в сторону и заглянув в пустовавшую комнату. Разглядеть что-либо в сумерках по причине ставен на окне было затруднительно, поэтому Гримар вернул заглушку на место и пошел дальше.

Проход заканчивался каменной стеной. Но слева имелась еще одна дверца. Толкнув ее, Адан рассчитывал вернуться в холл, но оказался в небольшой комнатке, которая была бы гораздо обширнее, если бы не скошенный потолок, кравший значительную часть пространства. Его форма напоминала лестницу, и Гримар тут же сообразил, что находится как раз под одной из лестниц, ведущих из холла на второй этаж.

В помещении можно было стоять во весь рост или сидеть на табурете, стоявшем перед небольшим столиком. Еще тут имелась полочка, на которой стояли какие-то склянки, заполненные жидкостями и порошами. Что ж, мило, уютненько. Вопрос лишь в том, кто и зачем провел, несомненно, колоссальные работы, чтобы создать и потайной проход, и эту потайную комнатку? Для того чтобы уединиться, в доме было достаточно других помещений на любой вкус. Тот же подвал или, в конце концов, целое подземелье за зеркалом, в которое не так-то просто было попасть постороннему. Почему именно так и именно здесь?

Вопросы, вопросы...

Из примечательного — кроме пузырьков с порошками, с которыми Адану еще предстояло ознакомиться,— здесь находилось два предмета. Во-первых, стоявшая на столе шкатулка работы миссингерских мастеров. Такую запросто не откроешь, Адан знал это наверняка — нужен был специальный ключ. Если попытаться ее взломать, то содержимое шкатулки будет уничтожено.

Вторым предметом, если так можно выразиться, была крыса. Она, как и в прошлый раз, стояла на краю столешницы, сложив перед собой лапки, и без тени страха смотрела на Гримара.

— Вот ты где,— улыбнулся Адан и осторожно подошел к столу. Крыса не убежала. Тогда Гримар осмелел, медленно поднес руку и погладил грызуна по голове. Крыса что-то недовольно протрещала, а могла бы и за палец цапнуть.

— Не бойся, я друг твоего хозяина... бывшего хозяина,— тихо произнес Адан, убрав руку.— Ты ведь неспроста меня сюда привела, да?

Крыса, разумеется, ничего не ответила, хотя Адан бы и не удивился, случись такое. Уж очень умной она выглядела. И сообразительной.

— Можно?— спросил Гримар, кивнув на шкатулку. Не получив ответа, он поставил на стол лампу, а вместо нее взял в руки продолговатый ларец.

Как и следовало ожидать, крышка была заперта, а ключа поблизости не было, да и в остальном доме Адан его пока не встречал. Увидел бы — непременно запомнил. Не простой это был ключ. На крышке шкатулки имелась выемка, в которую и следовало поместить отсутствующий сегмент с магическим камнем — или камнями. Если хватит заряда, камень приведет в действие скрытый механизм, который сначала деактивирует систему уничтожения содержимого шкатулки, а уж потом откроет замок.

— Я возьму ее?— спросил Адан у крысы, но ее уже и след простыл.— Значит, да.

Осмотрев на свет содержимое склянок, Адан решил вернуться сюда попозже, взял шкатулку, вышел из потайной комнаты, по проходу вернулся в коридор и отправился в библиотеку.

Сиона как раз снимала с подноса чайник, чашку и вазочку с невесть откуда взявшимся в этом доме вареньем. На Гримара она взглянула мельком, но задержала свой взгляд на шкатулке в его руках. Да, очень изящная вещица, древняя, сейчас таких не делают.

— Расиньоль не появлялся?— спросил Адан.

— Нет еще,— остановилась у двери кухарка.

— Я уже начинаю переживать... Можете идти! И лампу заберите, будьте так любезны!

С распахнутыми ставнями в помещении было достаточно светло.

Кухарка вышла, оставив Гримара одного.

Прежде чем оторваться от шкатулки, Адан слегка встряхнул ее, прислушиваясь к звуку. Вроде ничего. С другой стороны, вряд ли кто-то стал бы запирать пустую шкатулку.

Он поставил ее на стол, налил себе горячего чая, уселся в кресло и уставился на образчик работы миссингерских мастеров.

Случайностью ли все это было: Крыса... Потайная комната... Шкатулка... Пожалуй, что нет. Почти не было никаких сомнений в том, что к шкатулке прикасались руки Оскера Гарната. И может быть, ее содержимое могло пролить свет на причины его смерти. Но Гримару казалось, что, открыв ее, он узнает нечто гораздо большее. Ведь неспроста Оскер спрятал ее в таком месте!

Оставалась самая малость — найти ключ.

Где? Ответ на этот вопрос мог бы стоить целое состояние в полновесных империалах. И Адан готов был раскошелиться, если бы только знать, кому заплатить. Но похоже, единственный человек, который знал, где находится ключ, был уже мертв.

Можно, конечно, спросить Расиньоля или ту же Сиону — возможно, они встречали что-то похожее на необычный ключ в доме, но Адан почему-то сомневался в том, что эти двое порадуют его своими ответами. Ключ должен быть спрятан ничуть не хуже самой шкатулки. Примером тому может послужить большой рыбий глаз в потайной нише, активировавший перстень, присланный Гарнатом незадолго до своей смерти. Если бы не внимательность и, в высшей мере, случайность, эта ниша так бы и оставалась неоткрытой до сих пор. Не исключено, что есть еще одна такая — а может, и не одна,— в которой хранится ключ от шкатулки. Но ведь каждую стену не проверишь, не простучишь. Да и нет никакой гарантии, что именно там находится искомое.

Да-а-а, задал Оскер очередную задачку...

Тихо вошла кухарка и какое-то время стояла молча, пока Адан не обратил на нее внимание. И снова заметил, что эльфийка не сводит глаз со шкатулки.

— Обед готов, ваша милость.

— Чем вы решили побаловать мой желудок?

— Вряд ли мне удастся чем-нибудь удивить достопочтенного жителя Ганатены. К тому же я сторонник вкусной и здоровой пищи без всяких излишеств. Так что сегодня я приготовила простой деревенский суп с гренками, мясо по-волкански, фаршированные яйца и весенний салат. К сожалению, на десерт мне не хватило времени, но если вы будете настаивать...

— Обойдусь без десерта,— махнул рукой Адан.— Все остальное звучит заманчиво... Накройте в столовой!

— Будет готово через четверть часа.

Собрав со стола чайные принадлежности, Сиона открыла дверь, но задержалась, а потом и вовсе обернулась.

— Смею ли я дать вам совет, ваша милость?

Адан растерялся. От толковых советов он никогда не отказывался. Даже если советовала женщина. Даже если это эльфийка.

— Да, конечно. О чем речь?

— Я бы на вашем месте поговорила с Мирселис по поводу этой шкатулки.

Сказать, что Сиона удивила Гримара, значит, не сказать ничего.

— Мирселис — это, если я не ошибаюсь, эльфийская колдунья?

— Это чистое предубеждение, ваша милость. Колдуньей ее считают местные жители, большей частью те, кто ее ни разу не видел. Неужели вы думаете, что Коллегия Надзора и ее преданный... хм... слуга Сегри ли'Грасси допустили бы беззаботное существование настоящей колдуньи в имперском городе? Не стоит верить досужим слухам и сплетням! Мирселис — Ведающая и не более того. Ее видения не имеют ничего общего с магией в общепринятом смысле этого слова, а базируются в первую очередь на знаниях и жизненном опыте.

— Охотно вам верю. Но почему именно Мирселис?

— Потому что она Ведающая. Я думаю, ей будет, о чем рассказать вашей милости по поводу этой шкатулки.

— Из ваших слов выходит так, что и вам кое-что известно об этом предмете,— прищурился Адан.

— Будет лучше, если вы все же встретитесь с Мирселис,— ушла от ответа Сиона.

— Да я, в общем-то, не против. Где и когда?

— Вот уже много лет она не покидает своего дома и ведет исключительно ночной образ жизни. Думаю, она не откажется от беседы с человеком, в руки которого попала шкатулка Миолина.

— Кто такой Миолин?

— Уверена, Мирселис расскажет вам об этом лучше меня,— и тут же добавила: — Я сегодня же договорюсь с ней о вашей встрече и вечером сообщу вам ее решение.

— Я правильно вас понял: идти на эту встречу придется ночью?— поежился Адан.

— Увы. Но если вы испытываете от этого... хм... определенный дискомфорт, то я готова проводить вас до дома Мирселис. Впрочем, мне это придется сделать в любом случае, так как вы все еще плохо знаете наш город, тем более, Грязный квартал.

— Она живет в Грязном квартале?— удивился Адан.

— Мы все там живем,— вздохнула Сиона. Под "мы" она, явно, подразумевала представителей эльфийского меньшинства.

Взглянув на шкатулку, Адан согласно кивнул:

— Я с нетерпением жду встречи с Мирселис.

И это была чистая правда. Во-первых, его интересовала личность Мирселис, как таковая. В последние годы встретить настоящую эльфийскую колдунью — что бы там ни говорила Сиона — было непросто. Во-вторых, содержимое шкатулки. Достаточно было простого любопытства, чтобы попытаться ее открыть. Адан же считал, что в ней хранится нечто очень важное. Возможно, то, из-за чего убили Гарната. И это была уже третья причина для встречи с Мирселис: не исключено, что она могла пролить свет на обстоятельства этой загадочной смерти...

Несмотря на простоту рецептуры, все блюда до единого оказались выше всяких похвал. И трудно сказать, что именно придавало им особую пикантность — комбинация специй или кулинарный талант повара. Гримар даже начал подозревать, что в Сольте жило, по крайней мере, две колдуньи: одна из них была Ведающей, а другая Готовящей. Адан решил тщательнее присмотреться к кухарке. Что-то подсказывало ему, что неспроста она появилась в его доме. И дело тут не только в стремлении к стабильному заработку. Вряд ли можно было рассчитывать на ее откровенность, оставалось лишь надеяться на врожденную проницательность и случай.

Расиньоль так и не объявился, и Гримар принял решение после сытного обеда:

— Пойду, прогуляюсь по городу, а заодно поищу своего дворецкого. Иногда я без него, как без рук, но порой за ним самим нужен уход, как за маленьким ребенком.

Помимо поисков Расиньоля Адан собирался навестить еще пару жителей Сольта: он уже несколько дней в этом провинциальном городе, а дело, ради которого он сюда прибыл, так и не сдвинулось с мертвой точки. Напротив, с каждым днем оно лишь усложнялось.

Но сначала Расиньоль.

Рассеянность дворецкого не была секретом для Гримара. А еще он временами умудрялся влипнуть в неприятности на самом ровном месте. Поэтому у Адана были все основания для беспокойства...

К счастью, они не оправдались. Адан встретил дворецкого на пути от южных ворот к центру. Он возглавлял вереницу телег, везущих имущество нового обитателя Сольта, каковым теперь по праву можно было считать Адана Гримара. Выражение лица Расиньоля казалось невозмутимым, и лишь те, кто знал его не первый день, могли отметить хорошо скрываемое раздражение. Не удивительно, если тебя полдня продержали на таможне.

— Куда же вы запропастились, Расиньоль? Я уже начал волноваться и решил отправиться на ваши поиски.

— Вы очень добры, ваша милость. Приятно осознавать, что вы обо мне беспокоились. Впрочем, все ваши волнения были напрасны. Городок, конечно, не самый благополучный и безопасный, но вряд ли со мной могло что-нибудь случиться среди бела дня.

— Почему же вы так задержались? Возникли какие-то проблемы?

— У меня нет. А вот у людей, сопровождавших обоз — да. На них напали грабители. Помните тех гоблинов, с которыми мы повстречались на подъезде к Сольту? Напрасно вы тогда отпустили их главаря. Прошло всего несколько дней, он сколотил новую банду и взялся за старое. К счастью, нанятым лично вами сопровождающим удалось отбиться от грабителей, а подоспевшая стража даже схватила их главаря... Да вот и он, кстати!

Из-за угла дома вывернул небольшой отряд крэлов, охранявших внешний периметр Сольта. Они вели с собой гоблина. Вернее, он шел сам, хромая и морщась при каждом шаге. Шедшие следом стражники, поторапливая, подталкивали его в спину пиками, что никак не добавляло любви к ним раненого. Получив очередной укол между лопаток, гоблин скалил клыки и бормотал что-то на своем непонятном языке. И вряд ли это были слова благодарности. Хромал он не просто так: в ноге у него торчал арбалетный болт, который так и не удосужились извлечь схватившие его стражники. Наверное, не посчитали нужным в свете не очень-то радужных перспектив преступника, за поимку которого была объявлена награда.

Когда Расиньоль остановился, чтобы поговорить с Гримаром, замерли и телеги. Это позволило конвоированному обогнать обоз, который ему так и не удалось ограбить. Поравнявшись с Аданом, гоблин на миг задержался, взглянув на Гримара. Вне всяких сомнений, он его узнал. И в его взгляде не было ни искорки тепла. Наверное, в своей неудаче он винил именно Адана, который знатно потрепал его в прошлый раз. Впрочем, напрасно: ведь последний и решающий удар в поединке ему нанес на удивление точный выстрел Расиньоля. Однако в сторону дворецкого гоблин даже не взглянул.

— Вот мы и встретились,— произнес Адан.— Ты все еще хочешь меня убить?

Коротышка сверкнул глазами, но ничего не сказал.

— Не трать на него слова, приятель,— подал голос один из стражников.— Он все равно ничего не понимает... Пошел!

Последнее, сопровождаемое очередным уколом пики, предназначалось плененному. Гоблин дернулся всем телом и вынужден был подчиниться. Когда он уходил, Адану показалось, что он услышал:

— Мы еще встретимся...

— Да-да...— пробормотал Гримар.

После чего подошел к людям, сопровождавшим обоз. Адан нанял их в столице по рекомендации одного из своих знакомых, гарантировавших, что на этих парней можно положиться. Так оно и вышло. Это была семья — отец и четверо сыновей, занимавшихся сопровождением грузов. За свою работу брали они немало, но, как оказалось, оно того стоило.

— Приветствую вас, Ранголь! Очень рад, что этому прохвосту и его банде не удалось вас ограбить. Еще больше меня радует тот факт, что ни вы сами, ни ваши дети при этом не пострадали... По крайней мере, серьезно.— Один из сыновей был ранен, еще двое получили в стычке несколько царапин.

