Прогрессоры

— А что, имеется много вариантов? — уточнил Толик, — длинноносый курчавый живчик, главной и, наверно, единственной серьёзной проблемой которого было элементарно усидеть на месте. Ни одна из многочисленных учебных дисциплин у него особых сложностей не вызывала.

— Разумеется их немало. Вы знаете, сколько цивилизаций хомо сапиенс представлено в Галактическом Сообществе? Всего три. За миллиарды лет. В середине прошлого века многие надеялись, что скоро туда войдёт и четвёртая, но этого так до сих пор и не случилось. Мне неоднократно приходилось бывать на их планетах, и с каждым следующим визитом надежда, что спустя пару-тройку поколений эта цивилизация сможет войти в сообщество, таяла. Оказалось, что там имеется целый букет фобий, уже давно въевшихся в подкорку. И главные среди них герпетофобия — боязнь пресмыкающихся и фелинофобия — боязнь кошек. Они ведь на протяжении тысяч лет с ящерами и гигантскими кошками враждовали. И как их теперь выпускать в галактику, где ящеры и кошки почти на каждом шагу встречаются?

— Теперь перейдём к цивилизациям хомо сапиенс, которые пока далеки от включения в сообщество — продолжил отвечать на собственный вопрос Иван Сергеевич. — Таких сейчас известно несколько сотен. Часть из них, находящаяся на стадии деградации, признана бесперспективными. Все остальные, теоретически, имеют шанс. Вот только без внешней коррекции развития этот шанс является весьма призрачным — статистика — очень жестокая штука. Три цивилизации за несколько миллиардов лет — это ничтожно мало в галактических масштабах. Именно поэтому мы некоторое время назад и получили официальное разрешение Галактического Совета на прогрессорскую деятельность. И, в первую очередь, ставка была сделана как раз на те цивилизации, которые сейчас находятся на средневековой стадии развития. Вас на курсе пятнадцать человек — три учебные группы. Это означает, что вашему курсу предстоит работать с тремя разными цивилизациями хомо сапиенс. До настоящего момента ваша подготовка была совместной, а теперь начнётся специализация, причём не только между группами, но и внутри них. Каждая из групп будет представлять собой команду, нацеленную на работу в конкретных условиях. Почему именно пять человек? Планета — она большая. Одному управиться будет не под силу. Да и психологически очень тяжело одиночкам. Посылать на планету много народа — ещё хуже. Начнутся разброд и шатания, перетягивание каната, велика вероятность несогласованных действий. А пятеро, да ещё и в качестве спаянной команды — оптимальный вариант. Думаю, что у вас появились вопросы. Спрашивайте, не стесняйтесь.

— Состав групп уже окончательно закреплён или в дальнейшем возможны коррективы? — уточнил Толик.

— Коррективы возможны, но только в двух случаях: при наличии вашего желания произвести рокировку на кого-либо и в случае, если кто-либо из вас не осилит подготовку. Кстати, если у вас возникнет желание произвести рокировку — сообщите мне об этом прямо сегодня до отбоя. Завтра у вас начнутся занятия, программа которых разработана с учётом специализации, и тасовать группы станет нежелательно.

— На какие именно планеты нас пошлют? — задала вопрос Таня. — И есть ли у нас выбор?

— Куда именно направится каждая из групп, вы узнаете непосредственно перед отправкой. Я имею в виду координаты планеты. А всё остальное — в процессе дальнейшего обучения. В лишних и несвоевременно полученных знаниях кроются многие печали. Зачем вам сейчас знать, куда именно направятся ваши друзья из других групп? Чем это вам поможет? Вот когда вернётесь назад — общайтесь сколько душе угодно. Тогда эта информация уже не будет секретной.

