Любящий Тишину

— Да, это я. Около двух жизней людей назад один оскум изваял это.

В помещении находилось около десятка скелетов, они стояли вдоль стены, подле их ног стояли корзины и ящики разных размеров.

— Мария, подойди к корзине стоящей ближе всего к выходу и принеси мне ее содержимое.

Девушка нерешительно подошла к корзине, стоящей почти у самого входа, и оглянулась на Любящего Тишину.

— Да, это именно та корзина.

Мария присела на корточки, сняла c корзины материю, которой она была накрыта, и увидела в ней кролика. Он лежал совершенно неподвижно. Мария осторожно прикоснулась к нему — бок животного был теплый и мерно вздымался. Девушка осторожно взяла его в руки. На дыхании и тепле сходство животного с живым заканчивалось. В мышцах не было никакого тонуса, лапы свободно отвисали вниз.

— Нет, Мария, он не мертв. Просто он находиться во сне. Магическом сне. Слышала байку о спящей красавице? Вот, кролик пребывает в подобном. Для его пробуждения, конечно, не нужна ткинсу прекрасного принца. Дай его мне.

Мария передала кролика в руки лича. Любящий Тишину опустил кролика на пол, провел рукой по его спине и отошел на шаг. Зверек поднял голову и, встав на лапы, огляделся. Девушка так внимательно смотрела на животное, что не заметила скелета, который подошел к кролику. В руках у него был меч. Скелет нанес удар и голова кролика, отделившись от тела, упала на серый каменный пол, заливая его кровью. Мария даже вскрикнула от неожиданности. Лич подошел к белому комку шерсти, испачканному кровью, и поднял за уши голову животного.

— Самое первое правило сохранения ткинсу — это не ждать, пока она равномерно распределиться в окружающей среде.

С этими мыслями, звучащими в голове девушки из руки Любящего Тишину возникло зеленое свечение, которое подобно змее извиваясь, приблизилось к телу кролика и объяло его.

Кровь перестала сочиться из раны, мгновенно остановившись.

— Ты видишь зеленое свечение в виде луча. Это луч моей преобразованной ткинсу. Преобразованной ткинсу легче управлять, она не стремиться равномерно распределится в среде, покинув сосуд, который заполняла.

Приложив голову кролика к его телу, лич поместил свою руку над животным. Луч, исходящий от него усилился, став толще. Луч медленно пульсировал и охватывал животное вокруг шеи.

— Сейчас я передаю часть своей ткинсу зверьку, обратно трансформируя ее. Одновременно я восполняю потерю и заставляю ткинсу течь в прежнем русле. Русле жизни. Подойди поближе, ты увидишь процесс восстановления тканей.

Мария сев на корточки, приблизила свое лицо почти вплотную к кролику. Она увидела, как край раны начал медленно подрагивать и шевелиться. Голова немного приподнялась над распростертым телом, оставив между краями раны расстояние около сантиметра.

— Смотри, сейчас я восстановлю главное вместилище красной ткинсу — кровяную систему.

После этого девушка увидела, как кровеносные сосуды выпрямились и потянулись друг к другу разорванными краями. Они соединялись, вытягиваясь, и Мария заметила появившуюся слабую пульсацию в них. Кровь вновь бежала по артериям и венам. Остановившееся было сердце вновь билось.

— Сейчас я восстановлю все остальные ткани.

Перерубленные мышцы и сухожилия, кости и хрящи, трахея и пищевод — все, что было нарушено стальным вмешательством меча, соединялось и срасталось, вновь становясь единым целым. Последней сошлась шкура на шее кролика, до этого не скрывавшая мышц и фасций. Луч из длани лича втянулся обратно. Кролик, больше ни чем не поддерживаемый, повалился на пол. В ту же секунду, ударившись о пол носом, он вскочил и прыгнул вперед, заставив Марию отпрянуть от места, где лежало животное. После этого кролик, сидя и озираясь по сторонам своими косыми глазами начал вертеть головой. Мария подошла к нему и, погладив по спине, потрогала его шею. Не было ни каких следов. Шкура была абсолютно целой. Кролик дергал ухом и пытался повернуться к личу правым боком.

