Любящий Тишину

1

Лишь тишина вокруг стоит,

Лишь мертвяки с серпами,

Луна как глаз во тьме горит,

Зовя всех оскумов лучами...

Некростих 2498, 24 строфа.

В склепе было темно и влажно. Как всегда. Не меняется воздух могил, — мысль Любящего Тишину нарушила эфир сознания. Двое оскушей внесли в склеп носилки с человеком, лежащим на них. Тяжелое кожаное покрывало скрывало большую часть тела, создавая причудливую фигуру. Лишь волны роскошных, черных как смоль волос, выбивавшихся из-под кожаной накидки и миниатюрное лицо, выдавали в человеке девушку. В склепе царила абсолютная темнота. Скелеты аккуратно опустили носилки на каменную плиту, стоящую посередине помещения и вышли, ведомые мысленными приказами некроманта. В темноте зажегся огонь, он возник над жезлом, который держал в руках Любящий Тишину. Маленькая сфера пламени над темным шаром на конце посоха Мастера осветила плиту и поклажу на ней. Через несколько мгновений в помещение вновь вошел скелет, держа в правой длани длинную палку, с намотанным на нее паклей. Он поднес факел к сфере огня и неровные тени и блики побежали по стенам склепа, пока огонь не разгорелся и не осветил их колеблющимся светом. Теперь можно было различить черты лица девушки. Она не была прекрасна. Более того, она была ужасно некрасива. На маленьком, испачканном грязью, лице с толстыми губами и довольно широким носом была запечатлена гримаса ужаса. Любящий Тишину сделал несколько пассов руками в перчатках из черной кожи, после которых скелет, держащий факел исчез. Но на самом деле лишь стал невидимым. Спустя несколько секунд и сам Любящий Тишину стал прозрачнее воздуха и тише света луны. В склеп вошел скелет, взял посох из рук некроманта и вышел, неся его перед собой. Лич достал из ниши в стене склепа сундучок красного дерева и извлек из него несколько предметов, которые положил рядом с девушкой на камень. Он взял в правую длань палку из ящика, на которой были странного вида рунические знаки, почти полностью покрывающие ее. Палка начала движение над камнем. В воздухе появились зеленоватые разводы, которые слабо дрожали и образовывали дрожащие путы над телом девушки. Веки девушки стали слегка подрагивать, что было видно даже при дрожащем пламени факела. Лич произносил заклинание, обращаясь к Ее милости. Своим внутренним зрением — так могут видеть лишь посвященные в свет ткнису, Любящий Тишину видел множественные повреждения потока ткинсу в теле девушки. Во многих местах ткинсу имела толщину волоса — все признаки указывали на близкий конец ее существования. Но сейчас, множество горящих зеленым, переплетающихся между собой и слегка подрагивающих лучей, которыми обволокло девушку, заставляли расширяться и течь ровно ткинсу ее тела. В мире смертных это обозначало регенерацию. Все органы и системы ее тела были приведены в то состояние, которое было заложено в него изначально — взмах невидимой руки — и путы исчезли. Девушка открыла глаза.

— Где я? — вопрос утонул в воздухе склепа.

— Эй! Кто-нибудь! — голос в озаряемом всполохами пламени факела темном помещении терялся и не находил ответа.

Девушка приподнялась на руках над серой глыбой камня. Она щурила глаза, пытаясь разглядеть во тьме хоть что-нибудь кроме факела и серых стен.

Лич стоял в двух метрах и смотрел на потоки ткинсу в ее теле — они приобретали все более правильные формы и их цвет становился из бледно-розового красным. Это означало полное выздоровление.

— Не бойся, — раздалась мысль в голове девушки. — Для общения со мной не нужно произносить мысли вслух. Я их читаю из твоего сознания. Я пока невидим, так как ты не готова увидеть мой образ.

Девушка начала крутить головой, пытаясь определить источник голоса в ее голове. Удивительно, но ей не было страшно.

— Как тебя зовут? — мысль в голове девушки вновь возникла из ниоткуда.

— Мария, — произнесла девушка.

— Хорошо, меня ты можешь звать Любящим Тишину... Конечно, для тебя это необычное имя, но другие будут еще сложнее. Ответь на мой вопрос — ты помнишь, что с тобой было?

— Не знаю... Я попытаюсь вспомнить...

Внезапная вспышка памяти навалилась на Марию, заполнив все чувства фонтаном ощущений. Холод. Очень холодно. Толпа. Вокруг нее толпа. Их голоса напоминают обезьяньи вопли. Много рук причиняют ей боль. Боль. Во всем теле боль. Они причиняют боль всеми своими звуками и действиями. В их глазах радость. Радость стаи. Ярость стаи. НЕ-Е-ЕТ! — она неожиданно понимает, что это ее голос разрывает полотно ночи. Но стае это и нужно, им нравиться сопротивление жертвы. Это их раззадоривает. Они приближают свои мерзкие рожи к ее лицу и что-то говорят, это выглядит так, как будто они харкают словами. Боль в теле нарастает — к боли от холода и ударов прибавляется боль разрываемых от напора внутренностей. Перед глазами встает кровавая пелена. Голова мотается из стороны в сторону от ударов по лицу. Все меркнет в багровой тьме...

Не-е-е-ет!, — кричит девушка. Она осознает себя в темном помещении, освещаемом факелом. Здесь тепло и влажно. И нет боли.

— Эй, ты все еще здесь? Любящий Тишину? — произносит Мария.

— Да, — эта мысль, как и все предыдущие, берутся из ниоткуда в ее голове.

— Я не могу тебе это рассказать. Я не хочу. Мне больно.

— Уже не нужно. Я все видел. Я же читаю мысли. Прости, я не мог помочь тебе раньше.

Мария вдруг осознала, что боли нет в ее теле. Она с удивлением посмотрела на свою руку — на ней не было ни одного синяка, хотя она точно помнила, что их ноги много раз попадали по ее рукам. Сколько же прошло времени? — подумала девушка.

— Не так много. С тех пор успела зайти луна, и вышло солнце.

— То есть прошло лишь несколько часов?

— Да.

— Этого не может быть. Боль не проходит так быстро.

— Действительно. Для вас, это не возможно. Вы в большинстве случаев можете причинять нарушение ткинсу. Но не восстанавливать. У вас это называется лечить. Для многих, посвященных в тайну ткинсу — это возможная операция. Для некроманта — простая. Послушай меня, человек. Сейчас ты узнаешь много, чего большинство из смертных не узнает никогда или узнает перед самой смертью. Я спас тебя — без моего вмешательства твой Поток прекратился бы через несколько часов. Я спас тебя, потому что я пожелал этого. Я редко вмешиваюсь в дела жизни смертных. Чаще я дарую им смерть и вечную нежизнь. Но я увидел тебя, ты лежала в холодном снегу, и ткинсу покидала твое тело все уменьшающимся ручейком. После всего этого — скажи мне — будешь ли ты моей? Моей ученицей — так это у вас называется.

В сознании девушки начали рождаться мысли, одна страшнее другой. Зачем я ему? Что он будет со мной делать? Кто он такой? Как отсюда сбежать? Девушке показалось, что воздух склепа замер и стал густым, как кисель. Она пыталась услышать звук дыхания Любящего Тишину, хоть один его шорох, движение, но тщетно.

— Кто ты такой? Почему ты говоришь про людей — вас, разве ты не человек? Зачем я тебе нужна? — голос разрушил молчание склепа.

— Я некромант. Я никогда не был человеком. Я был сыном Старшей Крови. Я был эльфом. Был — потому что я мертв. Точнее нежив. Я нежить. Я живу вечно — я не старюсь, не испытываю плотских желаний — голода, холода или жары, жажды и прочих. Я совершенствую свое сознание. Мое тело смертные видят как скелет. Но на самом деле у меня есть тело — оно соткано из ткинсу, преобразованной ткинсу, которая стабилизирована Ее порталом. Не пытайся сразу понять все. Мое имя на многих языках звучит как Любящий Тишину. Очень давно, за это время поколение людей сменилось не единожды, я стал личом — жрецом Ее Милости. Она — это то, что вы называете Смертью. Ты мне нужна для того, чтобы не чувствовать себя одиноким. Видишь ли, великая Сила делает тебя одиноким, к тому же смертные панически боятся нежити. И стараются по возможности уничтожать нас.

Снова тишина заполнила склеп. Девушка напряженно думала.

— А что будет, если я откажусь? — задала она вопрос.

— Ты станешь моей слугой, — мысль лича вновь вспыхнула в сознании Марии.

— То есть ты убьешь меня?

— Можно и так сказать.

Девушке показалось, что воздух в помещении окончательно застыл, и ее легкие заполнились им. Страх охватил ее сознание.

— Дать ответ не так уж и трудно, когда у тебя нет выбора, но я тебе дам время решиться. В твоем распоряжении будут сутки. Я дам тебе воду и человеческую еду. Лич вышел из помещения, неся невидимый сундучок.

Судя по отсутствию новых мыслей в ее голове, некромант ушел. Мария, сидя на каменном ложе, еще раз оглядела склеп. Это было помещение, размером три на четыре метра, высотой в полтора человеческих роста. Углы были образованны квадратными колоннами. В одной из стен имелся дверной проем. Он зиял чернеющей пустотой. Все кругом было из серого необработанного камня. Только ее ложе, состояло из большого куска шкуры какого-то животного. Внезапно девушка ощутила, что ее одежда порвана, она почувствовала себя неодетой. Она закуталась, как смогла, в шкуру.

Спустя несколько минут в проеме двери появилось светлое пятно.

— Я почувствовал твою мысль — она была такая громкая, что я услышал ее, — фраза лича прозвучала вновь в сознании Марии.

Светлое пятно приближалось, слегка подрагивая в воздухе. При ближайшем рассмотрении оно оказалось свернутой материей.

— Это одежда. Надень ее. Твоя пришла в негодность, — нарушил мысленный эфир Любящий Тишину.

— Я... Может ты, все-таки откроешь свой образ? А то мне не по себе от летающей по воздуху одежды.

— От шагающего по полу лича ты думаешь, будет лучше?

— Ну, я хочу тебя увидеть...

— Хорошо.

Одежда опустилась на плиту, рядом со шкурой. Пространство в двух метрах от Марии начало сгущаться и приобретать форму. Темный силуэт становился все более светлым, пока не приобрел форму стоящего перед ней человека. Образ становился все четче, пока на уровне лица девушка не увидела двойной ряд мелких белых зубов на сером фоне черепных костей. Над ним чернел провал носа, и горели красным, внутренним огнем два глаза. Череп был обрамлен зеленоватым свечением, над черепом блестел, преломляя свет факела, драгоценный камень. Рубин был похож на третий глаз. Камень находился на трех лучевой короне из тусклого белого металла. Лич был одет в кольчугу из того же металла, украшенную руническими символами. За спиной лича висел черный, как ночь плащ.

— Ну, и как тебе мой вид? — лич задал мысленный вопрос.

Девушка молчала, разглядывая стоящее перед ней существо. Странно, но ей не было страшно. Точнее, страх не был паническим. Кольчуга скрывала полностью всего лича, оставляя открытыми лицо. На руках у него были кожаные перчатки, крагами уходящие в рукава. Под короной спускался волной сплетенных колец на грудь и спину хауберк. Лич стоял совершенно неподвижно, лишь отблеск факела играл в рубине.

— Ты жив? — голос Марии дрожал.

— Нет. Я мертв очень давно. Хотя для людей существует лишь два состояния — жив или мертв. Это не отражает положения вещей. Существует множество способов существования ткинсу. С точки зрения потоков ткинсу я жив. В человеческих языках существует слово, примерно отражающее мое состояние — нежить.

Все время, пока в голове Марии возникали эти слова, лич ни шелохнулся.

— Я стану ... такой же?

— Пока нет. Если согласишься быть моей, то когда-нибудь ты захочешь стать такой как я, хотя это очень не просто.

Лич развернулся лицом к выходу — это сопровождалось мелодичным звуком тысяч колец друг об друга. В переполненном тишиной склепе это было подобно яркой вспышке огня в темноте. Плащ, подобно крылу, обдал воздухом Марию.

Девушка расслабила руки и опустилась на ложе. Она подложила сверток, принесенный Любящим Тишину под голову. Мария почувствовала невероятную усталость, которая навалилась на нее и сомкнула ей веки. Через полчаса факел потух, в агонизирующей борьбе с темнотой.

2

В ночи горят глаза лича,

Прошедших сокинхот,

От длани основание луча

Готовит оскушам поход...

Некростих 1687, 19 строфа.

Темнота. Полная темнота вокруг. Ничто не изменялось, когда Мария закрывала или открывала глаза. Сон улетучился и она вспомнила, что произошло накануне. Память выдавала цветные сюрреалистичные слайды прошлой ночи. Или дня? Этого Мария определить не могла. Самым ярким выделялся момент появления из воздуха скелета, закованного в мелкие кольца кольчуги с красными глазами. Девушка лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок, еще раз переживая недавние события. Зачем я ему? — этот вопрос чаще всего возникал в ее сознании, — я не красивая, не сильная, работаю не за троих. Вопросы в ее голове наползали друг на друга не находя ответа. Конечно, я знала, что существуют живые мертвяки, но вот так, встретиться с Ним, разговаривать?!

В темноте послышались шаги, сопровождаемые негромким звоном металла. Через равные промежутки времени слышались равномерные удары металла об камень. И шаги и удары приближались. Мария села на камне, судорожно вцепившись в шкуру, на которой спала. Темнота дрогнула и расступилась — в двух метрах от пола появился шар красного света. Он осветил странного вида посох, из которого появился, черные перчатки, держащие посох. Дальше шар освещенного пространства выхватил из темноты Любящего Тишину. С треском загорелся факел и шар огня, который клубился внутри себя, который поджог факел, исчез. Склеп вновь осветился неровным горением факельного пламени. Палка с горящей тряпкой все также находилась в воздухе, неподвижно вися между полом и потолком. Лич взмахнул рукой и из воздуха появился скелет, который держал этот факел.

— Мария! Ты до сих пор не надела облачение, которое я тебе дал! — мысль острым серпом вошла в сознание девушки.

— Я спала... — жалостные нотки боязни звучали в ее голосе.

— Надевай. Прямо сейчас.

Девушка нерешительно встала на камне в полный рост, прижимая к груди шкуру.

— Что? Ты стесняешься? Меня, мертвого уже много сотен лет? Или его? — лич махнул правой рукой в сторону скелета.

Девушка нерешительно отпустила шкуру, которая упала к ее ногам. Лохмотья одежды плохо скрывали ее тело. Во многих местах плоть зияла в прорехах. Руки Марии на секунду замерли, затем решительно сбросили остатки одежды. Девушка подняла с ложа сверток светло-серой ткани и начала одеваться. Через несколько секунд она стояла в серой робе с длинными рукавами, поправляя складки одежды.

— Одежда непритязательна, но функциональна. Позже ты получишь другую, — сообщил Любящий Тишину, — а пока скажи, готова ли ты ответить на вопрос: будешь ли ты моей ученицей?

Возникла пауза. На лице у девушки была мучительная мысль о своем будущем. Ее пальцы теребили край рукава робы. Взгляд уперся в каменную стену.

— Ты же мне дал сутки? — ответила Мария и поглядела в немигающие глаза лича.

— Ты смелый человек, раз напоминаешь мне о моих обещаниях. Но запомни: я никогда не нарушаю своего неизреченного слова. Хорошо, пока пойдем, я покажу тебе, что ты узнаешь, если станешь моей ученицей.

Лич повернулся к входу, скелет с факелом первым вышел из помещения, унося факельный свет, затем шагнул в стенной проем лич и за ним девушка. Они шли по длинному коридору, свет факела выхватывал из цепких объятий тьмы стены коридора. За одним из поворотов впереди показалось яркое пятно света. Процессия вошла в ярко освещенный свечами и факелами зал. Несмотря на то, что стены, пол и потолок были из того же серого камня, что и предыдущие помещения, в этом зале стены были украшены многочисленными барельефами и фресками. Они изображали скелетов, людей, луну, гигантских летучих мышей, но на одной из стен в самом центре был изображен Любящий Тишину — Мария готова была поклясться, что это именно он, в своем трех лучевом венце.

— Да, это я. Около двух жизней людей назад один оскум изваял это.

В помещении находилось около десятка скелетов, они стояли вдоль стены, подле их ног стояли корзины и ящики разных размеров.