— Теперь отвечаю на второй вопрос. Выбора у вас нет. Согласитесь, тянуть жребий или подбрасывать монетку — это далеко не лучший способ планирования долгосрочных операций. Уверяю вас, что выбор проведён на основании значительно более существенных критериев. И он отнюдь не случаен. Больше вопросов нет? Тогда у меня самого к вам имеется один вопрос. Этический. Думаю, что вы уже достаточно взрослые, чтобы могли самостоятельно ответить на него. Имеет ли прогрессор право убивать людей на той планете, на которую его послали?

Наступила тишина. Вопрос был очень непростым. Первой, как ни странно, вызвалась отвечать Лена.

— Я считаю, что до тех пор, пока на данной планете убийство не табуировано, имеет. Но, разумеется, только если невозможно иначе разрулить ситуацию. Иначе прогрессор окажется в заведомо проигрышной ситуации.

— Ответ принят, — директор немножко помолчал. — Другие мнения имеются? Значит, все согласны с Еленой?

Иван Сергеевич сделал паузу, во время которой внимательно оглядел всех, заглядывая, в том числе и под черепушку. Что он это умеет, мы все давно поняли, но предпочитали об этом помалкивать.

— Вот и хорошо.

Ещё одна пауза.

— Иван Сергеевич, — не удержался я от вопроса, — а что бы было, если бы кто-нибудь из нас посчитал, что прогрессор такого права не имеет?

— Да ничего особенного не произошло бы. Учился бы дальше в другой группе. Но допуск к работе "на холоде" уже никогда не получил бы. Нашей службе нужны эффективные долгоиграющие оперативники, а не потенциальные смертники. Ещё вопросы есть?

Директор с полминуты молчал, оглядывая нас внимательным взглядом, — Хорошо, раз вопросов больше нет, то на этом наше занятие и заканчиваем. Бегите на обед, а потом у всех до отбоя личное время. Если появятся вопросы — подходите. Вы знаете, где меня искать.

* * *

После обеда мы решили смотаться на речку — погонять крокодилов. Очень увлекательное занятие, если, конечно, уровень подготовки имеешь соответствующий. Крокодил — это страшная машина смерти, обладающая великолепной реакцией и высокой подвижностью. Некоторые думают, что на суше крокодил менее опасен. Как бы не так — на суше нет сопротивления воды, а значит, движения получаются значительно более быстрыми. Одно неосторожное движение — и ты, в лучшем случае, калека. Только вот мы уже давно научились вообще не совершать неосторожных движений.

Случайно ведь ничего не происходит. Человек может поскользнуться на мокром камне только в том случае, если наступил на него, не глядя, не учтя заранее векторы движения, силы тяжести и трения, влажность и ещё несколько не менее важных параметров. Разумеется, сейчас это всё происходит у нас в мозгу автоматически, на инстинктивном уровне, и на камень можно специально не смотреть. Но его надо видеть. И совсем не обязательно глазами.

В этот раз пресмыкающихся было шестеро, против нас пятерых. Здешние крокодилы очень похожи на земных гребнистых, но достигают несколько больших размеров. Сейчас нам противостояли взрослые самцы размерами от пяти до шести метров. Вес каждой из тварей превышал тонну. Это мы удачно зашли.

Гребнистый крокодил представляет собой очень злобное и настолько же тупое создание. Но даже полный тупица, получив деревянной палкой по носу не менее десяти раз, начинает понимать, что сегодня ему ничего не светит и пляж этим сумасшедшим приматам, по-видимому, стоит уступить.

Когда последняя из рептилий с плеском рухнула в воду и активно заработала перепончатыми лапами, направляясь к противоположному берегу, мы расселись на песке. Надо было обсудить ситуацию.

— Ну, что будем рокировку проводить? — как обычно, первым не выдержал Толик.

— Конечно, будем, — в тон ему ответила Таня, — тебя на Диму сменяем. Он более сильный эмпат и не суетится попусту.

— Нет, я на полном серьёзе вас спрашиваю — будем что-либо менять, или так оставим? — не мог успокоиться Толик.