— Видишь, Мария, я могу оживлять в привычном тебе смысле этого слова. Но при этом я трачу свою ткинсу. Предвидя твой вопрос, сразу отвечу, оживлять кролика гораздо легче, чем человека или другое мыслящее существо. У кролика нет четко оформленной души. При нарушении потока его сознание отходит от тела, но, не имея стремления, никуда не исчезает, и ждет, пока поток ткинсу окончательно не остановиться. После этого оно уноситься эфирными потоками или какое-нибудь более высоко организованное сознание не поглотит его. С душой все гораздо сложнее. Она имеет четкие грани, свою направленность и стремления. Во многих случаях, при остановке потока ткинсу душа продолжает считать себя живым существом и тогда она остается в мире смертных. Вы называете их призраками или привидениями, на самом деле вы путаете души и истинных призраков. Души не имеют плоти. Никакой.

— Любящий Тишину, ты постоянно говоришь о какой-то ткинсу. Что это? — спросила Мария.

— Ткинсу? Да, я не сказал этого. Это Жизнь и это же Смерть в вашем понимании. Это источник всех бед и несчастий, и это великое благо. Каждая живая клетка обладает ею. Каждое живое существо обладает красной ткинсу. И все ее тратят, приближая конец своего существования. Наслаждаются, выбрасывая ее в среду. Лишь избранные могут вмешиваться в ее потоки, и практически ни кто не может управлять красной — не преобразованной ткинсу.

— Теперь принеси содержимое коробки из бересты.

Девушка подошла к коробке — та напоминала туесок для ягод. Под крышкой лежала в магическом сне серая крыса. Мария осторожно вытащила ее наружу, затем подошла к личу и протянула ему.

— Положи ее на пол.

Девушка опустила ее. Крыса лежала на полу, на правом боку. Под шерстью на брюхе виднелась розовая кожа. Любящий Тишину взял посох Мастера — почти двухметровый металлический жезл с темным, как показалось Марии, стеклянным шаром на верхнем конце. Вокруг шара из жезла выходили, сужающиеся к концу два полукруглых, расположенных перпендикулярно друг другу сектора из того же темного металла, что и жезл. Вниз от шара шли такие же секторы, образуя набалдашник, похожий на гигантского жука. От прикосновений к посоху лича шар на его вершине начал светиться желто-зеленым светом. Любящий тишину поднял посох на уровень груди, его глаза блеснули огнем, и с посоха сорвалась зеленая молния, протянувшаяся до крысы. Крыса неестественно изогнулась и начала извиваться в странном ломаном танце. Сосуды под ее кожей лопнули, и хвост из грязно-серого стал бледно-синим. Черные бусины глаз осветились изнутри красным, и зеленое щупальце отпустило ее. Крыса упала на пол. Спустя некоторое время, она медленно пождала лапы под брюхо и встала на них. В отблесках пламени факелов казалось, что глаза крысы светятся багровым огнем.

— Теперь это существо полностью подчинено моей воле. На него распространяется мое сознание. Смотри.

Крыса дрогнула и, глянув на лича, подбежала к одному из скелетов. Подбежав, она прыгнула на его ногу, ловко проскользнув между тибией и фибулой, цепляясь за кости коготками. Затем вскарабкалась внутрь таза и взобралась вверх по позвоночнику до плеча. Добравшись до черепа, она забралась на него, упираясь задними лапами за край пустых глазниц. Затем крыса села, задрав морду вверх и прижав передние лапы к груди.