— Мария, подойди к корзине стоящей ближе всего к выходу и принеси мне ее содержимое.

Девушка нерешительно подошла к корзине, стоящей почти у самого входа, и оглянулась на Любящего Тишину.

— Да, это именно та корзина.

Мария присела на корточки, сняла c корзины материю, которой она была накрыта, и увидела в ней кролика. Он лежал совершенно неподвижно. Мария осторожно прикоснулась к нему — бок животного был теплый и мерно вздымался. Девушка осторожно взяла его в руки. На дыхании и тепле сходство животного с живым заканчивалось. В мышцах не было никакого тонуса, лапы свободно отвисали вниз.

— Нет, Мария, он не мертв. Просто он находиться во сне. Магическом сне. Слышала байку о спящей красавице? Вот, кролик пребывает в подобном. Для его пробуждения, конечно, не нужна ткинсу прекрасного принца. Дай его мне.

Мария передала кролика в руки лича. Любящий Тишину опустил кролика на пол, провел рукой по его спине и отошел на шаг. Зверек поднял голову и, встав на лапы, огляделся. Девушка так внимательно смотрела на животное, что не заметила скелета, который подошел к кролику. В руках у него был меч. Скелет нанес удар и голова кролика, отделившись от тела, упала на серый каменный пол, заливая его кровью. Мария даже вскрикнула от неожиданности. Лич подошел к белому комку шерсти, испачканному кровью, и поднял за уши голову животного.

— Самое первое правило сохранения ткинсу — это не ждать, пока она равномерно распределиться в окружающей среде.

С этими мыслями, звучащими в голове девушки из руки Любящего Тишину возникло зеленое свечение, которое подобно змее извиваясь, приблизилось к телу кролика и объяло его.

Кровь перестала сочиться из раны, мгновенно остановившись.

— Ты видишь зеленое свечение в виде луча. Это луч моей преобразованной ткинсу. Преобразованной ткинсу легче управлять, она не стремиться равномерно распределится в среде, покинув сосуд, который заполняла.

Приложив голову кролика к его телу, лич поместил свою руку над животным. Луч, исходящий от него усилился, став толще. Луч медленно пульсировал и охватывал животное вокруг шеи.

— Сейчас я передаю часть своей ткинсу зверьку, обратно трансформируя ее. Одновременно я восполняю потерю и заставляю ткинсу течь в прежнем русле. Русле жизни. Подойди поближе, ты увидишь процесс восстановления тканей.

Мария сев на корточки, приблизила свое лицо почти вплотную к кролику. Она увидела, как край раны начал медленно подрагивать и шевелиться. Голова немного приподнялась над распростертым телом, оставив между краями раны расстояние около сантиметра.

— Смотри, сейчас я восстановлю главное вместилище красной ткинсу — кровяную систему.

После этого девушка увидела, как кровеносные сосуды выпрямились и потянулись друг к другу разорванными краями. Они соединялись, вытягиваясь, и Мария заметила появившуюся слабую пульсацию в них. Кровь вновь бежала по артериям и венам. Остановившееся было сердце вновь билось.

— Сейчас я восстановлю все остальные ткани.

Перерубленные мышцы и сухожилия, кости и хрящи, трахея и пищевод — все, что было нарушено стальным вмешательством меча, соединялось и срасталось, вновь становясь единым целым. Последней сошлась шкура на шее кролика, до этого не скрывавшая мышц и фасций. Луч из длани лича втянулся обратно. Кролик, больше ни чем не поддерживаемый, повалился на пол. В ту же секунду, ударившись о пол носом, он вскочил и прыгнул вперед, заставив Марию отпрянуть от места, где лежало животное. После этого кролик, сидя и озираясь по сторонам своими косыми глазами начал вертеть головой. Мария подошла к нему и, погладив по спине, потрогала его шею. Не было ни каких следов. Шкура была абсолютно целой. Кролик дергал ухом и пытался повернуться к личу правым боком.

— Видишь, Мария, я могу оживлять в привычном тебе смысле этого слова. Но при этом я трачу свою ткинсу. Предвидя твой вопрос, сразу отвечу, оживлять кролика гораздо легче, чем человека или другое мыслящее существо. У кролика нет четко оформленной души. При нарушении потока его сознание отходит от тела, но, не имея стремления, никуда не исчезает, и ждет, пока поток ткинсу окончательно не остановиться. После этого оно уноситься эфирными потоками или какое-нибудь более высоко организованное сознание не поглотит его. С душой все гораздо сложнее. Она имеет четкие грани, свою направленность и стремления. Во многих случаях, при остановке потока ткинсу душа продолжает считать себя живым существом и тогда она остается в мире смертных. Вы называете их призраками или привидениями, на самом деле вы путаете души и истинных призраков. Души не имеют плоти. Никакой.

— Любящий Тишину, ты постоянно говоришь о какой-то ткинсу. Что это? — спросила Мария.

— Ткинсу? Да, я не сказал этого. Это Жизнь и это же Смерть в вашем понимании. Это источник всех бед и несчастий, и это великое благо. Каждая живая клетка обладает ею. Каждое живое существо обладает красной ткинсу. И все ее тратят, приближая конец своего существования. Наслаждаются, выбрасывая ее в среду. Лишь избранные могут вмешиваться в ее потоки, и практически ни кто не может управлять красной — не преобразованной ткинсу.

— Теперь принеси содержимое коробки из бересты.

Девушка подошла к коробке — та напоминала туесок для ягод. Под крышкой лежала в магическом сне серая крыса. Мария осторожно вытащила ее наружу, затем подошла к личу и протянула ему.

— Положи ее на пол.

Девушка опустила ее. Крыса лежала на полу, на правом боку. Под шерстью на брюхе виднелась розовая кожа. Любящий Тишину взял посох Мастера — почти двухметровый металлический жезл с темным, как показалось Марии, стеклянным шаром на верхнем конце. Вокруг шара из жезла выходили, сужающиеся к концу два полукруглых, расположенных перпендикулярно друг другу сектора из того же темного металла, что и жезл. Вниз от шара шли такие же секторы, образуя набалдашник, похожий на гигантского жука. От прикосновений к посоху лича шар на его вершине начал светиться желто-зеленым светом. Любящий тишину поднял посох на уровень груди, его глаза блеснули огнем, и с посоха сорвалась зеленая молния, протянувшаяся до крысы. Крыса неестественно изогнулась и начала извиваться в странном ломаном танце. Сосуды под ее кожей лопнули, и хвост из грязно-серого стал бледно-синим. Черные бусины глаз осветились изнутри красным, и зеленое щупальце отпустило ее. Крыса упала на пол. Спустя некоторое время, она медленно пождала лапы под брюхо и встала на них. В отблесках пламени факелов казалось, что глаза крысы светятся багровым огнем.

— Теперь это существо полностью подчинено моей воле. На него распространяется мое сознание. Смотри.

Крыса дрогнула и, глянув на лича, подбежала к одному из скелетов. Подбежав, она прыгнула на его ногу, ловко проскользнув между тибией и фибулой, цепляясь за кости коготками. Затем вскарабкалась внутрь таза и взобралась вверх по позвоночнику до плеча. Добравшись до черепа, она забралась на него, упираясь задними лапами за край пустых глазниц. Затем крыса села, задрав морду вверх и прижав передние лапы к груди.

— Это то, что люди называют зомби — или бродячий мертвец. Последнее определение не верно — это не совсем мертвец. Конечно, его ткинсу трансформирована и теперь она равномерно распределена по объему тела. Утрата ни одной из конечностей не будет фатальна для такого существа. Кроме того, нарушение целостности тела — таких как протыкание, разрезы и подобные, теперь не будут иметь последствий, приводящих к прекращению существования. Но, к сожалению, такие существа хотсы — не долговечны. Не из-за процессов гниения, так как ауры нежити достаточно, чтобы гниения не происходило, а из-за того, что оставшаяся не трансформированная ткинсу постепенно тратиться на поддержание стазисного состояния трансформированной части ткинсу. Рано или поздно она кончается и происходит гибель хотса. Хотсы могут восполнять запас ткинсу, поедая свежие трупы, где осталось мало красной ткинсу, но накопилась трансформированная.

Подойдя к одному из скелетов, Любящий Тишину остановился около него и пригласил девушку: Мария, подойди, я расскажу тебе об оскушах. Девушка подошла, глядя на скелет, стоящий перед личом. Она заметила, еще с первого впечатления, которое произвела на нее нежить, что они могут быть неподвижны в течение очень продолжительного времени.

— Это оскуш. В человеческом языке — скелет. Хотя это тоже не точно, ибо скелет — лишь основа стоящего перед тобой существа. В его плоти, которая сейчас состоит из трансформированной ткинсу, нет красной ткинсу. Это делает его гораздо более стабильным существом, по сравнению с хотсом. Его существование поддерживается аурой существа, давшего ему вторую нежизнь, в частности моей. Если эта связь прервется, он, истратив запас своей ткинсу, прекратит существование. Все эти создания — оскуши, хотсы и существа, которые вы называете призраками — шешты подчиняются воле их создателя. При этом, если они созданы из мыслящих существ, у них остается их сознание или его часть, но не воля.

Мария внимательно разглядывала стоящий перед ней скелет с костями светло-серого цвета, в его руке находился меч, на котором была кровь кролика. Скелет был совершенно не подвижен. Девушке показалось, что пустые глазницы смотрели на мир абсолютно равнодушно.

— А как же скелеты видят? Они что-нибудь чувствуют? — задала вопрос Мария.

— Вся нежить имеет особое чувство — зрение ткинсу. Мы чувствуем ткинсу во всех ее формах. Это не значит, что мы видим только существ, мы видим и все предметы, но в свете ткинсу. Пока тебе сложно будет это понять.

— А покажешь мне призрак? — спросила девушка.

— Не сейчас. А пока тебе необходимо насытить себя. Иди за мной.

Лич и девушка вышли из зала, и вновь зашагали по коридору. Перед ними шагал привычный скелет с факелом. Комната, в которую они пришли, была также аскетична, как и все остальные, какие видела Мария здесь, она напоминала первую, где она спала на каменной плите, за исключением того, что вместо плиты был стол из того же серого камня. В углах комнаты торчали горящие факелы. На каменной скамейке, была постелена давешняя шкура. На столе стояло несколько глиняных горшков с крышками. Лич указал рукой на скамью. Мария неуверенно села за стол, но не прикоснулась ни к чему.

— В горшках человеческая еда. В них жареное коровье мясо и картошка. Ничего необычного. Так что смело ешь.

После этого лич вышел, за ним вышел скелет. Мария осталась один на один с едой. Внезапно она ощутила жуткое чувство голода, она не ела очень давно. Открыв ближайший к краю стола горшок она ощутила дразнящий запах мясного жаркого. Она взяла со стола ложку и стала есть.

3

Руками сделав полукруг,

Упал на спину человек,

Забрызгав кровью все вокруг,

Погас блеск глаз его на век.

Некростих 1687, 23 строфа.

Доев последний кусок картофеля из горшка, Мария облизала ложку и положила ее на стол. В животе чувствовалась приятная тяжесть, веки неудержимо тянулись друг к другу, пытаясь увлечь девушку в объятия Морфея. Сознание затуманилось, она чувствовала что засыпает...

— Мария! — резкая мысль в сознании девушки разогнала дрему, заставив вернуться в склеп.

Любящий Тишину уже стоял в проеме комнаты и смотрел на девушку. Она медленно встала со скамейки, тряхнув головой, пытаясь разогнать сон. Лич повернулся и пошел вдоль по коридору. Мария последовала за ним. Они вновь пришли в зал с барельефами. Корзин уже не было, скелетов тоже. Во всем огромном зале, прямо посредине стояла обнаженная девушка — ее кожа была несколько бледновата, но не это притягивало взор. Дело в том, что она была безумно хороша собой. Идеальные ноги переходили в стройный стан и грудь, завершенный головой с длинными волосами, распущенными по плечам. Одна рука покоилась на бедре, другая свободно висела вдоль тела. На прекрасном лице была чуть заметная улыбка, ее взгляд впился в глаза Марии. На ней абсолютно ничего не было. Мария зайдя в зал, остановилась и не скрывая удивления посмотрела на лича.

— Нет! Она не человек. Она когда-то была им, но сейчас она оскум. Nosferatum. Вампир.

— Вампир? — спросила Мария и повернувшись к обнаженной стала рассматривать ее.

— Да, я та, которую люди называют вампиром, — голос вампирши разорвал воздух склепа низким, приятным голосом, — ну и как тебе мое тело? — спросила она, повернувшись боком и тряхнув волосами.

Мария заворожено глядела на формы тела, которыми трудно было не восхищаться.

— Мария! Это древний оскум, ее зовут Рубиновый Коготь, это другой способ существования нежити, другой способ стабилизирования измененной ткинсу. Оскумы чем-то похожи на хотсов, подобно им, они живут за счет потребления ткинсу из тел существ, но оскумы потребляют красную ткинсу из живых. Кроме того, они сохраняют свою волю, оставаясь относительно свободными, при этом они получают Жажду. Жажду красной ткинсу. Она лежит на грани воли и безволия. Смотри — лич указал дланью на вампира — ее рот, ты видишь слабое подрагивание ее верхней губы?

Рубиновый Коготь подошла к Марии почти вплотную. На ее прекрасном лице была заметна слабая дрожь верхней губы. Язык, подобно молнии выскользнув из сомкнутого рта, жадно облизал губы и вновь исчез.

— Покажи ей, Рубиновый Коготь!

После этой мысли вампирша широко открыла рот, обнажив клыки. Белые, дюймовой длины клыки, выделявшиеся из ровного ряда зубов. Шипение вырвалось из ее рта, и Мария испытала страх, отшатнувшись от оскума.

— Рубиновый Коготь! Отойди от Марии. Эти клыки и есть модификаторы ткинсу. Они преобразуют красную ткинсу, передавая ее оскуму. Благодаря этой ткинсу вампиры могут летать, она питает их магические способности. Оскумы не могут полностью контролировать себя, когда чувствуют красную ткинсу — она действует на них подобно наркотику.

— Любящий Тишину! Ты хочешь Взять ее в ученицы? — повернув голову в сторону Марии спросила вампирша, — Девочка, ты ведь еще не дала свое согласие?

Мария попятилась от Рубинового Когтя, увидев, как глаза вампира вспыхнули изнутри красным. Девушка посмотрела на лича, ища защиты. Ее пугало присутствие вампира. Страх, еще больший чем тот, который она испытала вчера, душил в своих цепких объятиях. Теперь был реальный источник опасности, и он находился прямо перед ней, сверкая своими белоснежными клыками.

— Не бойся, Мария, она не причинит тебе вреда, — мысль лича не очень обнадеживала.

— Я задала вопрос, смертная! — голос вампира больше не был приятным, в нем явственно чувствовался металл.

— Нет. Я еще не дала согласие, — ответила Мария.

— Ха! Эти некроманты ужасные зануды! — голос вампирши вновь потеплел, она сомкнула челюсти и вновь стала обворожительной обнаженной девой, — Ты хочешь иметь такое же тело?

Некоторое время девушка молчала, пораженная резкими переменами темы разговора.

— Хочу... — ответила Мария.

— А Любящий Тишину ничего не говорил о своей способности изменять не только ткинсу плоти, но и ее формы? — спросила вампирша.

— Н-нет. А что, у вас магически измененное тело?

— Конечно, моя дорогуша, смотри! — промолвила Рубиновый Коготь и в голове у Марии возникла картинка — невысокая, толстая девушка затравленно озирающаяся по сторонам.

Образ исчез, и в голове у Марии возникла мысль Любящего Тишину: Она говорит правду — ее тело было изменено.

— Это Вы? Это был Ваш образ? — обратилась Мария к вампирше.

— Да. Я. Не правда ли, поразительный контраст? — Рубиновый Коготь говорила, глядя в глаза девушке, — когда-то я была уродливой дочерью князя. Мой отец держал меня в башне замка, давая пищу и воду, но я жила в ней как зверь, за мной ухаживала глухонемая крестьянка и моими друзьями были книги. Но однажды в моей жизни появился вампир. Он прилетел ко мне в одну из ночей на мой балкон на башне, пока я любовалась полной луной. Он был красив особой красой хищника, жаждущего жертвы. Его звали Пылающие Очи и в ту ночь он выпил моей крови...

— И Вы стали вампиром? — перебила Мария.