— Я просто выполняю свою работу, ваша милость,— скромно пророкотал Ранголь.

— Хорошо выполняете! Расиньоль, когда будете расплачиваться с Ранголем, добавьте 10% премиальных и еще два империала на лекарства этим бесстрашным воинам.

— Вы очень добры, ваша милость,— с достоинством поклонился глава семьи.

— Это не доброта. Это справедливость...

Адан повернулся к Расиньолю.

— Судя по количеству груза, вы собираетесь задержаться в Сольте надолго,— не стал скрывать своих опасений дворецкий.

Багаж собирал сам Адан в отсутствие Расиньоля. Вроде бы взял лишь самое необходимое, но даже оно заняло три не самые маленькие телеги.

— Как получится, мой друг, как получится... Кстати, наймите грузчиков из местных. Не самому же вам таскать такую тяжесть?

— Я уже побеспокоился об этом, с вашего позволения. Пара крепких парней уже направилась на Замковую улицу. Правда, пришлось изрядно доплатить, так как они побаивались переступать порог особняка Гарната.

— Что ж, за репутацию — добрую ли, дурную — всегда приходится доплачивать... Как только вещи разгрузят, в первую очередь займитесь обустройством мастерской. Думаю, она мне очень скоро пригодится.

— А вы?

— Мне нужно кое с кем встретиться...

— Но...

— ...но к заходу солнца я обязательно вернусь. Обещаю.

Адан хотел многих повидать в этот день: одних по поводу смерти Оскера Гарната, других — в связи с обнаруженным в особняке подземельем и его загадками. Так как солнце уже преодолело полуденную отметку, было ясно, что со всеми встретиться не удастся, поэтому приходилось расставлять приоритеты. А так как городская библиотека находилась неподалеку, то и первый визит был очевиден.

Задержавшись у входа, Адан осмотрел вырезанный в камне символ над дверью и подумал о том, что тот обязательно должен стать еще одной темой разговора с Мораном Приасом.

В этот раз ему не пришлось долго искать библиотекаря — он сидел за столом, обложенный старинными фолиантами, и что-то писал в книге, похожей на амбарную.

— Добрый день, господин Приас! Прошу прощения, что отрываю вас от работы. Вот, проходил мимо и решил осведомиться, удалось ли вам что-нибудь узнать касательно моей просьбы?

Библиотекарь неохотно оторвался от занятия, как-то странно посмотрел на Гримара, как будто увидел его впервые, потом еще глубже задумался, наконец, спохватился:

— Да-да, конечно, кое-что...

Он принялся передвигать и перебирать книги, отчего некоторые из них начали падать на пол, и Адану пришлось их поднимать. Правда, вернуть на прежнее место не представлялось возможным, так как движение на столешнице было такое же интенсивное, как на Видомской площади в Ганатене в полдень. Поэтому к тому моменту, когда Приас, наконец, обнаружил искомое, Гримар собрал на руках приличную стопку всевозможной древней литературы. И лишь после того, как библиотекарь успокоился, опустил ее на край стола.

— Честно признаться, вы меня одновременно озадачили и заинтересовали. С момента вашего ухода я глаз не сомкнул, пытаясь вспомнить, где я уже видел те загадочные знаки, которые вы мне показали. Я перерыл полбиблиотеки и — не поверите — кое-что нашел. Узнаете?

Приас пододвинул Гримару раскрытую почти посередине книгу. Адан приготовился увидеть герб Ордолана, но библиотекарю удалось его удивить. Нет, это было другое изображение, причем, практически в его первозданном виде — именно такое, каким его высекли неизвестные мастера на одном из камней, окружавших таинственный колодец в подземелье. На рисунок, сделанный Гримаром, оно мало походило — увы, художником Адану ни быть! — может, поэтому библиотекарь не узнал его с первого взгляда и потратил столько времени на поиски.

— Вне всякого сомнения, это он и есть,— кивнул Адан.— И... что это?

— Эстани-тая — символ принадлежности к определенному эльфийскому роду. Если провести аналогию, хотя и не совсем верную, то эстани-тая — это герб, в данном конкретном случае герб рода Хива'аль, последний представитель которого ушел из жизни еще в эпоху Противостояния, предшествовавшую третьей Магической войне. То есть, это было очень давно, и сам эстани-тая можно считать архаичным, устаревшим.

Еще один герб. В общем-то, как Адан и предполагал. Правда, удивлял тот факт, что герб был эльфийским. И еще кое-что...

— В глаза бросается, пожалуй, единственное существенное различие: на моем рисунке в центре композиции пустота, а на вашем... что это, ветка?

— Нет. Это жезл, правда, изображенный крайне стилистически.

— Жезл?

— Формально, да, а по сути это так называемый Уз-Бар-Гаш...

— Простите?

Приас деловито поправил очки, встал из-за стола и, заложив руки за спину, начал прохаживаться по залу:

— Я не силен в геральдике, но с уверенностью могу вам сказать, что в древности люди... и не только — скажу даже, не столько они — были более практичны, нежели наши современники. Они ничего не делали просто так. Если в настоящее время герб — это порой абстрактный набор символов, который помогает отличить одного высокородного господина от другого и при этом поведать о его родословной, то в прошлом каждый такой знак имел более прикладное значение. И тем более Уз-Бар-Гаш. Вы спрашивали что это? Отвечаю: Уз-Бар-Гаш — это слово из языка аштенги, означающее "То, Что Наделяет Силой". Аштенги — это предки современных гоблинов. Согласно легендам, это именно они, вернее, их шаманы, принесли в наш мир магию. Думаю, вам известно, что овладеть ею, как каким-нибудь обычным ремеслом, невозможно. С предрасположенностью к магии нужно родиться, и тут уж кому как повезет. Или не повезет — в свете борьбы последних лет с любыми проявлениями сверхъестественного. А Уз-Бар-Гаш — это своего рода усилитель, позволяющий преумножить имеющуюся у мага Силу, ну, и побочно обладающий собственными чудодейственными свойствами. Бытует мнение, будто эти предметы некогда принадлежали Избранным и впитали в себя частицу их могущества. Так это или нет, утверждать не берусь, это не моя тематика. Я вообще стараюсь держаться как можно дальше от того, чего не в силах понять и объяснить.

— Тем не менее, ваши познания делают вам честь,— отметил Адан. Впрочем, он и сам уже понял, о чем идет речь. То, что Приас называл незнакомым Гримару словом Уз-Бар-Гаш, в определенных кругах именовали иначе — иглис. И его предназначение можно было описать гораздо короче, не пускаясь в пространные разъяснения — Источник Силы.

— Книги,— библиотекарь повел рукой по залу.— Древние документы, мемуары, отчеты. По сути — скука жуткая, но порой даже отстраненные описания самых незначительных событий могут содержать полезную информацию. И тут архи важно, образно говоря, отделить зерна от шелухи и поместить их в соответствующие горшочки с точно такими же зернами. Без ложной скромности могу сказать, что мне это удается лучше, чем другим. Впрочем, меня интересует определенная тематика. Последние несколько лет я работаю над книгой, посвященной истории массаров. Вы даже не представляете, насколько она занимательна и поучительна! К сожалению, тема эта не особо приветствуется в академических кругах, поэтому информацию приходится собирать по крупицам...— Заметив, что Адан начал скучать, Приас решил вернуться к основной теме: — Так вот, Уз-Бар-Гаш... Очень редкая вещица даже во времена, весьма отдаленные. Как я уже сказал, изначально ими владели исключительно Избранные. Однако Сила, заключенная в них, развращала и побуждала к тирании. Жажда обладания этими реликвиями послужила причиной самых кровопролитных войн, многие из них были уничтожены. А те, что остались, перешли в коллективное владение. Одной из таких групп и стал эльфийский род Хива'аль, которому достался так называемый жезл Бессмертия. Именно он был изображен на эстани-тая этого рода.

— И он, на самом деле, наделял их владельцев бессмертием?— заинтересовался Гримар.

— И да, и нет. Силы заключенной в реликвии, было достаточно, чтобы наделить ею лишь одного Избранного. И он, да, был бессмертным. Как вы сами понимаете, возможность жить бесконечно долго — с одной стороны очень ценный трофей, ради которого не грех пролить и море крови. С другой же — бессмертие искушает и его обладателя. И чем длиннее жизнь, тем больше ошибок и глупостей он в состоянии совершить. Когда жезл попал в руки представителям рода Хива'аль, они пришли к выводу, что у этой реликвии не может быть единоличного владельца. Они сделали его символом всего рода, равномерно распределив излучаемую им Силу на всех сородичей. Разумеется, при этом он утратил свои изначальные качества. Бессмертными эльфы не стали, хотя их срок жизни значительно увеличился. Кроме того, Сила жезла наделяла представителей рода отменным здоровьем, исцеляла от приобретенных болезней и залечивала раны. Но именно это со временем и сыграло с родом Хива'аль злую шутку. По мере увеличения численности рода Сила жезла начала уменьшаться, пока полностью не сошла на нет. Это событие обеспокоило эльфов, и на совете старейших было решено разделить род на две части. Одна из них сохраняла жезл, другая же должна была добровольно уйти в изгнание. Тут-то и начались проблемы — уходить никто не хотел. Дошло до драки и кровопролития. Род стоял на грани самоистребления... И тут жезл исчез.

— Как исчез?

— Этого никто не знает. Я — уж точно. Просто в один прекрасный день эльфы обнаружили, что их родовой эстани-тая лишился своего "сердца" — жезла Бессмертия.

— Вы сказали сердца?— прищурился Адан, заметив кое-какое совпадение.

— Да. Как я уже вам говорил, изображение эстани-тая,— он ногтем постучал по картинке в книге,— это не просто набор абстрактных символов. Каждый из них играет свою роль, а все они вместе взятые — общую. В данном случае комбинация символов позволяла распределять Силу жезла между всеми представителями рода. Сердцем этой композиции и являлся жезл Бессмертия. Без него она была попросту мертва.

— Понятно... А жезл, значит, так и не нашли?— предположил Адан.

— Вряд ли. Иначе об этом стало бы известно. Такое трудно утаить.

— Я так понимаю, существовали и другие... хм... Уз-Бар-Гаш?

— Конечно. Но о них мне почти ничего не известно. Как я уже вам говорил, у меня узкая специализация интересов. В документах, которые мне удалось изучить, лишь мельком упоминались иные реликвии. Среди них, если мне не изменяет память, были такие, как Неразменная Монета, Платок Удачи, Лик Смерти. А еще упоминался некий камень Уз, ни назначение которого, ни свойства не были указаны. Но именно он считался древними самым ценным из всех реликвий.

— Что касается двух других изображений...

— Могу предположить лишь, что это тоже своего рода эстани-тая. Однако они не имеют никакого отношения к эльфам. Я уверен — это не эльфийская символика, это что-то другое.

Мысленно Гримар вынужден был согласиться с тем, что провинциальный библиотекарь прав: по крайней мере, один из двух незнакомых ему узоров представлял собой старинный герб рода Ордоланов. Скорее всего, чем-то подобным был и третий орнамент. Но его принадлежность пока что оставалась загадкой.

Помимо уже имевшихся вопросов, визит к библиотекарю породил новые, не менее насущные. Например, куда же исчез жезл Бессмертия? И еще: следуя аналогии, можно было смело предположить, что герб Ордоланов некогда украшал еще один Уз-Бар-Гаш. Было ли это на самом деле сердце, как говорил о том граф Лотрейн, или это просто удачная аллегория, упомянутая только что Приасом? Возможно, ответить на этот вопрос мог бургомистр Ордолан. Кому как не ему знать о том, что именно украшало герб его рода и куда делось это "сердце"?

Интерес к этому у Адана был далеко не праздный. И дело даже не в том, что пропавшие реликвии были каким-то образом связаны с тайной подземелья. Моран Приас уверял, что Уз-Бар-Гаш — это источник Силы, которой Адану катастрофически не хватало. Причем источник чрезвычайно богатый, судя по рассказам библиотекаря, да к тому же дарующий дополнительные возможности.

В данном случае — Бессмертие.

Ни о чем подобном Адан прежде не слышал. Иглис или артефакты — как их называл Гримар — были разбросаны по всему миру. Но ни один из тех, что побывали в его руках, не обладал возможностями, которые, как он подозревал, мог предложить так называемый Уз-Бар-Гаш.

Если, конечно, Приас их не преувеличивал. Проверить это можно было, лишь заполучив одну из реликвий в свои руки.

Правда, смущал один факт: Адан Гримар много путешествовал, разговаривал со знающими людьми, много читал; он бывал в библиотеках, куда посторонних, даже таких сведущих, как Моран Приас, на порог не пустят, но никогда прежде он не слышал об этих Уз-Бар-Гаш. То ли они были частью местного, не очень популярного и узко локализованного фольклора, то ли и вовсе выдумкой, лишь по недоразумению вошедшей в легенды Дайконта.

В общем, с этим еще следовало разобраться. И если эти реликвии существуют на самом деле... Хм-м... Перед Гримаром открывались практически неограниченные перспективы. То, что он искал на протяжении стольких лет по всему свету.

— Надеюсь, я смог помочь вам в ваших изысканиях?— спросил Моран Приас, по-своему истолковав возникшую паузу.

— Несомненно,— кивнул Адан и протянул библиотекарю золотую монету.

— Что вы,— смутился тот.— Это занятие оказалось и полезным, и приятым: и память освежил, и узнал кое-что новое.

— Берите, берите, любая работа должна быть вознаграждена по достоинству!

— Если вы настаиваете...— от смущения Приас даже покраснел.— А теперь, если вы не против, мне хотелось бы заняться неотложными делами, чтобы успеть добраться до дома до захода солнца.

— Кстати о заходе солнца. И это будет мой последний на сегодня вопрос.

— Да?

— Тьма...

Лицо библиотекаря перекосило от страха.

— Есть темы, которых лучше не касаться,— недовольно проворчал старик.

— Честно сказать, до вчерашнего вечера я подвергал сомнению Ее существование.

— Что же сподвигло вас изменить свое мнение?

— Личная встреча с неведомым.

— Вы...— Приас побледнел.

— Да, имел несчастье прогуляться ночью по вашему замечательному городу без сопутствующего освещения.

— Разве вас не предупреждали, что...