— Это то, что люди называют зомби — или бродячий мертвец. Последнее определение не верно — это не совсем мертвец. Конечно, его ткинсу трансформирована и теперь она равномерно распределена по объему тела. Утрата ни одной из конечностей не будет фатальна для такого существа. Кроме того, нарушение целостности тела — таких как протыкание, разрезы и подобные, теперь не будут иметь последствий, приводящих к прекращению существования. Но, к сожалению, такие существа хотсы — не долговечны. Не из-за процессов гниения, так как ауры нежити достаточно, чтобы гниения не происходило, а из-за того, что оставшаяся не трансформированная ткинсу постепенно тратиться на поддержание стазисного состояния трансформированной части ткинсу. Рано или поздно она кончается и происходит гибель хотса. Хотсы могут восполнять запас ткинсу, поедая свежие трупы, где осталось мало красной ткинсу, но накопилась трансформированная.

Подойдя к одному из скелетов, Любящий Тишину остановился около него и пригласил девушку: Мария, подойди, я расскажу тебе об оскушах. Девушка подошла, глядя на скелет, стоящий перед личом. Она заметила, еще с первого впечатления, которое произвела на нее нежить, что они могут быть неподвижны в течение очень продолжительного времени.

— Это оскуш. В человеческом языке — скелет. Хотя это тоже не точно, ибо скелет — лишь основа стоящего перед тобой существа. В его плоти, которая сейчас состоит из трансформированной ткинсу, нет красной ткинсу. Это делает его гораздо более стабильным существом, по сравнению с хотсом. Его существование поддерживается аурой существа, давшего ему вторую нежизнь, в частности моей. Если эта связь прервется, он, истратив запас своей ткинсу, прекратит существование. Все эти создания — оскуши, хотсы и существа, которые вы называете призраками — шешты подчиняются воле их создателя. При этом, если они созданы из мыслящих существ, у них остается их сознание или его часть, но не воля.

Мария внимательно разглядывала стоящий перед ней скелет с костями светло-серого цвета, в его руке находился меч, на котором была кровь кролика. Скелет был совершенно не подвижен. Девушке показалось, что пустые глазницы смотрели на мир абсолютно равнодушно.

— А как же скелеты видят? Они что-нибудь чувствуют? — задала вопрос Мария.

— Вся нежить имеет особое чувство — зрение ткинсу. Мы чувствуем ткинсу во всех ее формах. Это не значит, что мы видим только существ, мы видим и все предметы, но в свете ткинсу. Пока тебе сложно будет это понять.

— А покажешь мне призрак? — спросила девушка.

— Не сейчас. А пока тебе необходимо насытить себя. Иди за мной.

Лич и девушка вышли из зала, и вновь зашагали по коридору. Перед ними шагал привычный скелет с факелом. Комната, в которую они пришли, была также аскетична, как и все остальные, какие видела Мария здесь, она напоминала первую, где она спала на каменной плите, за исключением того, что вместо плиты был стол из того же серого камня. В углах комнаты торчали горящие факелы. На каменной скамейке, была постелена давешняя шкура. На столе стояло несколько глиняных горшков с крышками. Лич указал рукой на скамью. Мария неуверенно села за стол, но не прикоснулась ни к чему.

— В горшках человеческая еда. В них жареное коровье мясо и картошка. Ничего необычного. Так что смело ешь.

После этого лич вышел, за ним вышел скелет. Мария осталась один на один с едой. Внезапно она ощутила жуткое чувство голода, она не ела очень давно. Открыв ближайший к краю стола горшок она ощутила дразнящий запах мясного жаркого. Она взяла со стола ложку и стала есть.

3

Руками сделав полукруг,

Упал на спину человек,

Забрызгав кровью все вокруг,

Погас блеск глаз его на век.

Некростих 1687, 23 строфа.

Доев последний кусок картофеля из горшка, Мария облизала ложку и положила ее на стол. В животе чувствовалась приятная тяжесть, веки неудержимо тянулись друг к другу, пытаясь увлечь девушку в объятия Морфея. Сознание затуманилось, она чувствовала что засыпает...

— Мария! — резкая мысль в сознании девушки разогнала дрему, заставив вернуться в склеп.