— Конечно нет! — глаза Рубинового Когтя сверкнули огнем, подавляя желание прервать ее еще раз, — это крестьянские сказки для слабоумных. Если все, кого кусает вампир становился вампиром, разве бы в подлунном мире остался хотя бы один человек? Для этого вампир должен провести обряд обращения. Но сейчас я говорю не об этом! Он прилетал ко мне каждую ночь и мы с ним говорили обо всем, я впервые узнала что такое общение. Правда, с каждой ночью я становилась все слабее и слабее. И вот, на пятую из ночей, когда я не смогла выйти к Пылающим Очам, он сказал, что если я хочу жить вечно, он может сделать меня подобной ему. Я конечно согласилась. На следующую ночь я проснулась вампиром и он унес меня в свой замок. О! Это чувство силы, могущества, власти! Они переполняли меня. Пылающие Очи обучал меня премудростям жизни вампира около года, а затем его убили. Толпа примитивных, галдящих крестьян ворвалась днем в наш склеп, размахивая кольями и вилами. Он толкнул меня в сторону залитого водой тоннеля, где я и спаслась, а он пошел будить остальных вампиров. К сожалению, уже было слишком поздно. Как стемнело, я вернулась в разоренное гнездо. Все, кого я узнала за этот год, все с кем я охотилась, разговаривала и летала, были убиты. Один лишь серый пепел остался от них. Пылающие Очи долго волокли по полу на веревках во двор. Там его ткинсу под воздействием солнечного света стала превращаться обратно, в красную и он погиб. Так я осталась одна. Прошло еще несколько сот лет, на протяжении которых я опять была одинока. Я жила как животное, только охотилась по ночам и спала днем. Это продолжалось до тех пор, пока меня не нашел Любящий Тишину. Он дал мне приют, сведя с другими оскумами. И он сделал меня красивой, он исправил мое тело, заставив его быть красивым.

Рубиновый Коготь замолчала. Мария вопросительно посмотрела на Любящего Тишину.

— Да, Мария я сделаю с твоей плотью все, чего ты захочешь, если ты согласишься быть моей. А теперь я тебе покажу призрака. Шешта.

Рубиновый Коготь последний раз посмотрела на Марию и вышла из зала. Спустя несколько мгновений в зал влетел призрак. Это был призрак молодого человека. Полупрозрачный образ передвигался не шевеля ни одной конечностью, он просто плыл над полом. Остановившись напротив девушки он посмотрел ей в глаза. Глаза призрака были темны как нефрит. Сквозь полупрозрачную плоть виднелись кости.

— Шешты — это почти чистая преобразованная ткинсу. В силу этого они могут воздействовать только на энергетическую составляющую мира. Воздействие на ткинсу эффективнее всего. Так как у них нет внутреннего стабилизатора ткинсу, шешты живут за счет некроманта, их поднявшего, или их можно привязать к месту, где очень сильная энергоемкость.

Девушка обошла вокруг призрак, разглядывая его. Протянув руку она попыталась затронуть полупрозрачную плоть.

— Стой! — мысль лича чуть не сбила Марию с ног.

Она отшатнулась от призрака и недоуменно уставилась на Любящего Тишину.

— Я много сил потратил, чтобы потоки твоей ткинсу были такими, какие они сейчас, и не хочу восстанавливать их снова. Если ты дотронешься до шешта, его трансформированная ткинсу моментально возьмет из твоей плоти часть ткинсу и ты состаришься на несколько лет.

Мария неподвижно стояла, вновь смотря на призрака, на этот раз уже как на источник опасности.

— А он может проходить сквозь стены? — задала вопрос девушка.

— Шешты могут просочиться сквозь предметы, имеющие малую плотность. Через стену — только если в ней имеются трещины или каверны. Стекло, металлы и базальт непроницаемы для них.

Призрак повернулся повинуясь приказам лича и поплыл в направлении выхода.

— Мария! Я показал тебе все, что хотел. Теперь я спрашиваю тебя — хочешь ли ты досрочно ответить на вопрос или тебе дать оставшиеся семь часов?

Девушка стояла, закусив нижнюю губу и теребя край своей робы. Минуты медленно утекали в Лету.

— Хорошо! В назначенный срок я приду к тебе. А пока ступай в комнату с каменной плитой.

Передав эту мысль лич шагнул в коридор и тихое позвякивание колец удалилось. В комнату вошли два скелета с факелами и Мария пошла за ними.

4

Се плоть Ее жреца

Преобразованная ткинсу

Луне подобен вид его лица

А взгляд бездонному колодцу.

Некростих 1687, 18 строфа.

Сидя на каменной плите Мария размышляла. Ее взгляд замер, уставившись в точку на стене, но ее разум блуждал в поисках ответов на вопросы. Внутренне она уже согласилась с предложением лича. Но! Теперь она пыталась подвести логическую основу под свое согласие. Это не получалось. Логика давала осечку тогда, когда она пыталась понять, почему именно она. Она — Мария, до этого никому не нужная бедная батрачка. В раздумьях проходили секунды, минуты и часы. До этого Мария не думала так долго. Ее работа до этого была проста и не требовала напряжений ничего, кроме мускулов. Свалившаяся на нее гора информации была просто огромна. Огромна даже для того времени, когда она обучалась грамоте, когда ее отец мог платить за ее обучение. Так прошло много часов. Срок наступил — Мария поняла это по звукам приближающегося Любящего Тишину. Вошел лич.

— Мария, согласна ли ты стать моей? — в голове Марии возник вопрос.

— Да! — произнесла девушка.

— Хорошо. Тогда начнем обучение. Сначала я расскажу тебе об основах некромантии. Как и во многих других искусствах, в некромантии есть свой инструмент. Он является соединительным мостиком между волей некроманта и объектом воздействия. На человеческом языке я бы его назвал Портал Смерти. Это врата в Ее плоскость. Врата к Ее Силе. Портал можно разместить только в существе, обладающем душой и достаточной мудростью. Портал дает возможность преобразования красной ткинсу в трансформированную и наоборот, возможность управлять потоками ткинсу и взывать к Ее силе. Наряду с огромными возможностями портал имеет свои недостатки. Он постоянно требует красной ткинсу для стабилизации. И при вызове портала в человеческом существе, он стабилизируется за счет его красной ткинсу. Таким образом, некромант живет, постоянно расходуя свою красную ткинсу для поддержания Портала. Конечно, ты спросишь — а разве нельзя восполнять красную ткинсу за счет других источников — как это делают оскумы. Можно. Но не полностью. Существует возобновляемый канал красной ткинсу и не возобновляемый. И любой некромант рано или поздно — все зависит от индивидуальных ресурсов ткинсу — истратит свою энергию на поддержание портала и погибнет. Для предотвращения этого существует ритуал — сокинхот. Данный ритуал преобразует некроманта-существо в некроманта-нежить. Данный ритуал очень сложен, его суть — в том, что вся ткинсу некроманта преобразуется в трансформированную, а Портал инвертируется, становясь внешним из внутреннего, при этом потенциал некроманта увеличивается. У некроманта в тот момент исчезает невозобновимый канал ткинсу, формируя единый — возобновимый. К сожалению, существует и определенная сложность — для этого ритуала требуется артефакт — сосуд души. Он позволяет душе соединятся с плотью, состоящей из преобразованной ткинсу. Вся проблема в том, что некроманты не могут изготовить данный артефакт в силу некоторых причин. Поэтому, я пока не хочу вызывать в тебе Ее Портал. Сначала ты познаешь теорию.

Менторский голос в голове Марии прекратил свой поток. Девушка задумчиво смотрела на лича. Любящий Тишину повернулся к выходу и мысленно велел следовать за ним. На этот раз они шли гораздо дольше, чем все предыдущие разы. Над ними парил в воздухе маленький шар огня, освещая путь. Неожиданно для девушки они вышли в огромный зал. То, что зал очень велик, Мария поняла по теряющемуся свету, не доходившего до стен и эху звуков. Девушка решила узнать длину зала, считая шаги. На четыреста втором шагу ее мысли прервал некромант.

— Сейчас ты увидишь мой трон. Лишь немногие смертные видели его. После этого они не жили более чем несколько минут.

Шар над их головами вспыхнул во много раз сильнее, выхватив огромное пространство из темноты. Мария увидела трон — это было сооружение, почти полностью состоящее из костей. Над ним висел трехметровый череп какого-то животного, обильно усыпанный зубами и рогами.

— Это череп дракона, Мария.

— Дракона? Разве они существуют? Я считала их сказкой.

— Как видишь, существуют. В этом черепе живет душа когда-то знаменитого дракона Урхуаарана, которого люди прозвали Пламенем. Люди долго пытались убить этого мудрого и древнего властелина неба и гор. Пока коварство и обман не сделали свое дело. На второй день после того, как дракон был заколот пикой, а охотники во главе с королем во всю пировали в лагере, рядом с трупом дракона, пришел я со своей армией. Никто из людей не убежал с той битвы. Смерть поджидала их со всех сторон. Оставшихся в живых и раненых я отдал вампирам. Драконья душа находилась рядом с трупом, пытаясь отомстить. И я тогда решил дать Урхуаарану вторую жизнь. Жизнь, свободную от зова плоти. Я сделал его личом. К сожалению, труп дракона был сильно испорчен. Голова была лишь отделена от тела и лежала рядом с шатром короля. Я нарастил новую плоть на череп, потому что трансформировать там было уже почти нечего и истратил почти всю свою трансформированную ткинсу, соединяя его душу с плотью на черепе. Но ритуал удался. Еще около сотни лет потребовалось для того, чтобы подчинить волю Урхуаарана.

Мария и Любящий Тишину прошли дальше, за трон. В стене, покрытой рельефными изображениями была дверь с изображением длани скелета в контуре щита. Лич взмахнул рукой и дверь отворилась.

— Входи, Мария, в этом помещении никогда не было смертных.

В отличие от трона и зала комната казалась очень небольшой и бедно украшенной. Три стены были без всяких украшений, а на четвертой под самый потолок уходили полки с различными вещами. Это были и различного вида пузырьки, флаконы и бутылки. Пергаменты, скрученные в рулоны и книги, черепа и прочие вещи, определить название которых Мария не могла. В середине комнаты стоял каменный столб, завершенный наклонной плитой. На нем лежала Книга. Это был большой, в локоть высотой фолиант. Переплет был богато украшен самоцветами. На переплете, была надпись готической вязью, вписанная в круг. Necronomicon.

— Мария, каждый некромант имеет книгу с таким названием. Эта и многие древние экземпляры написаны кровью людей на человеческой коже. Шесть глав всех книг абсолютно одинаковые у всех. Это история некромантов. История Смерти. Обычно, ее получает ученик от своего учителя.

Лич подошел к книге. Мария тоже подошла к ней и встала рядом с Любящим Тишину. Лич открыл книгу. На первой странице было изображено лицо эльфа. Серьезное выражение лица портрета резко контрастировало с обычно улыбчивыми и насмешливыми эльфами.

— Да, это мой портрет до того, как я стал личом, — подтвердил Любящий Тишину.

На следующей странице была крупно изображена руна. Под ней шел абзац покрывающих страницу знаков.

— Это руна Смерти. Ниже ее идет повествование о появлении Смерти, о возникновении плоскости Смерти, об очень древних временах.

Лич долго стоял неподвижно, держа первую страницу своими пальцами. Мария разглядывала рунические надписи, пытаясь понять написанное. Но это было бесполезно. Таких рун она еще не видела. Разве только на одеяниях лича и барельефах местных комнат.

— Подробнее ты сама прочитаешь, когда впустишь в себя Ее Портал. А сейчас, если ты хочешь, мы можем перейти к изменению твоей плоти, — внезапно закрыв книгу сообщил лич.

— Я... хочу, — ответила девушка.

— Раздевайся.

Мария скинула одежду, и встала закрыв грудь и пах руками, но через некоторое время опустила руки вдоль тела. Лич сделал вид, что не заметил этого жеста. Шар огня под воздействием воли Любящего Тишину вспыхнул поярче и повис над обнаженной девушкой.

— Итак, что ты хочешь изменить в своем теле? — спросил лич.

— Все... — ответила Мария.

— Все? В твоем сознании образ Рубинового Когтя. Ты хочешь быть похожей на нее? Но это будет лишь копирование. Разве ты ни хочешь остаться собой? Я могу лишь откорректировать твои формы — и это будет твоя красота, которая будет принадлежать только тебе. Каков твой выбор?

— Хорошо, делай как лучше.

Лич начал коррекцию. От его рук потянулись зеленые полупрозрачные потоки его трансформированной ткинсу и заключили в объятия девушку. Это была очень тонкая работа, гораздо сложнее, чем восстановление потока ткинсу — сейчас требовалось не восстановить поток, а изменить его таким образом, чтобы не изменив его мощности немного изменить его пространственное положение. Мария почувствовала, что происходит что-то с ее телом, лицом, руками и ногами, она чувствовала изменение. Создавалось впечатление того, что кожа и мышцы живут своей, отдельной от нее жизнью и было немного щекотно. В глазах с начала процесса появилась переливающаяся всеми оттенками красного завеса, из-за которой ничего не было видно. Девушка закрыла глаза и пыталась лучше ощутить происходящие перемены. Сознание начало рисовать ирреальные картинки на ее глазах, такие, какие бывают при надавливании на глаз, но они были осмысленными! Движение слоев, пятен, линий и плотных комочков розового цвета на красном фоне. В голове становилось все легче и невесомее. Перелив, плотный комок растекся, вытянулся в линию, затем расширился, заняв половину поля зрения. Сквозь него всплыл другой продолговатый веретенообразный валик, стал загибаться, приближая свои окончания друг к другу. Мария вдруг подумала, что она упадет. Упадет? Куда? Почему? А, вот — она же стоит и засыпает на ходу...

— Мария!

Серый потолок. Подрагивание света факела. Девушка вдруг поняла, что падает — но нет, она лежит. На шкуре. Лич стоял рядом и смотрел на нее своим немигающим взглядом.

— Что... Что случилось? — прозвучал растерянный голос девушки.

— Изменение прошло успешно, — мысль лича внушала спокойствие и уверенность.

— Я уже другая?

— Нет, ты прежняя Мария, но формы твоего тела немного изменились.

Мария поднялась на руках над плитой, на которой лежала и откинула шкуру. Грудь! Живот! Ноги! Она трогала их руками, силясь поверить в невозможное. Она чувствовала их, оно, это прекрасное тело теперь принадлежало ей! Она поднесла к лицу руку — казалось, что эта рука никогда не знала тяжелой работы, мозолей, тесных рукавиц и грубой ручки ведра с водой. От всего увиденного и почувствованного девушка почувствовала сексуальное тепло в своем теле.

— Мария! Я сделал то, что обещал.

От этой фразы Мария вернулась из мира грез обратно в склеп.

— А, да... Спасибо! Это так здорово! Любящий Тишину, ты такой могущественный! — голос девушки был переполнен восхищением и радостью.

Лич совершил несколько движений руками и напротив каменного ложа появилось немного колышущаяся зеркальная плоскость.

— Осмотри свое тело со всех сторон.

Мария встала, откинув шкуру и заворожено начала рассматривать себя в зеркале. Сначала она не узнала себя, но потом, она поняла, что это ее фигура, ее лицо, но оно как-то поменялось, совсем немного, но от этого оно стало безумно привлекательным.

— Да, ты права, я лишь сбалансировал пропорции и линии. Ибо красота — это гармония частей.

Через несколько минут Любящий Тишину взмахом руки заставил зеркальную поверхность заколыхавшись, исчезнуть. Мария вновь почувствовала себя очнувшейся от наваждения, которое произвело на нее ее измененное тело.

— Теперь ты мне расскажешь о том, кто тебя пытался убить. Это мне необходимо.

Мария непроизвольно вздрогнула, осознав просьбу.

— Хорошо... Они... Это небольшая группа распоясавшихся уродов. Отец одного из них — большая шишка и поэтому на них смотрят сквозь пальцы. Я... я сама виновата — я слишком поздно возвращалась домой не той дорогой. Не знаю, что на них нашло — обычно они ни кого не убивали. По крайней мере, я ничего не слышала об этом. Иногда били, отбирали ценности и просто понравившиеся вещи, но никогда не насиловали и не убивали. Вокруг них обычно вьется куча лиц женского пола, считающих за честь переспать с ними. Некоторые из них учатся в университете, они студенты медицинского факультета. Вот...

— А как зовут их предводителя? Ты не сказала.