— Было дело, но так уж получилось. Неверие порождает беспечность. Однако мой вопрос несколько о другом. Если Тьма так могущественна, если она ночами бродит по городу, то почему она не может войти в дом, если в нем не горит свет? Подозреваю, все дело в глифах, украшающих стены жилищ? Я видел их на всех зданиях в городе, и это не может быть простым совпадением.

— Вы правы, ваша милость, эти глифы защищают дома от вторжения Тьмы и ее порождений.

Глифы. Вид магии, доступный тем, у кого к ней самой нет врожденной предрасположенности.

— Еще я заметил, что одни знаки резные и нанесены на стену они были очень давно, возможно, даже еще при строительстве зданий. Но другие нарисованы краской, причем, судя по сохранности знаков, совсем недавно. Значит ли это, что в городе обитает человек, знакомый с глифами, способными защитить от Тьмы?

Вопрос далеко не праздный. Мастера глифов преследовались Коллегией Надзора точно так же, как и прочие маги. Если не больше, так как магий владели только те, кому повезло родиться с этим несравненным даром, а глифы были в принципе доступны любому человеку, сумевшему постичь тайну их начертания. Адан многое знал о глифах, знавал и некоторых Мастеров. Но сам он, обладая многими талантами, как оказалось, к начертанию магических знаков не имел ни малейшего таланта. Занятие это было хлопотное, требующее усидчивости, внимательности, прилежания, точности. А отдача — мизерная. Дело в том, что магия глифов была заметно слабее обычной, традиционной. То есть, по мнению Гримара, овчинка не стоила выделки. И тем не менее, знакомство с еще одним Мастером лишним бы не было. Особенно если он знает, как противостоять тому, что скрывается в ночном мраке.

— И да, и нет,— ответил Ариас.

— То есть?

— Вы правы, эти знаки начертал настоящий Мастер глифов, и да, он уроженец и житель нашего города. Вот только можно ли назвать жизнью прозябание в тюремной камере?

— Его держат в тюрьме?

— С тех самых пор, как стало известно о его таланте. Вначале хотели его казнить, но потом передумали: ничего предосудительного Минас Доран не совершил. Напротив, он всячески помогал жителям города, преследуя единственную цель — совершенствование своих навыков. На чем и погорел, когда на него донес то ли недовольный клиент, то ли завистник. Минаса приговорили к пожизненному заключению по решению бывшего судьи, Сторка Кассара...

— У вас все должности передаются по наследству?— усмехнулся Адан. Похоже, Сторк Кассар был близким родственником нынешнего воздыхателя обворожительной соседки Адана.

— А что вы хотите, городок-то небольшой... Н-да... Так и сидит Минас в темнице, и лишь иногда его выводят в город, когда нужно подправить обветшавшие знаки или начертать новые.

— То есть, заниматься магией запрещено, но если очень нужно, то все-таки можно?— снова улыбнулся Гримар.

— Под контролем надзирающей инстанции,— помахал пальцем библиотекарь.

Нечто подобное было и в Ганатене. Хотя там маги, получившие личное соизволение императора, все же обладали некоторой свободой. Но даже за ними велось наблюдение со стороны Коллегии Надзора.

На этом встреча с библиотекарем подошла к концу. Адан еще раз поблагодарил Приаса за оказанную помощь и откланялся...

Музей снова был закрыт, так что встреча с Дейсом Винти в очередной раз откладывалась. Да и бургомистра не оказалось на месте. А время уже близилось к вечеру. Поэтому Адан решил продолжить завтра то, что не успел сегодня. А остаток дня он решил посвятить разбору прибывшего багажа и обустройству мастерской.

Да и поужинать не мешало.

Когда он добрался до дома, начало темнеть — довольно быстро и неожиданно, как это и бывает в предгорье.

Расиньоль открыл дверь, вздохнул, не скрывая облегчения: хоть сегодня хозяин явился домой вовремя и без кровавых ран. Он сдержанно сообщил о том, что багаж практически разобран, и вещи определены туда, где им положено быть.

— Очень хорошо, Расиньоль, но меня в первую очередь интересует моя будущая мастерская.

— Следуйте за мной!

Расиньоль не терял времени даром: музыкальная комната заметно преобразилась: куда-то исчез стоявший посреди помещения массивный клавесин и большая часть стульев для публики. Зато появилась пара шкафов, на полках которых уже стояли различные полезные ингредиенты. Разумеется, все Адан не мог взять с собой, поэтому набор не поражал ни разнообразием, ни количеством. Помимо шкафов в будущую мастерскую перенесли стол, который можно было использовать для смешивания и всевозможных химических реакций. Расиньоль уже расставил на нем колбы и пробирки, добавил горелку и змеевик, аккуратно разложил инструменты.

— Да, много еще не хватает,— задумался Гримар.— Завтра же навещу местного механика и закажу недостающее. А вы, Расиньоль, пока составьте список необходимого.

— Будут особые пожелания?

— Мне нужен хороший верстак и маленькая плавильня. Кроме этого нам бы не помешала вытяжка, шлифовальный круг, жаровня, пара небольших котлов и... да вы и сами прекрасно знаете, что нужно для хорошей мастерской... И что с вашим голосом, Расиньоль? Мне кажется, или я слышу недовольство?

— Все ваши приготовления говорят о том, что вы собираетесь надолго задержаться в этом городе,— прежним холодным тоном произнес дворецкий.

— Мы вернемся в столицу сразу после того, как закончим все дела в Сольте. Это может случиться и через месяц, и через год. А может, и завтра, но это вряд ли. Возможно, ничто из того что мы привезли с собой, нам не пригодится. Но лучше тащить с собой лишнее, чем потом сожалеть о недостающем. И лучше приготовиться заранее, чем впоследствии пожинать плоды беспечности.

— Вы правы, ваша милость,— вздохнул, смирившись, Расиньоль.

— Как всегда... А где Сиона?

— Она ушла, не соизволив сообщить, куда именно.

— Наверное, не сочла нужным. Жаль. Я бы перекусил. Прогулка на свежем воздухе пробудила аппетит. Наверное, нужно было поесть в городе, но я рассчитывал на ужин, приготовленный нашей кухаркой. Вы заметили, как великолепно она готовит?

— Только не говорите об этом Ардине, когда мы вернемся в Ганатену. Она очень ревниво относится к подобным заявлениям.

— Я и не собирался умалять заслуги нашей столичной кухарки. Просто у них с Сионой различные стили.

— Не желаете взглянуть на свой гардероб?— решился прервать щекотливую тему Расиньоль.

— Вот уж что интересует меня в последнюю очередь.

— А еще я развешал на стенах в спальне ваши любимые миниатюры.

— Ценю вашу заботу, мой друг, но сейчас меня куда больше интересует кусочек мяса и миска каши. Причем кусочек мяса можно и побольше, а каши поменьше.

— Кажется, Сиона что-то говорила перед уходом о том, что она уже приготовила ужин...

— Так чего же вы молчите?!

— Я об этом только что вспомнил.

— Накрывайте на стол, а я пока поднимусь наверх и умоюсь после прогулки...

Ужин Сиона на самом деле приготовила, оставалось его только разогреть. Адан ловко орудовал вилкой и ножом, строя планы на завтра, когда в столовую, постучавшись, вошла Сиона. За ней следовал Расиньоль.

— Я побывала в полиции, и у них нет ко мне никаких претензий.

— Очень рад за вас... Кстати, мясо выше всяких похвал. Я уже подумываю о том, а не повысить ли вам жалование?

— А еще Мирселис готова с вами встретиться,— пропустив мимо ушей его замечание, произнесла Сиона.

— Замечательно! Когда?

— Сегодня.

— Так ведь темнеет уже,— растерянно пробормотал Расиньоль, глядя в окно.

— Это очень важно. Очень. Я вас провожу...

Глава 5. Мирселис

— Если мне вас никак не переубедить, ваша милость,— с достоинством заявил Расиньоль,— то в таком случае я иду с вами.

Адан искоса глянул на Сиону, заметил, как она едва заметно покачала головой, и возразил:

— Нет, Расиньоль, не в этот раз. Я себе не прощу, если с вами что-нибудь случится... Кроме того, кому-то же нужно прикрывать наши тылы... и заботиться об очаге.

Сказано это было в шутливой форме, но дворецкий не отличался завидным чувством юмора, поэтому воспринял слова Адана с полной серьезностью.

— Вы как всегда правы, ваша милость. Но я буду настаивать на том, чтобы вы взяли с собой громобой.

— Всенепременно! Куда же я без него...

Прежде чем покинуть дом, Гримар, тайком, отнес найденную им шкатулку в Зазеркалье. Сначала он хотел взять ее с собой, но потом решил, что это будет неразумно и даже опасно. А в Зазеркалье до нее никто не доберется.

Когда Адан и Сиона вышли из дома, ночь уже накрыла Сольт, и улицы города опустели.

— Следуйте за мной, ваша милость.

Эльфийка шла впереди, освещая путь яркой лампой. Гримар шествовал за ней, косясь по сторонам — события прошлой ночи были еще слишком свежи в памяти, чтобы пребывать в беспечности. К тому же Тьма напоминала о себе подозрительными тенями, кравшимися за запоздалыми прохожими, подозрительными звуками, доносившимися из подворотен и переулков, легким туманом, сплетавшимся в фигуры, казавшиеся живыми и устрашающими. При этом сама Сиона была на зависть спокойна. То ли, будучи местной жительницей, она привыкла к постоянной угрозе, таившейся в ночи, то ли полностью полагалась на силу света, разгонявшего перед ней даже самую густую мглу, то ли еще что-то, о чем она не удосужилась сообщить Гримару. И ее спокойствие благотворно влияло на его милость, хотя он и старался идти с ней рядом, в пятне света, а если отставал, то спешил как можно скорее нагнать.

Согласно городской традиции, над крыльцом каждого дома горели ночные светильники. Благодаря им ночь не казалась такой темной, какой она была на самом деле. Свет мерцал и в редких окнах, но в основном же Новый Город спал и видел сны. Покой местных жителей надежно охраняли глифы, не пускавшие в жилища порождения Тьмы. И вряд ли кто-то беспокоился о том, что творилось в данный момент снаружи. Люди просто не могли жить в постоянном страхе. Они привыкли.

Изредка на улицах появлялся патруль представителей закона. Полицейские могли не бояться тех, кто прятался в темноте. Люди с недобрыми намерениями сами их боялись и не показывали носа. А тех, кого породила сама Тьма, отпугивал яркий свет ламп, которые держали в руках стражи порядка. Проходя мимо припозднившихся горожан, они привычно, а потому лениво, советовали как можно скорее добраться до дома, но не более того.

Центр Нового Города был, пожалуй, самым безопасным местом в ночном Сольте. Не весь, разумеется, а только его главные улицы, на которых стояли фонари, созданные гением местного главного механика. Они располагались так близко друг к другу, что не давали Тьме пространства разгуляться. Здесь можно было прогуливаться, даже не имея при себе лампы. Чем и занимались некоторые особы, предпочитавшие ночной образ жизни. Несколько увеселительных заведений рады были гостям, способным оплатить определенного рода услуги. Так что жизнь в сердце Нового Города даже ночью била ключом.

Но по мере удаления от центра, Тьма снова брала свое, а с приближением к Старому Городу и вовсе начинала давить так, что пятно света, защищавшего беспечных путников, становилось все меньше с каждым новым шагом, а сам огонь, словно испугавшись собственной дерзости, все менее ярким.

Старый Город начинался за воротами, отделявшими бедность от богатства, радушие от подозрительности, новый мир от безвозвратно ушедшего. Сионе пришлось постучать, чтобы ворота распахнули стражники из рода крэлов. Несмотря на поздний визит, вопросов они задавать не стали, молча пропустили эльфийку и прилично одетого господина и тут же заперли за ними ворота.

Это и был Старый город. Но все еще не Грязный квартал.

Даже днем чувствовалась разница между двумя основными частями города — Адан заметил это еще по прибытии в Сольт,— но ночью она была куда разительнее. Света здесь было гораздо меньше, чем в Новом городе. То ли местные экономили на масле, то ли были беспечнее своих более состоятельных соседей. Правда, и здесь все жилища были украшены глифами защиты. Возможно, местные жители с наступлением темноты прятались за прочными дверьми своих домов? Тоже нет. Несмотря на приход ночи, по улицам то и дело проходили горожане, а в местах, не обделенных освещением, они даже кучковались, провожая взглядами запоздалых прохожих. Такими местами были в основном питейные и развлекательные заведения, отличавшиеся от тех, что в Новом городе разве что затраченными на уют средствами, качеством предлагаемой выпивки и еды, а так же самой публикой. Но шумели и резвились и там, и здесь одинаково.

За порядком в бедных кварталах следили стражники-крэлы. Встречая их редкие патрули, Адану казалось, будто он попал в другую эпоху. Не желая предавать старые традиции, крэлы гремели латами и устаревшим оружием, а путь себе освещали все больше факелами, нежели масляными лампами.

Сиона, помалкивавшая всю дорогу, продолжала уводить Гримара в дебри приграничного города. И вот в какой-то момент Адан и сам догадался, что они, наконец, добрались до Грязного квартала. Здесь на самом деле было грязно и скверно пахло. Света здесь практически не было, а тьма была такая густая, что огонек в руках эльфийки сжался настолько, что освещал лишь ее фигуру, да и то едва-едва. Отправляясь в город, Адан надел плащ — вчерашняя ночь показалась ему зябкой. Сейчас же он кутался в него, как будто тот был способен защитить его не только от стекавшего с гор холода, но и от всех страхов, наполнявших городские улицы. Кто-то — или что-то — хватало его за полы плаща, туман кольцами обвивался вокруг его ног, отчего они то и дело заплетались, леденящие лапы холода норовили забраться под одежду, иглами впивались в тело, словно пытались добраться до сердца. Из подворотен доносился шелестящий шепот и ехидные смешки, временами вспыхивали похожие на горящие глаза огоньки. А сам мир сжался до уверенно и быстро шагавшей фигурки отважной эльфийки, от которой Адан старался не отставать. Она все время петляла, так, что ни при свете дня, ни, тем более, в ночную пору Гримару не удалось бы повторить пройденный путь, как он ни старался его запомнить.

И вот, наконец, они пришли.