Любящий Тишину уже стоял в проеме комнаты и смотрел на девушку. Она медленно встала со скамейки, тряхнув головой, пытаясь разогнать сон. Лич повернулся и пошел вдоль по коридору. Мария последовала за ним. Они вновь пришли в зал с барельефами. Корзин уже не было, скелетов тоже. Во всем огромном зале, прямо посредине стояла обнаженная девушка — ее кожа была несколько бледновата, но не это притягивало взор. Дело в том, что она была безумно хороша собой. Идеальные ноги переходили в стройный стан и грудь, завершенный головой с длинными волосами, распущенными по плечам. Одна рука покоилась на бедре, другая свободно висела вдоль тела. На прекрасном лице была чуть заметная улыбка, ее взгляд впился в глаза Марии. На ней абсолютно ничего не было. Мария зайдя в зал, остановилась и не скрывая удивления посмотрела на лича.

— Нет! Она не человек. Она когда-то была им, но сейчас она оскум. Nosferatum. Вампир.

— Вампир? — спросила Мария и повернувшись к обнаженной стала рассматривать ее.

— Да, я та, которую люди называют вампиром, — голос вампирши разорвал воздух склепа низким, приятным голосом, — ну и как тебе мое тело? — спросила она, повернувшись боком и тряхнув волосами.

Мария заворожено глядела на формы тела, которыми трудно было не восхищаться.

— Мария! Это древний оскум, ее зовут Рубиновый Коготь, это другой способ существования нежити, другой способ стабилизирования измененной ткинсу. Оскумы чем-то похожи на хотсов, подобно им, они живут за счет потребления ткинсу из тел существ, но оскумы потребляют красную ткинсу из живых. Кроме того, они сохраняют свою волю, оставаясь относительно свободными, при этом они получают Жажду. Жажду красной ткинсу. Она лежит на грани воли и безволия. Смотри — лич указал дланью на вампира — ее рот, ты видишь слабое подрагивание ее верхней губы?

Рубиновый Коготь подошла к Марии почти вплотную. На ее прекрасном лице была заметна слабая дрожь верхней губы. Язык, подобно молнии выскользнув из сомкнутого рта, жадно облизал губы и вновь исчез.

— Покажи ей, Рубиновый Коготь!

После этой мысли вампирша широко открыла рот, обнажив клыки. Белые, дюймовой длины клыки, выделявшиеся из ровного ряда зубов. Шипение вырвалось из ее рта, и Мария испытала страх, отшатнувшись от оскума.

— Рубиновый Коготь! Отойди от Марии. Эти клыки и есть модификаторы ткинсу. Они преобразуют красную ткинсу, передавая ее оскуму. Благодаря этой ткинсу вампиры могут летать, она питает их магические способности. Оскумы не могут полностью контролировать себя, когда чувствуют красную ткинсу — она действует на них подобно наркотику.

— Любящий Тишину! Ты хочешь Взять ее в ученицы? — повернув голову в сторону Марии спросила вампирша, — Девочка, ты ведь еще не дала свое согласие?

Мария попятилась от Рубинового Когтя, увидев, как глаза вампира вспыхнули изнутри красным. Девушка посмотрела на лича, ища защиты. Ее пугало присутствие вампира. Страх, еще больший чем тот, который она испытала вчера, душил в своих цепких объятиях. Теперь был реальный источник опасности, и он находился прямо перед ней, сверкая своими белоснежными клыками.

— Не бойся, Мария, она не причинит тебе вреда, — мысль лича не очень обнадеживала.

— Я задала вопрос, смертная! — голос вампира больше не был приятным, в нем явственно чувствовался металл.

— Нет. Я еще не дала согласие, — ответила Мария.

— Ха! Эти некроманты ужасные зануды! — голос вампирши вновь потеплел, она сомкнула челюсти и вновь стала обворожительной обнаженной девой, — Ты хочешь иметь такое же тело?

Некоторое время девушка молчала, пораженная резкими переменами темы разговора.