— Этого мерзкого ублюдка зовут... Не знаю, как его зовут, но кличка у него — Ба-Гыр.

— Ба-Гыр? Это с оркского я — крутой? Он что, орк?

— Я не знаю, но у его папаши немного раскосые глаза и кривоватые зубы, — ответила Мария.

— А как зовут его отца?

— Чехтур. Он купец и даже вхож во дворец. Еще у него много денег. Очень много.

— Что ты еще о них знаешь?

— Да вроде больше ничего.

— Хорошо. Сейчас тебе принесут новую одежду и еду. И книги по анатомии. А завтра пойдем в город. Хаос зла не должен быть безнаказан.

5

Полупрозрачной плоти силы

Исправят красной ткинсу боль,

Откроют мрачные могилы,

Исполнят все, играя свою роль.

Некростих 2148, 3 строфа.

Холодное утро было наполнено невыразимой тоской. На небе висели плотные низкие облака, напоминающие грязные клочья шерсти гигантского одеяла, свисающего прямо на голову. Небольшой морозец вносил в картину безнадежности еле уловимую свежесть. Вяло, но с завидным упорством несколько ворон дубасили друг друга клювами, пытаясь отхватить из мусорной кучи кусок повкуснее. Когда одной из них удавалось обнаружить что-нибудь съестное, она тяжело взмахивая крылами устремлялась к стене дома, неся в клюве еду. Ее товарищи по помойке рьяно пытались помешать этому, нападая в воздухе. От ворон шел непрерывный галдеж. От окна кухни, расположенного прямо над помойкой раздались звуки открываемых ставен. Вслед за этим из открывшегося окна показалась небритая рожа повара, что-то жующая, и вылетела серо-фиолетовая струя, ударившая по помойке. За секунду до этого вороны недовольно вереща поднялись в воздух. Ведро жидких помоев забрызгало стены, мусор и подарило воздуху запах не очень свежего мяса. Сделав для приличия несколько кругов, вороны вернулись в развалы мусорного пира. Повар смачно харкнул вниз и закрыл окно. Тоска не отпускала не на секунду. Человек, смотревший из окна во двор провел по стеклу пальцем с холеным длинным ногтем. Ему было на вид около сорока лет, поседевшая голова и мутный взгляд тяжелых очей напоминали о том, что старость уже не так далека, как казалось раньше, но сильные плечи и энергетика походки, с которой он отошел от окна, давала повод задуматься, так ли стар этот человек. На нем была черная бархатная одежда с алым подбоем. Он подошел к столу, заваленному бумагой и пергаментами. Над этой горой, исписанной различными рунами и языками нависал подсвечник очень изящной работы, являвший миру десять сильно оплавленных свечей. Подсвечник был горизонтальной пентаграммой, в углах которой были чашечки со штырями, на которых стояли свечи. Ножка подсвечника, выполненная в художественном литье, представляла собой стилизованный козлиный череп, на рогах которого и находилась пентаграмма. Поворошив груду на столе, человек вытащил из-под нее кинжал с волнообразным лезвием. Резкий взмах рукой — и кинжал, вибрируя, уже торчит из дверного косяка.

— Дьявол! Велиал, Везевул, Люцифер! — хрипловатый голос человека прошел по комнате.

Человек подошел к двери и вынул с заметным усилием кинжал. Приблизив к глазам клинок, он пристально вгляделся в безупречную сталь. Затем, потеряв всякий интерес к кинжалу, машинально сунул его на каминную полку и вновь подошел к столу. Схватив с края стола золотой колокольчик он энергично начал трясти им. По помещению разлился отчаянный звон. Дверь, спустя несколько секунд отворилась и вошел лакей, одетый в серый камзол с белым жабо.

— Я желаю поесть, — сердито сказал слуге человек в черном.

— Как Вам будет угодно, господин Чехтур, — ответил лакей и аккуратно закрыл за собой дверь.

Спустя полчаса Чехтур вышел из обеденного зала, ковыляя в зубах острым шипом какого-то растения. Он рассеянно остановился на пороге и немного подумав, отправился в подвал. Факелы вдоль лестницы, ведущей в подземелье ярко освещали путь. Чехтур почти бегом сбежал вниз, до черной двери из плотного дерева. Достав из-за пазухи увесистый ключ, он открыл дверь. В нос ударила какофония запахов. Чехтур закрыл за своей спиной дверь. Просторное помещение, было освещено множеством восковых свечей в дюйм толщиной. Свечи были черными как смоль. Там и тут стояло множество различных предметов, от железной леди до дыбы. На стенах были полки, заваленные разным хламом. Чехтур подошел к деревянной кровати. На ложе лежал труп. Эта была молодая девушка, на ее теле оставались остатки одежды, разорванные на полоски. Постель была обильно испачкана уже свернувшейся кровью. Все тело было покрыто глубокими бороздами царапин, композицию завершала ручка кинжала, торчащая под левой грудью. Уродливые, примитивные инстинкты, — подумал Чехтур, проводя ногтями по руке мертвого тела. Весь гнев, который было прошел за поздним завтраком, вновь всплыл в его мозге. Это был самый наихудший, болезненный и отчаянный вид гнева — гнев на самого себя. Уже много раз происходила одна и та же история с молодыми девушками, доставленными в его подвал. А ему нужна была девственница! Живая девственница! Бессмысленно трогая труп, Чехтур сидел на кровати и размышлял о том, как же наконец обуздать себя и довести ритуал до финала. Наследство орков давало о себе знать — жажда крови всплывала всегда, когда Чехтур ощущал бессилие жертвы. Ладно, хоть я не ем сырого мяса убитых, — думал он, — все, это будет последняя бессмысленная жертва моих гормонов, я наконец, проведу этот ритуал. Чехтур встал и подошел к выходу из подвала. Там он взял тряпку с полки и вытер правую руку от испачкавшей ее крови, густой и уже начавшей чернеть. Сегодня у него есть более важные дела, чем занятие самоедством.

Чехтур стоял около двери, ведущей в комнаты сына. Чехтур никогда не был женат, более того, он родился от проститутки, изнасилованной орками. Его сын родился в результате хитроумного плана полуорка Гым Хыма — его ближайшего помощника и правой руки. Гым Хым ловко обставил дело, подсунув Чехтуру девку и не дав потом ее убить. Так и появился его сын — Охорак, или как он сам себя называет — Ба-Гыр. В моменты, когда Чехтур видел Ба-Гыра в действии, его начинала распирать гордость за сына, но чаще всего происходили их конфликты, ибо Охорак был своевольным и наглым, унаследовав эти качества от отца.

Охорак лежал на кровати, рассеянно теребя свои волосы. Это был человек с примесью орочьей крови, выражавшейся внешне не очень сильно — грубоватые черты лица придавали скорее ему мужественность, чем уродливость. На вид ему было лет двадцать. Сам же Охорак не знал даты своего рождения. На его длинных волосах с рыжим оттенком была богато украшенная драгоценностями золотая диадема. Да, это было здорово... — голос Ба-Гыра прозвучал, разрушив тишину. Он был немного хрипловат и резок. В голове молодого человека вновь и вновь всплывала картина ночного пира. Особенно последней сцены. Как они подловили ту нищую сучку. О, да! Как давно Ба-Гыр мечтал об этом. Несмотря на то, что он имел все, что мог себе пожелать, Ба-Гыр не мог убивать. Ибо в день, когда Охорак впервые познал убийство — он забил палкой до смерти кошку, отец его строго наказал, лишив всего, кроме пищи и крыши над головой на целый месяц. Через месяц отец призвал его к себе и сказал, что убийство — это запрещенный для него, Охорака, вид деятельности. Несмотря на то, что тогда Ба-Гыру было около шести лет от роду, он надолго запомнил урок. Но жажда долго томилась в его сознании, будоража фантазию. Как часто Ба-Гыр тайком от отца сбегал на центральную площадь, наблюдать казни. Томление немного облегчалась, когда Ба-Гыр видел брызги крови из-под опустившегося топора, крики четвертованных и прочие прелести официальных убийств. Вчера ночью он сделал это. ДА! Хоть они и не убедились, что девка сдохла, но по количеству пинков и ударов кулаками, можно было сделать вывод о том, что она не проживет и пары часов. Кровь на его руках. Как он хорошо помнил ее. Капли, сбегающие на землю с его пальцев. Боль и беспомощность в глазах жертвы. Ба-Гыр в ту ночь не выпил не капли вина, он хотел познать все в абсолютно не замутненном уме. Когда его клевреты предложили изнасиловать девку, он отказался, но разрешил им сделать это. Все это время он глядел в лицо жертвы, видя как жизнь покидает ее тело, вздрагивая под особо сильными ударами. Теперь он познал ЭТО.

Дверь внезапно отворилась и вошел Чехтур. Вот дерьмо, — мелькнула мысль Ба-Гыра.

— Итак, Охорак, я хочу серьезно поговорить с тобой, — сказал Чехтур.

— Я весь во внимании, — с легкой язвительностью ответил Ба-Гыр. Ему очень не нравилось его имя Охорак.

Чехтур прошел к стене, рядом с которой стоял стул, взял его и сел напротив кровати сына. Под пристальным взглядом Чехтура Ба-Гыр сел на кровати и поправил, как смог, одежду. Он очень боялся своего властолюбивого и непреклонного отца. От него зависело очень многое.

— Охорак, скажи, тебе нравится жить так, как ты живешь сейчас? Тебе нравиться вкусно есть, пить вино, а не дрянной эль, трахать лучших девок?

— Ну, нравиться. А че?

— А ниче, — подражая интонации Ба-Гыра сказал Чехтур, — брось ты эти босяцкие замашки, ты же не трактирный бандит. Ты — сын Чехтура! Могущественного и опасного, богатого и влиятельного! Нельзя опускаться до уровня быдла. Понял?

— Ага...

— Не ага, а да!

— Ну, да...

— Не ну, да, а да!

— Хорошо, хорошо, ДА! — раздраженно сказал Ба-Гыр.

— Вот так. А возвращаясь к богатству и влиятельности, хочу тебе сказать, что уже пора тебе и узнать, откуда у меня они. Вот скажи, как ты думаешь, откуда у меня столько денег?

— Ну, че, я не знаю...— спохватившись, Ба-Гыр добавил, — что.

— А ты подумай.

— Я уже думал. От торговли, надо полагать, ну, еще наверное, из-за твоей власти, ты же чуть ли не личный друг короля.

В воздухе повисла тишина. На лице Ба-Гыра мучительно агонизировала мысль.

— В общем ты уловил. Но я не друг короля. Более того, я его злейший враг. Как часто он пытался от меня избавиться. Но с каждым разом моя власть становилась над ним все сильнее. Скажи, у кого в городе еще есть так хорошо укрепленный дом? Только королевский замок. Я шантажирую короля уже много лет. Чуть меньше, чем сейчас тебе.

— Да, отец, я тебя еще раз спрошу — сколько мне лет? Ты каждый раз мне давал слишком расплывчатое объяснение.

— Не перебивай меня! — голос Чехтура стал тверже стали, — как раз это я и хотел тебе сказать сейчас. Сегодня тебе исполняется ровно двадцать лет. Помнишь, как когда-то давно я запретил тебе убивать? Именно до сегодняшнего дня тебе нельзя было убивать. Потому что сегодня я посвящу тебя в Истинные Жрецы Зла.

Последние слова Чехтур произнес помпезно и замолчал.

Мысли Ба-Гыра заметались, он хотел было передразнить отца, повторив Истинные Жрецы Зла, но по взгляду Чехтура, понял, что все сказанное серьезно.

— Не убивать??? Но я же убил кошку, а?

Ба-Гыр про себя добавил а еще кучу других животных и девку вчера ночью.

— Да, ты убил кошку. Для ритуала важно, чтобы ты не убивал до посвящения людей.

Ба-Гыр только неимоверным усилием воли сдержался рассказать о вчерашнем. Он хорошо помнил отцовскую немилость. Чехтур заметил меняющееся выражение лица Ба-Гыра и спросил:

— Ты что-то хочешь добавить? Неужели я чего-то не знаю?

Напряженность в комнате возросла, достигнув критического предела.

— Э... Знаешь, отец... Я... Ну, я тебе не говорил, ты же меня так сильно наказал в детстве... В общем, я еще совершал убийства. Вот...

Ядовитая усмешка играла на лице Чехтура.

— Поведай же мне, кого ты еще лишил жизни!

— Ну, много кого — там, лягушек разных, змей, собак, кошек, крыс и даже однажды... Мнэ... овцу.

— Точнее: шестьдесят семь лягушек, сорок одну змею и ящерицу, тридцать три собаки и кошки и сто четырнадцать крыс. Овец, если быть точным ты убил двух.

Ба-Гыр с ужасом взирал на Чехтура. Он-то думал, что все свои грешки он хорошо прячет. Значит все эти годы отец все знал!

— Отец, откуда ты это все это знаешь?

— Мой мальчик, как мало ты знаешь об этом мире... Власть и деньги — вот два ключа от замков в этой жизни... Ладно, я пойду, приготовлю все необходимое, а ты сразу после ужина должен будешь придти ко мне в кабинет. В мой рабочий кабинет, — Чехтур выделил голосом рабочий, так как Ба-Гыру ни под каким видом не разрешалось посещать эту комнату, — сегодня в полночь, я сделаю тебя Жрецом Зла! Так что, если ты не хочешь меня расстроить, воздержись сегодня от похода в свой кабак. Посиди дома, и уж постарайся никого не убивать до полуночи! Все ясно?!

— Ясно...

Чехтур встал со стула и вышел, плотно закрыв за собой дверь, оставив Ба-Гыра наедине со своими мыслями. Вот те на! — думал Ба-Гыр, — папашка-то оказывается внимательно следил за мной. Если все так серьезно, то вдруг он узнает о нищенке? Неужели он и про нее знает? Тогда почему ничего не сказал? Кто же меня регулярно закладывал? Что за жрецы зла, да еще и истинные? Что за ритуал еще такой? Ну кто же меня все-таки предавал? Вот дьявол, проблемка, черт дери! Эти и другие мысли буравили мозг под черепной крышкой Охорака, будоража его сознание.

6

И смертный в панике бежит

Спасаясь от Ее жреца

Страх в поисках спасенья гонит

Вдаль от ужасного конца

Некростих 1687, 20 строфа.

Ужин приближался. Огонь в камине напоминал зверя. Он то яростно набрасывался на дрова, то змеей скользил по ним, а иногда, замирая почти исчезал, оставляя вокруг углей ореол слабого свечения. Охорак смотрел на пламя камина и размышлял. Страх заставлял его повторять процесс анализа раз за разом, в попытке узнать, знает ли его отец о нищенке или нет, а если не знает, то что будет, когда узнает? Вот ведь треклятая дура! — злясь больше на себя, думал Ба-Гыр, — ну не могла она идти другой дорогой или побежать тогда, когда еще было не поздно. Он прекрасно понимал, что информация о батрачке рано или поздно вылезет наружу. А судя по тому, как Чехтур рассказывал об этом ритуале, это было очень важно для него. Впервые отец говорил с ним почти как с равным, впервые он захотел обсудить с ним механизм власти и богатства. Снедаемый всеми этими мыслями Ба-Гыр отправился в столовую.

Еда. Ба-Гыр уныло смотрел в свою тарелку и вяло ковырялся в еде вилкой. Страх не отпускал ни на секунду, являя перед глазами различные сцены наказания и гнева. Картины получались яркими и красочными, настроения от них не добавлялось. Мясо. Капуста. Скоро он все узнает.

Коридор, поворот направо, три ступеньки вверх. И вот она, дверь из красного дерева с двумя крис-мечами, пересеченные под геральдическим щитом Чехтура. Ба-Гыр остановился не доходя до двери двух метров. Дверь, в которую он никогда не входил. Дверь, которая манила в свою таинственную неизвестность. Дверь и запрет на убийство были как-то связанны между собой и раньше он не догадывался, как именно. Теперь он знал. Но дверь от этого не становилась менее таинственной. И тут Ба-Гыр вспомнил, почему он не мог нарушить запрета на посещение этой комнаты — на двери не было ручки и намека на замочную скважину. Ровная, хорошо обработанная поверхность являла миру только щит с мечами и дверные петли. Ба-Гыр подошел к двери и толкнул нее. Ничто не изменилось, создавалось впечатление, что он нажал на каменную стену, пытаясь в нее войти. Он ощупал герб, вынул и засунул обратно мечи с длинными и изогнутыми волнами клинками. Дверь была неподвижна и решительно не хотела открываться.