Адан был немного знаком с эльфийской архитектурой — она заметно отличалась от таковой других народов континента. Но это в прошлом или в самых отдаленных уголках, там, где эльфы еще могли чувствовать себя относительно независимыми. В Сольте же они жили в таких же домах — вернее, лачугах,— как и остальные неимущие горожане. Ничто не говорило о том, что именно в этом доме обитала эльфийская Ведающая. Статус позволял ей рассчитывать на определенную роскошь, однако колдунья решила ничем не выделяться, жила скромно, даже бедно. Разве что охраняли ее, как знатную даму — у входа в дом стояла пара крепких эльфов, встретивших Адана неприветливыми взглядами. Не питали они дружеских чувств к потомкам тех, кто изгнал их с насиженных мест побережья, которые ушастые аборигены считали своей родиной. Помнили они и реки крови, пролитой в тщетной попытке защитить свои дома и земли. И все еще тешили надежду не только поквитаться, но и вернуть все к исходному варианту.

И не особо-то это скрывали.

В иной ситуации они бы не пустили Гримара даже на порог, случись это днем. А ночью и вовсе могли бы перерезать ему глотку и сбросить хладный труп в ту же канализацию, которой так гордился Лу Маньяль. Кто станет искать чужака, недавно прибывшего в Сольт и поселившегося в плохом доме? А если и станут, то найдут ли? Голову Оскера Гарната сколь долго уже ищут? Нашли? То-то...

Но, видать, на самом деле хотела его видеть колдунья, поэтому дальше косых взглядов дело не пошло. Охранники пропустили в дом и шедшую впереди Савану, и следовавшего за ней Адана — даже оружие не стали отнимать.

В доме Мирселис было даже темнее, чем на крыльце. Горело несколько тусклых свечей, распространявших слегка дурманящий аромат и не позволявших сделать общее представление о жилище, большая часть которого скрывалась в тенях и полутенях. Да на столе у стены стояла масляная лампа, дававшая света ничуть не больше, чем свечи. Поэтому Адан не сразу разглядел хозяйку дома, сидевшую в глубоком кресле у стены.

Она была очень стара, так что просто невозможно было определить на глаз ее возраст — может, лет сто, а может, и больше. Росточка она была небольшого — годы согнули ее, скрючили, высушили. Впрочем, все это лишь догадки — колдунья была с ног до головы закутана в тряпье, так что взору представали только ее лицо и кисти рук. Лицо было морщинистым, неприятным, даже отталкивающим, а выцветшие, почти белые глаза сквозили ненавистью до мурашек по коже. Они уставились на Гримара из сумерек дома и сверлили так, словно рассчитывали добраться до души. Надумай колдунья проклясть своего гостя, ей не понадобилось бы говорить не слова — хватило бы одного такого взгляда.

Помимо колдуньи в комнате находился здоровый эльф средних лет. Он стоял в стороне, скрестив руки на груди.

— Как тебя зовут?— спросила она.

Голос у нее был такое же неприятный, как и внешность — тихий, шелестящий, как змеиное шипение.

— Адан Гримар, к вашим услугам, гадриэль,— слегка поклонился Гримар.

Кем бы она ни была и как бы она ни выглядела, Адан остался верен себе и своему воспитанию. Говорил он учтиво, но с достоинством. Эльфийское "гадриэль", уважаемая, было не лицемерием, а констатацией факта — Ведающая у эльфов была на самом деле весьма уважаемой персоной, ничем не уступавшей в знатности князю.

— Не старайся произвести на меня впечатление, я вижу тебя насквозь, вижу, КТО ты есть на самом деле, таир.

Таир? Похоже, она на самом деле сильная Ведающая, если смогла разглядеть даже то, чего не заметил начальник Коллегии Имперского Надзора провинции Дайконт — ее сородич и колдун не из слабых.

— Даже в помыслах не было,— пожал плечами Адан.— Я такой, какой я есть.

— И оставайся таким — нам обоим будет легче.

Адан согласно кивнул.

Старуха молчала какое-то время, то ли собиралась мыслями, то ли ей нужно было время, чтобы перевести дух. Наконец, она заговорила:

— Ты — человек новый в нашем городе. Тем не менее, тебе уже довелось познакомиться с Тьмой. Теперь ты знаешь, ЧТО это такое и какую опасность Она представляет для жителей Сольта. И не только для них. Потому что с каждой новой ночью Тьма становится все сильнее, и не далек тот день, когда она обретет свободу, и тогда...

От волнения старуху начал душить кашель. Она прикрыла рот платком, но Адан все же заметил, пятна крови на ее губах, когда платок был убран и спрятан в рукав безразмерного балахона.

— Почему ты решила поговорить об этом именно со мной?— спросил Гримар. То, что он перешел с колдуньей на "ты", ничуть не смутило Мирселис.

— Потому что именно ты стал новым владельцем дома на Замковой улице, а значит, и новым Хранителем Колодца Времен... Не смотри на меня так, я знаю, что ты ТАМ был и понимаешь, о чем я говорю.

Адан бросил мимолетный взгляд на Сиону — она, на самом деле, что-то рассказывала о Колодце Времен. И да, он уже начал кое о чем догадываться.

— Лишь в общих чертах,— кивнул Гримар.— Так это и есть ТОТ САМЫЙ колодец, на дне которого Свет заточил Тьму?

— Не совсем Свет, и не совсем заточил,— прокряхтела колдунья.

— Ты сказала "новым Хранителем Колодца"... А прежним, значит, был Оскер Гарнат?

— Последний Хранитель умер задолго до твоего появления на свет. Нет, Гарнату просто повезло. Или, напротив, не повезло. Когда он купил дом на Замковой улице, мы не придали этому значения. Ты сам знаешь, что добраться до Колодца непросто и дано не каждому. Но Гарнату это удалось. Уже тогда мы поняли, что это не могло быть случайностью. В ту ночь я пригласила его к себе, так же, как и тебя сегодня. Я предупредила его о том, чтобы он забыл дорогу к Колодцу во избежание новых бед. Он меня не послушал.

— И вы его убили,— закончил логическую цепочку Адан.

Все сложилось.

— Он сунул свой нос туда, куда не следовало, и да, его следовало убить, но это сделали не мы. Я не знаю, кто его убил. Может быть, тот, кто решил вернуть в этот мир Тьму?

Гримар пока еще не мог понять — сожалеть или радоваться тому факту, что Мирселис не имеет никакого отношения к смерти Гарната. Он был почти уверен в том, что она не лжет. Зачем? В данный момент он, Адан Гримар, находился в полной ее власти. И ничто не помешало бы ей, или стоявшему у Адана за спиной крепкому эльфу, или его дружкам, поджидавшим за дверью, расправиться с чужаком, который только что узнал много лишнего. Нет, она говорила правду. Адан получил ответ на один из стоявших перед ним вопросов. Но на этом разговор не был закончен.

— То есть, это не Гарнат ее пробудил?

Оскер сделал в своей жизни немало ошибок, но не стоило ему приписывать то, чего он не совершал.

— Нет, это случилось несколько поколений назад. Люди, которые нынче живут в Сольте, с рождения знают о том, что по улицам их родного города по ночам бродит Тьма, и воспринимают это, как данность. Они уже и сами не помнят тот день, вернее, ту ночь, когда Тьма вернулась. И уж тем более не могут рассказать о том, кто ее пробудил и почему он в свое время не довел дело до конца. Но с некоторых пор я стала замечать, что Тьма снова стала набирать силы, а это значит...

-Это значит, что кто-то снова пытался Ее освободить,— закончил за колдунью Адан.— Кто же это, если не Гарнат?

— Я не знаю,— с сожалением произнесла Мирселис.

— И что ты хочешь от меня?— Это было очевидно — ведь не просто поболтать пригласила его эльфийская Ведающая этой ночью?— Ты хочешь, чтобы я Его нашел и...

— Боюсь, Его смерть уже ничего не изменит. Тьма набралась сил, и теперь Ее трудно будет остановить. Рано или поздно Она освободится сама, без посторонней помощи, пусть это и займет больше времени.

— Что же тогда?— насторожился Адан.

— Я хочу, чтобы ты закончил то, что не довели до ума три самых могущественных рода этих земель. Я хочу, чтобы ты уничтожил Тьму.

— Всего-то...— хмыкнул Адан.— Почему я? С чего ты взяла, что мне удастся сделать то, что не удалось, как ты сама сказала, трем самым могущественным родам этих земель?

— Потому что в Сольте всего двое, кто мог бы это сделать: ты и я. Я стара,— прокряхтела Мирселис.— Я очень стара и слаба. Я умираю, мне недолго осталось. Я не успею... Я не смогу... Но у тебя, таир, получится. Я чувствую. Я знаю.

Таир. Ищущий.

— Ты слишком преувеличиваешь мои возможности, гадриэль,— вздохнул Адан.— И хотя Силу я получил от рождения, вместе с титулом и дворецким, узнал я о ней не так давно, а пользоваться до сих пор так и не научился. Сама понимаешь, мне приходится ее скрывать, иначе... беда.

— Я помогу тебе с твоей Силой. А ты поможешь мне избавить этот мир от Тьмы. Вместе мы сумеем это сделать. Я верю в это. Я знаю... Так ты готов мне помочь?

— Даже не знаю...— замялся Адан, что случалось с ним нечасто.— Как ты это себе представляешь — убить Тьму?

— Много веков назад лучшие представители трех могущественных родов заложили основу, но не завершили начатое... в силу некоторых причин. Они заманили Тьму в Колодец Времен. Потом между ними возникли разногласия: одни предлагали Ее уничтожить, другие были уверены, что достаточно будет заточить Тьму на веки вечные, что потребовало бы меньших усилий и жертв. Сошлись на последнем варианте. Они запечатали Колодец тремя печатями, созданными при помощи Источников Силы, называемых Уз-Бар-Гаш, а их самих спрятали так, чтобы с одной стороны никто не мог до них добраться и использовать для того, чтобы освободить Тьму. А с другой, чтобы в случае необходимости воспользоваться ими самим и все-таки уничтожить Ее раз и навсегда. Тебе предстоит отыскать все три Источника Силы и провести ритуал Очищения.

— Ни больше, ни меньше,— хмыкнул Адан.

— Знаю, это будет нелегко, но тебе придется это сделать, иначе очень скоро Тьма вырвется на свободу, и тогда в этом мире навсегда воцарится мрак, холод и смерть. Я вряд ли доживу до этого дня, но вам точно доведется испытать Ее величие и гнев на собственных шкурах. А тот, кто не покорится Ей, будет уничтожен.

Не самое вдохновляющее предсказание, хотя Адану доводилось слышать и более мрачные, но мороз по коже все же пробежал.

— Я не хочу умереть, зная о том, что следом за мной уйдет и весь этот мир...— сказала Мирселис.— Ты поможешь мне?

— Не знаю,— честно признался Адан.— Не потому что не хочу — я не уверен в том, что мне удастся это сделать, поэтому и не могу что-либо обещать.

Колдунья пропустила мимо ушей его слова:

— Три рода: Хива'аль, Ордолан и Дракаш. Роды элиналь — эльфов по-вашему, людей и аштенги, то есть, гоблинов. Три Источника Силы: жезл Бессмертия, чаша Плодородия и звезда Мудрости. О том, где находятся вторая и последняя, я не знаю. Но мне известно местонахождение жезла.

— И где же?— Адан приложил все усилия для того, чтобы его голос не дрогнул и прозвучал как можно более равнодушно, как будто ему это совсем не интересно, а спрашивает он лишь постольку поскольку, практически из вежливости. Иглис или как его называли в этих краях Уз-Бар-Гаш... Источник Силы... Это то, что Адан искал последние годы...

— Когда-то очень давно элиналь жили далеко на юге, у самого моря, там, где теперь стоит ваш большой город Ганатена. А на севере, в предгорье, то есть, здесь, находился Дуатаан — Место Последних Дней. Именно туда уходили эльфы, которые уставали от долгой жизни. Даже в те далекие времена попасть в Дуатаан было непросто. Эту честь нужно было заслужить. Потом... Потом многое изменилось. Жизнь элиналь стала гораздо короче, а смерть менее желанной. Надобность в Дуатаан отпала, и его ворота закрылись. С тех пор они открывались лишь однажды — когда Посвященные принесли и спрятали там принадлежавший элиналь Уз-Бар-Гаш — жезл Бессмертия.

— Полагаю, если бы туда невозможно было попасть, мы бы с тобой не разговаривали,— заявил Адан.

— Есть такая возможность, но мне она неизвестна.

Адан молчал и ждал продолжения.

— Последним, кто знал о том, как попасть в Дуатаан, был один из Посвященных, прятавших жезл Бессмертия. Но и он умер уже давно и унес тайну с собой.

— Как же тогда...— кажется, настало время для замешательства.

— Этого Посвященного звали Раис Миолин,— произнесла Мирселис.

Миолин... Где-то Адан уже слышал это и...

— Шкатулка!— догадался он.

— Она самая,— кивнула колдунья.— Миолин был одним из тех, кто настаивал на уничтожении Тьмы. А еще он был умен и хитер. Дав клятву молчания, он, тем не менее, не мог допустить, чтобы тайна, последним хранителем которой он был, ушла вместе с ним туда, откуда не возвращаются. Для тех, кто однажды решит уничтожить Тьму, он оставил маленькую лазейку...

Мирселис внимательно посмотрела на Гримара.

— Шкатулка,— повторил тот.— Что в ней?

— Я не знаю. Однако то, что в ней находится, каким-то образом должно помочь попасть в Дуатаан, но...

— Но?

— Это непростая шкатулка...

— Я знаю,— кивнул Адан.— Это работа миссингерских мастеров. И открыть ее можно только тем самым ключом, который мастера изготовили непосредственно для этой шкатулки.

— Правильно. Предваряя твой вопрос, я отвечу: мне не известно, где находится этот ключ.

— Ты же Ведающая!— удивился Адан.

— Элиналь называют меня Натхиэль. Вы, люди, переводите это слово, как Ведающая. Однако это не совсем правильный перевод. Да, мне многое известно, но не все. И я не знаю, где находится ключ от шкатулки.

— А кто знает?

— Миолин.

— Но... Ты же говорила, что он умер?

— Так и есть. Однако он не отправился в Дуатаан, как сделали другие Посвященные. Он умер здесь и погребен на священной земле неподалеку от Сольта.

