| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Довольно, — произнес Адэр.
— Ваше Высочество, осталось совсем немного.
Адэр выхватил из подрагивающих рук секретаря бумаги и, скомкав, бросил в угол.
Гюст вытащил из кармана пиджака сложенный вчетверо лист, расправил в местах сгибов, протянул Адэру:
— Ваш ответ на поздравление Великого.
— Чем тебя не устраивает моя речь?
— Та, что вы произносите каждый год?
Адэр скривил губы:
— Надо же, сообразил.
Гюст состроил виноватую гримасу:
— Ежегодное "благодарю" — это не совсем речь.
— А ежегодная проповедь — это не совсем поздравление.
В комнату заглянул слуга:
— Ваше Высочество! Объявили Великого.
Перешагнув через костюмера и оттолкнув локтем секретаря, Адэр вышел из комнаты.
Стоя перед троном, он с вызовом смотрел на своего великого отца. Величественно возвышаясь над высокочтимой публикой, Моган бесстрастно взирал на своего непутевого отпрыска.
— Я помню твой первый крик, первый шаг, твое первое слово...
Адэр изогнул бровь. Если кто-то до сих пор это помнит, то уж точно не отец. Скорее няньки, заменившие умершую мать.
— ...твою первую конную прогулку...
Адэр сузил глаза. Зачем отец кривит душой? Ведь это хранит в памяти только гувернер.
— ...твой первый научный трактат.
Адэр хмыкнул — этого не помнят даже учителя.
— Мы всю жизнь делаем что-то впервые, — понизив тон, промолвил Великий и еще тише добавил: — Ты был чудным ребенком.
Адэр приготовился услышать указания — как ему жить, к чему стремиться, — а отец погрузился в себя, и казалось, забыл, где находится. Гости несмело зашевелились. С озадаченным видом покосились на друг на друга.
— За двадцать пять лет, как все успели заметить, ты вырос, — наконец сказал Великий.
Прозвучали тихие смешки и тотчас смолкли — на лике правителя ни один мускул не дрогнул.
— В кресле наследника тебе уже тесно.
Адэр пошатнулся. Отец уступает ему престол?
— А посему я дарю тебе, мой сын, трон знания, власти и правления. Твори закон и верши правосудие, разрушай и созидай.
Великий обвел изумленных гостей тяжелым взглядом, остановил его на сыне. За несколько коротких секунд Адэр сто раз пожалел, что не выучил ответную речь на поздравление отца.
— Отныне — ты правитель Порубежья.
Адэр вытянулся как струна. Сколько же стоило сил собрать мысли воедино, сколько же потребовалось напряжения, чтобы голос прозвучал громко и твердо:
— Благодарю.
* * *
Пока за окнами мелькали привычные для взора картины, внимание на них особо не задерживалось. Колосились поля, цвели сады. Зажиточные селения чередовались с большими городами. Завидев летящие по дороге автомобили с правительственными флажками на капоте, мужчины снимали кепки и шляпы, женщины приседали. Но окружающая безмятежность не радовала.
Спешные сборы в Порубежье походили на жалкие попытки привести себя в чувство. Адэр блуждал по дворцу, словно в полудреме, надеясь, что отец объявит о конце розыгрыша. А известие о том, что предложение о ссылке поступило от Вилара, окончательно выбило почву из-под ног. Адэр пытался понять, почему близкий друг обошелся с ним так подло, и не находил причин для предательства.
Вынырнув из мрачных размышлений, посмотрел на лежащую рядом тонкую папку с документами, еще во дворце вложенную ему в руки кем-то из советников Великого. Пришло время ознакомиться с содержимым.
Первый лист. Почерк отца. Хорошего ожидать не приходилось, раз Великий писал сам, а не кто-либо из его бумагомарателей.