— Отец! Я пришел! — наконец, крикнул Ба-Гыр.

На удивление, через несколько секунд раздался звук отпираемого засова и на пороге появился Чехтур. Он сделал приглашающий жест и Ба-Гыр прошел в комнату. Дверь за ним тяжело закрылась и вновь послышался звук запираемого засова. Повернувшись, Охорак предполагал увидеть хитроумное приспособление, позволявшее открывать дверь снаружи, не используя ключа. Ничего подобного не было. Была дверь и тяжелый дубовый засов, вставляющийся в мощные, вделанные в каменную кладку скобы. Заметив удивление на лице Охорака Чехтур мрачно улыбнулся:

— Ничего, мой мальчик, скоро ты познаешь вещи и поудивительнее. А теперь следуй за мной.

Пройдя за книжный шкаф, Охорак обнаружил за ним лестницу, ведущую вниз. Странно, — думал он, — в подвале нашего дома я был много раз, но ничего таинственного там не было. Они шли и шли, спускаясь по лестнице. Свет факелов озарял их путь.

— Отец! Мы уже спустились метров на десять в глубь земли! — изумленно произнес Ба-Гыр.

Неожиданно он чуть не налетел на спину резко остановившегося Чехтура. Они стояли перед черной дверью, высотой в два с половиной метра. Чехтур ловким движением факира извлек из-за пазухи ключ, длиной в две ладони. Вставил в замочную скважину и отпер дверь. Охорак ожидал ужасающего скрипа петель или что-то в этом роде, но дверь открылась практически бесшумно. Запах сухого подвала сменился запахами открывшегося просторного помещения. Явственней всего пахло горящими благовониями.

Высокие, под четыре метра потолки создавали ощущение огромного пространства. Несмотря на то, что половину подвала занимали различные предметы. Охорак поразился до глубины души обилием орудий пыток в этом подвале. Около стены, противоположной входу в подвал, было свободное место. На полу была начертана пентаграмма, двумя вершинами направленная в ближайшую стену. Диаметр круга, в который она была вписана был около трех метров. В самом центре пентаграммы стояло сооружение странной формы. Это был столб на мощном основании. Основание было выполнено в виде большой четырехпалой лапы с большими когтями. Три пальца были противопоставлены четвертому. Столб поднимался от основания вверх, утолщаясь до большой овальной пластины. Весь вид которой говорил о том, что предназначена она для человеческого тела. Края пластины немного приподнимались относительно центра, образуя гигантскую чашу. В этой своеобразной чаше были хитроумные механизмы в виде паучьих лап, видимо, фиксирующие жертву. В центре была лунка, размером с кулак. Все это было обильно украшено рельефными украшениями и письменами. Такого языка Охорак не знал. Это была странная вязь переплетающихся между собой отрывистых и плавных отрезков. Особенно поразило Охорака то, что каждый коготь постамента был сделан из золота, и судя по всему, из чистого золота. В каждом из пяти внешних углов пентаграммы стояли зажженные черные восковые свечи в руку толщиной.

— Э... Что это... Это какой-то жертвенный алтарь? — спросил Ба-Гыр.

— Да! Это не какой-нибудь там алтарь из секты юных сатанистов, это настоящий Азык-Рамж! Древний артефакт, сохранившийся со времен, когда драконы жили повсеместно, все леса населяли эльфы, в каждом городе была гномья кузница! — голос Чехтура вновь приобрел пафосность и величие.

— Чего? Язык-кто? — попытался пошутить Ба-Гыр. Почему-то тон отца вновь вызвал в нем желание посмеяться.

Чехтур пристально посмотрел на сына. Взгляд был напоен скрытой угрозы и презрения, замешанного на осознании собственного величия и ничтожности сына. Ба-Гыр опустил глаза и понял, что в отношении всего ЭТОГО надо сохранять серьезность и напыщенность. Через несколько минут Чехтур сказал:

— Ты не веришь мне. Поверь же своим глазам. Стой тут и ничего не трогай.

Охорак проводил взглядом Чехтура, который зашел в дверь за стоящей у стены железной девой. Затем он снова повернулся к Азык-Рамж и стал разглядывать его. Ему захотелось подойти к когтям и попробовать, настоящее это золото или нет. Но едва он подошел к черте, вбирающей в себя пентаграмму, внезапный страх ворвался в его душу. От неожиданности Ба-Гыр чуть не сел на пол — его колени подогнулись, руки затряслись, из глаз брызнули слезы. Рефлекторно он шагнул назад себя. Страх тут же прошел. Точнее, он перестал заполнять собой все сознание, и забился в дальний его уголок.

— Вот те раз! Нехилая штука этот Язык! — почти шепотом произнес Ба-Гыр.

И тут он заметил, что золотые когти впились в каменный пол — каждый коготь был погружен в камень! Размышления о твердости золотых когтей были прерваны шумом за спиной.

Ба-Гыр повернулся и увидел — из двери вышел его отец. На нем был алый, как кровь атласный балахон. Судя по распахивающимся полам, одет балахон был на голое тело. На груди, на цепочке, висела массивная пентаграмма, смотрящая одним, более длинным лучом, вниз. В руках у отца был крис-кинжал, в общем-то Ба-Гыр привык с детства к такого вида оружию, но этот являл собой нечто особенное — он загадочно притягивал взор. Чехтур остановился и произнес:

— Познакомься, это мой фамильяр!

После этого из той же двери вышло существо, уверенно ступающее по полу. Оно напоминало своей формой человека, но было покрыто сплошным слоем шерсти. Лишь лицо и ладони были свободны от нее. Высотой оно было около метра. На красном лице торчали четыре маленьких роговых шишки — два на лбу, выступая из косм шерсти и два на подбородке, венчая небольшую бородку. На руках существа были когти. Существо подошло к Охораку и вперило в него свои маленькие злобные глазки. Охорак наклонился, пытаясь потрогать показавшуюся ему уморительной зверушку. Внезапно существо присело, выставив вперед свои конечности и оскалив ряды прямых острых зубов, зашипело. Охорак понял, что в этой маленькой голове явно не куриные мозги, а злобный, извращенный разум.

— Ты считаешь, что можешь меня гладить как кошку? — злобно шипя сказало существо.

Чехтура все произошедшее сильно развеселило и он, довольный смотрел на Ба-Гыра не скрывая улыбки.

Нахмурившийся Ба-Гыр недовольно зыркнул на отца, на его фамильяра и недовольно произнес:

— Ну и что это за существо? Гном что ли? Или полурослик такой уродливый?

— Я фамильяр! — промолвило существо и угрожающе сделало шаг вперед.

— Тихо, тихо! — примирительно сказал Чехтур, — обойдемся без драк. Это существо, — сказал он, обращаясь к сыну, — фамильяр. Существо созданное магом своим сознанием, при участии той плоскости магии, откуда он черпает свои силы. Это своеобразный симбиоз между мной и Дьяволом. У многих магов есть подобные существа. Чаще всего мы не знаем о них. И если маг показал тебе своего фамильяра, это признак глубокого доверия к тебе. Но не стоит расслабляться, как ты мог понять, фамильяр тоже может постоять за себя. Маг и его фамильяр тесно связаны между собой, они являются одним целым. Между нами постоянная телепатическая связь, я всегда чувствую все, что чувствует он и наоборот.

Охорак по-новому посмотрел на существо. Оно стояло перед ним, подбоченясь и тоже разглядывало его. Действительно, при более пристальном взгляде выяснилось, что в фамильяре нет ничего умильного и трогательного, более того, было видно, что это существо выглядит солидно и опасно, насколько вообще может так выглядеть существо таких размеров.

— А теперь, мой дорогой сын, давай, я расскажу тебе о нашем повелителе, — с этими словами Чехтур подошел к алтарю.

Чехтур переступил через линию круга и... ничего не произошло. Ба-Гыр смотрел на него во все глаза, но тот даже не поморщился. Чехтур подошел к стене за алтарем и произнес несколько непонятных слов, взмахнул вдоль стены рукой. От неожиданности Охорак чуть не сел на пол позади себя. Со стены на него, прямо в глаза смотрело существо. Создавалось впечатление, что оно просто вделано каким-то непостижимым образом в стену. Несмотря на то, что текстура внешней поверхности выдавала статую, а не живое существо, в глазах мерцал огонек. В голове Ба-Гыра вновь зашевелился кошмарный ужас, угрожая занять все сознание. Ба-Гыр никогда бы не повернулся к этому существу спиной. Это была статуя, причем из скалы торчал только торс существа. Поднимаясь глазами от места слияния статуи со скалой до груди существа, возникали огромные, бугрящиеся мышцами руки, переплетенные на груди. На мощной, исходящей из грудной клетки множеством твердых жил шее, сидела голова. На ней было четыре мощных рога. Два из них выходили из черепа над ушами, а два шли вниз, к груди от подбородка. На лице существа горели непонятными отблесками два глубоко посаженных глаза, а во рту были видны ряды ровных зубов. Оставалось непонятным, это существо никогда не закрывает рот или же оно просто щериться.

— Это один из обликов нашего Владыки! Это Дьявол! — голос Чехтура прогремел в подвале, непонятно чем усиленный.

Благодаря этому, Ба-Гыр вдруг почувствовал себя маленьким и испуганным. Пока он стоял и не отрываясь смотрел на статую, Чехтур вышел из круга и пройдя в соседнюю комнату, вывел оттуда девушку. Из одежды на ней были кандалы, сковывающие руки за ее спиной. Судя по ее глазам, ее сознание было отравлено каким-то наркотиком. Она шла, спотыкаясь на каждом шагу, ведомая сзади Чехтуром. Он подвел ее к черте, отделяющей пентаграмму от остального подвала и снял с девушки кандалы. Потеряв опору, та чуть не упала. Но фамильяр подбежал, и уперевшись когтистой лапой в ее бедро остановил падение. Чехтур уронил на пол кандалы и крепко схватив девушку за запястья поволок в сторону алтаря. Переступив через черту, она вдруг как будто пробудилась ото сна. В ее глазах появилась искра сознания, она закричала и стала вырываться. Но два существа — маг и его фамильяр упорно тащили ее к алтарю. Они повалили ее на платформу и все паучиные лапы вдруг пришли в движение, моментально обездвижив девушку. Они фиксировали жертву со звонкими щелчками, пока все тело не было надежно прижато к чашеобразному алтарю Азык-Рамж. Вся мускулатура девушки была напряжена, но она могла шевелить лишь пальцами и глазами. Чехтур, положил руку на ее тело и провел ей по руке девушке. Затем рука спустилась до груди, пальцами охватив сосок, а затем переместилась, скользя ногтями по коже до живота.

— Отец! — голос Ба-Гыра разрушил молчание, которое воцарилось после того, как рот девушки закрыл сложный механизм, опустившийся на ее тело вместе с паучьими лапами.

Чехтур вдруг вздрогнул, причем фамильяр вздрогнул синхронно с ним. Чехтур посмотрел на свою руку, которая уже успела добраться до лобковых волос. Он отдернул ее. А левой рукой крепко схватился за длинный луч пентаграммы, висящей у него на шее.

— Вот черт! Спасибо, что вовремя остановил меня, сын, — произнес Чехтур слегка охрипшим голосом.

К своему удивлению, Ба-Гыр понял, что отец говорит совершенно серьезно.

— Да, Охорак, у меня есть проблема. Я убиваю женщин. Пойдем, я переодену тебя и скажу, что мы сейчас будем делать. До полуночи осталось не так много времени.

7

Во мгле продолжив путь

Проходит, мрак пронзая

Зеленой ткинсу суть

Жизнь плоти забирая

Некростих 1687, 21 строфа.

Полночь неотвратимо приближалась. Отец и сын сидели в маленькой комнате за большим дубовым столом. Охорак еще раз прокрутил в голове то, что он должен будет сделать. Произнести сложную фразу, состоящую из раскатистых и рычащих звуков, а затем принести жертву своему повелителю и владыке — Дьяволу. Эта мысль — о владыке и повелителе, больно задевала самолюбие Охорака. Отец велел ему разоблачиться догола и одеть балахон, точь-в-точь такой же, какой был на нем самом. Шелк холодными объятиями принял тело Охорака. Затем Чехтур показал крис-кинжал, который до этого находился в ножнах на его поясе. Это был добротно сделанный образчик жертвенного оружия, отделанный золотом и драгоценными камнями. Но не это привлекало внимание, а сделанное в центре лезвия углубление, идущее вдоль всего клинка. В нем была кровь. Не засохшая или свернувшаяся, нет, там была живая, ярко-красная кровь. Охорак вертел в руках этот кинжал, но кровь не капала с лезвия. Создавалось впечатление, что она заключена в какую-то невидимую оболочку. Охорак задел ее пальцем, и на пальце осталась маленькая рубиновая капля. Но жидкость, образующая на кинжале змеевидную фигуру восстановила свою форму.

— Да, Охорак, это кровь. Это кровь предыдущих жертв, часть каждой из них вбирает в себя этот кинжал. Если попытаться вытереть ее, она вновь и вновь будет выделяться этим кинжалом. Этот кинжал — часть Азык-Рамж — он называется Кровавый Язык, — увидев удивление на лице сына, произнес Чехтур.

Присмотревшись, Ба-Гыр понял, что ручка кинжала напоминает голову существа, похожего на Того, со стены. А клинок выходит из его приоткрытой пасти, образуя подобие языка.

— Итак, ты будешь должен войти в круг. Как видно по твоему поскучневшему лицу, ты уже попробовал сделать это. Ты почувствовал страх. Чтобы этого не происходило, тебе нужно произнести вот такую фразу Мой повелитель Люцифер, Везевул, Астарот и Велиал, взываю к Вам, ваш раб и слуга, лежащий во прахе, прошу Вас обратить на меня свой взор и принять мою жертву во славу Вашу!. После этого ты сможешь шагнуть в круг. Затем, я произнесу заклинание и ты вонзишь Кровавый Язык в девку. Сердце я извлеку сам, с тебя потребуется твоя кровь и сперма. Сперму я думаю, ты организуешь сейчас, а кровь мы пустим перед самым ритуалом. Все это требуется для того, чтобы создать твоего фамильяра. Ибо таков путь служения Тьме, — после этих слов Чехтур выдал Охораку небольшую склянку. Охорак принял ее и вышел из комнаты в центральный зал и исчез за многочисленными орудиями пыток.

В это время фамильяр Чехтура что-то делал с девушкой, заключенной в объятия Азык-Рамж. Он наносил на тело жертвы знаки и рисунки.

Минут через десять раскрасневшийся Ба-Гыр вернул пузырек уже с бело-мутным содержимым. Не то чтобы, Ба-Гыр никогда этого не делал, но последние лет шесть точно. У него для этого было много женщин.