— И? Я не понимаю, к чему ты клонишь?— На самом деле, у Адана были на этот счет кое-какие подозрения, но настолько невероятные, что их проще было игнорировать.

— Ты все правильно понял,— улыбнулась Мирселис... Ох, лучше бы она этого не делала — у Гримара мороз по коже пробежал.— Ты пойдешь к нему и спросишь, где находится ключ.

— Ты хочешь, чтобы я...— от волнения Адан не договорил. Нет, то, что при определенных условиях можно было "поговорить" с умершим, ему было известно. Но, во-первых, сделать это было не так-то просто. А во-вторых, подобное деяние каралось властями смертью.

— Нет иной возможности узнать, где находится ключ,— сказала, как отрезала Мирселис.

— Я не умею поднимать мертвых.

— Я тебе помогу,— спокойно сказала Мирселис.

Точно, колдунья! Только им было доступно то, что предлагала старуха, да и то — не всем.

— Если об этом узнает Коллегия Надзора...— покачал головой Гримар. То, что предлагала Мирселис, было очень опасно.

— Об этом можешь не беспокоиться. Никто ни о чем не проведает... если ты сам не станешь о том рассказывать на каждом углу.

Адан молчал.

— Ты проведешь на месте ритуал Призыва. Ты — таир, ты сможешь, а я расскажу как. С помощью ритуала ты призовешь дух Миолина и расспросишь его о ключе...— Она подала знак, и стоявшая неподалеку от ее кресла Сиона взяла со стола у стены какой-то предмет и протянула его Гримару.— Это... хм... Тебе не обязательно знать, что это такое.

Внешне это была глиняная табличка округлой формы, исчерченная какими-то знаками. Но Адан не спешил ее взять:

— Я еще не решил...

— Не стоит обманывать ни меня, ни, тем более, себя,— оборвала его колдунья.— Решение принято. Единственное, что тебя пока еще останавливает, это сомнения. Не сомневайся, у тебя нет иного выбора...

Адан взял глиняную табличку.

— Положишь это на саркофаг Миолина, а потом произнесешь слова призыва...— Сиона передала Адану клочок бумаги со стола, на котором было записано эльфийское заклинание.— После этого появится дух. Ты его не увидишь — ты не настолько силен,— а значит, ты не сможешь его контролировать. Чтобы его увидеть, тебе понадобится вот эта лампа...— И еще один предмет перекочевал со стола в руки Гримара. Обычная на первый взгляд лампа.— Видишь эту штучку? Поверни ее!

Адан положил глиняную табличку и клочок бумаги на стол, взял лампу и сдвинул небольшой рычажок — яркий белый свет стал синеватым.

— При этом свете ты сможешь увидеть дух Миолина,— пояснила Мирселис.— И сможешь с ним поговорить.

— Лампа...— пробормотал Адан и посмотрел на Мирселис.— Мне придется идти на кладбище ночью?

— Не обязательно. Но лампа тебе понадобится в любом случае: тело Миолина покоится в склепе.

"Час от часу не легче",— поежился Гримар, а вслух спросил:

— А если он не станет меня слушать?

— Не исключено. При жизни Миолин не отличался покладистым характером, а к старости и вовсе стал невыносимым брюзгой. Но я уверена, ты найдешь способ его разговорить.

В доме воцарилась тишина. Адан посмотрел на Сиону, застывшую в ожидании, на Мирселис. Потом поставил лампу на стол и произнес:

— Я... подумаю.

Как же нелегко было отказаться, глядя в глаза эльфийской колдунье, но ему это удалось. Да, это был не прямой отказ, но и не согласие.

Мирселис обожгла его взглядом, после чего холодно произнесла:

— Думай. Но не долго. С каждой ночью Тьма становится все сильнее.

Она закрыла глаза и... уснула.

— Ваша милость, не могли бы вы подождать меня снаружи?— тихо попросила Сиона.— Я провожу вас до дома.

Сначала Адан хотел было отказаться от ее предложения. Но потом сообразил, что лишь заплутает в лабиринте улочек Грязного квартала, поэтому согласно кивнул и вышел из дома.

Эльфы-охранники демонстративно игнорировали его, выказывая свое пренебрежение, и Адан отвечал им взаимностью. В ожидании Сионы он отошел к соседнему дому, прислонился спиной к стене и задумался. То, что предлагала ему Мирселис, было... Гримар даже не сразу подобрал подходящее слово... Безумием? Пожалуй. Прожитую Аданом жизнь нельзя было назвать спокойной или размеренной — подобное претило его характеру и целям. Но то, во что пыталась втянуть его эльфийская колдунья, превосходило в безрассудности все уже им совершенное. Бросить вызов Тьме — кем бы она ни была? Наплевав при этом на общепринятые нормы и законы? Подвергнуть свою жизнь опасности, по сравнению с которой прежние похождения Гримара выглядели детской шалостью?

Чем дольше он об этом размышлял, тем больше склонялся к тому, что его обещание подумать, скорее всего, выльется в отказ. Собственно, это можно сделать прямо сейчас, чтобы больше не возвращаться к этому вопросу — у него и других дел хватало. Приняв решение, Адан оттолкнулся от стены, и в этот момент кто-то схватил его за рукав. От неожиданности Гримар отшатнулся в сторону, вырвавшись на свободу, и едва не ударил побеспокоившего его человека по лицу.

— Извини, красавчик, я не хотела тебя напугать.

Адан едва успел задержать кулак, стремительно приближавшийся к миленькому личику. Девушка вся сжалась и даже зажмурилась.

— Прошу прощения.— Гримар опустил руку, разглядывая достаточно симпатичную и довольно молодую эльфийку, старавшуюся держаться в сумерках переулка, из которого она и появилась. Многие эльфийки молоды и симпатичны — что есть, то есть. Поэтому Адана удивило не это, а наряд — пестрый, бросающийся в глаза и поэтому вызывающий. Обычно такие носили падшие женщины, но чтобы эльфийка...— Чем могу быть полезен?

— Я видела тебя с Сионой Виолис. Это ты недавно въехал в дом, в котором жил Оскер Гарнат?

Она говорила тихо и все время вертела головой, словно боялась, что ее кто-нибудь заметит.

— Именно так. А вы... Миси Грэн, если не ошибаюсь?— догадался Адан.

— Я-то Миси Грэн, а вот ты кто такой?— прищурилась эльфийка.

— Адан Гримар, к вашим услугам,— слегка поклонился мужчина.

— Тот самый Гримар?— отчего-то растерялась девушка.— А чем докажешь?

— Ну...— задумался Адан.— Если вам угодно взглянуть на мои документы, то они дома...

— Кому нужны твои документы?— фыркнула девушка.— Скажи лучше... м-м... какую песню больше всего на свете любил Оскер?

И снова Адану пришлось задуматься.

— Лишь однажды я слышал, как он пел, и это было... "Если бочка дно покажет, Я пойду и удавлюсь",— заметив, как девушка удивленно захлопала глазами, он добавил: — Чтоб меня черви сожрали!

— Чтоб меня черви...— грустно улыбнулась Миси.— Да, Оскер так всегда говорил, когда был не в духе. И песня та. Значит, ты на самом деле тот самый Гримар, о котором он мне рассказывал?

— Вряд ли Оскер знал еще какого-то Гримара. Я последний в роду. Значит, да, это я и есть.

— Вот, держи!— она запустила руку туда, куда порядочная девушка не допустит ни одного мужчину до замужества, и протянула Адану небольшую заметно потрепанную книжечку в плотной обложке.— Он просил передать тебе это, если ты появишься в городе,— сказала она и отступила в тень, собираясь скрыться в переулке.— Найди того, кто его убил.

Но Адан успел схватить ее за руку.

— Погоди!

— Отпусти!— зашипела на него Миси.

— Ты сама-то как думаешь, кто мог его убить?

— Да кто угодно! У Оскера было много врагов в городе. Жанер Вильен и его люди, Салюс Броди, Сегри ли'Грасси, эльфы...

— Вряд ли эльфы,— покачал головой Адан.— Я только что разговаривал с Мирселис. Она сказала, что не причастна к его смерти.

— И ты ей поверил?— фыркнула Миси.— Зря. Если ты будешь таким доверчивым, то долго не проживешь в нашем городе.

И она снова попыталась улизнуть, но Адан был начеку.

— Да подожди ты! Салюс Броди... Ты упомянула его. Это же местный начальник полиции. И ты подозреваешь его в убийстве?

— Я же тебе говорю, красавчик, здесь никому нельзя доверять. А Броди... Ты его совсем не знаешь. Но если хочешь услышать мое мнение... Я думаю, что во всем этом дерьме как-то замешан Сольгерд Ордолан.

— Бургомистр?— выпучил глаза Гримар.

— Он самый. Я видела его в ТОТ вечер неподалеку от места, где убили Оскера. Он крался в темноте и прятал свою рожу под воротником, но когда он споткнулся, то слегка приподнял фонарь, и я его узнала. Тогда я не придала этому особого значения, я спешила на встречу с Оскером, но вместо жарких объятий наткнулась на его хладный труп.

— И он... был без головы?

Миси всхлипнула:

— Да, этот ублюдок отрезал ему голову!

— Бургомистр?

— Не знаю я!

В то, что рассказывала эта падшая женщина, было трудно поверить. Бургомистр? Убийца, отрезающий своей жертве голову?

— Он частенько бродит в Грязном квартале по ночам,— тихо сказала Миси, подразумевая, наверное, бургомистра.— Вчера, например, я его снова видела, правда, уже в другом месте.

— Ты ничего не напутала?— недоверчиво спросил Адан.— Вчера у него был прием и...

Стоп! Бургомистр покинул своих гостей еще засветло и так и не появился, когда Адан уходил. А к этому времени уже стемнело.

Хм...

Скрипнула дверь, и на крыльцо дома напротив вышла Сиона Виолис.

— Отпусти!— на этот раз Миси приложила максимум усилий, вырвала руку и скрылась в темноте. Она определенно не хотела встречаться с кухаркой Гримара. Да и та не очень-то жаловала Миси Грэн. Помнится, Сиона назвала ее потаскухой, падшей тварью. Впрочем, последнее не удивительно: для эльфов род занятий, избранный Миси, был позором — хуже не придумаешь. Удивительно другое — что должно было произойти в жизни этой девушки, чтобы она встала на кривую дорожку?

— Что-то случилось, ваша милость?— спросила Сиона, заметив, как напряжен Гримар.

— Нет, ничего такого,— встряхнул тот головой.

— Нам пора возвращаться...

Обратная дорога оказалась ничуть не короче, чем прогулка в Грязный квартал. Но на этот раз ничего особенного не произошло. Адан и Сиона благополучно добрались до особняка, и Тьма даже не попыталась им в этом хоть как-то воспрепятствовать.

Всю дорогу Адан посматривал в спину своей провожатой и размышлял о том, что неспроста она появилась в его доме. Дело не только и не столько в заработке средств к существованию. Это Мирселис пристроила Сиону к Адану, чтобы та сообщала обо всем, что случится в странном особняке, а заодно приглядывала за его владельцем так же, как она, в свое время, приглядывала за Оскером Гарнатом.

А Оскер? Какое отношение он имел ко всему тому, что связано с Колодцем, с Тьмой? Каким бы бесшабашным он ни был, но такое... Хотя... От Гарната можно было всякого ожидать. Возможно, в книжице, которую передала ему Миси Грэн, он что-то писал о своих планах? Возможно, там упоминается имя того, кого он опасался, кто его потом убил? Следует прочитать записи Оскера при первой же возможности.

Но сначала нужно выспаться — день, да и ночь тоже, выдались не самыми простыми.

Адан чувствовал себя виноватым, стуча в дверь своего нового дома — меньше всего на свете ему хотелось будить дворецкого в это время ночи. Однако дверь открылась почти мгновенно, как будто Расиньоль только и ждал этого стука. Окинув придирчивым взглядом господина и не обнаружив новых ран, он облегченно вздохнул и, обиженно поворачиваясь к Гримару спиной, выражая тем самым свое неудовлетворение его безрассудством, спросил:

— Прикажете подать чай... или чего-нибудь покрепче?

— Нет, Расиньоль, спасибо. Я спать хочу — просто валюсь с ног.— После чего он обернулся к Сионе и сказал: — Благодарю вас, сударыня, за эту увлекательную прогулку! И спокойной вам ночи...

Глава 6. Бестия в ночи

Сон сморил Адана, едва голова коснулась подушки. Поэтому он не смог, по своему обыкновению, обдумать все то, что случилось с ним вчерашним вечером. Он занялся этим утром, не спеша вставать с постели.

Итак, Мирселис хотела, чтобы он уничтожил Тьму. Всего-навсего! Сама эта идея казалась Адану безумной. Причем сегодня, даже больше, чем вчера. Кто он и кто Она? Это все равно, что карапузу с деревянным мечом выйти на бой против бывалого воина с настоящим оружием в руках. И даже у карапуза шансов на победу было больше, чем у него в противостоянии с Тьмой.

Правда, у Мирселис был план действий, суть которого Адан пока что слабо улавливал. Тем не менее, она, в отличие от Гримара, знала что делать. Вот только делать это пришлось бы Адану. И уже первое поручение колдуньи трудно было назвать простым и безопасным — отправиться на старое кладбище и добросить дух эльфа.

Бр-р-р!

Кладбища сами по себе навевали на Гримара меланхолию, а уж когда речь заходила об их "обитателях"...

Бр-р-р!

Мирселис почти уговорила его вчера, и Адан до сих пор не мог понять, как ему удалось отвертеться от столь сомнительной чести — спасти весь мир. Впрочем, окончательно он не отказался и обещал подумать. И чем больше он думал об этом деле, тем меньше ему хотелось с ним связываться. Единственное, что вообще удерживало его от категорического "нет", это возможность стать обладателем Источника Силы, каковыми являлись те самые артефакты, добыть которые и попросила его Мирселис. Даже одного хватило бы на всю жизнь. А уж о том, какие перспективы предлагали три иглиса...

Впрочем, окончательного решения Адан пока не принял и задумался о другом. Неожиданная встреча с Миси Грэн и ее предположения относительно убийства Оскера Гарната так же дали немало пищи для размышлений.