Скользя взглядом по строкам, Адэр мрачнел. Складывалось впечатление, что отцу надоело Порубежье, и он подарил ненужную игрушку сыну, но потом спохватился и надумал сломать в ней важный механизм. С присущей ему сдержанностью выдвинул единственное требование: колония — теперь уже бывшая — в финансовых отношениях останется зависимой от Тезара. А значит, денежный поток, берущий начало в Порубежье, продолжит исчезать в казне Великого.
В конце документа — после непонятных формул, расчетов и схем — Адэр прочел: "Плата за охрану границ".
Да, он получил право на самостоятельность в решении внутренних и международных вопросов. Но тут и дураку понятно: право на бумаге есть, но в реальности его нет и не будет, пока правитель не является полноправным хозяином казны.
Следующий лист, кем-то любезно вложенный в папку, гласил: Порубежье в основном граничит с Тезаром; несколько миль с Партикурамом; по одному пограничному посту с Тарией и Викуной. Морскую границу оберегают подводные скалы. Адэр потер переносицу. Напрашивался вопрос: Великий собрался охранять подаренную страну от самого себя?
Следующий лист сообщал: согласно какому-то международному закону необходимо в определенный срок сформировать Совет. Адэр вжался затылком в подголовник. Сзади едут Вилар, охранители, секретарь и личный костюмер, но не советники. Волынки затянули на душе унылый мотивчик.
Взгляд упал на последний документ. Спасибо доброму человеку, сложившему в папку бумаги — он словно знал, что сын Великого ни сном ни духом не ведает, о каком законе идет речь. Адэр лихорадочно просматривал текст, перескакивая через строки. Ну, где же... где... определенный срок... вот он... три месяца...
Взяв себя в руки, еще раз прочел закон. Если высокородная особа, принявшая в дар страну, в течение трех месяцев не сформирует Совет и не приступит к работе на правах правителя, к ней сначала будут приставлены наблюдатели, затем легат, затем... Адэр скомкал лист в кулаке. Его признают недееспособным и, как ничтожеству, укажут на дверь.
Неожиданно машину тряхнуло. Очередной толчок заставил посмотреть в окно.
— Почему ты съехал с дороги? — обратился Адэр к водителю.
— Здесь нет дороги. Она пропала, когда мы пересекли границу.
Адэр не заметил пограничную заставу — голова была занята бумагами, лежащими на коленях — и теперь, широко открыв глаза, взирал на свои владения.
Кортеж провел в пути всего-то несколько часов, а словно перенесся за тысячи миль от Тезара, причем в край заброшенный, всеми забытый. То ли зимы здесь такие суровые, что измученная морозами почва не находит весной сил и желания выталкивать из себя ростки и побеги. То ли солнце изо дня в день палит столь нещадно, что земля выцвела, оголилась, и ничто на ней не может удержаться, кроме камней и колючих кустарников. А может, всему виной саранча? Или ветер, гоняющий по пустоши клубы спутанных веток?
Скудные островки блеклой травы походили скорее на последний вздох природы, чем на ее пробуждение. Даже вороны казались смертельно уставшими: рев моторов не согнал их с засохших деревьев. И только серые пичуги носились, как шустрая детвора, которая осталась без присмотра взрослых.
Наконец кортеж медленно покатил по улицам какого-то селения. Вдоль ухабистой дороги теснились кособокие глиняные здания, разделенные прямоугольниками огородов и садов: убогая зелень напомнила о весне — а ведь в Тезаре она буйствует вовсю. Почему же здесь все так печально?
Чумазые ребятишки копошились возле куч мусора, как муравьи возле муравейника. Увидев машины, рванули навстречу, а потом еще долго бежали рядом, прижимая к окнам грязные ладошки. Снизив скорость до минимума, водители беспрестанно сигналили. Редкие прохожие с озлобленным видом наблюдали за происходящим.
Адэра бросило в пот: еще чуть-чуть, и кортеж остановится. Слава богу, кто-то из охраны догадался опустить стекло и швырнуть на обочину дороги горсть монет. Детишки на миг опешили, затем кинулись собирать деньги. Водителям хватило нескольких секунд, чтобы вдавить педали газа в пол и вывести машины из злополучного городка.