Глянув на большие напольные часы Чехтур сказал: Пора!. Они оба встали и пошли к кругу на полу. Впереди шагал Чехтур, а за ним неуверенно шел Охорак. Рядом с Азык-Рамж стоял фамильяр Чехтура и сосредоточенно вытирал свои лапы об тряпку от черной краски, которой он размалевал жертву. Девушка негромко стонала на одной ноте, прерываясь только для вдохов. Чехтур вступил в круг и начал творить заклинание. Он нараспев говорил странные фразы на рычаще-гавкающем языке, сопровождая их жестами и пританцовывая в ломаном танце. Охорак наблюдал за происходящим с настороженным любопытством. Внезапно он начал замечать происходящие перемены — огонь свечей вдруг изменил свой цвет с привычного алого на сине-зеленоватый. Охораку показалось, что статуя шевельнулась. Нет! Это не игра света и тени! Статуя потеряла фактуру камня — это было уже существо со шкурой черно-багрового цвета. Оно повернуло рогатую голову в сторону Чехтура, посмотрело на него, затем на алтарь, и затем вперило свой взгляд в Охорака. Ба-Гыру показалось, что этот взгляд ощупывает его холодными склизкими щупальцами, в этот момент его сознание вновь начало наполнятся страхом. Чехтур остановил свое действо и подошел к сыну. Дотронувшись до его плеча, он вывел того из оцепенения. Давай, делай что нужно! — шепнул он Охораку. Молодой мужчина громко сглотнул и подошел к черте, отделяющей пентаграмму от остального мира. Он произнес заученную фразу и сделал шаг. Ему показалось, что в его сознание ворвался ветер. Но мгновенье спустя он понял, что это кто-то огромный и могущественный появился в его голове, наблюдая за ним. Но парализующего страха не было, поэтому Охорак подошел к алтарю. Его руки судорожно вцепились в витую рукоятку Кровавого Языка. Чехтур зашел за алтарь с другой стороны, простер руки над жертвой. Под его руками краска на теле девушки начала превращение — она изменила цвет на золотистый, затем ярко-алый и, наконец, стала багровой. Охорак явственно увидел сердце сквозь плоть жертвы, которая стала полупрозрачной. Но его задача была вонзить нож в солнечное сплетение девки. Он занес руки над головой для удара. Взмах — и кинжал глубоко погрузился в плоть девушки. Над ее телом вдруг появилась что-то вроде бело-сиреневого тумана, который принял форму жертвы. Подошел Чехтур, и достав кинжал из пронзенной жертвы, начал извлечение сердца жертвы. Тремя мощными, неторопливыми движениями Чехтур взрезал грудь и рукой достал бьющееся сердце, обрывая сосуды и ткани. Он поднял руку над головой, и произнес длинную фразу, посвящая жертву своему Владыке. Огромное черно-багровое существо протянуло правую лапу в сторону жертвы. Бело-сиреневая душа жертвы дрогнула, и ее повлекло в сторону протянутой лапы с растопыренными пальцами. Через секунду вся душа исчезла, как дым, втянутый в печную трубу. Тем временем Чехтур взял чашу овальной формы, к краям которой были приделаны маленькие руки и ноги так, что она напоминала безголовую фигуру человека. Он выжал туда сердце жертвы, опрокинул туда пузырек со спермой и поднес ее к сыну. Охорак вытянул указательный палец правой руки перед собой, Чехтур достал небольшой кусок остро обломленного обсидиана и порезал его. Кровь струясь, побежала по пальцу. Охорак погрузил его в чашу. Затем Чехтур поднес чашу фигуре в стене, встав на колени и смиренно опустив голову. Огромное существо вытянуло лапу и обмакнуло конец огромного когтя в поднесенный сосуд. Чехтур поднялся с колен и осторожно поставил чашу в изголовье трупа на алтарь. Затем, сунув руку под алтарь, извлек из-под него стеклянный сосуд, в который собиралась кровь из-под жертвы и залил ее в чашу. Затем он взял какой-то предмет, который водрузил на чашу. Предмет оказался крышкой в виде головы, лицо с которой видом напоминало фамильяра Чехтура. Охорак вышел из круга. Он тяжело дышал. Ему казалось, что сейчас он пробежал несколько миль, так он устал. Когда Охорак вновь посмотрел в сторону алтаря, свечи горели нормальным алым пламенем, а существо из стены снова стало статуей. Только труп девушки лежал на Азык-Рамж. Паучиные лапы, державшие жертву были расслаблены и уже не прижимали жертву к алтарю. Развороченная грудная клетка являла миру внутренности. Ба-Гыр почувствовал отвращение к трупу. К его горлу подступила тошнота. Почему-то это убийство не вызвало в нем никакого удовлетворения.

— Отец! — охрипшим голосом произнес Охорак.

Стоящий возле трупа Чехтур и его фамильяр посмотрели в сторону Ба-Гыра. Как будто что-то вспомнив, маг произнес:

— Отныне ты, Охорак, являешься Истинным Жрецом Зла. Твой Владыка — Люцифер. Помни, только отдав многое ты получишь Его помощь. Он управляет миром и дает власть. Никогда не забывай о Его врагах — с сегодняшнего дня они и твои враги. Сегодня у тебя появилась второе я — оно в этой чаше. Через несколько дней твой фамильяр будет способен выйти из чаши. Попробуй почувствовать его. Закрой глаза и познай другого.

Охорак закрыл глаза и прислушался к своим ощущениям. Внезапно он понял, что это было — то чувство, которое появилось, когда он вышел из круга. Ба-Гыр чувствовал, что он находиться одновременно еще где-то, но чувства другого себя были очень странными.

— Я чувствую что-то, но это все очень странно, — произнес Охорак.

— Да, мой мальчик, ты чувствуешь мир на стадии развития, которая примерно соответствует человеческому эмбриону, — ответил Чехтур.

Чехтур и его фамильяр принесли странную, на первый взгляд, конструкцию. Она напоминала большой, в рост человека поднос, в котором выносят на королевских пирах крупную дичь. Края поднимались над его поверхностью и с двух сторон были приделаны ручки для переноса. Маг и его фамильяр осторожно приподняли тело и перенесли его на поднос. Охорак, наблюдающий за ними, поразился тому, с какой легкостью небольшой фамильяр переносит подобные нагрузки.

— Пойдем, Охорак, я покажу где здесь мы хороним трупы, — сказал Чехтур.

Двое несущих носилки и третий, идущий за ними, вошли в один из многочисленных проходов в боковых стенах зала. И зашагали по длинному и узкому коридору. Он не был освещен и свет был виден лишь в его конце. Но пол был ровным и идти, даже с ношей, было не трудно. В длину коридор был около пятидесяти метров. Постепенно Ба-Гыр догадался почему — по мере приближения к освещенной комнате усиливался запах гниющей плоти. Процессия вошла в освещенную комнату. Она была круглой. В центре было широкое отверстие колодца, обнесенное полуметровым бордюром. Чехтур и фамильяр поставили носилки на пол. Охорак подошел к краю колодца и поглядел вниз. Метра на три в глубину он освещался светом факелов. Ниже была абсолютная темнота. Фамильяр перенес ноги жертвы за бордюр, и взяв труп за плечи сбросил его в колодец. Тело падало около двух секунд, пока не раздался глухой звук удара.

— Чехтур, а в этом колодце уже много трупов? — задал вопрос Ба-Гыр.

Чехтур не ответил, а посмотрел с саркастической улыбкой на сына. Охорак понял, что ответа не будет и стал рассматривать помещение. Он поглядел на потолок и увидел отверстие, ведущее вверх. Судя по пламени факелов это была вытяжка, которая предотвращала проникновение запахов в центральный зал. Интересно, куда она выходит? — подумал Охорак. И тут он вспомнил о порезанном пальце и посмотрел на него. Рана уже затянулась и даже запекшейся крови было совсем мало. Это было очень странно для такого глубокого пореза.

Они вновь вернулись в зал. Фамильяр убежал в одно из помещений и принес плетеную корзину, размером с бычью голову. Охорак начал принюхиваться. Он явственно почувствовал запах навоза. Чехтур рассмеялся и сказал:

— Да, в этой корзине преющий навоз. Он нужен для созревания твоего фамильяра.

После этих слов он взял с алтаря чашу, с надетой крышкой больше напоминающую маленькую гротескную фигурку человека. Затем он опустил ее в корзину сделав руками углубление в навозе. После этого он присыпал навоз сверху так, что он полностью скрыл чашу.

— Все, теперь остается ждать. Советую тебе почаще заглядывать в ту область твоего сознания, где поселился твой фамильяр. Когда ты почувствуешь, что его чувства полностью разделились на слух, зрение и так далее, тогда мы его достанем отсюда, — нравоучительным тоном произнес Чехтур.

— Отец... Я не знаю как это тебе сказать...

— Что? Я знаю, как это тяжело и необычно, когда становишься Жрецом Его Власти. Советую тебе сейчас идти спать, перед этим обязательно выпей немного красного вина, — ответил Чехтур.

— Да нет, я... Ну... Я хочу сказать... Кое-что... Чего ты не знаешь...

Седой человек внезапно приобрел озабоченность во внешнем виде. Слегка колеблющимся голосом он произнес:

— Чего я не знаю?

— Ты не знаешь про меня... Про убийства людей... Видишь ли...

— Что?! Нет!!! Не может этого быть! Я слишком долго готовил тебя к этому! — гневно закричал Чехтур, — Рассказывай!

Молодой человек молчал и мучительно подбирал слова.

— Я убил девку. За сутки до сегодняшней ночи. Вот.

Чехтур пошел багровыми пятнами, по цвету приближающимися к его наряду.

— Одни сутки! Вот срань! — он схватился за голову руками и присел.

Повисла гнетущая тишина. Охорак остро почувствовал горечь того, что он подвел своего отца. Впервые в жизни. Чехтур сидел на корточках. Внезапно он вскочил и направился к сыну. Охорак испугался за свою жизнь. Но не сделал ни чего, чтобы попытаться защититься. Он стоял опустив голову и ждал. Чехтур резко снял с шеи пентаграмму на цепочке и швырнул ее сыну. Тот каким-то чудом поймал ее.

— Надевай! — почти крикнул Чехтур.

Охорак послушно одел амулет. Чехтур стоял напротив сына и глядел ему в лицо. Охорак боялся поднять глаза. Отец повернул пентаграмму на груди сына и внимательно поглядел на ее оборотную сторону. В ее центре яркой звездочкой горел красно-рубиновый огонек.

— Фу... Ну ты даешь... Кто тебе сказал, что ты кого-то убил? — обрадованным голосом спросил Чехтур.

— То есть как... Я сам видел... — упавшим голосом ответил Ба-Гыр.

— Смотри, — с этими словами Чехтур стянул с шеи сына амулет и надел на свою, — видишь, на оборотной стороне этой пентаграммы есть маленький драгоценный камень. Если амулет надет на обыкновенного человека — он будет прозрачным. Если на Истинного Жреца — темно-красным. А если на высшего Истинного Жреца Зла — алым.

И действительно, на Чехтуре камень горел темно-вишневым цветом.

— Это означает, что тот, кого ты думал, что убил — жив.

8

И длань его настигла

Все ткани разрывая

Смерть внутрь его вошла,

Ткинсу красную глотая.

Некростих 1687, 22 строфа.

Мария уже второй день разглядывала книги по анатомии. Не то, чтобы это было не интересно, но она очень многого не понимала. Тома были старыми и наверняка жутко дорогими, одни только драгоценные камни, которыми они были украшены, стоили целые состояния. Некоторые из них были написаны каким-то загадочным шрифтом, который отличался и от эльфийских языков, и от рун Мертвых и от языков людей — насколько вообще Мария знала о них. Что точно она могла сказать, это то, что этот язык больше походил на человеческую письменность. Встречались книги, исписанные рунами. Была даже книга на эльфийском. Картинок в этих книгах было много, но текст состоял из сплошных терминов и выражений, совершенно ничего не говорящих ей, даже если написано было на кэллском — родном языке Марии. Поэтому она чаще рассматривала иллюстрации, чем пыталась читать. Картинки в основном отображали разрезанных в разных частях людей, или отдельные органы и конечности. То, что больше всего удивляло девушку — это то, что вид этих изображений не вызывает в ней никакого отвращения. Эти изображения были сделаны с особым тщанием, поэтому казалось, что она смотрит не в книгу, а на реальные объекты. Любящий Тишину не приходил к ней уже около двух суток. Еду ей приносили и уносили безмолвные скелеты. Спала она тоже в этой же комнате — в углу стояла сделанная из досок, которые еще пахли смолой, деревянная кровать, которую втащили под руководством некроманта скелеты. На ней лежала та самая шкура. Правда, было одно существенное неудобство — в этом некрополисе не было туалетов. И Марии приходилось обходиться ночной вазой, которую только стоило наполнить, как тут же появлялся неизменный скелет и забирал ее. Через некоторое время он возвращал ее назад, чистую и благоухающую какими-то благовониями. А сейчас, она сидела и перелистывала пожелтевшие, но хорошо сохранившиеся страницы. Ее мысли были далеко. Она вспоминала свою жизнь. Как было хорошо, когда она была маленькая — папа и мама были рядом, они заботились о ней и любили ее. Но потом внезапная смерть матери, от которой в памяти остались обрывочные воспоминания в виде толпы незнакомых людей на похоронах. Как они были вынуждены с отцом продать дом и надел земли и пойти в город на заработки. Отец начал работать и отправил Марию в одну из женских приходских школ, где она обучалась грамоте. Постепенно город заключил их в свои цепкие объятия — он раздавил отца, когда тот стал похаживать в кабак артели, в которой работал. Все кончилось, когда в одной пьяной драке он слишком сильно ударил не того человека и оказался в темнице. Отец у Марии был хорошим человеком, но он не выдержал гибели матери и сломался, став безвольным, плывущим по волнам жизни листом. Заключение окончательно добило его. Он умер в застенках. Тогда в жизни Марии исчез последний луч надежды. Ее жизнь превратилась в сплошную работу — она лишь не надолго прерывалась коротким сном и плохой едой. Мария стала работать у одной богатой семьи, она вела хозяйство и выполняла всю грязную работу. При этом она получала совершенные гроши, в отличие от второй служанки, которая работала в два раза меньше, а получала гораздо больше денег. И Мария знала, за что! Как-то раз она пошла спать, но вспомнила, что в амбаре осталось ведро с не вылитыми помоями. Она вернулась к амбару. Еще не дойдя до двери она услышала странные звуки, больше похожие на стоны. Слух не обманул ее. Она подсмотрела сквозь щель в воротах картину соития своего хозяина и служанки. В тот вечер она сильно разозлилась. Она поняла, почему этой дуре, которая и печь то топить не умеет, столько платят. И почему с ней разговаривают как с отребьем. Потому, что она не барская подстилка! А в один вечер Мария поняла, что она сделает — она станет ведуньей! И Мария почти каждый вечер тайком от хозяев ходила к старой ведунье. Все называли ее ведьмой. Но Мария приходила к ней, мыла полы и помогала ей во всем, за это она получала маленькие крупицы знаний об излечении болезней, о разных диковинных существах...

В дверь постучали. Странно, — подумала Мария, — скелеты всегда входили без стука и приглашения, Любящий Тишину тоже. Кто бы это мог быть?

— Да, входите! — Марии понравилось, что кто-то своим стуком спрашивал у нее разрешения войти.

Дверь бесшумно отворилась и на пороге появился человек в плаще.

— Мария? — осведомился он.

— Да, — в голосе девушке было огромное удивление.

— Позвольте представиться, я — Элиарт — вампир-лорд.

Мария обалдело посмотрела на вошедшего человека, еще раз оглядев его с ног до головы. На нем были кожаные башмаки, серые брюки, серый же камзол и плащ со стоячим воротом, с внутренней стороны ярко-алый, снаружи черный и матово-бархатный. У него были длинные волосы и тонкие черты лица. Мария не знала, что нужно отвечать в таком случае.

— Не пугайтесь, Мария. Меня прислал Любящий Тишину. И я хорошо контролирую свою Жажду. Видите ли, Любящий Тишину спас меня от охотников за вампирами и я теперь чувствую себя обязанным ему. Он просил помочь вам разобраться в анатомии. И отвечать на ваши вопросы, пока он занят.

— Э-э-э... мне... помочь разобраться? — сумела выдавить из себя девушка, — но я не знаю ничего.

— Ну вот, самое время узнать. Дайте-ка эту книгу, которую вы держите в руках. Насколько я понимаю, ваш родной язык кэллский?

— Да...

— Тогда я предлагаю Вам начать увлекательное путешествие в мир анатомии!

Элиарт излучал такую уверенность и напористость, что Мария без лишних вопросов уселась за стол, рядом с вампиром и начала слушать его лекцию. Его речь завораживала, увлекала, хотелось слушать и внимать ей бесконечно. При этом девушка внезапно поняла, что она легко запоминает все, что произнес ее удивительный учитель. Как оказалось много интересного в анатомии! Это очень поражало Марию. Как хорошо и удивительно правильно оказались устроены тела существ — их скелеты и мышцы, кровь и сердце. Мозг и печень. Каждый орган и система отвечали за свою функцию, трудолюбиво выполняя ее. Так прошло много времени. В подземелье не было окон и было совершенно не понятно, когда наступает день или ночь. О времени девушка судила лишь по периодичности доставки ей пищи. Когда Элиарт замолчал, Мария поймала себя на мысли о том, что она голодна.

— Мария, — обратился вампир к девушке, — я Вас ненадолго покину, Вам скоро принесут пищу. А потом я вернусь. С этими словами Элиарт встал и исчез за дверью.

После еды Мария сидела и прокручивала в голове недавно услышанное. Это просто поражало ее воображение, она помнила почти все термины и выражения, которые объяснил ей вампир. Разум девушки уже устал удивляться. Каждый день (или ночь?) проведенный в этом склепе приносил столько нового, сколько она не испытывала и за год своей жизни.