— Дурачок, — Лена пришла на помощь Тане, — ты что, действительно, ещё не понял, что это развод или придуриваешься над нами? Какие могут быть рокировки! Мы уже пять лет вместе. Знаем друг друга как облупленных. Ты думаешь, что нас случайно вместе собрали? Да если бы, хоть один из нас не вписывался в команду, его бы уже давно заменили. Так что кончай паясничать, надо определиться, как будем специализации между собой распределять.

— А что тут думать, всё и так понятно, — я взял обсуждение в свои руки, — Толика назначим главным финансистом — пусть в экономике разбирается. Всё равно лучше него это ни у кого из нас не получится. Игорь пусть в оружейных технологиях и прочей технике разбирается, Таня — в сельском хозяйстве, включая животноводство, а Лена, — я на мгновение задумался, — пусть займётся лёгкой и пищевой промышленностью — шить и готовить — это чисто женские занятия.

— Хорошо, — улыбнулась моей шутке Лена, — а какую специализацию ты себе придумал?

— Так это ведь элементарно, я есмь царь! Буду стратегию и тактику осваивать, принципы управления, лицедейство опять же. Царям без этого никак нельзя!

— Сейчас я тебе покажу, какой ты царь, — выкрикнула Таня, плюхаясь на место, где я сидел за секунду до её прыжка.

— Конечно, покажем, — возопил Толик и, буквально снесённый неожиданным толчком, рухнул на песок рядом с Таней. Остальные двое перемигнулись с успевшей вскочить на ноги Таней и кинулись на меня одновременно. От Игоря и Тани я ещё смог уклониться, буквально протиснувшись между ними в прыжке "рыбкой с переворотом", но Лена, изогнувшись совершенно невозможным для нормального человека образом, умудрилась перехватить меня за лодыжку и сильно дёрнуть. Через секунду на мне уже копошилась куча-мала. Я, разумеется, быстро вылез наверх, но через несколько секунд снова был погребён под горой сопящих тел.

* * *

В школу мы возвращались поздним вечером. Уже стемнело, но натоптанная тропинка выглядела на чёрном фоне зарослей чуть более светлой полоской и сложностей с ориентированием не возникало. Птицы на Тэчч не водились, но всевозможных звуков хватало и без них. Слева от тропинки возились в траве мелкие грызуны, справа, метрах приблизительно в двухстах, тихонько похрюкивала молодь кабаньего семейства, над головой возились в кронах деревьев обезьяны — живности на бывшем запретном континенте водилось много. Встречались тут и хищники, но за всё время пока мы шли по тропинке, ни один из них к ней так и не приблизился. Школа в этом месте располагалась уже давно, и хищники успели уразуметь, что самым опасным тутошним зверем является человек. Даже если у него в руках нет никакого оружия.

На крыльце общежития нас поджидал Иван Сергеевич. Он стоял в тени неподвижно, и его фигура полностью сливалась с тёмной стеной, но заметили мы его ещё метров с двадцати. Намётанный глаз легко вычленял из общего фона малейшие оттенки серого. Маскировку в школе преподавали специалисты высочайшего класса и нас фиксации демаскирующих факторов успели очень даже неплохо обучить.

— Будете рокировку делать, или так всё оставите? — спросил директор, когда мы поднялись на крыльцо.

— Иван Сергеевич, — укорила его Лена, — зачем вы спрашиваете, неужели, действительно, сомневались в нашем решении?

— Разумеется, ни минуты не сомневался — усмехнулся руководитель школы. — Но спросить был обязан.