Девушка назвала несколько имен потенциальных подозреваемых: Салюс Броди, Жанер Вильен и Сегри ли'Грасси. Владельца шахт называл и Маньяль, но, скорее, как делового партнера Гарната и очень уважаемого в Сольте человека. Адан встречал его на приеме у бургомистра, однако первого впечатления было недостаточно, чтобы на счет этого господина у него сложилось конкретное мнение. Что касается двух других... Адан очень сомневался в причастности обоих к убийству Оскера. Все таки и Салюс Броди, и Сегри ли'Грасси были представителями закона, пусть и в разных его ипостасях. Нет, он мог себе представить мелкие шалости с их стороны вроде превышения служебных полномочий, предвзятого отношения к задержанным или даже мздоимства, но чтобы убийство, к тому же столь жестокое... Нет, вряд ли.

Еще меньше он верил в причастность к этому делу Сольгерда Ордолана, как бы ни настаивала на этом падшая женщина. Хотя некоторые странности все же имелись. Например, что градоначальник делал в Грязном квартале в момент убийства Оскера Гарната? И какие дела привели его в этот квартал вчерашней... нет, теперь уже позавчерашней ночью? Или Миси Грэн ошиблась, и это был не бургомистр?

Кажется, пришло время поговорить с Ордоланом по душам. А заодно и расспросить его касательно фамильного герба. Возможно, он знает, куда мог запропаститься еще один Источник Силы?

Вольно или нет, так или иначе, но мысли Адана то и дело возвращались к поручению Мирселис. Уж очень заманчив был приз.

Таким образом, в сегодняшние планы у Адана входила встреча с бургомистром. Кроме того, не мешало бы навестить Вайду Гринсона, городского механика. У Адана были к нему вопросы по поводу обустройства своей новой мастерской. К тому же многим механикам алхимия была не чужда, и возможно, у достопочтенного гнома найдутся для него кое-какие ингредиенты из числа тех, которые он не взял с собой в путешествие...

В коридоре первого этажа он повстречал Сиону, которая продолжала исполнять свои обязанности по дому. Да, она была глазами и ушами Мирселис. Ну и что с того? Зато она великолепно готовила. Прогнать ее? Мирселис найдет другой способ узнать о том, что будет происходить в доме, но уже менее очевидный, а Адан Гримар останется без бодрящих завтраков, сытных обедов и умиротворяющих ужинов.

А о том, о чем Сионе Виолис не нужно было знать, она итак не узнает.

Поэтому в общении с кухаркой Адан оставался тактичен и даже обходителен.

Предупрежден, значит, вооружен.

— Прикажете подавать обед, ваша милость?— поинтересовалась Сиона.

Кухарка вела себя так, будто не было вечерней прогулки в Грязный квартал. И это хорошо. Хорошо, что она не напоминала о взятых Аданом обязательствах, не торопила и вообще — вела себя так, как и положено добропорядочной прислуге, а не эмиссару и соглядатаю старой колдуньи.

— Да, я успел изрядно проголодаться... Расиньоль, будьте так любезны приготовьте мой костюм для прогулок по городу!— попросил он вышедшего на звуки беседы дворецкого.

— Мы идем на прогулку?— осведомился тот.

— Я иду на прогулку, а вы ждете моего возвращения, как это и положено преданному слуге.

— Как вам будет угодно.— В голосе Расиньоля почти не прозвучало обиды...

На обед были отбивные из нежнейшей телятины под даранским соусом, пшенная каша с душистым розанским маслом, остранский салат и воздушные пончики с медом. Поедая завтраки и обеды Сионы, Адан готов был не только простить ей все мыслимые и немыслимые прегрешения, но и каждый раз задумывался о том, а не повысить ли в очередной раз заработок эльфийке, творившей настоящие чудеса из обычных продуктов? Удерживала его от этого только мысль о том, что при таком темпе роста очень скоро ее заработок может превысить доход имперской казны, и тем самым унизить достоинство Его Императорского Величества. Да и Расиньоля несомненно расстроит тот факт, что его обожаемая Ардена зарабатывает меньше какой-то провинциальной кухарки.

Погода стояла погожая, поэтому Адан оделся легко, собираясь вернуться домой с наступлением сумерек. Несмотря на настойчивость дворецкого, он не стал брать с собой громобой, дабы не вводить в искушение вожделеющего его старшего городского механика. Взял саблю — она как нельзя кстати подходила к его костюму.

На полпути к резиденции бургомистра ему повстречался Лу Маньяль. Молодой полицейский был печален и задумчив настолько, что едва не прошел мимо Адана, лишь в последний момент заметив последнего.

— Добрый день, господин полицейский!

— Не такой уж он и добрый, ваша милость,— вздохнул Лу.

— Что случилось?— встревожился Гримар. Наверняка, произошло что-то из ряда вон выходящее, раз на Маньяле не было лица.

— Сегодня утром нашли тело еще одной девушки.

— Она мертва, насколько я понимаю.

— Скажу вам больше — ее жестоко убили... Как и всех предыдущих, впрочем.

— То есть, это не первое подобное убийство?— насторожился Адан.

— Увы. В последнее время они случаются с удручающим постоянством. Если мне не изменяет память, это уже седьмая жертва за последние полтора года.

— Да что вы говорите? Какое несчастье для родных и близких.

— С этим как раз не все так просто,— поморщился Маньяль.— У большинства из жертв не было родственников, а у тех, у кого они были... В общем, они не особо опечалены их смертью.

— Как же так?

— Дело в том, что все жертвы происходят их Грязного квартала, да к тому же их постыдный род занятий... Хм...

— Что такого постыдного в том, чем они занимались?

— Это были... хм... падшие женщины. Все до единой,— Лу Маньяль даже покраснел лицом, говоря об этом.

— То есть, вы хотите сказать, что кто-то преднамеренно охотится на падших женщин и убивает их жестоким образом?

— В том-то все и дело! Если бы он их просто убивал. Но нет, он кромсает их на куски!

— Надеюсь, вы говорите в переносном смысле.

— Отнюдь! Их тела... Вы бы их видели... Хм...— и Лу покраснел еще гуще.— Они... такое чувство, из них пытались нарезать полоски кожи. Человек просто не может такое совершить!— Он почти сорвался на крик, но сумел все же себя сдержать, закрыв рот руками.

— А может, это какой-то ритуал?— предположил Адан.

— Вы думаете?

— Не могу сказать, что я большой знаток таинственных ритуалов, но... если бы мне взглянуть на тело, то... я бы, возможно, смог вам помочь,— Адану не хотелось лезть еще и в это дело, но ему было жаль Маньяля — парень так переживал из-за случившегося. Да и убийца тем временем свободно ходил по городу... в поисках очередной жертвы.

— На самом деле?— вспыхнул надеждой Лу.— Я был бы вам премного благодарен, если бы вы... Правда, я не знаю, как к этому отнесется мой начальник. Господин Броди терпеть не может, когда посторонние суют свой нос... Простите...

— Я его прекрасно понимаю и не осуждаю. Но, может быть, как-нибудь без его ведома, тайком, одним глазком,— Адан подмигнул Маньялю.

— Покойницкая находится в подвале полицейского участка. В него можно попасть как изнутри, так и снаружи. А ключи от обоих дверей случайным образом оказались у меня.

— Замечательно! И никто не узнает о том, что мы с вами там побывали. По крайней мере, я никому об этом не скажу.

— Я тоже. Следуйте за мной...

Покойницкая при полицейском участке была крохотной. Все-таки городок сравнительно небольшой, и убийства здесь происходили нечасто. В данный момент в ней, на смотровом столе лежало одно единственное тело, накрытое грязной простыней. Открыв дверь, Лу Маньяль полностью самоустранился, предоставив Адану полноту действий, а сам остался стоять у входа, ежась от царившей в подвале прохлады и прикрывая нос надушенным платком. Да, запахи в покойницкой стояли соответствующие. Даже с учетом того, что трупы в ней появлялись нечасто, запахи смерти не успевали выветриться. Ими были пропитаны даже стены.

Гримар подошел к столу и приоткрыл простынь. Однозначно лишь то, что это женщина. Была ли она молода и красива? Увы, сейчас об этом трудно сказать, так как — прав был Маньяль — ее лицо было настолько исполосовано чем-то острым, что свисали куски кожи. Один глаз вытек, другой налит кровью. Трупные пятна на уцелевших участках...

— Вы сказали, что ее убили этой ночью?— спросил Адан, продолжая беспристрастно разглядывать лицо жертвы.

— Разве я такое говорил?— задумался Маньяль.— Нет, я думаю с момента смерти прошло не меньше двух дней.

И как раз примерно два дня назад Сольгерд Ордолан внезапно покинул светский раут, а потом Миси Грэн видела его в Грязном квартале, в котором жила и, наверняка, занималась своим постыдным ремеслом эта бедняжка... Хм...

— Это похоже на правду,— пробормотал Гримар и приоткрыл покрывало немного больше.

Глядя на изуродованное тело, он понимал теперь, почему Лу Маньяль говорил об этом, срываясь на крик. Зрелище не для слабонервных. Грудь, руки, бока покрывали разрезы — местами прямые, кое-где — извилистые. Живот бедняжки оказался вскрыт, внутренности в небрежном беспорядке, будто их запихивали наспех.

Затаив дыхание, Адан наклонился ниже, чтобы разглядеть разрезы. Края слегка рваные, как будто сделаны они были не очень острым ножом...

— Или это все же когти?— пробормотал Гримар.

И тут же услышал, как давится спазмами Лу Маньяль. Полицейского выворачивало наизнанку, но он успел добежать до деревянного ведра, стоявшего в углу, и упасть перед ним на колени.

Адан накрыл тело простыней — он видел все, что хотел увидеть. Дождавшись, когда полицейский придет в себя, прополоскает рот и омоет лицо, он подхватил его под руку и помог выйти из покойницкой наружу, на свежий воздух. Лу Маньяль был бледен и понур.

— Увы, мой юный друг, но в данном случае я ничем не смогу вам помочь,— еще больше опечалил его Адан.— На первый взгляд, не хочу вас пугать, но эти разрезы очень похожи на следы когтей...

— Вы думаете...— зашептал Лу Маньяль.— Это было порождение Тьмы?

— Разве что оно умышленно охотится на падших женщин. Не думаете? Тем самым вы в пух и прах разбиваете мою стройную версию. Таким образом, мы снова возвращаемся к делам рук человеческих. Я не могу сказать, зачем он это делает. Если это ритуал, то мне он не известен. А может, этот человек попросту безумен?— Адан по-дружески похлопал полицейского по плечу.— Не унывайте, уверен, рано или поздно вы поймаете убийцу, кем бы он ни был. Всего хорошего, Маньяль!

Адан оставил полицейского в прострации, а сам направился, как и собирался, к резиденции бургомистра.

Неужели это на самом деле был Сольгерд Ордолан? И что это за ритуал, который он проводит время от времени, убивая при этом беззащитных девушек? А безголовый труп Оскера Гарната? Он тоже стал частью этого ритуала?

Вопросов больше, чем ответов. Вернее, одни вопросы и ни одного ответа.

Именно поэтому Адан так спешил на встречу с бургомистром — хотел взглянуть в глаза человеку, которого он с некоторых пор начал серьезно подозревать. Человеческие глаза могли о многом сказать. Но выдадут ли они безжалостного убийцу?

Однако долгожданного разговора с Ордоланом не получилось. Когда Адан подходил к резиденции, бургомистр садился в карету, собираясь куда-то ехать.

— Проклятье!— прорычал Адан и бросился к карете.— Господин бургомистр!

Сольгерд оглянулся, задержавшись на ступеньке кареты, но спускаться не стал:

— Что вы хотели?

От недавнего радушия не осталось и следа. Как будто Ордолан догадывался о том, что Адан подозревает его в жутком преступлении. Его глаза... Нет, они ни о чем не говорили, разве что демонстрировали раздражение в связи с непредвиденной задержкой.

— Я хотел бы с вами поговорить...

— К сожалению, я сейчас очень занят. Приходите в приемное время, и мы поговорим с вами, о чем только пожелаете.

— Я мог бы заглянуть к вам вечерком...— продолжал настаивать Адан.

— Нет, только не сегодня. Я буду занят...— И чего это он так разволновался? Даже руки затряслись!— Возможно, завтра? Прощайте!

Он залез в карету, и та сорвалась с места, едва не сбив с ног вывернувшего из-за угла прохожего.

— Интересно...— пробормотал Адан.— Чем это господин бургомистр будет так занят сегодняшним вечером?

Очень интересно.

Раз так, то оставалось только навестить Вайду Гринсона и возвращаться домой. Похоже, нынешней ночью Гримару будет, чем заняться...

Дом и мастерская главного механика Сольта находились в юго-западной части Нового Города. Подергав за рычажок колокольчика у центрального входа, Адан так и не дождался отклика хозяина дома. При этом изнутри доносились отчетливые звуки какой-то деятельности — стук, грохот, ругань, не достойная хорошо воспитанного человека. Кто-то, незнакомый с образом жизни механика, мог бы предположить, что в доме идет кровопролитная схватка с применением тяжелого холодного оружия, сопровождаемая криками боли и ярости. Однако Адан часто имел дело с представителями этой профессии, поэтому был спокоен за Вайду Гринсона — главный механик Сольта увлеченно работал.

Поэтому Гримар обогнул внушительных размеров дом и подошел к воротам, ведущим непосредственно в мастерскую. Здесь вместо колокольчика висел тяжелый деревянный молоток, коим Адан и воспользовался, не щадя слух обитателей дома и их соседей.

В тот же миг грохот внутри жилища стих. Адан стукнул еще пару раз, после чего из торчавшего из стены рожка прозвучал недовольный каркающий голос:

— Кого там Тьма принесла?!

Голос был сильно искажен, поэтому Гримар не мог поручиться за то, что он принадлежал почтенному гному. Так что ответил он нейтрально:

— Адан Гримар просит об аудиенции у Вайды Гринсона,— прокричал Адан в рожок.

— Какой еще Гримар? Не знаю такого!

— Адан Гримар — счастливый обладатель громобоя и добрый знакомый Рульфа Снаргота. Мы встречались на вечере, устроенном господином бургомистром Ордоланом.

Ответа не последовало, однако через несколько секунд тяжелые створки ворот вздрогнули и стали расходиться в сторону, причем, сами по себе, так как взъерошенный гном, хозяин мастерской, стоял в стороне и, раскинув руки в стороны, радушно улыбался Гримару, как старому приятелю, которого не видел добрую сотню лет.