Немного придя в себя, Адэр снял через голову галстук, расстегнул на сорочке верхние пуговицы. Отец решил напугать его? Ну что ж, у него получилось.
Автомобили тряслись по пустоши, объезжая теперь все селения стороной. День близился к концу. В душе засел страх, что придется заночевать в каком-нибудь ужасном месте, но водитель сверкнул в зеркале заднего вида белозубой улыбкой и радостно заерзал. Адэр с ожившим интересом прильнул к окну. Замелькали зеленеющие деревья и цветущие кустарники, вместо колеи появилась сносная дорога. Вдали показался огромный замок. Чем ближе он становился, тем надсаднее стучало сердце.
Широкие ступени со стертыми краями взбегали к потускневшей двустворчатой двери. Темно-серые в белесых разводах стены и башенки на крыше отбрасывали рваные тени. Три ряда арочных окон безжизненными глазницами взирали на неровную аллею и давно не стриженные кусты. Возле лестницы выстроились в шеренгу встречающие: не первой молодости прислуга и несколько седовласых человек повыше рангом, о чем свидетельствовали их более-менее добротные костюмы.
Не дожидаясь, пока водитель обежит вокруг автомобиля, Адэр распахнул дверцу и выскочил из салона.
Невысокий, худой, смуглый старик шагнул вперед.
— Я Мун, управляющий хозяйством замка или попросту смотритель, — сказал он и смиренно склонил голову; через секунду Адэра вновь буравил настороженный взгляд.
Один из встречающих кашлянул в кулак:
— Я первый помощник почившего наместника...
Адэр представлял себе не такую встречу. Все что угодно, но только не фамильярность вельмож мелкого пошиба и не глупость нерасторопной челяди. Еще свежи воспоминания о низких поклонах и заискивающих взглядах во дворце отца. В душе зашевелилась злость — ему оказывают прием, достойный очередного наместника.
Адэр взлетел по ступеням и вошел в замок. После ослепительного солнца и бескрайней пустыни большой холл напомнил винный подвал: мрачный, преисполненный угрюмого безмолвия, лишенный жизни. Окна были закрыты ставнями, под мятыми чехлами угадывалась мебель, с картин на серых стенах свисала ткань, в светильниках и люстрах горели не все лампы.
— Сюда, пожалуйста, — проскрипел за спиной Мун, и, выскочив вперед, указал на лестницу, ведущую к балконам верхних этажей.
Адэр устремился к широкому арочному проему в стене напротив. Свита уныло поплелась за прислугой к лестнице. Охранители, наученные не попадаться хозяину на глаза, растворились в полумраке поворотов, углов и ниш. Не осмелившись последовать за правителем, обитатели замка с потерянным видом переступили с ноги на ногу и зашептались.
— Желаете осмотреть замок? — спросил старик, покорно семеня за Адэром по слабо освещенному коридору.
— Где приемная правителя?
— Кого?
Адэр резко остановился. Смотритель уткнулся лбом ему в спину и, попятившись, пробормотал извинения.
Весть о том, что взамен наместника Великий присылает правителя, да не какую-то подставную фигуру, а своего сына, долетела до замка всего за несколько часов до появления кортежа. Мун времени зря не тратил. Срочно собрал людей, некогда приехавших из Тезара. Из сбивчивых и зачастую противоположных сведений сделал вывод: Адэр сумасброден, испорчен вниманием женщин и равнодушен к государственным делам, а значит, то немногое, чего добились ставленники Великого, пойдет прахом.
В голове старца зародилось подозрение: между Моганом и Адэром пробежала не просто черная кошка, а промчался огромный злобный зверь, коль Великий отправил сына в этакое захолустье. И встречать его надобно как очередного наместника. Ведь не было сверху никаких распоряжений о торжественности приема.
Наивность и простодушие старика не имели границ. Он уже видел себя в роли воспитателя отпрыска Могана. Но, столкнувшись с взглядом Адэра, почувствовал, как нафантазированные планы чрезмерно раздулись, словно яблоки в печи, и лопнули, обдав колючими горячими брызгами.