* * *

А с утра началась конкретика и продолжалась она целых пять лет. Мы изучали планету, её население, историю, учили языки и диалекты. За это время мы успели получить очень разностороннее образование. Это сейчас в обществе имеется узкая специализация, когда физик мало разбирается в медицине, а биолог зачастую является профаном в технике. Мы себе такого позволить не могли — нас было всего пятеро, на целую планету. Да, мы предполагали, что со временем сможем организовать на ней единое государство и работать вместе, разделяя между собой обязанности. Но до этого надо было ещё дожить. И вовсе не факт, что выжить получится всем пятерым. Поэтому от каждого требовалось стать универсалом. В средние века учёные были вынуждены становиться универсальными специалистами. Они разбирались на сравнительно высоком уровне в целом ряде наук, причём, как правило, собственными руками и воплощали в жизнь свои идеи. Алхимики зачастую были неплохими механиками, разбирались в медицине.

Нам, людям XXIII века, и этого было недостаточно. Мы должны были иметь чёткое представление о сложном конгломерате современных научных знаний и уметь адаптировать эти знания и умения к технологиям средневековья. Можно назубок знать оптимальные пропорции, необходимые для получения дымного пороха, но остаться на бобах не имея возможности получить в полевых условиях качественную селитру. И это, наверно, самый простой из примеров. В металлургии, например, всё будет многократно сложнее. Про медицину же и говорить нечего. Нет, если бы мы имели на планете действующий портал, можно было бы полевой регенератор притаранить или таблеток в рюкзаках натаскать. Только вот не будет в нашем распоряжении портала. И связи мгновенной не будет. Так что рассчитывать мы, в большинстве случаев, сможем только на себя.

За время обучения мы успели в совершенстве овладеть рукомашеством и ногодрыжеством, научились метать в цель из любого положения всевозможные острые железяки, могли "на коленке" из подручных материалов соорудить вполне приличный лук или арбалет, вовсю фехтовали на палках. А вот серьёзного холодного оружия нам пока не доверяли. Рано, мол, руки ещё не окрепли, всё равно потом надо будет переучиваться.

Только сейчас, после достижения семнадцатилетнего возраста, ограничения были сняты. Каждый мог заказать себе личное оружие в соответствии с индивидуальными предпочтениями. Холодное, разумеется. Порох на планете, на которую мы собирались отправиться, к данному моменту ещё не изобрели, и мы вовсе не планировали в ближайшее время исправлять это упущение.

Разумеется, каждый из нас успел к этому времени досконально продумать, какое именно оружие ему хочется иметь. И, конечно, я не был в этом плане исключением. Наоборот, я уже давно бредил мечами. Они мне по ночам снились. Я добросовестно изучил дубликаты экспонатов, представленных в земных музеях, назубок знал плюсы и минусы каждого. Но полностью меня, ни один из этих мечей не устраивал, поэтому для начала вынужден был заняться моделированием. Больше всего меня привлекали немецкий двуручник начала XVI века и шотландский клеймор середины этого же века, обладающие прямыми, слегка сужающимися к концу обоюдоострыми лезвиями, заканчивающимися короткими остриями. Только вот их эфесы меня не устраивали категорически. Зачем мне сорокасантиметровая рукоять? Я ведь не собираюсь за неё двумя руками хвататься. В каждой руке должен быть свой меч! Совет Ивана Сергеевича я принял к сведению немедленно, и сейчас одинаково хорошо владел обеими руками. Поэтому мне требовалось что-то вроде модифицированной кельтской спаты, но с более длинным лезвием и усиленной гардой. Современные технологии позволяли одновременно уменьшить вес лезвия и улучшить балансировку за счёт утяжеления навершия, поэтому выбирая длину клинка можно было ограничиваться только критерием удобства.

Опытным путём я установил, что меч с полутораметровым лезвием, на который я ориентировался изначально, получается слишком длинным. Очень неудобно его извлекать из закреплённых за спиной ножен. А вот с лезвием длиной в сто пятнадцать сантиметров проблем уже нет. Благо руки у меня длинные. Итого, вместе с эфесом и навершием, как раз почти полтора метра и получится. Нормальный такой бастард, как в средневековой Европе называли полуторники.