Дверь отворилась и вошел Любящий Тишину.

— Здравствуй, Мария! — девушка вновь почувствовала мысль другого существа в своей голове.

— Здравствуй, — ответила Мария.

— Ну, как продвигаются твои дела в познании анатомии?

— Этот Элиарт просто волшебник какой-то! Он так все рассказывал, что я почти все запомнила с первого раза! — в словах девушки чувствовался переполняющий ее восторг.

— Действительно, он маг. Как и большинство вампиров. Он воздействовал на твое сознание так, чтобы ты могла легче познавать материал. Большинство вампиров обладают способностью располагать людей к доверию.

— Как?! Он колдовал на меня? И на самом деле я все, что он мне говорил — я этого не знаю? — с ужасом спросила Мария.

— Нет. Успокойся. Просто Элиарт использовал свои способности, чтобы облегчить процесс познания. Он сделал возможным быстрое запоминание информации. Он отключил своей магией многочисленные барьеры в твоем сознании. Человек при познании мира пропускает всю собранную информацию через огромное количество сит своего сознания. В итоге запоминание информации резко падает.

Мария погрузилась в задумчивость. Она лихорадочно вспоминала то один эпизод, то другой из разговора с вампиром и пыталась вычленить оттуда хоть что-нибудь, что было бы необычным. Но! Всю информацию об анатомии она помнила, а ничего необычного — нет.

— Настоящее искусство магии состоит в том, чтобы окружающие и не заметили, как ты ее применяешь, — была мысль некроманта, — а сейчас, Мария, я сообщу тебе некоторые новости. Тот, кто пытался тебя убить — Ба-Гыр, настоящее имя — Охорак, сын влиятельного купца Чехтура. На самом деле этот, якобы купец так богат отнюдь не от торговли. Дело в том, что он — слуга Тьмы. Он жрец Дьявола. Или как они сами себя называют — Истинный Жрец Зла.

Когда в сознании девушки появилось имя Ба-Гыр, ее кулаки сжались, а разум наполнился гневом.

— Спокойно, Мария! Гнев убивает разум не хуже страха. Всю эту информацию я вытянул из мертвого Гым Хыма — полуорка, который был убит Чехтуром. Хотя до этого он был его самым близким помощником. Его душа не могла покинуть этот мир, не отомстив за предательское лезвие, которое вонзилось в его спину. Он рассказал мне очень многое. Теперь я знаю, как и почему погибла твоя мать. Я знаю о тайном подвале в доме Чехтура. Очень много загадок открылось для меня в вашем королевстве. Таинственное исчезновение девушек из деревень и сел, расположенных на границе вашего государства. И еще много всего. Труднее было найти могилу этого полуорка. Ведь живые чаще всего считают могилу универсальным утилизатором своих проблем.

Из всего, что поведал Марии лич, ее разум выхватил и сосредоточился на том, что он узнал как погибла ее мать.

— Ты хочешь узнать как и почему погибла твоя мать? Внимай: Это случилось, перед тем, как у Чехтура появился сын, которого он назвал Охорак. Видишь ли, у Чехтура в принципе не могло быть детей. Эта история началась много лет назад, когда на свет появился сам Чехтур. Кстати, интересный вопрос — сколько лет самому Чехтуру? Знаешь? Нет! Не сорок и даже не шестьдесят. Ему около ста двадцати шести лет. Да, да. Именно столько. Как он так хорошо сохранился? Ну, это уже другая история... Родился Чехтур от трактирной проститутки. В те далекие времена на границе трех государств стоял трактир. А в этих трех государствах жили соответственно эльфы, люди и орки. Назывался трактир Тридорожье. В этом трактире жила проститутка по кличке Пробка. Интересно происхождение этого прозвища — оно пошло от любимого фокуса клиентов этой особы с большой бутылочной пробкой. И жила бы она себе, но в один день, в общем-то, не отличавшихся от других, в трактир нагрянул оркский ударный отряд. Состоял он из десяти воинов и десятника. Они дезертировали из армии своего короля и теперь их ждал приятный путь на эшафот с последующим запеканием их сердец в печи и трапезой сотника. Поэтому они и пришли в этот трактир. Ибо домой, на верную гибель возвращаться им не хотелось, в эльфийском лесу они бы получили бы по длинной стреле в правый глаз каждый, а в людском государстве им бы сильно обрадовалась королевская армия. И решили они от безысходности засесть в трактире. Они без труда убили двух трактирных охранников и чуть не зашибли хозяина трактира. Они были хорошими бойцами элитного подразделения. Но сотник решил их отправить на верную гибель и они сбежали. Таким образом, попав в трактир они ударились во все тяжкие. Они пили дорогие вина и съели весь скот, который содержался во дворе трактира, включая старую лошадь и двух собак. На вторую ночь запоя все слуги, во главе с хозяином попытались убить перепившихся орков. Эта акция принесла следующий результат — было убито трое орков. Остальные, несмотря на тяжелое состояние, добрались до своих топоров. Так умерли все слуги и трактирщик. Их трупы были осквернены — орки вырезали им сердце и печень, и торжественно вывешены на забор вокруг трактира. Еще через сутки протрезвевшие орки обнаружили, что они убили и всех женщин во время той кровавой ночи. А их сексуальные инстинкты были достаточно сильными. Через несколько часов они обнаружили спрятавшуюся Пробку. Она забилась под ясли в конюшне. По центру двора были вкопаны четыре столба и к ним привязали женщину. А еще через двое суток в трактир нагрянула оркская армия, в сто с лишним голов. Дезертиры были убиты, их сердца торжественно перекочевали в желудок сотника, а привязанная женщина оставалась висеть на столбах еще около двух дней под открытым небом. Пока в разоренный трактир не зашел отряд эльфов. Вокруг трактира и в его дворе были ошметки трупов, кости и прочие следы разорения. Пока рейнджеры-эльфы собирали в один костер все трупы и кости, привязанная к столбам вяло пошевелилась. Эльфы были очень удивлены, обнаружив женщину живой. От смерти от обезвоживания ее спас летний дождь, который шел в то лето достаточно периодично. Они отвязали женщину и оказали ей посильную медицинскую помощь. Они отвезли ее в свой лес и она там провела около двух месяцев. К этому времени стало понятно, что она беременна. Эльфы проводили ее до границы в людское королевство и растворились в лесу. Пробка дошла до города и продолжила свой род занятий в первом попавшемся доме терпимости. А через семь месяцев народился мальчик у нищей к тому времени Пробки — поскольку своим ремеслом она уже не могла заниматься. То, что ее больше всего разгневало — у мальчика сразу после рождения обнаружились зубы, которыми он не преминул воспользоваться в отношении материнской груди. После чего ребенок был торжественно выброшен в сточную канаву. Оказавшись на удивление живучим, он выполз из канавы и добрался до дороги, где был подобран крестьянином и отнесен им в ближайший монастырь. Монастырь, посвященный Живому Лесу.

9

Но его остов вдруг встает,

От плоти отделенный,

И вот уже он вновь идет

Лича сознаньем напоенный.

Некростих 1687, 24 строфа.

Мария заворожено смотрела на лича и вбирала в свое сознание мысли, которые возникали в нем по воле Любящего Тишину.

— После одиннадцати лет воспитания при монастыре Чехтур покидает его. Причем как покидает — он умудрился изнасиловать монашку, которая дала обет безбрачия, предварительно оглушив ее табуретом. Затем он ударил ножом, спертым из трапезной, охранника монастырских ворот и сбежал на большую дорогу. Там он встретился с бандой жуткого бандита Беззубого. Она состояла из орков и людей с орочьей кровью. Несмотря на свое происхождение, Чехтура не очень заметно выдают внешне корни его родословной. Попав в банду, он первым делом сместил и убил Беззубого, став предводителем, и начал разбойничать. Он смог из уличной шпаны, которой являлась эта банда, вырастить настоящих убийц и грабителей. Королевская гвардия не могла уничтожить этих разбойников. Они терроризировали всю страну. Сам король опасался за свою жизнь и перестал выезжать куда-либо. Все засады на них были тщетны или сами попадали в еще большую засаду, где и погибали. Ловушки оставались пустыми. Все члены банды, которых поймал король, вскрывали себе жилы или убивали себя другими способами. Те, кого успевали подвергнуть пытке, не могли сообщить ничего ценного. В королевстве начали поговаривать о том, что страной правит бандит Безликий. Так прозвали Чехтура, потому что ни кто, кроме членов банды не знал его. И однажды, на дороге, на когда-то большом тракте, бандиты увидели фургон. Это был старый фургон, в каких обычно крестьяне возили в город продукты на продажу до начала разбоев. В него был впряжен старый конь, еле тащивший воз. Возница, сидевший в фургоне не обратил внимания на подскочивших к коню бандитов, которые схватили того под уздцы. На нем была черная ряса с капюшоном, причем последний был такой длины, что полностью скрывал лицо. Когда фургон остановился, сидящий в фургоне поглядел на банду, выделив старшего из толпы, и просто сказал — Я хочу увидеть вашего Безликого. От такой наглости все опешили, а когда один бойкий малый попытался заехать сидящему в голову моргенштерном, он упал на землю и закричал. У него лопнули глаза и окропили дорогу кровью. Остальные разбойники решили погодить убивать человека. Они спросили его, зачем ему нужен Безликий. Тот ответил, что желает дать ему Силу. Разговор не заклеился и разбойники вторично попытались убить возницу. Все, кроме старшего в группе бандита умерли страшной и загадочной смертью. Старший же впал в странный ступор, в котором прибывал до тех пор, пока возница разговаривал с ним. Затем у бандита перестал видеть правый глаз и возница отпустил его. Такая же ситуация повторилась второй раз. На третий раз Чехтур сам пошел на дело. Там они и встретились с таинственным фургонщиком. Чехтур сел в его фургон и уехал. Он отсутствовал три дня. А затем вернулся. Чехтур приехал на том же фургоне в лагерь разбойников и привез три бочки с вином. Весь вечер вся банда просто купалась в вине. А на утро в живых из нее остался Гым Хым и Чехтур, который собственноручно перерезал все до одной глотки своих бандитов. Через несколько недель в столице объявился купец по имени Ктысх... Он приехал на огромном экипаже, который только наполовину был гружен странными бочонками. Он купил огромный пустырь в черте города и начал строительство дома. В бочках он привез золото, награбленное за годы разбойничества. Он пришел на аудиенцию к королю и объявил о том, что банда Безликого уничтожена. И указал место. Вернувшийся оттуда отряд королевской стражи подтвердил слова новоявленного купца. Так была получена награда от короля за уничтожение банды. Проходили годы, Ктысх не старел. И через пятьдесят лет после появления Ктысха в городе появился его наследник — Чехтур. На самом деле, для того, чтобы не возникло подозрений Чехтур выдал себя за Ктысха. Так и появился Чехтур такой, каким ты его знаешь. Но Гым Хым, в отличие от своего хозяина старел... И Чехтур решил устранить его для того, чтобы пристрастившийся к тому времени к вину Гым Хым, не взболтнул лишнего во время очередного возлияния. Но произошел один случай, который приблизил развязку. Чехтура давно мучила мысль о наследнике. Его не было. Дело было в том, что Чехтур ненавидел женщин. Часто он просил Гым Хыма привезти ему девушку или женщину. После этого он совокуплялся с ней и неизменно убивал ее во время полового акта. Он сам никак не мог логически объяснить этого. Может его психика так изменилась во времена бытности разбойником, когда они убивали всех для отсутствия свидетелей. Или же эта травма возникла, когда он узнал о своем появлении на свет — не без помощи своего темного Владыки. Несмотря на то, что старость его была отложена — его тело было пропитано сохраняющей молодость темной магией, Чехтур все чаще стал ощущать груз лет на своих плечах. И необходимость появления на свет наследника становилась все явственнее. Он одно время подумывал о женитьбе. Но как только он начинал представлять первую брачную ночь, кровь вскипала в нем, и Чехтур понимал, что девушку из благородной семьи, которую он возьмет замуж очень быстро хватятся. Однажды появившись в сознании Чехтура, эта мысль вдруг стала навязчивой. Она мучила его. Когда Чехтур обратился к своему Владыке — тот просто проигнорировал его просьбу, дав понять, что это его проблема. От этого мысль о наследнике стала еще горше. И вот, однажды, Гым Хым, проснувшись с тяжелым похмельем, задумался о жизни. В его голову начали приходить мысли. Но когда Гым Хым захотел встать, чтобы дойти до кувшина с водой, он понял, что находиться в постели не один. Откинув одеяло, он увидел толстую женщину, которая спала, пуская слюни на простынь, рядом с ним под одеялом. Взглянув в ее лицо, он ужаснулся. Самое ужасное, что Гым Хым совершенно не помнил, откуда и как она появилась в его постели. Самое позднее воспоминание о прошлом вечере был третий кувшин вина в трактире. Далее все воспоминания были представлены отдельными картинками без привязки событий к времени и пространству. После некоторых воспоминаний Гым Хым сунул руку под одеяло — так и есть, на нем не было портков. И на фоне этих горестных мыслей вдруг выкристаллизовалась идея о том, как Чехтуру завести наследника. От радости Гым Хым даже хихикнул. От этого гигантская женщина вдруг недовольно забурчала и открыв глаза повернулась к нему. Она открыла рот и что-то произнесла. Гым Хыма обдало такой смесью запахов гнилых зубов, перегара и дичайшей вони, что он даже на секунду зажмурился. Затем взяв ситуацию под контроль, он пинками выгнал ее из комнаты, велев слугам немедля вытолкать сие существо за порог дома. Оправившись от душевных ран, нанесенных ему видом огромного складчатого уродливого тела, Гым Хым придумал детали своего плана.

Через четыре дня твоя мать была схвачена слугами Гым Хыма и увезена в подвал дома Чехтура. Гым Хым тщательно скрывал от хозяина все детали своего плана. Но ярость твоей матери помогла ей перегрызть веревки. Но когда она стала искать выход из подвала, ее нашел фамильяр Чехтура. Она была вновь связана и позже убита Чехтуром. Именно поэтому на похоронах твоей матери в могилу положили ее одежду. Там нет трупа. Труп покоиться на дне колодца в подвале дома Чехтура.

Гнев отражался на лице Марии. Ее щеки пылали, дыхание участилось. Руки безнадежно заламывали друг друга.

Лич продолжал:

— Но неудача не повергла Гым Хыма в уныние. Он выкрал вторую женщину. Он выбирал их, ориентируясь на то, чтобы у них уже были дети. Он спрятал вторую женщину в своих апартаментах. Затем полуорк пошел в поход, приказав тщательно беречь пленницу. Для верности он указал на то, что жизнь слуг всецело зависит от наличия пленницы. После этого отправился в страну орков. Там Гым Хым нашел старого орка-шамана. Старый шаман жил в лесу, недалеко от границы с эльфийским государством. Он жил в затворничестве, не пожелав умереть в своем поселке, убитый соплеменниками за свой возраст. Отравленная стрела из длинного лука, выпущенная шаманом, попала Гым Хыму точно в область сердца. Но путешественника спасла его кольчуга, с которой он не расставался со времен разбойничества. Притворившись мертвым, Гым Хым дождался пока шаман подойдет к нему и, внезапно вскочив, вырубил того ударом кулака. Затем связал его, и когда орк пришел в сознание, предложил сделку. Полуорк дал ему огромное количество золота. Столько старый орк видел только у вождя племени. Он согласился на предложенную работу. Она заключалась в том, чтобы воздействуя на психику жертвы, заставить ее выполнить необходимые Гым Хыму действия. Женщина была насильно накормлена снадобьями, которыми снабдил полуорка шаман. Также старый орк высчитал день, когда зачатие наиболее вероятно. Назначенный день настал. Гым Хым пришел к хозяину с двумя кувшинами вина, на треть разбавленного перегоном, купленным у местного алхимика. Также он перед этим выпил зелье, купленное у того же алхимика — оно позволяло не пьянеть. Обычно подозрительный до всего Чехтур в этот день успокоился как только Гым Хым выпил полную кружку вина из кувшина. После этого они пили, вспоминая годы разбойничества. Довольно быстро Чехтур впал в бессознательное состояние. Гым Хым запер все двери на засовы и привел одурманенную женщину. Простейшие рефлексы сработали — у пьяного Чехтура появилась эрекция. Все прошло как по маслу. Женщина выполнила приказы, получив порцию спермы внутрь себя. В подвале дома бесновался фамильяр Чехтура около припертой надежным бревном двери. На следующий день Чехтур рвал и метал, гневаясь на себя и своего верного слугу. Но Гым Хым знал о предстоящей буре, и надежно укрылся в лесной землянке орка-шамана вместе с беременной женщиной. А через девять месяцев появился сын Чехтура. Еще через полгода Гым Хым вместе с ребенком прибыл к дому Чехтура. В землянке остались трупы орка и женщины. Чехтур не стал гневаться, точнее, он не показал свой гнев в открытую. Он принял и ребенка и своего слугу обратно. Но вскоре — при праздновании первого года жизни наследника Чехтур устроил ту же ситуацию с Гым Хымом — он напоил полуорка и когда они спустились в подвал дома за очередной порцией вина — вонзил лезвие между лопаток старого товарища. Немой вопрос был у Гым Хыма, когда полуорк повернулся лицом с гримасой смерти к хозяину. Я не люблю, когда меня имеют. Даже во имя благих целей, — был ответ Чехтура. Это последнее, что мог сообщить дух полуорка. Интересно то, что желая отомстить еще сильнее, Чехтур спрятал труп не в колодце, а ночью выбросил в выгребную яму города. Там я и нашел его разложившиеся останки, рядом с которыми неустанно бродил беспокойный дух.