Адэр озирался по сторонам, жалея, что не последовал за стариком, а глупо, по-мальчишески вырвался вперед.
— Где собирался Совет?
— У нас не было Совета, мой господин.
— А что у вас было? — спросил Адэр и скривил губы, заметив потуги дряхлого старца сообразить, какого ответа от него ждут.
Наконец Мун пробормотал:
— Собрание помощников наместника.
— Где оно проходило?
— Чаще в его спальне...
— Меня не интересуют чьи-то посиделки, — перебил Адэр.
Мун ссутулился:
— Наместники редко беседовали со всеми сразу. Они вызывали к себе...
— Ненавижу, когда люди много болтают. Четко и ясно — где находится зал для собраний?
— По коридору второй поворот направо, — с небольшой задержкой сказал смотритель. — Вы хотите посмотреть комнату? Так там ничего интересного нет.
— Созывай собрание.
Мун сдвинул брови, вероятно, прикидывая, куда направиться в первую очередь. Адэр отвернулся, еле сдерживаясь, чтобы не взорваться от злости. Зашуршала ткань костюма, раздались на удивление быстрые удаляющиеся шаги.
Коридор привел к двустворчатой двери. Брезгливо растопырив пальцы, Адэр уперся в залапанные створки, — раздался протяжный скрип, — переступил порог и невольно приоткрыл рот. Это сон! Явь не может быть настолько ужасной.
Комната с высоким серым потолком и облущенными стенами ничем не напоминала зал Совета отца. Седая вскосмаченная пыль усеяла длинный стол. К его потрескавшимся бокам прижимались запыленные деревянные стулья. Во главе стола стояло кресло с просиженным сиденьем и протертой спинкой. Это и есть трон знания, власти и правления?
Взгляд наткнулся на камин — единственное украшение комнаты. По краю каминной доски шла затейливая резьба, гирлянды диковинных мраморных цветов обвивали колоны. Сам камень даже в тусклом свете переливался причудливой сеткой разноцветных прожилок.
Адэр забрался на подоконник и попытался открыть давно не мытое окно — стекла задрожали, угрожая превратиться в острые зубы. Приблизился ко второму окну. Рамы нехотя отворились, и в комнату ворвался свежий воздух с примесью какого-то запаха. Нет, даже не запаха, а вкуса. Адэр ощутил его, как только вышел из автомобиля, и решил, что долгая поездка в салоне, пахнувшем новой кожей, немного исказила обоняние. Но сейчас еще сильнее почувствовал на губах непонятный привкус.
Глубоко дыша, Адэр рассматривал одичалый сад, убегающий от стены замка к горизонту. Послышалось шуршание одежды. Вернулся смотритель? Быстро же!
Резко обернулся:
— Это что?
Посреди комнаты стояла девушка с собранными на затылке черными волосами, в сером платье простого покроя. Высокий воротник скрывал шею, из длинных рукавов выглядывали кончики пальцев.
Отведя жгуче-черные глаза, девушка присела:
— Сад.
Адэр окинул взором невысокую фигуру, скрытую под бесформенным балахоном, смуглое лицо, высокие скулы. Если бы простолюдинка увидела, сколько презрения было в его взгляде, то немедленно выскочила бы из комнаты.
Пощелкал пальцами:
— Смотреть на меня. — Обвел комнату рукой. — Это что?
Девушка шагнула назад:
— Эта часть замка давно закрыта.
— Почему здесь грязно?
— Наместники и помощники жили в другом крыле.
— Ты слышишь, о чем я спрашиваю?
— Слышу.
— А мне кажется, ты ни черта не слышишь. Я спрашиваю — почему здесь грязно?
— Я пытаюсь вам объяснить, а вы меня перебиваете.
Адэр уставился на простолюдинку. Из-за врожденного тупоумия она явно не понимает, кто перед ней.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