— Господин Гримар! Какая неожиданность! Вот уж кого не ждал я увидеть в своем доме!

В его искренности Адан не усомнился ни на миг.

— Что же мы стоим на пороге? Проходите, сударь, проходите, милости прошу! Чувствуйте себя как дома.

Адан вошел, и его ладонь тут же оказалась сжата крепкими руками гнома.

— Рад, очень рад! Проходите, прошу!

Ослабив хватку, похожую на медвежий капкан, Вайда Гринсон опустил рычаг на стене, и ворота начали медленно закрываться. Никакой прислуги, чистая механика. Ничего иного Адан и не рассчитывал увидеть в этом доме.

Перебирая короткими ножками, гном засеменил вглубь мастерской, при этом он призывно махал рукой, как будто дорогой гость мог передумать и уйти.

— Мне так много хочется вам показать. Вам, как человеку из самой столицы, да к тому же доброму знакомому самого Рульфа Снаргота будет небезынтересно взглянуть на мои последние разработки.

Что ж, в этом он был прав. Адан любил побродить по мастерской Снаргота, а его изобретения вызывали неподдельный восторг Гримара, как человека, старающегося идти в ногу со временем. Интересно, чем сможет удивить простой провинциальный механик?

А взглянуть было на что. Мастерская располагалась в просторном одноэтажном помещении высотой с трехэтажный дом. Здесь вполне хватило бы места для постройки не самого маленького парусного судна, пусть и без мачт. Адан с интересом разглядывал разнообразное оборудование. Чего здесь только не было! И кузня, и пресс, и плавильня, и токарный станок, и... чего тут только не было... Все остальное свободное пространство занимали каркасы каких-то изделий, предназначение которых было для Гримара непонятным и даже загадочным. Но Вайда бежал дальше, увлекая гостя в дальнюю часть мастерской, отгороженную от остального пространства ширмой.

— Это, так сказать, отдел готовой продукции,— наконец, остановился гном, тяжело дыша и с неподдельной любовью глядя на созданные им агрегаты.

Все они были в единственном экземпляре, а их разнообразие не могло не поражать. Знать бы еще, что это все такое...

Прохаживаясь вдоль стеллажей и просто стоящих на полу предметов, Адан сам пытался догадаться об их предназначении. Например, вот эта металлическая рука, торчащая из стены. Что это? Конечность была расположена так, будто напрашивалась на рукопожатие. Адан не устоял, прикоснулся к холодной ладони и... в тот же миг стальные пальцы сжали его кисть в тисках. Нет, больно не было, скорее, неожиданно и... весело. По крайней мере, Вайда Гринсон смеялся от души.

— Попались? Ох уж это человеческое любопытство! Не вы первый, не вы последний.

— А...— замялся Гримар, не в состоянии освободиться из захвата.— Могу ли я...

— Ой, простите, один момент... Кажется, что-то заело...

Перепугавшийся не на шутку гном принялся ковырять невесть откуда взявшейся в его пальцах отверткой, ослабляя крепления на стальных суставах механической руки. Наконец, Адан получил свободу.

— Прошу прощения, давно не смазывал,— виновато покраснел гном.

— Не извиняйтесь, я сам виноват. Не всегда любопытство поощряется, чаще оно бывает наказуемо. Это хороший урок на будущее.

В дальнейшем Адан избегал прикасаться к образцам, созданным гением Гринсона, и наслаждался их видом со стороны. А он, на самом деле, был гением. Чего стоило только устройство, воспроизводящее однажды порожденные звуки. Нечто подобное Адан видел и в коллекции Снаргота, вот только принцип работы у Гринсона был совсем иной. Когда механик потянул за рычажок, раздалось тихое, но вполне разборчивое пение, да к тому же с музыкальным сопровождением. К чести механика из Сольта следовало сказать, что качество звука у его устройства было гораздо лучше, чем у того, что воспроизводил аппарат, сознанный его столичным коллегой. Произвело на Гримара впечатление и существо, похожее на паука. Оно казалось мертвым, пока Вайда Гринсон не погладил его по спинке. После чего "паук" тронулся с места, поочередно передвигая всеми шестью лапами. А миниатюрная фабрика по переработке руды? На глазах Адана воспроизводился полный цикл от дробления до отправки свежеотлитых медных чушек на склад...

— Точно такая, только в полный размер, установлена на одной из фабрик Жанера Вильена,— похвастался Гринсон.

Имелись и другие устройства, предназначение которых было не столь однозначно. Например то, которое переворачивало страницы книги. Или еще одно, нарезающее пирог на ровные доли.

— Это так, опытные образцы моего подмастерья,— не особо деликатно наморщил нос гном.— Так сказать, первые шаги. Пара пустяков для гнома, но для человека, тем более, крэла, это настоящее достижение.

— На самом деле?— удивился Адан.— Крэл — подмастерье механика?

При этом он ничуть не хотел оскорбить интеллектуальные способности горцев. Просто они сами считали постыдным какое-либо иное занятие, нежели обращение с оружием. Крэлы-воины, крэлы-охранники, крэлы-охотники. Были у крэлов и свои кузнецы, но чтобы механики...

Не менее удивительным был и сам факт того, что Вайда Гринсон взял в подмастерье крэла. До сих пор Гримар не встречал ни одного опытного механика НЕ гнома. Это была давняя традиция. Умирая, гномы передавали приобретенные навыки исключительно своим единородцам. Очень редко в мастерской можно было увидеть человека, выполняющего самую грязную и незначительную работу, но чтобы крэл...

— Между нами говоря,— шепотом произнес Гринсон,— очень способный молодой человек. Самородок. Он далеко пойдет, если его правильно направить. Кстати, вы уже видели нашего Поклонника?

— Вы про железного человека, отбивающего поклоны у входа на площадь?

— Да, только он изготовлен из бронзы. Так вот, это его зачетная работа... А давайте я вас познакомлю?

Гном оживился и, не дожидаясь согласия Адана, бросился к устройству, стоявшему на небольшом столике. Оно представляло собой коробочку из металла, соединенную проволокой с рожком, похожим на тот, что висел у ворот. Правда, этот был гораздо меньших размеров. Вайда Гринсон схватил этот самый рожок и закричал в него:

— Рудан, бездельник ты этакий! Где тебя носит? А ну живо в мастерскую!

Рожок у ворот был знаком Адану и понятен: к нему подходили трубки, по которым перемещался звук от такого же рожка расположенного на приличном удалении. При помощи различных устройств можно было усилить звук так, что расстояние, разделявшее собеседников, могло быть практически неограниченным — лишь бы труб хватило. Но в данном случае никаких труб не было.

— Вы хотите сказать, что звук от этого устройства передается по вот этой проволоке?— удивился Гримар.

— Завидная проницательность,— усмехнулся механик.

— Но как?!

— А это мой маленький секрет,— улыбнулся он еще шире, так, что глазки превратились в узкие щелочки.— У вас свои секреты, у меня — свои. Вот если бы вы решили вдруг поделиться тайной изготовления киданского порошка...

Раздались быстрые шаги, и в мастерскую влетел парень лет двадцати с небольшим, в котором легко узнавался прирожденный крэл. Рыжие волосы, высокий рост, телосложение воина.

— Звали, мастер?— виновато спросил он.

— Нет, это мышь пискнула в углу!— нахмурил брови гном.— Ты где шляешься, когда ты нужен именно здесь?

— Но ведь вы сами поручили мне укрепить пузырь тросами,— удивленно напомнил Рудан.

— Действительно?— задумался Вайда и махнул рукой.— Не важно. Позволь представить тебе господина Гримара из Ганатены.

— Того самого, который унаследовал беспокойный дом на Замковой улице?— проявил осведомленность подмастерье.

— Он самый. Но важно не это, а то, что он хорошо знаком с непревзойденным Рульфом Снарготом и немного разбирается в механике. А еще у него есть громобой, и он знает секрет киданского порошка.

— Ух,— только и сказал Рудан, и непонятно, что больше его поразило в словах почтенного гнома — знакомство с главным имперским механиком или обладание заветным секретом. А может, все вместе. И оно серьезно перевешивало даже тот факт, что Адан Гримар был владельцем "беспокойного дома". Рудан смотрел на нового знакомого с восхищением.

— Ладно, займись делом, а то вечер на носу,— снова недовольно проворчал гном, и Рудан, скромно поклонившись Адану, вприпрыжку отправился выполнять поручение строгого мастера.

Впрочем, строгость Вайды Гринсона была наигранной, это сразу бросалось в глаза и сильно диссонировало с тем явным обожанием, которое он испытывал к молодому человеку в его отсутствие. Догадывался ли об этом сам Рудан — это уже другой вопрос. Как и то, почему именно гном вел себя таким вот образом. Впрочем, он что-то говорил о "правильном направлении", которое стремился предать своему ученику. Наверное, напускная строгость была одной из этих движущих сил.

— Простите за любопытство, о каком пузыре говорило это юное дарование?— спросил Адан.

Гринсон заметно замялся, будто гость затронул какую-то щекотливую тему. Но все же махнул рукой на условности и сказал:

— Следуйте за мной!

Они отправились по стопам Рудана и вышли во внутренний двор. Именно там Адан и увидел тот самый "пузырь". Это был огромный кусок ткани, сшитый в форме шара и растянутый между балок поддерживавшего его каркаса. Шар оплетала сеть, спускавшаяся книзу и крепившаяся к коробу, похожему на огромную корзину.

— Что это?— спросил Адан, задрав голову к небу.

Вайда ответил не сразу. То ли ему было что скрывать, то ли он растягивал интригу.

— Видите во-он ту гору?— сказал он, наконец, ткнув пухлым пальцем в сторону нависавшего над городом пика.— Там находится старая крепость Орлиное Гнездо. Говорят, в стародавние времена там жил один маг, а при нем — механик, имя которого не сохранилось в народной памяти. Говорят, что это был выдающийся механик, работы которого все еще можно встретить в самых недоступных уголках этих гор. Говорят, он творил настоящие чудеса. И очень даже может быть, что в крепости что-нибудь, да сохранилось, так как до нее не добирался ни один смертный с того самого времени, как умер маг — владелец крепости. Я буду первым.

Действительно, если хорошенько присмотреться, то можно было различить остатки башен и еще каких-то построек — если, конечно, это не было обманом зрения. И, да, добраться до крепости казалось совершенно невозможным — она стояла на краю скалы, имевшей отрицательный наклон.

— И как вы собираетесь туда попасть?

— При помощи этого пузыря,— буквально промурлыкал почтенный гном.

— Не понимаю...— растерялся Адан.

Вайда Гринсон часто заморгал глазками, что могло означать лишь одно: некоторыми секретами нужно делиться. Ты мне, я тебе.

— А вы хитрец, господин гном!— шутливо пригрозил ему пальцем Адан.

— Что вы, ваша милость, меня можно читать, как открытую книгу, и до моих дальних родственников, владеющих банком в Ганатене, мне, ой, как далеко. Но своей выгоды я не упущу, это верно.

— Что ж, видать, некоторым секретам лучше таковыми и оставаться.

Ответ Адана разочаровал городского механика так, что он обиженно засопел. В отличие от Гримара, он готов был поделиться своим самым сокровенным, но... новый знакомый оказался более крепким орешком, чем он ожидал.

Адан снова задрал голову, пытаясь понять, как при помощи пузыря из ткани можно забраться на отвесную скалу, но на ум ничего не приходило. А тем временем начинало вечереть.

— Прошу простить меня за то, что отнял у вас драгоценное время, но пора и честь знать,— сообщил он гному, все еще на что-то надеявшемуся.

— Вы ведь не просто так ко мне приходили, верно?— ухватился тот за последнюю ниточку.

В свете последних событий Адан понимал, что теперь гном обдерет его как липку, ну и ладно.

— Так и есть. Я занимаюсь обустройством своей мастерской, и мне бы не помешало кое-какое оборудование. Так, кое-что по мелочи. Я рассчитывал получить недостающее у вас, и готов заплатить за это полноценным золотом,— добавил он поспешно, заметив, как гном открыл рот.

— Даже не знаю, смогу ли я вам чем-нибудь помочь,— замялся гном, набивая себе цену.— Своим я не люблю делиться, а на создание чего-то нового мне нужно время, которого у меня нет,— он многозначительно посмотрел на загадочный пузырь.

— Я не настаиваю и не тороплю,— пожал плечами Адан.— Завтра я пришлю к вам своего дворецкого со списком необходимого мне оборудования. И, может быть, вы не откажете мне в любезности, и у вас появился время, а главное, желание заняться моим заказом.

— Может быть, может быть...— пробормотал Вайда Гринсон.

Встреча вышла радушнее, нежели прощание. Механик проводил Адана до ворот, они скупо пожелали друг другу доброго вечера и расстались каждый при своем...

Адан спешил домой — солнце уже садилось, и Сольгерд Ордолан мог в любой момент покинуть свою резиденцию и заняться неблаговидными делами. Гримару с трудом верилось в то, что бургомистр замешан во всех тех жутких убийствах, однако факты — упрямая вещь. И именно сегодня у Адана была возможность окончательно убедиться в правоте своих подозрений, а может, даже поймать убийцу на месте преступления и, как знать, покарать его за содеянное — зло должно быть наказано.

Поднявшись в свою комнату под пристальным взглядом Расиньоля, Адан быстро переоделся, сменив светлый наряд на более подходящий для прогулок в темное время суток. Наряд, не очень подходящий для аристократа, но зато удобный и, главное, практичный. Мягкая обувь для легкой поступи, не стеснявшие штаны, свободная куртка с капюшоном. Взял было громобой, но потом передумал — слишком громоздкое и шумное оружие. Открыв дорожный сундук, он извлек из него миниатюрный арбалет, изготовленный мастером Снарготом. Это было настоящее произведение искусства — удобное и смертоносное. Заряжалось оно при помощи хитроумного рычага в мгновение ока, намного быстрее, чем громобой, а выпущенные дротики, если их собирать, потом можно было использовать повторно. Арбалет крепился на специальную портупею на груди, не стесняя движений. Прикрытый курткой, он не бросался в глаза, и при этом руки оставались свободными. Ягдташ с шестью дротиками нашел свое место на поясе. Туда же Адан повесил охотничий нож в чехле. Попрыгав на месте, он остался доволен быстрыми сборами и, более не задерживаясь, спустился в холл, где его уже поджидал недовольный на вид дворецкий.