Мария сидела, вцепившись рукой в серую ткань робы. Ее мутило от знаний, которые она только что получила от Любящего Тишину. Вот это была подлость. Это был грязный мир, где подлость совершалась ради самой себя. Ради сиюминутной выгоды. Зло ради зла. Смерть ее матери была в том мире незначительным эпизодом — подобно смерти мухи на пыльном окне.

— Мария! Выпей-ка вот это, — лич протянул девушке склянку с коричневой жидкостью.

— Что это? — в ее голосе слышалось огромное психическое напряжение, порожденное новыми фактами.

— Нет, мне ты можешь доверять. Я не такой как они. Я не обманываю. Ложь — порок слуг Дьявола. А это — просто успокоительное. Оно позволит твоим мыслям течь более конструктивно.

Девушка выпила из склянки. Во вкусе чувствовался сильный травяной аромат.

— Я пошел, Мария, скоро вновь придет Элиарт. Надеюсь, тебе приятно его общество?

От последней фразы лицо девушки залило ярким румянцем.

— Да, — сказала она и покраснела еще сильнее.

Лич вышел из комнаты и Мария приложила руки к щекам — они горели. Она удивилась этому обстоятельству. Почему она покраснела? Из-за чего? Мария задумалась, пытаясь поймать то, что было в этой мысли вызывающим прилив крови. Минут через десять она поняла, что это было. Догадалась она совершенно случайно — когда она думала об Элиарте, она почувствовала сексуальное возбуждение. Вот оно! Конечно, Мария уже достигла возраста, когда ее сверстницы во всю рожали детей, но ей так никто и не предложил выйти замуж. Да, ее пытались хватать руками в трактире, куда она заходила за своим выпившим отцом. И была еще та ночь. Воспоминания о ней странным образом больше не травмировали сознание. Но никогда раньше она не чувствовала такого сильного сексуального желания направленного на конкретного человека. Ну, точнее, вампира.

10

Оскум пьет ткинсу живую,

Глотая из ран в артерии.

Чувствуя жажду большую

В теплой этой материи.

Некростих 126, 2 строфа.

— Мария! — голос Элиарта послышался из-за двери.

Девушка чуть не подпрыгнула с ложа, на котором собиралась уснуть. Ее начало клонить в сон после всего, что произошло за день (или ночь? она не знала). Первым делом она схватилась руками за щеки — они были подозрительно горячими. Румянец в очередной раз залил ее лицо.

— Да, да, входите... — произнесла Мария.

Элиарт вошел в комнату. На этот раз на нем был атласный черный халат, который при движениях отливал темным блеском. Мария оглядела его с головы до ног и вдруг обратила внимание на то, что ноги вампира не касаются земли.

— Конечно, Мария, разве ты не знала о левитации? Нет, не знала. Прости, что я читаю твои мысли, но это гораздо более эффективный способ общения, чем речь, произносимая вслух.

Девушка уже привыкла к тому, что ее мысли не являются чем-то сокровенным в этом склепе, поэтому не обратила особого внимания на извинения вампира.

— Элиарт, можно Вас попросить рассказать более подробно о вампирах?

— Конечно. Мы, вампиры, одна из древних форм существования нежити. Возникли мы задолго до начала человеческой истории. Нет, конечно я могу назвать точную дату в эльфийском летоисчислении, но она Вам что-то даст? Появлением своим мы обязаны одному ордену магов, составляли который темные эльфы. Они занимались магией трансформирования тела, и однажды совершили открытие — они нашли новую плоскость бытия, в дополнение к шести уже известным. Плоскость Смерти оказалась не легендой, а явью. Но изучение этой плоскости было сильно затруднено — видишь ли, Мария, там все совершенно иначе. Там нет привычных понятий. Вся плоскость состоит, строго говоря, из тела Смерти. Из Ее плоти. Но Смерть бесплотна. Вот такой парадокс. Ну, про него тебе подробнее объяснит Любящий Тишину, я в данном вопросе не так и просвещен. Для того, чтобы продолжить изучение, они открыли портал в Ее плоскость. Портал был очень не стабильным и грозил захлопнуться в любую секунду. Отчаянный маг, имя которого давно потеряно в глубине веков, вошел в портал. Спустя краткий миг он выпал обратно. Именно выпал. Несмотря на различного рода магические защиты и щиты, он стал похож на скелета, обтянутого серой кожей. Только с помощью чтения мысли из его мозга смогли извлечь несколько фраз. Одна из них была: Нужно стать Ее частью. Орден долго занимался изучением его трупа и предсмертных мыслей. Они пробовали отправлять и извлекать обратно различных животных и растения. Все живые существа возвращались оттуда исключительно мертвыми. В результате синтеза информации, полученной из различных источников, орден сделал вывод — для изучения этой плоскости необходимо стать частью этой плоскости, тогда можно будет нейтрализовать ее губительное воздействие. Долгое время они не знали, как надо трансформировать свою плоть. Все эксперименты с живыми организмами принесли один любопытный результат — летучая мышь вынутая обратно из плоскости, пострадала гораздо меньше чем остальные. Началась серия засылок в плоскость различных разновидностей летучих мышей. И меньше всех изменилась летучая мышь, которая пьет кровь других существ. Она была еще жива, когда была извлечена из портала. И члены ордена начали преобразование своих тел. Один за другим они преобразовывались и входили в портал. Ни один не вышел оттуда невредимым. Все вскоре погибали от загадочных повреждений, больше похожих на состояние глубокой старости. Органы и системы их организмов переставали функционировать. Все исследователи, вышедшие обратно говорили бессвязные фразы. Серое, стать частью Ее, последнее слово они произносили с особым смыслом. Один из самых могущественных магов долго наблюдал за всем происходящим и, наконец, решился изменить свое тело. Его имя было Иеламират. Это самый первый из тех, кого люди называют вампирами. Это наш патриарх. Иеламират преобразовал свою плоть в летучую мышь — сложный процесс трансформации занял у него около месяца. После нее он выглядел как летучая мышь-вампир. Только во много раз больше. Иеламират открыл портал в седьмую плоскость и долго держал его открытым, не решаясь войти. Он поставил на себя все известные магические щиты и защиты. И все равно, его интуиция удерживала от того, чтобы сделать шаг вперед. Он, распластавшись по полу, долго ползал (представь на полу гигантскую летучую мышь), в надежде того, что решение возникнет в его голове. И он ждал не напрасно. Неожиданно даже для себя, он снял с себя всю магическую защиту и вошел в портал. Иеламират отсутствовал десять дней. Весь орден скорбел о потере своего предводителя. Но через десять суток в главной башне орденского замка маги ощутили чье-то присутствие. Когда они ворвались в комнату, служившую Иеламирату лабораторией, они узрели гигантскую летучую мышь, висящую на потолке. Это был их патриарх. Но он изменился. Его магическая аура больше не напоминала ни одну из аур, известных магам. Летучая мышь открыла глаза и в головах вошедших прозвучало — Оставьте меня здесь на трое суток, а затем собирайте большой совет ордена. Маги вышли. Три дня и две ночи они только и говорили о произошедшем. На третью ночь — ибо Иеламират вернулся ночью, был собран большой совет ордена в главном зале. Внезапно шум прекратился. В окно ввалилась гигантская летучая мышь. Она была сильно истерзана. Шкура была опалена. В кожистой перепонке крыльев были дыры. Летучая мышь упала на круглый стол посредине зала. Некоторое время она лежала бездвижно. Многие уже решили, что она мертва. Но ее тело начало менять свои формы. Постепенно начало вырисовываться скрюченное тело лежащего на боку эльфа. Вся кожа была в пузырях ожогов. Иеламират поднялся над столом. Учитель, кто это сделал с Вами? — спросили его маги ордена. Вампир оглядел зал тяжелым взглядом. На его пепельно-серое лицо свисали слипшиеся волосы. Глаза, казалось, подернуло пеленой. Я жив! — хриплый голос пролетел по залу. Затем вампир засмеялся, постепенно смех перешел в кашель. Спустя еще некоторое время он произнес: Я нашел путь в седьмую плоскость бытия. На его лице появилась саркастическая улыбка. Нет, это меня не Там так пожгло. Это разрушительное воздействие солнечного света. После того, как вы вышли из моей лаборатории, я так и уснул на потолке. Проснулся я оттого, что все мое тело горело — свет из окна попал на мое тело. До самого заката я ползал по полу под столом, спасаясь от солнечного пятна. Затем он объяснил магам суть безопасного проникновения в седьмую плоскость. Вся беда заключалась в том, что маги навешивали на себя агрессивные защиты. Десять ночей я был в Ее плоскости. Десять ночей Ее сила проникала в меня. И я открыл новый способ существования другой жизни. Нежизни. Я должен пить кровь. Живую кровь. Это то, что досталось мне от летучей мыши. Теперь для меня губителен солнечный свет. Единственное, почему он не убил меня, это потому, что я еще не до конца нежив. Но мы не единственные, кто знает об этой плоскости. Там я видел других существ. Они знают о плоскости не одну сотню лет. После этого он выбрал среди желающих одиннадцать самых способных магов и сделал их вампирами. Так появились двенадцать кланов вампиров. Один главенствующий и одиннадцать подчиненных.

Пока вампир рассказывал, Мария легла обратно на кровать, и он сидел рядом с ней на кровати. Мария слушала вампира и его голос завораживал ее. Он пробуждал в ее теле ответ плоти. Теплые волны чувственного удовольствия растекались по телу, приятно закрадываясь на затылок нежными мурашками, спускаясь к животу и ниже. Голос заставлял воркующей мягкостью приливать крови к груди, где под грубой робой обрели четкую форму два шарика сосков.

Элиарт продолжил:

— Вампир-лорд этот термин обозначает либо то, что вампир уже родился вампиром, либо был принят в один из кланов за свои способности. Долгое время вампиры жили обособленно от всех форм жизни и нежизни. О первой они думали лишь как о пище, а о второй ничего не знали. Очень многие деградировали до состояния животных. Они только пили кровь и спали днем. Потом произошел Великий Совет рас. Я вижу ты ни чего не знаешь — это довольно тайное собрание. Там собираются правители рас. Там были эльфы, гномы, люди, были также приглашены орки и хоббиты. На этом Совете было принято решение уничтожить вампиров везде, где они будут найдены. Так началось Великое Истребление. Неограниченное увеличение вампиров лордами кланов привело к тому, что терпение народов лопнуло. Погибло три четверти всех вампиров. Именно тогда Любящий Тишину спас меня.

Элиарт замолчал, а спустя минуту сказал:

— Но у вампиров есть преимущество по сравнению с конечной формой некроманта — личом. Хочешь, скажу какое? У нас остаются многие наслаждения плоти. Мы можем пить вино. Твердую пищу тоже можем употреблять, но после этого бывает что-то типа несварения желудка. Вдыхать ароматы и запахи. У нас остается часть оптического зрения. И мы можем заниматься сексом и размножаться подобно живым существам.

После последней фразы у Марии щеки вспыхнули с новой силой. Она потупила взгляд на свою кровать, хотя до этого неотрывно смотрела на вампира.

— Чего ты так этого стыдишься? Секс — это одна из сторон бытия живых существ. Мария, ты, я вижу, хочешь меня, но боишься в этом признаться. Не бойся. Страх убивает разум. Ты хочешь чтобы мы занялись сексом?

— Да... — голос девушки выражал собой крайнюю степень неуверенности.

— Ты еще девственница. Да, Любящий Тишину очень странно отнесся к этому вопросу при восстановлении твоего тела. Он восстановил и твою девственную плеву. Я не понимаю, зачем. Ну хорошо, пока мы займемся не вагинальным сексом, а потом уж посмотрим.

После этих слов Элиарт наклонился над Марией, мягко уронив ее на кровать. Щеки девушки горели, а глаза были полузакрыты от возбуждения. Вампир покрыл кожу лица девушки нежными поцелуями, его руки еле заметными прикосновениями кончиками пальцев проводили по шее и голове, пробираясь среди прядей ее волос. Его губы осторожно поймали в свои объятия верхнюю губу девушки и стали играть с ней. Язык вампира осторожно пробежал по их поверхности, а затем проник внутрь рта. Их языки встретились. Кончик языка вампира осторожно затронул язычок девушки и остановился, затем начал нежные поглаживания и движения, лаская его. Каждое прикосновение рождало отклик в теле Марии — она чувствовала, как теплые волны бегут по ее телу. Грот Венеры переполняла влага. Вампир плавно перешел с головы к груди и животу девушки. Мария в возбуждении не заметила, куда делась ее роба и плащ вампира, теперь между их телами не было ничего. Меч Марса вампира обжигал внутреннюю поверхность бедер девушки. Она немного сжимала его своими ногами. Вампир освободился от нежного захвата и прильнул к соску. Его жаркий рот захватил маленький розовый сосок и осторожно сжал его зубами. Мелкими покусываниями зубы пробуждали в животе у девушки приятные сокращения, приносящие ей огромное удовольствие. Руки Элиарта пробегали по бархатной коже, иногда нежно царапая ее острыми когтями. Дыхание Марии участилось и стало прерывистым, глаза закатились, ее руки без остановки гладили спину и голову вампира. Она изнывала от желания того, чтобы вампир перешел к ее гроту Венеры. Ее тело подавалось вперед в поисках того жезла, который оно сжимало ногами совсем недавно. Руки и язык Элиарта опускались все ниже и ниже, плавно и не торопясь приближаясь к жаждущей розовой раковине. Они то проскальзывали, задевая волоски на холмике Венеры, то вновь возвращались, сжимая и охватывая грудь. Внезапно рот вампира жадно прильнул к гроту удовольствия. Язык быстрыми движениями скользил по всей его поверхности. Зубы осторожно хватали плоть, заставляя девушку содрогаться от наслаждения. Мария почувствовала, что она взлетает. В прямом смысле — ее тело больше не чувствовало кровати. Этот факт мелькнул где-то на краю сознания и тут же был предан забвению, так как разум девушки был переполнен предчувствиями огромного удовольствия, которое угрожало вот-вот смыть остатки мыслей, оставив только наслаждение. Язык двигался все быстрей, все больше приобретая возвратно-поступательные движения, он все глубже проникая в девушку. Нежно, но настойчиво раздвигая влажные стенки грота. Вздохи Марии стали еще более отрывистыми и у нее наступил оргазм. О! Девушка даже успела немного испугаться от такого ощущения совершенного удовольствия. Страх существовал несколько очень коротких мгновений, а затем исчез. Вместо него в сознании осталось устойчивое чувство удовлетворения жизнью. Огромное счастье. Все. Больше в нем ничего не было.

Вампир нежно поцеловал Марию в губы, погладил ее разгоряченное тело по плечу, спустившись по груди к животу, и девушка ощутила, что она опустилась на кровать. Левитация, — мелькнуло в ее голове. Элиарт отошел от кровати, еще раз посмотрел на мгновенно заснувшую девушку, движением руки снял с себя заклинание, придававшее его телу температуру человека. Он аккуратно слизнул с пальца маленькое пятнышко крови. Менструальной крови девушки. Элиарт очень любил заниматься сексом именно в такие дни. Затем вампир неслышно вышел из комнаты.