— Вы...

— Ни слова, Расиньоль! Я спешу.

— Возьмите хотя бы лампу, ваша милость,— сухо произнес дворецкий, протягивая Адану означенный предмет.

Таскаться с лампой было не с руки, но Расиньоль прав — ночью в Сольте без лампы лучше не появляться. Только сейчас Гримар вспомнил, где он находится, и по спине пробежал холодок. То, что еще минуту назад представлялось ему как непринужденная прогулка, сейчас выглядело сущим безумием. Однако Адан Гримар не привык отступать и, взяв лампу из рук дворецкого, не забыл его поблагодарить:

— Спасибо, Расиньоль, что бы я без вас делал...— Заметив, что слуга хочет что-то сказать, он добавил: — И не слова больше...

До резиденции бургомистра Адан добрался в тот самый момент, когда поздний вечер готов был смениться ранней ночью. Солнце уже скрылось за горами, но его последние отблески, как запоздалое эхо, все еще не давали темноте взять власть над городом. Гримар остановился на углу соседнего особняка, откуда открывался вид, как на парадный подъезд, так и на улицу, ведущую к задворкам резиденции. Оставалось лишь гадать: покинул ли бургомистр свой дом или нет? Адан корил себя за нерасторопность. Что если Сольгерд Ордолан уже ушел? Это значит, Адан напрасно потратит время, поджидая его там, где его уже не было, а утром обнаружат тело новой жертвы. И ведь никак не узнать, не проверить. Он не мог подойти к двери, постучать и осведомиться: дома ли господин бургомистр? И спросить было некого — наступала ночь, и в окрестностях резиденции не было ни души. Сам дворец был в ярких огнях как изнутри, так и снаружи. Улица перед парадным подъездом и окружавшие строение аллеи освещались газовыми фонарями, да и в самом доме не жалели ни масла, ни свечей. И лишь на задворках резиденции царили густые сумерки. И именно там появился человек, закутанный в плащ и скрывающий лицо под капюшоном. Адан видел его всего лишь мгновение, после чего тот растворился в темноте. В том, что это именно Ордолан, уверенности не было, хотя по росту и комплекции незнакомец был похож на бургомистра. Ждать кого-то другого Адан не стал и, оттолкнувшись от стены, быстрым, но беззвучным шагом направился следом за подозреваемым.

Если это был убийца, то направлялся он, по своему обыкновению, в Грязный квартал. Именно эта уверенность не позволила Гримару потерять цель. И хотя он все еще неважно знал город, а предполагаемый Сольгерд Ордолан передвигался бесшумно, Адан догнал его на окраине Нового Города. Он заметил мелькнувшую знакомую фигуру, сворачивавшую за угол, и с тех пор старался от нее не отставать.

Сольгерд Ордолан — если, конечно, это был он — таился так же, как и сам Адан, чем облегчал задачу преследователю. Он не спешил, старался держаться в тени, прятался, если вдруг появлялся патруль городской полиции. При этом он не мог двигаться так же беззвучно, как Адан, и каждый раз выдавал свое присутствие, даже если Гримар не видел его какое-то короткое время.

Адан начал беспокоиться, когда они приблизились к воротам, отделявшим Новый Город от Старого. Там, как и положено, дежурила ночная стража, а сами ворота были заперты. Бургомистра они пропустят, а вот у Адана могут возникнуть с этим проблемы, и он рисковал потерять преследуемого.

Но нет, Ордолан не желал, чтобы кто узнал о его ночных похождениях, поэтому заблаговременно свернул в переулок, не доходя до поста стражи у ворот. Адан скользнул за ним и вскоре уперся в стену.

Бургомистра нигде не было.

— Проклятье!— заметался Гримар.— Куда он мог подеваться?

С двух сторон стены домов с решетками на окнах, перед ним высокая крепостная стена, прекрасно сохранившаяся с древних времен — высокая и неприступная.

Не перелетел же он через нее, в самом деле?!

Разве что спрятался в кустах...

Под крепостной стеной рос густой кустарник. Достав нож в нехорошем предчувствии, Адан аккуратно обошел заросли, раздвинул ветви клинком...

Никого. Лишь благодаря слабому свету из одного из окон на втором этаже соседнего дома он разглядел пролом, затянутый плющом.

Так вот как хитрец бургомистр проходит через стены!

Адан юркнул в пролом и оказался в Старом Городе.

Прислушался и не услышал шагов преследуемого. Снова заметался. Куда теперь?

Послышалось шипение, после которого на дорогу выскочил стремительный черный комок, и тут же исчез в соседней подворотне.

Фух, всего лишь кошка.

Но кто ее спугнул, если не господин бургомистр?

В принципе, это мог быть, кто угодно, однако Адан решил довериться чутью и свернул в переулок, из которого только что выскочило перепуганное животное.

Никого.

Преследуемого Адан нагнал за перекрестком, причем едва не выдал себя своей поспешностью: человек в плаще замер, прижавшись к стене и осторожно выглядывая за угол. Он был слишком сосредоточен и только поэтому не заметил Гримара, застывшего всего в нескольких шагах позади. Адан слышал его сопение, а сам медленно пятился назад — если Ордолан сейчас обернется...

Но нет, тот продолжал выглядывать за угол — что бы там ни происходило.

Лишь когда непонятная опасность миновала, преследуемый оторвался от стены, откинул полу плаща, и в его руке появилась лампа — почти такая же, какую таскал с собой Адан. Причем она уже горела, хотя и едва-едва. Этого преследуемому показалось недостаточно, и он увеличил свечение. И вот теперь Адан смог разглядеть его лицо. Оно осветилось всего на миг, но Адан узнал этого человека. Им был бургомистр Сольта Сольгерд Ордолан.

Теперь уже у Адана не осталось никаких сомнений. Он и есть тот самый убийца, который по ночам режет на лоскуты беззащитных девушек. Зачем? Возможно, сегодня Адан об этом узнает. В одном он был уверен: этой ночью никто не умрет.

Разве что сам убийца.

Бургомистр свернул за угол и продолжил свой путь. Несмотря на то, что Ордолан решил воспользоваться источником света, он продолжал таиться. Его лампа горела не особо ярко, лишь для того, чтобы разбавить окружавшую темноту, шел он неторопливо, прислушиваясь и присматриваясь. Адан крался следом за ним и постепенно догадывался, отчего вдруг бургомистру стало так неуютно в темноте.

ТЬМА... Она снова царствовала в городе и, подобно убийце-градоначальнику, искала свою жертву. Гримар видел, как сгущаются тени, порождая то ли видения, то ли предвестников беды. Пока что они не имели определенной формы и были слабы, однако Адан чувствовал, как они робко прикасаются к нему, ощупывают, опутывают, пытаются проникнуть внутрь. Ничего подобного не происходило с человеком, за которым он следил. Тьма остерегалась, пусть и тусклого, но света, окутывавшего фигуру ночного убийцы. У Гримара тоже была лампа, но он, в отличие от Ордолана, не мог ее зажечь и тем самым выдать свое присутствие. Поэтому ему приходилось держаться как можно ближе к преследуемому, идти за ним, едва не наступая на пятки. Когда по той или иной причине расстояние между ними невольно увеличивалось, не отстававшая Тьма снова начинала проявлять к нему свой интерес, становившийся с каждой минутой все настойчивее. До поры до времени Адану удавалось избавиться от ее притязаний, когда он вырывался на пятачок, освещенный будь то редким в Старом Городе фонарем или просто падавшим из окна светом. Он видел, как Тьма копошится за пределами светлого пятна, как будто точно знала, что ее добыча долго не задержится в мнимой безопасности. И Адан не разочаровывал ее, вынужденный и дальше следовать за безжалостным убийцей.

Возможно, именно эта поспешность и выдала Адана. Ордолан не проявлял видимого беспокойства, свернул за угол и... исчез. Гримар уже через пару секунд оказался на том же месте, но бургомистра и след простыл. Ему только показалось, что он заметил, как мелькнул край плаща в одном из переулков.

И в этот момент Тьма набросилась на Гримара со всех сторон и начала его душить, не оставляя ему выбора. Впрочем, Адан все же попытался. Первым делом он бросился к тускло горевшему у одного из домов фонарю. Тьма не отставала от него ни на шаг, пыталась опутать его ноги, заходила то слева, то справа. Но Адан успел. Он даже услышал, как Она недовольно зашипела, соприкоснувшись со светом.

А дальше что?

Она окружила пятно света, сгустившись настолько, что Гримар не видел того, что находится за пределами его маленького островка безопасности. Да и безопасность эта была ненадежной, хрупкой. Он видел, как замерцал огонь в фонаре, свет начал тускнеть и...

Ему не осталось ничего иного, как воспользоваться собственной лампой. Благо под рукой имелся источник огня, созданный все тем же незабвенным Рульфом Снарготом. Палец надавил на маленький рычажок, раздался скрежет, и в руках Адана вспыхнуло пламя.

Тьма замерла от неожиданности.

Не теряя времени, Гримар поделился огнем с лампой и накрутил ее на максимальное горение. Свет был настолько ярким в кромешной темноте, что Тьма прянула во все стороны в поисках спасения, а Адан, подняв лампу над головой, бросился в переулок, в котором предположительно скрылся Ордолан.

Это снова был тупик, но на это раз без кустов, за которыми мог скрываться пролом в заборе. Сам забор был не так уж и высок, но с наскока через него не перебраться. Хотя, беглецу это, похоже, удалось. Возможно, он воспользовался бочкой, стоявшей у стены.

Все это Гримар разглядел и понял, свернув в переулок. Он остановился лишь на мгновение и, приняв решение, взял разбег, собираясь перемахнуть через забор, запрыгнув на бочку.

И в этот миг перед ним появилось нечто крупное и настолько стремительное, что Адан даже не понял, откуда оно взялось? То ли с той стороны забора, то ли из ниши, до сих пор заполняемой сумерками.

Гримар замер, как вкопанный. Его визави — тоже. Долгую, кажущуюся вечной секунду они разглядывали друг друга. Адан видел перед собой чудовище, отдаленно похожее на огромного волка. Но это точно был не волк, потому что волков размером с породистого быка попросту не бывает. Его тело под густой бурой шерстью бугрилось мышцами, он скалил пасть, обнажая большие острые клыки и роняя на землю вязкую слюну. Его лапы больше походили на человеческие руки с длинными пальцами, но и острыми изогнутыми когтями хищника. Да и глаза...

...слишком человеческие.

Кем бы он ни был, он представлял серьезную опасность. Такой ударом лапы мог легко оторвать Адану голову, а когтями — вскрыть живот или грудную клетку. И промедление было смерти подобно, так как хищник приготовился к прыжку.

Адан выхватил охотничий нож настолько стремительно, что сам этого не заметил. Вот у него в руке ничего не было, раз — и в ней сверкнула сталь. Удар он нанес так же быстро — как росчерк молнии. Но тварь все же ухитрилась как-то увернуться, так что Гримар не был уверен в том, что смог дотянуться. И лишь жалобное скуление хищника косвенно говорило о том, что скользящий удар все же достиг своей цели. Наверное, именно он повлиял на планы чудовища, и оно, вместо того, чтобы броситься на Адана, в стремительном рывке обогнуло его и скрылось за углом.

Оно не было бессмертным, не было неуязвимым. И оно боялось — Адан это почувствовал. А главное, его нельзя было отпускать, иначе оно натворит новых бед. Гримар не был заядлым охотником, но сейчас в нем проснулся азарт именно охотника, и он, сжав в одной руке нож, а в другой лампу бросился в погоню.

Тьма расступалась перед ним, как будто чувствовала исходящую от него угрозу. Ему ненужно было больше таиться, и он бежал, что было сил, стараясь не отставать от петлявшего по переулкам хищника — кем бы он ни был. Он боялся, он метался, он удирал, а Гримар преследовал его, постепенно сокращая разделявшее их расстояние.

Что это была за гонка! Жаль, что ее единственным свидетелем являлась одна лишь Тьма — Адану было чем гордиться. Он бежал так, что ветер свистел в ушах, своевременно реагировал на любые ухищрения преследуемого и неизбежно настигал его.

И настиг бы, если бы не хлам, подвернувшийся ему под ноги. Ворвавшись в очередной переулок, чудовище задело кем-то прислоненные к стене доски, и они рассыпались на пути появившегося следом Гримара. Нет, он не растянулся на земле, сумев устоять на ногах, но потерял драгоценное время. Чудовище ушло в отрыв и скрылось из виду. Адан бросился за ним и едва не сбил с ног появившуюся у него на пути девушку.

От неожиданности она прянула назад и вскрикнула. Адан поднял лампу повыше и узнал ее.

— Вы?!

— А это вы?— Она тоже подняла свою лампу, чтобы осветить лицо Адана.

Перед ним стояла Люсинэ Лариньон собственной персоной. Девушка дрожала всем телом.

— Вы меня напугали.

— Что вы делаете в этом месте в такое время?— ничего иного Адану просто на ум не пришло. Его сердце, и без того учащенно бившееся после длительной пробежки, и вовсе пустилось в пляс. Как бывало всякий раз, когда это прелестное создание появлялось у него на пути.

— Навещала свою подругу — она живет в Грязном квартале,— пролепетала Люсинэ, пытаясь прийти в себя после испытанного шока.— Мы немного заболтались, и я припозднилась, но решила все же идти домой. А тут вы...

— А где... он?

— Кто он? Кого вы имеете в виду?

— Ну... он...— Адану не хотелось пугать и без того трепещущую от страха девушку.— Разве вы никого не видели?

— Кроме вас — никого. Сегодня даже стражи не заметно. Не иначе бравые крэлы заблудились в одном из питейных заведений, каковыми славится Старый Город.

— Но как же...— пробормотал Адан.— Я был уверен, что он свернул именно сюда.

— О ком вы все время говорите?— изумилась ничего не понимающая девушка.— Судя по тому, как вы дышите, вы за кем-то гнались.

— Да, но, похоже, я его упустил.

— Ничего страшного, поймаете в следующий раз, кто бы это ни был,— улыбнулась Люсинэ. У нее была очаровательная улыбка. Похоже, она окончательно оправилась от встряски, и это не могло не радовать Адана.— И раз уж так получилось, не проводите ли вы меня до дома? Нам ведь все равно по пути?

Глава 7